Текст книги "Научи меня (СИ)"
Автор книги: Людмила Молчанова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
Глава 5
С того самого разговора в моей жизни что-то переменилось. Нет, все вроде бы осталось как прежде, но смотреть на мир, на окружавших меня людей я стала по-другому. Если раньше в наших с Митей отношениях было хоть какое-то подобие доверия, пусть надуманного, но существовала вуаль иллюзии, то сейчас она медленно опала, представляя все в настоящем свете. Но я по-прежнему не могла представить своей жизни без Мити. Может быть, я любила его, может быть, все дело в привычке...Я не смогла от него уйти. И про разговор с его матерью я тоже не рассказала. Что удивительно, Зоя Павловна тоже не спешила делиться с сыном подробностями нашей с ней беседы, мне даже казалось, что он и не знает про визит матери.
Но своего она добилась. Хуже всего оставить человека мучиться с чувством вины и выбором. И неизвестно, что бьет по нервам больнее. То ли вина за то, чему препятствовать и изменить ты не в силах, то ли выбор, от которого зависит дальнейшая судьба близкого человека. От твоего решения зависит. И тетя Зоя прекрасно это понимала, оставляя меня истязать собственную душу отголосками сказанных ею слов.
И когда Митя вернулся из Москвы, веселый, довольный и счастливый, с кучей подарков в руках, я вела себя совершенно обычно – радовалась, целовала, расхваливала покупки и интересовалась его работой. Про аспирантуру, случайно упомянутую в нашем разговоре с его матерью, я вспоминать не стала. И честно говоря, даже обиды не чувствовала, только какую-то легкую горечь и сожаление. Если бы он честно во всем признался, я бы, возможно, сама отказалась от этой затеи, и это было бы мое добровольное решение. Но вышло так, как вышло, и я ничего не могла с этим поделать.
Но Митя никогда дураком не был, поэтому чувствовал повисшее между нами напряжение, прорывавшееся очень часто весьма некстати.
– У тебя что-то случилось? – не выдержав в один из таких спокойно-замкнутых вечеров, поинтересовался Митя, испытующе поглядывая в мою сторону. – Ты последнее время такая молчаливая. Проблемы на работе?
Я отстраненно пожала плечами, не отрывая глаз от книги.
– Нет, на работе все прекрасно.
Он изучающе изогнул бровь, ожидая от меня какого-то объяснения или продолжения разговора, но мне было все равно. Казалось, что я подсознательно делаю так, чтобы Митя меня бросил. Чтобы в один день не выдержал и ушел сам, вырывая себя с корнем из моей жизни. Наверное, мне бы действительно стало бы легче, но он все только усугублял, пытаясь быть милым и предупредительным. Даже подарил мне букет цветов, которые мне хотелось разорвать зубами и швырнуть ему в лицо, но я только поблагодарила парня, легонько поцеловав в губы.
– Что с тобой тогда? Снова брат твой чудит? – он хмыкнул, всем своим видом показывая, какого мнения об умственных способностях брата. – Опять они с матерью поругались и заставляют тебя вмешиваться?
Я подавила вспышку раздражения от такого предвзятого отношения к моей семье и спокойно перевернула страницу.
– Нет, Ванька в командировке сейчас, а приедет только через две недели.
– В Москве, значит, – Митя сполз на край стула и вытянул ноги. – Понятно. Собирается туда насовсем перебраться?
– С чего ты взял? Он просто работает.
– Ну, это он пока работает, да и потом, что может удержать молодого здорового парня от столицы? Питер, конечно, не Урюпинск какой-нибудь, но Москва это Москва.
– Во всяком случае, я о таком не знаю, – я, не выдержав вымученного разговора, с громким звуком захлопнула книгу и поднялась с кресла, поправляя за собой плед. – Не знаю как ты, а я сегодня что-то устала. Пойду спать лягу.
Митя удивленно поднял брови.
– Только десять. Какой спать?
– Я устала, и мне завтра рано вставать, поэтому я пойду спать.
– Ну иди, – у Мити по щекам заходили желваки, и он отвернулся, поворачиваясь лицом к экрану монитора. – Я пока за компом посижу.
Я никак не прореагировала на его бешенство, а молча ушла в спальню, без сил падая на кровать и сразу закрывая глаза. Только вот сон никак не шел. Сил не было, а уснуть не могла. Я не уставала, работала столько же, сколько и всегда, но морально я была выжата как лимон. Не хотелось ничего. Совсем. И полночи я дрейфовала, не в силах уснуть и открыть глаза. Ближе к полуночи я услышала, как в комнату заходит Митя и проверяет, сплю ли я. Чувствовала его дыхание на своих волосах, но не шевельнулась. И так изо дня в день.
И вот сейчас раздался звонок Ваньки, который...нет, не обрадовал меня, я бы никогда не стала радоваться очередной ссоре в семье, но странным образом взбодрил. У меня появилось...какое-то занятие, дело, которое могло бы помочь мне отвлечься, переключиться, так чтобы на дурные мысли и постоянную щемящую боль не оставалось времени.
– Вань, а ты бы не мог все по телефону мне объяснить? Ну, чтобы я морально подготовилась?
– Нет, – отрезал Ванька. – Кать...но правда, я очень, слышишь, очень прошу тебя приехать. Мне как никогда понадобится твоя поддержка и...это всех касается.
Я заметно напряглась. Такой неожиданной поворот мне совсем не нравился. Что значит "касается всех"? Нет, мы семья и у нас общие проблемы, которые мы по мере сил стараемся решать самостоятельно, но вот такой акцент заранее заставлял меня теряться в догадках. Причем, не самых радостных.
– Ты решил меня запугать? – попыталась пошутить я, но дрожащие нотки в голосе испортили все впечатление. – Вань, серьезно, что-то случилось? Что-то...в Москве?
– Нет. Кать, давай дома поговорим, а? У меня сейчас совсем времени нет, правда. Ты приедешь?
И он еще спрашивает. Напустил туману, испугал и спрашивает, приеду ли я?
– Да, – пришлось прочистить горло. – Да, я приеду. Когда?
– Часа через полтора, но я могу подзадержаться.
– Ладно, до встречи.
Ванька ничего не ответил, молча повесив трубку, а я еще пару минут в остолбенении и шоке слушала телефонные гудки. Назовите как угодно, интуиция, предвидение, шестое чувство, но у меня волосы на затылке дыбом вставали, а по коже бежали мурашки, стоило мне подумать о предстоящем разговоре. Маме звонить я побоялась. Приеду и уже дома с ней поговорю, тем более, Ванька вроде как задержится. Какая-никакая, а фора, лично для меня.
В задумчиво-сосредоточенном состоянии я вернулась в гостиную и стащила со стула теплые джинсы и свитер.
– Ты куда? – Митя оторвался от компьютера, ставя игрушку на паузу, и развернулся ко мне вполоборота. – Эй, Ка-а-ть.
– А? – его возглас заставил меня вздрогнуть. – А, да, я к маме съезжу.
– Случилось что-то?
– Да нет...не знаю, – я передернула плечами и одним движением натянула джинсы. – Ванька позвонил, попросил приехать.
– Ооо, – Митя заинтересовался и развернулся ко мне всем корпусом. – Что он опять сделал? Как всегда мать довел?
– Ну хватит, Мить. Что ты к нему вечно цепляешься? Никого он не доводит.
Он недоверчиво фыркнул и скрестил руки на груди.
– Ну да, конечно. А ты опять должна их разнимать. Зачем тебе это надо?
– Затем, что они моя семья, – раздраженно ответила я, натягивая через голову свитер. И попыталась одарить парня холодным взглядом. Вкупе с взъерошенными, наэлектризованными волосами, рассыпавшимися по плечам и лицу, на Митю мои попытки не произвели никакого впечатления. – И вообще, в этот раз что-то серьезное случилось.
Я подошла к трюмо и взяла расческу, наспех приглаживая волосы. Митя наконец-то заметил мою озабоченность, которую я уже и не пыталась скрыть.
– Что именно?
– Не знаю, – меня нервировало мое незнание. – Ванька не сказал. Но он...такой серьезный, Мить. Я боюсь, – почти шепотом призналась я. – И не знаю, что делать.
– Мне поехать с тобой? – Митя встал из-за стола и серьезно собрался одеваться. – Если нужно, ты только скажи.
– Нет, спасибо, – я, не удержавшись, подошла и прижалась к нему, ощущая и подпитываясь теплом его тела, которое нужно было мне, как никогда. – Я постараюсь уладить все быстро и сразу вернуться.
Митя обхватил мое лицо ладонями, держа словно хрупкую чашу, и осторожно поцеловал. Я все еще чувствовала его и его дыхание, когда он отстранился и прижался к моему лбу своим.
– Если что, звони, и я сразу приеду. Поняла?
Я подарила ему слабую улыбку и осторожно высвободилась, отступая на шаг.
– Поняла. Спасибо тебе, – он только рукой махнул. – И да...все равно я на улицу...купить тебе чего-нибудь?
– Лучше не задерживайся.
Я еще раз пообещала, что приеду как можно скорее, но уверенности в своих словах отнюдь не чувствовала. Перед маминым домом я заскочила в магазин, чтобы купить чего-нибудь к чаю. Привычка, выработанная и воспитанная мамой. Какой бы серьезный разговор не намечался и к кому бы я ни ехала, я всегда старалась что-то купить хозяевам, пусть это и будет сущая мелочь.
Маму я застала в нервном и напряженном состоянии, ходящей из угла в угол и нарезающей по тесному залу круги. И теперь уже мне пришлось прятать свои чувства и успокаивать ее. Для начала, я заставила ее заняться делом, например, вскипятить чайник и порезать торт, и на какое-то время мама отвлеклась.
– Ко мне Зоя Павловна приходила, – пришлось применять тяжелую артиллерию, потому что она снова начала нервно заламывать руки и поглядывать на часы. – Когда Митька в отъезде был.
– Правда? – мама удивленно вскинула брови, останавливаясь на полпути и поворачиваясь ко мне. Я утвердительно кивнула, откусывая кусок торта. – Что хотела?
– Митя ей все рассказал. И она приехала поговорить со мной о сложившейся ситуации.
Я говорила спокойным, тихим голосом, как будто рассказывала о погоде или о дне рождении дальней подруги. Дурой я никогда не была, поэтому не стала распространяться относительно всего разговора. Мама знала лишь то, что Зоя Павловна выразила озабоченность моим состоянием и волнуется за наши с ее сыном отношения. Вот так, вполне нейтрально. Такая формулировка ничуть не намекает на само содержание разговора и на ту боль, которую мне пришлось испытать.
Цели своей я все-таки добилась. Мама успокоилась и расслабилась, но только до трели звонка. Как только в дверь позвонили, нас обеих буквально подкинуло на стульях. Мы переглянулись и, не сговариваясь, вышли в коридор.
Открывала мама, и уж что-что, а увидеть Ваньку с девушкой мы никак не ожидали. И это что, было настолько серьезно, чтобы трепать нервы мне и матери? За последние пару часов чего я себе только не напридумывала, вплоть до самых страшных и мрачных вещей, а он просто приводит домой девушку?
Бросив быстрый взгляд на мать, я прочла на ее лице те же эмоции, что бушевали у меня в душе. Только вот если я смогла с ними справиться и сейчас смотрела на парочку, замершую в дверях, спокойно и невозмутимо, то мама просто пылала, сузив глаза и раздувая от гнева ноздри.
Ванька подарил мне полный надежды взгляд, и мне пришлось скрипя сердцем разруливать сложившуюся ситуацию.
– Мам, отойди с прохода, пусть они пройдут и разденутся, – когда она совершенно не обратила на меня внимания, мне пришлось бедром подтолкнуть ее в сторону кухни. – Замерзли?
– Немного, – Вано снял куртку и небрежно повесил ее на вешалку, а девушка все еще возилась с длинным шарфом. – Но на улице противно, ужас просто. Не знаю, как Надя, а я продрог.
Надя. Надежда. Какая ирония судьбы. Я еле сдержала пренебрежительное фырканье. Но сдержала, понимая несколько вещей. Во-первых, Ванька не притащил бы малознакомую девушку к нам в дом, да еще в экстренном порядке. Во-вторых...я слишком сильно любила и уважала брата, чтобы плевать и пренебрегать его решениями, поэтому послала явно напуганной девушке ободряющую улыбку и помогла снять шубу.
И слегка...удивилась. Но это слово не могло передать всю глубину ее чувств. Судя по короткой стильной шубке, которую я сейчас держала, девочка очень...очень-очень небедная. Я со своей скромной зарплатой фармацевта должна была бы проработать больше года, чтобы купить себе такую вещь. Да и вся она выглядела совершенно не к месту в скромной маминой квартире. И я не понимала, что у такой девушки общего с моим братом.
– Ты замерзла? – она молча кивнула, огромными глазами испуганно осматриваясь по сторонам. – Ничего, мы только чайник вскипятили, чай горячий выпьешь и согреешься. Надя, да? – она снова кивнула, но осталась стоять на месте, прижимаясь к боку Ваньки. – Надя, да не бойся ты меня, я не кусаюсь.
– Надь, правда, – брат осторожно обхватил девушку за плечи и подтолкнул в мою сторону, – иди с Катей. Помнишь, я тебе про нее говорил? – Надя неопределенно мотнула головой, переводя взгляд с меня на Ваньку. Я уже раздражалась от ее постоянной привычки молча кивать, но старалась мило улыбаться и не подавать виду. – Она хорошая и сейчас все тебе покажет. Не бойся.
– Я не боюсь, – наконец, выдавила из себя девушка, и ее хрипловатый голос, то ли простуженный, то ли от природы такой, резко отличался от кукольной, хрупкой внешности. – Я просто не хочу быть в тягость. Вань...поехали домой?
Брат маетно вздохнул и запустил руку в волосы.
– Надь, мы это обсуждали уже. Все нормально, я же говорил. Иди, – Вано добавил настойчивости в голос, и божий одуванчик сделала пару шагов по направлению ко мне. – Я пока к матери.
Последняя фраза предназначалась, скорее, мне, поэтому я кивнула и повела Надю в ванную, изредка бросая на нее незаметные изучающие взгляды. Надя была молоденькой, не ребенок, конечно, но намного моложе меня и даже Ваньки. На вид ей можно дать около восемнадцати-двадцати лет, хотя могло быть и больше. Выглядела она до болезненного хрупкой и уставшей. Круги под глазами и напряженные складки у сжатого рта выдавали ее страх и настороженность, хотя я и жестом не выказала ей неуважения или пренебрежения. Светло-русая, почти пепельная, с яркими серо-голубыми глазами и тонкой светлой кожей, сквозь которую просматривались все вены и сосуды, она только сильнее походила на куколку, а кремовая туника лишь подчеркивала ее хрупкость. Глядя на таких девушек, хотелось их защищать и вообще, ограждать от любых неприятностей и проблем, и мне казалось, что Надя отлично осознает то впечатление, которое производит.
– Как добрались?
Надя от моего вопроса вздрогнула и посмотрела на меня через висящее на стене зеркало.
– Хорошо, спасибо, – она опустила глаза и продолжила мыть руки. – Правда, ветер сильный, как Ваня и говорил.
– Понятно. Ты, кстати, с чем чай будешь? С тортом или печеньями? Или что-то посущественнее?
– Нет, не надо, спасибо большое, – мне досталась дрожащая улыбкой. Честное слово, чувствовала себя какой-то мучительницей детей. – Если можно, просто чай. Я...не в ладах со сладким сейчас.
Я не поняла последнюю фразу, но закивала, не став ничего выяснять. Вдруг у нее диабет или еще что-то. В конце концов, девочка и так напугана, и каждый мой вопрос воспринимает как попытку нападения.
– Чай так чай, – пожала я плечами и протянула ей махровое полотенце. – Точно есть не хочешь? – на всякий случай уточнила я. – Да не стесняйся ты так.
Надя слабо улыбнулась.
– Нет, правда не хочу. Спасибо, Катя.
Я пожала плечами и проводила девушку на кухню. А вот этого, похоже, делать не следовало, потому что только успокоившаяся Надя застыла и побледнела от разворачивающихся перед глазами баталий матери и Ваньки. Нет, они не кричали и не повышали голос, но яростные и взбешенные взгляды и красноречивое выражение лица говорили о многом.
– Так, Надь, садись, – я жестом предложила ей присесть на единственный свободный на кухне стул, а сама отошла к окну, облокачиваясь на подоконник. – Мам, чаю ей налей. Замерзла. Надь, это наша с Ваней мама, Мария Павловна.
– Очень приятно, – я со своего места еле услышала тихий ответ девушки. Надя сложила руки на коленях и опустила глаза, ни разу не взглянув по сторонам, и просидела так все время, пока мама накрывала на стол.
– Чем обязаны? – мать изогнула бровь и с вызовом уставилась на Вано.
– Мам, – я укоризненно на нее посмотрела.
– Да ладно, Кать, все нормально, – махнул Ванька, и по едва заметному шевелению скатерти, я поняла, что он взял Надю за руку. – Мне надо с вами серьезно поговорить. Мы с Надей...в общем, мы собираемся пожениться.
Я не смогла сдержать потрясенный вздох, а мама ошарашено переводила взгляд с одного лица на другое, все время поглядывая на меня, как будто хотелось убедиться в реальности происходящего.
– Это все, конечно, замечательно, – осторожно произнесла я. – Но, Вань, насколько я знаю, ты не собирался жениться в ближайшее время. И к тому же...у тебя ведь еще, работа, учеба, да и Надежда наверняка учится. Мы ни в коем случае не против лично тебя, Надь, – объяснила я замершей девушке, – просто почему бы вам пока не пожить вместе? Приглядеться друг к другу. Сколько вы знакомы?
– Мы познакомились три месяца назад, – пролепетала девушка, опуская голову еще ниже, а мама страдальчески закатила глаза на подобное заявление.
– Вот видите, – подхватила я. – Я уверена, что вы с Ванькой будете замечательной парой, и очень рада, что он познакомил нас с тобой, но женитьба...Надь, тебе сколько лет?
– Семнадцать, – я кинула взбешенный взгляд на брата, обещая тому медленную и мучительную смерть. Надя это заметила и поспешила добавить: – С-скоро восемнадцать будет.
– Вот видишь, зачем вам спешить?
– Она беременна, – подал голос Ванька.
Все убеждающие и правильные слова испарились из моей головы, оставив безграничное удивление и шок. Потерла лоб, пытаясь прийти в себя и полностью осознать сказанное. Перевела растерянный взгляд на маму, совершенно ошалевшую, но не удивленную, наоборот, даже успокоившуюся.
– Сразу бы и сказал как есть, – мама выдохнула и скрестила руки на груди, одаривая голубков пронзительными взглядами. – Вот любишь ты нас вечно пугать, Вань. Не знаешь, что и думать. Пришел бы сразу и сказал, что заделал ей ребенка.
– Мама!
– Не перебивай, Кать, – на секунду она взглянула на меня, но тут же повернулась обратно к брату. – Скажи мне, милый, чем ты думал в тот момент? Ты же такой взрослый, самостоятельный...ответь мне, ну?
– Я ни о чем тебя не прошу, – тихо, но твердо ответил Ванька. – Я просто решил поставить тебя в известность.
– Я...я...я... – Надя забегала глазами, старательно избегая смотреть в мамино лицо, но я то видела, что мама не злиться и уж тем более, не винит девушку. Скорее, брата, но это детали. – Я хотела сделать аборт, правда хотела, но не успела, срок уже не тот. А Ваня...он, в общем...
– Надя, – предостерегающе произнес Ванька, перебив девушку. – Иди пока в комнату с Катей, ладно?
Это он вовремя, если честно. Зря Надежда про аборт сказала в нашей семье. Тем более, в нашей семье, где никто и никогда бы этого не одобрил. Ни мама, самостоятельно вырастившая двух детей и поставившая их на ноги в одиночку, ни уж тем более я, которая-то своего ребенка никогда родить не могла. Да и Ванька, с детства видевший отношения к такому вопросу, никогда бы и не заикнулся про аборт. И если до неосторожных слов Нади мама была настроена к девушке вполне благодушно и с сочувствием, то теперь посматривала достаточно настороженно и уже не с таким чувством, как минуту назад.
Я поспешила отвести девушку в гостиную, пока она опять чего-нибудь не сказала, и жестом показала брату, чтобы потом он поговорил со мной с глазу на глаз, мысленно планируя разговорить Надежду.
– Я не думала, что все так выйдет, – девушка почти рухнула на потрепанный диван и начала хлюпать носом. – Ты, наверное, думаешь, что я такая дура...
Я плотно прикрыла за собой дверь и покачала головой. На самом деле, я действительно думала, что Надя...нет, не дура, конечно, но крайне неприспособленная и неумеющая ничего в жизни девушка. Беспомощность, ранимость и хрупкость проскальзывали в каждом слове, движении и жесте. Передо мной сидел зареванный ребенок, который очень хотел оказаться взрослым.
– С каждым может случиться, – я пожала плечами и присела рядом. – Не расстраивайся, все нормально будет.
Надя принялась заламывать руки.
– Ты не понимаешь...
– Объясни тогда.
С каждой минутой ее объяснения я чувствовала себя все более разбитой и...шокированной. Казалось, что весь ее рассказ – одна большая шутка. Нет, розыгрыш...Для моего сознания все было настолько неправильно, что услышь я эту историю из других уст, ни капли бы не поверила.
Хотя ничего сверхъестественного там и не было.
Еще по одежде я догадалась, что Надя – девушка крайне непростая, а очень даже золотая. Так, в сущности, и оказалось. Мама – искусствовед, папа – профессор, семья в тридцатом поколении интеллигентная. Дедушка, как не смогла мне не похвастаться Надя, был академиком, он же и познакомил ее мать с отцом, который у него защищал диссертацию. Стандартная история, в общем.
А дальше пошла заунывная подростковая история о непонимании родителей и детей. В семье Надя была единственным ребенком, и растили ее в строгости, учености и при жестком контроле. В три года отдали на балет, в пять – на фортепиано и виолончель, в десять отправили учиться играть на скрипке. Надя говорила, что ее воспитанием занималась в основном бабушка, пока была жива, потом уже дед.
Судя по тому, что она о себе рассказывала, жизнь принцессы тяжела и утомительна. Ее держали в ежовых рукавицах, запрещая общаться с детьми, которые, по мнению деда, не подходили в друзья его внучки, ей запрещалось играть в игрушки, ей запрещалось громко шуметь, ей вообще запрещали быть ребенком.
Полный контроль, так она говорила. Первый телефон купили два года назад, как средство исключительной необходимости, и поставили на него маячок, чтобы всегда точно знать, где находится дочь. Мне вообще это казалось бредом и сумасшествием каким-то, но на расстроенном лице девушке виднелись неподдельные эмоции.
– А Ваня... – здесь ее голос сорвался в мечтательный, а в глазах появилась улыбка. – Понимаешь, он ведь такой красивый, сильный, взрослый...
Я понимала. Понимала, что Ванька оказался для нее той самой отдушиной в ее мире постоянных ограничений. Полностью отличавшийся ото всех, с кем она общалась до этого, простой, самостоятельный, неглупый, но и не изнеженный мальчик, он притянул ее к себе своей...взрослостью, что ли. С ним Надя позволила себе стать самостоятельной, нарушать запреты и жить так, как ей хочется.
Но это было совсем не то, что я хотела услышать. Она влюбилась, да, но влюбилась в придуманный недоступный образ, а не в моего брата. Сейчас уже ничего не сделаешь, но факт оставался фактом. И он меня не радовал.
Потом для девушки начался кошмар. Тот парень с вечеринки исчез, да она и не думала его снова искать. А через три недели она почувствовала первые недомогания, и была настолько...невежественна, что обо всем произошедшем первой догадалась именно ее мать. И то, через три месяца.
– Это она заставила меня сделать тест, – неимоверно покраснев, призналась Надя. – Ругалась, кричала. Угрожала даже. Она меня ударила, – в ее глазах заблестели слезы, и мне искренне стало жаль девушку. – Но это даже не самое главное. Она выгнала меня.
– Выгнала? – ахнула я.
– Да, – раздался всхлип. – Сказала, что в своей семье она не потерпит такого позора и...В общем, из дома мне пришлось уйти. Я разыскала через каких-то знакомых твоего брата и...Я хотела попросить у него денег на аборт, но Ваня наотрез отказался. Я живу сейчас у него дома, Ваня обо мне заботится.
– А как вы вообще с ним...нуу...ладите? – осторожно поинтересовалась я.
Меня сильно волновал данный вопрос. Мой брат собирался жениться на малознакомой девушке по случайному перепиху, а по-другому и не скажешь, и воспитывать с ней ребенка. И я еще умалчивала про то, что эта девушка – неразумный изнеженный ребенок, слабый и беззащитный, впервые в своей жизни оставшийся без домашнего тепла. В конце концов, они с Ванькой даже не знают друг друга, я уже не говорю про то, что они полные противоположности.
– Ну как, – Надежда потупилась и начала кусать нижнюю губу, – нормально ладим. Твой брат – хороший человек. Добрый. И он заботится обо мне. Я даже попыталась его познакомить с родителями пару дней назад, – она закрыла лицо руками и то ли всхлипнула, то ли вздохнула. – Я надеялась, что он им понравится и они его примут, и я снова заживу обычной жизнью.
– А они?
– А они... – Надя судорожно вздохнула. – Мама сказала, что ноги его не потерпит в своем доме. Неприятное зрелище, хочу тебе сказать, – ее передернуло. – Моя мама умеет быть резкой, если захочет.
Ну уж в этом я не сомневалась. Но вообще, может, это неправильно и эгоистично, но мне Ваньку было больше жаль, чем Надю. Да, конечно, он мой брат и все такое, а она незнакомый человек, но именно Ваньке в этой ситуации доставалось больше всех. Он виноват, и я этого не отрицаю, но что-то мне подсказывало, что Вано Надю ни к чему не принуждал и силой спать не заставлял.
И теперь девушка перекинула на него не только свои проблемы, но и проблемы со своей семьей, хотя я сама не знаю, как бы поступила в подобной ситуации.
Мама с Ванькой зашли к нам только через полчаса, и брат, аккуратно обхватив Надю за талию, поспешил уехать, шепнув мне на ухо, что все объяснит позже. Я же задержалась, чтобы поговорить с мамой и обсудить сложившуюся ситуацию.
– Что ты об этом думаешь?
– О чем? – мама почти рухнула в потертое кресло и устало прикрыла глаза рукой. – О девчонке или о ситуации в целом?
Я осторожно присела на подлокотник.
– Обо всем вместе и по отдельности. Ты бы хотела, чтобы она делала аборт?
– Шутишь? – она выпрямилась и посмотрела на меня не как на дочь, а как на взрослого человека. – Это мой внук. Я бы никогда не пошла на подобное.
– А Ванька?
– Мозги у него не в том месте, у Ваньки твоего, – вспылила мама. – Чем он думал...ай, чего теперь. Хоть поступил нормально, значит, не все потеряно с ним. Ты с этой Надей разговаривала?
Я кратко поведала маме об истории девушки, умолчав о желании той делать аборт, а наоборот, сделала напор на ее несчастную судьбу, которая маму совсем не впечатлила.
– Как она тебе?
– Честно? Никак, – мать скривила губы и уставилась в пространство. – Ни рыба, ни мясо. И намучаемся мы с ней.
– Зачем ты так? – я подарила матери укоризненный взгляд, пытаясь ее пристыдить, хотя не сказать, что сама я думала по-другому. – Может, все нормально будет. Она ребенок, да, но ей это не помешало... – я стушевалась, стыдливо отводя глаза. – В общем, ей это не помешало. Вырастет. А когда малыш у них родится, то ей придется это сделать, мам.
– Дай бог, Катюш, дай бог. Ладно, ты, наверное, езжай домой, поздно уже, да и темень какая. Митька, наверное, волнуется. Ты бы хоть позвонила, что ли.
Я страдальчески сморщилась.
– Ладно-ладно, попозже позвоню. Так что вы с братом все-таки решили?
– Что решили...жить они будут. Как – не знаю. Я ничего ему говорить не стала. Заявление они пойдут через месяц подавать. А там...посмотрим, солнышко. Посмотрим.
