Текст книги "Научи меня (СИ)"

Автор книги: Людмила Молчанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

   – Это всего лишь дети, – попыталась она его успокоить. – Не бойся ты так.

   – Я не боюсь, – он упрямо сжал зубы и потянул на себя тяжелую дверь. – Заходи.

   Попав в теплое просторное помещение, Катя оказалась под пристальными и любопытствующими взглядами окружающих. Здесь все друг друга знали, волей-неволей знакомились, ожидая детей, и приглядывались. И почти каждый из сидящих знал о том, что Катя не замужем, что живет одна и воспитывает не своего ребенка. Вначале все удивлялись, когда Кирилл называл ее просто Катей, думали, что она, наверное, няня или еще кто-то, но воспитатели, тоже любившие посплетничать, не утаили ничего. Что знали, по крайней мере. Сначала, конечно, на нее косо и с любопытством поглядывали, но уже давно успокоились. Сколько лет-то прошло? И в порядке вещей было, что она воспитывает Кирилла и что приезжает всегда за ним одна.

   А теперь Катя приехала с мужчиной. И судя по любопытствующим и лукавым взглядам молодых нянечек, мамаш и просто женщин, мужчиной видным. Конечно, дамочки не оставили без внимания перемены в ее внешности, остановившись взглядом на потемневшей макушке, и соотнесли эти перемены с Михаилом.

   Миша изучающие взгляды тоже чувствовал, но внешне старался этого не показывать. Они вместе отошли в сторону, мужчина скрестил руки на массивной груди, слегка расставил ноги, и вся его поза выдавала расслабленность и спокойствие. Хотя их Миша совсем не испытывал – за недолго время знакомства Катя более-менее научилась разбираться в его настроениях.

   – Кать, а что они все так смотрят? – шепотом поинтересовался Миша, наклонившись к ее уху. – Так и надо?

   – Нет, – так же тихо ответила Катя, позволяя легкой улыбке скользнуть по губам. – Им просто любопытно.

   – Что, всем сразу?

   – Ну да, – как само собой разумеющееся произнесла она. – Это же женщины.

   – Я вижу, – с легким недовольством он поджал губы. – Но почему они ТАК смотрят?

   Катя отвернулась от Миши и натолкнулась взглядом на молоденькую няню одного из мальчиков, занимающегося в той же группе, что и ее Кирилл. Девушка покраснела и поспешно опустила глаза.

   – Ты им понравился, – сдерживая смешок, пожала плечами девушка и успокаивающе погладила Михаила по руке. – Расслабься. Тебя не съедят здесь. А лучше всего подожди нас на улице, если хочешь.

   Он упрямо выдвинул подбородок.

   – Ну уж нет. И я не напрягаюсь.

   – Конечно.

   Следующие пять минут Миша стоял с выражением лица Терминатора, не меньше, но Катя чувствовала, как внутренне он мается и места себе не находит. И пожалела, что не настояла на своем и не отказалась от этой нелепой затеи.

   Наконец, показался Кирилл и остальные дети. Мишка, достаточно возвышающийся над всеми, Кирюшей был отмечен моментально, и ребенок вприпрыжку к ним подбежал, с любопытством глядя то на нее, то на мужчину.

   – Здрасьте, – бодро поздоровался Киря и двумя руками подтянул сползавшие штаны. Подумав, добавил: – Дядя Миша.

   Мужчина сглотнул и опустил взгляд вниз.

   – Привет.

   По-видимому, оба мужчины посчитали ритуал вежливости законченным и синхронно повернулись к Кате.

   – А ты говорила, он не придет больше, – с обвинением громко прошептал племянник, обвиняюще глядя на Катю и показывая пальцем на улыбающегося Мишку, с ироничным любопытством поглядывающего на нее. Обложили, поганцы! – Нехорошо врать.

   – Действительно, – себе под нос пробормотал Миша, заставив Катю покрыться румянцем. Даже уши запылали. – И не стыдно вам, Катерина Павловна, врать?

   Она предпочла сделать вид, что не видит подлых подначек.

   – Так, одевайся, – строго прикрикнула Катя на распоясавшегося малыша. – Давай сюда портфель.

   Портфель перехватил Миша, а Кирилл не особо сопротивлялся, посматривая исподтишка на крупного мужчину. Если Мишка ловил его взгляд, то ребенок поспешно опускал глаза и делал вид, что занят своими делами.

   – Мы сегодня мультик смотрели. Про рыбку.

   Катя сноровисто помогла Кириллу застегнуть курточку.

   – Понравился?

   – Понравился. Хороший. Помнишь, ты обещала? – Кирюша многозначительно подмигнул и снова скосил глаза на Мишу, который, в свою очередь, вопросительно глядел на нее.

   – Что обещала? – не поняла Катя.

   – Мультик со мной посмотреть. В кино. У нас уже все-все сходили. Один я нет.

   – Ну Кирюш..., – умоляюще протянула она. – Мы обязательно сходим. Потом.

   – Ты так всегда говоришь, – он надул пухлые губы и обиженно шмыгнул носом. – А я хочу.

   Катя бросила на мужчину виноватый взгляд. Конечно, он ожидал другого, ему, вероятно, хотелось свидания, а не упрямого ребенка под боком. Она до сих пор не была уверена, что это все хорошая идея.

   – Кирюш, родной мой, давай дома поговорим? – умоляющим голосом попросила Катя. – Я же сказала, что мы сходим. Значит сходим.

   – Да ладно тебе, Кать, – раздался тягучий, спокойный мужской голос. – Если хочет, почему нет? Съездим в кино, развеемся.

   Племянник с восторгом посмотрел на смутившегося Михаила, а потом на нее.

   – Видишь?

   Катя покачала головой.

   – Вижу.

   – Как хоть мультик называется? – с обреченностью уточнил Миша.

   Кирилл закусил губу, вспоминая, и по слогам произнес:

   – Пингвиненок Джаспер.

   – Значит пингвин, – вздохнул он.

   – Пингвиненок, – педантично поправил малыш.

   – Пингвиненок, – послушно повторил Миша и направился к выходу. – Тогда поехали, пока еще не поздно.

   Кирилл смешно закосолапил следом, но за широким и быстрым шагом Подольского, конечно, не успевал. Вздохнув, дождался Катю, взял ее за руку и робко дернул, привлекая к себе внимание.

   – Кать, а он правда с нами пойдет?

   Кирилл выглядел одновременно и взбудораженным, и напуганным и в тоже время, очень радостным. Определенно, Мишка его равнодушным не оставил, как и ее впрочем.

   – Правда пойдет. Только вот что у тебя за привычка такая, лезть поперек батьки в пекло? Мы бы и так с тобой в кино сходили.

   Племянник благополучно пропустил ее недовольство мимо ушей.

   – А мы с ним поедем на той машине?

   Страдальчески выдохнула.

   – Да.

   – А у меня такая же есть, – непонятно к чему сказал Киря. Миша уже скрылся с их глаз. Наверное, ждет в машине. – Ему можно показать?

   – Можно, только давай не сейчас. Хорошо?

   – Хорошо, – Кирилл потер покрасневший от холода нос одетой в варежку ручкой. – Я потом покажу.

   Мишка их действительно ждал, опираясь спиной на теплый бок массивного автомобиля и зажав между зубами сигарету.

   "Он сбежит, – уверенно произнесла про себя Катя, испытывая горькое чувство разочарования и грусти. – Через пару часов, пару дней, но сбежит. Ему же некомфортно рядом с нами. Да и зачем вообще?.."

   Тяжело вздохнула, стараясь освободиться из сетей разочарования и выдавить из себя подходящую случаю улыбку. Миша ей нравился, чего скрывать. Сильный, красивый, не надутый индюк, вечно занятой и деловой – хотя и таким бывает – а человек, любящий тепло посмеиваться и находить иронию там, где, казалось, ее и в помине нет. В то же время в нем чувствовалась сила, стальной стержень непрогибаемости. Это не могло оставить равнодушным любую девушку, не только ее.

   Увидев их с Кириллом, Михаил выкинул выкуренный "под ноль" окурок и распахнул заднюю дверцу.

   – С ним на заднем сиденье поедешь? – Катя кивнула. – Садитесь тогда.

   – Я хочу у окна, – начал канючить ребенок. – Можно?

   Катя в зеркале заднего вида заметила, как Михаил криво усмехнулся, глядя на нее.

   – Можно. Только аккуратнее.

   По дороге к кинотеатру никто из них не проронил ни слова. Кирилл молча пялился в затонированное окно, Катя, сложив рук на груди, молчала и корила себя за уступчивость, а Миша спокойно управлял транспортным средством, даже не оглядываясь на них.

   Наверное, это первый и последний раз, когда они куда-то едут. Как Миша назвал? Ах да, свидание. Повернула голову вправо, разглядывая воодушевленного ребенка, выводившего непонятные каракули на запотевшем стекле. Готова была поспорить на всю зарплату – не так Миша себе представлял свидание.

   Михаил привез их в большой кинотеатр с десятком залов. Обычно, если Катя с Кириллом ходили в кино – на какую-нибудь супер большую премьеру – то посещали они небольшой кинотеатр неподалеку от дома. И в этом никогда не были.

   Племянник сразу кинулся к высоким большим афишам будущих премьер, восторженно их изучал и разглядывал.

   – Давай фотографироваться, – он пальцем показал на афишу со специальными отверстиями для головы. – Только я котом буду.

   – Кирюш, у меня фотоаппарата нет, – малыш горько вздохнул и перевел умоляющий взгляд на Мишку, который от неожиданности закашлялся.

   – Что?

   – У него тоже нет, – ответила за Михаила Катя, обхватывая ребенка за хрупкие плечи и стараясь отвести его в другую сторону. – Потом, Кирь.

   – Он фотографироваться хочет? – переспросил непонятно у кого Подольский. Кирилл активно закивал болванчиком, освобождаясь от Катиных рук и делая шаг вперед к Мише. – Ну, у меня есть фотокамера на телефоне. Правда, качество может подкачать и...

   Остальные слова потонули в радостном детском кличе. Кирилл подпрыгнул, захлопнул в ладоши и стал остервенело стягивать с себя шарф и шапку.

   – Да стой ты, – прикрикнула на него Катя, заставляя успокоиться. – Дай шапку сниму.

   Она только и успела снять с него верхнюю одежду, как ребенок уже проворно забрался за афишу и просунул свою русую головку в место предполагаемой мордочки рыжего кота.

   – Дядя Миша, я готов, – крикнул Киря, и Катя, стоявшая так, чтобы следить за племянником, видела, как то помахал рукой. – Я готов, давай фотографировать.

   Мишка дернул себя за мочку уха, откашлялся в кулак и полез в нагрудный карман за телефоном. Что-то там настраивал, а Кирилл в это время беспокойно переминался с ноги на ногу.

   – Все, становись, – разрешил Миша, и Кирилл послушно замер.

   Их фотосессия заняла добрые пятнадцать минут. Кирилл кривлялся, бегал туда-сюда, а под конец начал уговаривать Катю сфотографироваться вместе с ним.

   – Катя! – от обуревавших чувств он даже ножкой топнул. – Иди сюда.

   – Кирилл, ты хочешь, ты и фотографируйся. Я не хочу, – она решительно скрестила руки на груди и отвернулась.

   Поняв, что уговорами тетю не пронять, мальчик решил применить тяжелую артиллерию.

   – Дядя Миша!

   – Что?

   – Скажи ей, – на нее обвиняюще показали пальцем. – Она упрямится.

   – Это она умеет, – себе под нос пробурчал Миша, но Катерина все равно услышала и наградила мужчину тяжелым взглядом. – Кать, да сфотографируйся уже и пойдем. Сеанс через пять минут начнется.

   Она страдальчески закатила глаза и не двинулась с места. Тогда мужчина, перехватив телефон одной рукой, подошел к ней и потянул в сторону приплясывающего от волнения ребенка.

   – Что тебе стоит? – прошептал Мишка, и от его дыхание зашевелились волнистые волоски на виске. – Один кадр и мы уходим.

   – Я не люблю фотографироваться, – пыталась откреститься от сей неблагодарной и неприятной миссии девушка. – Честное слово, Миш. И выгляжу сегодня плохо...

   – Глупости не болтай. Ты выглядишь отлично. Поверь мне.

   От комплимента, сказанного слегка грубоватым тихим голосом, перехватило дыхание, а сердце учащенно забилось. Ад. Михаил слишком сильно на нее действует. Настолько сильно, что в голове сразу всплывают картинки не особо приличного содержания. Очень.

   Прикрыла глаза и выдохнула, успокаивая себя. Михаил стоял рядом и терпеливо ждал, когда она займет специально освобожденное Кириллом место и он сможет их сфотографировать. Рядом с ним, таким спокойным и собранным, Катя чувствовала себя неуправляемым ураганом. Она не могла похвастаться таким самоконтролем, как у него, и ее это обстоятельство крайне злило. А может, он вообще ничего подобного не чувствует.

   Мельком взглянула на его лицо, чтобы сказать, что идет фотографироваться, и оторопела. Что она думала о самоконтроле? Эти глупые мысли тотчас вылетели из головы. Миша не был спокоен и собран, ни капли. Казалось, он весь состоит из литых мускул и источает жар. И без того черные глаза потемнели еще больше, хотя, если задуматься, то куда больше?! Черты лица заострились, а ноздри хищно раздувались, когда он смотрел на нее.

   – Лучше иди, – почти прорычал он.

   Да, сказала себе Катя, лучше иди. Тяжело двигаться, когда телу внизу живота замирает и наполняется приятной истомой.

   Надо было держаться от него подальше. Надо было. Но сейчас это уже неактуально.

   – Катя, ты идешь? – окликнул ее Кирилл, заставив вздрогнуть от неожиданности.

   – Да, родной мой, иду.

   Через пять минут они устраивались в ВИП-зале и ждали, когда пройдет реклама и начнется долгожданный мультфильм. Миша вышел, предупредив, что скоро вернется.

   Отлично. По крайней мере, у нее есть время, чтобы успокоиться и прийти в себя.

   Пока не погасили свет, Катя мельком осмотрела помещение. Здесь стояло несколько диванов, темно-красной или синей расцветки, на достаточно приличном расстоянии друг от друга. Длинные и с потрясающе удобной спинкой, на которую так и хотелось облокотиться. Чем девушка не преминула воспользоваться. И еле сдержала облегченный стон. Затекшие и напряженные мышцы напомнили о себе тягучей болью. Потерла затылок и поежилась.

   Несмотря на достаточно прохладное время года, в помещении работал кондиционер. Катя пожалела, что оставила верхнюю одежду в гардеробе.

Свет погас, Кирилл на другом конце дивана возбужденно завозился, и Катя видела, как в темноте у него поблескивают глазки.

   – А дядя Миша придет? – на всякий случай уточнил ребенок.

   – Придет. Смотри мультик.

   Киря кивнул, успокоившись, и погрузился в красочные картинки.

   Михаила не было долго, так что Катя даже волноваться начала. Наконец, его фигура высветилась в дверном проеме, и тут же скрылась из вида, когда закрыли дверь.

   – А вот и я, – приглушенным шепотом сказал Миша, сгружая ей на руки большое ведро попкорна и стакан с колой. – Очереди страшные. Я понять не могу – сюда все приходят кино смотреть или есть? Подвинься.

   Катя послушно отползла. А на замечание об очередях ухмыльнулась, благо в темноте этого не видно.

   – Уж кто бы говорил.

   – А что я? – деланно изумился шепотом. – Я не себе. Кириллу взял. Кирилл, ты попкорн будешь?

   Детское личико, освещаемое светом большого экрана, повернулось к ней, ожидая разрешения. Она виновато качнула головой. Кирилл не хуже нее знал вещи, которые из-за болезни не может есть. И относился к ним со смирением. Но всегда ждал ее запрета. Наверное, так ему легче было отказаться.

   – Я не буду, – кротко ответил племянник и отвернулся. – Мне нельзя.

   Миша перевел вопросительной взгляд на нее.

   – Почему? Кать, ничего такого, я просто угостить.

   – Не в этом дело, – не в состоянии скрыть вину и горечь, выдохнула Катя. – Ему нельзя не потому, что я запрещаю, а потому что у него...аллергия.

   Последовала заметная пауза.

   – Аллергия?

   – Бронхиальная астма, – уточнила Катя, сцепив дрожащие пальцы в замок. – Довольно давно.

   Судя по всему, Михаил не знал точно, что это такое.

   – Это...серьезно?

   Мужчина поставил ведро с попкорном на стеклянный столик.

   – Как тебе сказать... – девушка передала ему колу и придвинулась ближе, чтобы Кирилл их не особо слышал. – Любая болезнь серьезна. Бывают легкие формы, бывают не очень...У Кири...сначала была легкая астма, но с каждым годом его состояние ухудшается, и что будет дальше...

   Неприятно было думать о том, что будет дальше. Не в этом случае. Кирилл – ее, и она не позволит чему-либо случиться. Но одна мысль, даже мелькнувшая на задворках сознания вызывала в ней липкий страх, желание закричать...и передернуться, чтобы отторгнуть ее от себя.

   Заставила себя встряхнуться. Какого черта она рассказывает обо всем Мишке, загружая ненужными ему проблемами? Ну купил он этот попкорн, ну им нельзя. И бог с ним.

   – В общем, – бодрым голосом закончила Катя, – не забивай себе голову. Мы просто сидим на диете.

   – Ты тоже?

   – Да. Мне кажется нечестным ограничивать ребенка, наедаясь самой. Хотя иногда...не сдерживаюсь. Очень-очень редко.

   Миша ничего не ответил. Попкорн благополучно забыли, решив сосредоточиться на мультфильме. Но спроси Катю о том, что в нем было – не рассказала бы под дулом пистолета.

   Минут через двадцать Миша устроил свою руку на спинке дивана и близко наклонился к ее щеке, задев чувствительную кожу губами.

   – А что можно?

   – Что можно? – не поняла девушка.

   – Ну, что ему можно? Пить, есть?

   Неожиданный вопрос.

   – Сок, – решив не уходить от ответа, сказала Катерина. – Лучше яблочный.

   Подольский кивнул, медленно убрал руку, скользнув кончиками пальцев по ее макушке, и снова вышел.

   – Отдай ему, – мужчина протянул большую зеленую пачку Кате, кивком указав на малыша.

   – Кирь, – позвала ребенка Катя. С первого раза ее не услышали. – Кирилл! – повысила она голос. Племянник повернул голову, не отрываясь от экрана. – Держи сок.

   Внимание наконец-то переключилось на нее. Сок быстро отобрали, попробовали и довольно забулькали.

   – Миша, спасибо ва...то есть, тебе, – поправилась Катерина. – Но не стоило, правда.

   – Позволь мне решать, – ее неразборчивое бормотание мягко прервали, и тяжелая рука легка на плечо, согревая озябшее и продрогшее тело. – Ты замерзла.

   – Кондиционер, – с обвинением выдохнула девушка, сильно сжав колени, чтобы сдержать реакции собственного тела на властные прикосновения.

   Они сидели в кромешной темноте, совершенно одни, не считая Кирилла, расположившегося на другом конце длинного дивана и увлеченно вперившегося в экран. Никого вокруг, голоса мультфильма давно превратились в непонятное рокотание, а все, на чем сосредоточилась девушка – твердое бедро, прижимающееся к ее ноге, шелест и шорох одежды при каждом касании и глубокое дыхание, поднимающее тонкие волосики на виске.

   После нескольких лет затворнической жизни и воздержания Михаил был разрядом тока – таким же неожиданным, сильным и адски болезненным. В хорошем смысле слова.

   Миша подтянул ее безвольное и разом обмякнувшее тело к себе, другой рукой скользнув по обтянутой джинсами коленке.

   – Расслабься, – тоном змея-искусителя прошептал он...укусив за мочку уха. Катя прикрыла глаза, в надежде взять себя в руки. – Дай я тебя согрею.

Провел по ноге мягким, массажирующим движением, безмолвно умоляя и приказывая расслабиться и не сжимать колени так сильно. Вверх, до развилки бедер, и снова в низ, скользя невыносимо сладко и чувственно. Катя не могла видеть выражения глаз, не могла видеть движения, но все чувства усилились и обострились благодаря обнявшему их мраку. Девушка могла реагировать только на звуки трения одежды и их тяжелого, надсадного дыхания.

   – Это...плохая идея, – чисто из принципа заспорила Катя.

   – Очень плохая, – Михаил продолжил гладить ее ноги, и как только она потеряла контроль, нежно обхватил одну за щиколотку и заставил закинуть на свое каменное напряженное бедро. От неожиданности Катя охнула, откинулась назад и ухватила мужчину за шею, ноготками царапнув кожу. – Очень-очень плохая. Знакомство с тобой вообще было самым неразумным решением в моей жизни.

   Она со смешком выдохнула и прошлась языком по пересохшей нижней губе.

   – Это комплимент мне или твоя досада?

   – И то, и другое.

   Он ухватился за "собачку" на черном невысоком ботинке и проворно расстегнул. А она всегда мучилась с несговорчивым замком. Стянул обувь, не глядя бросив на пол, и поставил стопу на свое колено, ни на секунду не прекращая трогать ее. То, что Миша дотрагивался до нее через плотную ткань, лишь сильнее раззадоривало и возбуждало, заставляя с предвкушением ожидать развязки.

   – Мы не одни, – она уцепилась за последнюю соломинку разума.

   – Не позволяй мне об этом забыть, – прорычал Миша прямо ей в губы и впился в ее рот с ожесточенным, голодным поцелуем, резко контрастирующим с недавними мягкими прикосновениями.

   От волны, поднявшейся внутри нее и опалившей болезненно пульсирующую плоть между ног, Катя захныкала ему в рот. Как горячо! Господи, как же горячо! Ее рука зарылась в прямые жестковатые волосы на затылки, царапая кожу головы и притягивая этого демона к себе сильнее.

   Он беспощадно пил ее, не давая ни секунды, чтобы опомниться. Скользнул языком по пухлым, покалывающим от прилившей крови губам, и сдавленно выдохнул ей в рот. Жаркие, дикие движения его языка штурмовали потаенные уголки ее рта, и Катя забывала о дыхании, всецело отдаваясь на волю мужчины.

   Нежные поглаживания сменились напористыми ласками, и вот уже крупная, шершавая ладонь ребром касается бесстыдно раскинутых бедер, и грубая джинсовая ткань под его давлением невыносимо раздражает набухшие и влажные от возбуждения складочки, скользя под идеальным углом.

   Катя прикусила его нижнюю губу и бешено выгнулась вслед за двигающимся запястьем. Матерь Божья! Слишком много.

   – Миш, я не могу... – как можно тише простонала Катя и зализала наверняка саднящую ранку. – Хватит, прошу тебя...

   Очередное касание между ног, и мысль сметается цунами желания, смывающим весь самоконтроль и разумность. Катя пошире развела ноги, и оперлась рукой на диван позади себя. Ей необходима хоть какая-то опора.

   – Не могу, – чуть ли не с отчаяньем прошептал Миша, на мгновение отрываясь от ее припухшего рта. В темноте его губы поблескивали, и снова невыносимо захотелось получить их обратно. В ее пользование. Неожиданно сильно шов джинсов скользнул по пульсирующему клитору, заставив Катю вцепиться в Мишку и потрясенно закусить губу. До крови. Кричать нельзя. В мужском голосе прозвучала боль. – Как тебя отпустить, когда ты...такая...А, черт!

   И снова обжигающая агония и наслаждение, граничащие с болью из-за невозможности двигаться, отвечать и хоть как-то выразить их. Мужчина скользнул рукой вверх, расстегивая тугую пуговицу и молнию.

   – Я не выдержу, – жарко зашептала Катя, прижимаясь к твердому плечу с невероятно проступающими мускулами мокрым от пота лбом. – Миша, я не выдержу, если...ты...тронешь...Пожалуйста...

   Его другая рука прошлась по изогнувшейся гибкой спине, проникая под мягкий трикотаж и лаская ямочки на спине. И снова вверх, скользнув по невыносимо чувствительной, раздраженной коже. Кончиками пальцев в легчайшей ласке погладил изгиб талии и двинулся еще выше, приближаясь к ноющим от боли соскам, невыносимо трущимся о хлопок нижнего белья, которое час назад казалось удобным и мягким.

   Чтобы хоть как-то освободиться от копившегося напряжения, Катя грубо дернула на себя его голову и втянула нижнюю губу, зубами прикусив язык. И снова яркие, дикие поцелуи, от которых внутри все переворачивается. Если Миша все делает так же, как и целуется, то он ас. С большой буквы.

   Женские бедра начали мелко подрагивать, и хотелось их свести вместе, но Михаил активно этому препятствовал, продолжая ее мучить и испытывать на прочность. Но и сам он не остался равнодушным. Его грудь вздымалась, как кузнечные меха, он хрипло и тяжело дышал, и Катя чувствовала, как по виску скользит холодная капля пота. Самоконтроль убивал их обоих, не работая на полную мощность, но и не позволяя сорваться и отпустить поводья.

   – Я все! – позади нее раздалось громкое восклицание, заставившее их с Мишей испуганно и дергано отшатнуться друг от друга, впрочем, не выпуская из тесных объятий. Катя как-то дико поглядела в словно выточенные из камня черты, и со страхом оглянулась назад. Кирилл так и не повернул голову в их сторону, а молча протянул опустевшую пачку. – Я выпил.

   С ужасом поняла, что не может выдавить из себя ни слова. Попробует – и с губ сорвется бессвязный, тщательно удерживаемый стон. Дрожащей рукой забрала помятую пачку, кинула ее рядом с собой на диван и уперлась лбом в ямку между Мишкиным плечом и шеей. Мужчина процедил что-то сквозь зубы, его рука заботливо прошлась по влажной спине в последней ласке, а губами он скользнул по ее щеке. Стало больно.

   Катя едва слышно зашипела и дернулась.

   – Не надо.

   Медленно спустила свою ногу с его бедра, по-прежнему ощущая невыносимый жар и твердость его тела. Ему тоже больно. Так же, как и ей.

   Обулась, поправила съехавшую кофточку, застегнула джинсы. В темноте звук застегнувшейся молнии прозвучал слишком резко и громко. Катя поморщилась и постаралась двигаться как можно меньше. Миша разбудил в ней то, что она старательно сублимировала и контролировала последние годы. Она спрятала все свои желания (не только сексуальные) глубоко внутри, закрыв их тяжелым амбарным замком и выбросив ключ.

   А Миша взял, и, не особо напрягаясь, его сломал, снял и выбросил, выпустив что-то дикое и неуправляемое наружу.

   Они долго молчали, невидящим взглядом глядя на красочные кадры, и не проронили ни слова. А еще старались друг друга не касаться. Не потому что стеснялись своих порывов или того, что произошло под покровом темноты, просто малейшее резкое движение, и неизвестно, чем все это закончится. Сегодня.