Текст книги "Научи меня (СИ)"

Автор книги: Людмила Молчанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Глава 21

Признаться, хоть Катя мысленно и держала своего ребенка на руках, свыкнуться со своей беременностью было непросто. Конечно, она была желанной и какой-то волшебной, но психологически....Психологически Катерина когда-то поставила большой жирный крест напротив колонки «дети» в мысленном жизненном плане. И теперь ей все казалось, что это сон. Она проснется, откроет глаза, а на деле ничего и нет. Мишки рядом нет, кольца на пальце нет, малыша в животе...тоже нет.

   Миша, хоть и храбрился, тоже оказался выбит из привычной колеи. Он не привык нести за кого-то ответственность, он привык жить один, отвечая только за самого себя. И, как ей казалось, он только сейчас по-настоящему осознал, что станет папой. Что у него будет ребенок и есть жена. Семья. Семья, которая ждет его дома, которая волнуется, если он задерживается на работе. И теперь Миша был ошарашен переменами в своей жизни. Хотя, надо отдать должное, он всеми силами пытался этого не показывать.

   Один Кирилл чувствовал себя прекрасно, не омрачая свои мысли такими усложненными метаниями взрослых. Сейчас Кирилл ездил в центр только на занятия, до вечера там не оставался, что для ребенка было огромной радостью. Он сдружился с братом Алены, который стал ходить вместе с Кириллом в одну группу. И главное – на заднем дворе Мишка установил для него качели. Лично у Кати сердце замирало, когда племянник на них забирался.

   Но ей все равно было неуютно. Она привыкла к обычному, жизнерадостному Мишке, а не к задумчивому, хмурому человеку, поздно приезжающему домой. Причем саму Катю он окружал нежностью и заботой, волновался за нее. Даже идею с вождением отложили до лучших времен, решив не рисковать. Только вот дома теперь предпочитал не появляться.

   Катя честно решила дать ему время. Терпела. Несколько месяцев. Чем она всегда могла похвастаться – это терпением. Но и оно небезгранично.

   В середине рабочего дня девушка приехала в офис Мишки и уверенным шагом прошла внутрь, в дверях придержав разноцветное платье, чтобы ненароком не продемонстрировать ничего лишнего, когда порыв холодного воздуха кондиционера взметнул легкие юбки.

   Все тот же огромный, угрожающего вида мужчина преградил ей дорогу.

   – К кому?

   – К Подольскому, – спокойно ответила девушка, поправив тонкий ремешок сумки.

   – Фамилия.

   – Подольская, – с тщательно скрываемым весельем ответила Катя.

   Невозмутимое лицо с излишне резкими чертами лица дрогнуло.

   – Документы предъявите, пожалуйста.

   Она протянула паспорт. Василий аккуратно его забрал, открыл, долго вчитывался и – что не ускользнуло от ее внимания – перевернул пару страничек.

   – Проходите, – грубый голос потеплел на пару градусов. – О вас сообщить?

– Не надо.

   Катя забрала паспорт и направилась к лифту.

   По правде сказать, невозможно предугадать, как муж отреагирует на ее появление здесь. Может и разозлиться, если будет не в настроении. Кто его знает?

   В офисе было тихо. Но прохладно, что очень радовала после духоты на улице. В приемной, изнывая от безделья, качалась на стуле Галина. Увидев Катю, женщина удивленно открыла рот, захлопала глазами и, наконец, выдавила.

   – Здравствуйте.

   – Здравствуйте, Галя. А Миша у себя?

   Катерина не знала, что уж там Галина себе напридумывала, но та резко поджала губы, выпрямилась, принимая приличествующее деловой женщине положение, и задрала нос.

   – Михаил Иванович, – особенно выделив отчество начальника, ответила Галя, – работает. Занят и просил его не беспокоить.

   – То что он работает, я знаю. Он у себя?

   – Да, но...

   Не слушая, Катя кивнула и в три шага дошла до матовой стеклянной двери.

   – Галина, вы пока никого не пускайте, ладно?

   Рыжеволосая секретарша возмутилась.

   – Да что вы себе позволяете! Я охрану позову.

   Но Катерина ее почти не слышала, так как дверь скрадывала все громкие звуки.

   Девушка окинула взглядом кабинет, остановившись на спящем за столом Мишкой. Тот прямо сидя и спал, уронив голову на скрещенные руки. Возможно, Катя еще бы подумала насчет того, будить его или не будить, но следом влетела бдительная Галина, решившая во что бы то ни стало выставить смутьянку, непонятно зачем приехавшую к шефу, вон.

   – Что вы себе позволяете? Он же работает! По какому праву вас вообще пустили? Нет, это уже ни в какие ворота не лезет!..

   Галина продолжила бы возмущаться и дальше, но от резкой, громкой отповеди Мишка, встрепенувшись, проснулся, сонно заморгал, и явно был ошарашен открывшейся картиной.

   – Михаил Иванович, – запричитала женщина, сложив руки на груди умоляющем жестом, – извините. Я даже не знаю, как постороннего человека охрана пропустила. Сказано же им было, чтобы никого постороннего не впускали, – она недовольно сжала тонкие губы и с осуждением покосилась на виновницу беспорядка. – Сейчас я позвоню и...

   Мишка хлопнул по столу своей широкой ладонью, прерывая тараторку Галину.

   – Прекрати бухтеть, Галь, и кричать на мою жену.

   У бедной Галины, казалось, еще немного и случится инфаркт. Она сдавленно охнула, захлебнувшись вдохом, и вытаращила глаза на скромно улыбающуюся Катерину, которая ненавязчиво покручивала золотое колечко на пальце.

   – Так это..., – на Катю почти неприлично ткнули пальцем. – Ох ты ж...

   – Галя! – с угрозой процедил Михаил. – Не нервируй людей.

   По правде сказать, Катерину вся эта ситуация лишь веселила. Какой у нее, оказывается, муж – конспиратор. Три месяца прошло, а никто и знать не знает, что тот, оказывается, женат, да еще на ней.

   – А мы все думали...

   – Я за вас очень рад! – огрызнулся мужчина и рукой указал на дверь. – Иди делом займись. И учти, если не увижу тебя на рабочем месте...

   – Ага, – та оторопело кивнула и попятилась из кабинета, явно не пришедшая в себя. Это что, такая неожиданность? То что Мишка на ней женат?

   – Ну все, – криво усмехнулся Подольский, – ты разрушила интригу.

   – Она была?

   Он присвистнул и потянулся, разминая затекшую спину.

   – Еще какая. Они все гадали, кто же моя жена. Говорили даже, что я давно женат, а кольцо одел, потому что моя ненаглядная вернулась.

   – Интересно, – Катя опустилась на диван, провела по нему руками, наслаждаясь прикосновениями к выделанной коже, и решила не тянуть с разговором. – Скажи мне, ты здесь жить собрался?

   – Ты о чем?

   – Я? Я ни о чем, – так же улыбаясь, покачала головой Катерина. – Я серьезно спрашиваю, Миш. Дома ты уже только спишь, а уезжаешь даже раньше, чем я проснусь. Сегодня оказывается, что ты начал спать уже на работе. Ну так что? Может, сразу кровать здесь поставишь? И холодильник? Тогда не придется домой возвращаться.

   Он скривился как от головной боли и пощипал переносицу. Видно было, что хочет поюлить, избежать разговора, который ему не нравился, да и ей не особо, но Катя действительно долго терпела. И ладно бы он не заботился или был холоден. Нет.

   – Что за глупости? Я просто с этими бумажками замотался и уснул, – для убедительности муж помахал в воздухе кипой исписанных листов. – Что ты завелась сразу?

   – Я не завелась. Я спокойна. А вот если ты будешь себя дальше так вести, я заведусь. Знаешь, Миш, не хочешь со мной жить – не надо. Тебя никто не держит. Ни я, ни кто из детей. Не нравится – я сегодня же уйду.

   Хоть сама обещала себе, что поговорит спокойно с ним, постарается все объяснить и нервничать не будет, все равно начала срываться. А ей нельзя. Мишка тоже как-то испуганно вскинулся на нее, понял наконец-то, что Катя не шутит и серьезно говорит.

   Бумаги полетели в сторону, и через несколько секунд Мишка уже сидел рядом, обняв ее и прижав к своей груди.

   – Кать, ты чего? В самом деле. Я просто работаю. Я тебя люблю, слышишь? Ну что ты, родная? Тебе нельзя нервничать...

   – А ты думаешь, что когда на весь день пропадаешь, я не нервничаю? Когда целыми днями одна дома, а ты неизвестно где, я не нервничаю? Я, наверное, танцую и пою от радости, да?

   Он снова попробовал заикнуться о работе.

   – Рассказывай эти сказки кому-нибудь другому, Миш, ладно? Но только не мне. Мне эти оправдания еще тяжелее слушать. Не хочешь ехать домой – не едь. Не хочешь со мной жить – не живи. Только вот так играть мной не смей.

   Она выдернула свое запястье из его руки – с трудом, а Мишка не собирался облегчать ей задачу. Встала рывком, поправила платье и вышла, не оглядываясь. За дверью ее ждала Галина, нетерпеливо заламывающая руки. Встретившись с Катей взглядом, она покраснела и начала сбивчиво извиняться.

   – Еще раз извините, Катерина...Правда. Если бы я знала. Я же думала, что вы так пришли, а вы жена...Честное слово...

   От навязчивого стрекотания заболела голова. Катя поморщилась, но выдавила ободряющую улыбку.

   – Все нормально, Галина. Ничего страшного. Обычное недоразумение.

   Отмахнувшись от дальнейших извинений, Катя поехала домой.

   ***

   Миша вернулся поздно вечером. Слегка выпивший, с красными глазами и весь взъерошенный. Катя слышала, как он топает на первом этаже, то заходя на кухню, а сразу же оттуда – в столовую. Катя поспешно улеглась в кровать, до подбородка натянула одеяло и сделала вид, что крепко спит. Говорить не хотелось. Этот вечер ее измотал. К тому же чем больше она нервничала, тем сильнее ее тошнило. И сейчас половину сил приходилось тратить на то, чтобы сдержать тошноту.

   Наконец, Мишка добрался до спальни, в дверях стукнулся рукой об косяк, выругался и тут же зашипел сам на себя. К ней он подходить не стал, а сразу направился в ванную. Через двадцать минут, посвежевший и уже с более уверенными движениями и жестами, Подольский уселся рядом с ней на край кровати и покаянно положил голову ей на живот, стараясь не давить и едва ее касаться.

   – Я дурак, – в тишине спальне покаяние мужа прозвучало чересчур отчетливо. Руки сами по себе потянулись к его волосам, но силой воли девушка заставила себя лежать неподвижно. Только кулаки сжала. – Кать, ну дурак я, что теперь? Лучше накричи. Только прекрати так молчать. Не подумал башкой. Струхнул. Но я вас всех люблю. Честное слово. Ну Катюш...

   Мягкий поцелую в живот, касание шершавой ладони, спокойное и нервное дыхание одновременно...

   – А вдруг я не справлюсь? – продолжил изливать душу Мишка. Неужели действительно думал, что она спит? – Я же не умею этого всего...У тебя так хорошо выходит...Тепло так. А я? Кать, а что я? Сын алкашей, который всю жизнь провел в детдоме...Из меня муж и отец...Смехота одна. Ты не заслужила такого...

   – Почему ты решил все за меня? – не удержалась и пропустила через пальцы черные, жестковатые пряди, поглаживая кожу. – Откуда ты знаешь, что мне надо? У меня был хороший, Миш. И хороший, и правильный, и семья у него правильная. А я с ним умирала рядом, понимаешь? Медленно, под его хорошестью и благородством, которыми он со всех сторон на меня давил. Мне все равно, кто ты или кто твои родители Я за тебя замуж вышла, а не за твоих родителей.

– Кать...

   – Ты думаешь, я совсем тебя не вижу? Я все твои недостатки знаю наперечет. Миш, я за тебя замуж вышла, – еще раз повторила, пытаясь вдолбить в него простую истину, ей понятную, а для Мишки – неизвестную. – За тебя, всего. И за все твои недостатки, и достоинства. Я тебя люблю, вот такого как есть. Даже пьяного, – он страдальчески то ли хохотнул, то ли застонал. – Мне не нужен спонсор, Миш. Мне нужен муж. За которого я выходила и от которого жду ребенка.

   Он молчал и даже, казалось, уснул. Но стоило Кате пошевелиться, устраиваясь поудобнее, как Миша дернулся, руки на ее талии сильнее сжались, стараясь не отпускать.

   – Иди ложись, – шепнула она и подтолкнула его подняться. – Поздно уже. Завтра тебе рано вставать

   Первый раз муж ей беспрекословно подчинился, не сказав ни слова. Только когда уже засыпал, пробормотал едва внятно:

– Не буди завтра. У меня выходной.

   – Как хочешь.

   – Я все сделаю, чтобы ты была счастлива. Честное слово.

   – Спи уже, – тяжело вздохнула и поцеловала его в щеку. – Хватит болтать.

   Миша никогда не нарушал обещаний, которые давал. И этот раз не стал исключением.

Глава 22

  – Я не знаю.

   – Решай быстрее.

   – А что ты рычишь?

– Я не рычу, я помогаю тебе принять решение, – весомо поправил Подольский. – Одна ты будешь до рождения ребенка решать.

   – Я хочу оставить это тайной, – поджав губы, отрезала Катя. – Когда малыш родится, пол станет приятной неожиданностью.

   – А я хочу братика, – встрял между ними Кирилл и потянул Катю в сторону, чтобы быть ближе к Мишке. – А ты?

   – А я не хочу братика!

   – Миша!

   – Что? Он спросил.

   Кирилл, широко улыбаясь, хлопнул глазами и под шумок стащил со стеллажа очередную коробку с вкусностями.

   – Не давите на меня, – она поясницу потерла и, вспомнив о чем-то, усмехнулась. – Вы решили измором меня взять, да?

   Они вдвоем на нее уже несколько месяцев наседали, всеми силами стараясь сломить сопротивление. А все потому, что Кате не хотелось узнавать пол малыша до рождения. Для нее это было как-то священно, интимно, но существовало одно но. Любопытство сжигало и ее. Мишка даже предложил, если уж она так не хочет знать пол своего ребенка, чтобы врач рассказал только ему, по большому-большому секрету. Но Катя возмутилась и врезала мужу по плечу, заявив, что от неизвестности они будут мучиться вместе.

   – Я не хочу мучиться, – возразил Подольский, поймав ее запястье. – Я хочу знать, к чему готовиться.

   – К чему тебе готовиться? Ты рожать собрался?

– Я собрался воспитывать. Это очень тяжелое и ответственное занятие, – патетично провозгласил муж.

   – Какая разница, кого воспитывать – мальчика или девочку?

   – Огромная, чтоб ты знала. Я вас, девочек, знаю. С вами только слабину дай – на шею сядете. А это, тем более, дочь с твоими генами.

   – И с твоими тоже, – подковырнула девушка, ухмыляясь.

   – Вот именно, – согласно кивнул Миша. – Ты представляешь, что вырастет? Атомная война. Ее надо будет держать в ежовых рукавицах. Никаких гулянок...

   – Мальчиков? – заботливо подсказала Катя.

   – Тем более, – отбрил Подольский, и Катя как-то заранее посочувствовала своей возможной дочери. – Какие мальчики? Нет, с ней надо будет строго. Чтобы ни-ни.

   – А если мальчик?

   – Тут проще.

   – Да? И чем же?

   – У него будет старший брат – пример для подражания.

   Катя с сомнением посмотрела на бегающего вокруг них Кирилла, периодически кидавшего в корзину коробки с машинами и дисками. Хорош пример.

   – Ты предлагаешь Кириллу брата воспитывать?

– Ну почему же, – Миша скромно пожал плечами и покатил тележку дальше. – Я буду тоже пример подавать. Хороший. И вообще, сын у меня боксером станет.

   – Через мой труп.

   – А что? Мужской такой спорт. Чем тебе не нравится?

   – Шахматы тоже спорт, – огрызнулась Катерина и в защитном жесте прикрыла живот. Шутки шутками, но сына кому-то там бить она не позволит. – Никакого бокса.

   – Тогда карате.

   – Миша!

   – Вот видишь? Мы уже ругаемся. Если бы заранее знали, кто у нас родится, не ругались бы сейчас.

   – Отстань. Теперь тем более не будем узнавать.

   Мишка печально вздохнул, на ее живот покосился, но спорить не стал. Но Катя мужа своего знала – надолго ему терпения не хватит.

   – Я пойду пока макароны возьму. Вы где будете?

   Подольский неопределенно махнул рукой.

   – Здесь.

   – Ясно. Не уходите далеко.

   Осторожно обходя людей, суетящихся и толкающих перед собой набитые доверху тележки, Катя подбиралась к нужному ряду. Зря они сегодня решили поехать, да еще вечером. Пятница – все, наверное, загород или на дачи собираются, поэтому народу – тьма. Не протолкнешься.

   В ряду макаронных изделий народу было не меньше. Да еще все с тележками, перегородившими проход. Катерина, решительно выдохнув, начала осторожно лавировать между людьми, пробираясь все дальше и дальше. И когда почти протянула руку к красной пачке, ее кто-то вбок толкнул тележкой, заставив покачнуться и охнуть от неожиданности.

   – Простите, пожалуйста, – запричитала приятная женщина ее возраста, поправляя очки и испуганно протягивая руку Катерине. Катя от этого жеста только отмахнулась. – Меня саму толкнули, а еще ребенок дергался... – и сразу же, как бы стараясь показать, что говорит правду, женщина дернула за руку мальчика лет четырех, топтавшегося рядом с ней. – Говорила тебе – не бесись. Ты видишь, сколько народу!

   – Нет, правда, все в порядке, – Катерина успокаивающе улыбнулась мальчику и его матери. Смотреть, как ругают детей, она не любила. И хотя самой иногда приходилось журить и наказывать Кирюшу, на людях она старалась этого не делать, тем более, на повышенных тонах. – Ничего страшного.

   – Еще раз извините.

   Катя теперь только невнятно пробурчала, побыстрее подхватила пачку макарон и начала аккуратно пробираться между людьми назад.

   – Что-то случилось? – Мишка, ее увидев, сразу подозрительно прищурился и оглядел ее с головы до ног. – Ты какая-то взъерошенная.

   – Все нормально. Просто в ДТП попала.

   – Какое ДТП?

   – Да с тележкой столкнулась чуток. Ничего страшного, Миш, не надо так нервничать.

   – Ни на минуту тебя нельзя оставить. Лучше на, – к ней подкатили тележку, – стой здесь, а я все докуплю. Черт нас дернул сегодня приехать, – как старая бабка, бурчал себе под нос муж и порылся в кармане, выискивая список продуктов. – Много еще?

   – Нет, там только хлеб остался и минералка.

   – Я возьму. Не уходи никуда.

   Мишка быстро сгонял за продуктами, вернулся к ним, и всеми вместе они бодро покатили к кассам, у которых вились длинные очереди толпившихся людей. Муж в момент помрачнел и хмуро оглядел народ.

   – Чтобы я еще раз сюда приехал...

   – Не ругайся, тут ребенок, – Катя Кирилла за руку взяла и потянула к кассам. – Пойдем очередь займем.

   Так получилось, что встали они как раз за той женщиной с ребенком, которая и спровоцировала "аварию". Катерина с ней снова переглянулась, как-то смущенно кивнула, и ободряюще улыбнулась.

   – Вы последние?

   – Да. Но касса вроде быстро работает.

   – Это хорошо, – кивнула Катя и отвернулась к Мишке. – Слышал? Должны быстро освободиться.

   – Угу, – согласился муж, правда, без особой уверенности. – Пить хочешь?

– Не хочу.

   Время тянулось медленно, как ленивая муха летом, и Катя всеми силами пыталась угомонить мужчин, которые чего-то монотонно ждать просто ненавидели.

   – Простите, – позади них кто-то зашевелился, кого-то пропуская, и Миша посторонился, прикрыв собой Катю, чтобы ее случайно не толкнули. – Извините. Лен, я тебя еле нашел. Вы бы еще дальше ушли.

   Голос казался смутно знакомым. Изменившимся, ставшим более глубоким, взрослым, выдержанным, но, тем не менее, со знакомыми нотками. И осанка. Чуть сутуловатая – от постоянного сидения за компьютером. С годами сутулость только усилилась – немного, но все-таки заметно. А разворот плеч, стиль в одежде и походка – те же. Тяжело забыть человека, с которым прожил не один год и отдавал всего себя. Хотя вроде бы и не осталось ничего – только общие воспоминания, не всегда радостные, – но все равно тяжело.

   Наверное, Митька почувствовал ее пристальный изучающий взгляд. Резко развернувшись, он сначала наткнулся на спокойного Мишку, взявшего на руки Кирюху, чтобы тот не вертелся, и только потом на нее. На мгновение его глаза расширились, но он тут же постарался взять себя в руки.

   – Пап, можно яйцо возьму? – задергал его мальчик. Сын. – Пап, ну пожалуйста.

   – Мить, скажи ему. Тоша, ты и так три съел сегодня. Аллергия будет.

   – Ну па-а-а-п, – сразу же заныл малыш. – Последнее. Пожалуйста.

   Мишка ее пристальное внимание и переглядывания с Митькой заметил. Недовольно покосился на нее, на него, но пока промолчал, лишь поудобнее Кирилла на руке устроил.

   – Бери, – отмахнулся от сына Митя, продолжая разглядывать Катю. Взглядом все ниже опускался, на живот выступающий поглядел и как-то нервно улыбнулся уголком губ, немного неверяще. А потом на нее с осуждением нехорошо взглянул. С осуждением и обидой.

   – Мить, ну у него же аллергия будет!

   – Пусть берет, Лен.

   Митя от них с Мишкой отвернулся, руки на груди обиженно скрестил и все время до своей очереди стоял молча, не отзываясь ни на обращения своей жены, ни на вопросы ребенка.

   – Кто это? – Мишка к Кате, ушедшей глубоко в свои мысли, наклонился и прошептал вопрос, заставив вздрогнуть и поежиться.

   – Знакомый.

   – Не сильно хороший, я посмотрю, – не поверил Подольский. – Мне следует начинать злиться?

   – Нет. Нет, Миш. Это просто знакомый.

   Только выяснения отношений ей не хватало. Миша у нее не дурак, конечно, но неизвестно, что ему в голову взбредет. Это не нужно. Это прошлое. Давнее и не самое приятное. У Мити все хорошо. Все, как он и его мама мечтали – жена хорошая, ребенок – свой, здоровый и красивый. У нее тоже семья. Дети. Не о чем вспоминать. И обижаться друг на друга незачем.

   Последующие двадцать минут для нее стали каторгой. А потом, когда из магазина вышли, оказалось, что и припарковались они рядом. Катя шла к Мишкиной машине и чувствовала на себе тяжелый взгляд бывшего из-под очков. Он вроде бы делом занимался, сумки в багажник выгружал, но все равно смотрел на нее, не отводя взгляд. Ничего кроме смущения, стыда и едва ли не гадливости этот взгляд не вызывал. Хотелось закрыться, спрятаться и вообще, заявить, что это не она. Не та, которую он хочет увидеть. Хотя, возможно, она действительно уже не та.

   Мишка, если и заметил что-то, мудро не стал расспрашивать. Только с того момента в этот супермаркет они больше никогда не ездили.

   Неделя с той случайной встречи прошла. Все вроде бы забылось, на свои места встало, и Катя целиком погрузилась в свои дела и заботы. Мишки дома не было, отъехал на какую-то важную встречу, но обещал с минуты на минуту быть. Кирилл спал.

   Неожиданно, оглушив тишину дома звонкой трелью, зазвонил мобильный. Катя сначала заозиралась непонимающе, пытаясь сориентироваться на звук, потому что куда телефон засунула совсем не помнила. Наконец-то из бумаг и кипы журналов его вытащила, мельком заметила на дисплее незнакомый номер и, удивленно приподняв бровь, ответила.

   – Да. Я слушаю.

   – Это Катя?

   – Да. А с кем я разговариваю?

   – Не узнала? Это я.

   Это я. Какая исчерпывающая характеристика для человека, с которым давно не видишься и никак не знаешься. Жалко, что номер телефона с того времени остался прежним. Катя даже не испытывала ничего, кроме недоумения от звонка. Зачем звонить? О чем говорить, если у каждого уже своя жизнь? Другая?

   – Понятно. Что-то случилось?

– У кого? У меня? Нет, все нормально. Ты... – он говорил быстро, глотая последние слоги и звуки – признак того, что сильно волновался. – Ты сама как?

   – Замечательно, – ледяным тоном оповестила Катя.

   – Ты занята?

   – Да.

   – Ты даже не дослушала, что я хотел сказать, – с мягким укором попенял Митька. Заслуженно, стоит сказать.

   – Мить, зачем ты звонишь? – устало выдохнула девушка и тяжело опустилась в большое плетеное кресло-качалку. – Что тебе в голову стукнуло?

   – Почему стукнуло? Я встретиться хотел. Ничего такого, – поспешно вставил он, будто боясь, что Катя откажется, так и не выслушав. – Просто поговорить. Столько лет не виделись...

   И ты без этого прекрасно жил. Прекрасно себя чувствовал, когда выгонял посреди ночи меня на улицу с ребенком. И даже не позвонил ни разу, чтобы хотя бы удостовериться, что все в порядке. Что живы-здоровы.

   – Оно тебе надо? – он не ответил, только тяжело в трубку дышал, даже умоляюще как-то. – Ладно. Давай через час в том же торговом центре.

   – Отлично. Я скоро буду.

   Она не хотела ехать. Вот так втайне от всех. От Мишки. Чувствовала себя почти предательницей, хотя сама знала, что ничего предосудительного не будет. Это просто невозможно.

   К тому моменту, как она переступила порог уютного кафе, Митька ее уже ждал, нетерпеливо притопывая ногами в такт музыке. Увидев ее, он резво вскочил и кинулся отодвигать стул.

   – Не надо. Я сама, – Катя решительно убрала его руки с мягкой спинки, уселась поудобнее и сделала знак официанту. – Воды дайте, пожалуйста. Без газа.

   – Ну привет.

   Митька все это время с нее глаз не сводил. Разглядывал жадно, как будто насмотреться не мог. И все глаза на живот скашивал, правда, тут же украдкой отворачивался и делал вид, что ничего такого не было.

   Они вроде бы полчаса поговорили ни о чем. О погоде, о последних новостях. Митька своей работой похвастался, мол, крутой веб-дизайнер теперь. Катя за него подобающе случаю порадовалась и похвалила.

   – Ну а сама как? Как мама твоя?

   – Умерла, – болтая трубочкой в прозрачном стакане, отстраненно ответила Катя. – Через месяц, после того как я к ней переехала.

   Митька тактично сделал вид, будто не замечает такой расплывчатой формулировки. Хотя он понял.

   – Прости.

   – А Зоя Павловна как?

   – Мама хорошо, – с готовностью подхватил он нить скатывающегося в скуку разговора. – Она очень помогает с Антошкой. Души в нем не чает. Даже запретила его в садик отдавать – говорит, что будет сама внуком заниматься.

   – Понятно, – так же безразлично кивнула Катя, специально посматривая на часы.

   – А ты замуж вышла.

   – Это вопрос или утверждение?

   – Вопрос.

   – Да, вышла.

   – Быстро ты, – криво усмехнувшись, Митька оставил в сторону белую чашку и оперся локтями на стол. – Кирилл все еще с тобой живет, я правильно понял?

   – Да.

   – А я ведь говорил, – непонятно чем упрекнул мужчина.

   – Что ты говорил?

   – Что она за ним не приедет.

   – И что из этого? Ты тут причем?

   – Я не причем, – развел руками Митька. – Я просто констатировал факт.

   – Ты меня за этим позвал? – даже ее терпению пришел конец. Катя достала кошелек и выложила одну купюру на стол. – Чтобы сказать, что был прав? Так не нужно, Мить. Я тебе это сама скажу. Ты был прав. Доволен?

   – Что ты кричишь?

   – А я не кричу. Я тебе нормально говорю то, что ты хочешь услышать. А насчет Кирилла...Тебя мой ребенок должен волновать в последнюю очередь.

   – Уже твой, – хмыкнул Митя.

   Она гордо выпрямилась и кивнула.

   – Мой. Наш с Мишкой. И тебя он не касается.

   – Ты говорила, что у тебя не может быть детей, – мгновенно посерьезнев и сбросив с себя вежливую маску, мужчина кивнул на ее живот. А потом поглядел на нее – также как тогда, на парковке. С обидой, разочарованием. – Говорила, что это на всю жизнь.

   – Тебя только это волнует? – тихо прошептала Катя и вцепилась со всей силы в крышку стола. – Для этого ты хотел встретиться? Чтобы удостовериться, что я тебя обманула?

   – Нет, – он со всей силы в свои волосы вцепился и окончательно их растрепал. – Нет, что ты. Я...растерялся. Мне тяжело было, Кать. Очень.

   – Так тяжело, что у тебя уже ребенку четыре года, – язвительно скривилась Катя, не сдержав сарказма. Все происходящее напоминало фарс, было противно до глубины души и почти кощунственно. Все-таки у них с Митькой оставалось много хороших воспоминаний. Не все так плохо же было. А сейчас все то, что еще было светлого в их отношениях, они оба старательно втаптывали в грязь. – Очень тяжело, Мить. Понимаю. Только зачем ты мне сейчас обо всем этом рассказываешь? Чтобы я тебя пожалела?

   – Не передергивай, пожалуйста.

   – Да нет, я все правильно говорю. Ты и позвал меня сюда, потому что считаешь меня виноватой и теперь хочешь, чтобы я прощения на коленях вымаливала. Но я тебе ничего не должна.

   – Согласись, у нас все могло бы сложиться по-другому, если бы... – и он многозначительно сверкнул глазами.

   – Не могло бы. А знаешь почему? Потому что ты – не мой муж. Серьезно тебя предупреждаю, прекрати в детский сад играть. Тридцать с лишним уже, а обижаешься, как дите. У тебя вон, жена, ребенок. Вот и живи с ними. А меня и мою семью оставь в покое. И не звони больше, хорошо? Я не хочу постоянно себе нервы из-за тебя трепать. Особенно сейчас.

   И Катя уехала, оставив Митьку наедине с собственной обидой. Он теперь ее будет считать виноватой. За то, что обманула, ввела в заблуждение, а он страдал. Все-таки Зоя Павловна со своей гиперопекой не прошла мимо, и свой след на сыне оставила. Казалось бы, чего тебе не хватает? Но нет, надо и себя накрутить, и ее втянуть, да еще так, чтобы она же и оказалась крайней. Теперь уже навсегда. Наверное, возможно же такое, что его совесть грызла или еще что-то. А теперь появился предлог, чтобы заявить, будто он и не причем вовсе.

   Может быть, Митька себя и свою совесть успокоил, а вот Катю взволновал. Радовало только, что эта встреча последняя. По-настоящему последняя.

***

   Чем ближе становились роды, тем больше Катя нервничала. И самое интересное, что не из-за них, а из-за Кирюшки. Спать не могла, мучимая невеселыми и страшными мыслями.

   – Миш, ты занят?

Катя, осторожно ступая, вошла в кабинет мужа. Ступать осторожно с каждым днем становилось все труднее, потому что на последних месяцах она сама себе напоминала неуклюжий колобок.

   – Нет, что-то случилось?

   – Расслабься, я пока не рожаю, – почему-то Подольский считал, что если она сейчас обращается к нему с вопросом, то все. У нее начались схватки и нужно срочно ехать в больницу. – Я поговорить.

   – О чем?

   – О Кирюшке.

   – А что с ним? – он непонимающе склонил голову на бок и задумался. – Вроде все хорошо.

   И Катя позволила себе впервые честно рассказать, что и как получилось с племянником. Вначале она не хотела рассказывать ничего Подольскому, считая это слишком личным, слишком интимным. Семейным. А потом, когда они уже стали семьей, Мишка никогда не спрашивал.

   – Вот так, – сложив руки на коленях, она потупилась и окончательно потухла. Рассказывать оказалось неприятно и больно, хотя прошло много времени. – Что теперь делать, Миш? Она сама говорила, что максимум через четыре года приедет. А если она его заберет?

   – Не заберет, – уверенно возразил Миша, барабаня пальцами по столешнице. – Зачем он ей?

– Ты Надьку не знаешь. Она идеалистка. Как в сказке живет.

   – Судя по всему, в ее сказку сын не входит.

   – Я серьезно. А если ей взбредет что-то в голову и она приедет за ним? Кирилл этого не переживет.

   – А он ее вообще помнит? Почему ты ему сразу не сказала, что ты мама?

   Катя непонимающе вытаращилась на него, силясь найти ответ.

   – Как я ему скажу? Кирюш, я твоя мама, а через пару лет за тобой приедет другая тетя? Он же ее помнил.

   – Ты ему бОльшая мать, чем та женщина, как ее...Надежда. Я не говорю, что она такая плохая, но ей ничего не стоит бросить его еще раз. Да и потом, ты думаешь, она еще о нем помнит?