Текст книги "Радужные крылья над миром (СИ)"

Автор книги: Любовь Штаний

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Угу… В результате вот уже с полчаса разглядывала пожирающего меня взглядом инкуба, молча прихлёбывая уже чуть тёплый чаёк. Не то чтобы я злилась на Ирвина, он сам себя наказал. Но и особой радости от визита старого знакомого не испытывала. Когда мне доложили, кто именно дожидается меня в малом зале, даже чертыхнулась в сердцах. Но игнорировать гостя было не вежливо. Пришлось, отправив гонца вдогонку Хартаду, быстренько оправить светлое платье и, на ходу заплетая косу, идти общаться.

Инкуб, как и прежде, выглядел просто великолепно. Те же светлые волосы, ярко-зелёные глаза, скульптурно вылепленные черты по-мужски привлекательного лица. Пожалуй, из «новенького» лишь некоторая бледность, но «нашему подлецу всё к лицу». Бледность добавляла идеальным чертам благородного аристократизма и загадочности.

Природный магнетизм инкубов шпарил во все стороны и на всю катушку, а я только смотрела и улыбалась. Удивительно, какое нелогичное существо человек! Двуликое прямо. С одной стороны, не восхищаться этим образчиком мужественности невозможно, аж сердце от восторга замирает и дыхание перехватывает. А с другой – при всей его привлекательности, Ирвин у меня ничего, кроме желания пощупать его на предмет материальности, не вызывал. И ведь знаю – стоит потрогать и убедиться в реальности сего совершенства, останется лишь пожать плечами и пойти по своим делам. Любоваться можно долго, но не бесконечно. Вот Хартад…

– Таша… – наконец-то разродился началом разговора мужчина.

– Прощаю, – предвосхищая оправдания, сказала сразу. Зачем мучить человека, если и так ясно всё, что он скажет? – Давай оставим прошлое в прошлом, и баста, карапузики. Ты, главное, старых ошибок не повторяй. Уже не прощу.

– Спасибо, – искренне кивнул блондин и на миг прикрыл глаза, пряча под густыми ресницами блеск дивных очей.

Тьфу! Какие «дивные очи»?! Заносит… Эм… В общем – это он лупалки отвёл, чтоб за швабрами ресниц сныкать непотребную реакцию. Вот с такой формулировкой оно как-то правильнее.

– Не за что, – допив чай, я поднялась. Хотела приоткрыть окошко и впустить в душный зал немного свежего воздуха, но инкуб подорвался и вскочил на ноги.

– Не уходи!

– Да я и не собиралась, – с изумлением наблюдая, как спал с лица гость, проговорила и направилась к окну.

– Ташенька, неужели это и правду ты?.. – мазнул по спине тихий голос. – Ты действительно жива…

– А ты до сих пор сомневаешься? – фыркнула я на ходу, отгоняя не к месту сжавшую сердце жалость. – Ну, так потрогай и убедись! Я вполне осязаема. Тёплая, колючая и вредная. Всё как всегда…

Распахнув тяжёлые створки, я глубоко вдохнула прохладный воздух и подставила ветерку горящие щёки.

Зачем таким проникновенным тоном говорить, от которого сердце сжимается до боли? Жалко ведь, идиота. И как его угораздило, такого из себя офигительного, в меня втюриться? Ума не приложу! Хоть бы Алька вмешалась, а то делает вид, будто дрыхнет и даже ухом не ведёт, а про себя наверняка ржёт, как конь!

Я обернулась, чтобы посмотреть, не подрагивают ли у подруги лопатки, выдавая бесшумный смех, и замерла от неожиданности. Ирвин стаял так близко, что его дыхание шевелило выбившуюся из причёски прядку у меня на лбу.

– Таша… – прошептал он, и кончиками пальцев коснулся моего лица. – ты и вправду жива… Любимая…

На этом неуместному романтизму пришёл конец. А ещё он пришел оконному стеклу, моей причёске и моему же ступору. Нет, я бы непременно осекла Ирвина. Одно дело дотронуться, отгоняя пустые страхи, и совсем другое называть любимой. Вот только кое-кто не собирался давать мне возможность самостоятельно разобраться с инкубом.

Это уже потом выяснилось, что Хартад, едва получив весть о том, кто наведался во дворец, обратился крупногабаритной птичкой и, бросив сопровождающих на полпути от деревни, на всех парах полетел домой. Угу, и как раз успел увидеть, как я открываю окошко, ну и всё остальное тоже. Надо говорить, какой был скандал? Нет, лично мне муж и слова не сказал, доверяя целиком и полностью. И не сказал бы, да я полезла защищать Ирвина. А кто бы не полез? Тарухан превратился прямо на лету и в челюсть мнимому сопернику дал, едва ноги коснулись подоконника.

Отчасти я Хартада понимала. Стоит вспомнить, сколько мы натерпелись по вине инкуба, руки сами собой в кулаки сжимаются. И, если откровенно, любимому досталось больше всех. Но ведь блондин даже не сопротивлялся, без звука жалобы или хотя бы попытки дать сдачи! Как я могла стоять в стороне? Вот я и влезла в мужскую разборку. Зря, наверное, но как иначе-то?

Муж потом неделю смотрел исподлобья и разговаривал сквозь зубы. Про учинённый после выдворения из дворца инкуба «разбор полётов» даже вспоминать не хочется. Объясняла-объясняла, почему защищать блондина полезла, а всё как об стенку горох. Эх…

Словом, я не сомневалась в любви мужа, и скандала тоже не боялась. Все мы не без тараканов в голове. Хартад вот ревнивый очень. Всё ему мерещится, будто кто-то покушается на его «чудо». Да кому оно надо? Ну, кроме Ирвина и парочки неожиданно образовавшихся поклонников. Но те совсем ни о чём. Они меня и не знают толком, просто на статус Хранительницы «приманились». Сейчас меня мучило другое.

– Думаешь, я не спрашивала? – повернувшись к Альке задом, а к ручейку передом, фыркнула я. – Он уходит от разговора, а сам…

– Что «сам»?

– Тема детей нагоняет на Хартада тоску. Даже не так. Ему больно, Аль! Очень. Нашкар теперь редко эмоции транслирует, но тут даже амулет пробивает.

– Хм… – озадаченно протянула Шаксус Джер. – Странно. И что ты собираешься делать?

– Не знаю, – пожав плечами, честно призналась.

– Только не думай избавить…

– С ума сошла?! – резко обернувшись, я зашипела на подругу. – Даже не заикайся о том, чтобы прервать беременность! Магия магией, но это – его ребёнок!

– Ух ты, как разошлась, – пятясь, пробормотала Алька. – Половина срока до родов ещё впереди, а ты уже готова кого угодно порвать за малыша голыми руками! Не психуй. Я просто спросила. Для порядка.

– Да иди ты со своим порядком! – снова отворачиваясь, всхлипнула я. – Я так боюсь, что муж не сможет полюбить нашего ребёнка! Я не позволю малышу чувствовать себя нежеланным, и в то же время… причинять боль любимому не хочу.

Меня саму мама никогда не любила, так уж вышло. И все рассуждения бабушки на тему причин мало что изменили. Пусть я похожа на отца, который от нас ушёл, а мать подсознательно переложила обиду на неверного мужа на мои плечи. Что с того? Факт остаётся фактом: я точно знаю, каково это – чувствовать себя ненужной, и никому не пожелаю подобной участи. Собственному ребёнку уж точно.

Если придётся, даже уйду, буду воспитывать малыша где-нибудь в другом месте. Например, в Сконе, лишь бы он ощущал себя любимым, важным и нужным. А потом, когда ребёнок вырастет, вернусь сюда. Хартад дождётся, я уверена.

– Аль, я очень боюсь. Вдруг мои подозрения окажутся правдой? Если честно, мне кажется, я ошибаюсь и накручиваю себя на нервной почве, но… Вдруг? Как я смогу дышать без Хартада? Как оставить его на долгие годы, если…

– Что?!!!

Услышав встревоженный голос мужа я обернулась. Любимый слетел со спины Грея и побежал ко мне, обхватил, поймал рукой подбородок.

– Ты собираешься оставить меня? – еле слышно выдохнул, вглядываясь в глаза, будто собирался найти там ответ. – Почему, родная? Таша…

– Я не хочу! – мотнув головой, я освободилась от большой ладони, но тут же крепко обняла Хартада за талию, прижимаясь к нему всем телом. – Я не хочу расставаться с тобой никогда, но если…

– Что случилось? – сильные руки стиснули мои плечи. – Или… я должен спросить «кто»? Если инкуб угро…

– Нет-нет! Всё хорошо! Просто ты всегда так болезненно реагируешь на разговоры о детях, и я подумала… решила, что если ты… Я…

– Хартад, она беременна, – рявкнула Алька, которой надоели мои причитания. – А психует, потому что ты не хочешь детей.

– Я не хочу?! – сиплый шёпот, почти стон.

– Ну… да. Ты всегда уходил от разговора о них, а ещё тебе…

– Таша, я просто смирился, что у меня их никогда не будет, – прерывистым голосом пробормотал Хартад, отстраняясь и заглядывая в мои глаза. – Ты ведь не тарухана, а твоё истинное тело, в котором заключена сила, я даже не видел никогда. Думал…

Его зелёные глаза медленно расширились, став похожими на два огромных изумруда. Эм… Кажется до него дошло. А до меня ещё нет.

– Если ты смирился, почему я чувствовала твою боль, когда заговаривала о детях? – спросила тихо.

– Эм… Не иметь наследников своей крови… – начал было Хартад, но оборвал сам себя и, сглотнув, выдохнул недоверчивое: – Ты и вправду беременна?

– Д-да, – кивнула и почувствовала, как земля уходит из-под ног.

Я стояла, зачарованная загадочной глубиной изумрудного пламени и наблюдала, как где-то там, в свете глаз любимого мужчины рождалось новое, совсем иное, чем прежде, счастье. Какая я дура… На пустом месте нашла, чего бояться!

– Кстати, – с ехидцей протянула Алька, сдавая меня с потрохами: – ей рожать через четыре месяца, а она в Имлию собралась, русалок спасать!

Вздрогнув, я застонала:

– О, не-е-ет…

Лицо мужа быстро приобрело знакомое выражение непоколебимой решительности.

– Таш, что значит «через четыре месяца»?

– Четыре с половиной, – поправила его я, уже примерно догадываясь о…

– То есть, ты в таком положении ездила в Скон? Верхом?! Почему не сказала мне? Портал навесить не такая уж и про…

– Ну, любимый! Мне хотелось посмотреть на Шайдар, а порталом две секунды – и уже на месте. К тому же беременность – не болезнь, а я была очень осторожна, да и ехала на Альке! С тобой, между прочим!

– Так она себе новый дом присматривала небось, – нарочно подлила масла в огонь Алька. – Собиралась, раз ты детей не любишь, бросить тебя тут и умотать вашего наследника в одно рыло воспитывать, в Скон, к братцу. На пару десятков лет, кстати! И тайком.

Я зарычала и всем телом развернулась этой клыкастой вредительнице. Своими руками задушу, заразу бессовестную!

– В Скон, на пару десятков лет? – вкрадчиво протянул Хартад. – Без меня? Тайком?

– Просто боялась, что тебе ребёнок будет в тягость, – отмахнулась от закипающего мужа, подступая к Шаксус Джеру с самыми кровожадными намерениями. – Что такое двадцать лет, если нам жить не один век? Хотела, чтобы наш малыш был любим и знал об этом с первых дней, а Варук…

– Таша! – рявкнул Хартад возмущённо. Хотя не совсем. Собственно, «возмущения» в бархатном голосе было лишь немногим больше ужаса.

Я и пикнуть не успела, а мстительные планы накрылись медным тазом – муж сгрёб меня в охапку, и выдавил сквозь зубы:

– Без тебя день за десять идёт! Как только совести хватило такое выдумать? Чтобы я не любил нашего сына или дочь?! – И тарухан, плюнув на логику и всё прочее, вроде Шаксус Джеров, в буквальном смысле потащил меня домой.

– Немедленно поставь меня на ноги! Мне нужно Альку убить!

– Нет.

– Ладно, – признавая поражение, вздохнула, обнимая любимого за шею и тайком вдыхая волнующий аромат его кожи. – Я её потом убью. Но ты можешь меня отпустить? Тебе тяжело, а я в состоянии и сама до дома дойти.

– Нет.

Блин. Это уже совсем плохо! Если муж начинает отвечать односложно и непоколебимо ровно… Дело труба! В смысле, он и вправду очень зол, и теперь свернуть его с места нереально… Проще троллей научить кружевные салфеточки тонким крючком вязать, чем сломить это вот железобетонное спокойствие. Ну, Алька! Только попадись мне!

– Но Хартадик, родной, я бы в любом случае вернулась к тебе.

– Через двадцать лет, – ледяное.

– Ну, да. Я просто хотела…

– Лишить меня возможности растить и самому учить собственного ребёнка. Видеть его, слышать первые слова… И это я молчу про то, что ты сама – мой свет и воздух! Хорошо придумала, родная. Умница.

– Да я ведь…

– И никакой Имлии, пока не родишь.

– Что? Хартад, как ты не понимаешь…

– Я сказал «нет».

– Ты деспот и тиран!

– Да.

– И не стыдно?

– Нет.

– Трындец… – обречённо вздохнула я и, назло всём китайцам, пробормотала, уткнувшись носом в отворот его куртки: – А я тебя всё равно люблю.

– И я тебя, – ни миг прижавшись губами к моим волосам, отозвался тарухан эхом и вдруг добавил: – Вас люблю.

И это был именно тот случай, когда осознавать себя истеричной дурой было приятно. Как прекрасно, что я всего лишь мнительная идиотка! Если повезёт, когда-нибудь я даже поумнею… Слабо верится, если честно, но мало ли? А вдруг?

По сиреневому небу Шайдара голубыми мазками плыли облака. Ветер играл с высокими травами, нырял в кроны деревьев, ласково гладил глянцевые ладони их листьев или припадал к земле, поднимая в сладковатый прозрачный воздух пыль и мелкий песок. Гордо и высоко держали свои головы в белых коронах Харрутские горы. Могучие, древние, прекрасные…

Но для Шайдара, как это ни странно, вся мощь и красота великолепного творения природы меркла перед непритязательной в своей мимолётности красотой двух смертных, которые любили друг друга такими, какие они есть. Любили искренне, самозабвенно, вечно… А над ними дрожали, переливаясь и сверкая искрами истинной магии, бескрайние радужные крылья.

– Ну и зачем ты это сделала? – осуждающе вздохнул Грей.

– Старые страхи уговорами не лечатся, – произнесла Алька и с довольным видом растянулась вдоль ручья. – Нужна шоковая терапия.

– Но ведь Таше нельзя волноваться, – огромный чёрный монстр пристроился рядом с подругой, положив лобастую голову на лапы.

– А, как ты думаешь, чем она занималась последние недели? Вся извелась из-за каких-то глупых комплексов. Это вам не видно, а я-то чувствую. К тому же, путешествие в Имлию сейчас, и вправду, не к месту. Потерпят русалки чуток. Для поддержания штанов пока эльфов с десятком накопителей отправят, а там видно будет.

– Эльфов?

– Ну да. Я тебе не говорила? Как раз сегодня Серт с Габи из Тригори прибыли. Якобы с посланием от отца, а на деле банально заскучали в столице. Мергалиэлла, как родила сестрёнку этим остроухим оболтусам, совсем чувство меры потеряла.

– Она просто не хочет, чтобы старшие дети чувствовали себя ущемлёнными, – фыркнул Грей. – Младенец требует много внимания.

– Угу, вот только старшенькие уже давно вышли из возраста, когда ревнуют маму к младенцам. Сверхзабота матушки их раздражает, а Правитель во всём потакает жене.

– Аторэль отослал сыновей из столицы, – махнув чёрным хвостом, справедливо заметил Шаксус Джер, – Он просто не хочет спорить с Мерги, а это не одно и тоже. В любом случае хорошо, что братцы приехали. Таша отвлечётся на друзей и не будет так переживать из-за русалок. Всё-таки ей вредно волноваться.

– Думаешь, Хартад её в Имлию не отпустит? – с надеждой посмотрела на Грея Алька. – Тарухан выдержит осаду? Ташка упёртая.

– Он тоже, – с лёгким оттенком любования, кивнул Грей. – А тебя-то почему так волнует Имлия? Переживаешь за Хранительницу?

– И это тоже, но мне банально не хочется сейчас переться в такую даль.

– Лень? – с некоторым удивлением моргнул монстр.

– Не совсем, – жёлтые глаза алого Шаксус Джера лукаво сверкнули и, напустив на себя невинный вид, Аля клыкасто улыбнулась: – Просто мне тоже в ближайшие месяцы не стоит сильно волноваться и уставать. Поздравляю тебя, Шарик! Ты – балбес! В смысле, почти что отец.

Когда огромная антрацитово-чёрная туша мифического монстра, обалдевшего от счастья и неожиданности, свалилась в ручей, шуму было много: брызги, смех будущей мамы, возмущённый плеск рыбок и всё такое. А потом, стоило Грею вынырнуть на поверхность, этот шум показался шелестом листьев в безветренную погоду. Ликующий рык обычно невозмутимого телохранителя Хартада услышали даже во дворце. И не только таруханы, кстати.

Кое-кто из вновь прибывших послов, вызвавших оторопь даже у видавших виды Серта и Габи, чуть не подавился и преувеличенно аккуратно вернул в камин надкушенную головню.

Нельзя так, нельзя! Чего орать-то?

Впрочем, это уже совсем другая история…

Хранители и Хранительницы. Год спустя.

Большое почти белое солнце коснулось краем горизонта. Небо Шайдара окрасилось в золотые, розовые и сиреневые тона. Облака, обычно голубовато-белые, оделись в новые цвета и радостно расправили косматые крылья, встречая новый день. А в просторной комнате на втором этаже Харрутского дворца всё ещё царил полумрак – тяжёлые занавески берегли сон её обитателей. Но, к слову, магия Хранителей и без того не позволила бы никому здесь проснуться.

Из серебристого облачка, возникшего в центре помещения, бесшумно вышли две фигуры.

– Если Таша узнает, что мы были здесь без её ведома, будет нам на орехи, – шёпотом фыркнул дух Смерти.

– Не узнает, – так же в полголоса ответил Ашмар. – Эта девочка и в межмирье нас при желании достанет, но магия такого толка действует и на Хранителей. Зря что ли мы объединили усилия?

– Да? – Унар покосился на огромную кровать, где сладко посапывала Таша, не испытывая ни малейших неудобств от того, что муж не просто обнимал – обеими руками крепко прижимал к себе своё спящее чудо.

– Посмотри на них, – светло улыбнулся похожий на ангела дух. – Он до сих пор боится её потерять!

– Не боится, – отрицательно покачал головой собеседник, – опасается.

– Да, ты прав. Разница есть.

– Огромная, – кивнул Унар, с добродушной усмешкой на губах рассматривая тонкие девичьи пальцы, лежащие поверх загорелой мужской руки. – Забавно…

– Что именно? – Ашмар встал за плечом друга.

– Смертные, – перламутровые глаза наполнились теплом. – Таша ведь никогда и ни за что не оставит своего тарухана. Я вижу их смерть. Даже тогда, спустя века, эти двое будут всё так же держаться друг за друга.

– Но ты ведь не допустишь, чтобы они потерялись во времени? – не вопрос – утверждение.

– Я? – хмыкнул Унар. – Они сами этого не допустят. Никогда.

– Никогда – это очень долго, – не удержал скептического замечания дух Жизни.

– Какие мелочи для тех, кто действительно любит! Ты видишь их следующие жизни?

– Нет, – Ашмар развёл руками. – Это же Хранительница. К тому же, Таша – дитя иного мира, её пути мне не ведомы. Одно знаю – отныне и навсегда душа хранительницы Надежд и Веры принадлежит Шайдару. А ты? Видишь иные смерти этой парочки?

– Смутно, – признался Унар. – Но каждый раз за грань они будут шагать вместе. Эти души слишком крепко переплелись, чтобы не отыскать друг друга в новых воплощениях, – в его голосе мелькнула и исчезла тень многовековой печали. – Жаль, мало кому так везёт.

Тут со стороны колыбели донесся тихий писк. Хранители переглянулись, не скрывая не просто удивления – недоумения с оттенком благоговейного ужаса.

– Быть такого не может, – едва шевеля губами, шепнул Унар. – Сплав магий жизни и смерти действует на всех!

– Эм… – сглотнув, Ашмар покосился на кроватку. – А ты к беременности Таши имеешь отношение?

– В каком смысле? – иронично вздёрнул бровь дух. – Думаешь, эта повёрнутая на своём тарухане девочка подпустила бы к телу кого-то, кроме него?

– Унар, брось свои скабрезные шуточки, – зашипел хранитель Жизни. – Знаешь же, о чём я!

– Хочешь сказать, и ты тоже… – с некоторым священным ужасом Унар сглотнул и посмотрел на свои когтистые руки. – Вот… засада, как Таша не скажет.

– То есть мы оба, оберегая беременность Хранительницы, влили в её временное тело толику своих сил, – задумчиво констатировал Ашмар.

– Идиоты, – сокрушённо подвёл итог дух Смерти. – Могли бы хоть посоветоваться… Ты хоть представляешь, какая гремучая смесь магий теперь у этого ребёнка?

– Нет, – ошарашенно глядя на друга, выдохнул Ашмар и принялся перечислять: – Смерть. Время. Жизнь. Вода. Ещё и Ташины силы…

– Кровь таруханов не забывай. Тоже не водица.

– Ох ты ж, маргный пердышкун, – не сдержал сдавленного возгласа дух Жизни.

– Не матерись при ребёнке, – нахмурился Унар и с опаской покосился на супружескую постель. – И при Ташке.

От колыбели снова донёсся писк, теперь куда более требовательный и громкий. Хранители переглянулись, но когда писк сменился плачем, к кроватке шагнул лишь один.

– Нам лучше уйти и снять чары, – встревоженно и неодобрительно прошептал Ашмар. – Пусть сами со своим дитятком разбираются.

Унар отмахнулся:

– Сейчас. Любопытно же, что это за чудо такое.

Взгляду внимательных с перламутровым отливом глаз предстал недовольно сморщенный носик, распахнутый в уже надсадном крике ротик младенца, сбитое одеяльце и пухлая ручка, шарившая вокруг.

– Ну не плачь, звёздочка, – осторожно погладив по щёчке тыльной стороной ладони прошептал Унар. – Родители твои пока спят, но сейчас мы уйдём и всё будет хорошо. Папа с мамой проснутся, тебя накормят…

Крохотные пальчики вдруг крепко обхватили мизинец духа Смерти, и плач оборвался. На хранителя Шайдара смотрели широко распахнутые серо-голубые с фиалковым оттенком глаза в обрамлении мокрых от слёз чёрных ресниц. Ребёнок всхлипнул и тут же выдал довольный воркующий звук, растягивая губы в беззубой улыбке.

– Ай! – возвестила малышка.

– Ай-ай, – растерянно откликнулся мужчина, ощущая, как внутри что-то испуганно замирает. – Эм… – Странное предчувствие кольнуло сердце. – Кажется, я боюсь детей, – просипел он сдавленно. – И ещё я… не вижу её судьбы.

– Хм… – Ашмар подошёл ближе, погладил малышку по тёмным волосикам и удивлённо замер. – Я тоже не вижу, но…

– Что?

– Ай! – снова радостно выдала девочка и воркующе рассмеялась, не отрывая глаз от лица завороженно наблюдающего за ней Унара.

– Плетения её судьбы замкнуты в кольцо, – восторженным шёпотом пробормотал Ашмар. – Она Хранительница! И в отличие от матери – по рождению! Она… Ох ты ж…

Ангелоподобный дух покосился на друга, прищурился и замолчал.

– Ну? Что ещё?

Но хранитель Жизни лишь отрицательно покачал головой:

– Не скажу, – отходя от кроватки, улыбнулся он. – Ни тебе, ни ей.

– Почему? – глянув через плечо, возмутился Унар.

– Всему своё время. Кто-кто, а ты всё узнаешь.

– Я?

– Мне-то хорошо, – ехидно заметил конспиратор с крыльями. – Вижу хоть и мало, но точно могу больше не беспокоиться о Восточном материке. С драконами разбираться уже она будет, – указал на сжимающую когтистый палец малышку. – А вот тебе…

– Да я-то тут причём?

– При том, что на этот раз смеяться буду я, – довольно фыркнул Ашмар, – а тебе будет не до смеха.

– Эм…

– Не скажу! – хохотнул Ашмар, рассматривая дивное выражение на лице духа Смерти. – Сколько раз ты мне нервы трепал? Теперь моя очередь. Нити ваших с Радой судеб переплетены, у меня нет права открывать тебе её будущее.

Унар сглотнул, с опаской глядя на круглые щёчки новой хранительницы и прикидывая, где и как подстилать соломку.

Ашмар, едва собеседник отвёл взгляд, по-доброму улыбнулся. Ничего… Некоторым всё скука покоя не даёт? Так пусть теперь боится и ждёт неприятностей, а когда время придёт… Да уж, не зря Ташка с Хартадом дочку Радой назвали. На земном – радость, на древне-Шайдарском – счастье, зато на драконьем вполне себе содержательное – солнечное пламя. Удивительно, как совпало! Разные миры, разные языки, а суть одна…

Один Хранитель нервничал, другой умилённо потирал ладошки, и только маленькая девочка крепко сжимала палец Духа Смерти, ни о чём не думая. Она смотрела на лицо склонившегося над колыбелью мужчины и понятия не имела ни о том, что ей предстоит стать духом Любви и Магии, ни о том, какие цели поставит перед ней жизнь. Ей просто очень нравилось смотреть в бездонные серые с перламутровым отливом глаза.

И ни Унар, ни Рада не знали главного: им обоим предстоит узнать, что такое истинная любовь, вот так же – глядя друг другу в глаза.

Новый день поднимался над Харрутскими горами. Радостно перекликались за окном набравшие солидный вес юрао. Положив морды на лапы друг другу, спала пара утомлённых ночной охотой Шаксус Джеров. И пока Западный материк просыпался, далеко за океаном дремали, ожидая своего часа, заключённые в каменную плоть Восточного материка драконы.

Шайдар жил, дышал и радовался новому витку времени, дарованному хрупкой земной девочкой, которая всего лишь искренне верила в чудо.

КОНЕЦ.