Текст книги "Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г."

Автор книги: Любовь Воробьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)

VIII. 13. Путь к миру между буржуазной Эстонией и коммунистической Россией. Трагедия Северо-Западной армии Юденича

В то время как Н.Н. Юденич готовил новый поход на Петроград, советское правительство предпринимало всевозможные усилия, чтобы вывести Эстонию из антибольшевистской борьбы, лишить армию Юденича военно-политического плацдарма для наступления на северную столицу и вообще ликвидировать боеспособную армию, представлявшую угрозу РСФСР на северо-западном направлении. Это можно было сделать на путях признания независимости буржуазной Эстонии, т.е. нового, никогда не существовавшего прежде государственного образования, не имевшего никаких юридических корней. Ленин был готов заплатить эту цену за мир с буржуазной Эстонией, заложником которого становилась армия Юденича.

Предложение РСФСР, в котором выражалась готовность признать буржуазную власть в Эстонии и немедленно заключить с ней мир, было передано ещё в апреле 1919 г. правительству Эстонии при посредничестве Венгерской Советской Республики. Эстония не отреагировала на него. В этих условиях Российское бюро Эстляндского ЦК Компартии направило 12 июня 1919 г. из Старой Руссы в ЦК РКП (б) письмо за подписью X. Пегельмана и П. Лэппа, в котором содержались предостережения в отношении экспорта революции в Эстонию. В письме подчёркивалось, что необходимо стремиться к тому, чтобы Эстонская Советская республика была восстановлена путём внутренней революции. В таком случае вооружённая помощь может быть оказана ей лишь по просьбе ЦК Компартии Эстонии. Далее говорилось, что в случае подхода Красной Армии к эстляндской границе желательно, чтобы правительство Российской республики предложило мир эстонскому правительству. Причём, как подчёркивалось в письме, если белоэсты прекратили бы активные военные действия, то не следовало наступать на Эстляндию, а также обстреливать пограничные пункты (Нарва) и т.д., ибо это «было бы крайне нежелательно в политическом отношении, если бы Красная Армия пыталась вторгнуться в Эстляндию как бы совместно с монархическими русскими бандами».

Реагируя на это письмо, правительство РСФСР дало распоряжение главному командованию советских вооружённых сил не переходить этнографические границы Эстонии. Вместе с тем, чтобы лишить Юденича эстонского плацдарма для развёртывания белой армии против РСФСР, советское правительство продолжило тактику понуждения Эстонии к мирным переговорам, готовя контрнаступление и обещая независимость. Сдерживающее влияние на Эстонию оказывали державы Антанты, которые были категорически против мирных переговоров с большевиками, поскольку всё ещё не оставляли надежды свергнуть их силой. К тому же летом 1919 г. Антанта готовила новый комбинированный поход против Советской России. В нём должны были принять участие 14 государств, включая Эстонию. На этот раз главный удар должен был нанести генерал Деникин. Юденичу и эстонскому буржуазному правительству было дано задание готовить новое наступление с целью захватить Петроград и поддержать главный удар Деникина на Москву.

Начиная с лета 1919 г. основной задачей Эстляндской организации Коммунистической партии стала мобилизация населения на борьбу за выход Эстонии из войны против Советской России и заключение с ней мира. Эта идея была чрезвычайно популярна среди эстонского населения, включая солдат эстонской армии. Неудивительно, что планы Антанты вызвали среди солдат, уставших от войны, большое недовольство. Одним из его проявлений, помимо участившихся случаев дезертирства и неповиновения офицерам, стало вспыхнувшее 10 июля 1919 г. восстание в Тартуском запасном полку, вызвавшее немалое смятение в военных миссиях Антанты в Прибалтике. Восстание было подавлено. 22 солдата были приговорены военно-полевым судом к смертной казни.

Учитывая создавшееся положение и антивоенные настроения среди народа и солдатских масс, Эстляндский ЦК Компартии обратился 19 июля 1919 г. к трудящимся с манифестом о мире. В нём, в частности, подчёркивалась необходимость путём активной борьбы заставить буржуазное правительство заключить мир с «красной» Россией.

Важной вехой этой борьбы стал созванный при организационной и идеологической поддержке эстонских коммунистов I Съезд профсоюзов Эстонии. На съезде, проходившем в Таллине 30–31 августа, было представлено 40 тысяч организованных рабочих и служащих, из 417 делегатов 379 были коммунистами или сторонниками коммунистов. Вопрос о мире стал на съезде главным. В резолюции, принятой по вопросу о мире, съезд потребовал, чтобы эстонское буржуазное правительство немедленно прекратило поддерживать армию Юденича и начало мирные переговоры с советским правительством. Съезд был разогнан. По заранее составленным МВД спискам были арестованы 74 делегата съезда и 28 рабочих-активистов. Все 102 арестованных были вывезены в Изборск, к линии фронта близ Пскова. В ответ на стачки протеста в Таллине и других городах в официальных сообщениях говорилось, что арестованные будут высланы в Советскую Россию. Но «высылка» была организована таким образом, чтобы она произвела впечатление «десанта белых войск» и вызвала огонь со стороны частей Красной Армии. Только благодаря бдительности красноармейцев и самих арестованных эта провокация провалилась. Однако прежде от основной группы арестованных были отделены 26 наиболее активных деятелей рабочего движения, в том числе А. Аннус, М. Коольмейстер, Ю. Типпо, Э. Хаммер, И. Алик, А. Прууль, И. Рийсман, X. Венникас, А. и М. Умберги и др. По приказу сотса А. Хеллата они были убиты командой бронепоезда на болоте близ Изборска.

Тем временем усиливались колебания в буржуазном лагере. В условиях грубого нажима великих держав, не желавших мира с Советской Россией, крайне правые элементы по-прежнему настаивали на продолжении войны «до победного конца». Однако умеренные и прагматично мыслящие силы начинали всерьёз опасаться, что игнорирование стремления народа к миру, далеко зашедшее сотрудничество с русскими белогвардейцами и открытая захватническая политика могут привести буржуазную Эстонию к катастрофе. В этой ситуации эстонское правительство выбрало тактику лавирования и выжидания. Демонстрируя показное желание мира, оно в то же время из опасений «нежелательных последствий» зондировало почву в Лондоне и Париже и было готово при первой же возможности принять участие в новой интервенции против Советской России.

17 сентября 1919 г. во Пскове представители Эстонии начали переговоры о мире с советской делегацией и сразу же заблокировали переговорный процесс, выдвинув изначально неприемлемые для РСФСР требования об отводе частей Красной Армии на линию Петроград – Дно – Великие Луки – Витебск – Орша, а также о ликвидации советского Балтийского флота. В этот же день военные представители Великобритании и Франции в Прибалтике стали оказывать давление на Эстонию, с тем чтобы она не предпринимала никаких шагов к заключению мира с большевиками. А глава американской военной миссии даже пригрозил, что США прекратят помощь Эстонии. На следующий день эстонская сторона прервала переговоры, поддаваясь нажиму, а также решив дождаться результатов нового похода армии Юденича на Петроград (конец сентября – октябрь 1919 г.), в котором эстонские части принимали участие.

Наступательная операция на Петроград, разработанная Н.Н. Юденичем, вошла в историю Гражданской войны под названием «Белый меч». Считая, что только стремительность и неожиданность удара может обеспечить победу, Юденич принял решение наступать на «кратчайшем направлении». По мнению советских военных историков, иного выбора в условиях малочисленности армии и необходимости оперативного взятия Петрограда и не могло быть. Как и в боевых операциях на Кавказском фронте, генерал остался верен своему стратегическому стилю^{378}. Правда, в условиях быстрого и непрерывного наступления даже самая малая ошибка могла привести к катастрофе.

Юденич и эстонская армия двинули свои силы на Петроград в то время, когда войска Деникина уже захватили Курск и продолжали наступление в направлении Орёл – Тула – Москва.

Чтобы продвигаться с максимально возможной скоростью, генерал Юденич отказался от обозов. Хотя из-за взорванных красными мостов под Лугой застряли бронепоезда и стали отставать танки, операция «Белый меч» успешно развивалась. 13 октября белые заняли узловую станцию Лугу.

Чтобы повысить боевой дух эстонских солдат, Учредительное собрание приняло 14 октября земельный закон, предусматривавший отчуждение крупной земельной собственности и наделение землёй в первую очередь солдат эстонской действующей армии.

В тот же день Центральный Комитет и коммунистическая организация в эстонской армии выпустили листовку «К трудовому народу Эстонии». В ней содержался призыв к солдатам отказываться от участия в контрреволюционном походе на Петроград.

Во второй половине октября красные оставили Гатчину, Красное Село, Детское Село (Пушкин), Павловск, Ямбург (Кингисепп), Лигово. В те дни газета «Свободная Россия» (орган Северо-Западного правительства) писала: «Мелькают названия разных городов и селений, а напряжённый слух ловит каждый звук, каждый шорох, ища в них заветные слова: Петроград взят»^{379}.

При первых же успехах армии Юденич особым приказом объявил всю белую территорию, включая Нарву (здесь располагался штаб Главнокомандующего), театром военных действий и назначил военным генерал-губернатором генерал-майора П.В. Глазенаппа, а находившемуся в Гельсингфорсе генералу Гулевичу поручил по телеграфу быть его представителем по всем гражданским и военным делам. Эти приказы означали фактическое упразднение Северо-Западного правительства и произвели на эстонцев ошеломляющее впечатление, ведь Северо-Западное правительство признавало независимость Эстонии и рассматривалось как гарант эстонской независимости при взятии Петрограда. В правительственных кругах Эстонии нарастала враждебность к генералу Юденичу. Шансы РСФСР на заключение мира увеличивались.

20 октября армия Юденича, поддержанная эстонскими частями, вышла на подступы к Петрограду. В этот период «крылатки» стали принимать в магазинах Ревеля и Нарвы напрямую, не требуя обмена на эстонские марки. Их курс быстро пошёл на повышение не только в Эстонии, но и в Норвегии, Дании, Финляндии и Швеции^{380}. После захвата Гатчины Юденич заявил журналистам: «Вот сначала возьмём Петроград, а потом повернём штыки на Ревель»^{381}. Западноевропейская печать ликовала, предвкушая падение города в ближайшие дни. Казалось, что «сумасшедшая политика» Эстонии приближается к трагическому концу для поборников её независимости.

Но вот 20 октября 1919 г., в день освобождения Орла от белых, Красная Армия, получив свежие подкрепления, переходит в контрнаступление под Петроградом, чтобы путём нанесения двух ударов из Тосно и Луги соединиться в Ямбурге и полностью окружить Северо-Западную армию, ведущую бои на Пулковских высотах. 23 октября красные заняли Павловск и Детское Село, 26-го уже были в Красном Селе, 31 октября – в Луге и стали продвигаться к Ямбургу. Оказавшись под угрозой глубокого охвата с юга, Северо-Западная армия начинает отходить, и вскоре этот отход превращается в бесцельное, стихийное отступление.

По мнению Б. Соколова[111]111
  Соколов Борис, доктор наук, эсер, член белого правительства Северной области.


[Закрыть], общим для большинства белых фронтов было то, что их командование не находило нужным считаться с законами гражданской войны, которые требовали от армий особой внутренней спайки, цемента, который не позволял бы разваливаться зданию от первого же ничтожного дождя. У большевиков, как считает Соколов, таким цементом были комячейки, благодаря которым они держали в своих ежовых рукавицах солдатскую массу, и держали её не только наружной спайкой, но и внутренней. Внутренняя спайка белых армий, согласно наблюдениям Соколова, редко где имела место и ещё реже культивировалась как необходимая для победы. Исключение составляли добровольческие части, но армия не могла состоять только из них, тем более что им большевики противопоставляли сотни тысяч регулярных войск Красной армии.

Если обычно на фронтах не гражданской войны неудача деморализовала войска, порой весьма надолго, то на гражданской войне малейшее, иногда само по себе несущественное поражение влекло за собой тяжёлые, уже непоправимые последствия. «Психология – вот что царило, господствовало на гражданских фронтах», – делает вывод Б. Соколов и иллюстрирует это положение типичным примером. Народная армия наступает. Успех ей сопутствует. Сотни разбивают тысячи, десятки тысяч. Как результат победы, отовсюду текут добровольцы. Подвозятся припасы. Но вот неудача. Небольшое отступление – и всё кончено. Армия перестаёт существовать. Белые солдаты массами переходят к красным. Население, напуганное грядущим приходом большевиков, перестаёт давать подводы, прячет провиант, получается картина полного разгрома^{382}.

Всё это пережила армия Юденича. Контрудар, нанесённый ей усилиями красного Петрограда без всякого ослабления других фронтов Гражданской войны, оказался, если судить по последствиям, сокрушительным. Недоумевая, армия пятилась назад. Аза ней тянулись многочисленные беженцы, зачастую с детьми, на измученных лошадях, в товарных вагонах без печей. Спрос на «крылатки» в Эстонии полностью прекратился. Имея на руках только эти новые деньги, беженцы и военные оказались в бедственном положении. Многие умирали, обессиленные голодом, холодом, болезнями. Их муки и смерть ухудшали и без того тяжёлое нравственное состояние армии, страдавшей из-за развала хозяйственной части от недоедания и лишений. Эстонские правительственные части также были деморализованы и в беспорядке отступали.

К середине ноября Красная Армия овладела Ямбургом. В связи с провалом планов захвата Петрограда и Ингерманландии с повестки дня была снята и программа создания финляндско-эстонской унии. Ввиду крайне неустойчивого международного положения Эстонии эта идея и раньше не находила особенно широкой поддержки в политических кругах Финляндии. Даже один из идеологов «Великой Финляндии» генерал Маннергейм считал, что Финляндию никак нельзя ставить в один ряд с возникшими после Первой мировой войны прибалтийскими государствами^{383}.

Но и после потери Ямбурга 2-я и 3-я дивизии продолжали вместе с эстонскими частями упорно обороняться на позициях перед Нарвой в условиях яростных атак отборных частей большевиков, которые устраивали в день до 17 лобовых атак. 4-я и 5-я дивизии держали оборону у деревни Криуши. Остальные части отошли в глубокий тыл и были разоружены эстонцами.

Успешное контрнаступление Красной Армии резко изменило отношение эстонского правительства к пребыванию Северо–Западной армии на эстонской территории. На фоне смены побед поражениями (конец октября 1919 г.) среди эстонского населения нарастает враждебность к отступавшей русской белой армии и тянувшимся за нею многочисленным беженцам. Сказывалась и не прекращавшаяся тайная большевистская агитация: мол, во всём виноваты «северо-западники», из-за их присутствия в Эстонии и упорства откладывается мир с Советской Россией, а эстонский солдат вынужден проливать кровь. Эстонцы начинают враждебно коситься на русских солдат. Бранное слово «куррат» (по-эстонски – чёрт) в их адрес звучит на каждом шагу. В условиях нараставшей враждебности эстонцев русский воин переставал понимать, зачем помогать эстонцам при обороне Нарвы. Борьба бок о бок с ними теряла для него всякий смысл. Бывали случаи, когда, прижатые красноармейцами к эстонской границе, «белые» натыкались на эстонские пулемёты, оказываясь буквально между двух огней.

При переходе линии фронта солдаты и офицеры армии Юденича были полностью разоружены и лишены знаков отличия. Кроме того, эстонцы грабили без всякого зазрения совести отступавшие на эстонскую территорию русские белогвардейские части, совершенно открыто «изымали» личное имущество, отнимали обозы, растаскивали снаряжение. Захвачено было также всё вооружение, все склады военного имущества Северо-Западной армии, множество вагонов и паровозов^{384}.

Но ещё хуже было положение беженцев и их детей, замерзавших в снегу перед проволочными заграждениями Нарвы, куда им не давали доступа. Документом того времени может служить статья в газете «Свободная Россия» от 25 ноября 1919 г. под названием «Побольше сердца». В ней корреспондент выражает прямую укоризну в адрес эстонцев и взывает к чувству простой человечности: «…Люди мёрзнут за проволочными заграждениями, а невдалеке поблёскивает весёлыми огоньками город, дымятся трубы… Да, обидно и тяжело наблюдать за страданиями несчастных людей, лишённых крова, превратившихся в бездомных скитальцев. И то бесчувственное отношение, какое наблюдается со стороны людей, находящихся в тепле и уюте, служит отнюдь не к единению, а к созданию дальнейшей розни и затаённой обиды. Остановитесь, подумайте – ведь все мы люди, никто из нас не застрахован от несчастий в гражданской войне. Побольше сердца, побольше человечности – ведь там, за проволочными заграждениями, мрут дети, гибнут молодые жизни. Вам неприятен наплыв чужестранцев… – верю, но бывают моменты, когда простая человечность требует от нас небольших лишений. Помогите, граждане свободной Эстонии, русским страдальцам – будущая Россия оценит вашу помощь и не забудет её…» Позже и беженцев пустили за проволоку, но и тогда, как с горечью восклицает бывший министр бывшего Северо-Западного правительства Василий Горн, сколько было пережито страданий, сколько пролито слёз!^{385}

Между тем эстонские коммунисты продолжали борьбу за заключение мира с РСФСР. Важным средством борьбы стали организованные Эстляндским ЦК Компартии антивоенные стачки, начавшиеся 7 ноября выпуском воззвания к эстонским трудящимся – «Организуем стачку в защиту Красного Петрограда!.. Пусть ни один историк никогда не сможет сказать, что эстонский рабочий класс, приниженный и устрашённый, смотрел со стороны, как осуществлялся кровавый поход против красного Питера». Особенно широкий размах стачечное движение приняло в ноябре в Таллине. Забастовка железнодорожников, начавшаяся 13 ноября с предъявления экономических требований правительству, быстро переросла во всеобщую политическую стачку, в которой участвовало 5500 рабочих. Для того времени эта цифра была действительно очень большой, поскольку в условиях немецкой оккупации и белого террора работы лишились девять десятых рабочих Таллина. Вместо 40–50 тыс. рабочих в 1917 г. в ноябре 1918 г. в Таллине и его окрестностях было занято лишь 4–5 тыс. рабочих. Целью стачки являлось принудить буржуазное правительство заключить мир с Советской Россией. Всеобщая стачка длилась до 24 ноября, а на заводе «Двигатель» и некоторых других предприятиях – до 29 ноября. В истории эстонского рабочего движения она была одной из самых крупных и продолжительных. Новому правительству Я. Тыниссона, начавшему свою деятельность 19 ноября, удалось заставить бастующих прекратить стачку путём массовых увольнений, арестов, мобилизации в армию. В то же время в ходе этой стачки правительство Эстонии приняло решение начать мирные переговоры с Советской Россией.

Стремление РСФСР к заключению мира с Эстонией осложнялось не только действиями государств Антанты и воинственной клики эстонской буржуазии во главе с Лайд онером, но и позицией «левых» коммунистов как в эстонской партийной организации, так и в РКП(б). Так, Троцкий и его единомышленники считали, что мир с буржуазной Эстонией одновременно означал бы «классовый мир» с буржуазией. После разгрома Юденича Л. Троцкий предложил отказаться от дальнейших усилий по заключению мира с Эстонией и дать приказ Красной Армии, перейдя этнографическую границу Эстонии, продолжить наступление. В.И. Ленин осудил этот план и согласился с позицией наркома по иностранным делам Г.В. Чичерина. В своём письме Ленину нарком подчёркивал: «Надо всё сделать, чтобы избежать вторжения в Эстляндию. Это резко изменило бы настроения во всех маленьких государствах, с которыми мы ведём или собираемся вести переговоры, и сорвало бы эти соглашения, так как везде воскресло бы представление о нашем якобы империализме… Эстонская военная партия была бы рада, если бы ей дали повод опять раздуть патриотический военный пыл крестьянства и мещанства против нас. Мы не должны лезть в эту западню»^{386}.

В конечном счёте решающие победы Красной Армии на фронтах Гражданской войны, активная борьба эстонских коммунистов за подписание мира, рост антивоенных настроений среди населения Эстонии, а также местные интересы эстонской буржуазии, не вписывающиеся полностью в стратегию государств Антанты, заставили правительство Тыниссона, несмотря на запрещение союзников, возобновить 5 декабря 1919 г. в Тарту мирные переговоры с Советской Россией. Не последнюю роль сыграли и усилия советской внешней политики. Позднее премьер-министр Эстонии О. Штрадман признался в Учредительном собрании: «Стало явным, что большевики – единственная политическая партия в России, которая осмелилась открыто заявить о своей готовности предоставить отдельным народам независимость. Это обещание большевиков, хотя и с оглядкой, пришлось учесть»^{387}.

В то время как командование Северо-Западной армии изыскивало способы для продления существования армии и дальнейшей борьбы, эстонское руководство готовилось к заключению мирного договора с Советской Россией. В качестве обязательного условия мирного договора советская сторона выдвинула окончательную ликвидацию Северо-Западной армии. Перемирие между РСФСР и Эстонией начало действовать с 3 января 1920 г. А уже 10 января эстонское правительство направило союзникам ноту о том, что финансовое положение больше не позволяет Эстонии держать белые войска генерала Юденича. Ясность в ситуацию внесли премьер-министр Эстонии Тыниссон и министр внутренних дел Гелат, заявившие, что Северо-Западное правительство и русская армия с потерей собственной территории, должны ликвидироваться, а все перешедшие за эстонскую границу (т.е. за линию фронта) русские воинские части, включая тысячи беженцев, будут впредь рассматриваться как беженцы-иностранцы. Их питание возьмут на себя союзники, а Эстония направит на лесные и торфяные разработки.

22 января последовал приказ Юденича о расформировании Северо-Западной армии. Через два дня после приказа начала действовать Военная ликвидационная комиссия во главе с генерал-лейтенантом П.Ф. фон Глазенаппом. Юденич посчитал свою роль в кампании законченной и уже 28 января 1920 г. собирался отбыть на пароходе «Посейдон» в Гельсингфорс. Однако в ночь на 28 января он был арестован группой лиц под предводительством Булак-Балаховича и посажен в поезд, направлявшийся к границе с Россией.

Существует несколько объяснений причин этой специальной операции. По версии современного российского историка А.В. Фоменко, эстонское правительство стремилось осуществить согласованный с советской стороной план: выдать Н.Н. Юденича и офицеров его армии красным. И только из-за вмешательства французской и английской военных миссий, а также американских дипломатов этот план не удалось реализовать^{388}.

Согласно версии М.В. Владимирского, причиной такой операции были «деньги Колчака», находившиеся в распоряжении Юденича, которые эстонцы намеревались изъять. Разработал операцию министр внутренних дел А. Геллат. Её исполнителями стали партизанский лидер Балахович, тяготевший к эстонской армии (ему помогали несколько офицеров его отряда), бывший военный прокурор Р.С. Ляхницкий и трое эстонских полицейских. В случае провала операции предусматривалось свалить всю вину на Балаховича, который якобы пытался добиться от Юденича чека в 100 тыс. фунтов стерлингов лишь для себя и своего отряда.

Как только в поезде, двигавшемся в сторону российской границы, Юденич пообещал оставить эстонцам деньги на ликвидацию Северо-Западной армии, пункт назначения был сразу изменён и поезд проследовал обратно в Ревель. Здесь в помещении английской военной миссии в присутствии офицеров союзных миссий и руководства Северо-Западной армии Юденич передал чек на 227 тыс. фунтов стерлингов и 250 тыс. финских марок – правда, не эстонцам, а главе Ликвидационной комиссии фон Глазенаппу. При этом он дал расписку, в которой заверял, что «больше у него денег для обеспечения Северо-Западной армии нет». Такой исход дела, по-видимому, удовлетворил эстонскую сторону, поскольку 4 февраля было принято постановление разрешить Юденичу выезд из пределов Эстонской республики. Юденич вместе с супругой отправился в Париж, а затем на Лазурный берег Франции. Здесь на приобретённой ферме в окрестностях Ниццы он прожил до самой смерти (5 октября 1933 г.)[112]112
  От политической и военной борьбы с большевизмом он отказался. Как член Общества ревнителей русской истории и ряда других просветительских организаций оказывал материальную помощь инвалидам северо-западной армии и их семьям. Выступал с лекциями о Первой мировой войне на Кавказском фронте. Похоронен в Каннах в усыпальнице православного храма Святого Михаила Архангела. См: Базанов С.Н. «Смелость, какая присуща только большим полководцам» // Военно-исторический журнал. 2012. № 7. С. 55.


[Закрыть].

Известно, что отъезду Юденича во многом способствовали англичане. Конечно, Юденич едва ли мог бы что-то изменить в судьбе Северо-Западной армии. В то же время, как считала часть подчинённых бывшего главнокомандующего, он мог бы спасти от смерти и унизительных лишений много русских людей – своих соратников по «белому делу».

Общее число офицеров и солдат Северо-Западной армии вместе с беженцами, по оценкам эстонских историков, составляло 50–60 тыс. человек. Все они были оставлены на произвол судьбы. На территорию Эстонской Республики пускали отнюдь не всех. В голодной, разутой, страдавшей от холода Северо-Западной армии, а также среди беженцев началась эпидемия тифа. Тифозные больные умирали тысячами, их не успевали хоронить в братских могилах. Немногим лучше была судьба тех русских воинов, которых разоружили и отправили в карантины на северо-востоке Эстонии. Они, как и беженцы, страдали от отсутствия всего самого необходимого. С марта 1920 г., когда эпидемия тифа пошла на спад, эстонские власти начали их отправлять на принудительные работы на лесоповал и торфяные разработки. В такой обстановке прежние союзники эстонского правительства по борьбе с Советской Россией предпочитали покидать Эстонию, тем более что власти стали прибегать к их административной высылке, в частности из Таллина. Солдатский состав северо-западной армии возвратился в Советскую Россию, а значительная часть офицеров и беженцев двинулась дальше на Запад. По состоянию на 1 марта 1921 г. в Эстонии ещё находились 20 тысяч русских беженцев и воинов бывшей северо-западной армии^{389}.

Современный эстонский историк Р. Розенталь (г. Таллин), исследовавший влияние действий северо-западной армии на ход войны за независимость Эстонии, пришёл к выводу, что с мая 1919 г. это влияние было решающим^{390}. По его мнению, без майского наступления северо-западной армии военные действия на советско-эстонском фронте развёртывались бы во многом иначе. Во всяком случае, не удалось бы отодвинуть военные действия так далеко за границу Эстонии. А это побудило большевиков искать мира с Эстонией и согласиться на её независимость. Добавим, что в сложившейся ситуации эстонское руководство было объективно заинтересовано в победе красных в Гражданской войне. Дождавшись, когда определится победитель, оно выполнило главное условие большевиков: разоружило северо-западную армию, нанеся своему бывшему союзнику смертельный удар в спину. Эстонцы поступили очень прагматично, понимая, что офицеры и солдаты северо-западной армии не сочувствовали их стремлению к независимости. Правы ли они были в этом своём прагматизме? В истории достаточно примеров, свидетельствующих, что мораль редко идёт в ногу с политикой. Во всяком случае, можно говорить о том, что на эстонскую независимость всё же падает тень трагедии северо-западной армии, равно как и личной трагедии её солдат и офицеров.