Текст книги "Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г."

Автор книги: Любовь Воробьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 38 страниц)

VIII.2. Немецкая оккупация Эстонии. Ликвидация завоеваний Октябрьской революции

Принятием Декрета о мире в октябре 1917 г. большевики вывели Россию из империалистической войны незадолго до победы Антанты, но одновременно ввергли её в пучину многолетней иностранной интервенции и Гражданской войны. Державы Антанты проигнорировали предложения Ленина всем воюющим сторонам начать переговоры о мире. На них откликнулись только Германия и Австро-Венгрия, выставившие жёсткие условия. Мира без аннексий и контрибуций не получалось. В соответствии с ультимативными требованиями германской и австро-венгерской сторон государственная граница между договаривающимися странами должна была проходить по линии фронта. Поскольку Эстония по состоянию на начало переговоров (3 декабря 1917) г.) не была оккупирована немецкой армией, она могла остаться в составе Советской России. На это обращал внимание Ленин, обосновывая необходимость заключения мира на немецких условиях. На заседании ЦК 24 января 1918 г. он, в частности, сказал, что, подписывая мир, «мы сохраняем социалистическую Эстляндскую республику и даём возможность окрепнуть нашим завоеваниям … Если немцы начнут наступать, то мы будем вынуждены подписать всякий мир, а тогда, конечно, он будет худшим»^{339}. Однако Троцкий, будучи председателем советской делегации в Брест-Литовске и мысливший масштабами мировой революции, пренебрёг перспективой сохранения Эстонии в геополитическом и идеологическом притяжении Советской России. Его заявление, что советское правительство мира не подпишет, но войну прекратит и армию демобилизует, позволило командованию немецкой армии нарушить условия перемирия и начать 18 февраля 1918 г. наступление по всему фронту от Чёрного до Балтийского моря.

В Эстонии немцев ждали. Эстонская буржуазия, потеряв надежды на восстановление прежнего порядка в России с опорой на внутренние силы, стала делать ставку на силы внешние, с тем чтобы с их помощью отторгнуть Эстонию от большевистской России и восстановить в ней прежние отношения собственности.

Инструментом борьбы за власть был выбран лозунг независимости. Этот лозунг эстонские этнополитические элиты начали выдвигать только после победы Октябрьской революции 1917 г., и в особенности после установления советской власти в Эстонии. С помощью лозунга независимости эстонская этнократия стремилась легитимировать вмешательство иностранных государств во внутренние дела России. Всякая политическая и нравственная щепетильность была отброшена в сторону. Преобладали холодный расчёт, цинизм, обман собственного народа. При этом эстонская этнократическая верхушка побежала сразу за двумя зайцами: поспешила установить связи с представителями обоих воюющих лагерей – странами Антанты и Германией.

В 1918 г. реальная «поддержка» могла исходить только от Германии (немецкие войска находились уже на островах Сааремаа и Хийумаа). И потому эстонские борцы за независимость связывали свои планы с немецкой оккупацией. Лидеры Союза земледельцев («Маалийта») Константин Пяте и бывший подполковник царской армии Йохан (Иван Яковлевич) Лайдонер, установившие тесный союз с местными немецкими баронами, снарядили к германскому послу в Стокгольме делегацию во главе с Яном Тыниссоном. Здесь они вручили послу докладную записку на имя правительства Германии с просьбой «срочной помощи против Красной гвардии». Одновременно Пяте и Лайдонер вышли на прямой контакт с командованием германских войск, направив в немецкий штаб в г. Курессааре (остров Сааремаа) своего уполномоченного, и начали создавать в Тарту, Вильянди, Мярьямаа и других городах вооружённые отряды из числа своих эстонских сторонников и немецких баронов. В их планы входила подготовка мятежа против советской власти, который приурочивался к вторжению немецких оккупационных войск на материковую часть Эстонии. В этих целях была создана подпольная организация, которая собирала подписи под прошением кайзеру Вильгельму прислать в Эстонию войска. Деятельность этой организации была раскрыта органами ВЧК.

Немцы сами давно вынашивали идею отрыва от России её западных окраин, и потому политика эстонских националистических элит им пришлась весьма кстати. Под ширмой помощи «независимой Эстонии» они хотели оправдать в глазах международного общественного мнения оккупацию этой окраины России. Преследуя планы захвата Прибалтики и присоединения её к Германии, немецкое правительство и не думало признавать какую-либо эстонскую государственность. Тем непригляднее видится в этой связи роль эстонской буржуазии, которая, прикрываясь лозунгом независимости, дезориентировала население и скрывала своё пособничество внешнему врагу.

В то же время с января 1918 г. новоиспечённые эстонские дипломаты Я. Поска, Ю. Сельямаа и Ю. Вильмс начинают активно посещать посольства Великобритании, Франции, США в Петрограде, где выражают свою обеспокоенность по поводу угрозы немецкой оккупации. По мнению эстонского историка X. Арумяэ, это был тактический ход, рассчитанный на то, чтобы державы Антанты не допустили превращения Эстонии в германскую провинцию, а поддержали бы на мирной конференции требования о признании её независимости^{340}.

Стремление Великобритании к утверждению своего господства на Балтийском море и, помимо того, заинтересованность в создании в Прибалтике плацдарма для походов на Советскую Россию явились факторами, обусловившими благосклонность стран Антанты к исканиям представителей эстонских буржуазных кругов. Великобритания, предварительно согласовав свою позицию с французским правительством, выразила сочувствие стремлению Эстонии к самостоятельности и обещала решить вопрос о признании её фактической независимости по окончании войны на мирной конференции.

Тем временем уже 20 февраля 1918 г. немецкие оккупационные войска вступили на материк Эстонии. Для эстонских большевиков это была катастрофа, поскольку Эстляндская трудовая коммуна ещё не успела создать собственной армии. В январе 1918 г. после издания советским правительством Декрета о создании Красной Армии и Флота в Эстонии состоялся съезд эстонских социалистических воинов, на котором был избран Всеэстонский совет социалистических войск во главе с В. Кингисеппом. Формирование первого красного полка было начато только в начале февраля 1918 г. В условиях немецкого наступления приходилось в спешном порядке формировать отряды Красной Армии. Они сразу же отправлялись на фронт, вступали в неравный бой с превосходящими силами противника и несли тяжёлые потери. Так, 23 февраля сотни таллинских рабочих и матросов, несмотря на то, что имели слабую военную подготовку и недостаточное вооружение, оказали ожесточённое сопротивление немецким оккупантам под Кейла, где 45 эстонцев погибло, защищая свою родину.

Иначе повели себя представители буржуазного националистического лагеря. Они скрытно, из-за угла убивали своих главных противников – советских активистов и облегчали немцам продвижение. Так, командир 1-го Эстонского полка, расположенного в Хаапсалу, Пыддер не выполнил приказ Исполнительного комитета рабочих и воинских депутатов Эстонского края об оказании сопротивления оккупантам. Следуя распоряжениям германского командования и эстонских националистических лидеров, он вместе с офицерами эстонской воинской части поднял мятеж. Им удалось арестовать полкового комиссара и ряд руководящих советских работников. Кроме того, они окружили и разоружили отступавший с острова Вормси батальон морской пехоты. Фронт немцам был открыт. В результате немецкое командование смогло направить все свои части прямо на Таллин, вместо того чтобы двинуться на соединение с немецкими войсками, наступавшими с юга на Пярну. По мере приближения оккупационных войск националистическое и контрреволюционное подполье организовывало выступления против советской власти в Таллине, Тарту, Пайде и других местах. Эстонские «белогвардейские отряды расчищали путь германскому завоевателю, предательски вонзая нож в спину эстонского красногвардейца», – писал Кингисепп в статье «Непризнанное государство»^{341}.

Когда над Таллином нависла угроза захвата, Эстляндский комитет РСДРП(б) и исполком Советов Эстонии сделали всё возможное, чтобы обеспечить перебазирование 211 кораблей Балтийского флота из Таллина в Кронштадт. Тем самым им удалось сорвать план иностранных интервентов – уничтожить основные военно-морские силы Советской России. Успех этой операции оказал существенное влияние на весь дальнейший ход Гражданской войны.

24 февраля 1918 г., когда немцы захватили уже большую часть Эстонии, совет старейшин разогнанного в ноябре 1917 г. Губернского земского совета провозгласил «независимость» Эстонии. Назначенный им «Комитет спасения Эстонии» из трёх человек издал соответствующий манифест. Советские источники со ссылкой на данные эстонской буржуазной историографии так прокомментировали это событие: «Манифест независимости» был расклеен 24 февраля кое-где в Таллине, зачитан где-то в Пярну, да ещё в Хаапсалу один из эстонских офицеров сообщил о нём на рынке какому-то немецкому майору. Примечательно, что в манифесте декларировался «полный политический нейтралитет» по отношению к «наступающим с запада победоносным немецким войскам».

«Комитет спасения» образовал временное правительство Эстонии во главе с К. Пятсом. Однако это правительство не успело ничем заняться, кроме приготовлений к торжественной встрече оккупационных войск. В ночь на 25 февраля «комитет спасения» эстонской буржуазии встречал оккупантов недалеко от Таллина – в Пяаскюла, где с немецким генералом А. фон Зекендорфом был согласован план действий. А утром эстонские поборники независимости восторженно приветствовали оккупантов в Таллине. Такой же приём был устроен немцам в Тарту и других городах. «Те, кого мы считали своими врагами, пришли к нам как защитники и избавители» – так писал один из органов эстонской буржуазии. Вскоре самочинные представители Эстонии, опираясь на немецкие штыки, стали арестовывать и убивать сторонников советской власти.

Хотя германские «избавители» от большевиков положили конец фарсу «независимости» и не позволили «Эстонской республике» просуществовать и 48 часов, возглавлявшаяся К. Пятсом партия «Союз земледельцев» на своём съезде призвала к сотрудничеству с немецкими оккупационными войсками. Немцы охотно воспользовались пропагандистской поддержкой Союза земледельцев. Распространением печатного органа этой партии занимались коменданты оккупационных властей, организуя и обеспечивая бесплатную доставку газет по железной дороге на места.

3 марта 1918 г. советская делегация в Брест-Литовске подписала мирный договор с немцами на более тяжёлых, грабительских условиях. На западе и на юге Россия теряла то, что приобрела со времён Петра Великого. По этому договору, кроме Финляндии и Польши, имевших особый статус, у неё отобрали Украину, Крым, Прибалтийский край, Литву, Грузию, Батум, Каре. Громадные территории, равные Германии и Франции вместе взятым, с населением почти в 40 миллионов человек, подпадали под власть немецких оккупационных властей. Россия дробилась на части, и части эти превращались в главную экономическую и военную базу центральных держав (главным образом Германии), противостоявших Антанте. В лице отторгнутых от России территорий Германия приобретала потенциал (хлеб, сырьё, значительные запасы военного имущества, военнопленные), позволявший продолжить борьбу за реализацию целей войны. В этих условиях Россия становилась ареной столкновения интересов германцев и Антанты^{342}.

К 4 марта Эстония была оккупирована полностью. «Остзейский порядок» был восстановлен, теперь уже не под верховной властью Российской империи, а под эгидой немецких оккупационных войск. Земля, предприятия, банки были возвращены их дооктябрьским собственникам. Немецкие бароны вернулись в свои вотчины, к своим старым привилегиям. Началось сведение счётов с «ненавистными красными». По всей стране их сотнями убивали, вешали, бросали в тюрьмы и специально созданные концентрационные лагеря. Сохранилось письменное свидетельство о расправе над депутатами Выруского уезда. 8 марта после пыток были повешены председатель Выруского совета Ф. Лээген, члены Совета К. Кальмус и О. Лээген; члены Совета А. Сээдер и О. Турб были расстреляны. В экзекуции участвовали: фон Самсон, Шульц, фон Клазенап, торговец Мыттус с сыновьями, пастор Хольман, управляющий имением Нурси Анисов^{343}. Таковы были реальности начавшейся гражданской войны.

Приход немцев, которому способствовали эстонские поборники независимости, обернулся для большинства эстонского населения усиливавшимися репрессиями, грабежом и голодом. Насколько дальновиднее были русские генералы из окружения Деникина, которые отвергли любую возможность сотрудничества с немецкой армией при освобождении России от большевизма. В частности, генерал М.В. Алексеев «говорил о немцах как о враге жестоком и беспощадном – таком же враге, как и большевики. Об их нечестной политике, об экономическом порабощении Украины… О том будущем, которое сулит России связь с Германией: политически рабы, экономически нищие»^{344}. Отсюда вывод: «Союз с немцами морально недопустим, политически нецелесообразен»^{345}. Эстонцы в который уж раз узнавали это на собственном горьком опыте. Оккупанты в виде «трофеев» выжимали из Эстонии всё, что можно. В Германию вывозились кожи, цветные металлы, железо, лес, продукты питания, семенное зерно. Реквизициям не было конца.

Больше всего пострадали от немецкой оккупации крупные предприятия, и в первую очередь – тех отраслей промышленности, рабочие которых сыграли решающую роль в Октябре 1917 г. Численность занятых в металлообрабатывающей, деревообделочной, хлопчатобумажной, бумажной, шерстяной, льняной и пеньковой промышленности резко сократилась. Наибольший урон понесли промышленные предприятия Таллина: здесь численность рабочих снизилась на девять десятых. Увольняли в первую очередь «ненадёжных» рабочих. На тех немногих предприятиях, где работа была продолжена и где выполнялись заказы германской армии, рабочий день был увеличен до 14–15 часов, а заработная плата сильно урезана.

Оккупационные власти сразу начали активно готовить присоединение Эстонии вместе с Латвией и Литвой к Германии. Местные центры Союза земледельцев и другие организации эстонской сельскохозяйственной буржуазии, при активном участии пасторов, подписали «пожелание об отделении от России и присоединении к Германии». 12 апреля 1918 г. на заседании в Риге объединённого ландесрата Лифляндии, Эстляндии, Риги и острова Сааремаа (Эзель) представители эстонских буржуазных сил в союзе с прибалтийско-немецкими баронами проголосовали за создание Балтийского герцогства, связанного персональной унией с Пруссией.

Такое решение представителей эстонской буржуазии объясняется тем, что они исходили из возможности победы немецкого рейха в Первой мировой войне. Ведь к лету 1918 г. кайзеровские войска контролировали огромную территорию: на западе они стояли под Парижем, на востоке они вышли на линию Нарва – Могилёв – Лихая – Ростов. Следует напомнить, что германские успехи весной и летом 1918 г. внушали многим мысль, что немцы одержат победу над Антантой. «Германская ориентация», в основе которой лежало уверование в конечное торжество вильгельмовского рейха и стремление найти свою национальную нишу в германской геостратегической экспансии, появилась не только в Прибалтийском крае. Она с особенной силой пропагандировалась из Киева. В России же даже профессор П.Н. Милюков перекинулся в лагерь германофилов. Командование Добровольческой армии сочло необходимым отреагировать на эту «ересь». А. Деникин выдвинул лозунг «Единой, Великой, Неделимой России», который стал знаменем борьбы с раздроблением имперского пространства^{346}.

Между тем решение ландесрата об образовании Балтийского герцогства вызвало волну возмущения среди широких слоев населения Эстонии и Латвии, не желавших на вечные времена оставаться под гнётом немецких баронов. Эти настроения были зафиксированы в ноте советского правительства от 26 мая 1918 г. В ней указывалось, что дворянство Лифляндии и Эстляндии никоим образом не имеет права говорить от имени жителей Эстонии и Латвии, ибо «тысячи городских и сельских округов Эстляндии и Лифляндии открыто протестуют против подобного искусственного и насильственного отторжения этих областей от России»^{347}.

Важно сказать, что позиция эстонской буржуазии в вопросе о создании Балтийского герцогства не была консолидированной. Одним её представителям мешало то, что оккупационные власти ориентировались на прибалтийско-немецких помещиков и вынашивали планы колонизации Прибалтики немецкими солдатами, другие боялись дискредитировать себя открытым сотрудничеством с оккупантами, учитывая настроения в народе, а также возможные внешнеполитические осложнения в будущем. Сказывался, конечно, и закреплённый в исторической памяти каждого эстонца негативный образ «тевтона». Вот почему лидер аграрной партии К. Пяте подвергал критике создание Балтийского герцогства, хотя в резолюции, принятой на съезде возглавляемой им партии, признавалось необходимым сотрудничать с германским командованием. За неприятие «крайностей» политики оккупантов сам Пяте и некоторые другие буржуазные деятели летом и осенью 1918 г. даже были арестованы, правда, на короткий срок, но благодаря такому факту несколько подправили свою репутацию.

В то же время «неприятие крайностей» не отменяет тёмных пятен в биографиях политиков как правого, так и левоцентристского эстонского политического лагеря в период немецкой оккупации. В связи с этим показателен пример правого социал-демократа А. Рея. Когда оккупационные власти попытались сформировать в составе немецкой армии так называемую эстонскую дивизию, он был назначен на должность начальника судебного отдела в этой дивизии. В задачи дивизии входила охрана оккупационных властей, подавление сопротивления эстонского населения, подготовка к военному походу против Советской России. Вскоре выяснилось, что рядовой состав настроен враждебно к немцам и их эстонским пособникам. Дивизия была распущена. Однако Рей всё же успел выслужиться перед рейхсвером, поскольку всячески старался выследить и наказать солдат, настроенных против немцев.

Этот эпизод высветил действительную позицию эстонских социал-демократов (сотсов). Оказалось, что борьбу с оккупантами они провозглашали только на словах. На деле же входили в число их пособников.

Осенью 1918 г., когда стало ясно, что кайзеровская Германия проиграла войну, эстонские политические элиты поменяли свою «германскую ориентацию» на «союзническую» и усилили курс на сотрудничество с Антантой. Основы для такого взаимодействия были предусмотрительно заложены ещё в начале 1918 г. Уже тогда Лайдонер установил связь с английским дипломатическим представительством в Вологде и английской военной миссией в Кандалакше, посылал эстонских офицеров из числа своих сторонников в войска интервентов, высадившихся на севере России. В феврале 1918 г. Лайдонер побывал в Мурманске, где при поддержке английских и американских интервентов начал формирование «эстонского легиона». Он посылал «миссии» также к русским белым генералам с просьбой о помощи.

Осенью 1918 г. при отряде французских интервентов в Архангельске был создан «эстонский легион» в составе 200 человек. Их одели в форму французских колониальных войск.

VIII.3. Эстонские большевики собирают силы для отпора немецким оккупантам

В связи с немецким вторжением тысячи коммунистов, в том числе почти все руководящие кадры, а также несколько тысяч беспартийных активистов эвакуировались вместе с кораблями Балтийского флота в Советскую Россию или оставили эстонскую территорию с боями в рядах Красной гвардии. Несмотря на значительные кадровые потери, связанные с эвакуацией коммунистов, а также с расправами с ними на оккупированной родине, борьба была продолжена. В марте 1918 г. в Таллине был создан центр подпольного партийного руководства, а в Нарве – штаб борьбы против оккупации. Они сосредоточили силы на следующих направлениях: распространяли подпольную коммунистическую печать (газета «Коммунист»), способствовали антиоккупационному брожению среди населения, поддерживали антивоенное и революционное движение среди немецких солдат и матросов, осуществляли подготовку и проведение рабочих демонстраций и стачек, пропагандировали среди населения успехи Красной Армии на фронтах гражданской войны. Все эти меры должны были облегчить свержение немецкого оккупационного режима и восстановление советской власти, когда в час «X» подойдёт из Советской России ожидавшаяся помощь.

Весной 1918 г. в Советской России началось формирование на добровольных началах эстонских национальных частей Красной Армии. Их организацией занимались Эстонские секции РКП(б) и Эстонский отдел Народного комиссариата по делам национальностей РСФСР (во главе с X. Пегельманом).

3 марта в Петрограде из числа советских и партийных активистов, эвакуировавшихся на кораблях из Таллина, был создан Отдельный Таллинский эстонский коммунистический батальон (позднее преобразован в 1-й Таллинский коммунистический стрелковый полк). Ядро батальона составили таллинские рабочие, 80% из них были коммунистами. Батальону была поручена охрана Смольного. Он участвовал также в подавлении ряда антисоветских выступлений и заговоров. К маю 1918 г. в батальоне числилось уже около тысячи человек. «За храбрость и боевые заслуги, проявленные на Восточном фронте», Уральский комитет партии и Совет 1-го городского района Петрограда наградили Таллинский полк почётными Красными знамёнами.

В конце мая завершилось формирование Тартуско-Ямбургского полка (позднее преобразован в 3-й Тартуский эстонский коммунистический стрелковый полк). Его основу составили партизанские отряды, оказавшие в конце февраля сопротивление немецким оккупантам в районе Раквере, Йыхви и Нарвы. В августе этот полк подавил крестьянские волнения в районе Ямбурга-Гатчины. Затем он сражался с интервентами на Архангельском фронте. «За геройство, проявленное на Северном фронте под Архангельском», Тартуский коммунистический стрелковый полк получил от рабочих Путиловского завода Красное знамя. Командир 1-й роты 1-го батальона Тартуского полка А. Лиллакас был награждён орденом Красного знамени. Осенью в рядах полка насчитывалось 1250 бойцов.

К ноябрю 1918 г. был сформирован 2-й Вильядиский эстонский коммунистический стрелковый полк. Он был создан из числа эстонцев, живших в Петрограде и его окрестностях, а также из эстонской молодёжи, бежавшей с оккупированной немцами территории. Полк насчитывал 730 человек.

На Уральском фронте действовал эстонский кавалерийский эскадрон, выросший впоследствии в Красный эстонский кавалерийский полк. Эстонцы воевали также в составе дивизиона лёгкой артиллерии, батареи тяжёлой артиллерии и нескольких других подразделениях.

Эстонские части, как и латышские стрелки, отличились на фронтах Гражданской войны и внесли свой вклад в упрочение большевистской власти.

Эстонцы, проживавшие в Петрограде, Москве, на Урале, в Сибири, на Кавказе, в Крыму, в Поволжье, также использовались как ресурс большевистской власти. Эстонские секции РКП(б), а также Эстонский отдел при Народном комиссариате по делам национальностей работали с соотечественниками, мобилизуя их на защиту «завоеваний Октября» и борьбу с разрухой в гражданском секторе экономики. Одновременно велась работа по военному обучению эстонцев, подготовке из их числа в различных школах и на курсах партийных, советских, военных, хозяйственных и педагогических кадров. Например, в Петрограде и его окрестностях, где проживало много эстонцев, было создано более 25 школ. В Петрограде работал также Рабочий университет, имевший отделения в Кронштадте и Ямбурге. На эстонском языке издавались газеты «Тёэлине» («Рабочий»), «Эдази» («Вперёд»), «Урали кийр», журнал «Ээсти Коль» («Эстонская школа»), листовки, брошюры. Многие эстонские коммунисты были выдвинуты на руководящую работу в государственные, партийные и военные органы России. Лидер эстонских коммунистов В. Кингисепп был избран в марте 1918 г. на IV Чрезвычайном Всероссийском съезде Советов членом Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК). После съезда он остался работать в Москве, вначале следователем Верховного трибунала, а затем во Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК). Параллельно он вёл политическую работу среди эвакуированных эстонцев и поддерживал вместе с эстонскими секциями РКП(б) связи с коммунистическим подпольем на оккупированной территории Эстонии. В ноябре 1918 г. Кингисепп нелегально вернулся в Эстонию.