Текст книги "Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г."

Автор книги: Любовь Воробьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 38 страниц)

VIII. 10. О несостоявшемся выступлении Финляндии

Примечательно, что в осеннем наступлении Юденича на Петроград могла принять участие и Финляндия, если бы Колчак принял её условия. Об этом факте сообщил С. Добровольский[105]105
  С. Добровольский в период Февральской революции состоял военным прокурором XI армии. После Октябрьской революции эмигрировал за границу, откуда весной 1919 г. переехал в Архангельск, являвшийся в то время резиденцией временного правительства Северной области. Здесь вплоть до эвакуации области в феврале 1920 г. стоял во главе военно-судебного ведомства Северной области в должности полевого военного прокурора.


[Закрыть] в своих воспоминаниях^{366}.

Согласно его свидетельству, вопрос о привлечении Финляндии к совместному выступлению с северо-западной армией был поднят генералом Марушевским[106]106
  Марушевский, генерал, главнокомандующий белыми войсками Северной области до вступления в эту должность генерала Миллера.


[Закрыть] в первых числах июля 1919 г. на заседании временного правительства Северной области, на котором он выступил с отчётом о своей поездке в Финляндию. Генерал Марушевский считал, что от предприятия Н.Н. Юденича нельзя ожидать никаких благоприятных результатов, и потому предложил сделать ставку на Финляндию, располагавшую достаточными организованными силами, чтобы нанести большевикам удар в самом важном и кратчайшем направлении на Петроград. С Марушевским был солидарен и сам Юденич, хорошо знакомый с бывшим генерал-лейтенантом русской армии (а теперь регентом Финляндской республики) К.-Г. Маннергеймом ещё по Николаевской академии Генерального штаба и возобновивший с ним отношения во время своего пребывания в Финляндии. Юденич направил адмиралу Колчаку 19 пунктов финляндских требований, при принятии которых Маннергейм рассчитывал изменить общественное мнение и склонить правительство и страну к выступлению против большевиков. Генерал Юденич настаивал на принятии этих требований в кратчайший срок, чтобы обеспечить Маннергейму победу на президентских выборах (они должны были состояться через две недели), поскольку с его уходом терялась всякая надежда на активную помощь со стороны Финляндии. К своему посланию Колчаку генерал Юденич добавлял, что в случае неполучения своевременного ответа он возьмёт решение на себя, так как обстановка диктует ему необходимость принятия такого шага. Ходатайство генерала Юденича перед всероссийским правительством Колчака было поддержано временным правительством Северной области.

Вскоре последовал краткий ответ Колчака: «Помощь Финляндии считаю сомнительной, а требования чрезмерными». Затем пришла более подробная телеграмма министерства иностранных дел за подписью Сукина[107]107
  Сукин, министр иностранных дел в правительстве Колчака.


[Закрыть]. В ней сообщалось, что верховный правитель, независимо от чрезмерно тяжёлых требований, предъявленных Финляндией, обратил внимание на то, что даже принятие их ещё не гарантирует выступления Финляндии, так как послужит только почвой для подготовки общественного мнения страны к активному выступлению. При этом адмирал Колчак выражал сомнение, чтобы это можно было успеть сделать в короткий двухнедельный срок. От себя Сукин категорически запрещал генералу Юденичу лично входить в какие-либо соглашения, обращая его внимание на то, что в области международных отношений он не имеет права выходить из рамок, определённых главнокомандующему положением о полевом управлении войск в военное время.

Генерал Марушевский резко порицал в то время адмирала Колчака за его недальновидность. И в таких оценках он был не одинок. Барон А. Будберг[108]108
  А. Будберг, барон, монархист, генерал царской армии, осенью 1917 г. командовал корпусом на Северном фронте. После октябрьского переворота некоторое время состоял на советской службе. В начале 1918 г. выехал в Харбин, откуда направился в Японию, чтобы оказать пропагандистскую поддержку интервенции союзников и оккупации ими Дальнего Востока. Через несколько месяцев возвратился в Харбин, а в апреле 1919 г. переехал в Омск, где был у Колчака сначала начальником снабжения, а затем управляющим военным министерством. В октябре 1919 г., накануне окончательного разгрома Колчака, выехал в Маньчжурию по причине болезни.


[Закрыть], входивший в окружение верховного правителя, выразил всю свою горечь и негодование по поводу этого решения, а также в отношении того, как оно было принято^{367}. О подробностях дела А. Будберг узнал 17 августа 1919 г. во время отчёта Сукина на заседании правительства о деятельности своего министерства. Как явствовало из отчёта, два месяца назад генерал Маннергейм предлагал верховному правителю двинуть на Петроград стотысячную финскую армию и просил за это заявить об официальном признании независимости Финляндии. Однако Маннергейму был послан такой ответ, который отучил его впредь обращаться в ставку «с такими дерзкими и неприемлемыми для великодержавной России предложениями». По сияющему и гордому виду руководителя дипломатического ведомства и по всему тону его сообщения А. Будберг понял, что главную роль в этом «смертельно-гибельном» для белого движения ответе, о котором даже не был осведомлён совет министров, сыграл именно этот «дипломатический вундеркинд». «Смешно говорить о каких-то законах истории, – пишет в своём дневнике Будберг, – когда всю эту историю может свернуть такое жалкое ничтожество, как какой-то очень юркий и краснобайный секретарь вашингтонского посольства, как назло швырнутый судьбой в Омск, быстро пришедшийся ко двору при омском градоначальстве и феерично выбравшийся в руководители всей нашей иностранной политики»^{368}. В этом контексте Будберг рисует портрет Колчака, далёкий от героизации. В его восприятии это несчастный, слепой, безвольный адмирал, жаждущий добра и подвига и изображающий куклу власти, которой распоряжается компания честолюбцев и авантюристов^{369}. «Ведь если бы не кучка безграмотных советников, – размышляет Будберг, – вырвавших у адмирала то решение, коим гордо хвастался Сукин, то теперь Россия была бы свободна от большевиков, не было бы уральского погрома и над нами не висели те грозные тучи, которые временами застилают последнюю надежду на благоприятный исход»^{370}.

Показательно, что такие мысли приходили в голову не одному Будбергу. После неудачного осеннего похода генерала Юденича, когда его войска были вынуждены оставить уже захваченные предместья Петрограда (об этом речь позже), многие пришли к заключению, что вооружённые силы Финляндии могли бы сыграть решающую роль и, может быть, судьба всех белых фронтов была бы другой^{371}. Эти упования на Финляндию, после упований на Германию и Антанту, свидетельствуют о хорошем знании положения дел внутри белого движения и основанной на этом знании слабой веры в собственные силы. С помощью финской армии можно было бы действительно занять Петроград. Вопрос в том, согласились бы финны участвовать в этой военной акции против большевистского режима, признавшего их независимость[109]109
  Как явствует из меморандума американского капитана В.В. Петита американской миссии в Париже (4 апреля 1919 г.), советское правительство было хорошо осведомлёно о положении в Финляндии и почти не опасалось вторжения в Россию с этой стороны. По данным Петипа, финская армия, несомненно, на одну треть, а вероятно, наполовину и даже, быть может, на две трети – красная; говорят даже, что известная часть белогвардейцев настроена против интервенции. Источник: Миссия Буллита в России // Революция и Гражданская война в описаниях белогвардейцев. Гражданская война в Сибири и Северной области М., Л.: Гос. изд-во, 1927. С. 454.


[Закрыть]. А если бы согласились, то на какой срок они заняли бы Петроград и что после их ухода делал бы Юденич, не имевший опоры среди населения? Сомнительно, что эта локальная акция, даже в случае её успеха, могла бы оказать решающее влияние на исход Гражданской войны на огромной территории России. Ведь она не снимала основной причины поражения движения, которое принято называть белым – его идеологической несостоятельности, отсутствия чёткого представления о том, за что воюют белые армии, за ту ли Русь, которая понятна и близка народу^{372}. В общем, сторонникам белого движения нет оснований строго судить адмирала Колчака за его решение. Кто бы его ни окружал, он оставался рыцарем Единой, Великой и Неделимой России. Не вызывает сомнений: будь на его месте политик типа Ленина, все 19 пунктов условий Маннергейма были бы приняты.

VIII. 11. Эстонские коммунисты на защите своих исторических идеалов

В условиях продолжавшейся Гражданской войны эстонские коммунисты, находившиеся в подполье, усилили пропагандистскую работу среди населения. В целом же за 1918–1920 гг. компартия издала в подполье и распространила почти 500 тыс. экземпляров листовок, газет и брошюр. Среди них листовка «Мы победим!» (автор В. Кингисепп). Каждое слово в ней проникнуто страстью и оптимизмом: «Никогда не угасала мысль: мы победим! Всю жизнь, от колыбели до могилы, жили в вопиющей нищете, были подавлены грубым насилием, увядали, как цветы в угарном дыму; поникали головами, когда приходилось выносить насилие и ложь, но ни на мгновение не угасала мысль: мы победим!.. Время пришло – и мы сокрушили….Мы победим! – звучит теперь чётко и громко… Это глубокий, неисчерпаемый источник жизни, он полон победоносной силы….Глубокое сознание, что жизнь стоит того, чтобы жить, что исторические идеалы стоят того, чтобы за них бороться, укрепляет дух борцов. Смелей, чем когда-либо, звучит клич освобождённых рабов, борцов за новую жизнь: мы победим!»^{373}

В июне 1919 г. Кингисепп написал статью «За селёдку Вильсона»[110]110
  В мае 1919 г. Эстония заключила с Американской администрацией помощи соглашение о поставках в страну снаряжения и продовольствия на сумму 16,6 млн. долл. «для поддержания порядка и ограничения дальнейшего распространения анархии».


[Закрыть], в которой он разоблачил замыслы американских интервентов, прикрываемые разглагольствованиями о гуманизме и демократии. В этой брошюре, передающей атмосферу, трагедию и накал борьбы того времени, Кингисепп писал:

«“Америка помогает нам! Англия помогает нам! Могучие союзники помогают нам!” – так трезвонят буржуазные мошенники и мобилизуют народ на войну против красной России.

Да – они “нам” помогли. Они послали нам военные припасы, они послали нам также селёдку и хлеб. Конечно, не даром, а по “справедливой” рыночной цене! Но эстонская белая армия за это должна была воевать. Сыны трудового народа, насильно мобилизованные в белую армию, должны были проливать свою кровь, душить своими пролетарскими руками пролетарскую революцию!

…Вильсон меняет свои селёдки на дымящуюся человеческую кровь!

…Выплюньте эту селёдку, – обращается В. Кингисепп к эстонскому народу, – возьмите ружья, свергните буржуазное правительство Эстонии!..»^{374}

В то же самое время, когда В. Кингисепп разъяснял своим соотечественникам суть политики «союзников», ни на минуту не сбавляла свои обороты пропагандистская машина буржуазного правительства Эстонии. Участие эстонской армии в международной интервенции против Советской России подавалось как война во имя самозащиты эстонского народа, его самоопределения и освобождения, во имя достижения независимости и самостоятельности. Следует признать, что не только путём насильственной мобилизации, но и с помощью пропагандистских лозунгов, заражавших коллективное сознание эстонского населения вирусами национализма и шовинизма, буржуазии удалось поставить под ружьё тысячи эстонцев, главным образом из числа крестьян и городской мелкой буржуазии. Будучи плацдармом антисоветской интервенции, Эстония была наводнена своими собственными, а также русскими, прибалтийско-немецкими воинскими частями, а также финскими, шведскими и датскими наёмниками. По официальным данным, в одной только эстонской армии числилось 74 500 солдат и свыше 32 тыс. годных к строевой службе кайтселитчиков^{375}.

Учитывая сложившуюся обстановку на фронте в районе Прибалтики и исходя из общих интересов Советской России, Совет Эстляндской трудовой коммуны и ЦК эстонских секций РКП(б) приняли 5 июня 1919 г. решение о прекращении деятельности учреждений Коммуны. Состоявшаяся в августе 1919 г. в Петрограде объединённая конференция представителей Эстляндской организации Компартии и эстонских секций РКП (б), оценивая историческую роль и значение Эстляндской трудовой коммуны, отметила в своей резолюции: «Хотя Эстонская Советская Республика по вине международных палачей и исчезла с лица земли, она не умерла. Она продолжает жить в сердцах тысяч и десятков тысяч эстонских рабочих…»

И после поражения Эстляндской трудовой коммуны эстонские коммунистические части оставались в рядах Красной Армии и участвовали в боях на ответственных участках фронтов Гражданской войны. Осенью 1919 г. они были переведены на Южный фронт, где они боролись против Деникина и Врангеля. Эстонские красноармейцы отличились в сражениях под Орлом, при освобождении Курска, Белгорода, Тима, Волчанска и Изюма, при разгроме белогвардейцев в Донбассе. Эстонские красные стрелки приняли участие в прорыве позиций Врангеля на Перекопском перешейке и в овладении Юшуньскими укреплениями в ноябре 1920 г. Эстонские части помогли также очистить тыл войск Юго-Западного фронта от войсковых формирований Махно. Из среды эстонских воинов выдвинулся ряд крупных военачальников Красной Армии: А. Корк, А. Кукк, П. Лазимир, И. Раудметс, Я. Лудри, А. Куульберг, Р. Сокк и др.

VIII. 12. Создание белого Северо-Западного правительства. Обстоятельства признания независимости Эстонии. Отношения Северо-Западного правительства и белой армии

В начале августа 1919 г. английский генерал Марш, представитель главы антантовской военной миссии в Прибалтике генерала Гоффа, должен был срочно отреагировать на угрозу развала Северо-Западного фронта. Два эстонских полка отказывались сражаться, если независимость Эстонии не будет признана немедленно.

11 августа 1919 г. по настоянию британского генерала Марша было создано правительство Северо-Западной России (Петроградская, Псковская, Новгородская губернии), или Северо-Западное правительство. Оно должно было стать политическим органом, способным удовлетворить искания эстонской стороны. В процессе формирования состава правительства чётко обнаружилось существовавшее размежевание сил внутри белого движения на Северо-Западном фронте: между «либерал-демократами», разделявшими ценности западных держав, и сторонниками традиционного развития единой России, группировавшимися вокруг Юденича и слывшими в лагере политических противников не иначе как «автократами» и «реакционерами». При этом, несмотря на прецеденты создания правительств при Колчаке и Деникине, Юденич не получил права определить состав правительства. По сути, оно стало правительством при генерале Марше, поскольку министрами были назначены лица, желательные союзникам. Вместе с тем членами созданного кабинета были не только «левые» (т.е. демократы), но и «правые». В день своего создания правительство приняло заявление, в котором признавало абсолютную независимость Эстонии и обращалось с просьбой к представителям Соединённых Штатов Америки, Франции и Великобритании добиться от своих правительств признания абсолютной независимости Эстонии. Это заявление носило односторонний характер, так как Эстония не брала на себя никаких обязательств в отношении военной помощи Северо-Западной армии. Речь шла только о том, что единственно с Северо-Западным правительством Эстония согласна вести переговоры с целью способствовать русской действующей армии освободить Петроградскую, Псковскую, Новгородскую губернии от большевистской тирании и созвать в Петрограде Учредительное собрание, которое либо подтвердит, либо изменит назначения министров. Заявление было подписано премьер-министром и министром финансов (бывшим нефтепромышленником) С.Г. Лианозовым и пятью министрами – Маргулиесом, Ивановым, Александровым, Филиппео, Горном.

Правительство располагалось в Таллине, а штаб главнокомандующего Северо-Западной армии – в Нарве. Взаимопонимания и взаимодействия между ними практически не было, наблюдалось только нараставшее отчуждение и усиливавшееся противостояние. Военные считали правительство проантантовским, левым, находящимся в плену «демократических бредней», распространителем «керенщины». Члены правительства видели в военном руководстве армии восхвалителей эпохи царизма, черносотенцев, антисемитов. Эта лексика передаёт остроту противоречий и взаимного неприятия в северо-западном стане белого движения.

Эстония, получив признание независимости со стороны Северо-Западного правительства, сразу же ужесточила свою политику в отношении русского белого движения. Северо-Западное правительство размещалось в гостиницах и было лишено помещений для своих канцелярий, поскольку эстонская квартирная комиссия сознательно ставила препятствия при подыскании в Таллине необходимых помещений. Более того, началось выселение русских, в общей сложности 4 тыс. человек, «поселившихся в пределах республики после 1 мая 1915 г.». Это были работники, особенно нужные правительству, а также близкие члены их семей. Попытки правительства вступиться за пострадавших далеко не всегда приводили к желаемому результату. В исключительных случаях, как это, например, имело место при выселении жены и падчерицы начальника снабжения Северо-Западной армии, требовалось вмешательство начальника британской военной миссии полковника Херопата. И тогда распоряжения о высылке немедленно отменялись. По поводу выселения русских из Таллина антагонисты правительства из кругов русских эмигрантов в Финляндии не преминули ядовито заключить, что спешить с признанием Эстонии вовсе не следовало.

Зато Булак-Булахович, объявленный Н.Н. Юденичем «бежавшим и исключённым из армии» и подлежащий аресту и суду, в полной генеральской форме спокойно разгуливал по Таллину и в совершенной неприкосновенности жил в самой лучшей гостинице. Поскольку конфликтом командования белой армии с Балаховичем были недовольны англичане и генерал Лайдонер, эстонские власти сквозь пальцы смотрели на браваду Балаховича, которая к тому же наносила урон авторитету Юденича.

В это же время авторитет русских среди эстонского населения серьёзно подрывала эстонская пресса, и впереди всех шовинистически настроенная газета трудовиков «Waba Maa», официальным редактором которой был лидер этой партии и на тот момент премьер-министр Штрандман. Эта газета способствовала росту настороженности эстонцев в отношении и Северо-Западного правительства, и белой армии. На Н.Н. Юденича и С.Г. Лианозова (представителя правого крыла кабинета) был навешен ярлык «реакционеров». В эстонской расшифровке слово «реакционер» означало продукт эпохи царизма, «старорежимник», черносотенец, монархист, и вообще любой человек, абсолютно не желающий считаться с эстонской государственностью. В таком пропагандистском контексте миссия белых могла восприниматься только как исключительно враждебная интересам эстонского народа. (Примечательно, что лексика, использовавшаяся эстонскими газетами для характеристики командования и состава Северо-Западной армии, была идентична той, которую использовали большевики.)

На этом фоне участились любезные, но тем не менее настойчивые предложения эстонских министров Северо-Западному правительству перебраться из Таллина в Нарву. Генерал Лайдонер счёл возможным заявить Юденичу, что если он не расчистит черносотенство в штабах и на фронте, то никакая совместная работа русских и эстонцев будет не возможна. А министр внутренних дел Геллат даже заявил о неизбежном вооружённом столкновении с русскими войсками, если они отступят на эстонскую территорию^{376}.

В этой ситуации Северо-Западное правительство выступило с инициативами, направленными, как оно заявило, «к спасению Северо-Западной армии от окончательного развала». Учитывая настроения в политических кругах Эстонии и считая, что без эстонской военной поддержки невозможно рассчитывать на успешное продвижение к Петрограду, Северо-Западное правительство выступило с планом чистки армии, который был разработан совместно с английским полковником Пиригордоном. Под предлогом необходимости убрать почву для большевистской агитации среди русских и эстонских солдат, план предусматривал коренные изменения в строе русской армии. В частности, предлагалось очистить командный состав от «реакционеров» и большого количества титулованных лиц немецкого происхождения на ответственных постах, убрать из армии и выслать из Эстонии всех неблагонадёжных офицеров и авантюристов, восемь штабов свести к трём, удалив из Нарвы и от должностей в штабах прикармливаемых на военном пайке многочисленных и бесполезных чиновников, а способных к боевой службе тыловиков отправить на фронт. В плане содержалась также просьба к главнокомандующему безотлагательно издать приказ о прекращении сечения солдат, избиения их, брани и т.п.

Этот план только обострил отношения между правительством и армией. Н.Н. Юденич заявил, что чистка тыла уже производится, но в дальнейшем увольнять из армии он согласен лишь после суда или ревизии. Пункт о порке солдат вызвал возмущение главнокомандующего, который потребовал представить факты. По свидетельству представителя левого крыла правительства, государственного контролёра В. Горна, такие факты были представлены. Другой же член правительства, М. Маргулиес (правое крыло), оставил записи своей беседы с генералом Родзянко, которые рисуют совершенно иную картину. Так, генерал, со ссылкой на мнение побывавших на фронте иностранцев, утверждал, что дух солдат и офицеров прекрасен, солдаты бьются как львы, так как их отношения с офицерами прекрасны, нигде нет таких простых и дружеских отношений^{377}.

В общем, чистка в армии по лекалам эстонцев, англичан и Северо-Западного правительства проведена не была из-за сильного сопротивления командного состава, который левые члены Северо-Западного правительства, видя своё бессилие, окрестили «камарильей в Нарве». Не удалось даже заставить снять золотые погоны на том основании, что большевики слово «золотопогонник» использовали в своей пропаганде среди солдат и сделали его почти синонимом «старорежимника».

Другое начинание касалось аграрной политики. 18 октября 1919 г. правительство приняло постановление, согласно которому земельный вопрос будет решён согласно с волей трудового земледельческого населения в Учредительном собрании. До этого времени сохраняются земельные отношения, которые имели место к моменту прихода белых войск. Это постановление давало сигнал, что реставрационных замыслов у правительства нет, и преследовало цель успокоить широкие крестьянские массы.

Появление постановления вызвало растерянность у военной власти. Некоторые командиры запретили его рассылку на места. Они знали, что дни правительства, родившегося, по выражению Н.Н. Юденича, от незаконной связи генерала Марша с Эстонией, сочтены. По мысли Юденича, Северо-Западное правительство, имеющее такую позорную и неприемлемую для русских людей историю возникновения, должно было исчезнуть с момента входа белых войск в Петроград и заменено новым правительством, организованным как совещательное учреждение при генерале Юдениче. Как сообщала «Петроградская правда» от 23 ноября 1919 г., в состав правительства были намечены бывшие царские чиновники и военачальники, идейно близкие генералу Юденичу.

Следует заметить, что с тактической точки зрения постановление Северо-Западного правительства по земельному вопросу было правильным, но запоздалым. К тому же отсутствовали гарантии его реализации. Оно не могло решительным образом повлиять на отношение населения к армии Юденича, тем более что прежние крайне непопулярные приказы № 12 и 13 продолжали действовать. Стоит сказать и о том, что в своём стремлении обеспечить успешное продвижение войск к Петрограду правительство было непоследовательным. Так, М.С. Маргулиес (правое крыло кабинета) отговорил генерала Родзянко от обещания земли солдатам за взятие Петрограда, указав на то, что Учредительное собрание может не согласиться дать землю солдатам армии Юденича, ибо и Колчак, и Деникин требуют того же. Земли якобы не хватит.