Текст книги "Парадиз–сити"

Автор книги: Лоренцо Каркатерра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Глава 9

Ло Манто стоял в центре комнаты детективов Северного округа Среднего Манхэттена, изучая распечатку списка лиц, пропавших без вести на протяжении последней недели.

– Здесь почти пятьсот человек, – сказал он, поднимая глаза на Франка Фернандеса. – Сколько из них вы обычно находите?

– В зависимости от обстоятельств, – ответил Фернандес. – Начнем с того, что не все они на самом деле пропали, – так думают только их родственники. Поэтому этот список можно сразу сократить примерно на четверть. Вторая группа – люди, которые действительно пропали, но – по собственному желанию. А если ты – взрослый человек, не сделал ничего противозаконного и просто решил втихомолку уехать из города, это твое дело, а не полиции.

– Остается еще половина, – заметил Ло Манто, возвращая список капитану. – Что с ними?

– Четырех из десяти так и не находят, – сказал капитан. – Трех из десяти находят в моргах, и еще трех из десяти, если нам очень повезет, мы сумеем вернуть их семьям.

Ло Манто кивнул и оглядел просторное помещение, большую часть которого занимали шкафы с папками и огромные копировальные аппараты. В середине зала стояли небольшие, сдвинутые по два письменные столы, на черных телефонных аппаратах безмолвно вспыхивали и гасли красные лампочки.

– Ты обещал мне кофе, – сказал он Фернандесу, – и, может, даже что–то еще.

– Обещал, – согласно кивнул капитан, – но не обещал, что он будет хорошим.

– Когда я был здесь последний раз, кофе был отвратительным, и я не рассчитываю на то, что он вдруг станет лучше.

– Вот и хорошо, – сказал Фернандес. – Не люблю разочаровывать друзей.

Франк Фернандес был Одним из немногих представителей полицейского начальства округа, которые заработали свои нашивки не с помощью интриг и подхалимажа, а тяжким трудом. Его отец всю жизнь трудился водопроводчиком в Бронксе, а мать тридцать лет проработала в телефонной компании – еще с тех пор, когда та была единственной во всем городе. Родители надеялись на то, что их единственный сын выучится на врача или юриста и таким образом завяжет нарядную праздничную ленту на их американской мечте. Он обладал изрядными способностями и был готов работать, но загвоздка заключалась в том, что с того самого времени, когда Франк научился ходить и говорить, когда он стал разбираться в том, что происходит на улицах его родного Бронкса, он был одержим одной мечтой: стать полицейским, наказывать плохих людей и защищать хороших.

Меньше чем за три года Фернандес проделал путь от патрульного полицейского до детектива, а затем – до агента, действующего под прикрытием на ниве борьбы с наркотиками, заработав целый ящик медалей и благодарственных грамот. Какое бы задание ему ни поручали, какую бы банду ему ни предстояло разгромить, Фернандес неизменно действовал напористо и быстро. Он, подобно Ло Манто, не был сторонником пунктуального соблюдения всяческих правил и уложений, он использовал их по своему усмотрению и лишь ради пользы дела, но при этом был достаточно умен и, нарушая их, обставлял это так, чтобы в случае чего не быть прищученным в суде. Внушительный список произведенных им арестов и готовность идти на все, чтобы довести дело до конца, привлекли внимание верхушки управления, которая как раз в это время тщетно подыскивала достойных кандидатов на вакантные должности руководителей среднего звена. Но Фернандес никогда не воспринимал себя в качестве потенциального выдвиженца. Каждое новое назначение он зарабатывал потом и кровью, и это было известно каждому, кто носил на груди или поясе полицейский значок.

Фернандес был взыскательным начальником. Он добивался, чтобы на его участке уровень преступности был как можно ниже и жители округа чувствовали себя в безопасности. Он требовал от своих подчиненных, чтобы каждый арест был достаточно обоснован, и обвинение не рассыпалось, даже не успев дойти до суда.

Каждый из его офицеров и детективов должен был быть подкован не хуже любого адвоката, чтобы грамотно отстаивать свою точку зрения в открытом суде. А продажных полицейских Фернандес давил даже с большей ненавистью, чем уличных бандитов, поэтому чиновникам из отдела внутренних расследований в Среднем Манхэттене делать было просто нечего. Для репортеров криминальной хроники он был иконой, для боссов в кабинетах штаб–квартиры Управления полиции Нью—Йорка – рыцарем в сияющих доспехах, и все, как один, ожидали того дня, когда Франк Фернандес будет назначен комиссаром полиции.

Все это внимание и уважение предоставляли Фернандесу относительную свободу действий. Он был избавлен от мелочной и назойливой опеки со стороны начальства и использовал это преимущество по полной программе. И вот, в то время, как других окружных капитанов регулярно поджаривали в связи с неприлично высокими показателями преступности в их районах и сомнительными перестрелками с участием их подчиненных, Фернандес преспокойно плыл своим курсом, вне зоны досягаемости бюрократических радаров. Это позволило Фернандесу сделать то, о чем не мог бы даже помыслить ни один другой полицейский капитан в городе. Из молодых офицеров он выбрал пятерых лучших – самых опытных и честолюбивых – и превратил их в молчаливых сторожевых псов, работающих далеко за территориальными границами его округа. Он поручил им собирать любую информацию о деятельности воровских шаек, бандитских группировок, а также злоупотреблениях и должностных преступлениях чиновников, о любых коррупционных нитях, ведущих к высшим чинам Управления полиции Нью—Йорка, о любых случаях шантажа, жертвы которого не стали делать официальное заявление. С молчаливого согласия заместителя начальника управления, давшего добро на эту операцию, Фернандес всего за полтора года собрал информацию обо всех видах преступной деятельности и криминальных структурах, действующих на территории пяти округов. Он знал также и о том, кто из полицейских начальников, политиков, адвокатов и судей запачкал себя коррупцией и связями с криминалитетом. Иными словами, Франк Фернандес был очень хорошим полицейским, и иметь его на своей стороне было большой удачей.

* * *

– Я полагаю, ты не позволишь мне ездить по городу в одиночку? – спросил Ло Манто. Они с Фернандесом потягивали черный кофе из кружек с надписями «Закон и порядок». – Вдруг мне захочется полюбоваться видами или, скажем, посетить бродвейское шоу?

– Ты меня знаешь, – ответил Фернандес, – я люблю ублажать своих друзей. Но город осматривать лучше, когда рядом находится кто–нибудь, кто хорошо его знает. Он может обратить твое внимание на какие–то интересные вещи, которые иначе могут ускользнуть от твоего внимания. И этот же человек сможет уберечь тебя от возможных неприятностей.

– У моего нового друга будет полицейский значок и пистолет? – осведомился Ло Манто. Поставив кружку на край капитанского стола, он скользил взглядом по многочисленным расставленным на шкафах памятным предметам, связанным с бейсболом, – вымпелам, кубкам, потертым перчаткам и мячам.

– Да, у него значок и оружие будут, а у тебя – нет. И то и другое можешь оставить пока у меня – так же, как делаю я, приезжая в Неаполь. Я не могу никого арестовывать там, а ты – здесь. Правила могут нам не нравиться, Джанни, но некоторые из них мы обязаны соблюдать, и это – одно из них.

– Это хороший полицейский? – спросил Ло Манто. – Если уж мне суждено иметь тень, хотелось бы, чтобы она была стоящей и не заблудилась в трех соснах. Мне будет некогда постоянно оглядываться через плечо, чтобы убедиться, что мой призрак все еще на месте.

– Она будет там, где положено, – уверенным тоном заверил друга Фернандес. – Эта девочка настолько хороша, что не отстанет даже от такого болида, как ты, на самом крутом повороте. А если ты во что–нибудь вляпаешься, она прикроет твою спину.

– Что ей известно обо мне и о том, что привело меня сюда? – осведомился Ло Манто.

– Я обрисовал ей ситуацию лишь в общих чертах, – ответил Фернандес. – Дескать, прибыл детектив из Неаполя, чтобы помочь нам в розысках его племянницы. Твоя подноготная ей неизвестна. Она даже не знает, что мы с тобой друзья. Расскажи ей сам, что сочтешь нужным. По крайней мере, вам будет о чем поговорить, чтобы скоротать время в пробках.

Ло Манто встал, повернулся к капитану спиной и через стеклянную перегородку посмотрел на общую комнату, где детективы разговаривали по телефонам, допрашивали потенциальных свидетелей и подозреваемых.

– Она знает, что я говорю по–английски? – спросил он.

– Об этом она не спрашивала, – ответил Фернандес, поднявшись из–за стола и встав рядом с другом. – Но скорее всего, думает, что по–английски ты ни бум–бум. Если хочешь, можешь поиграть с этим. Оставляю это на твое усмотрение.

Ло Манто опустил голову на грудь, и длинные волосы упали ему на глаза. Затем он посмотрел на Фернандеса.

– Ты думаешь, моя племянница еще жива, Франк?

Фернандес пробежал пальцами по своим волосам с проседью и пригладил аккуратно подстриженные усы. Он ничуть не стыдился своей ранней седины. Наоборот, был благодарен. Она как бы компенсировала тот возмутительный в глазах некоторых факт, что Фернандес достиг столь высокого положения в какие–то тридцать пять лет. Несмотря на молодость, он хорошо знал истинное лицо города, его безжалостную жестокость, особенно когда дело касалось его наиболее незащищенных жителей. И он также знал, что не может солгать Ло Манто, которого считал не только своим близким другом, но и выдающимся детективом.

– Если бы я считал иначе, – проговорил он, – я бы отговорил тебя от приезда сюда. Я бы не хотел, чтобы ты находился здесь, когда мы найдем тело.

– Информация, которой располагаешь ты, совпадает с той, что получил от своих стукачей Бартони? Или тебе все же известно больше?

– У старого хрыча хорошие источники, – ответил Фернандес. – Хотел бы я знать, откуда он их берет. Они и мне могли бы помочь распутать кое–какие висяки.

– Существуют две вероятности, – сказал Л о Манто. – Либо это дело рук какого–нибудь маньяка, либо ее похитили, чтобы продать в один из подпольных борделей. На маньяка – не похоже, иначе мы бы к сегодняшнему дню уже что–нибудь услышали.

– Нет, это явно не маньяк, – покачал головой Фернандес. – Моя бригада ищет твою племянницу с того самого момента, когда стало известно о ее исчезновении. За последнюю неделю на улицах не было замечено ничего такого, что имело бы отношение к девушке ее возраста и с ее приметами. Мы также просеиваем сквозь мелкое сито всех известных нам торговцев живым товаром. У нас тут широкие возможности, поверь, но никого, кто хотя бы отдаленно напоминал по описанию Паулу, мы не обнаружили. Поэтому я полагаю, что мы все же имеем дело с похищением.

– С меня они вряд ли смогут получить хоть какие–то деньги, – сказал Ло Манто. – Если бы я планировал похищение с целью выкупа, я бы присмотрел объект более перспективный, нежели коп из Неаполя.

– За все эти годы ты обошелся каморре в кругленькую сумму, – заметил Фернандес, – срывая их операции и здесь, и в Старом Свете. Ты превратился для гангстеров в круглосуточный банкомат, который то и дело пожирает их сбережения. Это плохо для бизнеса, а когда кто–то наносит ущерб бизнесу бандитов, они обычно дают сдачи.

– А этот мой новый напарник…

– Дженнифер Фабини, – сказал Фернандес. – Работает в отделе по борьбе с наркотиками. По крайней мере, работала до твоего приезда сюда.

– Как она восприняла новость о том, что теперь ей предстоит стать нянькой? – спросил Ло Манто.

– Скверно, – усмехнулся Фернандес. – Она разозлилась бы меньше, если бы я понизил ее до простого патрульного. Долго бушевала и орала, что не желает менять подгузники копу–макароннику, решившему показать свою крутизну в большом городе. А потом грохнула дверью и помчалась в спортзал. Не завидую я нашей боксерской груше.

– Похоже, любовь с первого взгляда между нами вряд ли возникнет, – проговорил Ло Манто, открывая дверь в общую комнату.

– Будет хорошо, если она не пристрелит тебя… с первого взгляда, – ответил Фернандес. – Однако дай ей время. Если я не ошибаюсь на ее счет, из нее выйдет коп не хуже нас с тобой, а может, даже и лучше.

– Если она и впрямь так хороша, то у нее есть все основания злиться, – сказал Ло Манто, пожимая руку друга. – Мне бы тоже не понравилось попусту терять время, исполняя роль няньки копа–макаронника.

* * *

Дженнифер Фабини стояла в раздевалке, вытирая с лица холодную воду после душа и глядя в запотевшее зеркало. В ее темных глазах плескался гнев. Позади нее одевались, готовясь к выходу на работу, три другие женщины–полицейские. Они вполголоса о чем–то переговаривались и время от времени громко смеялись. На Фабини были черные джинсы, черные кроссовки и тонкий черный лифчик. Ее светлые волосы были зачесаны назад и стянуты в маленький хвостик. Насухо вытерев лицо белым матерчатым полотенцем, она посмотрела на свое отражение и впервые почувствовала, что любимая работа загнала ее в западню.

Через две недели ей должно исполниться тридцать, и вот уже семь лет, как она работала в полиции, причем в течение последних трех лет – в ранге детектива третьего класса. С того дня, когда Дженнифер сдала последний выпускной экзамен в полицейской академии, она знала: ее работу будут оценивать через призму таланта и навыков ее отца, поэтому она не давала отдыха ни уму, ни телу, выжимая–себя до последней капли. Никто не должен был скривить губу, поставив под сомнение способности единственного чада Сэла Фабини.

Дженнифер ежедневно совершала часовую пробежку, нередко – по грунтовой дорожке вдоль Риверсайд–драйв, расположенной в нескольких кварталах от ее тесной, с единственной спальней квартиры, расположенной на третьем этаже дома без лифта. Она регулярно занималась кикбоксингом и находилась в шаге от того, чтобы получить черный пояс по карате. При росте в пять футов и пять дюймов Дженнифер весила сто пятнадцать фунтов, но знала, что может свалить мужчину гораздо выше и в два раза тяжелее ее. А в ситуациях, где физическая сила оказывалась бесполезной, она выходила из положения с помощью пистолета. Ее стрелковые показатели были выше, чем у всех ее коллег, в тире мишень для нее устанавливали дальше других, но даже при этом она неизменно оказывалась поражена с удивительной точностью.

Живя под гнетущим весом авторитета своего отца, который пригибал к земле даже ветеранов, Дженнифер делала все, чтобы стать отличным полицейским. Она не считала часов, работая над каждым делом до тех пор, пока оно не оказывалось окончательно раскрытым, она могла следить за подозреваемым сутки напролет, позабыв о пище и сне. Она старалась сводить ошибки к минимуму, понимая, что каждая из них будет многократно увеличена в свете славы отца, но если они все же случались, Дженнифер извлекала из них уроки и никогда не повторяла их впредь. Она посещала курсы в школе Джона Джея, изучая преимущественно новые методики расследования и технологии на базе анализа ДНК. Она читала книги по юриспруденции, занималась йогой, чтобы сохранить гибкость тела и остроту ума, изучала документы по давно раскрытым делам, выясняя, как другие детективы собирали воедино кусочки мозаики, приближая момент истины. Она не курила, предпочитала красное вино белому и ненавидела танцы. В числе ее слабостей была только одна: устроившись на огромной кровати, которая занимала большую часть ее спальни, с шоколадкой и любимым котом Майло на коленях, Дженнифер обожала смотреть старые полицейские шоу, которые транслировались по кабельному телевидению поздно ночью.

Внешне Дженнифер напоминала обоих родителей. В ней сочетались мужественные черты отца и чистая скандинавская красота матери. Детективы, с которыми она работала или коротала время в темных коридорах здания суда на Центр–стрит перед тем, как принести присягу, частенько пытались ухаживать за ней, но неизменно натыкались на непробиваемую стену, слыша в ответ «нет». Дженнифер положила себе за правило никогда не встречаться с мужчинами–полицейскими и никогда не отступала от него. Большинство ухажеров были либо женаты, либо пытались сгладить горечь недавнего развода, поэтому дать им от ворот поворот было легче легкого.

Из копов обычно получались ужасные мужья и еще худшие любовники, поскольку лишь единицам удавалось даже в свободное время отрешиться от профессиональных забот и расслабиться в компании женщины. А если эта женщина также носила полицейский значок и пистолет, перспектива достижения гармонии становилась и вовсе призрачной.

Одна из причин, по которой столь много женщин–полицейских встречались со своими коллегами мужского пола, заключалась в том – Дженнифер поняла это довольно скоро, – что с ними не хотели связываться мужчины, не имеющие отношения к полиции.

– Как только мы поступаем на полицейскую службу, наши шансы на удачную любовную связь сводятся практически к нулю, – как–то сказала Дженнифер ее подруга Кони Даттон, прослужившая в полиции восемь лет и недавно получившая чин сержанта. – Если свяжешься с копом, тебе придется выслушивать его нытье о жене, с которой он не может найти общий язык, или о бывшей жене, которая никогда его не понимала. Короче говоря, стандартный набор жалоб. И все это он станет вываливать на тебя ради одного – уложить тебя в кровать, где, возможно, если он не будет чересчур пьян или зажат, сумеет сделать хотя бы часть вечера более или менее сносной.

– Но тех мужчин, которые не служат в полиции, мы не очень–то интересуем, – сказала ей тогда Дженнифер. – По крайней мере, об этом говорит мой опыт.

– А почему мы должны их интересовать? – парировала Кони. – Начнем с того, что мужчины ненадежны, как дети. И вот появляемся мы, девочки с полицейскими жетонами, пистолетами и соответствующим отношением к жизни, и они насмерть пугаются. Они не знают, что говорить и как общаться с бабами вроде нас. Сама подумай. Ведь мы в любой момент можем пристрелить, арестовать их или просто задать им трепку. А ты знаешь, что наша служба приучает нас видеть все окружающее не в самом лучшем свете. Если мы встречаем банкира или адвоката, то сразу предполагаем, что он грабитель и вымогатель. Если на нашем пути попадается журналист, мы начинаем подозревать его в том, что он ищет жареный материал для своей газеты. Встреться нам врач, первой нашей мыслью будет: интересно, сколько операций он запорол и сколько на его счету покойников?

– Как же тебе удалось заполучить такого парня, как Джо? – спросила Дженнифер.

– Должна признать: мне просто очень повезло. Мы оба ходим в одну церковь и поем в одном хоре. Выяснилось, что мы знали друг друга еще с детства, поскольку жили в одном квартале Бруклина, вот только он меня помнил, а я его нет. Как бы то ни было, он хороший человек. Он доволен своей работой в Con Ed и счастлив тем, что у него есть я. Ему нравится все, что я делаю, если не считать того, что он за меня переживает. Но такая уж у меня работа.

– Может, мне тоже стоит снова начать ходить в церковь? – проговорила Дженнифер. – Или даже поступить в хор? Кто знает, кого я там встречу?

– В наши дни выбор невелик, – скептически заметила Кони. – Встретишь либо святошу, замаливающего грехи, либо педофила, выискивающего чистеньких мальчиков.

* * *

Дженнифер натянула через голову белоснежную футболку и заправила ее в джинсы, а затем, кивнув знакомой женщине–офицеру, у которой через десять минут начиналась рабочая смена, подошла к своему открытому шкафчику, чтобы взять оружие и кобуру.

– На работе все в порядке? – спросила женщина. До сегодняшнего дня Дженнифер знала ее только в лицо и никогда с ней не разговаривала, если не считать обычных «привет» и «пока».

– Я бы не сказала, – ответила она. – Капитан попросил в течение нескольких дней присмотреть за каким–то детективом из Италии. Проследить, чтобы он не заблудился и ни во что не вляпался.

– Он хоть симпатичный?

– Не знаю, – пожала плечами Дженнифер. – Я должна встретить его через пятнадцать минут у входа в здание. Впрочем, мне все равно, симпатичный он или урод. Я с ним любовь крутить не собираюсь.

– А по–английски он говорит? – спросила молодой офицер.

– Тоже не знаю. В лучшем случае превращусь в Чико Маркса^[5], в худшем будем общаться с помощью двух слов: «пицца» и «паста».

– Зачем он сюда приехал?

– Пропала его племянница, – ответила Дженнифер, – и он хочет помочь нам в ее поисках, если сумеет. А заодно, наверное, ознакомиться с достопримечательностями.

– Ты, по–моему, не очень–то этому рада?

– Совсем не рада, – сказала Дженнифер, – хотя, с другой стороны, возможно, мне, наоборот, стоило бы радоваться. Я так давно не каталась вокруг Манхэттена на корабликах «Серкл лайн», не ездила к статуе Свободы, не поднималась на Эмпайр–стейт–билдинг. Правильно говорят: хуже всего знаешь тот город, в котором сам живешь. Ну что ж, вот мне и представилась возможность познакомиться с ним поближе.

– С каким удовольствием я поменялась бы с тобой местами! – воскликнула напоследок девушка–полицейский, надевая форменную фуражку и направляясь к выходу из раздевалки. – Мне следующие восемь, а то и двенадцать часов предстоит торчать в отеле «Плаза» и следить за тем, чтобы какая–нибудь ооновская шишка, направляясь на встречу с другой шишкой, не схлопотала пулю по пути от здания ООН до своего лимузина.

– Возможно, мы вас навестим, – ответила Дженнифер, помахав на прощанье девушке. – Я никогда не была в «Плазе». Моему итальянскому подопечному это тоже может быть интересно.

– А если совсем нечем будет заняться, можете посмотреть «Завтрак у Тиффани», – сказала напоследок девушка–офицер, и дверь медленно закрылась за ее спиной.

Поглядев на тяжелую деревянную дверь, Дженнифер закрепила кобуру и надела тонкую черную кожаную куртку.

– Ненавижу этот фильм, – пробормотала она.