Текст книги "Парадиз–сити"

Автор книги: Лоренцо Каркатерра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Глава 18

Чарли Саншайн затаился в темном углу под лестницей. На его руке был кастет, в кобуре на правой щиколотке ждал своего часа коротконосый револьвер, а на толстой цепи вокруг шеи висел закрытый нож с зазубренной верхней стороной лезвия. Дыхание вырывалось из его впалой груди болезненными толчками. Чарли до сих пор не пришел в себя после очередного приступа астмы. Правая часть его тела была туго забинтована, а под бинтами скрывались пятнадцать швов, которые пришлось накладывать после того, как Бен Мерфи полоснул его разбитой бутылкой. Рана заживала плохо.

Саншайн знал, что Бен припрятал деньги, доставшиеся ему в результате давнего ограбления, но не знал, куда именно и кому он их для этого передал. Однако Чарли было известно, что первым человеком, который вошел в бар после их с Беном потасовки, был бездомный мальчишка Фелипе Лопес. Этот парень время от времени помогал Бену по хозяйству, поэтому в том, что он заглянул в бар погожим летним утром, не было ничего странного. Было бы также логичным предположить, что через пару часов после этого он вышел оттуда – грязнее, чем прежде, но зато богаче на несколько долларов. Однако кое–кто шепнул Чарли, что мальчишка вышел из бара меньше чем через час после того, как вошел туда, за несколько минут до того, как раненого Мерфи забрала «Скорая помощь». Этого было вполне достаточно, чтобы в душе Чарли Саншайна зародились подозрения в отношении Фелипе. Он стал следить за каждым его шагом, пытаясь выяснить, не изменилось ли его поведение с того дня, когда он в последний раз наведался в бар, нет ли каких–нибудь признаков того, что мальчишка подобрался к главному призу.

Тот факт, что спустя пару дней парня заметили в компании копа, еще больше укрепило Чарли в его подозрениях. Этот коп был незнаком Саншайну. На улицах шептались, что он залетный, но Чарли не сомневался, что легавый каким–то образом подцепил мальчишку на крючок и намерен урвать свой кусок жирного пирога.

Устав стоять, Саншайн прислонился плечом к стене, и в этот момент хлопнула входная дверь. Он повернул голову в сторону темного коридора и увидел мальчика, присевшего в углу вестибюля и разрывающего целлофановую упаковку на сэндвиче с копченой колбасой и американским сыром. Саншайн подождал еще две минуты, и, убедившись, что, кроме них, в подъезде никого нет, вышел из темноты. Он возник словно из темного облака, бесшумно ступая мягкими кроссовками, и, приблизившись к мальчику, сказал:

– Не люблю кушать в одиночестве. Ты, я уверен, тоже.

Фелипе поднял голову, пытаясь не показать страх, растерянность и злость на самого себя за то, что позволил застать себя врасплох. Он всегда гордился своим умением предвидеть любую ситуацию, буквально кожей ощущать опасность и, таким образом, выживать в жестоких условиях бездомного существования.

Главным для этого было постоянно оставаться настороже и улавливать все сигналы, подаваемые враждебной окружающей средой.

– Нет, – ответил он сдержанным, без эмоций, тоном, – я люблю побыть один. Можно поразмыслить в тишине.

– Какой аппетитный у тебя сэндвич, – сказал Саншайн, обнажив в ухмылке желтые, крошащиеся зубы. – Он тебе, наверное, обошелся в целый бак пустых алюминиевых банок.

– Подумаешь, деньги! – беспечно откликнулся Фелипе, впившись зубами в сэндвич. – Есть–то все равно надо!

– И жить тоже, – добавил Чарли Саншайн. Сделав шаг вперед, он наклонился и навис над мальчиком зловещей тенью, заслонив от него единственный солнечный луч, падавший сквозь слепое оконце над дверью. – Так что давай, доедай свой сэндвич. Он слишком хорош, чтобы его выбрасывать. А пока будешь жевать, держи ушки на макушке и очень внимательно слушай то, что я тебе буду говорить. Врубился?

– Валяй, рассказывай, – откликнулся Фелипе, – а я пока поем.

– Хозяин бара, Бен Мерфи, отдал тебе то, что принадлежит мне, – заявил Саншайн, обдавая жующего мальчика своим зловонным дыханием. – Верни это мне, и я оставлю тебя в покое до конца твоей жизни. И, кто знает, может, я даже отблагодарю тебя, и тогда ты получишь гораздо больше, чем дал бы тебе старый пьяница.

– О каком вознаграждении идет речь? – уточнил Фелипе, сунув в рот последний кусок хлеба и ища глазами возможный путь, чтобы смыться.

– Пятьсот баксов, – ответил Саншайн, лицо которого было скрыто тенями. – А может, даже тысяча, если там больше, чем я думаю.

– А сколько там, по–твоему? – невинным тоном спросил Фелипе.

– Не шути со мной, ты, дерьмо мелкое! – взвился Саншайн. – У хозяина бара хранились деньги, взятые во время налета. Мои деньги. Но вместо того, чтобы вернуть их мне, он по каким–то еще непонятным для меня причинам передал их тебе. Теперь все это уже не имеет значения, если только ты вернешь их законному хозяину. То есть мне.

Фелипе потряс головой и посмотрел на Саншайна, пытаясь разглядеть в темноте его черты.

– Если бы у меня действительно было то, о чем ты говоришь, стал бы я сидеть в грязном подъезде, жрать поганый сэндвич и ждать, когда заявится кто–нибудь вроде тебя и станет вышибать из меня эти бабки? Я давно валялся бы под большим зонтиком на песочке где–нибудь в Пуэрто—Рико.

Саншайн наклонился и сильно хлестнул мальчика по правой щеке.

– Получи пока голой рукой, – проговорил он сквозь сжатые гнилые зубы, готовые в любой момент вывалиться из десен, – а потом, если понадобится, я возьмусь за нож. Так что побереги здоровье и расскажи по–хорошему все, что мне нужно знать.

– Тебе нужно знать, что я ни хрена не знаю об этих украденных деньгах, – сказал Фелипе. Его правый глаз начал слезиться, а в ушах звенело от удара. – Единственные деньги, которые мне дал Бен, были платой за то, что я прибирался в его заведении. Если тебе нужны они, то ты и тут пролетел, потому что я их уже потратил.

– Я думал, ты умный парень, – процедил Саншайн. – Похоже, я ошибался. – Он поднес руку к вороту рубашки, отцепил нож и указательным пальцем правой руки открыл лезвие. – Уши понадобятся тебе, чтобы слушать, язык – чтобы говорить. Все остальное принадлежит мне.

Саншайн схватил Фелипе за волосы и сильным рывком заставил его встать на ноги, а затем провел кончиком ножа по его ладони. На коже мальчика тут же выступила кровь.

– Это твой последний шанс, ты, грязная дворняжка! Не заговоришь, начну тебя резать по–настоящему.

Фелипе посмотрел в глаза Чарли и улыбнулся.

– Делай, за чем пришел, – сказал он, – только помни: нет меня – нет денег. А сам ты не сможешь их найти, даже если они окажутся в твоем кармане.

– Может, и так, – согласился Саншайн, – но я уж позабочусь о том, чтобы ты не потратил ни цента из этого куша.

– Все равно бабки пропадут. Мне не достанется ничего, а тебе и того меньше.

Саншайн воткнул нож в ладонь мальчика, у которого от боли подкосились ноги и потемнело в глазах. Но именно эта боль не позволила ему упасть на колени.

– Если уж я не получу деньги, то хотя бы позабавлюсь, – прошипел Чарли в ухо Фелипе.

Мощный удар пришелся бандиту чуть ниже затылка, пронизав все его тело острой болью и заставив его упереться руками в стену, чтобы не упасть. После второго столь же сильного удара в левую почку бандит согнулся и стал хватать ртом воздух. Он медленно повернулся и получил третий удар – прямо в лицо. В его носу что–то громко хрустнуло, во все стороны полетели кровавые брызги. Стоя над поверженным Саншайном, Ло Манто вытащил из кармана белый носовой платок, протянул его Фелипе, а затем выдернул из его ладони нож и отшвырнул в сторону.

– Завяжи рану покрепче, – велел он, – и держи руку поднятой. Это поможет остановить кровь.

Внезапно лежавший на кафельном полу Саншайн вцепился обеими руками в ногу Ло Манто. Итальянец поднял свободную ногу и нанес Чарли в лицо удар, от которого его голова откинулась назад, как боксерская груша, передние зубы вылетели начисто, и в стороны снова полетели брызги крови. Несколько секунд Ло Манто смотрел на Саншайна, готовый врезать бандиту еще раз, если тот пошевельнется, а затем повернулся к стоявшему рядом Фелипе. От пережитого потрясения тело мальчика до сих пор била дрожь, а из глаз текли слезы, будто глаза таяли. Некогда белый носовой платок, обмотанный вокруг ладони, пропитался красным, пальцы тряслись, и кровь тонкими струйками стекала к локтю. Фелипе опустил голову, уткнулся ею в грудь Ло Манто и замер, дав наконец волю своему страху. Ло Манто обнял мальчика и крепче прижал его к себе. Фелипе уже плакал. Его худые плечи вздрагивали с каждым всхлипом, а от напускной бравады, которую он демонстрировал в разговоре с Саншайном, не осталось и следа. Он сбросил маску крутого и грубого уличного парня и позволил себе хотя бы на несколько минут стать испуганным маленьким мальчиком. Ло Манто не стал мешать ему, и только ласково и успокаивающе поглаживал мальчика по затылку.

Ло Манто не на шутку разозлился из–за того, что произошло с Фелипе, что его ранил какой–то мелкий уличный отморозок, который валялся теперь в луже крови на полу рядом с ними. Но одновременно с этим ему было приятно, что случившееся окончательно растопило настороженность мальчика по отношению к нему – человеку, которого Фелипе знал всего три дня. Ло Манто, как и Фелипе, умел контролировать свои слабости и не показывал их никому, особенно противнику. Он прятал свой страх и чувство уязвимости на протяжении стольких лет, что сейчас, наверное, не смог бы вытащить их на поверхность, даже если бы захотел. Если бы только бандиты знали правду про копа, у которого, как они считали, было каменное сердце!

– Извини, – сказал Фелипе, поднимая заплаканное лицо и глядя на Ло Манто. – Со мной такое нечасто случается.

– Ты это про слезы? – уточнил Ло Манто. – Не стесняйся, тебя ведь не каждый день режут. Видел бы ты меня, когда меня ранят. Я тогда напоминаю старуху на похоронах.

Фелипе улыбнулся, вытер лицо грязной ладонью и посмотрел на Саншайна.

– Я должен был предвидеть, что рано или поздно он до меня доберется. Таким, как он, нет покоя, когда дело касается денег.

– А почему он считает, что у тебя есть деньги?

– Потому что они у меня действительно есть, – ответил Фелипе и тут же осознал, что он раскрывает секрет, который должен хранить, как могила. Да, он испытывал симпатию по отношению к Ло Манто и доверял ему, но разбалтывать чужие тайны было все же не по–мужски. – Мне подарил их один местный, хозяин бара. Только я не могу ими пользоваться. По крайней мере года два.

– И где же они?

– В надежном месте, где их никто не станет искать, – ответил мальчик, приложив палец к губам и кивнув на истекающего кровью мужчину, лежавшего рядом с ними. – Особенно такая погань, как Чарли Саншайн.

– Он сумел бы развязать тебе язык, – проговорил Ло Манто. – Это единственное, что умеют люди вроде него.

– Ты тоже хочешь узнать, где находятся эти деньги? – спросил Фелипе. Хоть кровотечение из ладони теперь уменьшилось, но боль стала сильнее, и руку немилосердно дергало.

– Почему ты решил, что мне это интересно? – вздернул бровь Ло Манто. – Это ведь твои деньги, и ты спрятал их там, где счел нужным.

– Но ты ведь коп! – пожал плечами Фелипе так, словно смысл его вопроса был очевиден.

– Коп, да не такой, как все, – ответил Ло Манто. – Мне не нужно ни цента из этих денег, и я не хочу знать, откуда они взялись. Сколько бы ни продлилась наша дружба – неделю или всю оставшуюся жизнь, – ты не обязан рассказывать мне об этом.

– Тот человек, который мне их дал… Я время от времени работаю на него, – выдавил из себя Фелипе. – Он сказал, что я должен использовать их, чтобы начать новую жизнь и завязать с теперешней.

– Отличный совет, – кивнул Ло Манто, положив руку на плечо мальчика, – и я надеюсь, что ты им воспользуешься.

– Я так и собираюсь поступить. Если до этого меня не грохнут.

Ло Манто улыбнулся и, переступив через распростертое тело Чарли Саншайна, повел мальчика к выходу из подъезда.

– В этом я, возможно, смогу тебе помочь, – сказал он. – Для начала нам нужно найти врача, чтобы он заштопал тебе руку.

– Не волнуйся, – пообещал Фелипе, когда они вышли под жаркое августовское солнце, – я тебя не опозорю: не стану вопить в кабинете доктора и не свалюсь в обморок.

– К сожалению, не могу обещать тебе то же самое, – вздохнул Ло Манто. – Честно говоря, при виде иголок у меня всегда начинает кружиться голова, так что всякое может случиться.

– Я тебя поддержу, – улыбнулся Фелипе. – Можешь на меня рассчитывать.

– Я это знаю.

* * *

С рожком ванильного мороженого в руке Паула сидела на ступеньке пожарной лестницы, болтая худыми ногами, свисавшими между ржавыми перилами. Полуденное солнце скрылось за целым эскадроном густых облаков, каждое из которых было наполнено еще не пролившимся дождем. Девочка слизнула с руки каплю растаявшего мороженого и от удовольствия даже причмокнула.

Паула передвигалась по городу с самого утра, когда в женском туалете на станции «Гранд—Сентрал» она встретилась с дядей Джанкарло. Девочка отправилась в южную часть Манхэттена, перемежая ходьбу пешком по людным и жарким улицам с поездками на автобусах с кондиционированным воздухом, а следом за ней неотступно следовали двое каморристов.

Она нашла нужный ей дом на Эйли–авеню – пятиэтажное здание с выходящими на улицу окнами и глянцевой входной дверью, расположенное, как и рассказывал дядя, между цветочным и продуктовым магазинами. Миновав узкий проход, она оказалась на заднем дворе, уставленном коробками со свежими цветами и ящиками с овощами и фруктами. Подпрыгнув, она ухватилась за нижнюю ступеньку пожарной лестницы, вскарабкалась наверх, вытащила из своего маленького рюкзачка упакованный в целлофан рожок с мороженым и уселась – впервые за весь день. Девочка устала, вымоталась и даже теперь, отчетливо видя, какая опасность грозит дяде, не понимала, почему он просто не забрал ее и не отвез в какое–нибудь безопасное место. Она уже успела сообразить, что удавшийся побег из особняка Росси явился не результатом ее блестяще разработанного и выполненного плана, а всего лишь хитрой и смертоносной ловушкой, в которую гангстеры намеревались заманить ее дядю.

Опустив взгляд на раскинувшийся внизу густой палисадник, Паула сразу заметила двоих, которые шли по ее следам с того самого момента, когда она перелезла через ограду поместья. Чтобы не так бросаться в глаза, они опустились на колени прямо в коричневую грязь и были частично скрыты зеленью. Вид у них был усталый и растерянный. Эта парочка знала о планах Паулы даже меньше, чем она сама, и теперь они, видимо, гадали, куда еще им придется тащиться за этой чертовой беглянкой.

От неожиданности девочка едва не выронила остатки мороженого, услышав позади себя старушечий шепот. Медленно повернув голову, она увидела темное морщинистое лицо, улыбающееся ей из окна, между колышущихся на ветру белых занавесок.

– Отвернись и внимательно слушай, – негромко проговорила старая женщина скрипучим голосом, в котором звучал сильный итальянский акцент. – Мы с твоим дядей – друзья.

– С ним все в порядке? – спросила Паула.

– У него сердце святого, – поцокала языком старуха, – и сердце дьявола. Однажды он умрет, но не так, как хотелось бы его врагам.

– Где он сейчас?

– Делает то, что должен, – ответила женщина, – а теперь пора и тебя определить в безопасное место. Хватит тебе бегать от этих головорезов.

– Как же это сделать? – удивилась Паула. – Вон они, в палисаднике, и следят за каждым моим движением.

– Красивое у тебя платье, – казалось бы, невпопад ответила старуха. – У моей внучки – почти такое же: и по цвету, и по размеру. Вы с ней почти ровесницы.

– Возможно, когда–нибудь мы с ней встретимся, – проговорила Паула, пытаясь не показать своей растерянности, – но сейчас для этого, по–моему, не самое подходящее время.

– Ошибаешься, – кивнула старуха, – сейчас как раз самое время.

– Только если вы хотите рискнуть и ее жизнью, – предупредила Паула. – Если эти двое внизу увидят кого–нибудь рядом со мной, им не останется ничего другого, кроме как стрелять. Не думаю, что вам бы этого хотелось.

– Медленно поднимись, – деловито велела женщина, – возьми свой рюкзак и иди к ступеням, ведущим вниз, но держись поближе к моему окну.

Паула на секунду закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Затем она встала и взглянула вниз на двоих мужчин, делавших вид, что не смотрят в ее сторону. Взяв рюкзак все еще липкими от мороженого пальцами, девочка шагнула к ступеням, ведущим вниз, и, вытянув левую руку, прижала ладонь к коричневой кирпичной стене всего в нескольких дюймах от открытого окна, за которым стояла старуха. Повернув голову, она встретилась с ней взглядом. Старая женщина улыбнулась девочке и кивнула головой. Из окна доносился вкусный запах жареного цыпленка и кипящего на плите соуса. Старуха подалась вперед, вцепилась узловатыми, покрытыми венами руками в деревянный карниз и высунула голову в окно.

– Влезай внутрь! – велела она. – Быстрее! – А затем отступила на три шага и прислонилась к стене. Паула нырнула в окно головой вперед и упала на низенький кофейный столик, стоявший возле дивана. После этого началось что–то совсем уж непонятное. Старуха забрала у Паулы рюкзак, передала его девочке, вышедшей из тени, и помогла ей вылезти на пожарную лестницу. Девочка – такого же роста и возраста, что и Паула, и с такой же прической – стала спускаться по пожарной лестнице и вскоре скрылась из вида. На окна упали плотные шторы, и воцарился полумрак. Ошеломленная Паула стояла посередине гостиной не в силах пошевелиться.

– Что здесь произошло? – наконец проговорила она пересохшим, как бассейн без воды, ртом. – Те двое очень быстро сообразят, что следят не за тем человеком, и вернутся сюда, желая узнать, куда я подевалась.

– Правильно, – кивнула старуха, – только это случится не сразу. А когда они сюда заявятся, тебя здесь уже не будет.

– Как же мы выберемся отсюда? – спросила девочка. – Один из них наверняка останется во дворе, а второй пойдет к парадному входу в здание, и очень скоро к ним прибудет подмога.

– Именно поэтому мы не должны терять время. Прежде чем они поймут, что моя Регина – это не ты, мы должны оказаться в подвале, после чего пройдем по подземному коридору и выйдем на улицу через три дома отсюда, рядом с бензоколонкой, что находится на углу. Там тебя будет ждать машина. Человек за рулем знает твоего дядю много лет. Когда вы уже будете ехать, ты отдашь ему свои часы и кроссовки. Он знает, что с ними делать.

– И куда же он меня отвезет?

– Туда, куда просил нас отвезти тебя твой дядя, – ушла от прямого ответа старая женщина. С этими словами она взяла Паулу за руку и потащила ее за собой. Она была невысокой и полной, но двигалась с завидным проворством. Ее густые седые волосы были зачесаны назад и закреплены множеством заколок, а на ее шее висел медальон с изображением Богоматери. На правой стороне ее лица виднелся косой шрам, а дыханье пахло застарелым табаком. Ее звали Ассунта, и она была вдовой Альберто Конте, убитого на глазах у нее и их троих детей почти двадцать пять лет назад из–за того, что он отказался платить вымогателям из каморры, которые правили прибрежной частью Нью—Йорка. С того самого утра, когда четверо крепких мужчин опустили гроб с телом ее мужа в холодную землю кладбища «Вудлон», Ассунта вела собственную войну против членов преступной организации, столь безжалостно разрушившей ее жизнь. Она спасала тех, кого они искали, предоставляла убежище тем, кого они собирались убить, ссужала деньги тем, кто не мог расплатиться с огромными долгами. Это сделало ее своего рода легендой, мстительницей, которая расправляется с подонками, причинившими ей столько боли. Война с каморрой превратилась для Ассунты Конте в дело всей ее жизни, и она отдавалась ему без остатка. Почти так же, как и ее крестник, Джанкарло Ло Манто.

Старая женщина и молоденькая девочка бегом спускались по лестнице, стремясь достичь подвала раньше, чем у дома появится кто–то из шпиков каморры. Путь прокладывала Ассунта, держась крепкой не по годам рукой за шаткий деревянный поручень и нередко перепрыгивая сразу через две ступени.

– А если у нас не получится? – спросила Паула, легкие которой уже пылали от бега, а душа корчилась от страха и тревожных мыслей. Что, если они поджидают нас в подъезде?

– Тогда ты отпустишь мою руку и сломя голову кинешься в подвал, – не задумываясь, ответила старуха. – А я разберусь с каморристами.

Они миновали площадку второго этажа и продолжили спуск. Паула слышала, как воздух с громким хрипом вырывается из горла ее спутницы: усталость и возраст брали свое. Несколько заколок потерялись, и прядь седых волос повисла вдоль морщинистой щеки, на мясистой шее выступили капельки пота. Паула тоже взмокла. Майка прилипла к ее спине, шнурок на правой кроссовке развязался, она задыхалась. Наконец они оказались в просторном вестибюле, стены которого были увешаны выцветшими репродукциями с видами сельских пейзажей Италии. Паула выдернула ладонь из руки Ассунты и остановилась, но старуха, словно не заметив этого, свернула в боковой коридор и через несколько секунд оказалась возле большой красной двери, ведущей в подвал. Отодвинув засовы, Ассунта распахнула ее и заглянула в царившую за ней темноту. Затем она повернулась и стала ждать Паулу, которая уже бежала к ней. Волосы старухи окончательно растрепались, и теперь она походила на постаревшую Медузу Горгону.

Именно в этот момент Ассунта увидела вооруженного мужчину, вошедшего в вестибюль подъезда. Его тяжелые шаги эхом отзывались в гулком пустом пространстве. В его правой руке Ассунта заметила пистолет – взведенный и готовый к стрельбе. Сжав хрупкие плечи девочки, она ободряюще улыбнулась и сказала:

– Будь осторожна, не поскользнись. Когда спустишься вниз, сразу же сверни налево и продолжай идти, пока не дойдешь до бойлера. Рядом с ним ты увидишь отверстие в стене. Полезай в него и беги что есть сил. Этот проход приведет тебя к короткой лестнице и выходу на улицу. Как только выберешься наружу, увидишь машину с включенным двигателем. Залезай в нее, а все остальное сделает водитель.

– А как же вы? – спросила Паула, глянув поверх плеча старухи на неумолимо приближающийся мужской силуэт. – Разве вы со мной не пойдете?

– Мы еще увидимся, детка, обещаю тебе.

Паула заглянула в наполненные решимостью глаза женщины и кивнула, а затем быстро побежала вниз по узким ступеням и через две секунды скрылась во мраке.

– Это была большая ошибка, – проговорил мужчина, остановившись перед Ассунтой и держа пистолет у пояса. – Ей не уйти, и тебе тоже.

Медленно сунув руку в карман домашнего платья в клеточку, Ассунта повернула голову к говорившему.

– Ты убьешь старуху и ребенка? – спросила она.

– Только если они встанут на моем пути, – ухмыльнулся гангстер, – а сейчас на моем пути стоишь ты. Девчонка, впрочем, тоже, но с ней мне придется повременить. Она еще успеет умереть.

– Только не от твоей руки, – сказала Ассунта. Она развернулась и встала лицом к мужчине, твердо упершись босыми ногами в плиточный пол и глядя на противника неподвижным взглядом. Ее ладонь в кармане платья сомкнулась на рукоятке старого револьвера, оставшегося еще от мужа, указательный палец лег на спусковой крючок, и, не вынимая оружие из кармана* женщина один за другим сделала три выстрела. Все пули угодили гангстеру в грудь, причем вторая пробила артерию. Пистолет выпал из его руки, а затем и он сам с глухим стуком повалился на пол, ударившись головой о край ступеньки. Кожа на его виске лопнула, и из раны хлынула кровь.

В течение некоторого времени старуха смотрела на свою истекающую кровью жертву, а затем равнодушно отвернулась. Она заперла дверь в подвал, переступила через уже успевшую набежать лужу крови и стала подниматься по лестнице на свой этаж. Револьвер в кармане ее платья все еще дымился.

* * *

Пит Росси стоял в центре кухни ресторана, уставленной разнокалиберными кастрюлями и увешанной сияющими сковородами. Подойдя к раковине, он открыл холодную воду и сунул руки под ледяную струю. Затем он намочил матерчатую салфетку, выжал ее и, расправив, положил себе на лицо. Закрыв глаза, Росси вдыхал запах свежести и ощущал, как напряжение последних дней покидает его. Наконец, откинув голову назад, он снял мокрую салфетку с лица, скомкал ее и бросил в раковину. Только после этого Росси обратил внимание на человека, стоявшего в нескольких метрах от него. Человека била мелкая дрожь, и он смотрел на Росси глазами, полными ужаса.

Росси подошел к кухонной плите, снял с нее кофейник с эспрессо, от которого поднимались тонкие струйки пара, а затем, вынув из посудного шкафа чистую чашку, до краев наполнил ее густой горячей жидкостью. Сделав несколько глотков, он ощутил, как кофе согрел его грудь, а душистый аромат наполнил легкие. Мужчина напротив него продолжал дрожать, вцепившись рукой в деревянную стойку, чтобы не упасть. Росси приблизился к кухонной плите фирмы «Викинг» и включил ее, установив датчик температуры на максимальную мощность.

– Чего ты так боишься? – спросил он. – Меня или того, что ты провалил порученное тебе задание и людей, которые зависели от твоего усердия?

– Я всего лишь выполнял приказ, – клацая зубами, ответил перепуганный человек. – Мне было велено оставаться на заднем дворе – на тот случай, если девчонка выйдет через черный ход, что я и сделал. Но она так и не появилась.

– И пока ты там торчал как вкопанный, один из моих людей погиб, а девочка, с которой я велел не спускать глаз, растворилась.

– Но что я мог поделать, мистер Росси? – жалобно проговорил Отто. – Если бы я нарушил приказ и ушел со двора, а девчонка возьми, да и появись там, я бы оказался в таком же положении, в котором нахожусь сейчас, даже хуже.

– Сколько времени ты на меня работаешь? – осведомился Росси, поставив пустую чашку на кухонный стол.

– В ноябре будет полгода, – ответил Отто. – И до сих пор все порученные мне задания я выполнял безупречно.

– Меня не интересуют удачи, – проговорил Росси, роняя слова размеренно и весомо. Босс гангстеров обращался к мелкой сошке, которая и находиться–то здесь недостойна.

– Я… не виноват, дон… Росси, – проблеял Отто, отчаянно потея и с огромными усилиями выдавливая из себя каждое слово. – Я делал все, чтобы племянница полицейского не ускользнула от нас. Это случилось не по моей вине.

– Но из вас двоих, кому было поручено это задание, ты один находишься здесь. Твой напарник погиб, девчонка – где–то в безопасном для нее и недоступном для нас месте. А ты – здесь, со мной, в теплой кухне и смотришь, как я пью кофе.

– Я разыщу ее, мистер Росси! Клянусь вам! Я выслежу ее и верну вам – живой и здоровой, как вы хотели.

– Мне это не нужно, – помотал головой Росси. – И я не хочу, чтобы ты ее искал. Все, о чем я просил, так это не упускать ее из вида. Девочка никогда не являлась моей мишенью, а была всего лишь приманкой. Теперь же из–за тебя и твоего мертвого дружка она пропала, а вместе с ней провалился и столь тщательно разработанный план. И знаешь, что из этого следует? Если мне больше не нужен этот план, значит, не нужен и ты.

– Вам нужен коп, мистер Росси, – простонал Отто, понимая, что его участь была решена задолго до того, как его сюда привели. – Я могу принести вам его шкуру. Единственное, что мне нужно, это ваше согласие. Дайте мне еще один шанс, прошу вас!

Пит Росси повернулся, открыл дверцу большой духовки, и ему в лицо дохнуло жаром.

– Нет у тебя больше шансов, – сказал он стоящему перед ним молодому человеку, а затем нажал на черную кнопку, расположенную посередине телефонного аппарата, висевшего на стене рядом с фотографией его отца. На снимке Росси–старший был молод и стильно одет: в синюю тройку и мягкую фетровую шляпу коричневого цвета. Через несколько секунд трое дюжих мужчин в темных костюмах вошли в кухню и окружили Отто. – Разденьте его, а потом зажарьте, – приказал Росси и двинулся к выходу.

Отто был готов потерять сознание, каждая клеточка его тела наполнилась ужасом. Одному из громил пришлось взять его за локти, чтобы он не упал.

– Вы не можете это сделать, мистер Росси! – завопил Отто. – Вы не можете так поступить со мной!

Росси повернулся к Отто, пожал плечами и улыбнулся.

– Не бойся, Отто, я не намерен портить из–за тебя новую духовку. Я просто хотел убедиться в том, что она работает. Но сегодня ты все равно умрешь.

Несколько секунд Росси молча смотрел на приговоренного им к смерти человека. Он всегда был против того, чтобы держать в организации подобных людей. Они обычно проваливали задания, а в тех редких случаях, когда этого не случалось, начинали трезвонить о своих «победах» на каждом углу. Каморра не должна идти на такой риск. Новобранцев следует выбирать среди самых талантливых, умных, одаренных, а затем они должны постепенно подниматься по иерархической лестнице, начиная с самой грязной и унизительной работы. Если это годилось для корпорации «Форчун-500», сгодится и для самой элитной преступной организации мира.

– Не тратьте на него патроны, – приказал Росси самому высокому из своих головорезов. – Закопайте его живьем.

* * *

Джоуи Тягач Макгроу поставил портфель с чистым героином на блестящую поверхность большого коричневого стола, поднял взгляд на стоявшего напротив мужчину и склонил голову набок.

– Ваши руки пусты, – проговорил он, – и никакого портфеля рядом с вами я тоже не вижу. Надеюсь, это не означает, что вы забыли принести деньги?

– Деньги в машине, – спокойным и уверенным голосом сообщил мужчина. – Вся сумма – до последнего Эндрю Джексона.

– Так почему бы вам не принести их сюда? – осведомился Тягач. – Это входит в условия сделки. А я подожду вас здесь.

– Откройте чемоданчик и отойдите от него на несколько шагов, – властным тоном распорядился его собеседник. – Я должен убедиться в том, что товар на месте и что он отменного качества, как вы обещали. Для меня это условие сделки гораздо важнее.

– Что ж, – хмыкнул Макгроу, – теперь, когда ясно, что мы не доверяем друг другу, как мы будем выходить из этого положения?

Мужчина глубоко вздохнул и сунул руку в карман пиджака. Когда он медленно вытащил ее, в ней оказалась пачка жевательной резинки.

– Обычно я жую сразу по три штуки, – сообщил он. – Остается одна – для вас. Будете?

Макгроу зло мотнул головой.

– Жуйте хоть три, хоть четыре! Если хотите, так хоть всю пачку вместе с фольгой в рот засуньте, мне плевать. Я пришел сюда, чтобы закончить сделку и уйти с деньгами. Если бы мне хотелось надувать пузыри, я бы отправился к детишкам.

Мужчина открыл упаковку и одну за другой сунул в рот несколько подушечек.

– А как вы смотрите на то, чтобы взять свой чемоданчик и пойти вместе со мной? – спросил он. – Я открою багажник, вы взглянете на деньги, а я тем временем проверю порошок.