Текст книги "Парадиз–сити"

Автор книги: Лоренцо Каркатерра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

– Если оно существует, ты его непременно найдешь, – сказала Ассунта, прикрывая глаза ладонью от солнца. – Я верю в это.

– Если я допущу промах, погибнут люди, – произнесла Дженнифер, – поэтому прежде чем сделать следующий шаг, мне нужно все хорошенько взвесить.

– Смерть неизбежна, – философски заметила Ассунта. – По причине, без причины – все равно. Это лишь вопрос времени.

Дженнифер кивнула и, включив передачу, бросила машину в автомобильный поток, наводнивший Бронкс.

Глава 20

Пит Росси стоял на платформе пригородных поездов «Метро—Норт» в Нью—Рошели, читая утренний номер «Нью—Йорк пост». Его внимание было сосредоточено на спортивном разделе газеты – он прочитал не менее полудюжины статей, расписывающих в подробностях игру бейсбольных команд «Янкиз» и «Ред соке», которая состоялась накануне вечером. Его не отвлек даже поезд фирмы «Амтрак» из Бостона, со скрежетом притормозивший у платформы в пятнадцать минут третьего, сделав очередную местную остановку по пути на вокзал Пенн–стейшн. Росси неспешно подошел к скамейке, сиявшей свежей синей краской, и сел на нее, не забыв при этом вытянуть ноги, чтобы не повредить стрелки на брюках от Рокко Чика–релли. Ему вовсе не хотелось оказаться в толпе спешивших на поезд и с поезда. Перелистав несколько страниц, он переключился со спортивного раздела на деловой – проверить курс принадлежавших ему акций, а заодно получше ознакомиться с последними скандалами и слухами. Через некоторое время Пит оторвал глаза от скучной заметки, в которой рассказывалось об участии какого–то корпоративного босса в махинациях с паевыми фондами. Взгляд Росси упал на плотно сбитого мужчину, стоявшего на другой платформе – через рельсы.

Росси едва заметно кивнул, поднялся и зашагал к ступенькам перехода над железнодорожными путями, чтобы перебраться на противоположную платформу. Шел он не спеша, не проявляя никаких признаков суеты, зная, что толстяк во что бы то ни стало должен его дождаться и, если понадобится, будет ждать день и ночь напролет. Поначалу у него были сомнения относительно того, стоит ли соглашаться на эту встречу. Он всегда зорко выискивал даже малейшие признаки измены, которая могла зародиться в его ближнем окружении, поскольку знал, что при той жизни, которую ведет, ни в ком не может быть уверен на сто процентов. К тому же не в его привычках было встречаться с кем–либо, имеющим прямое отношение к заказной работе. В таких делах Росси всегда тщательно заметал следы, пряча их даже не под одним, а под несколькими слоями пыли. Будучи опытным гангстером, он хорошо знал, что ловушки подстерегают его на каждом шагу. Стоило одной из них захлопнуться – и ему обеспечены несколько десятилетий за решеткой федеральной тюрьмы. Росси редко разговаривал по телефону, а если разговаривал, то только о самых безобидных вещах. Номер своего сотового менял каждые две недели, причем сотовых у него было два: один – для входящих звонков, другой – для исходящих. В инвестиционную фирму, которой он управлял, Росси аккуратно являлся на работу каждый день, всегда декларировал свой законный доход и платил все налоги, причитающиеся с его жалованья, составлявшего 500 тысяч долларов в год. А мощный поток в размере семи миллионов, который шел ему лично как крестному отцу семьи Росси, поступал через разветвленную систему офшорных банковских счетов, европейских брокерских домов и облигационных бирж, действующих на американском Среднем Западе. Для того чтобы деньги могли вращаться, ему пришлось купить дюжину разных фирм по финансовому менеджменту. Каждая ежедневно перемещала крупные суммы наличности и ценных бумаг, отмывая их еще через дюжину многонациональных подставных компаний и пятнадцать частных лиц, которые и не подозревали, для каких целей используются их имена.

Росси был очень богатым человеком с очень малыми возможностями насладиться выгодами своего положения. Он отправил своих детей учиться в самые лучшие частные школы, не жалел денег на удовлетворение капризов супруги, обставил свой манхэттенский особняк изысканной мебелью и начинил его всевозможной электроникой. Он работал каждый день, включая выходные. Каморра приучила его к жизни, в которой было крайне мало времени на отдых и праздные посиделки с приятелями. Самые влиятельные доны каморры жили, словно затворники в монастыре, держась подальше от таких удовольствий, как выпивка, наркотики и интрижки с дамами, потому что подобные слабости заключали в себе опасность. Какие бы страсти ни терзали крестного отца, он никогда не терял голову. Таков был секрет долголетия на криминальном троне.

Росси дошел до северного края платформы и остановился рядом с толстяком.

– Пройдемся, – предложил он. – Тут через три квартала есть кафе. Поговорим по пути.

– Очень вам признателен за то, что согласились встретиться со мной вот так, запросто, – ответил толстяк. – Знаю, что вы вообще–то не охотник до таких свиданий.

– Ты сказал, что у тебя есть для меня важная информация, – небрежно обронил Росси. Тон его был холоден и равнодушен. – Такие новости я предпочитаю получать из первых рук.

– По правде сказать, есть две темы, которые я хотел бы с вами обсудить, – сказал толстяк.

Остановившись на красный свет, оба умолкли, ожидая, когда мимо проползет отрезок автомобильного потока, становившегося в предвечерние часы все гуще. Толстяк переминался с ноги на ногу, стараясь справиться с волнением, явно не уверенный до конца, правильно ли он поступил, решив встретиться с доном один на один. Последние шесть лет он работал исключительно на Пита Росси, занимаясь заказными убийствами по обе стороны Атлантики. Однако это был всего второй раз в его жизни, когда он стоял рядом с молодым боссом так близко, что мог его потрогать. А разговаривал с ним вообще впервые. Толстяк, которого звали Грегори Рэнделл, по кличке Флэш, проработал наемным убийцей достаточно долго, чтобы хорошо узнать жесткие правила своего мира. Пойдя на прямой контакт с действующим доном, он пересек черту. Ему было положено иметь дело только с посредниками, а он двинулся напрямик. И теперь его жизнь зависела от того, насколько информация, которую он вот–вот передаст, окажется важной для Пита Росси. Если босс сочтет ее достаточно важной для того, чтобы взять на заметку, а затем и предпринять соответствующие действия, то предприятие можно считать успешным и надеяться на покорение новых высот в мафиозном царстве. Ведь отныне тебе будет по гроб жизни обязан тот, кто ранее не доверял никому в целом мире. С другой стороны, если он передаст под видом информации уличные сплетни и сообщит имена людей, которые уже проверены и признаны чистыми Питом Росси и его командой, то рассчитывать можно только на то, что тебя попросту утопят. Еще один купальщик, сгинувший в прекрасный летний вечер в темных глубинах Гудзона.

– Я знаю, что на этого итальянского копа идут четыре профессионала, – поведал Рэнделл, когда они пересекали улицу, причем оба старались не наступать на канализационные люки, которыми был буквально утыкан пешеходный переход. – Они постараются завалить его где–нибудь в открытую. Идея хорошая. Не сомневаюсь, что у них есть умный план.

– К чему ты клонишь? – спросил Росси, дивясь тому, что простому наемному убийце может быть известно столь многое.

Киллеры вращались в бизнесе, где было принято держать язык за зубами и скрывать свою работу даже от закадычных друзей. Вряд ли Рэнделл пронюхал о четырех наемниках от кого–то, кто с ними тесно связан. Тем не было никакого интереса распространяться о том, что они согласились на это задание. Росси не оставалось ничего, как обратить взгляд на собственный лагерь. Именно там были впервые упомянуты эти имена и составлены планы убийства. Там же следовало искать и следы измены.

– Я бы хотел, чтобы эта работа досталась мне, – пояснил Рэнделл. – В группу, с которой вы сейчас работаете, я не хочу. Я, конечно, понимаю, что заказ они получили и сделают все, чтобы его выполнить. Но я хочу пойти на этого копа сам. За работу запрошу умеренно. Гораздо меньше, чем вознаграждение, для которого эти четверо, по слухам, уже оттопыривают карманы..

Они стояли поодаль от станции, спиной к сетчатой ограде. Жара была невыносимой – казалось, она свинцом наваливается на плечи.

– Но к чему ты говоришь это мне? – поинтересовался Росси. – И почему сейчас?

– Без разрешения я и шагу не ступлю, – заверил Рэнделл. – На сцене появляюсь только тогда, когда того хочет заказчик. Пусть приказ четырем парням остается в силе, и пусть они делают что хотят. Мне на них наплевать. Вы – другое дело. Только намекните: «нет» – и я спокойно ухожу, словно мы никогда не встречались. Если же решите держать меня в игре, то обещаю: когда коп упадет, это моя пуля его свалит.

– Ты бокс смотришь? – спросил Росси у Рэнделла.

– Вообще–то, смотрю, хотя особо с ума не схожу, – ответил тот. – По Эйч—Би-Оу^[20] все бои просматриваю, но не более того.

– Ну, для того, чтобы понять мой пример, более чем достаточно, – хмыкнул Росси, повстречавшись взглядом с высокой брюнеткой в узкой черной юбке, которая неуверенно шла на шпильках по растрескавшемуся асфальту. – Упасть может любой. Неважно кто. И чаще всего он даже не замечает удара, который посылает его на канаты. Просто падает. И если я делаю ставку на нокаут, то мне все равно, когда и как это случится. Главное, чтобы парень, против которого я ставлю, выбыл из игры.

– Нокаут всегда возможен, – подтвердил Рэнделл. – Уж в этом–то можете не сомневаться, если вас именно это волнует при заключении пари.

– Так на какую выручку можно рассчитывать, когда ставишь на то, что парня собьют с ног? – спросил Росси, оторвав взгляд от дамы, но не раньше, чем одарил ее небрежной улыбкой. – Учитывая вероятную случайность и силы противника…

– Четверть существующего спреда, – ответил Рэнделл.

– Неплохая ставочка, – заключил Росси. – Я бы и сам поставил деньги на дело, сулящее такой куш. Ей–богу, поставил бы…

Отойдя от ограды, Росси зашагал по узкой улочке. Рэнделл пошел рядом.

– Ты сказал, что хотел обсудить со мной две вещи, – бросил ему Росси. – Полагаю, одной из них был бокс. Не хотелось бы уходить, не услышав о второй.

– Своим бизнесом я занимаюсь уже много лет, – повел речь Рэнделл. – Прирожденный специалист. Можно сказать, наследственная профессия.

– Если я хочу узнать биографию выдающейся личности, то включаю телевизор. Там и для этого специальный канал есть, – проговорил Росси, уже не скрывая раздражения. – Хочешь сказать мне что–то стоящее – говори.

– В вашей бригаде есть стукач, – сообщил Рэнделл. – Всякий раз, когда у него зачешется язык, сливает информацию тому самому итальянскому копу. Вот почему тот всегда опережает вас на один шаг – и здесь, и на другой стороне.

Пит Росси как вкопанный остановился посереди улицы и вперил в Рэнделла испепеляющий взгляд.

– Слушай, стрелок, – процедил он, – если знаешь его имя, говори. А имеешь доказательства – предъяви. Тут тебе не телевикторина. Расспрашивать, что да как, не буду. Выкладывай сразу ответы.

Рэнделл огляделся. По ухабам разбитой улочки прыгали легковые автомобили и грузовики. Впритирку к ним пронеслась стая пешеходов. Многие торопились на следующий поезд в Нью—Йорк.

– Вы уверены, что это подходящее место для такого разговора?

– Единственно возможное. Другого не будет, – ответил Росси.

– Это один из ваших капо, – сообщил Рэнделл.

Во рту у него пересохло, по шее потекли крохотные капельки пота. Он стоял под палящим солнцем, уже начавшим медленно клониться к закату, и знал, что только что поставил на кон собственную жизнь – вот здесь, на какой–то безвестной улочке в Нью—Рошели.

– Прежде чем назвать его имя, скажи, откуда тебе это известно.

– Капо родился в Неаполе и доводится легавому дальней родней, – произнес Рэнделл. – Сливает ему секреты еще с тех дней, как тот пошел в школу для полицейских. Вот так тому и становится известно о делах, которые вы крутите.

– И давно тебе об этом самому известно? – поинтересовался Росси.

– Меньше недели, – сказал Рэнделл. – Хотя, если честно, подозрения меня мучили примерно год. Не насчет родственных связей между ними. Насчет того, что он – главный источник утечек.

– А основания какие у тебя есть? – настаивал Росси. – Он что, рекламные плакаты о себе расклеивает?

– Была у меня работенка за границей месяцев десять назад, а может, меньше, – сообщил Рэнделл. – Один из вашей организации попался на том, что запустил лапу в общак, ну и поступила команда его ликвидировать.

– Короче, – поторопил его Росси.

Он внимательно слушал, продолжая идти, наклонив голову и засунув руки в карманы. Его ум переваривал информацию, которую сообщал ему стрелок, а душа горела от тайной ярости. Ее вызывала мысль о ключевом советнике, который на протяжении нескольких лет мог работать с Ло Манто. Человек, вхожий в святая святых, заслуживший доверие и уважение дона, нарушил священную заповедь каморры. И позволил этому случиться не кто иной, как Росси. Если то, о чем болтает наемный убийца, окажется правдой, всему миру могут открыться трещины в стальном фасаде империи Росси. В подобной ситуации надлежало действовать быстро и точно. Это означало ликвидацию не только информатора, но и стрелка, открывшего всю серьезность сложившегося положения.

– Подхожу, значит, к финишу, – продолжал между тем Рэнделл. – Все идет по графику. Остается сходить поужинать, возвратиться в отель, собраться и отправиться на точку. А вместо этого час спустя, не закончив ужин, оказываюсь на воде, в катере, – втянув голову в плечи, смываюсь от итальянской полиции. Мой же объект растворяется в воздухе, воспользовавшись всеми благами программы защиты свидетелей.

– Доминик Мурино, – проговорил Росси. – Как же, читал о нем. Прятался в маленьком прибрежном городке Кассино. Судя по бумагам, которые я видел, эксперимент провалился из–за слабого планирования. Да и охотник слишком высунулся из засады.

– Вы мою работу знаете. И как я ее выполняю, тоже знаете, – огрызнулся Рэнделл, гордость которого была явно уязвлена. – Я бы не играл в эту игру столько лет и на таком уровне, если бы не знал, как зализать все так, что комар носа не подточит. С моей стороны все было чисто. Причина, по которой я попался, а дичь ускользнула, состоит в том, что кто–то оказался стукачом. И этот кто–то играл в вашей команде.

– Так назови игрока. – Росси остановился, что-бы закурить сигару от тоненькой бутановой зажигалки. – А слова свои подкрепи чем–нибудь.

– Фрэнк Сильвестри, – произнес Рэнделл. – Он доводится кузеном мамаше полицейского. Родственные связи не засохли – тянутся еще с Италии. В общем и целом, он человек верный, своему делу преданный и сделает все, что вы ему прикажете. А отступает от принципов только в одном случае – когда дело касается копа, за которым вы ведете охоту. Постоянно его подкармливает информацией. И заметьте, ставит его в известность не о каждом деле. Говорит ровно столько, чтобы ему было за что уцепиться, а вам – не застаиваться на месте.

– Чего ж ты ждал так долго? Почему раньше не сказал? – спросил Росси. – В нашем деле неделя – это целая жизнь.

– Мне нужно было быть уверенным на тысячу процентов, – стал оправдываться Рэнделл. – Для меня слишком большой риск приставать к вам с такими разговорами, не имея достаточных доказательств.

– Но сегодня ты пришел, – подчеркнул Росси. – Значит, никакого риска больше нет?

– Когда у тебя есть доказательства, риск исчезает, – сказал Рэнделл. – Доказательства я получил позавчера. И как только полностью в них удостоверился, начал хлопотать о встрече с вами.

– Эти доказательства у тебя при себе? – спросил Росси. Он завернул за угол и пошел через Норт–авеню обратно к железнодорожной станции и находящейся поблизости стоянке, где был припаркован его черный «шестисотый» «Мерседес», совсем новенький. – Можешь предъявить?

– У меня их достаточно, чтобы вы мне поверили, – заверил Рэнделл. – Свеженькие. Им нет и пяти дней.

Пит Росси остановился, бросил недокуренную сигару на тротуар, посмотрел на часы, а затем в упор уставился на Рэнделла.

– Встреча окончена, – объявил он. – Следующий поезд на Нью—Йорк прибывает примерно через шесть минут. Успеешь сесть на него. Но если тебе еще куда–то надо, можешь идти пешком, а хочешь – лови такси. Решай сам – это меня уже не касается.

– А как же пакет? – протянул Рэнделл. И голос его, и весь облик олицетворяли недоумение. – Сейчас заберете или как–нибудь попозже?

– Нет необходимости показывать его мне, – сказал Росси. – Важнее всего для меня было то, что видел его только ты и никто другой.

– О нашем разговоре знают только двое, – заверил Рэнделл, – вы и я. Я не сажаю за стол никого, кому нет необходимости за ним сидеть.

– Значит, наше дело сделано, – подытожил Росси.

– Так вы не хотите, чтобы я рассказал, что же ваш парень слил копу? – удивился Рэнделл.

– А ты все уже рассказал, – усмехнулся Росси. – Рассказал – и сам не заметил.

Он повернулся к Флэшу Рэнделлу спиной и пошел вниз по склону холма к своей припаркованной машине, детально обдумывая план тройного убийства.

* * *

Ло Манто вскочил в поезд метро на станции «Восточная 233-я улица» за несколько секунд до того, как захлопнулись двери вагона. Прошел три вагона, цепляясь за поручни ради сохранения равновесия. Поезд был набит обитателями Нью—Йорка, которые являли собой весьма разношерстную публику. Студенты устало глазели на блеклые здания, тянувшиеся нескончаемой чередой вдоль железнодорожной эстакады. Ехали домой измотанные строители после десятичасовой смены, от которой запросто можно было дать дуба. Особняком сидела стайка старичков и старушек, щуривших подслеповатые глаза на раскрытые газеты и толстые журналы. Девицы подчеркнуто городского облика, напялив на голову наушники плееров, с закрытыми глазами слушали музыку под ритмичный стук колес.

Он сел на свободное место прямо напротив схемы нью–йоркской подземки. Разнообразные линии причудливо соединяли один городской район с другим. Их дополнял беспорядочный набор букв и цифр. Слегка повернув голову направо, Джанкарло бросил взгляд на Кармине Дельгардо, с головой ушедшего в статью в «Нью—Йорк пост», где красочно было описано убийство нескольких человек в каком–то бруклинском дискоклубе.

– Должно быть, что–то важное случилось, – пробубнил Ло Манто, рассеянно глядя на необитаемые здания, которые по–прежнему торчали на улицах Южного Бронкса, несмотря на то что городские политики десятилетиями клялись снести это уродство. – Не припомню, когда в последний раз доводилось видеть тебя вдали от магазина или бильярдного зала. Что стряслось? Или эти заведения сгорели?

– Не твоего легавого ума дело, макаронник, – огрызнулся Дельгардо, не поднимая глаз от газетной статьи. – И шутки твои дурацкие.

– Могу тебе спеть, если тебя простой разговор не устраивает, – широко улыбнулся Ло Манто. – Ты прожил в Неаполе не меньше моего, так что в музыке толк знаешь.

– Что–то не греет мне душу твоя музыка, – пробурчал Дельгардо. – Ладно, кончай трепаться. Перейдем к делу.

– Поезд наш не скорый, – заметил Ло Манто, прислоняясь затылком к жесткому краю карты подземки. – Времени хватит поговорить обо всем.

– Ты заработал себе две крупные проблемы, – сообщил Дельгардо, – и обе достанут тебя вернее, чем пуля.

– Начнем с первой, – проговорил Ло Манто.

– Бригада Росси, – откликнулся Дельгардо. – Один наемник, который величает себя Флэш, напел обо всем прямо в ухо дону. Привел, в общем, в состояние готовности. Не скажу, когда именно, но довольно скоро твой человек исчезнет, так что будь к этому готов.

Ло Манто смотрел мимо Дельгардо на женщину средних лет в пиджаке из искусственной кожи. Она читала книгу в толстом переплете, лежащую у нее на коленях. Была эта женщина худощава, длинные каштановые волосы заслоняли половину ее лица. Красота ее была ясной и неброской, словно с достоинством и деловитым спокойствием ожидала наступления преклонных лет.

– А в чем заключается вторая проблема? – спросил он.

– В четырех стволах и двух миллионах долларов наличными, – поведал Дельгардо. – Каждый целит тебе прямо в голову. Работать будут вместе. Сдается мне, подкараулят они тебя на улице, чтобы можно бы–ло ударить с любого направления, куда бы ты ни сунулся. Они не отстанут от тебя до тех пор, пока твою дохлую задницу не запихают в черный мешок и не застегнут на нем «молнию».

Поезд со скрипом затормозил у станции «Тремонт–авеню». Двери распахнулись, и в них ввалилась орава испаноязычных подростков в высоких кроссовках и мешковатых джинсах. Все дружно ржали над какой–то историей, сюжет которой остался на платформе.

– Имена есть? – осведомился Ло Манто. – Стрелков или их хозяев?

– Пока ничего определенного, – сказал Дельгардо. – Надо думать,.ребята в своем деле не последние, учитывая, сколько бабок им отстегивают и какого кабана заказывают. Готов побиться об заклад, что местных умельцев к такому делу не привлекут. Штучки импортные – почти что от Армани.

– Ты эту тему проработай, – попросил Ло Манто, – прощупай импортных душегубов. Росси больше склонен полагаться на заграничных стрелков. А своего человека я переведу в более безопасное место.

– Может быть, уже поздно, – усомнился Дельгардо. – Эти итальянские ковбои жуть как не любят, когда их кидает кто–то из своих. С такими они разбираются молниеносно. Так что рискну предположить, что его уже нет в живых. А если еще жив, то ненадолго. Тут и к бабке ходить нечего.

Поезд погрузился в темноту, въехав в главный туннель на Восточной 149-й улице и помчавшись во весь опор к 125-й улице – первой остановке на «большой земле», Манхэттене. Ло Манто встал, ухватился за перекладину и посмотрел сверху вниз на Дельгардо. На коленях у того все еще лежала сложенная газета.

– Сойду на следующей, – сообщил он. – Свяжусь с тобой, когда опять окажусь на Истсайде^[21]. А ты к тому времени наскреби по улицам данных понадежнее. Передашь мне через посредника.

– Следующая остановка – Гарлем, – заметил Дельгардо. – Мало у тебя врагов, которые мечтают изрешетить тебе задницу? Еще и черных гангстеров разозлить хочешь?

– Может, проводишь? – проговорил Ло Манто. – Чтобы со мной не случилось чего плохого.

– В Гарлеме я сойду только в одном случае – если ты меня наружу силком на себе вытащишь, – ответил Дельгардо. – А хожу я только по улицам своего района. Того, где родился, и где, как я очень надеюсь, меня когда–нибудь найдут дохлым.

– Да не беспокойся ты, – усмехнулся Ло Манто, выходя из вагона. – Здесь тоже выходцы с юга Италии живут. Такие же, как мы с тобой.

Кармине Дельгардо улыбнулся и быстро махнул рукой на прощание.

– Ну, коли так, – пробормотал он, когда двери уже закрывались и Ло Манто направился к длинной лестнице, ведущей вниз, – то гуляй и ничего не бойся.

* * *

Дженнифер стояла, облокотившись на капот своей машины, – руки сложены на груди, на лице выражение смертельной скуки. Ло Манто подошел к ней с левой стороны и подал ей картонный стаканчик с черным кофе.

– Не знаю, какой тебе нравится, – произнес он, – а потому заказал попроще.

Дженнифер приняла стаканчик из его рук и приподняла пластмассовую крышечку.

– Сойдет, – благосклонно сказала она. – Вообще–то, я люблю с молоком и двумя пакетиками сахара. Но лишние калории мне ни к чему – стараюсь соблюдать диету.

Ло Манто отхлебнул из своего стаканчика и улыбнулся.

– Американцы всю жизнь борются с собственным весом, – заметил он. – Перескакивают с одной диеты на другую – все перепробуют, лишь бы выглядеть худыми.

– Хочешь сказать, что итальянцы на диете не сидят? – спросила Дженнифер. – И о собственной внешности не заботятся?

– Очень даже заботятся, – согласился Ло Манто. – Только не сходят по этому поводу с ума. И смысл в жизни видят в том, чтобы плотно поесть, а не в том, чтобы этого избежать. Еда для них важна не менее, чем дружба, любовь, религия. Это один из ключей к нашей душе. Хочешь понять итальянца – узнай, какую еду он любит.

– Это и на тебя распространяется? – поинтересовалась Дженнифер.

– А что? – переспросил Ло Манто, пристально посмотрев на Дженнифер поверх своего стаканчика. – Хочешь поближе со мною познакомиться?

Дженнифер смотрела ему прямо в глаза в течение нескольких секунд, а затем скосила взгляд на нескончаемую череду автомобилей, катящую через Ленокс–авеню.

– А с какой радости мы тут стоим, пьем кофе посреди Гарлема? – спросила она, попытавшись переключить разговор обратно на дела полицейской службы. – И что потом? Экскурсия вокруг Манхэттена на кораблике «Серкл Лайн»?

Ло Манто зашагал по тротуару навстречу движению, отхлебывая кофе на ходу. Его глаза цепко следили за тем, что творится на улице. Как всегда во второй половине дня, тут было полно народу. Пожилые женщины уже закупили продукты и с натугой везли их домой. Тележки, набитые пластиковыми мешками с провизией, жалобно повизгивали колесами. Перед витринами кондитерских лавочек отирались средних лет мужички. У этих тоже было постоянное занятие – сигареты и болтовня. В магазинах было не протолкнуться. Широкая улица жила полной, активной жизнью. Это был район, населенный рабочим людом, где уже чувствовались результаты борьбы с преступностью. Его понемногу осваивало новое, более преуспевающее поколение. Люди с энергичными молодыми лицами и карманами, набитыми деньгами, приезжали сюда, желая немедленно взяться за дело и превратить обветшалые халупы в свеженькие, симпатичные особняки.

– Не знаю, хватит ли у нас сегодня времени, – ответил он Дженнифер, швырнув пустой стаканчик в уже переполненный мусорный бак. – Может, завтра, если все удачно сложится.

– Действительно, что же это такое – съездить в Нью—Йорк, а по Гудзону не поплавать? – поддакнула Дженнифер, постаравшись вложить в каждое слово максимум сарказма. – Но прежде чем я побегу за парой билетов на кораблик, может, все–таки хоть намекнешь мне, какого дьявола нам здесь нужно?

– Хочу повидаться со старым другом, – пояснил Ло Манто, остановившись перед темно–серым фасадом здания, немытым, наверное, уже несколько десятилетий. – Думал, и тебе будет интересно с ним познакомиться.

– Очередной друг детства? – спросила Дженнифер, с усилием проталкиваясь сквозь древнюю вращающуюся дверь из стекла и дерева в длинный темный коридор, где воняло старым засохшим пивом.

Ло Манто толкнул дверь посильнее и повел Дженнифер в конец коридора, к не менее старому и скрипучему лифту.

– Надеюсь, ты не боишься собак, – обронил он, оставив ее вопрос без внимания. – Мо – человек дружелюбный, во всяком случае, становится таким, когда поближе с ним познакомишься. А вот Малыш Мо – это совсем другая история. Этой псине непременно надо, чтобы ее любили и уважали. И если у него складывается впечатление, что ему недостает любви или уважения, он становится невыносим.

– Как же тебе удается с ним ладить? – удивилась Дженнифер, ступая внутрь зыбкой кабины лифта, когда Ло Манто уже нажимал на кнопку шестого этажа.

Он вытащил из кармана пакетик с сухариками для собак.

– Любит он меня, – пояснил Ло Манто. – Этого мне удалось добиться с помощью регулярных взяток.

Дверь лифта со стуком захлопнулась, и остаток пути два детектива проехали в молчании.

* * *

Слепой Мо Равный был когда–то «королем черного тотализатора» в Восточном Бронксе, причем просидел на троне более сорока лет. В этот район его возили на работу дважды в день: рано утром – собирать ставки, и после последних скачек, на закате, – за выручкой. Годы сделали свое дело – старые кости просили покоя, и основную часть связанной с беготней работы букмекер перепоручил команде своих «шестерок». После долгого дня, в течение которого нужно было собрать ставки, а потом расплатиться с выигравшими и полицией, слепого Мо Равини везли обратно в его гарлемский офис, где он проводил еще несколько часов, обзванивая своих боссов и отчитываясь об итогах дня. О его личной жизни было известно мало. Разве только то, что у него были жена и сын, которые жили на ферме, купленной им где–то в штате Джорджия. Еще меньше знали о его молодости и о том, как он прибрал к рукам незаконный игорный бизнес в трех из пяти основных районов Нью—Йорка. В один прекрасный день он просто взял да и объявился здесь, словно выпал из густого облака, – высокий и крепкий молодой человек, слепой от рождения, единственный сын чернокожей уборщицы и белого бухгалтера каморры. Слепого Мо было легко узнать по неизменной посеребренной трости, которой он ощупывал дорогу, и мордатому британскому бульдогу, который был скорее не поводырем, а бдительным дозорным. Слепой редко говорил, и никто в районах, где Мо вел свои дела, ни разу не видел, как он ест. Куда бы ни направлялся этот человек, за ним следовал большой седан с водителем – Черным Джеком по фамилии Керри. Стоило лишь крикнуть, и машина тотчас оказывалась рядом.

Шофер, сосредоточенно крутивший «баранку», был столь же немногословен, как и его хозяин. Казалось, Слепого Мо интересует единственная вещь на свете – процесс азартной игры: ставка, действие, выигрыш.

Впервые Слепого Мо Ло Манто увидел, когда самому ему не было и семи лет. Тогда мать впервые доверила ему поставить заработанный за день доллар на ее счастливое число – «двести тринадцать». Ему навсегда врезался в память этот момент: вот он подает слепцу сложенную записку и шепчет цифру, в точности так, как велела мать, и осторожно кладет доллар на протянутую правую ладонь. В то первое утро Ло Манто наклонился, чтобы погладить по голове бульдога, и получил в ответ недовольное рычание.

– Повезло тебе, – сказал мальчишке Слепой Мо. – Скажи спасибо, что у Малыша Мо настроение хорошее. Попробовал бы ты сделать это завтра – остался бы не только без доллара, но и без пальца.

Ту же процедуру Ло Манто проделывал на протяжении последующих семи лет. Ставка никогда не превышала доллара, и число оставалось все тем же. Разговор длился не более минуты, бульдоги становились все злее. Однако Ло Манто потихоньку привык к этому и всегда с нетерпением спешил сделать ставку. Угол Восточной 238-й улицы и Уайт—Плейнс–роуд стал для него обязательной остановкой на пути в школу. Слепой Мо нравился ему, а на рычание и лай собак, сменявшихся у его ноги, мальчик научился не обращать внимания.

Одним прекрасным весенним утром Ло Манто, возраст которого приближался уже к четырнадцати годам, сделал ставку и готов был завернуть за угол, чтобы не опоздать на первый урок. Именно тогда Слепой Мо заговорил с ним – во второй раз за все эти годы.

– Кофе любишь? – спросил он мальчика.

Ло Манто обернулся и посмотрел Слепому Мо в лицо.

– Да, – ответил он.