Текст книги "Парадиз–сити"

Автор книги: Лоренцо Каркатерра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Они миновали ряд темных машин. На их пути обозначился круг света, лившегося сверху из мощного фонаря. Позади сиял огнями и бесновался стадион. За Коллинзом тянулась дорожка из капель крови. Он мягко ступал на раненую ногу, но боль от засевшей в ноге пули ножом пронзала все его тело, которое тряслось в ознобе, несмотря на душную ночную жару. Пуллмэн усердно тащил его за собой – не из чувства глубокой привязанности, а просто зная, что кто–то из зрителей, ушедших с игры пораньше, наверняка слышал выстрелы и сообщил о них стадионной службе безопасности.

Им оставалось каких–нибудь двадцать шагов до сетчатой ограды, в которой были настежь распахнуты ворота, когда в поле зрения оказалась машина без опознавательных знаков.

Она была аккуратно припаркована у дорожной обочины. Рядом стоял какой–то человек.

– А это еще что за хрен? – удивился Коллинз, прищурившись, чтобы лучше разглядеть стоявшего.

– Для копов вроде рановато, – рассудил Пуллмэн. – Они обычно появляются, только когда толпа набежит. И приезжают чаще всего в черно–белых машинах. Может, какой–то придурок дружка дожидается? Сейчас подойдем поближе, разберемся.

– Держи на всякий случай ствол наготове, – посоветовал Коллинз. – Мы уже один раз рискнули сегодня, завалив крупную шишку. Во второй лучше не рисковать.

– Может, и этого прибить на всякий случай? – задумался Пуллмэн. – Кто его разберет, что он за птица – прохожий или кто похуже? Шлепнем его, машину заберем и покатим отсюда с ветерком.

– Машина у нас уже имеется, – хрипло просипел Коллинз, лицо которого было белым как мел. – Нам бы до нее только добраться.

– Если ковылять с такой скоростью, как ты, то, глядишь, доберемся как раз к началу завтрашней игры, – с насмешкой произнес Пуллмэн. – Пока дойдем, сюда копов набежит целая туча. И им не нужно будет вызывать на помощь Бэтмена с Робином, чтобы найти тебя по кровавому следу.

– То, что мы завалили того старого пердуна, нашим боссам, может, и понравится, – сказал Коллинз. – Не знаю, точно ли понравится, но такая возможность есть. А если этот чувак, которого ты собрался прихлопнуть на всякий случай, окажется просто лохом гражданским, они точно в восторге не будут. Лишние хлопоты им ни к чему. И ни одного из нас за это по головке не погладят.

– Ну, тогда заткнись и молись, чтобы он не оказался копом, – проговорил Пуллмэн. – Только это нас может спасти. Или стой на месте, пока не истечешь кровью до смерти. Твоя жизнь – тебе и решать.

Теперь от незнакомца их отделяли шагов шесть. Можно было уже разглядеть черты его лица. Он стоял за машиной, положив обе руки на крышу и устремив взгляд в сторону медленно плетущейся пары. С того момента, когда они его впервые заметили, человек не сдвинулся с места.

– Вы не могли бы нам помочь? – крикнул ему Пуллмэн. – Минутки у вас не найдется? А то дружок мой с эскалатора свалился и повредил ногу. Кровь вовсю хлещет. Боюсь, тут без нескольких швов не обойтись.

– На стадионе есть пункт оказания первой помощи, – ответил Ло Манто. – Зашли бы сразу туда. Сберегли бы вашему дружку пару пинт крови.

– Да мы об этом как–то даже не подумали. – Голос Коллинза предательски дал «петуха». – Думал, дойду до машины, доеду до больницы… Поначалу не очень–то и болело, а сейчас просто сил нет.

– Никогда не доводилось перебинтовывать раны, – сокрушенно сказал Ло Манто. – Во всяком случае, такие страшные, как у вас. Вот пули из людей вытаскивать несколько раз приходилось. В чем–то это, пожалуй, даже полегче будет.

– Но не так легко, как всаживать пули в кого–то, – заметил Пуллмэн.

– Все зависит от мастерства, – возразил Ло Манто. – Вот вам, кажется, хватило мастерства замочить старика, слишком зажившегося на свете. Но попадись вам кто–нибудь другой – оставил бы он от вас только мокрое место.

– Это ты, что ли? Ты это хочешь сказать? – спросил Пуллмэн.

– Я хочу сказать, что у тебя есть все шансы это выяснить, – ответил Ло Манто.

Рок Пуллмэн выхватил сзади из–за пояса свою «девятку» и направил на нахала. Коллинз уже держал ствол 38-го калибра в правой руке. Боль в ноге была настолько сильна, что пальцы его сами собой скрючивались.

– Шел бы ты отсюда, – предложил Пуллмэн. – Нам только машина нужна. Послушай моего совета, если тебе жизнь дорога.

– Я только ради своей машины и живу, – произнес Ло Манто.

Пуллмэн выстрелил дважды, Коллинзу удалось сделать только один выстрел. Ло Манто мгновенно нырнул за свой седан и скрылся с глаз. На несколько долгих секунд в воздухе повисла тишина. Стрелки напряженно вглядывались в полумрак, стараясь различить цель.

– Может, испугался? – высказал предположение Коллинз. – Чесанул в чисто поле. Небось до главной улицы добежал уже.

– Что–то не похож он на пугливого, – возразил Пуллмэн. – Первым стал нарываться.

Коллинз внимательно посмотрел на машину. Из выхлопной трубы вылетал дымок – двигатель работал на холостых оборотах.

– Тачка сама в руки просится, – простонал он. – Так что делать будем? Стоять и дожидаться этого гада? Или садиться в тачку и смываться?

– Садись за руль, – велел Пуллмэн, нервно озираясь по сторонам. – А я тебя прикрою. Как услышишь, что зашумел кто–то, но не я, стреляй без раздумий.

Круглый увесистый булыжник, прилетевший откуда–то с левой стороны парковки, с глухим стуком ударил Тони Коллинзу в спину. От сильного удара и неожиданности стрелок рухнул на колени. Пистолет 38-го калибра выскочил из руки и отлетел к переднему правому колесу. Пуллмэн инстинктивно крутанулся на месте и дважды пальнул в том направлении, откуда, как ему показалось, был брошен камень. Эхо выстрелов понеслось к шоссе. Сзади уже начала скапливаться толпа. Люди выходили со стадиона и направлялись к воротам. В проездах одна задругой появлялись полицейские машины, готовые регулировать автомобильный поток, который вот–вот потечет наружу.

– Хрен с ней, с тачкой, – прошипел Пуллмэн. – Ноги уносить надо. Через две–три минуты мы будем окружены.

– Не могу идти, – промямлил Коллинз. Он по–прежнему оцепенело стоял на коленях. – Нога вся в крови. Могу только на машине.

Пуллмэн посмотрел на раненого товарища. К ним быстро приближались переливающиеся огни, какая–то женщина завизжала. Визг долетел с того места, где они оставили Сильвестри.

– Ну и хрен с тобой, – заявил он Коллинзу и повернулся, чтобы в следующую секунду помчаться прочь со стадиона, а затем по переулку – к подъездной дороге.

Ло Манто вышел из–за черного микроавтобуса, сжимая в руке пистолет. Он подбежал к Коллинзу, остановился, дождался, когда раненый поднимет взгляд, и только тогда ударил его рукояткой по голове. Коллинз повалился навзничь, мягко стукнувшись затылком об асфальт. Ло Манто побежал снова, теперь на боковую дорогу, оставив раненого на попечение полицейским, которые были уже на подходе. Перемахнув через узкий газон, он во весь опор помчался прямо по разделительной линии – навстречу автомобилям и их возмущенным гудкам. Он не видел преследуемого, но слышал доносившийся издали отчаянный топот его ног. Значит, тот оторвался не очень далеко и бежит где–то слева, уходит в сторону Северного бульвара.

Ло Манто прибавил ходу, перепрыгнул через поваленное полицейское ограждение, перелез через бетонный разделитель и оказался на главной улице, проходящей сразу за стадионом. На улице было уже полно мужчин, женщин, детей. У всех были усталые, но счастливые лица, на которых было написано одно желание – поскорее добраться домой после игры, затянувшейся до глубокой ночи из–за дополнительных подач. Ло Манто пригнулся и побежал рысцой мимо движущихся прогулочным шагом групп. Он постепенно настигал начийающего выдыхаться Пуллмэна, который был не в лучшей физической форме – никак не мог отказаться от привычки выкуривать две пачки сигарет в день, а потому бегал неважно. Рванув на красный свет светофора и сквозь длинную череду машин, Ло Манто остановился на углу, возле наземной станции метро. В правой руке он по–прежнему сжимал пистолет. Пуллмэн, у которого легкие горели, а лицо было бурым, как свекла, стоял напротив, прижавшись спиной к витрине аптеки с надписью «Дюэйн Рид». У него тоже был пистолет – девятимиллиметровый.

– Ну, выбирай, кого пожелаешь! – заорал он, обращаясь к Ло Манто. – Тому следующая пуля и достанется. Не хочешь меня отпустить – значит, кто–то умрет.

– Сегодня ты убил моего друга, – проговорил Ло Манто. – Он не должен был умереть. Во всяком случае, не от твоей грязной руки.

– А теперь я разнесу череп простому прохожему, – предупредил Пуллмэн. – Если сейчас же не уберешься прочь.

– Какой смысл убивать какого–то прохожего? – спросил Ло Манто, сделав два небольших шага навстречу. – Правильнее будет убить меня.

При виде двух мужчин с пистолетами прохожие замедляли шаг. Горстка людей спряталась за газетным киоском.

– Выбор за тобой, легавый, – выдохнул Пуллмэн. – Отпустишь меня – и никто не умрет. Даже ты.

Сзади завыли полицейские сирены. Три черно–белые машины с визгом затормозили на противоположной стороне улицы. Из дверей высыпались стражи порядка в форме и с пушками наперевес. Часть из них взяли на мушку Пуллмэна, другие – Ло Манто.

– Я бы, может, и согласился, – сказал Ло Манто. – Да только, боюсь, ребятам твой план не понравится. Судя по их виду, настроены они серьезно. Так что ситуация твоя патовая.

– Они, похоже, и тебя готовы завалить с такой же легкостью, – отметил Пуллмэн. – Видать, не разберутся никак, кто из нас коп, а кто – нет. Может, игра еще в мою пользу сложится.

– Я бы на твоем месте так не рисковал, – произнес Ло Манто. – Уж больно ненадежная ставка.

Двойные двери аптеки распахнулись, и из них вышла пожилая пара. Мужчина прислонился сутулым плечом к створке, пропуская вперед жену, которая сжимала в правом кулачке пластиковый пакет с только что сделанной покупкой. Пуллмэн перевел свой пристальный взгляд с Ло Манто на стариков. Опустив пистолет, он сделал три шага в их направлении.

Не обращая внимания на полицейские револьверы, нацеленные ему в спину, Ло Манто сунул пистолет в боковой карман своей куртки из тонкой кожи и стремглав бросился на Пуллмэна. Он обхватил стрелка за талию и толкнул с такой силой, что оба ударились о стекло витрины, по которому побежали извилистые трещины, точь–в–точь вены на руке. От неожиданности Пуллмэн выпустил свой пистолет, и тот, точно живой, запрыгал прочь по выщербленному бетону тротуара. Ло Манто, изловчившись, сдернул с плеч Пуллмэна темно–коричневый вельветовый пиджак, который стянул тому руки. А затем, чуть отстранившись, нанес ему два резких удара в лицо. У бандита тут же вздулись два кровоподтека – под правым глазом и на скуле.

Пуллмэн попытался освободиться от пут собственного пиджака и от тяжести Ло Манто, который всем весом наваливался на него сверху. Однако Ло Манто уподобился разъяренному быку. Сейчас никто не в состоянии был укротить захлестнувшую его ярость из–за гибели Сильвестри – человека, к которому он испытывал не просто привязанность, а любовь и уважение. Фрэнк Сильвестри, при всей своей жестокости, неизменно помогал ему – еще с тех лет, когда Ло Манто был малолеткой. От хладнокровного убийцы мальчишка, оставшийся без отца, ничего, кроме добра, не видел. Сильвестри служил для него главным источником сведений о происходящем внутри преступного семейства Росси, но не потому, что утратил верность своей бригаде, а из чувства дружбы к молодому полицейскому. Он никогда не раскрывал перед Ло Манто всю информацию, а заставлял детектива рассчитывать шаги на основе тех крох, которые ему время от времени подбрасывал. Они редко беседовали, зная, что такие разговоры таят смертельную опасность для обоих. Они также взяли за правило никогда не появляться вдвоем на людях. Общение происходило через третьих лиц или с помощью закодированных «стратегических» объявлений в газетах, а также по сотовому телефону, по защищенным от перехвата каналам. Их отношения насчитывали более тридцати лет, и оба знали, что однажды этим отношениям неизбежно придет конец. Но ни Ло Манто, ни Сильвестри ни за что не поверили бы, что точку поставит такая ничтожная гнида, как Рок Пуллмэн. Такое и в самом страшном сне не могло привидеться ни полицейскому, ни гангстеру.

Ло Манто двинул правым коленом Пуллмэну под дых и отступил, когда тот сипло охнул. Затем он развернулся и с неистовой силой обрушил кулак на переносицу врага. Послышался хруст, и из ноздрей негодяя фонтаном брызнула кровь. Полицейские в форме вышли из–за служивших им щитом машин и находились теперь на расстоянии менее метра от дерущихся. Однако Ло Манто был слишком ослеплен гневом, чтобы заметить их. Сейчас на этом месте, перед круглосуточно открытой аптекой, он беспощадно карал того, кто убил его друга.

Взмокнув от пота, Ло Манто устало прислонился мокрым лбом к потрескавшемуся стеклу витрины. Краем глаза он видел, как двое полицейских хлопочут над зверски избитым Пуллмэном. Дыхание было частым, мышцы груди сводило, сердце билось как бешеное, костяшки пальцев распухли и были вымазаны кровью. Один из патрульных подошел и застыл рядом. Полицейскому, который повадкой походил на молодого Дензела Вашингтона^[26], было лет под тридцать. На лице – порез от бритвы; ручищи толстые, способные любую кость сломать, точно прутик.

– Вы так работаете? – осведомился он. – Или отдыхаете?

– Я коп, – просипел Ло Манто, все еще не в силах восстановить дыхание. – На спецзадании. Можете спросить у своего начальника, капитана Фернандеса.

– Я так полагаю, что парень, которого вы обработали, связан с другим стрелком, которого мы нашли вырубившимся на стадионной парковке, – заметил полицейский. – А оба они имеют отношение к старику, у которого три пули в голове.

– Возьмите у обоих отпечатки пальцев и прочие биологические данные. – Ло Манто исподволь начал брать под контроль обстановку на месте преступления. – И пушки их проверьте на предмет отпечатков и истории. Пули – на экспертизу. Этот, с кровавыми соплями, – главный. Другой, возле машины, – его сообщник.

– Надо бы вам в отделение зайти, рапорт составить, – посоветовал полицейский. – Оформить все чин по чину – что, мол, участвовал в официальном задержании и так далее.

Ло Манто посмотрел в лицо молодому служителю порядка, потом перевел взгляд на его нагрудную табличку с именем.

– Не надо мне никакого официального участия в задержании, офицер Томпсон, – сказал он. – Это целиком ваша заслуга. А я подтвержу ваши героические действия. Утром буду у капитана.

– Но нити–то у вас, детектив, – подчеркнул Томпсон.

– Вы без труда сами восстановите картину, – ответил Ло Манто, отрываясь от витринного стекла. – А то, чего не хватает для полной ясности сейчас, легко вытащите из этих двух козлов в наручниках.

Потрепав Томпсона по плечу, Ло Манто медленно потащился к станции метро.

– Могу дать машину, – предложил ему вслед Томпсон.

– Хочу побыть один, – отказался Ло Манто, – проветрить немножко голову. Ночь выдалась долгая, а следующая будет еще длиннее. Хотя, знаете, вы могли бы оказать мне одну важную услугу.

– Связанную с нарушением закона? – осведомился офицер Томпсон, красивое лицо которого расплылось в улыбке.

– Ну, что вы, – с тихим негодованием ответил Ло Манто. – Мне тут машину пришлось позаимствовать – я завел ее, сломав замок зажигания, и перегородил ею выезд с парковки. Не будете ли так добры вернуть ее человеку, который до сих пор выплачивает за нее кредит?

– Это ваш знакомый или мне в бардачок лезть, чтобы установить имя по регистрации? – спросил Томпсон, безуспешно пытаясь согнать с лица улыбку.

– Это наш общий знакомый, – улыбнулся Ло Манто в ответ, потихоньку направляясь к станционной лестнице. – Ия очень верю в то, что он достаточно хорошо к нам обоим относится, чтобы не разорвать нас в мелкие клочья: меня – за то, что я взял его машину, а вас – за то, что вы ее вернули.

– Так, может, все–таки сообщите его имя?

– Да, это ваш капитан, – сказал Ло Манто, – Франк Фернандес.

Он зашагал вверх по ступенькам, обретая прежнюю энергию. Его фигура исчезла в черном проеме. Надо было успеть на поезд – к перрону как раз подкатывал экспресс номер семь, идущий в южную часть города.

Глава 21

Дженнифер Фабини вошла в переднюю роскошного особняка, где первым ее встретил написанный маслом портрет какого–то важного старика в белой сорочке и темно–синем пиджаке. Деревянные полы, натертые до блеска, первозданно сияли под лучами раннего солнца. Просторные окна выходили на улицу, но шум не проникал сквозь глухие стекла, способные при необходимости выдержать и сильный удар. Справа располагалась библиотека. Сквозь приоткрытую тяжелую дверь видны были книжные полки от пола до потолка, сплошь уставленные томами в кожаных переплетах – классикой на двух языках. Слева была лестница. Беломраморные ступеньки вели на верхние этажи здания. Середину каждой массивной ступени украшал узорный венецианский коврик. Весь дом был напитан духом скрытой мощи и накопленного богатства, причем каждый медяк тут был заработан с привлечением нелегальной рабочей силы.

Из небольшой комнатки рядом с входной дверью вышел молодой человек и, неслышно ступая, приблизился. На нем были голубой костюм, сорочка в тон и красный галстук. Манеры учтивы и сдержанны.

– Мистер Росси попросил ожидать его в библиотеке, – мягко произнес молодой человек. На вид ему не было и двадцати – судя по всему, недавно закончил школу. В выговоре угадывалось южноитальянское происхождение. – Мне приказано позаботиться о том, чтобы вам там было удобно.

Отвесив легкий поклон, он повернулся и широко распахнул дверь в библиотеку, жестом пригласив Дженнифер первой войти туда. Комната, где хранилось не менее тысячи книг, была наполнена запахом старых страниц и свежей полировки.

Кожаная мебель и старинные лампы, стоявшие в каждом углу, терялись на фоне величественных полок из мореного дуба, украшенных резьбой, которую умеют делать лишь на одной маленькой улочке в сердце Неаполя – районе Спакканаполи.

– Могу ли предложить вам что–нибудь? – вежливо осведомился молодой человек. – Чай со льдом или горячий кофе? Что предпочитаете?

– Хорошо бы ледяного чая, – проговорила Дженнифер.

– Графин чаю, Марио, и побольше льда, – распорядился Пит Росси, внезапно появившийся у дверного косяка. Он стоял, не вынимая рук из карманов и глядя на Дженнифер через всю комнату.

Марио кивнул боссу и тихо вышел. Лишь дождавшись, когда молодой человек, направившийся на кухню, удалится, Росси вошел в библиотеку и мягко прикрыл за собой дверь.

– Выбирайте, на каком стуле вам удобнее сидеть, детектив, – предложил он. – А я выберу себе.

– Вы читали хоть что–то из этих книг? – спросила Дженнифер, опускаясь в мягкое кресло с красной кожаной обивкой. Глубокое сиденье и столь же пышные подлокотники едва не полностью поглотили ее миниатюрное тело.

– Примерно половину, – ответил Росси. – Если Господь отпустит мне достаточно лет, то и другую половину одолею. А вы как? Все книги в своей домашней библиотеке перечитали?

– Ну, это несложно, – усмехнулась Дженнифер, пытаясь не подать виду, что ей не по себе находиться в одной компании с крестным отцом каморры. – Моя библиотека состоит из книжек в бумажной обложке. В основном триллеры, исторические романы и любовные истории.

– В таком случае можете выбрать здесь любую книгу, которая придется вам по нраву, – великодушно предложил Росси. – Считайте это моим подарком.

Их отвлек стук в дверь. Оба замолкли. Вошел Марио с серебряным подносом в руках, на котором стояли два больших бокала, миска с кубиками льда и графин холодного чая с плавающими в нем ломтиками лимона. Поставив поднос на маленький столик, он налил оба бокала наполовину, досыпав их доверху льдом. Подал по бокалу на толстой салфетке Дженнифер и Питу Росси, откланялся и удалился.

– Я пришла сюда не за книгой, – проговорила Дженнифер, поставив обернутый в салфетку бокал на пол у ног.

– Нетрудно догадаться, – откликнулся Росси. – Одного в толк не возьму – зачем вы сюда пришли и с чем намерены уйти? Со мной и чтобы я при этом был в наручниках?

– Может, до этого и дойдет когда–нибудь, – сказала Дженнифер, – но не сегодня.

– Приятно слышать, – улыбнулся Росси. – А то ведь утро–то какое славное! Не хотелось бы портить его отсидкой в КПЗ.

– Мне нужно поговорить с вами о вашей семье, – твердо произнесла Дженнифер, изо всех сил стараясь скрыть нервозность.

Тут была не элементарная подстава с целью повязать пару каких–нибудь дельцов из числа криминальной мелюзги. И не пальба на лестнице вонючего подъезда, где все предельно ясно, а исход решает один удачный выстрел. Дело обстояло куда сложнее: детектив с безупречным послужным списком толкует с самым могущественным в Нью—Йорке боссом гангстеров и просит его о любезности, которая, если будет оказана, может стоить жизни любому из собеседников.

– А что вас в моей семье так интересует? – спросил Росси, откинувшись на кожаную спинку кресла–качалки и внимательно изучая бокал с ледяным чаем, который обхватил двумя ладонями.

– Не буду ходить вокруг да около, – продемонстрировала решимость Дженнифер. – Должна вам кое–что сказать. Может быть, вы это уже и без меня знаете, а может быть, и нет. Рискну предположить, что знаете вы об этом деле примерно столько же, сколько знает Ло Манто, то есть почти ничего.

При упоминании имени детектива Росси невольно напрягся. В его глазах предательски мелькнули тревога и любопытство.

– А ему какое дело до всего этого? – спросил он. – Это Ло Манто попросил вас добиться встречи со мной?

– Он не знает, что я здесь, – сказала Дженнифер. – А если бы знал, то, наверное, пристрелил бы меня быстрее вашего.

– У меня нет обыкновения стрелять в кого бы то ни было, – возразил Росси, постепенно восстанавливая полное самообладание. – А если бы и пришлось, то уж никак не в женщину. Пусть даже она служит в полиции и доводится напарником моему кровному врагу.

– Что вам известно о вашей матери? – Дженнифер решила идти напролом, рассудив, что тактичными расспросы на подобную тему все равно не получатся.

Пристально глядя на Росси, она заметила в нем некоторое сходство с Ло Манто. Черты лица и у одного, и у другого были резкими и красивыми. Одинаково густые волосы, одинаково глубокие глаза – темные, как осенняя ночь. Кое–что можно было объяснить одинаковым происхождением – с юга Италии. Но было и что–то еще, заставляющее вспомнить рассказ старухи Ассунты Конте. Взять хотя бы то, как тонко чувствует Росси момент и мотивы, которыми руководствуется другой человек. И он, и Ло Манто обладали какой–то прирожденной способностью предвидеть направление, которое примет разговор, различать в словах истину, скрытую под многочисленными наслоениями лжи и подтасовок. Оба отлично читали язык телодвижений, с помощью которого собеседник «телеграфировал» истинную ситуацию. Каждый жест, каждое изменение в лице служили им знаком на карте, указывающей путь в потаенные глубины человеческой души.

– В первый раз встречаю копа, который расспрашивает меня о матери, – удивился Росси, ставя допитый бокал на письменный стол. – И, надеюсь, в последний.

– Со мной такое тоже впервые, поверьте, – призналась она. – Но я не стала бы задавать подобные вопросы, если бы это не было так важно.

– Не полицейского ума это дело, – отрезал Росси. – И не надо бы вам в него свой нос совать. Определимся сразу: вы заплываете в мои личные территориальные воды. И прежде чем позволить вам нырнуть в омут, я должен услышать от вас вескую причину, зачем вам это понадобилось.

– А почему бы мне и в самом деле не поделиться с вами тем, что я сумела узнать? – согласилась Дженнифер. Раскрыв сумку, которую носила на плече, она вытащила оттуда толстый конверт. – Сами скажите мне, что там правда, а что – нет. А потом или будем разговаривать дальше, или попрощаемся. Оставляю это целиком на ваше усмотрение.

– Ну, тогда не будем терять времени, – нетерпеливо кивнул Росси. – И хорошо бы закончить с этим поскорее.

Открыв конверт, Дженнифер быстро перелистала несколько страниц, оставив в руке последнюю.

– Согласно вашему свидетельству о рождении, выданному в городе Нью—Йорк, вы появились на свет в небольшой клинике на юге Манхэттена, которая с тех пор давно уже закрылась, – начала она. – Вы единственный сын Николо Росси. Графа «имя матери» оставлена незаполненной. Не знаю, как вам это объяснили, но знаю точно, что в любом случае вам солгали.

– И откуда же вам это известно? – осведомился Росси. – Из уличных сплетен? Или, может, какой–нибудь макаронник–пустозвон наплел вам с три короба о том, чего вы совершенно не знаете? Имя моей матери не значится в свидетельстве о рождении потому, что она бросила нас с отцом, как только вышла из больницы. Тогда отец решил: раз ей не нужен сын, пусть будет так, как ей хочется. И не стал ее записывать в качестве моей матери.

– Она не бросила вас, – возразила Дженнифер. – Во всяком случае, все было не так, как сказал вам отец.

Росси, опершись локтями на край стола и сцепив пальцы, подался вперед.

– Ну, и что дальше, коп? – Его голос был пронизан сарказмом. – Давайте выкладывайте. Все, без утайки.

Дженнифер закрыла конверт и сунула обратно в сумку. Она встала и подошла к письменному столу настолько близко, что до ее ноздрей долетел запах дорогого одеколона, которым с утра освежил щеки ее собеседник. Явственно чувствовалось, что само ее присутствие вызывает у него неприязнь, но в то же время сказанное ею пробуждает интерес. Нельзя было судить наверняка, что именно он знал о своей матери или о чем хотя бы догадывался, сколько было недосказано или попросту утаено задолго до того, как у него появился шанс узнать правду. А потому не было возможности рассчитать его вероятную реакцию на то, что он сейчас услышит.

– Ваша мать была смелой женщиной, – сказала Дженнифер. – И сильной. Только такая может преодолеть те испытания, которые выпали на ее долю, да еще и выйти из них с гордо поднятой головой. Она была замужем за порядочным человеком, которого сжигала страсть к азартным играм. Одним из тех, на которых наживался ваш отец, обирая их до нитки. Или почти до нитки.

– Значит, это мой отец велел ему проиграть все деньги, даже те, которых у него не было? – задал вопрос Росси. – Или, может быть, все–таки этот неудачник проигрался в прах по собственной инициативе?

– Ставки тот делал самостоятельно, – признала Дженнифер. – А ваш отец взвинчивал проценты на его задолженность. Тот человек в большинстве случаев расплачивался с долгами. Как правило, с опозданием, но в рамках допустимого.

– Тогда этот парень не в праве жаловаться, – заявил Росси. – Самый простой выход для таких, как он, – бросить игру и уйти. Стоит ему сделать такой шаг, и никто никогда не тронет ни его самого, ни его семью. Но такие не уходят, потому что не могут. Игра значит для них больше, чем радости семейной жизни, и они принесут в жертву что угодно и кого угодно за возможность и дальше делать ставки в надежде на единственный сказочный выигрыш, который якобы изменит все. Но удача никогда не улыбается таким.

– Хуже того, – добавила Дженнифер, – таким ваш папа выставлял счет, предлагая на выбор три варианта: или плати, или прощайся с жизнью, или отдавай младшего сына. На мой взгляд, большинство мужчин либо найдут возможность заплатить, либо предпочтут пулю. Пожалуй, из трех путей этот самый легкий.

– Каким же путем пошел наш герой? – поинтересовался Росси, презрительно роняя слова. Он вырос в среде, где на слабость смотрели свысока и презирали тех, кто становился уязвим из–за собственных слабостей.

– Этого нам знать не дано, – ответила Дженнифер. – Его лишили возможности выбирать. Потому что вместо него выбор сделала ваша мать. Она бросила на стол новую карту – такую, о которой ваш отец и подумать не мог.

– Какую же?

– Она предложила дать ему его собственного сына, – сказала Дженнифер. – Который будет для них общим. И в котором будет течь кровь Росси, а не человека, который гораздо слабее.

– И мой отец согласился? – спросил Росси, в глазах которого мелькнуло волнение, хотя тело его и оставалось неподвижным, будто античная статуя.

– Отчего же ему было не согласиться? – усмехнулась Дженнифер. – Зачем брать какого–то мальчишку, о котором практически ничего не знаешь, когда у тебя есть возможность вырастить собственного, у которого будут твое имя и твоя кровь в жилах? Сын, который когда–нибудь станет взрослым и которому можно будет передать семейный бизнес. Который сделается доном не хуже, а то и лучше отца. Свой сын, своя кровь…

– Отличная повесть, детектив, – произнес Росси. Мышцы его шеи и плеч теперь расслабились, и он опять откинулся на спинку кресла. – Весьма вам признателен за то, что выкроили время и, вместо того чтобы гоняться за преступниками, пришли повеселить меня. Однако у нас обоих есть дела, требующие безраздельного внимания, и думаю, что каждому из нас пора к ним вернуться.

– Эта женщина стала вам матерью, – завершила тем не менее Дженнифер.

Она была готова к тому, что сейчас последует его подлинная реакция, но не знала, в какой форме это произойдет. Будет ли это ярость или глухое неприятие, безразличие или театральное заламывание рук? Как бы то ни было, рассудила Дженнифер, если Росси унаследовал что–то из того, что есть в характере До Манто, именно теперь самый подходящий момент, чтобы эти качества обнажились.

– Ну, так и быть, уделю вам еще несколько минут, – проговорил Росси. – Допустим, что ваши россказни – правда, и у моего отца была интрижка с какой–то женщиной, чей муж угодил в финансовую яму. Предположим еще более невероятное – то, что эта несчастная, жалкая женщина может быть моей матерью. Даже если я соглашусь со всем этим полностью и безоговорочно, остается один большой вопрос: ну и что из всего этого? Для меня это не значит ровным счетом ничего. И ни в малейшей степени меня не затрагивает.

– А вот тут, Росси, вы сильно заблуждаетесь, – веско произнесла Дженнифер. Положив ладонь на стол со своей стороны, она нагнулась вперед, и упавшая прядь светлых волос скрыла правую часть ее лица. – Кое–что это для вас означает. И затрагивает вас. Затрагивает так, что человеку вроде вас и подумать страшно.

– Ну и каким же образом? – поинтересовался Росси. – Растолкуйте, если не трудно. После чего, смею надеяться, вы встанете наконец и уберетесь из моего дома к чертовой матери.

– У вашей матери было два сына, – поведала

Дженнифер, пригвоздив его к месту тяжелым взглядом, каким обычно смотрела на преступников. – Один – от вашего отца, другой – от мужа.

– Договаривайте, – велел Росси.

– Тот, который от мужа, – Ло Манто, – проговорила Дженнифер, дрожа от внутреннего напряжения. – Коп, смерти которого вы столь сильно жаждете, – ваш брат.