Текст книги "Безрассудная (ЛП)"

Автор книги: Лорен Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

– Я тоже это помню. – Я ищу его лицо в тени. – Мне было интересно, что это значит.

– Ава была Ползуном, – тихо говорит он, продолжая медленно танцевать. Мои воспоминания возвращают меня к тем фигурам, которые я видела на Лут-Аллее, карабкающимися по разрушающимся зданиям, – их способности позволяли им взбираться без усилий.

– Она была всего лишь Оборонительной Элитой, – продолжает он, прерывая мои мысли. – Некоторые люди говорят, что уровень силы зависит от того, насколько ты силен физически и ментально. А Ава родилась слабой. – Он снова медленно кружит меня. – С возрастом ей стало трудно использовать свою силу. Она уставала и падала со стен. Потом она плакала и говорила, что все, чего она хочет, – это быть сильной. – Он вздыхает через нос, глядя на звезды. Поэтому я целовал каждый ее палец, чтобы «отдать» ей часть своей силы. Ей это нравилось. Каждый день она забиралась все выше по стене. Но особенно ей нравилось, когда я целовал ее большие пальцы, она говорила, что это дает ей дополнительную силу. Так что я так и делал. Я целовал ее большие пальцы каждый день, пока Китт не помог мне похоронить ее.

Я не замечала, что в моих глазах стоят слезы, пока одна не грозит упасть. – Ты очень любил ее, – шепчу я.

– Любил. Люблю, – просто говорит он. – И я никогда не целовал ни одного большого пальца, который бы не принадлежал ей.

– Так, – вздыхаю я, – почему именно мой?

Он наконец-то встречает мой взгляд и слегка качает головой. – Твой дух мне знаком. Ты напоминаешь мне о том, что могло бы быть. В другой жизни, я думаю, Ава выросла бы похожей на тебя.

Я с трудом удерживаюсь от смеха. – Что, ты хотел, чтобы она стала преступницей?

– Нет, – бормочет он. – Я хотел, чтобы она была грозной. Безрассудно смелой. Могущественной, несмотря на способности.

Я смотрю на него, впитывая каждое слово.

– Я не являюсь ничем из этого, – шепчу я.

Он опускает мою руку и проводит нежными пальцами по моему подбородку, поднимая мое лицо к себе. – Ты гораздо больше, чем все эти вещи.

– Ты переоцениваешь меня.

– Нет. Я просто вижу тебя.

Адена была единственным человеком, который когда-либо по-настоящему видел меня и оставался со мной, несмотря на это. Но ее больше нет. И именно принц, призванный убить меня, теперь произносит слова, которыми она меня успокаивала.

Я проглатываю фразы, которые не знаю, как произнести. – Я никогда не был настолько заинтересован, чтобы целовать чужой палец, – продолжает он мягко. – Но в тот день мои губы нашли твой.

– И посмотри, к чему это тебя привело, – шепчу я, борясь с улыбкой.

Мой взгляд путешествует по его лицу, от серых глаз, которые видят меня, до мягких губ, которые пробовали меня на вкус. Я чувствую, что попадаю во что-то знакомое, словно в ловушку, в которую охотно возвращаюсь. Его рука твердо лежит на моей спине, обжигая, как клеймо, и притягивая меня все ближе с каждым шагом в этом танце между нами. И снова я оказываюсь на острие лезвия, зная, что в конце концов оно неизбежно порежет меня.

И все же мои пальцы находят его волосы. Мое тело прижимается к его телу. Мое сердце бьется, чтобы быть разбитым.

Он улыбается так, что я внезапно улыбаюсь в ответ. Грязь хрустит под моими ботинками, пока мы танцуем в темноте, цепь обвивается вокруг моей ноги, и я постоянно спотыкаюсь. Я фыркаю, раздраженный этой чертовой штукой. Кай хихикает, когда я натыкаюсь на него в десятый раз, на что я бросаю на него свирепый взгляд.

– Не причиняй себе вреда, дорогая. – Не успеваю я ответить, как он уже обхватывает меня за талию и поднимает на свои ботинки.

– Какого черта…?

Он ухмыляется, демонстрируя мне обе ямочки. – Позволь мне танцевать за нас обоих.

Я проглатываю свой протест, глядя на свои обутые в ботинки ноги поверх его. Руки, которыми он обхватывает мою талию, сильные и надежно прижимают меня к нему. – Кай, – шепчу я. – Мы не должны…

– Ш-ш-ш. – Его рот прижимается к моему уху. – Притворись.

Это слово наполняет меня ложным чувством облегчения, как будто мне вдруг разрешили хотеть этого. Притвориться, что все в порядке. Я обвиваю его шею руками, пытаясь улыбнуться от переполняющих меня эмоций.

Он резко останавливается и смотрит мне в глаза. – Что случилось?

– Ничего. – Я грустно улыбаюсь, борясь со слезами, которые грозят упасть. – Просто… Я занималась этим с отцом. Вот почему я так и не научилась танцевать как следует. – Мой смех звучит болезненно. – Потому что он всегда делал это за меня.

Он кивает, заправляя прядь волос мне за ухо. – Мне жаль, что я сделал это с тобой.

Я тихонько фыркаю. – Что сделал?

– Больно, – бормочет он.

Мы долго покачиваемся в тишине, прежде чем я наконец позволяю своей голове опуститься на его грудь. Он – слабость. Утешение, которое я не должна позволять себе искать. Но я позволяю его ногам направлять мои, закрывая глаза от наплыва воспоминаний.

– Он танцевал для меня, пока я не засыпала, – шепчу я ему в грудь.

Я чувствую, как он кивает мне в волосы. – Тогда мы будем танцевать, пока он не приснится тебе.

Глава 36

Кай

Ее голова давит мне на руку.

И я боюсь, что больше никогда не сдвинусь с места, если это будет означать, что она останется рядом со мной.

Эта мысль пугает меня, пробираясь из глубины чувств, в которые я не хочу погружаться в данный момент. Поэтому я заглушаю ее, молча глядя в небо, затянутое розовыми облаками. Подстилка почти не спасает от ощущения неровной грязи под моей спиной, и все же она крепко спит рядом со мной. Это впечатляет, правда.

Она танцевала на моих ногах, пока ее веки не отяжелели, а голова не склонилась к моей груди. Я опустил ее на подстилку, прежде чем она успела обслюнявить мою единственную рубашку. Теперь я смотрю на то, что осталось от косы, которую я заплел ей, и провожу пальцем по серебристым прядям.

Она так обманчива. Так похожа на Элитную. Это поразительно – не чувствовать исходящей от нее силы.

С ее губ срывается звук, мягкий и сонный. Я борюсь с желанием обхватить ее свободной рукой, провести губами по ее шее.

Несмотря ни на что, я изо всех сил стараюсь не хотеть ее.

Что-то изменилось между нами, и в то же время ничего не изменилось. Она все та же Пэйдин, которую я знал до того, как выяснилось, что она Обыкновенная. Та самая Пэйдин, которую я знал до того, как она убила короля.

Та самая Пэйдин, в которую я влюбился.

И это пугает. Страшно осознавать все ужасные поступки, которые она совершила, и все равно хотеть ее всю, несмотря ни на что.

Не знаю только, может ли она сказать то же самое обо мне.

В конце концов, я убил ее отца. Она защищалась от человека, которого я ненавидел, а я убил человека, которого она любила. А теперь я приковал ее к гибели. Она и есть та миссия, которой я страшусь.

Она шевелится, и я замираю. Когда она поворачивается ко мне лицом, ее голубой глаз приоткрывается, моргая в утреннем свете. – Ты меня не разбудил, – ворчит она, недоумевая.

– Я больше не утруждаю себя попытками.

Она сонно смеется. – Я бы подумала, что ты уже перебросил меня через лошадь.

Я поднимаю руку, которую она сейчас не сжимает, и щелкаю ее по кончику носа. – Путешествовать весело только тогда, когда ты постоянно пытаешься сбежать.

Я опускаю руку и вижу, как на меня смотрят широко раскрытые глаза.

Черт.

И снова я не задумывался о том, что делаю, пока дело не было сделано.

Я не щелкал ее по носу с того самого последнего Испытания, когда все полетело к чертям. Того последнего Испытания, которое я спешил закончить, чтобы найти ее на другом конце.

Я не щелкал ее по носу с тех пор, как был достаточно глуп, чтобы испытывать к ней чувства. И все же я здесь, следую той же судьбе. Попадаю в те же самые ситуации. Ту же самую Пэйдин.

Она прочищает горло, внезапно выглядя очень бодрой. – Хочешь, чтобы я и дальше пыталась сбежать?

– Это довольно забавно, – говорю я непринужденно, хотя чувствую себя совсем не так.

– Приятно слышать. Потому что я и не собиралась останавливаться.

Одним быстрым движением она хватает зазубренный камень с подстилки и приставляет его к моей шее, наклоняясь надо мной. – Это может причинить достаточно вреда, чтобы я смогла сбежать, ты так не думаешь?

Моя улыбка сменяется гримасой, когда ее вторая рука прижимается к моему бедру, чтобы еще больше подпереть себя. – Только если ты сможешь пройти через это, – выдыхаю я.

Ее брови сходятся вместе с чем-то обманчиво похожим на беспокойство. – Что случилось? Что это за выражение лица?

– Может быть, – выдыхаю я, – это как-то связано с камнем, который впивается мне в горло.

– О, пожалуйста, я почти не давлю…

Она снова опирается своим весом о мое бедро, и я вздрагиваю достаточно, чтобы она уловила движение. Ее глаза скользят по моей рубашке и расширяются от увиденного. – Почему у тебя идет кровь? – Она снова поднимает голову и смотрит на меня. – И почему ты не сказал мне, что у тебя идет кровь?

– Это всего лишь царапина, Грей…

– Царапина? – задыхается она, роняя камень. – У тебя кровь течет через рубашку. Я бы не назвала это царапиной.

– Ты беспокоишься обо мне? – Она отворачивается, закатывая глаза. – Ты выглядишь обеспокоенной.

– Да, – просто отвечает она, встречая мой самодовольный взгляд. – Я беспокоюсь, что ты станешь мертвым грузом. И учитывая, что мы прикованы друг к другу, я бы не хотела тащить твое тело обратно в Дор.

– Как предусмотрительно.

Ее взгляд уже вернулся к моей испачканной рубашке. – Я не закалывала тебя, так кто же, черт возьми, это сделал?

– Конюх. У него было небольшое лезвие между костяшками пальцев. Рана была неглубокой, но прошлой ночью она, видимо, снова открылась.

Пэйдин качает головой, разочарованно глядя на меня. – Что, черт возьми, с тобой не так? Серьезно. – Она наполовину смеется. – Я бы хотела знать. Это могло привести к заражению. Почему ты мне не сказал?

– Потому что бывало и хуже, Грей.

Ее взгляд смягчается. – Это не значит, что ты должен продолжать страдать только потому, что знаешь, что можешь.

Я изучаю ее лицо, то, как она сосредоточенно кусает внутреннюю сторону щеки или быстро моргает от разочарования. Когда ее пальцы обхватывают подол моей рубашки, я чувствую, как сердце замирает в груди. – Мне нужно ее поднять, – мягко говорит она, отодвигая ткань, чтобы обнажить мой живот.

Я сглатываю. – Ты всегда пытаешься раздеть меня, не так ли, дорогая?

– Нет, но я всегда спасаю твою задницу, Принц. – Она щурится на рану, пытаясь разглядеть ее сквозь кровь. – Да, она не выглядит слишком глубокой.

– Он просто задел меня, – говорю я небрежно. – Я же говорил, что она неглубокая.

Она смотрит на меня. – Это не значит, что не будет заражения. – Она нащупывает свой рюкзак и копается в нем, пока не вытаскивает отвратительно желтую юбку. Зубами она отрывает полоску ткани из-под пояса и осторожно смачивает ее водой из одной из наших немногочисленных фляг. – У нас нет ни мази, ни нужных растений, чтобы ее приготовить, так что придется промывать ее.

Я внимательно наблюдаю за тем, как она очищает рану от крови. Наблюдаю, как учащается ее дыхание и слегка дрожат руки. Она отворачивается, становясь бледнее с каждой секундой. Ее пальцы лежат на ткани, сторонясь крови, которую она вытирает.

– Внезапно стала брезгливой, Грей? – тихо спрашиваю я, изучая ее пепельное лицо.

Ее голос слегка дрожит. – Что-то вроде того.

Что-то очень не так. И я уверен, что она не хочет об этом говорить. Поэтому я медленно поднимаю руку и кладу ладонь на ее запястье. – Позволь мне.

Я вижу, как она сглатывает, как раздумывает над тем, чтобы возразить, но потом просто кивает и опускает ткань. Она откидывается на подстилку, отодвигаясь подальше от моей раны. Я отрываю от нее взгляд, чтобы подобрать ткань, и, приподнявшись на локте, продолжаю промывать рану.

Я смотрю на нее снизу вверх, желая отвлечь ее от того, что заставляет ее выглядеть такой испуганной. – Почему ты так и не покинула Илью? – Этот вопрос не давал мне покоя с тех пор, как я узнал, кто она такая.

Она смотрит на меня, ее глаза опускаются к ране, а затем она быстро отводит взгляд. – На самом деле у меня нет веской причины. Думаю, я просто… упрямая.

Я хихикаю, качая головой. – Шокирующе.

Взгляд, которым она одаривает меня, не соответствует растущей улыбке на ее лице. – Я была упряма и говорила себе, что Илья – мой дом в той же степени, что и дом Элитных. Не говоря уже о том, что я была слишком мала, чтобы пережить путешествие через Мелководье или Скорчи – я едва выжила в этот раз. И думаю, отец хотел бы, чтобы я осталась в Илье. Ведь не зря же он обучил меня экстрасенсорике. Не зря он основал Сопротивление. – Она наклоняет голову, грустно улыбаясь. – Это был мой маленький способ бросить вызов королю и всему, что он говорил об Обыкновенных. Я жила вопреки всему, прямо у него под носом. – Ее глаза встречаются с моими. – И что-то в этом заставляло меня бороться.

Я медленно киваю, слегка приподнимаясь, когда заканчиваю промывать рану. – Оставаясь в Илье, ты могла контролировать ситуацию. Это было твое решение, в отличие от всего остального в твоей жизни.

– Я думала, ты последний человек, который сможет это понять. – Она тихонько смеется.

Я пожимаю плечами. – Если ты забыла, у меня тоже не было выбора в той судьбе, которая мне досталась. Поэтому я нашел свои собственные способы чувствовать себя хозяином положения.

– Например? – тихо спрашивает она.

– Например, никогда больше не отнимать жизнь у ребенка. Я изгонял Обыкновенных детей вместе с их семьями и лгал отцу. – Мои губы подрагивают в улыбке. – Это был мой маленький вызов королю. В Доре я даже встретил изгнанную мной девочку, которая добралась туда со своей семьей через Скорчи. Именно Эбигейл привела меня к тебе.

– Значит, я должна благодарить Эбигейл за твое появление на моем ринге? – Она пытается сдержать улыбку, и это очаровательная попытка.

– Кто-то должен был приструнить тебя, Тень.

– О, так вот что ты сделал? – Ее улыбка – воплощение солнечного света, теплая, яркая и ослепительная. – Потому что я помню, как надрала тебе задницу. Как обычно.

– Это мило, Грей. Продолжай говорить себе это.

Она качает головой. – Сядь.

– Вежливая. – Я улыбаюсь так, как, я знаю, она ненавидит. – Как обычно.

Ее взгляд заставляет меня усмехнуться, и я медленно сажусь, кряхтя. Теперь она отрывает зубами еще больше ткани, отделяя длинную полоску от юбки. Затем она нерешительно придвигается ближе, чтобы обхватить меня руками за спину и приблизить свое лицо. Обернув ткань вокруг моей спины, девушка несколько раз оборачивает ее поперек живота, прежде чем завязать.

– Вот так, – тихо говорит она, внимательно изучая свою работу. – Теперь мне не придется беспокоиться о том, что ты станешь мертвым грузом.

Лошадь ржет в нескольких футах от нас, заставляя меня оторвать взгляд от нее и напоминая, где мы находимся. – Он готов отправиться в путь.

– Получается, что один из нас, – бормочет она, вставая на ноги и распутывая цепь на ногах.

Я следую за ней, сворачивая постельные принадлежности и укладывая их в рюкзак. Поигрывая поводьями, которые я привязал к высокому камню, я предлагаю лошади яблоко, которое она с удовольствием сгрызает. – Ты готова? – спрашиваю я через плечо у Пэйдин, взваливающей рюкзак на спину.

– Нет. Мне нужно в туалет, – отвечает она категорично. Я вздыхаю и опускаю голову, понимая, что она собирается сказать. – Ты знаешь, что делать, Азер.

Я прислоняюсь лбом к лошади. – Я не знаю, почему ты настаиваешь…

– Ты заткнул уши?

Я делаю глубокий вдох, прежде чем закрыть уши. – Да, – наверное, кричу я. – Хотя я не понимаю, зачем.

Ее крик звучит приглушенно. – Продолжай говорить!

– Знаешь, – повышая голос, говорю я. – Я тоже писаю. Не понимаю, почему я должен каждый раз затыкать уши и кричать.

– Конечно, не понимаешь. – Она внезапно оказывается у меня за спиной, и я открываю уши, прежде чем повернуться к ней лицом. – Ты мужчина.

Я моргаю, размышляя, хочу ли я знать, что именно это значит. Она медленно подходит к лошади и протягивает руку, чтобы провести по ее гриве. Решительные голубые глаза находят мои через ее плечо. – Научи меня ездить на этой штуке.

Глава 37

Китт

Свет льется через окна, расположенные вдоль каждого богато украшенного коридора.

Я едва не вздрагиваю от яркого света, когда оказываюсь запертой в своей темнице – иначе называемой кабинетом. Изумрудный ковер смягчает мои шаги, а каждый из стоящих на посту Имперцев старается не пялиться на меня.

Я едва не вздрагиваю от яркости всего этого, будучи запертым в своей темнице – иначе называемой кабинетом. Изумрудный ковер смягчает мои шаги, а каждый из стоящих рядом Имперцев старается не пялиться на меня.

Я сунул коробочку в карман, хотя не совсем понимаю, зачем. Думаю, что постоянное ощущение ее наличия помогает мне убедить себя в том, что я контролирую ситуацию. Что я принимаю правильное решение. Но коробочка кажется тяжелой, прижимаясь к моей ноге, и замедляет каждый мой шаг.

Вдохнув запах ужина, я сворачиваю в другой коридор, вызывая робкие улыбки у проходящих мимо слуг. Чувствуя себя неловко, я провожу рукой по волосам, надеясь, что не выгляжу как безумный король, о котором все шепчутся.

Я вышел из кабинета в надежде, что для разнообразия они будут сплетничать о чем-нибудь другом. Может быть, о том, как я отмыл руки от чернил и сменил свою помятую рубашку на новую чистую. Или о том, как я съел свой завтрак сегодня утром, а не выбросил его из окна. Если уж на то пошло, то сам факт, что я вообще вышел из кабинета, заслужит их внимание.

Теплый свет просачивается из-под кухонной двери и скапливается у моих ног, когда я замираю на месте. Узлы в моем животе словно затягиваются при звуке ее громкого голоса, знакомого и пугающего одновременно. Я избегал ее и не совсем готов столкнуться с последствиями этого решения.

Я поворачиваюсь и удаляюсь по коридору, как последний трус. Мимо проходит служанка, направляясь на кухню, отводя от меня взгляд, когда я пытаюсь встретить его.

Отлично. Теперь меня заметили, расхаживающим на цыпочках по собственному замку.

Я действительно не помогаю своему делу.

У меня есть все восемь секунд, прежде чем кухарка застает меня.

– Китт? – произносит она это тоном вопроса, но с громкостью крика.

Я поворачиваюсь и вижу ее голову, выглядывающую из-за кухонной двери. С натянутой улыбкой я возвращаюсь на шумную кухню.

– Привет, Гейл, – говорю я, и это звучит слишком робко для короля. Она распахивает дверь, позволяя мне увидеть ее перепачканное мукой лицо и забрызганный едой фартук.

На долю секунды я уверен, что она меня ненавидит, что я не более чем слухи. Не более чем безумный король, которому она теперь вынуждена служить.

Но секунда проходит, и в следующий миг меня заключают в сокрушительные объятия. – О, мой милый Китт! – Руки, покрытые мукой, обхватывают меня, наполняя теплом каждую холодную трещинку в моем сердце. Когда она наконец отстраняется, на ее лице красуется широкая улыбка. – Заходи, заходи! У меня есть кое-что для тебя.

Меня тащат на кухню, и я чувствую себя мальчиком, которого она вырастила. Десятки глаз расширяются при виде меня и быстро отводятся в сторону. Слуги разбегаются в разные стороны, пока Гейл ведет меня к стойке, где обычно сидим мы с Каем.

– Я готовила их каждый день, надеясь, что ты придешь навестить меня. – Она пододвигает ко мне тарелку, накрытую салфеткой, и открывает блестящую липкую булочку.

Улыбка, которая появляется на моих губах, кажется чужой. – Спасибо, Гейл. – Я прочищаю горло. – Прости, что не заходил раньше.

Ее взгляд смягчается. – Ну, ты теперь занятой человек.

– К сожалению, – говорю я так легко, как только могу.

Она смотрит на меня и видит на моем лице что-то такое, что заставляет ее крикнуть: – Все на выход! Пятиминутный перерыв до того, как мы разложим еду по тарелкам.

Никто не оспаривает приказ. В считанные секунды все слуги выходят через двойные двери в коридор. Когда становится достаточно тихо, чтобы услышать, как я откусываю от липкой булочки, Гейл снова обращает на меня свой пристальный взгляд.

– Слышала, ты выбрасывал мою еду в окно. – Она приподнимает бровь. – Больше не соответствует твоим стандартам?

– Нет, – отвечаю я, защищаясь. И снова, потому что ее бровь продолжает взбираться вверх по лбу. – Нет, конечно, нет. Просто… у меня нет такого аппетита, как раньше.

– Хм… – Она кивает на липкую булочку, молча приказывая мне откусить еще кусочек. И только когда я это делаю, она говорит: – Так вот почему одна из моих девочек сказала мне, что ты уходишь с моей кухни? Нет аппетита на ужин?

Я киваю, понимая, что безопаснее поступить так, чем признать, что я всячески избегаю этого общения. Она кивает в ответ, хотя сомневаюсь, что она мне верит. – Как дела, Китти?

Ее вопрос останавливает липкую булочку на пути к моему рту. Именно по этой причине я не хотел встречаться с ней лицом к лицу. Потому что она заставит меня говорить об этом.

– Мне лучше.

Полагаю. Может быть. На самом деле я не помню, как должно ощущаться улучшение.

– Я знаю, как тебе было тяжело, – говорит она мягко, что с ней случается редко. – Не только из-за твоего отца, но и…

Она колеблется даже от намека на то, как сильно я заботился о ней. И как больно было, когда она предала меня, убив моего отца и большую часть меня самого.

– Да, – выдавливаю я, – это было трудно. Но мне помогли. – Я думаю о Калуме и его наставлениях, о Кае и его попытках спасти отношения, которые я, возможно, разрушил.

Она кивает, проводя салфеткой по моей щеке, как будто я все еще малыш, которого она когда-то взяла на руки. Но я не сопротивляюсь. Приятно, когда о тебе заботятся. Приятно представлять, что Гейл – мать, с которой я никогда не встречался.

– Китти, поскольку я люблю тебя, – начинает она ровным тоном, – я должна спросить. – Наступает долгая пауза, прежде чем она набирается смелости и позволяет словам вылиться наружу. – Что ты планируешь с ней делать, когда Кай вернет ее?

Я едва не смеюсь. – Если он ее вернет.

– Не говори так, – ругается она, игнорируя тот факт, что сейчас перед ней стоит король. – Конечно, он вернет ее тебе. И не потому, что это его долг, а потому, что он любит тебя.

– А что, если он любит ее больше?

Слова срываются с моих губ, порожденные моими самыми глубокими страхами. Я едва ли позволял себе думать об этом, не говоря уже о том, чтобы говорить об этом. Но хуже всего то, что выражение лица Гейл не меняется. Оно безучастно, спина прямая, глаза немигающие. Как будто она не в первый раз слышит этот вопрос. Как будто она уже задавала его себе.

Я отворачиваюсь, отчаянно пытаясь сосредоточиться на чем угодно, только не на вопросе, который висит между нами. Мой взгляд падает на тонкую свечу, притулившуюся в углу прилавка. Я киваю в ее сторону, отчаянно пытаясь сменить тему. – У кого-то сегодня день рождения? Там свеча для торта потухла.

– О, – медленно произносит Гейл, подходя и беря свечу. – Я нашла одну для Кая, но было уже поздно. Надо было давно ее убрать.

– Для Кая…? – Осознание обрывает мой вопрос. Я провожу рукой по лицу и качаю головой, глядя в пол. – Ава.

Я забыл. Забыл, несмотря на то, что прекрасно знал, насколько важен для него ее день рождения. Я никогда не пропускал утро под ивой. До сих пор.

Я сглатываю, чувствуя, как эмоции начинают застилать мне глаза. Желание излить свои мысли на страницу внезапно становится непреодолимым. Я окидываю взглядом кухню, жалея, что вообще покинул свой уютный кабинет – свою темницу. Когда я отступаю от Гейл, двери распахиваются, и в комнату вваливаются слуги. Я без колебаний прокладываю себе путь сквозь хаос, наблюдая, как люди шарахаются в стороны от моей обезумевшей фигуры.

Пусть думают, что я сошел с ума. Может, так оно и есть. Может, оно и к лучшему.

Я слышу крик, напоминающий мое имя.

Но не оборачиваюсь.