Текст книги "Безрассудная (ЛП)"

Автор книги: Лорен Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Глава 23

Кай

Мои руки онемели.

И онемели они уже почти два дня назад.

Я отодвигаюсь к стене и пытаюсь пошевелить ноющими запястьями. Я был связан с момента засады в Скорчах и, честно говоря, не привык чувствовать, что пальцы вот-вот отвалятся. Я хмыкаю, раздосадованный своим нынешним положением.

– Что-то случилось, Принц?

Она примостилась на краю моего спального места с арбалетом в руке и ухмылкой на губах. Удивительно, как сильно она этим наслаждается. – Не знаю, может, то, что я все еще связан? – сухо говорю я.

Она бросает на меня фальшиво-сочувственный взгляд. – Тебе лучше начать привыкать к этому.

О, у меня было достаточно времени, чтобы привыкнуть к этому.

Весь обратный путь от Скорчей я прошел со связанными за спиной руками. По крайней мере, в то время у меня было развлечение. Подслушивание, конечно, занимало меня во время долгого пути, поскольку никто, похоже, не помнил, что способность Гипера Ленни была для меня абсолютно игрой без ограничений.

И вот тогда я услышал, как она убила его. Я никогда не спрашивал, понял я, каково это было для нее. Может быть, я не хотел знать, если у нее были веские причины для этого.

Мой взгляд задерживается на шраме, проходящем по ее шее и скрывающемся под складками жилета. Она следит за этим движением, неловко смещаясь под моим пристальным взглядом. Задрав воротник жилета повыше, она выдерживает мой взгляд. – Что?

Я пожимаю плечами, качая головой. – Ничего. Просто я знаю, как это было больно.

Король резал меня достаточно раз, чтобы я точно знал, как сильно он давит на клинок.

Она закатывает глаза. – Сочувствие тебе не к лицу, Азер.

– Мне все к лицу, Грей. – Я одариваю ее улыбкой. – Не лги.

Ее рот приоткрывается, и я с нетерпением жду, что из него выйдет, когда вместо этого к нам подходит Ленни. – Ты готова к завтрашнему дню, Пи?

Она делает глубокий вдох и, продолжая смотреть на меня, выглядит спокойной. – О, я не могу дождаться.

– Отлично. – Ленни кивает. – Мы отправимся в путь вечером и будем ехать всю ночь. А через несколько дней, когда мы приблизимся к Илье, я сообщу королю, что у нас находится его Энфорсер. – Вздохнув, он добавляет: – Я скажу ему, чтобы он встретил нас на поле возле Святилища Душ с тремя Имперцами, не больше? Это позволит избежать засады, которая непременно случится, если мы все попытаемся войти в тронный зал. Мы будем держать наши арбалеты наготове, – кивок в сторону Кая, – все время, чтобы не было никаких приколов. И тогда мы обменяем нашего принца на твою свободу. – Он радостно хлопает в ладоши. – После этого мы вернемся в Дор и будем жить долго и счастливо.

Я стараюсь не качать головой. Это ужасный план. Они потеряют надо мной контроль, как только я приближусь к Элитным. А не к тем нитям силы, которые я пытался выудить из этой группы последние два дня. То немногое, чем они обладают, непредсказуемо, ускользает от меня, и я пока не знаю, как его использовать.

Я никогда не чувствовал ничего подобного. Но теперь, когда это произошло, я не сомневаюсь, что оно пряталось у меня под носом. Интересно, сколько Элитных, которых я прочитал, обладают лишь долей силы, будучи выходцами из смешанного рода. Это обескураживающе увлекательно.

– Хлеб, кто-нибудь? – Мередит делает обход со своей обычной корзинкой черствого хлеба и теплого сыра. Ее сила пульсирует в моих венах, ее и Ленни сильнее, чем у остальных. Она – Ползун, что было бы более чем кстати, если бы мои руки не были связаны за спиной.

– Да, мэм, – зовет Финн, перепрыгивая через несколько спящих тел, чтобы взять буханку. Откусив кусочек, он поворачивается к Пэйдин. – Эй, я сегодня подежурю первым. – Даже на таком расстоянии я вижу, как крошки летят из его рта. – А ты поспи немного.

Она улыбается ему с облегчением. – Спасибо, Финн. Разбуди меня через пару часов, хорошо?

Он все еще дожевывает свой хлеб, когда отдает ей честь, берет арбалет и приваливается к стене в нескольких ярдах от нее. Не обращая внимания на угол, который он занимает, я осматриваю пол со свечами, отбрасывающими мерцающие тени на обветшалые стены и потолок. Я извиваюсь на большой подстилке, вынужденный лежать на боку со связанными за спиной руками.

Пэйдин колеблется, прежде чем опуститься рядом со мной. Она всегда так делает. Она робеет только тогда, когда я нахожусь достаточно близко, чтобы прикоснуться к ней.

Я ворочаюсь в спальном мешке, шурша так, что у нее вырывается вздох. – Что с тобой?

– У меня чешется нос, – говорю я, голос приглушен одеялом.

Она молчит так, что мне кажется, она изо всех сил старается не рассмеяться. – Отлично, – хмыкает она. – Повернись.

С ноющими руками я переворачиваюсь на другой бок, и мы оказываемся лицом друг к другу. В последнее время у меня не было возможности изучить ее. Она близко ко мне, ее тело теплое, несмотря на ледяные ноги, приближающиеся к моим. Ее голубые глаза пульсируют в свете свечей и похожи на самый глубокий уголок лагуны. Я могу различить слабые веснушки, усеивающие ее нос, хотя притворяюсь, что забыл их точное количество.

Она высовывает руку из-под одеяла и тянется к моему лицу. – Хм… – Она снова робеет. – Где?

– На переносице, – говорю я, не сводя с нее глаз.

Кончик ее пальца касается моего носа, и я не могу удержаться от воспоминания о том, как она щелкнула по нему. Возможно, она думает о том же, потому что, быстро проведя пальцем, она убирает руку обратно.

Я прочищаю горло. – Я не думал, что ты азартный человек.

– Я воровка, – пренебрежительно говорит она. – Каждый карман, в который я залезаю, – это азартная игра.

– Отлично. Я не принимал тебя за невежду.

Она бросает на меня скучающий взгляд. – О чем это ты, Принц?

– Ваша сделка с королем. – Я удерживаю ее взгляд. – Обмен меня на твою свободу.

Это не сработает.

Ее глаза блуждают по комнате, взгляд преследуют воспоминания. – Китт любит тебя больше, чем ненавидит меня. Это сработает.

Я грустно улыбаюсь. – Ты будешь удивлена.

Мы молчим, и я смотрю, как трепещут ее веки. Она невыносима, правда. Но не в том смысле, что от нее легче отвести взгляд. Нет, все в ней – дерзкая красота, как роза, гордо демонстрирующая свои шипы. Она манит так, как манит большинство смертоносных существ. Она завораживает.

Нет. Нет, это ужасно. Это должно быть ужасно – все еще думать о ней как о чем-то, что я пытаюсь заслужить. Все еще считать ее достойной моего желания.

Но это не так. Неважно, что уже произошло между нами. Она – моя пленница и моя миссия.

Она для меня никто.

Именно это я говорю себе, наблюдая, как она засыпает.

Я следую за ней – в сон, в забвение, туда, куда она направляется.

Я просыпаюсь только тогда, когда что-то накидывают мне на голову, воздух становится густым и удушливым.

Я борюсь с сильными руками, которые душат меня, пока мое тело не обмякает.

Потом мне снова снится сон. И, возможно, о ней.

Мои руки все еще связаны за спиной.

Только теперь они привязаны к ее рукам.

Ее голова прислонена к моей спине, руки дергаются рядом с моими. Она слегка шевелится – единственное предупреждение о том, что она просыпается. И тут ее затылок соприкасается с моим, отчего в глазах у меня вспыхивают звезды.

– Ой, – стону я, наклоняясь вперед настолько, насколько позволяют веревки.

– О, это ты, – стонет она. – Я не знала, к кому привязана. Мне следовало ударить тебя посильнее.

– Смешно, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – Придвинься ко мне поближе. Ты тянешь меня за руки.

Я практически чувствую, как она закатывает глаза. – Да, Ваше Высочество. Могу ли я сделать что-нибудь еще, чтобы вам было удобнее?

– С тобой так приятно находиться в плену.

Я чувствую, как она поворачивает голову, чтобы осмотреть камеру, в которую нас бросили. Здесь нет ничего, кроме потрескавшегося камня и грязного пола. Прутья сделаны из простого металла, а не из немого, как я привык. Впрочем, без Элитных я так же бессилен, как и Обыкновенные.

– Где, черт возьми, мы находимся? – наконец спрашивает она, озвучивая вопрос, который я так долго ждал от нее.

– В какой-то тюрьме, – отвечаю я. – Определенно под землей. – Каменный пол, покрытый грязью, холодный, а единственный свет в поле зрения находится на полпути по коридору за пределами нашей камеры.

– Как… как мы сюда попали? – спрашивает она, в каждом слове сквозит паника. – Я ничего не помню с прошлой ночи.

– Должно быть, они накачали нас наркотиками. – Я снова прислоняюсь к ее голове. – Вот тебе и друг, стоящий на страже.

Она дергает свои руки, а я в свою очередь дергаю ее. – Нет, нет, нет. Этого не может быть…

– Полегче, Грей, – говорю я. – Ты вырвешь мою руку из гнезда.

– Почему они…? – Она делает вдох. – Почему они поместили нас в такую маленькую камеру?

– Ну, – говорю я спокойно, – мы же не можем передвигаться вокруг…..

– Спасибо за напоминание, Азер, – почти кричит она. – Я не могу этого сделать. Ты чувствуешь запах крови? Я чувствую запах крови. Я не могу. Мне… мне нужно выбраться отсюда.

Я чувствую, как вспотели ее руки, чувствую, как напрягается ее спина при каждом судорожном вдохе. Запах крови слабый, но я так привык к нему, что почти не замечал. Почему это так сильно ее беспокоит?

Когда ее дыхание сбивается на звук, похожий на начало всхлипа, я понимаю, что что-то очень не так.

– Пэйдин, – мягко говорю я. Вкус ее имени опьяняет. – Пэйдин, ты меня слушаешь?

– Когда это я, – выдыхает она, – слушала тебя?

Я улыбаюсь сам себе. – Твои колени прижаты к груди?

– Что? – хмыкает она. – Да. Да, мои колени прижаты к груди.

– Хорошо, – медленно произношу я. – Я хочу, чтобы ты хоть раз в жизни послушалась меня и положила ноги на пол. Раздвинь их как можно шире.

– Зачем мне…

– Слушать, помнишь?

Ее дыхание дрожит, руки вспотели, когда она скользит ногами по камню. – Теперь, – медленно говорю я, – я хочу, чтобы ты увидела, сколько у тебя места. Эта камера гораздо больше, чем ты думаешь. Мои ноги тоже лежат на земле.

Ложь. Мои колени прижаты к груди, и я смотрю в каменную стену.

– Чувствуешь, сколько у тебя места? Эта камера достаточно большая, и она не станет меньше. – Я сглатываю и переплетаю ее пальцы со своими, чувствуя, как ее дыхание сбивается от внезапного прикосновения. Но потом ее дыхание замедляется у меня за спиной, а ее рука сжимает мою, как якорь от беспокойных мыслей.

– Лучше? – спрашиваю я, тяжело дыша.

Я чувствую, как она кивает. – Лучше.

Между нами повисает тишина. Она опускает голову мне на плечо. Все мое внимание сосредоточено на том, как ее пальцы ощущаются между моими. Это абсурд.

Отдаленный звук стучащих ботинок заставляет ее вырвать свою руку из моей хватки.

Хорошо. Отлично. Я рад, что с этим покончено.

Мужчина, который появляется возле наших решеток, кажется мне смутно знакомым: его седые волосы собраны в хвост, а кустистые брови нависают над черными глазами. Но когда я чувствую, как позади меня напрягается Пэйдин, я понимаю, почему я его узнал.

– Рафаэль, – вздыхает она. – Значит, за всем этим стоит твоя жадность?

Он раскрывает объятия, словно приветствуя старого друга. – Да ладно, ребенок. Разве ты можешь винить меня? Никто не смог бы пройти мимо цены за твою голову. – Он переводит взгляд на меня. – А то, что я могу получить за вас обоих, просто немыслимо. Даже я бы не отказался ступить в Илью за то золото, которое я получу за вас двоих.

– Как ты вообще нас нашел? – выдавливает Пэйдин. Воздух постепенно сгущается от дурного запаха, который внезапно доносится до нас.

Рафаэль невозмутимо продолжает. – Я расставил своих людей по всем окрестностям города, чтобы следить за тобой на случай, если ты когда-нибудь сбежишь от своего принца. – Его улыбка задорна. – Но вместо этого ты привела его с собой.

Выражение лица Пэйдин заставляет его нахмуриться. – О, не принимай это на свой счет, Тень. Возможно, ты принесла мне много серебра на ринге, но еще больше я получу за то, что верну тебя в Илью.

Он на мгновение отходит, чтобы взять блюдо с соседнего стола. – Я решил принести это тебе лично. – Он отпирает дверь камеры ржавым ключом и, наклонившись, ставит перед нами металлический поднос, наполненный кусками черствого хлеба. – В благодарность за то, что ты нашла дорогу ко мне.

– Спасибо, но я сомневаюсь, что смогу проглотить что-нибудь с таким зловонием, – практически кашляет Пэйдин.

– А, – кивает Рафаэль, – это канализация под нами. – Он кивает на решетку в нескольких футах дальше по коридору. – Канализацию заполняют и промывают каждые несколько недель. К счастью для вас двоих, похоже, что очень скоро они именно это и сделают. – Он улыбается, когда за ним закрывается дверь. – Надеюсь, тебе понравится твое недолгое пребывание в лучшем городе Дор. – Затем он кивает в сторону тарелки с черствым хлебом. – Весело проведите время, придумывая, как это съесть.

Его шаги становятся все мягче, когда он идет по коридору. Я кашляю, пытаясь прочистить горло от густого воздуха, грозящего мне удушьем. Пэйдин кладет голову мне на плечо, заставляя меня снова обратить на нее внимание, и говорит: – Нам нужно убираться отсюда.

Я киваю, прежде чем опустить голову на ее макушку. – Я ни за что на свете не вернусь в Илью в качестве пленника. – Одно это может разрушить репутацию, которую я тщательно создавал с самого детства. Каждый выполненный приказ, каждая выполненная миссия, каждая смерть от моей руки – совершенно бесполезны. Возвращение с выкупом за мою голову выставило бы меня хуже, чем слабым, более жалким, чем смерть во время миссии. Это просто не вариант.

– Хорошо. – Ее голос отстраненный, решительный. – Есть идеи, Принц?

Глава 24

Китт

В мою дверь стучат.

В мою дверь постоянно стучат. Всегда слуга, или Имперец, или кто-то еще стучит по дереву и просит моего внимания.

Жизнь короля, я полагаю.

Я провожу рукой по усталому лицу, затем по смятой рубашке, прежде чем вспомнить о своих чернильных пальцах.

Я не похож на короля.

Я похож на мальчика, который пытается заполнить мужские ботинки, сидя в кресле, которое поглощает его целиком. Живя в королевстве, полном людей, которым я боюсь противостоять.

И все же, несмотря на все это, я притворяюсь. Притворяюсь, что знаю, как жить по-королевски.

– Входите.

В ответ раздается скрип петель и мягкие шаги по потертому ковру. Я поднимаю взгляд от бумаг, захламляющих каждый сантиметр стола. Мужчина медленно закрывает дверь, каждое движение спокойное и продуманное.

Не слуга. Не Имперец. Не кто-то, умоляющий меня о внимании. На самом деле, я не могу представить его в подобном качестве.

– Черт, неужели уже полдень? – Я трясу головой, пытаясь очистить стол от чернильной каши.

– Ну, трудно следить за временем, когда эти шторы всегда закрыты, – говорит он, кивая на задрапированное окно.

– Ты знаешь, почему я держу их закрытыми, – вздыхаю я, жестом приглашая его сесть. – Мне не нужно, чтобы слуги глазели на мое окно со двора. Слухов и так хватает.

– Не зря, – мягко говорит он таким тоном, что трудно понять, ругает он меня или нет.

Он так умеет обращаться со словом. Он достаточно уверен в себе, чтобы говорить тихо, потому что знает, что все наклонятся, чтобы послушать. Каждое слово обдуманно, деликатно и требовательно.

– Ты еще не выступил перед своим народом, Китт. – Его бледно-голубые глаза пронизывают меня насквозь и ищут далеко за пределами моего взгляда. – Если ты не дашь им повод для разговора, они придумают свою собственную версию истории.

– Да, спасибо за мудрый совет, – бормочу я, уже слышавший его на каждой из наших встреч.

Его взгляд смягчается, когда он откидывается на спинку кресла, изучая меня с другой стороны стола. – Я здесь только для того, чтобы помочь, Китт. Предложить тебе свое руководство.

– Верно. Конечно, – говорю я, кивая. – И Чума знает, что мне это нужно.

Он улыбается, и это успокаивает. – Чума знает, что тебе также нелегко.

– Ну да. – Я вздыхаю. – Ты помогал мне во многом, и за это я тебе благодарен.

– И буду продолжать это делать. – Он сдвигается со своего места, чтобы облокотиться на стол. – Вот почему я надеюсь, что ты согласишься с моим последним предложением.

Я напрягаюсь. Его последнее предложение было в лучшем случае абсурдным. Абсурдом, который я по глупости принял во внимание. Но прежде чем я успеваю озвучить это или что-то еще столь же неразумное, он достает из кармана маленькую коробочку и ставит ее на потертое дерево между нами.

Я моргаю, глядя на то, что, как я знаю, находится в бархатном футляре. Сердце замирает под ребрами, а язык пытается произнести его имя в знак протеста. – К-калум…

– Это лучший способ, – перебивает он, проводя пальцами по светлым волосам на макушке. – Я знаю, что это не самая привлекательная идея.

– Не самая? – Я ехидничаю, смеясь над безумием всего этого. – Ты хоть понимаешь, о чем просишь меня?

Он тяжело вздыхает, как будто на его плечах тоже лежит груз королевства. И, в некотором смысле, так оно и есть. – Ты – король. Жизнь, которой ты живешь, больше не принадлежит только тебе. Это жертва, которую нужно принести ради блага королевства. – Он делает паузу, позволяя своим словам повиснуть в воздухе между нами. – Так ты помогаешь людям, с которыми до сих пор не столкнулся.

Я отвожу взгляд, качая головой на чернила, испачкавшие все поверхности. – Я помогу. Я просто… – От волнения слова застревают в горле и душат меня, пока я наконец не выплевываю их наружу. – Мне просто больно. Я не тот принц, которого они знали.

– Нет, не тот, – мягко говорит Калум. – Потому что теперь ты их король. – Колеблющейся рукой он продвигает коробку дальше по столу, пока я не могу больше ее игнорировать. – А это значит, что ты жертвуешь тем, кем был, ради того, кем должен стать. – Его глаза впиваются в мои, читая не только эмоции на моем лице. – И с кем тебе нужно быть.

Я пялюсь на коробку, поднимая на него взгляд, только когда он бормочет: – Что твой отец всегда говорил людям? Что-то о том, что делает короля великим?

Справившись с грустной улыбкой, я отвечаю: – Ах, да. Три «Б».

Калум кивает, хмыкая при воспоминании. – Так оно и было. Я помню, как он декламировал их, когда сообщал королевству о новом законе или принятом решении.

– Это был один из его многочисленных девизов, – вспоминаю я. – Он заставлял меня писать его десятки раз во время наших учебных занятий. Не удивлюсь, если я бормочу его во сне. – Калум хихикает, когда я заунывно произношу фразу. – Чтобы стать великим королем, ты должен быть бесстрашным, благожелательным и беспощадным. Только тогда ты сможешь править великим королевством.

Кивнув, Калум откидывается в кресле. – Он не ошибается. Это хороший девиз, по которому можно себя оценивать. – Он тянется к коробочке, постукивая длинным пальцем по бархату. – А для этого нужны все три качества, которые он надеялся в тебе найти. Бесстрашие. – Постукивание по коробочке. – Благожелательность. – Еще одно. – И даже беспощадность, в зависимости от того, как на это посмотреть.

Он прав. Чума, он всегда прав.

Сглотнув, я поднимаю коробочку, укладывая ее на ладонь. – Три «Б», да?

Он улыбается мне. – Три «Б».

Глава 25

Пэйдин

– Твоя неуклюжесть станет нашей смертью, знаешь ли.

Из моего горла вырывается звук разочарования. – Ну, ты не самый обнадеживающий человек, с которым можно быть связанным.

– При других обстоятельствах, – пыхтит он, – обещаю, что со связанным мной гораздо веселее.

Мои щеки вспыхивают, и я закатываю глаза, прекрасно понимая, что он этого не видит. – Не. Помогает. – Я чувствую, как его спина сотрясается от смеха. Не обращая на него внимания, я расставляю ноги, готовясь. – Ладно, давай попробуем еще раз, – вздыхаю я, отталкиваясь от его спины, чтобы попытаться подтянуть ноги под себя.

– Вот так, Грей, – бормочет он. – Давай, еще немного.

Мои ноги дрожат, когда я пытаюсь встать вместе с ним. Это далеко не первая наша попытка, и я чувствую усталость и разочарование одновременно. Встать на ноги еще никогда не было такой проблемой. Я отталкиваюсь от его спины, подтягивая под себя ноги, чтобы неловко встать на холодный тюремный пол.

– Давно пора, черт возьми, – вздыхает ублюдок. – А теперь самое интересное.

Я бросаю взгляд на зазубренный камень, торчащий из стены почти в четырех футах от земли. Он делает шаг к нему, в свою очередь увлекая меня за собой. – Ой, – шиплю я. – В следующий раз было бы неплохо предупредить.

– Ладно, – жестко отвечает он. – Сейчас я иду к камню.

И с этими словами он буквально тащит меня за собой, когда я отлетаю к стене. Когда мои ноги снова оказываются на полу, я фыркаю, желая, чтобы он видел мой свирепый взгляд. Затем он поднимает наши руки, направляя веревку так, чтобы она уперлась в острый камень.

Мои руки заведены за спину и согнуты под неудобным углом. И становится только хуже, когда он начинает пилить веревку о камень. Туда-сюда. Туда-сюда. Я опускаю голову к полу, наблюдая, как волосы падают беспорядочным ореолом вокруг моего лица.

– У тебя все в порядке, Грей?

– О, я в полном порядке, – говорю я, мой голос заглушают волосы. – Моя шея никогда не чувствовала себя лучше.

Я слышу звук трения веревки о камень, чувствую, как Кай делает большую часть работы. – Как насчет того, чтобы поиграть в игру? Чтобы отвлечься.

Я поднимаю голову от его предложения. Это поразительно – его забота. Разве он не поклялся больше никогда так не делать?

Энфорсер приказывает мне сделать шаг ближе к камню.

Но это не забота, верно? Нет, он использует меня, чтобы сбежать и спасти свою репутацию. Я – средство для достижения цели.

– Ладно, – вздыхает он, продолжая пилить веревку. – Я вижу кое-что серое. Угадай, что это.

Я фыркаю. – Все в этом Чумой забытом месте серое.

– Ну, тогда тебе лучше уточнить.

Я вздыхаю через нос. – Ладно. Стена.

– Попробуй еще раз.

– Прутья?

Он дергает за веревку, проверяя ее прочность. – Опять не то.

– Потолок?

– Ты не очень хороша в этом…

Эхо шагов обрывает его слова. На этот раз я молча тяну его обратно к нашему месту на полу, где падаю, увлекая его за собой. Охранник огибает угол в жутко пустой коридор, останавливаясь только для того, чтобы достать из кармана ключ. Он не смотрит на нас, когда заходит внутрь и ставит металлическую миску с водой рядом с едва тронутым черствым хлебом.

Мне с трудом удается сдержать насмешку. От нас ждут, что мы будем лакать воду, как собаки. Еще одно доказательство их ненависти к нам, ильинцам.

Дверь закрывается за ним с тяжелым щелчком, и я наблюдаю, как его тень скользит по коридору. Долгое время мы молчим, прежде чем я чувствую, как рука Кая поглаживает мою поясницу в знак молчаливого приказа. Я делаю глубокий вдох, готовясь подняться на ноги.

Потом снова камень и утомительное пиление. Я снова свешиваю голову, успокаивая больную шею, и бормочу: – Поднос.

– Это больше серебро.

Я хмурюсь. – А что тогда с моими волосами?

– Не знаю, Серебряный Спаситель, – медленно произносит он, – ты мне скажи.

– Думаю, они могли бы сойти за седые, – возражаю я.

Он смеется. Он глубокий и темный, как я уже успел понять. – Твои волосы могут стать лунными лучами раньше, чем седыми.

– Осторожно, – медленно говорю я, – это почти прозвучало как комплимент.

Я слышу, как он смеется. – Может быть, я сделаю тебе нормальный комплимент, если ты действительно сможешь угадать правильно.

Я устремляю взгляд в пол. – Я назвала каждую серую вещь здесь.

– Очевидно, нет.

Он приостанавливает пиление, чтобы подергать за веревку. Я чувствую, как она слегка ослабевает вокруг моих запястий, и вздыхаю с облегчением. Осталось совсем немного, и я буду свободна. – Что я могла пропустить? – хмыкаю я, поднимая голову, чтобы еще раз осмотреть камеру.

– Вон тот камень, – говорит он непринужденно, как будто это не звучит безумно.

Я стараюсь держать язык за зубами как можно дольше. Мне это действительно удается. Но прежде чем я успеваю остановить себя, я выпаливаю: – Прости, ты имеешь в виду камень на другой стороне камеры, который я не могу видеть?

Он замолкает на мгновение. – Именно его.

– Это совершенно несправедливо.

– Я же просил тебя быть конкретной, – медленно произносит он.

У меня в горле поднимается звук разочарования, на что он имеет наглость рассмеяться. Как ни странно, мне удается держать рот на замке, молча ссутулившись и вытянув руки вверх и назад. Когда мои веки начинают тяжелеть, он останавливается, чтобы проверить прочность веревки.

– Теперь я смогу ее порвать. – Его голос хриплый, тело умоляет о сне. – Мы можем отдохнуть, пока не вернется стража.

Кивнув, я вяло оттаскиваю его в центр камеры и сползаю на землю. – А потом мы выберемся отсюда.

– А потом мы выберемся отсюда, – тихо повторяет он.

Моя голова находит его плечо и прижимается к нему, несмотря на все мои усилия. Мое тело болит, каждый дюйм моего предательского существа умоляет свернуться калачиком, прижаться к нему, чтобы он обнял меня.

В свои самые слабые минуты я желаю его. А в самые сильные – хочу сказать, что это не то же самое.

Он прислоняет свою голову к моей, нежно и приземленно. Ненавижу, когда он так ощущается. Как воплощение комфорта.

– Можем ли мы притвориться, что это нормально – не ненавидеть друг друга в такие моменты? – тихо спрашиваю я, чтобы успокоить свою совесть.

Он говорит так, будто мог бы рассмеяться, если бы не был так измотан. – Да. Притворись.

Я молчу, пока не перестаю. – Ты жалеешь о чем-нибудь из этого?

Его голос мягкий, успокаивающий. – О чем?

– О нас? – Пауза. – Жалеешь о том, что между нами произошло? Даже о том, что произошло совсем недавно? – шепчу я, вспоминая момент нашей слабости на крыше.

Он молчит так долго, что я задремываю, и просыпаюсь только тогда, когда он бормочет: – Спи, Маленький Экстрасенс. Сожалеть будешь утром.

Я просыпаюсь от звука скрежета металла.

Глаза открываются от того, что Кай предупреждающе похлопывает меня по спине. Сквозь затуманенное зрение я вижу, как в камеру входит охранник, сжимая в руках черствый батон. Я моргаю, готовясь к плану, который вот-вот начнет осуществляться.

Все происходит так быстро, что я почти забываю, какую роль должна играть. Как только охранник наклоняется, чтобы положить хлеб между нами, Кай пододвигается и просовывает ногу под поднос. Когда принц пинает мужчину по лицу, металл ударяется о него так сильно, что слышно, как хрустит нос охранника.

– Потяни от меня, Грей, – выдавливает Кай, напрягаясь и натягивая поврежденную веревку, все еще связывающую нас вместе. Я подаюсь вперед, едва не врезаясь лицом в каменную стену, когда веревка рвется, освобождая мои запястья.

Я подбегаю к стонущему охраннику, сжимающему сломанный нос. Я ударяю его головой о стену еще до того, как его глаза расширяются при виде меня. Он уже без сознания, а я роюсь в его кармане, нахожу ржавый ключ и, пошатываясь, направляюсь к двери камеры.

Кай стоит прямо за мной и наблюдает, как я просовываю руку сквозь прутья решетки, чтобы отпереть дверь снаружи. Мы переступаем через открытые прутья, потирая огрубевшие запястья. Я окидываю взглядом стены пустых камер и с облегчением обнаруживаю, что в них нет ни одного знакомого лица.

Ленни и остальных здесь нет. Похоже, только принц и Серебряный Спаситель стоили хлопот Рафаэля. И это осознание на мгновение успокаивает меня.

Но сейчас мое внимание привлекает канализационная решетка в конце коридора.

– Пока все хорошо, – бормочет Кай, спринтерским бегом направляясь к канализации. Я мгновенно следую за ним по пятам, вертя головой в поисках любых признаков приближающихся охранников. Сердце колотится, голова раскалывается, а я сосредоточена на том, чтобы мои уставшие ноги неслись к свободе.

– Хватайся за другую сторону, – приказывает Энфорсер, когда я заскакиваю на решетку и останавливаюсь. Пальцы скользят по грязному металлу, но я подтягиваюсь изо всех сил, насколько позволяют мои измученные руки. – Давай, Грей, – ворчит Кай. – Ты можешь сделать это лучше.

Решетка невероятно тяжелая, и нарастающий звук стучащих ботинок не помогает сосредоточиться. Я делаю глубокий вдох, прежде чем дёрнуть ее вверх, надеясь, что Кай сделает всё остальное. У меня возникает искушение поблагодарить Чуму, когда ему удается наполовину сдвинуть крышку с темного дна в канализацию.

Нас встречает шум несущейся воды и зловоние телесных жидкостей. Меня тошнит, несмотря на все мои усилия, однако мне удается удержать несколько кусочков черствого хлеба. Отдаленные крики заставляют меня вскинуть голову, напрягая глаза в тусклом свете, чтобы увидеть, сколько стражников мчится к нам. Я насчитываю семь человек, прежде чем мои глаза находят Кая на фоне зияющей пасти канализации внизу.

И, кивнув, я спрыгиваю с выступа в темноту.

Я приземляюсь с плеском, с благодарностью обнаруживая, что вода в основном плещется вокруг моих икр. Кай быстро опускается рядом со мной, несмотря на то, что что-то звякает у него на плечах. Он не дает мне шанса спросить, прежде чем схватить меня за руку и помчаться по туннелю.

– Они приближаются! – кричит он, перекрывая шум льющейся воды. – Нам нужно двигаться быстро!

Я киваю ему, чего он не видит, стараясь не обращать внимания на то, что это предел нашего плана. Это все, что мы планировали. Перерезать веревку. Вырубить охранника. Забрать ключ. Сбежать через канализацию.

Вот только мы не имеем ни малейшего представления о том, что ждет нас в конце этого туннеля.

Ноги наливаются тяжестью, как будто пытаешься бежать по меду. – Вода поднимается! – кричу я, в голосе звучит паника. Теперь она хлещет по моим коленям, быстро и мощно.

– Просто продолжай двигаться! – Его приказ эхом отражается от стен туннеля, заставляя меня быстрее перебирать ногами.

Здесь так темно, что я не вижу Кая, пробирающегося через воду передо мной, но его рука крепко держит меня, ведя прямо по туннелю. Протянув руку, я провожу пальцами по грязной стене рядом с собой, ощупывая каждый проход, в который мы могли бы свернуть.

Теперь густая вода плещется у меня по пояс. Я вижу только тени и очертания, чувствую ледяную воду и парализующий ужас. Скользя при каждом шаге, я стараюсь не отставать от Кая, который тащит меня за собой.

Вода быстро поднимается, пока мы бежим, с каждым дюймом все больше и больше рискуя утопить нас.

Утонуть никогда не было идеальным вариантом, особенно в канализации. Я знаю, что двигаюсь, но едва чувствую под собой ноги. По телу пробегают мурашки, а стук зубов присоединяется к симфонии бурлящей воды, которая продолжает подниматься.

– Еще немного!

Я слышу его крики поддержки, но не верю им. Мы вслепую пробираемся по канализации, нас преследуют и вода, и стражники, движимые жадностью. Наши шансы едва ли можно назвать благоприятными.

Мои руки онемели, пальцы заледенели от воды, которая теперь обволакивает мои локти.

Может быть, это лучшая участь, чем та, что ожидает меня в Илье.