Текст книги "Огонь и ярость (ЛП)"

Автор книги: Лиззи Принс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

– Все это время Долос прятался у всех на виду. Создавая Вестников Олимпа, чтобы распространять свои страдания так далеко, как только могут дотянуться его щупальца. – Никс смеется, но в этом звуке нет радости. – Он обманул даже Богов Олимпа.

– Я бы не был так уверен в этом, – вмешивается Аид. Все головы поворачиваются в его сторону.

– Что ты имеешь в виду? – Спрашивает Атлас.

– Меня бы не удивило, если бы Зевс точно знал, кто он такой.

– Потрясающе. – Я сжимаю переносицу и задаюсь вопросом, как мы собираемся решать эту последнюю проблему.

Никс поворачивается ко мне. – Каким бы откровенным ни был этот разговор, моя дорогая внучка, почему ты здесь?

ГЛАВА 41

РЕН

Никс поворачивается ко мне, ее взгляд оценивающий. – Какой бы важной ни была вся эта информация, я думаю, мы отвлеклись. Как ты убедила Аида привести тебя сюда? Опасность не исчезла ни для кого из нас. – В ее тоне слышится упрек, но он адресован Аиду, а не мне.

Я бросаю взгляд на Бога Подземного мира, а затем на Атласа. Я нахожу силу в уверенности, которая смотрит на меня в ответ. – Пришло время снова погрузить Богов в сон.

– Очевидно, не всех из нас, – добавляет Аид.

– Нет, не всех. Но если быть до конца честной, я не чувствую себя способной принимать решение о том, кого нужно усыпить. – Я качаю головой. – За исключением Зевса, Геры и Афродиты. – Я чувствую в глубине души, что эти трое мерзкие. Моя Фурия разгорается при одной мысли о них.

– Я бы посоветовал вам добавить к этому списку Посейдона, – говорит Атлас.

Аид издает звук согласия, прежде чем добавляет: – И Натаниэля Роджерса тоже.

Что касается остальных, я не знаю. Я думала, что постигла истину Богов. Глядя на Аида, думая о нем и Персефоне, и о том, как Арес поддерживал меня в своей собственной идиотской манере, я запуталась. Затем есть Джаспер, его доброта и то, как он говорил о своей матери, Афине. Он был воспитан иначе, чем другие дети Богов.

– Я всегда думала, что остальной мир подобен территории Зевса и Геры. Что жрецы правят повсюду, так же как и здесь. Я быстро поняла, что сделала много предположений. – Признание этого вслух раздражает. Никто не хочет ошибаться, но и я не хочу быть монстром. Моя Фурия требует справедливости, и усыплять Богов, когда они этого не заслуживают, – это не я.

Я дергаю за развязавшийся шнурок на штанах. Никс накрывает мою руку своей, чтобы я перестала ерзать.

– Тебе нужно доверять своему инстинкту. Он приведет тебя к истине. Тем не менее, с этим планом есть проблема.

– Здесь осталось слишком мало Фурий, – говорю я.

Никс вздыхает, и в комнате становится теплее. Я не осознавала, насколько сильно цеплялась за надежду, что у Никс будут ответы на все вопросы. Что хоть раз в жизни все будет легко. Я не знаю, почему я думала, что усыпление Богов будет иметь простое решение. Это идиотизм, когда я останавливаюсь и думаю об этом. И все же я надеялась, что Никс откроет нам какой – нибудь секретный легкий маршрут, по которому мы могли бы следовать.

– Что теперь? Мы все получим свой собственный набор зачарованных украшений и будем скрываться до конца наших дней? – Я поворачиваю шею, но это никак не помогает избавиться от скованности.

Никс откидывает голову на спинку дивана, прикрывая глаза рукой. – Дай мне подумать, – бормочет она себе под нос.

Мы с Атласом смотрим друг на друга, между нами завязывается безмолвный разговор. Или то, что, как я представляю, он подумал бы, если бы я могла прочитать его мысли.

Что нам теперь делать?

Я могу проткнуть своего отца одним из клинков Гефеста.

Где именно мы собираемся достать один из них?

Держу пари, у Ареса он есть.

– Вам двоим нужно перестать думать так громко, – ворчит Никс.

– Как жаль, что у нас нет этого камня души. – Эстелла и Посейдон оба упоминали мне об этом предмете. Очень жаль, что его, вероятно, не существует.

Никс опускает руку и поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. – Камень души? Где ты об этом услышала?

– Эээ, на действительно ужасном званом ужине. Хотя Посейдон просто нес чушь. Разве не так?

Атлас медленно качает головой, его глаза становятся еще более золотистыми, когда он смотрит на меня.

– В этом году Олимпийские Игры построены на испытаниях Геракла, – заявляет Никс, как будто мы с Атласом знаем об этом не понаслышке. – Ты не знаешь, отправят ли они чемпионов в лабиринт? – Никс вглядывается в Аида.

– Меня обычно не приглашают на вечеринки по планированию сложных испытаний. – Аид саркастически растягивает слова.

Никс закатывает глаза. – Посмотрим, что ты сможешь выяснить. Если они направляются в лабиринт, у нас может быть шанс.

– Лабиринт минотавра? – Спрашивает Атлас.

Никс кивает, ее палец все еще выбивает быстрый ритм. – Это возможное решение наших проблем.

– Отлично. Чего мы ждем? Почему бы нам не отправиться в лабиринт прямо сейчас. Почему мы ждем испытания? Разве это не было бы невероятно плохой идеей? На нас будут смотреть камеры и половина мира, если мы попытаемся проникнуть внутрь, когда в играх тоже используется этот лабиринт. – Я не знаю, что находится в лабиринте, но если это поможет нам усыпить Богов, тогда я готова идти.

– Лабиринт – это не просто место. – Аид присоединяется к разговору, выглядя более заинтересованным, чем когда – либо с тех пор, как мы вошли в квартиру Никс. – Посейдон контролирует его местоположение. Честно говоря, проблема не столько в самом месте, сколько в минотавре, который его охраняет. И все же я сильно сомневаюсь, что Посейдон поделится со мной местоположением лабиринта.

Я чувствую себя побежденной еще до того, как мы начали. – Что нам вообще нужно от лабиринта?

Глаза Никс загораются. – Амулет с камнем души.

– Он реален? – Спрашиваю я.

Аид стонет. – Да. Минотавр охраняет лабиринт и амулет.

– Посейдон украл его и спрятал перед тем, как погрузиться в сон. Он ошибочно полагал, что без камня сила Фурий уменьшится. – Никс продолжает.

– Я слышал, что камень обладает невероятной силой и может порабощать людей. – говорит Атлас, наклоняясь вперед в своем кресле.

Никс кивает. – Это невероятный проводник силы. Вы можете направлять эмоции через камень, который затем можно использовать множеством различных способов. Возможно, кому – то вроде Посейдона, с ограниченным воображением, пришло бы в голову использовать его только для контроля над другими, но это не единственное, для чего его можно использовать. С помощью этого камня мы могли бы снова усыпить Богов, даже если бы остались только две Фурии.

ГЛАВА 42

АТЛАС

Рен и я не можем оставаться в квартире Никс. Предполагается, что она ненормальная девяностолетняя старуха, у которой нет живых родственников. Помимо того факта, что Рен известна в этом районе, мы двое также известны как чемпионы. Мы все еще в Чикаго, где у Натаниэля, или, черт возьми, Долоса, находится центр власти, но у нас пока нет средств, чтобы преследовать его.

Боги. Натаниэль – Бог Обмана. Это откровение, которого я не ожидал. Я всегда знал, что в этом человеке живет темное уродство, но меня бесит, что я не понимал, кто он такой. Черт бы побрал все эти зачарованные украшения.

– Мы останемся в «Подполье», пока Аид не выяснит, будет ли лабиринт частью одного из испытаний.

Никс и Аид одновременно поднимают брови от моего заявления. Я провожу рукой по щетине на подбородке. Должно быть, я устал больше, чем думаю, раз ляпнул такое дерьмо. Мы точно не упомянули этим двоим, что работаем с «Подпольем». Скорее всего, Никс будет все равно, но я не уверен, как Аид отреагирует на эту новость.

– Может быть, ты не такой уж чопорный осел, как я думал. – Аид наклоняет голову.

Я тупо смотрю на него, подавляя раздражение. – Высокая оценка.

Никс опустила подбородок; ее взгляд прикован к Рен. – Ты связана с «Подпольем»?

Рен бросает на меня косой взгляд. Интересно, простит ли она когда – нибудь меня за то, что я привел ее к Кэт. Она имеет полное право злиться на меня за это всю оставшуюся жизнь, но я не перестану пытаться загладить свою вину перед ней.

Рен понятия не имеет, насколько она невероятна. Мне наплевать, даже если мы сидим в обветшалой квартирке Никс. Никс, одна из первых существующих Фурий. Она и в подметки не годится Рен. Эта женщина, которой с детства приходилось скрывать свою Фурию. И все это время под носом у Богов и гребаных жрецов, сражаясь за свою общину во тьме ночи.

Возможно, она хотела сохранить свою истинную природу в секрете. Я понимаю. Быть Фурией не просто опасно, это смертельно опасно. Но Рен способна помочь гораздо большему количеству людей, чем ее соседи в Старом городе. Возможно, я подтолкнул ее к действию еще до того, как она была готова к нему, но это был только вопрос времени, когда другие поймут, кто она такая. Как бы то ни было, Грир знает, как и случайная женщина, которую Рен спасла от того больного жреца в переулке за «Безумным Адамсом». Я видел, как мой отец и Натаниэль наблюдали за ней. Рен, возможно, и не заметила, но она завладела их вниманием. Они подозревают, что она что – то скрывает. Я просто не знаю, понимают ли они, насколько монументален ее секрет.

– Оставайтесь в тени. Держитесь подальше от неприятностей, пока мы не разберемся, что связано с испытаниями. Есть способ как мы можем связаться друг с другом? – Никс поворачивается ко мне.

– Я дам тебе номер. Ты можешь позвонить, чтобы передать нам сообщение.

Никс, похоже, не слишком довольна предложением, но прямо сейчас мы мало что можем сделать. Ни у Рен, ни у меня нет работающих телефонов. Я выбросил свой, когда мы покинули конспиративную квартиру, чтобы встретиться с Аресом.

– Прекрасно. – Она встает, роется в ящике маленького приставного столика и бросает мне блокнот и ручку. Я ловлю их и записываю номер, который набирал годами. Я осторожно возвращаю ей ручку. Никс забирает ручку и тычет мне в грудь.

– Хорошо, что я могу взвесить твою душу. Я бы в мгновение ока сделала тебя бесполезным, если бы подумала, что ты используешь мою внучку.

– Никс. – Рен тяжело вздыхает, когда встает. Она забирает ручку из пальцев Никс и похлопывает Фурию по плечу. – Я в порядке, но спасибо за поддержку. – Она переводит взгляд с меня на Аида. – Может ли кто – нибудь из вас достать нам машину, куда бы, черт возьми, мы сейчас ни направлялись?

Она бормочет себе под нос: – Надеюсь, туда, где укомплектована кладовая и есть горячий душ.

Я пользуюсь телефоном Никс, чтобы позвонить Карлосу. Прежде чем мы покидаем квартиру Никс, Рен обнимает ее так, словно они больше никогда не увидятся. Укол вины пронзает меня, когда я думаю о том факте, что Никс – единственная оставшаяся в живых родственница Рен, и она не видела ее много лет. У меня все еще есть Кэт и сводные братья и сестры, многих из которых я никогда не встречал. Есть еще Зевс, но он с таким же успехом может быть мертв, несмотря на то, что он настоящий родитель. Я понимаю это стремление к связи с семьей.

– Будьте готовы выступить в любое время, – говорит Никс, провожая нас до двери. Она надевает кольцо обратно на палец, превращаясь в старуху, прежде чем позволить нам уйти. Она не смогла бы прятаться так долго, не соблюдая осторожности.

– Будем, – отвечаю я. – Никс пристально смотрит на меня, прежде чем едва заметно кивнуть. Я читаю подтекст в ее глазах. Не облажайся. Я наклоняю голову, давая ей понять, что не планирую этого. Я уже не раз неправильно обращался с Рен и не собираюсь повторять свои ошибки.

Аид не уходит с нами. Он исчезает из квартиры Никс, как призрак. Аид обладает способностью путешествовать куда угодно одной мыслью. Гермес может переносить людей, и есть другие полубоги, такие как тот, который помогал нам во всех испытаниях на Олимпийских Играх, которые обладают той же способностью. Большинство других Богов не обладают такой силой. Они могут путешествовать через порталы, которые были созданы с Олимпа в различные места по всему миру. Однако Аид может появляться и исчезать по своему желанию.

Рен оглядывается через плечо, пока мы спускаемся по ступенькам. Ковер на лестнице расшатался, и я удивлен, что никто до сих пор не упал с него. На самом деле, я уверен, что так и было. Я провел свою жизнь в тренировочных центрах, которые, по общему мнению, были высокого класса. Мы никогда не испытывали недостатка в еде, и всегда были чистые простыни и удобные матрасы. Это не значит, что я был слеп к условиям, в которых жила большая часть мира. Моя мать и Кэт произошли из ничего. Они не были частью элитного общества, которое закрывает глаза на то, как мало есть у всех остальных. Кэт убедилась, что я понял, что даже с теми дерьмовыми вещами, с которыми я сталкивался, были другие, которым приходилось хуже.

Видение мира ее глазами было одной из причин, по которой я хотел присоединиться к «Подполью». Кэт презирает жрецов. Я тоже их не люблю, но для меня все дело в богах. То, как Зевс неоднократно рождал детей, словно это была его работа, и забирал их только для того, чтобы управлять ими.

С этого все началось, но на этом не закончилось. Я увидел, как Гера использует людей, чтобы удовлетворить свою темную потребность в боли и наказании. Она может говорить, что защищает свое имя и имидж, отбиваясь от тех, кто порочит ее репутацию, переспав с ее мужем, но это всего лишь отговорка. Большинство женщин, которых Зевс соблазняет, даже не подозревают, кто он такой. И их согласие всегда под вопросом. Гера нацелена на них, но ее уроки для людей не ограничиваются только этой группой. Любой, кто попадется ей на глаза, может подвергнуться любым наказаниям, чтобы научить послушанию и верности. Что смешно. Вы не можете вбить верность в кого – то. Боги знают, Зевс пробовал это и потерпел неудачу со мной. И Гера тоже.

Это мрачные мысли, которые нужно прогнать. Прямо сейчас я сосредоточен на том, чтобы безопасно доставить Рен в «Подполье». Теперь, когда мы вернулись в город, мы направляемся к туннелям. Карлос подъезжает, как только мы выходим из здания Никс. Такую красивую машину, стоящую на холостом ходу на обочине в Старом городе, заметят.

Я хватаю Рен за локоть. Ступени практически крошатся у нас под ногами. Я удивлен, что она не убирает руку.

– Мы возвращаемся в гараж? – Спрашивает Рен, когда мы садимся в машину и уезжаем из ее старого района.

– Сейчас для нас это самое безопасное место.

Карлос высаживает нас возле лифта, который ведет в туннели, которые «Подполье» использует в качестве своей главной штаб – квартиры. Я веду Рен по череде коридоров, вверх и вниз по лестницам, и все это время она молчит.

– Еще немного. – Я чувствую, что чем дольше мы идем, тем меньше у нее терпения. Наконец, мы доходим до деревянных ступенек, ведущих к красной двери.

– Мы что, окажемся в Стране чудес? – Рен смотрит на дверь. Она очаровательно растрепана. Ее плечи опускаются, как будто усталость наконец победила ее. Она по – прежнему потрясающе красива. Какой бы усталой она ни выглядела, огонь в ее глазах никогда не угасает.

– Ничего особенного. – Я стучу в дверь тремя короткими ударами, за которыми следуют три через равные промежутки. Кажется, что мы ждем целую вечность, но проходит около двух минут, прежде чем дверь открывается. Нико стоит с другой стороны, ухмыляясь нам.

– Тебе потребовалось достаточно много времени, чтобы добраться сюда.

– Ты покинул конспиративную квартиру в ту же секунду, как мы ушли? – Я спрашиваю.

– В значительной степени. Мы были слишком далеко от места действия.

– В этом – то и смысл, – говорит Рен, когда мы входим в дверь и оказываемся в подвале еще одной конспиративной квартиры «Подполья».

– Ты разговариваешь с чемпионом Олимпийских Игр. Чего ты ожидал?

Мы с Рен издаем звуки согласия. Я понимаю. Я тоже не мог сидеть сложа руки и наблюдать, пока другие были в гуще событий.

– Что это за место? – Спрашивает Рен, когда мы проходим через старый известняковый подвал и направляемся к еще одной лестнице. Они ведут на первый этаж дома.

– Еще одно место, где мы могли бы спрятаться.

Это старый городской дом, который снаружи выглядит обветшалым. Виноградные лозы взбираются по красному кирпичу и даже закрывают окна. Весь район похож на этот, так что дом не то чтобы выделяется. Внутри совсем другая история. Этот дом – один из многих, которые «Подполье» использует по мере необходимости. В доме есть несколько спален, функционирующая кухня и место для проведения совещаний.

Дверь наверху лестницы, ведущей в подвал, открывается в коридор. Нико идет впереди, и мы следуем за ним в гостиную, где сидят Ларк и Эстелла, выглядящие чистыми и уютными.

Рен приветственно улыбается, прежде чем повернуться, чтобы осмотреть комнату. – Что нам теперь делать?

– Теперь мы ждем, – говорю я.

ГЛАВА 43

РЕН

Я чувствую себя неправильно, сидя на диване в удобной пижаме и наблюдая за Олимпийскими Играми. Я никогда не делала этого даже у себя дома. У меня нет телевизора. Но вот мы здесь. Я, Атлас, Ларк, Нико и Эстелла прикованы к экрану, как и все остальные в мире.

Голос Фаддея рассказывает о том, что происходит на экране. Я с сожалением признаю, что он умеет придать всему происходящее.

– Наши чемпионы только сейчас узнают о своем следующем испытании.

И снова оставшихся чемпионов привезли в театр. Я не знаю, в каком городе они примут участие в этом соревновании. На сцене Грир, Джаспер, Дрейк, Престон и Джейд вскрывают свои конверты. Все они одеты в официальные наряды, как будто собираются отправиться на одну из вечеринок богов.

Странно смотреть на игры с такой стороны. Пока мы все открывали наши модные конверты с подсказками, аудитория видела элегантную цифровую версию и получила при этом целый урок истории. Я читаю подсказку и понятия не имею, что это значит.

Мы будем мило улыбаться и ловить каждое твое слово. Но не сомневайся, наше милосердие мимолетно. Одно неверное движение, и мы полакомимся твоей плотью. Четыре сестры, четыре возлюбленных, четыре зверя у твоей двери.

Атлас усмехается, а Ларк улыбается ему, как будто это несложно. Черт, почему я никогда не могу вспомнить испытания Геракла.

– Которое из них? – Раздраженно спрашиваю я.

Атлас поворачивается ко мне с самодовольной улыбкой.

– Думаю, мне больше нравилось, когда у тебя не было эмоций, – ворчу я.

Атлас перекидывает руку через мое плечо и притягивает меня к своему телу. Склонив голову, он бормочет так, чтобы слышала только я. – Не то чтобы у меня не было эмоций. Я не мог их показать. Это никогда не было проблемой, пока я не встретил тебя.

Я тяжело дышу, убирая волосы с лица, которые Атлас растрепал своими объятиями. Я не собираюсь отвечать на это, потому что ничто из того, что вылетит из моих уст, не будет уместно для других людей. Как будто Атлас может это почувствовать, он хихикает. Он сдвигает наши тела так, чтобы мы оба могли сесть прямее, хотя его рука не покидает моего плеча.

– Это Кобылы Диомеда. – Атлас, наконец, отвечает на мой вопрос, и Ларк согласно кивает.

– Напомни мне еще раз, что означали Кобылы Диомеда. – Я наклоняюсь вперед и беру яблоко из вазы, стоящей на низком столике перед диваном.

После того, как мы прибыли на конспиративную квартиру, я приняла душ, а затем мы рассказали остальным о том, что произошло в доме моей бабушки. Мы все вместе сели ужинать. Все было очень по – домашнему. Так приятно снова поесть, но я собираюсь воспользоваться едой, пока могу.

Когда я откидываюсь на спинку дивана, рука Атласа оказывается совсем рядом, готовая вернуться на место.

Нико прочищает горло, и Ларк съеживается. Отвечает Атлас. – Они плотоядные кобылы.

Я проглатываю фрукт, тоскливо глядя на оставшуюся часть. У меня пропал аппетит. За исключением того, что я не трачу еду впустую, поэтому я проглатываю его и откусываю еще кусочек.

– Как эта подсказка соотносится с плотоядными лошадьми?

– Это не так, – вмешивается Ларк. – Есть четыре сестры, известные как людоедки Диомеда. Он их отец. Четыре женщины – светские львицы, вращающиеся в элитных кругах. Каждая из них замужем раз в пятый, как минимум. За эти годы несколько их супругов погибли сомнительным образом. Должно быть, они чем – то разозлили Зевса.

На экране Фаддей Уортон, с зачесанными назад волосами и лицом, на котором слишком мало морщин для его возраста, ухмыляется нам.

– Вот мы и снова здесь. Осталось всего пять наших последних чемпионов на этих играх. Хотя, кто знает, сколько их останется, когда это испытание закончится.

Фаддей выглядит явно довольным тем, что кто – то может скоро умереть. Я не возражаю, если кучка кровожадных домохозяек откусит от Джейд и Престона по кусочку, но я бы предпочла, чтобы остальные избежали какой – либо опасности. Невыполнимая желание для Олимпийских игр.

Но девушка ведь может помечтать.

Боги, сидеть по эту сторону экрана может быть так же плохо, как находиться в центре испытания. Нет, это абсолютная ложь, но это другой вид стресса – наблюдать, как жизни твоих знакомых, людей, которые тебе вроде как небезразличны, подвергаются опасности.

Чемпионы убегают со сцены, направляясь на улицу. Дроны фиксируют ракурсы, которых я никогда не ожидала, когда был на играх. Они фиксируют не все. Грир делает все возможное, чтобы увернуться от них, просто чтобы быть бунтаркой, и это заставляет меня улыбнуться. Часть картинки зернистая и далекая. Разговор часто ведется только обрывками. Более важным, чем то, что говорят чемпионы, является то, что комментаторы рассказывают, наблюдая за происходящим.

– Престон сегодня в отличной форме. Если бы у меня были хоть какие – то деньги на эти игры, он был бы моим мужчиной, – мурлычет Люсинда.

– Мерзость. – Лицо Ларк искажается от отвращения.

– Я не знаю. В этой Грир Ротчайлд есть какая – то сдерживаемая женская ярость.

– Пососи член, Фаддей, – бормочу я, не отрываясь от яблока.

Комментарии Фаддея Уортона и Люсинды Хинсон становятся жестокими в их оценке чемпионов. Я бы с удовольствием посмотрела на кого – нибудь из них в поле, подвергавших свои жизни опасности. Если бы кто – нибудь из них сломал ноготь, я могу только представить, какой бы поднялся плач.

Каждый из чемпионов охотится за одной из сестер. Они должны вернуть их в театр, чтобы выполнить задание. Каждую из женщин защищает команда безопасности, настолько усиленная, что ни один из чемпионов не уходит без травм. К тому времени, как испытание заканчивается, Грир побеждает, а Дрейк получает травму, пытаясь спасти Джейд. Они пошли за одной и той же сестрой и попали под шквал пуль. Дрейк был подстрелен, отталкивая Джейд с дороги. Он был ранен, и она ушла с одной из женщин, чтобы выиграть испытание.

Я не знаю, почему он беспокоился. На самом деле, знаю. Дрейк хороший человек, и хотя Джейд – кусок дерьма, он лучше во всех отношениях. Он не мог стоять в стороне и смотреть, как в играх умирает другой человек. Его наградой является то, что теперь он выбывает из игр. Он направляется на аукционы? Это то, что всегда происходит, когда ты не погибаешь в испытании?

Состояние Атласа становилась все более напряженным по мере продолжения репортажа. Дрейк – один из его единственных друзей. Я не могу представить, как тяжело наблюдать, как ему причиняют боль, а потом он исчезает, как будто его никогда и не существовало.

– Что за ночь, Фаддей. У нас осталось еще несколько испытаний. Кто победит? – Люсинда хлопает длинными ресницами, глядя в камеру. Она идеально накрашена и готова к съемке в уютной студии, где они в безопасности от любой опасности или открытых стихий. Не хотелось бы, чтобы кто – нибудь растаял под дождем.

– Я не знаю, Люсинда. У нас остался прекрасный урожай чемпионов. – Фаддей наклоняется ближе к Люсинде, как будто он делится секретом, и за этим не наблюдает миллион человек. – Я должен сказать, что после этого испытания я ставлю на этого молодого быка Престона. Я не выбираю фаворитов, но в нем есть что – то, что кричит о чемпионе.

Люсинда машет рукой перед лицом, как будто мысль о Престоне настолько обжигает, что она не может справиться с горячей вспышкой.

– О, я думаю, все присутствующие дамы прекрасно понимают, что ты имеешь в виду.

Атлас выключает телевизор с недовольным ворчанием, оставляя этот отвратительный образ запечатлеваться в моем мозгу.

– Нам надо немного поспать, – говорит он.

Не знаю почему, но у нас нет никаких больших планов на утро. Мы буквально сидим без дела, ожидая, когда кто – нибудь скажет нам, что делать дальше. Но я думаю, что хороший ночной сон не помешал бы. Когда мы впервые приехали в дом, Атлас показал мне комнату с ванной, и я приняла душ и переоделась там. Мы не обсуждали, где спать. Теперь мне интересно, что творится в голове Атласа. У него есть своя комната? Хочет ли он спать с мной в одной кровати?

Мы как бы пропустили все обычные отношения и сразу перешли к сексу, а часть знакомства друг с другом оставили на потом. Хотя, я чувствую, что начинаю узнавать его настоящего.

Мои мысли прерывает звук открывающейся двери подвала. Я вскакиваю на ноги и готова броситься на любого, кто собирается войти. Атлас опускает руку мне на талию, и я немного расслабляюсь и сажусь обратно, когда Кэт и – о, здорово! – Саванна входят в гостиную.

Я видела ее всего пять минут, когда Атлас впервые привел меня к Кэт и «Подполью». Я не должна судить, и, эй, первое впечатление может быть ошибочным. Она может быть милым человеком, который просто не понимает личных границ.

Саванна хихикает и идет через комнату, чтобы обнять Атласа.

Неа. Она мне не нравится. Первое впечатление подтвердилось.

Она небрежно теребит Атласа, как будто ей принадлежит какая – то его часть. Атлас даже не встал с дивана, так что Саванне приходится наклониться, практически тыча грудью ему в лицо. Тем временем Атлас все еще обнимает меня, зажав свою руку между мной и спинкой дивана.

Я бы не сказала, что я не уверена в своей внешности, но я не слепая. Она красивая. Что – то вроде женской версии Атласа со светлыми волосами и золотистой кожей. И, по – видимому, они знали друг друга целую вечность. Возможно, здесь есть своя история.

Саванна непристойно стонет, когда, наконец, высвобождается из ее объятий. Эстелла равнодушно поднимает бровь в мою сторону. Я отвечаю ей легким пожатием плеч. Что я должна делать? Я не уверена, что Кэт или Атлас были бы впечатлены, если бы я ударила женщину.

Саванна плюхается на диван справа от Атласа. Она так близко, что их бедра прижимаются друг к другу. Я не знаю, хочет ли Атлас подвинуться. Он не может, потому что я прилипла к его левому боку.

– Ты был занят, Моррисон, – говорит Саванна с хриплым смехом.

Почему я ненавижу, когда она называет его по фамилии? Это просто гребаное имя.

Кэт опускается на один из стульев. По словам Ларк, она представилась, когда остальные пришли на конспиративную квартиру.

– Позвонил Кабан. – Кэт улыбается Атласу, а затем поворачивается, чтобы кивнуть мне, признавая мою собственную роль в этом деле. – Мы добились успехов, объединив все фракции различных повстанческих группировок. У Кабана отличная сеть на западном побережье. Когда мы будем готовы к следующей части нашего плана, я полагаю, у нас будет достаточно людей, чтобы осуществить его.

– Какой у тебя план? – Спрашиваю я.

Саванна усмехается. Она наклоняется вперед, чтобы посмотреть на меня из – за Атласа, ее рука покоится на его бедре. – Думаю, это выше достоинства большинства людей в этой комнате, включая тебя.

Атлас поднимает ее руку и убирает со своей ноги, но не делает ей замечания.

– Сомневаюсь, что ты знаешь, какова моя роль, – огрызаюсь я, прежде чем передумаю. Это подруга Атласа, участница «Подполья». То, что я веду себя с ней как стерва, не принесет мне никакой пользы. Не то чтобы ее поведение стало лучше.

Я поднимаюсь на ноги. Рука Атласа остается на спинке дивана, как открытое приглашение. Я не смотрю ему в лицо. Я действительно не хочу знать, о чем он думает.

– Рен. – Атлас произносит мое имя, но я быстро качаю головой, не глядя на него.

– Я собираюсь немного отдохнуть. Кто – нибудь может ввести меня в курс дела, если потребуются мои услуги. – Я киваю Кэт, но выхожу из комнаты, ни на кого больше не глядя. Что мне вообще нужно знать? Мы ждем информации от Аида. Я Фурия, которой нужен амулет из камня души, который охраняет минотавр в движущемся лабиринте. Моя работа – снова усыпить Богов. Выстраивать планы с «Подпольем», выяснять, как эта сеть людей собирается взбунтоваться вся сразу– это проблема Кэт.

Я усмехаюсь, концентрируясь на том, чтобы смягчить шаги, чтобы не топать вверх по лестнице.

– Рен.

Я поднимаюсь всего на две ступеньки, когда Кэт тихо произносит мое имя. Со вздохом я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней лицом. Я прислоняюсь бедром к перилам и изучаю ее лицо. Свет из гостиной проникает в холл, освещая Кэт, а меня оставляя в темноте. Мы мало общались. Большая часть того, что я знаю о ней, почерпнута от Атласа и средств массовой информации, а это значит, что большая часть информации, скорее всего, неверна.

Поза Кэт прямая, как стрела, но ее пальцы крутят кольцо на пальце. – Я должна перед тобой извиниться.

Раздраженные голоса доносятся до нас из другой комнаты, но тон Кэт сдержанный. Сторона ее лица залита светом, и я изучаю ее сквозь завесу теней. Теперь, когда я знаю, что она и Атлас родственники, я почти вижу сходство. Если я прищурюсь и наклоню голову. Может быть, есть что – то в их упрямо сжатых челюстях.

– За что?

Грудь Кэт поднимается от глубокого вдоха, и она кивает головой, как будто я сказал что – то еще. – За несколько вещей. Самое главное, за то, что подвергла твою жизнь опасности и приняла за тебя решение участвовать в этой борьбе.

При свете видны морщинки в уголках ее глаз и усталость, которую она каким – то образом обычно прячет. Ее жизнь не может быть спокойной. Она выбрала нелегкий путь.

– Я просто хотела, чтобы ты знала, что я благодарна. У тебя есть способность переломить ситуацию. Остановить войну до того, как она начнется. – Ее пальцы продолжают крутить кольцо по кругу. – И я благодарна, что Атлас нашел кого – то, с кем он может быть самим собой. Это величайший дар из всех.

Кэт слегка улыбается мне, прежде чем повернуться и присоединиться к остальным в гостиной. У меня все еще смешанные чувства к этой женщине и ее безжалостным методам. Слушая, как Атлас говорит о ней, и зная часть ее истории, я все же немного лучше понимаю ее. Возможно, мы никогда не станем лучшими подругами, но между нами растет уважение.

Будем надеяться, что я всех не подведу.