Текст книги "Огонь и ярость (ЛП)"

Автор книги: Лиззи Принс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА 22

РЕН

После ужина нас всех провожают обратно в бальный зал, где в углу струнный квартет наигрывает сонную музыку. Завсегдатаи вечеринок толпятся вокруг и общаются, пока я держусь подальше от них.

Я выскальзываю из бального зала с намерением найти туалет, когда один из сотрудников проходит мимо с опущенной головой. Я останавливаю его, прежде чем они успевают проскочить мимо меня.

– Извините, вы не знаете, где здесь ванная? – Мой вопрос замолкает, когда женщина поднимает голову.

– Ларк? Срань господня. – Мои слова похожи на свистящий шепот. Ларк почему – то выглядит еще меньше, чем была, когда я видела ее в последний раз. Под глазами у нее тени, а на подбородке виден слабый намек на желтеющий синяк. Я протягиваю руку, чтобы коснуться ее лица, но она делает шаг назад.

– Ты в порядке? – Я оглядываюсь в сторону бального зала, но мы достаточно далеко по коридору, чтобы нас никто не мог увидеть. Это не значит, что кто – нибудь не выйдет и не найдет нас, но сейчас мы одни.

Глаза Ларк подергиваются, когда она смотрит на мое лицо, ее рот приоткрывается, а затем резко закрывается.

– Что я могу сделать? Мы можем вытащить тебя отсюда?

Ларк качает головой. – Я застряла здесь.

Даже ее голос звучит приглушенно. Боги, неужели кто – то заставлял ее кричать?

– Что они с тобой делают?

– Мне нужно идти, пока кто – нибудь не застукал меня за разговором с тобой. – Ларк спешит прочь, но останавливается и поворачивается ко мне. Ее глаза обшаривают коридор, но мы по – прежнему одни. – Рен, с Натаниэлем Роджерсом что – то не так.

Она не говорит мне ничего, чего бы я уже не знала. Этот человек – мерзавец. Худший пример человека. Хотя я начинаю сомневаться, что за этим не кроется нечто большее.

– Будь осторожна. – С этими словами Ларк уносится прочь. Я смотрю ей вслед, пока она не сворачивает за угол и не скрывается из виду.

К тому времени, как я нахожу ванную и возвращаюсь в бальный зал, в голове у меня полный сумбур. Почему Ларк – одна из служанок Натаниэля? Она всю свою жизнь готовилась к Олимпийским играм. После того, как она провалила одно испытание, ее отправили в рабство. Надолго ли? Навсегда? Что за чушь собачья.

Громкость в бальном зале возросла, когда я возвращаюсь внутрь. Возбужденное хихиканье голосов жужжит, как назойливая мошка. Быстрым взглядом окинув комнату, я понимаю, что всех так взволновало. Прибыли Боги.

Натаниэль стоит рядом с Зевсом, практически целуя его ноги. Деметра разговаривает с Зевсом тихим голосом, но смысл ясен. Она зла. Ее ноздри раздуваются, а рука продолжает указывать на дверь. Она все еще красива, ее волосы цвета медовой пшеницы заплетены в корону на голове, ее загорелая кожа наливается румянцем. Ларк была ее защитницей. Знает ли она, что Натаниэль сделал ее частью своего персонала?

Атлас стоит рядом с ними, его глаза безжизненны и прикрыты. На секунду они находят меня в другом конце комнаты, и его обдает жаром, прежде чем он отводит взгляд.

– Вот и мой любимый чемпион. – Голос Ареса пугает меня.

Он прямо за мной, хотя я только что вошла в дверь. Арес берет меня под руку и ведет в угол комнаты, где две женщины в блестящих платьях чопорно сидят на бархатном диване.

– Оставьте нас, – командует Арес, как будто мы не находимся в комнате с более чем сотней человек. Женщины вскакивают, хихикая и хлопая ресницами при виде Бога Войны.

– Ну же, чемпионка, присаживайся. Расскажи мне, как у тебя дела?

Я опускаюсь в угол дивана и наклоняюсь, чтобы посмотреть на Ареса. Бог прекрасен, если вам нравятся темные, задумчивые и слегка угрожающие мужчины. Его окружает энергия, присущая только Богу. Как будто напряжение пробегает рябью по его коже, и если его станет слишком много, он может сорваться и начать войну.

Он мне вроде как нравится. Что меня удивляет.

Сегодня вечером на нем костюм, но без галстука. Рубашка небрежно расстегнута, что еще больше напоминает шараду безразличного Бога. Это все ложь. Арес развалился на диване, закинув одну руку на спинку, а другую – на подлокотник. Он выглядит расслабленным, но само количество места, которое он занимает, должно пугать.

У меня действительно не было возможности поговорить с Кэт о плане «Подполья». Мы с Атласом немного обсудили это, но хотят ли они усыпить всех Богов? Нормально ли я себя чувствую по этому поводу? Всякий раз, когда я нахожусь рядом с Зевсом, во мне закипает Фурия, готовая вырваться на свободу и заставить его признать несправедливость, которую он сам же и увековечил. Я не сомневаюсь, что он заслуживает наказания, но Арес или мама Джаспера? А как же Аид и Персефона?

Все не так просто, как я когда – то думала. Есть оттенки хорошего и плохого, и иногда трудно понять, где следует провести эту черту. Что интересно, так это то, что моя Фурия не требует мести, когда Арес рядом.

Арес осматривает комнату, его взгляд оценивающий, когда он отмечает всех посетителей вечеринки. Интересно, что он видит. Они все одинаковые? Он думает, что они овцы? Арес поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, улыбаясь своей порочной улыбкой, когда обнаруживает, что я уже изучаю его.

– Ты хочешь знать правду? Или отшлифованную версию? – Я поднимаю бровь.

Арес садится немного прямее. Бровь со шрамом, пересекающим ее, та, что выглядит точно так же, как у меня, заинтригованно приподнимается. Я получила свой шрам, когда патрулировала в качестве Темной руки. Интересно, как Арес получил свой.

– Правду, конечно.

Я взвешиваю свои слова, раздумывая, стоит ли мне действительно высказывать то, что у меня на уме. Почему, черт возьми, нет. – Я зла.

Брови Ареса приподнимаются. Он не ожидал такого ответа.

– Меня подобрали на улице, когда я шла домой с работы, и заставили участвовать в этих играх. Двое моих конкурентов погибли, и еще несколько человек были тяжело ранены. Одна из которых теперь была обращена в рабство, потому что у нее хватило наглости быть отравленной в поединке, который невозможно было выиграть. – Моя Фурия проникает шевелится под кожей. Я расстроена больше, чем когда – либо, и мне надоело прятаться в тени.

– Тебе нравятся Олимпийские игры, Арес? – Я не отвожу от него взгляда.

Арес сдвигается, наклоняясь вперед и сцепляя руки вместе. Его предплечья лежат на бедрах, а голова повернута ко мне.

– Я конфликтное существо. Мне нравится смотреть, как люди дерутся. Это питает меня. – Он хлопает себя по груди, его глаза искрятся потусторонним светом. Мое сердце замирает от его слов. Я не осознавала, насколько сильно хотела, чтобы он отличался от Зевса. Чтобы он был лучше.

– Вот в чем дело, Рен, эти игры – не настоящая битва. Мы втянули людей в соревнование, к которому они не испытывают энтузиазма. В этих играх нет сердца.

У меня перехватывает дыхание в груди, но я не хочу волноваться.

– Знаешь, чемпион, какие мои любимые сражения всех времен и народов? – В темных глазах Ареса вспыхивает огонь.

Я качаю головой. Вечеринка вокруг нас продолжается, прерывистый смех и звон бокалов – фоновый шум, который едва проникает в наш угол.

Хитрая улыбка появляется на опасном и красивом лице Ареса. – Восстания. Революции. Никогда не сбрасывай со счетов маленьких людей. Те, кого так долго угнетали, что они, наконец, сломались. Их битвы подпитываются необходимостью исправить несправедливость. – Арес закрывает глаза, словно наслаждаясь восхитительным вкусом. – И это именно те бои, которые вдохновляют меня.

Мой выдох прерывистый, и мысли путаются. Арес подмигивает мне, прежде чем его лицо становится серьезным.

Он указывает на группу жрецов в углу комнаты. – Эти дураки совершали набеги на все крупные города на этой территории в течение последних нескольких дней. Они убивают людей в качестве примера, чтобы доказать свою точку зрения. Они думают, что у них преимущество, но я чувствую, что что – то закипает. – Арес трет грудь и глубоко вдыхает.

– И ты не против сидеть сложа руки и наблюдать за бойней? – Огрызаюсь я. Как раз в тот момент, когда мне начинает нравиться Бог, он говорит такую чушь, что кажется, будто все эти смерти не имеют значения.

Темные глаза Ареса сверлят меня, но я не отвожу взгляд.

– Кто сказал, что я сижу сложа руки?

Я растерянно моргаю. Означает ли это, что он помогает жрецам? Или планирует что – то еще?

По всей комнате разносится пронзительный звон. Что это? Арес хмурится и достает свой телефон, который издает пронзительный звук. Не только его телефон, но и всех в комнате, у кого есть телефоны. Я оставила свой в комплексе. Арес проводит пальцем по экрану и нажимает на ссылку. Появляется видео, и все, что я вижу, – это лицо Кэт Новы.

Что происходит?

– Граждане территории Зевса и Геры. Слишком долго мы подчинялись прихотям Богов. Мы позволили жрецам управлять нашими жизнями и случайным образом решать, когда мы делаем что – то не так. Богам на нас наплевать. Они используют своих собственных детей как расходных кукол в Олимпийских Играх. Наносят им увечья и убивают ради развлечения.

Изображение исчезает с экрана. На экране мелькают фотографии и видеозаписи жрецов, их красные одежды выдают их с головой. Они вытаскивают людей из их домов, бросают их на грязную землю. Мелькают образы мужчин, избивающих женщин и детей, беспомощных людей, закрывающих головы руками. Матери бросаются на своих детей, а жрецы удерживают людей, в то время как их близкие подвергаются жестокому обращению. Дома горят. Имущество уничтожается.

Это мерзко, тошнотворно. Фурия клокочет во мне. По коже бегут мурашки от желания закричать и расправить крылья. Уничтожить всех до единого ублюдков, которые за эти годы причинили вред бесчисленному количеству невинных людей.

Кэт что – то говорит сквозь мелькающие образы, но на мгновение я не слышу ее слов. Мое сердце колотится так сильно, что заглушает все звуки. Затем до меня доходят ее слова.

– Нам надоело дрожать и позволять им обращаться с нами так, словно мы не люди. Пришло время восстать. Настало время дать отпор. Мы больше не беспомощны. У нас есть оружие. Мы можем снова погрузить Богов в сон. Будьте готовы. Будьте готовы. Приближается война.

Сообщение отключается, и в бальном зале воцаряется абсолютная тишина. Вся кровь отливает у меня от головы, и я раскачиваюсь на своем месте. Она только что объявила миру, что у нее в заднем кармане припрятана Фурия? Фурия, которая не знает, как усыпить Богов. Мои глаза находят Атласа в другом конце комнаты. На этот раз его лицо не холодное. На меня смотрит настоящий страх.

Билли бежит сквозь толпу ошеломленных гостей, хватает чемпионов, когда находит их, и поднимает нас. Ошеломленная тишина в комнате медленно переходит в неистовый шепот, который становится громче по мере того, как проходит больше секунд.

Мы с Аресом оба встаем с дивана. Я чувствую себя уязвимой и незащищенной, и я не хочу, чтобы меня застали сидящей. Прежде чем Билли подходит ко мне, Арес хватает меня за плечо, в его глазах появляется блеск, когда он наклоняется, чтобы посмотреть на меня. Его слова, сказанные всего несколько минут назад, звучат в моей голове. Предвидел ли он каким – то образом, что это произойдет?

– Это настоящее испытание, Рен. Не разочаруй меня, чемпион. – Между его словами и тем, что Кэт захватила новостные каналы, чтобы объявить войну, я слишком ошеломлена, чтобы думать.

ГЛАВА 23

АТЛАС

Рен смотрит на Ареса широко раскрытыми глазами и приоткрытыми губами. Я не знаю, что он ей только что сказал, но на ее лице написано потрясение. Билли в абсолютной панике пробирается сквозь толпу в поисках чемпионов. Он шипит мне, чтобы я следовал за ним, и мы направляемся к Рен. Не успеваю я сделать и двух шагов, как рука отца опускается мне на плечо.

– В какие бы маленькие игры ты ни играл с крестьянкой, дальше спальни это простираться не должно. Она мешает тебе сосредоточиться. – Пальцы Зевса впиваются в мои мышцы, по коже пробегают электрические разряды. Я втягиваю воздух через нос и сохраняю нейтральное выражение лица.

– Трахай ее за закрытыми дверями, но не позорь меня, позволяя ей водить тебя за яйца.

Очарователен, как всегда. Это говорит мужчина, который гоняется за женщинами ради спортивного интереса.

– Понял, – отвечаю я и сбрасываю его хватку, направляясь к Билли и остальным чемпионам.

Тишина, царящая, когда нас переносят обратно в комплес, резко контрастирует с неистовой энергией вечеринки. В тренажерном зале на территории тренировочного комплекса по всей комнате развешано несколько телевизоров, и они показывают изображения массового хаоса по всей стране. Гератон, Нью – Йорк, Чикаго, Лос – Анджелес, Балтимор – все они в беспорядке. Улицы охвачены огнем, в зданиях выбиты стекла, и невозможно сказать, кто наносит ущерб. В дома вбегают стражники и жрецы. Жрецы приказывают страже бросать гранаты и бутылки с зажигательной смесью в толпу людей.

Рен прикрывает рот рукой, в ужасе уставившись на экран. Я рядом с ней, сжимаю ее руку в знак молчаливой поддержки. Чего я действительно хочу, так это заключить ее в объятия и прижать к себе, но слова моего отца все еще звучат в моих ушах. Он не может знать, как много Рен значит для меня. Это было бы гребаной катастрофой.

Остальные чемпионы стоят вместе с нами, собравшись вокруг, чтобы посмотреть, как мир разваливается на части по телевизорам. О чем, черт возьми, думала Кэт? Грир не выглядит удивленной, но все еще испытывает отвращение, Дрейк хмурит брови, скрестив руки на груди. Я практически чувствую, как закипает его гнев. Джаспер качает головой с усталым выражением лица. Джейд и Престон улыбаются, как будто все это шутка.

– Все разойдитесь по своим комнатам. Оставайтесь там до дальнейших указаний, – рявкает на нас Билли, расталкивая группу, пока мы не направляемся в свои комнаты.

– Я надеюсь, что они сожгут всех этих «Подпольщиков» до единого, – усмехается Престон. Я не знаю, с кем, по его мнению, он разговаривает, потому что никто из нас, кроме, может быть, Джейд, ему не друзья. Хотя она и гадюка, так что ему следует быть осторожным, думая, что она прикроет его. – Может быть, они наконец найдут Никс. Я бы хотел увидеть, как она вспыхнет, как костер. Тогда все первоначальные Фурии обратятся в прах. – Он издает взрывной звук и жестикулирует руками, прежде чем рассмеяться.

Удачи в ее поисках. Она скрывалась много лет.

– Они все просто кучка жалкого мусора, который думает, что заслуживает дерьма, которого не заслужили, – с отвращением говорит Джейд.

Рен усмехается, огонь, зажженный гневом, делает ее темно – синие глаза ярче. Джейд останавливается, ее длинная светлая коса перекидывается через плечо, когда она поворачивается, чтобы свирепо посмотреть на Рен.

– Что – то смешное? – Джейд огрызается, ее губы растягиваются в усмешке.

– Да. Я не удивлена, что кто – то, кого воспитали как титулованную стерву, не обращает внимания на реальный мир.

Джейд делает шаг вперед, в ее глазах светится угроза. – Я не знала, что люди должны быть бедными, чтобы понимать мир.

Рен продвигается вперед, пока их не разделяет всего фут.

– Никто этого и не говорит. Я говорю конкретно о тебе. Ты не годишься для того, чтобы лизать сапоги тем людям, которые на улицах борются за равенство, борются за свои жизни.

Престон стоит в стороне и ухмыляется так, словно вот – вот увидит, как две девушки будут бороться в грязи.

– Сучка из трущоб, – рычит Джейд и бросается на Рена.

Все, кроме Престона, отходят. Дрейк хватает Джейд за талию, оттаскивая ее брыкающееся и визжащее тело. Мы с Грир прижимаемся к Рен. Джаспер подходит к Рен и кладет руку ей на плечо.

– Всем разойтись по своим комнатам, – приказываю я. Дрейк уводит Джейд. Бледное лицо Престона кислеет, как будто он разочарован, что они не подрались.

Джейд высвобождается из объятий Дрейка, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Рен. – Ты мертва. – Она проводит пальцем по горлу, на ее лице появляется злобная ухмылка. Дрейк разворачивает ее за плечи и толкает в сторону ее комнаты.

– На этой приятной ноте, – Джаспер сжимает руку Рен, прежде чем уйти в свою комнату. – Спокойной ночи.

Рен уходит, ее кулаки сжаты, плечи напряжены. Она распахивает дверь, и я врываюсь вслед за ней.

– Иди в свою комнату, Атлас. – Она проводит рукой по волосам, закрывает глаза и глубоко вдыхает.

Я игнорирую ее, сокращая расстояние между нами. Ее глаза распахиваются, когда я обхватываю ладонями ее щеки. Она могла бы легко отстраниться, но не делает этого. Ее глаза с искорками света, которые напоминают мне ночное небо, смотрят на меня. Нет никакого замешательства, она позволяет мне держать ее в плену.

– Все будет хорошо. – Я обещаю ей, хотя и не могу знать этого наверняка. Все, что я могу контролировать, это тот факт, что я не позволю ей снова пострадать. Я позабочусь о том, чтобы она была в безопасности.

Глаза Рен мечутся туда – сюда, как будто она не может решить, на каком глазу сфокусироваться.

– Ты знал? Ты знал, что она собирается рассказать всему миру? – Ее голос такой тихий, что мне приходится наклонить голову, чтобы расслышать. Наши губы так близко, что потребуется всего лишь вздох, чтобы сократить расстояние между нами. На что было бы похоже целовать ее, когда бы я ни захотел?

Черт возьми, Кэт. Тебе пришлось поднимать шум именно тогда, когда Рен, наконец, начала доверять мне. Почему именно сейчас? Рен и я все еще заперты в играх. Она не знает, как усыпить Богов. Возможно, мы и приобрели союзника в лице Кабана, но у нас не было достаточно времени. Жрецы всегда были непредсказуемым звеном, властвуя над людьми на территории Зевса и Геры. Я знаю, что ситуация становится все более напряженной. Дело не только в том, что люди устали бороться, устали наблюдать, как их семьи едва сводят концы с концами, в то время как элита жалуется, что их особняк недостаточно велик для массовых вечеринок, которые они хотят устраивать. Жрецы убивают людей во имя Богов.

Я не разговаривал с Кэт после последнего испытания, но я знаю ход ее мыслей. Она пытается вселить надежду в людей. Она готовит их к предстоящему бою. И это было сделано за счет Рен.

Я никогда раньше не испытывал такого внутреннего смятения. Кэт поступает правильно. В то же время, пошла она за то, что она так поступила с Рен.

– Я не знал. Я бы никогда не смирился с этим. Она делает просчитанный ход. – Я закрываю глаза, когда меня захлестывает вспышка гнева. – Я ненавижу то, что она подвергла тебя опасности. – Я прижимаюсь лбом к ее лбу.

Рен поднимает руки, обхватывая ими мои предплечья. Ее кожа горячая, пальцы сильные, но нежные.

– Мы должны выйти из этой игры, Атлас. Мы никогда не добьемся никакого прогресса, если будем валять дурака с этими проблемами и вынужденные посещать дерьмовые вечеринки. – Рен сжимает мои руки и тихо шипит проклятия. – Гребаный контракт.

– Я знаю, но у нас нет особого выбора. Мы не можем просто сбежать. – Мои собственные магические узы сжимаются в груди, перехватывая дыхание. – Единственный другой способ разорвать контракт – это умереть или проиграть испытание.

Рен отстраняется, глядя мне в глаза. – Вот почему мне нужно проиграть следующее испытание.

ГЛАВА 24

РЕН

Настроение за завтраком на следующее утро подавленное. Престон выглядит немного захмелевшим, что, к счастью, помогает ему сохранять спокойствие. Джейд продолжает смотреть на меня так, словно ее глаза – ледорубы, и она собирается вонзить мне нож в горло.

Что еще новенького?

По телевизору показывают коллаж из ночных нападений. По нему показывают самые страшные преступления, и, хотя звук выключен, у меня от этого болит голова. На экране лицо Кэт со словом «террорист» под ним. В других роликах в основном жрецы и стражники отбиваются от толпы людей руками и оружием. Я не уверена, думает ли новостной канал, что они демонстрируют мощь жрецов, или они пытаются воспрепятствовать любым дальнейшим гражданским действиям.

Ролики не вызывают у меня ни малейшей симпатии к жрецам или стражникам. Их действия жестоки и неуместны. Они выглядят как варвары, нападающие на беззащитных людей, которые просто пытаются увести свои семьи подальше от боевых действий.

Билли влетает в столовую с растрепанными волосами и мешками под глазами. Думаю, я была не единственной, кто плохо выспался прошлой ночью.

– Слушайте внимательно. В связи с… обстоятельствами, – взгляд Билли метнулся к телевизору, – ваше следующее испытание будет перенесено на день раньше. Идите к своим стилистам и будь готовы уехать через два часа.

Я бросаю тост на тарелку, мой желудок сводит от нервов. Вчера вечером я сказала Атласу, что собираюсь бросить это испытание и проиграть. Сказать это и воплотить в жизнь – две разные вещи. Я не смогу разработать план, пока не узнаю точно, что это за испытание. Это не значит, что я не нервничаю. У меня выполнено примерно десять процентов плана. Что будет после того, как я проиграю испытание? Ларк каким – то образом оказалась служанкой в доме Натаниэля. Какая серия событий после испытания Гидрой привела к такому результату? С этой проблемой мне придется разобраться позже.

Мы с Атласом встаем одновременно. Его глаза останавливаются на мне, в то время как я игнорирую его. Несмотря на все мои усилия поскорее покинуть столовую, Атлас идет рядом со мной, когда я выхожу в коридор. У меня перехватывает дыхание, когда его пальцы обхватывают мое запястье. Что за волшебное прикосновение у него? Это действительно несправедливо.

– Надеюсь, теперь, когда ты выспалась, ты пришла в себя.

Я не останавливаюсь, мое раздражение нарастает. Высвобождаю руку из его хватки, когда мы подходим к комнате Эстеллы.

– Иди собирайся, Атлас.

– Рен. – Челюсть Атласа сжимается, а ноздри раздуваются от вдоха.

– У нас нет другого выбора. – Я качаю головой и проскальзываю в комнату Эстеллы, выбирая путь трусихи и оставляю его по другую сторону двери. Я прислоняюсь лбом к прохладному дереву, улучая момент, чтобы собраться с мыслями. Мои эмоции бушуют повсюду, и моя Фурия не знает покоя. Я не могу сказать, то ли это потому, что часть меня хочет вернуться к Атласу, то ли потому, что наконец – то пришло время разобраться с этим дерьмом.

Когда я оборачиваюсь, Эстелла стоит перед стеной, уставившись на один из своих эскизов. По всей комнате у нее развешаны модные эскизы, придающие цементным стенам яркий оттенок, которого отчаянно не хватает в остальной части комплекса. Она так сосредоточена, что еще не заметила меня.

– Эстелла?

Со вздохом она оборачивается, прижимая руку к сердцу и широко раскрыв глаза. – Боги, ты меня напугала.

– Извини. Я и не подозревала, что зашла так тихо. – Я улыбаюсь ей, но взгляд, которым она одаривает меня в ответ, – слабая имитация. – Ты в порядке?

Обычно яркая одежда Стеллы сегодня снова приглушена. Не то чтобы я знала ее с детства или что – то в этом роде, но эти тусклые цвета ей не идут. Она слишком жизнерадостна, чтобы быть на заднем плане. Ее розовые косички собраны на макушке. Между ее бровями пролегла почти постоянная морщинка, а глаза выглядят усталыми и налитыми кровью.

– Я в порядке. А ты в порядке? Похоже, вчера вечером вас всех срочно выставили с вечеринки.

– На самом деле это была лучшая часть ночи. Не буду врать, вечеринка в доме Натаниэля Роджерса не соответствует моим представлениям о крутом субботнем вечере. – Я чешу висок. – На самом деле, я даже не знаю, какой сегодня день.

Эстелла смеется, как будто это шутка, но, честно говоря, я понятия не имею, какой сегодня день. Я почти уверена, что сейчас все еще сентябрь, но даже это всего лишь предположение.

– Какую причудливую одежду мне нужно сегодня надеть? – Я оглядываю комнату, пытаясь найти свой наряд для следующего испытания. Обычно у Эстеллы где – нибудь висит одежда часа, чтобы мы могли охать и ахать, прежде чем она прикажет мне одеваться. Сегодня ничего подобного не представлено.

– Одежда для этого испытания гораздо более повседневная, чем обычно. Я только приведу в порядок твою прическу и макияж, а потом мы тебя оденем.

Я сажусь в кресло и позволяю Эстелле делать свое дело. Сегодня она более разговорчива, но в ее голосе слышится нервозность. Она заплетает мои волосы в косички по обе стороны от головы. Я не могу сказать, что она делает у меня за спиной, но происходит много заправок и скручиваний, пока косы не оказываются у меня на шее.

– Сегодня тебе не захочется, чтобы твои волосы растрепались. – Эстелла вдевает в косы еще одну шпильку.

Я поднимаю брови. – Ты знаешь, в чем суть испытания?

Эстелла прикусывает уголок губы. Ее глаза поднимаются, чтобы поймать мои в зеркале, прежде чем быстро отвести взгляд. – Я действительно не могу сказать.

Я отмахиваюсь от нее. Неважно, что это будет. Я проиграю, независимо от того, что скажет Атлас. Он не может указывать мне, что делать.

– Хотя, наверное, нам стоит снять это. – Пальцы Эстеллы скользят по застежке моего ожерелья, но я вырываюсь из ее досягаемости. Есть так много причин, по которым этот амулет должен остаться. Одна из них – он принадлежал моей матери. Это частичка ее, которую я всегда ношу с собой. Я ношу его не для того, чтобы соответствовать какой – то эстетике, которой Боги хотят, чтобы я достигла, ради глупого испытания. Немного важнее тот факт, что в ожерелье есть магия, которая скрывает мою истинную природу Фурии. Без этого крошечного украшения Боги с первого взгляда поняли бы, кто я. Они почувствовали бы энергию, которой обладают все Фурии. Именно так они охотились и убивали их годами.

– Нет. Это остается.

– Я думаю, они расстроятся, если на тебе будут какие – нибудь украшения.

– Без обид, Эстелла, но мне похуй, что они думают. Ожерелье остается.

Эстелла кивает и делает несколько шагов назад. – Да, конечно. – Она смеется и вытирает руки о штаны. – Это не похоже на огромный камень души или что – то в этом роде.

– Что такое камень души? – Я встаю со стула и закидываю руки за голову, потягиваясь после столь долгого сидения.

– Ты не слышала о камне души?

– Дерьмовое образование в государственной школе. – Я показываю на свою грудь.

Эстелла подходит к полке и берет сложенную стопкой белую одежду. Это то же самое тактическое снаряжение, которое мы носили половину этого соревнования, за исключением гораздо менее практичного цвета.

– Говорят, что это одно из величайших сокровищ Посейдона. Предположительно, это такой массивный черный бриллиант, и он обладает всевозможными магическими способностями и прочим дерьмом. Он был сделан из слез Геры, оставшихся после всех предательств Зевса.

– Правда? – Я изумленно смотрю на нее.

Эстелла улыбается мне, она стала больше похожа на саму себя, чем за последние несколько дней. – Нет. Я имею в виду, часть о его силе и прочем, да, это правда. Хотя я не знаю, откуда это взялось. Я выдумала эту часть.

Я качаю головой и киваю на одежду, которую она держит. – Это мой наряд на сегодня?

– Это так.

Я забираю у нее стопку и быстро одеваюсь, натягивая брюки, а затем майку. Я снова надеваю свои черные ботинки, не видя никакой другой обуви. Я думаю, им все равно, подходят ли ботинки к остальному наряду.

– Есть еще кое – что. – Эстелла протягивает свернутый кнут. Это оружие я выбрала, когда мы впервые приехали в комплекс. Я думала, что это шоу для камер, потому что до сих пор мы не использовали никакого оружия. Держать хлыст в руке – это хорошо, но теперь мне действительно интересно, что нам предстоит сделать сегодня.

Это не самый разумный выбор оружия. Фурии были известны своим мастерством владения кнутом. С того момента, как я впервые взяла в руки оружие, оно мне понравилось. Владеть им – моя вторая натура.

Как только я открываю дверь, чтобы выйти из комнаты Эстеллы, она зовет: – Рен.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. В уголках ее глаз появляются морщинки от беспокойства, и она накручивает на палец свободную нитку от свитера. Когда после долгой паузы она ничего не говорит, я поднимаю брови.

– Удачи тебе сегодня, – наконец бормочет Эстелла, прежде чем повернуться к стойке. Она начинает собирать разбросанную там косметику с таким вниманием, какого это не требует.

Именно тогда я понимаю, что, возможно, больше ее не увижу. Моя цель – уйти от участия в играх. Вполне возможно, что это наш последний разговор. – Спасибо, Эстелла. За все. Береги себя.

С этими словами я выхожу в тренировочный зал и жду появления остальных чемпионов.

Оказывается, белая одежда только для меня. На самом деле, у всех чемпионов свой цвет. Престон одет в черное; на Джейд коричневая форма. Одежда Дрейка желтая, что примерно так же не эффективно, как и моя белая. Брюки и рубашка Грир красные, а Атласа – зеленые. Джаспер идет нам навстречу последним, и его цвет – ярко – синий. Все пристегнули оружие. Мне не нравится, как выглядит Престон с его молотом или Джейд с ее саем.

– Сегодняшнее испытание– сформировать радугу? – Джаспер окидывает взглядом ассортимент разноцветной одежды.

– Хватит болтать. – Билли топает в спортзал, наш стражник – транспортер следует за ним по пятам. – Соберитесь вместе. Вперед.

Я вижу, настроение Билли ухудшилось. Отлично. Надеюсь, это означает, что жрецы нервничают.

Мы все хватаемся за кого – нибудь поблизости, и стражник уносит нас из тренировочного комплекса.

На нас тут же обрушивается ливень. Черт. Это будет великолепно смотреться с моей белой одеждой. По крайней мере, не холодно. Я прикрываю глаза рукой и осматриваюсь. От разбитой бетонной плиты поднимается пар. Должно быть, перед началом дождя было очень жарко.

– Что, черт возьми, это на самом деле? – Джаспер затягивает узел на макушке, затем убирает мокрые пряди волос с лица.

Дождь хлещет, пока я осматриваю местность. Они привели нас в заброшенный парк развлечений. Что, черт возьми, это за место? Помимо пищи для моих ночных кошмаров. Сломанные и проржавевшие аттракционы беспорядочно разбросаны вокруг нас. Сорняки пробились сквозь ветхие стальные каркасы, как будто они пытаются втянуть их в землю и сделать их останки частью металлического кладбища.

Земля представляет собой одно гигантское грязное месиво, и все наполовину сгнило. Справа есть сцена, которая выглядит так, словно ее недавно отремонтировали. Когда я вижу Фаддея, стоящего под зонтиком, который держит его помощник Руперт, я понимаю, почему это самая красивая вещь в этом месте. Мы же не могли допустить, чтобы Фаддей просунул ногу сквозь прогнившую доску и получил бо – бо, не так ли?

– Чемпионы, сегодня у нас есть для вас испытание. – Голос Фаддея странно отдается эхом. В этом есть что – то жуткое, и я не могу сказать, то ли это из – за того, что это место чертовски жуткое, то ли из – за дождя, который творит странные вещи с акустикой. Дроны вернулись наверх, запечатлевая вступление Фаддея, одновременно борясь с ветром.