Текст книги "Огонь и ярость (ЛП)"
Автор книги: Лиззи Принс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
ГЛАВА 16
РЕН
Непрерывный свист проникает в мое полусонное состояние. Я дрожу и плотнее закутываюсь в одеяло. Сильный порыв ветра и громкий звон льда, бьющегося в окно, наконец, заставляют меня проснуться.
Холодно. У меня нос холодный. Ноги и руки тоже.
– Я думаю, шторм отключил электричество, – тихо говорит Атлас рядом со мной, и я стараюсь не волноваться из – за такой непринужденной близости.
Есть что – то в том, чтобы находиться в темноте, что требует шепота. Я все еще лежу на боку, свисая в опасной близости к краю кровати. Я не могу сказать, как долго я спала, но мне кажется, что прошло не так уж много времени.
Мои зубы стучат, и я с проклятием переворачиваюсь на другой бок. – Здесь чертовски холодно.
Я скорее чувствую, чем вижу, как Атлас кивает. Он встает с кровати, и я делаю глубокий вдох, готовая запротестовать. Куда он идет? Через несколько секунд что – то приземляется мне на ноги поверх одеяла.
– В шкафу есть несколько запасных одеял. – К покрывалам добавляется еще один слой. Атлас с шипением забирается обратно в постель.
– Бьюсь об заклад, ты сейчас жалеешь, что не надел рубашку.
Вес Атласа приходится на середину кровати, и я перекатываюсь к нему. Я не пытаюсь сопротивляться, потому что мне нужно столько тепла, сколько я могу получить.
– Ха – ха. Я надел одну. – Атлас натягивает одеяло мне почти на голову. Я высовываю подбородок, но оставляю все остальное прикрытым.
– Как долго ты не спишь? – Мои руки сжаты в кулаки под подбородком, но Атлас так близко, что я прижимаюсь к его груди. Мои колени касаются его, но это все.
– Всего несколько минут. Поднялся ветер, и я пытался набраться мужества, чтобы встать с кровати и захватить еще одеял.
Особенно сильный порыв ветра сотрясает окно, вызывая свистящий звук, когда он толкает стекло. Боги, мы сейчас замерзнем до смерти.
– Как бы это ни было неприятно, я бы предложил объединить тепло наших тел.
– Да, хорошо. – Я отвечаю быстро. Я не дура. Большую часть времени. Я не собираюсь отказывать себе в тепле, чтобы доказать свою точку зрения. Я придвигаюсь ближе к Атласу, и он притягивает меня в свои объятия. Я устраиваюсь напротив него, кладу голову на его бицепс и вдыхаю его запах. Это знакомо и успокаивает. Нахождение в его объятиях успокаивает что – то под моей кожей, как бальзам успокаивает ожог.
Мы лежим вот так в тишине, пока бушует шторм. Я начинаю осознавать каждый его вдох и чувствовать биение его сердца под своими руками. Атлас закидывает свою ногу на мою, притягивая меня ближе. Мне все еще холодно, но мое тело медленно нагревается просто от того, что я прижимаюсь к нему.
Руки Атласа обвиваются вокруг меня, и одна теплая ладонь проникает под мою толстовку и ложится на поясницу. Боги, его прикосновение обжигает меня.
– Я не видел снега, пока мне не исполнилось пятнадцать. – Голос Атласа приглушен, но звук отдается эхом в моем теле.
Я должна держать рот на замке. Я должна держать свои стены поднятыми. Он – проблема, которую я не должна впускать. Но я чертовски сильно хочу знать больше. Мы с Атласом находимся в действительно странном месте. Месяц назад мы были незнакомцами. Затем был тот маленький случай, когда мы занимались сексом. Умопомрачительным сексом, меняющим жизнь. Это не значит, что вы знаете человека.
Я хочу верить, что понимаю, кто он под своей маской. Атлас носит эту безразличную маску. Он не хочет, чтобы мир видел какие – либо из его эмоций. Большую часть времени он доводит это до совершенства, и нет никаких трещин, которые раскрывали бы его настоящего. Но я начала все больше и больше видеть человека, который существует за этой стеной.
И все же, даже когда я узнаю о нем новые вещи, они застают меня врасплох. Он лгал мне, и его действиями манипулировали мной. В то же время я понимаю, почему он сделал то, что сделал. У него были веские причины. Не то чтобы он лгал мне, потому что хотел получить преимущество в игре, или потому что Зевс сказал ему сделать это. Он борется за маленьких людей. Моих соседей и всех нас, кто вырос практически ни с чем. Как я могу злиться на это?
Обычно я не ошибаюсь в людях, и мне больно осознавать, насколько сильно я не хочу ошибаться в Атласе.
– Правда? – Мои пальцы впиваются в его толстовку. Его большой палец двигается взад – вперед по коже моей поясницы.
– Тренировочный комплекс перемещается. Что – то вроде Дома Олимп. Жрецы решают, где они хотят, чтобы он был в любой момент времени.
Лед звенит о стекло, и я прижимаюсь ближе к Атласу. Его рука медленно двигается вверх и вниз по моей спине. Я не уверена, что он даже осознает, что делает это.
Каково это – никогда не иметь постоянного дома? Может, у нас и не было многого, но это всегда было у меня благодаря моему отцу. Для него дом не имел значения, это была любовь, которую он испытывал ко мне, которая сделала ее домом. У Атласа когда – нибудь было это? Или единственное внимание, которое ему оказывали, было связано с его боями.
– Ты говорил, что твоя тетя Кэт часто навещала тебя? – Мое лицо прижато к его груди, и я чувствую, как он напрягается. Он молчит так долго, что я начинаю беспокоиться, что сказала что – то не то. Я запрокидываю голову, чтобы посмотреть на него, но слишком темно, чтобы что – либо разглядеть.
– Было трудно получить информацию о нашем местонахождении, особенно когда я был маленьким. Она навещала меня так часто, как только могла. Она должна была быть осторожна, чтобы не позволить Богам узнать, что мы с ней связаны. До последних нескольких лет она не была известна как глава «Подполья», но она работала в тайне гораздо дольше.
– Вы двое близки?
– Она единственная семья, которой когда – либо было на меня не наплевать. – Голос Атласа грубее, чем обычно.
– Ты расскажешь мне, что случилось? Как ты оказался в учебном центре? – Я задерживаю дыхание. Атлас был очень откровенен с моими секретами, но он не поделился многими своими. Если он откажется, это будет просто напоминанием, в котором я нуждаюсь, что я недостаточно важна, чтобы знать его историю.
Я жду, пытаясь выровнять дыхание, чтобы Атлас не понял, насколько важен для меня его ответ или отсутствие ответа.
– Моя мать была любовницей Зевса.
Мое сердце замирает в груди. Он ответил. Я жду продолжения, потому что он сын Зевса. Очевидно, что между Богом и мамой Атласа что – то должно было быть.
– Он пришел к ней под видом обычного мужчины. Он так хорошо сыграл свою роль, что они были помолвлены. Тогда – то Гера и узнала. – Рука Атласа прекращает движение на моей спине, его пальцы чуть – чуть вдавливаются в мои мышцы. Я поддаюсь страстному желанию и провожу рукой по его талии. Он сильный и с жилистыми мышцами. Свернувшаяся кольцом гадюка, которая может напасть при малейшем намеке на опасность, даже когда нас только двое.
– Моя мать была уже беременна, когда Гера появилась у нее дома. Зевс прибыл вовремя, чтобы спасти ее, и в то же время показал себя Богом. По словам моей тети, моя мать была опустошена предательством. Она бежала и пряталась несколько лет. В конце концов, Зевс нашел ее и меня. Я мало что помню о своей матери, за исключением того, что мы часто переезжали без предупреждения. Гера никогда не отставала. Но в тот день, когда Зевс нашел мою мать, Гера опоздала. В отместку за то, что она сбежала и скрыла от него своего ребенка, Зевс поразил ее ударом молнии. – Атлас раздраженно хохочет. – Как будто он хотел иметь какое – то отношение к воспитанию ребенка. После этого у меня не было выбора. Зевс записал меня в один из тренировочных центров. Мне было четыре. Иногда он вызывал меня, и мне приходилось оставаться с ним. Это никогда не длилось долго, потому что Зевсу было наплевать на бастарда, а Гере было ненавистно видеть напоминание о неверности Зевса.
Атлас хихикает, вероятно, потому, что о неверности Зевса ходят легенды. Этот человек не смог бы держать член в штанах, даже если бы ему заплатили. Подбородок Атласа покоится на моей макушке, и его челюсть касается моих волос. Может, он и смеется, но воспоминания все еще жгут. Мои пальцы сжимаются, и я сжимаю его толстовку, жалея, что у меня не хватает смелости провести руками по его обнаженной коже, как он делает со мной.
Это самая личная вещь, которой Атлас когда – либо делился со мной. Он только что обнажил свои самые болезненные воспоминания. Это не значит, что я прощаю его за ложь мне или за то, что он поставил меня в эту ситуацию с Кэт и «Подпольем», но толика сочувствия разрывает мое сердце.
– Смерть моей матери никогда не должна была произойти. Мой отец и Гера играют с людьми, как с ничтожными марионетками. Человеческая жизнь не имеет для них ценности. И нужно что – то cделать. Из – за того, что случилось с моей мамой, Кэт основала «Подполье». Она научилась хорошо помогать нам прятаться, наладила связи, которые сохранила до сих пор. Я думаю, то, через что прошла моя мама, зажгло в ней огонь, и именно поэтому она хочет все изменить.
Его тихие слова полны ярости, но в них есть скрытая уязвимость, которая пронзает мое сердце. Еще одна сложная грань его личности.
Я не хочу испытывать к нему сочувствие прямо сейчас, потому что я все еще зла на него. Но мое сердце болит от осознания того, что Кэт – это все, что у него есть. Я представляю четырехлетнего Атласа, брошенного на растерзание волкам в тренировочном комплексе. Боги, держу пари, он был очарователен, весь такой блондин с широко раскрытыми глазами. И он был один. По крайней мере, у меня был папа, пока мне не исполнилось шестнадцать. Его у меня забрали, когда я была все еще мала, но я провела с ним так много хороших лет. Еще была моя бабушка. Она проводила со мной время, когда могла, но это всегда было опасно для нас обоих. Во многих отношениях мне повезло больше, чем большинству людей. Это не значит, что я не понимаю одиночества, и я узнаю его в этом человеке.
Между нами повисает тишина. Я должна повернуться и снова подставить ему спину. Прекрати этот разговор, пока я не сказала то, о чем потом пожалею.
– Ты раскрыл мой секрет. – Упс. Слишком поздно.
У меня першит в горле, и, черт бы все побрал, в глазах подозрительно плывет. Я несколько раз моргаю и радуюсь темноте.
– Мне очень жаль, птичка. – Атлас выдыхает извинения, словно произнося их с облегчением.
Я не готова. Я думала, мне прочитают лекцию о высшем благе, бла – бла – бла.
Рука на моей спине прижимает меня ближе. Что – то ломается в моей груди, и я утыкаюсь носом в изгиб его шеи. Не должно быть так естественно находиться в его объятиях, когда мы говорим о том, как он предал мое доверие. Я была бы дурой, если бы снова ослабила бдительность рядом с ним. Он ясно дал понять, что «Подполье» – его приоритет, и он готов рискнуть моей безопасностью. Самое неприятное, что я это понимаю. Я понимаю почему. От этого все не становится менее отстойным.
– Я не позволю тебе пострадать.
– Ты не можешь этого обещать. – Я качаю головой. Снова злясь. Каждый день взросления мне напоминали, что я другая. Что были части меня, которые я должна была скрывать. Не потому, что я должна была стыдиться того, кто я есть, а потому, что меня могли убить, если бы кто – то другой узнал.
Моя свободная рука тянется к амулету в виде змеи, который я никогда не снимаю. Магия этого амулета скрывает мою силу Фурии от Богов. Это было ожерелье моей матери. После того, как она была убита на играх, они вернули его моему отцу вместе с ее обручальным кольцом в манильском конверте. Иронично, что жрецы владели ключом к сохранению моей тайны и вернули его мне в руки.
Носить его всегда было честью, связью с моей матерью, но прямо сейчас он кажется тяжелым на моей шее. Груз ответственности, который Атлас и Кэт взвалили на мои плечи, огромен. И есть кое – что, чем я еще не поделилась с Атласом, что внесет решающий вклад в ситуацию.
Я судорожно сглатываю, боясь сообщить Атласу эту информацию, но зная, что мне нужно это сделать. – Дело вот в чем. Технически я не знаю, как усыпить Богов.
Атлас резко выдыхает, его грудь леденеет под моей рукой. Тихий звон льда, ударяющегося об окно, только делает его молчание громче. Его сердцебиение пульсирует под моими пальцами, и когда он наконец выдыхает, я тоже это чувствую.
– Мы разберемся с этим. – Он прижимает меня ближе к себе, тепло его тела впитывается в мое. – Поспи немного. Мы можем поговорить утром.
ГЛАВА 17
АТЛАС
От моего бока исходит тепло. На мой торс наброшен груз, а мои руки лежат на чем – то мягком и круглом. Тело извивается на мне, опираясь на мой уже твердый член.
Блядь.
Я сжимаю руки, обхватывая идеальную попку в своих объятиях. Тихий стон и теплое дыхание на моей шее заставляют меня крепче прижаться к ее телу. Я скорее сплю, чем бодрствую, но я точно знаю, чьи ноги лежат на мне сверху. Может, она и лежит на мне, но мои руки обвиты вокруг нее, как удав, отчаянно пытающийся не упустить свою добычу.
Рен двигает бедрами, при этом насаживаясь на мой член. Я даже не думаю, что она пытается быть сексуальной, но с таким же успехом она могла бы оседлать меня, потому что это имело бы значение. Я стону в ее волосы и крепче сжимаю ее задницу.
– С какой из твоих личностей я собираюсь проснуться сегодня? – Рен впивается в мою шею, ее губы скользят по моей коже и сводят меня с ума.
– Почему ты ерзаешь? – Мой голос хриплый со сна, но есть что – то томное в том, чтобы просыпаться в постели с Рен. Несмотря на то, как сильно я хочу спустить наши штаны и трахнуть ее.
– Ну, я проснулась от того, что вокруг меня обвился сумасшедший мужчина. Я пыталась вырваться, пока он не зарезал меня.
Эта женщина. Никто не заставляет меня смеяться так, как она. Я тихонько хихикаю, и Рен издает тихий звук удовольствия. – Я уверен, что у меня есть кое – что, на что я могу тебя насадить.
Она громко стонет, умудряясь при этом прижиматься ко мне.
– Мы уже пробовали это, и в итоге у нас ничего не вышло. Придется отказаться. – Рен говорит одно, но ее тело рисует совсем другую картину. Одна ее рука в моих волосах, а другая забралась мне под толстовку и покоится у меня на груди. Ее бедра снова двигаются, и я удерживаю ее на месте.
– Если ты не хочешь, чтобы тебя трахнули, тебе нужно перестать двигаться. – Я открываю глаза. Через маленькое окошко проникает тусклый свет, но Рен так зарыта в покрывала, что все, что я могу видеть, – это ее макушку.
Ее груди прижаты к моей груди. Короткие, учащенные вдохи обволакивают мою шею. Вес одеял на нас внезапно становится непосильным. Тепла наших тел достаточно, чтобы обогреть весь Лас – Вегас. Рен поднимает голову и смотрит на меня сверху вниз. Ее волосы растрепаны, темно – голубые глаза сонные, а на щеке, там, где она опиралась на мое плечо, красное пятно.
– Ты такая чертовски красивая.
Она смотрит на меня так, словно у меня лишили тела, ее дыхание вырывается прерывистым выдохом. Я неохотно отпускаю ее задницу, чтобы обхватить ее лицо. Она наклоняет голову навстречу прикосновению, ее веки полуопущены.
– Я все еще сплю, верно?
– Я тебе снюсь, птичка? – Я провожу большим пальцем по ее щеке. – Потому что ни один сон не будет таким приятным, как реальность.
Она поднимает голову, чтобы свирепо взглянуть на меня, но затем прикусывает нижнюю губу. – К черту, – стонет она, а затем опускает свой рот к моему.
Мне кажется, я могу умереть. Мы с Рен несколько раз целовались, но это первый раз, когда она проявляет инициативу. Наш первый поцелуй был под магией похоти Афродиты – гребаной сучки. Потом я поцеловал ее на заднем сиденье машины, прежде чем отвезти на встречу с Кэт, но Рен не знала, что я лгал ей. Это было отчаянно и неправильно. Я пытался удержать то, что, как я знал, утекало у меня сквозь пальцы. На этот раз все мои карты на столе.
Поцелуй начинается как усыпляющий, одурманивающий, как бесконечный танец губ и языка. Это длится примерно столько, сколько требуется Рен, чтобы начать тереться о мой член. Я покачиваю бедрами, и она стонет мне в рот. Я хочу сорвать с нее одежду, но сдерживаюсь. Скользя руками вниз по ее спине, я сжимаю ее бедра, прежде чем запустить руку под ее толстовку. Я обхватываю ладонью ее грудь и провожу большим пальцем по выпуклому соску.
Рука Рена зарылась в мои волосы, ногти царапают кожу головы. Другая ее рука скользит по моей груди и животу, пока она не просовывает ее под пояс моих штанов и не поглаживает мой член.
– Черт. Ты не представляешь, что ты со мной делаешь.
Если она продолжит так ко мне прикасаться, я повалю ее на спину и буду трахать до тех пор, пока она не начнет выкрикивать мое имя. Как бы невероятно это ни звучало, я не хочу снова все испортить.
Я чертовски слаб, когда дело касается этой женщины.
Рен протестующе взвизгивает, когда я прерываю наш поцелуй и переворачиваю ее на спину подо мной. Одеяла откидываются, позволяя холодному воздуху коснуться наших тел.
– Брр. Верни одеяло. – Рен пытается свернуться клубком, но я ей не позволяю.
Я зацепляю пальцами ее брюки и стаскиваю их. Задирая ее толстовку, я обнажаю ее грудь и опускаю голову, чтобы пососать один сосок ртом. Она стонет, и каким – то образом ей удается схватить одеяло и натянуть его мне на голову. Со смешком на губах я касаюсь зубами ее груди, прежде чем поцеловать ее живот.
Бедра Рен раздвигаются для меня, но я обхватываю руками податливую плоть, раздвигая их шире, чтобы устроиться между ними. Жар от ее тела и покрывала создает ад. Опустив голову, я вылизываю полоску на ее киске, а затем дую. Рен стонет и приподнимает край одеяла.
– Теперь я тебя не вижу. – Ее глаза безумны, а слова сбиваются с дыхания.
Я откидываю одеяло с головы. Рен приподнимается на локтях, наблюдая, как я зарываюсь лицом между ее бедер. Я лижу и сосу, наслаждаясь ею, как изголодавшийся мужчина. Так и есть. Я отчаянно хочу попробовать ее еще раз.
– Что ты со мной делаешь? Ты сводишь меня с ума. С той ночи я не переставал думать о том, чтобы оказаться внутри тебя, – шепчу я ей в бедро, слегка погружая зубы в ее плоть, прежде чем погладить отметину губами и языком. – Я никогда не разговариваю во время секса. Черт возьми, я едва издаю звуки, но Рен превращает меня в гребаного оратора.
Слова срываются с языка, потребность сказать ей, что она заставляет меня чувствовать, – это непреодолимое желание, которое я должен удовлетворить. Я посасываю ее клитор и просовываю два пальца в ее мокрую киску.
– Черт. О боги. Я собираюсь… – Рен сжимает мои пальцы, ее рука сжимает мои волосы и удерживает меня на месте, как будто она боится, что я оставлю ее на краю пропасти. Я двигаю пальцами внутри нее, мой рот не отрывается от ее клитора, и она трепещет. Ее спина выгибается, а тело сотрясается, пока ее кульминация продолжается и продолжается.
Раздается стук в дверь. – Одевайтесь. Спускайтесь вниз. – Голос Сильви хриплый. Она мгновение колеблется, а затем хихикает. – Эти стены толщиной с бумагу. Просто чтобы вы знали.
Рен стонет и прикрывает глаза рукой.
Окно покрыто льдом. Хотя снаружи ничего не видно, я знаю, что буря утихла, потому что ветер не треплет здание. Рен ворчит все время, пока одевается, и над ней трудно не смеяться. Ее металлизированные брюки и совершенно непрактичные ботинки на шнуровке до колен выглядят нелепо, но эта женщина могла бы сделать так, чтобы джутовый мешок выглядел потрясающе.
Сильви уже стоит за стойкой, когда мы спускаемся вниз. Интересно, покидает ли она когда – нибудь здание? На стойке есть тосты, графин с кофе и две бутылки воды. Сильви жестом приглашает нас налить себе.
– Я хотела сообщить вам, что Кабан покинул Вегас на неопределенное время. – Сильви вытирает барную стойку, хотя мы здесь единственные, и никто не устраивал беспорядок со вчерашнего вечера. – Я знаю, что у вас есть задача найти его, но в настоящее время это будет невозможно. Вы можешь сказать жрецам, что Кабан не заинтересован в том, чтобы быть пешкой в игре.
Рен чуть не подавилась кофе. Она допила половину во время последнего заявления Сильви.
– Я уверена, что все пройдет хорошо, – говорит она, ставя кружку и откусывая тост.
Ее тост пропадает еще за два укуса. Она трет руки над тарелкой, чтобы стряхнуть оставшиеся крошки, когда ее сонные глаза находят мои. Между нами растет робкое доверие. Интересно, через сколько я все испорчу на этот раз.
– Ты готов встретиться лицом к лицу с судьбой? – Спрашивает Рен.
Я никогда не думал, что у меня возникнет соблазн на несколько дней запереться в квартире площадью триста квадратных футов, но я ничего так не хочу, как снова уложить Рен в ту кровать. Мы бы остались внутри и могли притвориться, что всех наших забот больше не существует. Ни у кого из нас нет такой роскоши.
– Давай покончим с этим.
Мы вернулись не первыми, но и не последними. Рен ушла на полчаса раньше меня и закатывает глаза, когда я захожу в кинотеатр. Она сидит в одном из кресел театра вместе с Джаспером, Дрейком и Грир. Джейд и Престона нигде не видно. Места пусты, хотя публика была там только накануне вечером.
Фаддей, Натаниэль и Билли – все на сцене, и все трое смотрят, как я иду по проходу, с тремя разными реакциями: раздражением, подозрением и нервозностью.
– Чемпион Зевса. Какой информацией ты располагаешь по этому испытанию?
Прежде чем я успеваю открыть рот, позади меня появляются Престон и Джейд.
– Кабан сбежал из Вегаса. Очевидно, он отправился на территорию Ареса. Нам сказали, что у нас нет разрешения вторгаться в его воздушное пространство, – кричит Престон. – Что это за херня?
Я поворачиваюсь и смотрю, как они с Джейд ковыляют по проходу. Они оба избиты и в крови. Грир хихикает со своего места, а Престон рычит на нее. Интересно, что, черт возьми, с ними случилось. На самом деле, мне все равно.
На данный момент Кабан в безопасности. Мы заключили с ним союз и на шаг ближе к тому, чтобы послать моего отца ко всем чертям.
