Текст книги "Vigilance (СИ)"

Автор книги: Лиза Бронштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Эльфы находились в стенах Церкви.

Осторожно поднявшись по неширокой лестнице, они оказались в одной из подсобных комнат второго этажа. Эллана в полной темноте прокралась до двери и тихо открыла ее, умудрившись ни во что не врезаться по пути. Темнота сменилась мягким светом свечей – по прикидкам Адвена, тех, что окружали статую Создателя. Эльфийка, убедившись, что на пути никого нет, сделала еле заметное движение рукой и проскользнула вперед. Сурана последовал за ней, еле удержав равновесие на натертом до блеска мраморном полу, и заодно огляделся по сторонам. Они действительно оказались за огромной статуей, за которой при желании можно было спрятаться. Однако долийка, видимо, не сочла это укрытие достаточным и плашмя легла на пол, устремив взгляд на алтарную часть Церкви. Неодобрительно поджав губы, эльф все же прилег рядом с ней, и Эллана сразу набросила на него плащ. Хотя она никак не объяснила этот жест, Адвен и сам все понял: два эльфа, явно незаметные снизу и для верности спрятанные под темной тканью, не могли привлечь ничьего внимания. Если какая-то глазастая церковница и заметит непонятный бугорок, то она скорее примет его за кучу тряпья, чем за бдительных шпионов, и вряд ли заподозрит неладное.

Стоит заметить, что место обзора долийка выбрала весьма удачно: находясь в центре второго этажа, эльфы могли окинуть взглядом почти все пространство Церкви. Прямоугольный неф первого этажа был виден превосходно, и зоркие шпионы могли рассмотреть каждого, кто там был. Боковые коридоры второго этажа, конечно, из обзора выпадали, но это сейчас не интересовало соглядатаев. Творившееся внизу было куда интереснее.

Потому что под самой статуей Создателя две церковницы старательно ставили на колени какого-то юношу. Судя по его исключительной податливости, он был либо пьян, либо… мертв. Эллана изумленно выдохнула, но не задала ни единого вопроса.

– Не возитесь с ним, – раздался негромкий голос из глубины нефа. Сурана сразу его узнал: это была симпатичная церковница-контрабандистка. – Вас могут застать в щекотливом положении.

Женщины, кое-как закрепив юношу в неподвижном положении, поднялись на второй этаж – видимо, в свои комнаты. Их шаги вскоре стихли. Не было слышно и церковницу. Пользуясь моментом, эльф постарался всмотреться в юношу, но со спины он выглядел обыкновенным. Встрепанные черные волосы, богатая одежда… одежда…

Его мысли нарушил звук открывающейся парадной двери – здоровенной и очень тяжелой. Тишину прорезали шаги сразу нескольких людей, потом послышались и голоса.

– Надеюсь, это не то, что я думаю.

Этот настороженный голос принадлежал Варрику Тетрасу.

Эллана внимательно всматривалась в вошедших, Адвен же не удивился. Варрик, Хоук, Фенрис и Себастьян… все так, как и говорила Изабела. Она все же не соврала.

Агнес подошла к юноше и как-то отрешенно коснулась его рукой. Тот свалился на пол безжизненной куклой.

– Дерьмо, – пробормотал гном.

– Немыслимо! – вполголоса ахнул принц Себастьян. Сурана с изумлением отметил искреннее возмущение в его голосе. – Кто мог сотворить такое?

– Ах, монна Хоук. Что же вы натворили.

Этот зловеще спокойный голос, принадлежавший преступнице-контрабандистке, прозвучал откуда-то со входа в Церковь. Ферелденка и ее спутники резко обернулись к ней. Выпрямившись, Хоук с холодной злобой произнесла:

– Надо же. Петрис. И почему я не удивлена.

– Убить сына наместника прямо в священных стенах Церкви… – Петрис медленно приближалась к кафедре. За ней следовала разношерстная толпа горожан, внимавшая каждому слову церковницы. – Этому преступлению нет оправдания. Ваши хозяева-кунари наконец за все ответят.

Эльф невольно поразился перемене ее тона. Женщина мало напоминала ту приятную преподобную мать, которую он встретил в Церкви. Скорее опытного интригана, сумевшего ловко очернить противника.

Ферелденка, надо отдать ей должное, совершенно не испугалась надвигающейся на нее толпы. Загородив собой остальных, она крикнула:

– Сволочью ты была, сволочью и осталась. Но зачем убивать Шеймуса?

– Я должна задать этот вопрос вам, монна Хоук. Не знаю, что вами двигало, однако… Знаете, вам не удастся достичь вашей гнусной цели. Даже смерть этого… отщепенца поднимет волну народного гнева, когда обнаружится, как подло он был убит.

– Гибели сына наместника мы тебе не простим, шлюха ферелденская! – крикнула женщина из толпы, и горожане отозвались согласным ревом.

В отличие от всех присутствующих, церковница была спокойна. Толпа была взвинчена, спутники Хоук явно нервничали; даже эльфы-наблюдатели были смущены творившимся – но не сама Петрис. После рева ненадолго воцарилась тишина: не выдержав, ее нарушил Себастьян.

– Невероятно! – воскликнул он. Голос его дрожал от гнева. – Мать Петрис, вы хоть понимаете, что вы натворили? Все это неизбежно приведет к войне с кунари! И виновата в этом будет… Андрасте милосердная, да чем вам только не угодила Хоук! Вы пытаетесь очернить ее имя! Вы… Хоук… – Он вдруг обернулся к ферелденке, совершенно растерянный. – Ты, должно быть, думаешь, что я знал о намерениях Петрис, но я и не подозревал… Я и не предвидел, что все это обернется против тебя! Я… Создатель, у меня слов нет…

– Ничего, Себастьян. – Агнес тихо, но уверенно остановила этот поток извинений. – Уже ничего нельзя сделать. Только убить эту сучку, пока она не натворила чего похуже. – Она неприятно усмехнулась. – Хотя куда уж хуже…

– Не смей так называть преподобную мать! – крикнул кто-то из толпы. Ферелденка и бровью не повела.

Адвен заметил, что Хоук ведет себя совсем не так, как обычно – та жесткость, что лишь однажды нечаянно бросилась ему в глаза, теперь заслонила ее обычное дружелюбие. Спору нет, испытывать дружелюбие к Петрис в ее ситуации было бы странно, но и подобная жестокость была ферелденке не к лицу. «Смерть матери ее действительно подкосила, – подумал Сурана. – Вот она и прячет эту боль за бессердечием и попойками».

– Да уж, – вставил Варрик. – Теперь точно начнется бойня с кунари.

– Истинное преступление – умереть, не доказав свою преданность Создателю, – уверенно ответила Петрис. – Мы должны защищать нашу веру. И козни, монна Хоук – ваши или ваших кунарийских хозяев – никогда нас не остановят.

Обернувшись к толпе, она произнесла тем же поставленным, ясным голосом:

– Братья и сестры! Вот он, ваш шанс заслужить прощение Создателя! Да воздастся вам в этой жизни и после нее! Расправьтесь с этими еретиками. Церковь благословляет вас!

И люди обнажили оружие.

«Долго же она их обрабатывала, чтобы они так просто поверили ей и пошли на верную смерть», – мысленно поразился эльф, качая головой. Он покосился на Эллану – та с ужасом смотрела на вооруженную толпу, надвигающуюся на Хоук и ее спутников. Наверняка мысленно она осуждала жестокосердых шемленов, способных на любую подлость.

И в данный момент Адвен был с ней полностью согласен.

========== Следуя Кун, ч. 2 ==========

– В бой, праведные! – заревела толпа, потрясая оружием, и ринулась на кафедру.

Сурана напряженно следил за ходом боя. Впервые ему представился шанс увидеть Хоук и ее спутников в деле. И, надо сказать, они были хороши.

Эльф вообще не любил ни смотреть на кровавые побоища, ни тем более в них участвовать, но вынужден был признать, что Хоук в бою просто великолепна. Только самый внимательный взор успевал бы заметить и сосчитать все нанесенные ею раны. На бледном лице ферелденки вскоре появились брызги чужой крови: Адвен с удивлением отметил, что эти кровавые брызги ей очень к лицу. В разгар битвы Хоук впервые показалась ему по-настоящему красивой. Она не упивалась смертью противников, их яростными криками, не наслаждалась битвой – и все-таки была удивительно хороша. Остальных Сурана еле замечал. Время от времени сверкал, привлекая к себе внимание, меч Фенриса, откуда-то летели стрелы и болты – но отвлекаться на спутников Агнес эльф не считал нужным. Сама драка – кровавая, шумная, жестокая, бессмысленная – казалась ему тем более отвратительной, что происходила в стенах Церкви и во имя Андрасте. Во имя святой пророчицы, символа доброты, люди убивали друг друга с особой жестокостью.

Адвен почувствовал, как к его руке прикоснулась прохладная ладонь Элланы, и, не глядя, несильно сжал ее. Безжалостное и бессмысленное побоище, в котором эльф, к счастью, не должен был вставать ни на чью сторону, было тяжелым зрелищем. Он поискал глазами Петрис и боковым зрением заметил промелькнувшую тень в робе, поднимающуюся по лестнице. На всякий случай Сурана постарался забраться под плащ и не дышать, но обошлось: церковница прошла в комнаты, не заметив свидетелей. В шуме битвы ее голос, вновь ставший приятным, был почти неразличим. И совсем уж неслышным и почти призрачным эльфу показался второй голос – тоже женский и однозначно ему незнакомый. Эллана, видимо, тоже услышала его, поскольку взволнованно сжала пальцы на ладони Адвена, но он никак не отреагировал на это. Зато заметил, что побоище уже окончилось. Искалеченные тела, еще недавно бывшие живой толпой, безмолвно лежали на полу, а Хоук и ее спутники убирали оружие и делились впечатлениями от битвы.

– Я этого так не оставлю, – пообещал Себастьян. – Петрис ответит по всей строгости перед…

– Заткнись, пожалуйста, – устало попросила Агнес. – Мне и так плохо.

– Прости, Хоук. Просто не могу поверить в то, что…

Принц замолчал, услышав шаги на лестнице. Петрис с победным видом спускалась вниз, а рядом с ней шла пожилая женщина в церковной робе. «Наверное, это и есть Владычица Церкви», – догадался Сурана. При виде мертвых тел ее равнодушное выражение лица сменилось печалью.

– Видите, Ваша Милость? – с надрывом вопрошала преподобная мать. – Предатели посягнули на святая святых! Они проливают кровь невинных в священных стенах Церкви!

Владычица Церкви обвела внимательным взглядом Хоук, ее спутников и мертвого сына наместника. Холодный цепкий взгляд, едва ли характерный для мирной служительницы Церкви, подмечал всякую мелочь. Похожим образом смотрела на своих подданных королева Анора.

– Смерть таится в каждом углу, преподобная мать, – наконец изрекла Эльтина. Ее голос был тих и печален. Если бы не взгляд, можно было бы подумать, что она потрясена увиденным. – Все, как вы и предсказывали. Словно знали заранее.

Петрис обиженно закусила губу, но Владычица Церкви не смотрела на нее. Пожилая церковница подняла глаза на ферелденку, и та сказала:

– Простите, Ваша Милость. Но Вы же понимаете, что вас пытаются одурачить.

– Все ясно, как день, – напевно произнесла преподобная мать. – Кунари в своей одержимости зашли слишком далеко. Посмотрите, что они сделали с монной Хоук. Она бросается на беззащитных прихожан.

– Беззащитные прихожане пришли помолиться с ножами и топорами, – мрачно заметил Варрик. – И собирались помолиться за упокой души монны Хоук.

– Давайте, Петрис, – хмыкнула ферелденка. – Лгите, изворачивайтесь. Вам не удастся повернуть это беззаконие в свою сторону.

– Не смейте очернять мое имя! – прошипела сквозь зубы Петрис.

– У меня есть уши, мать Петрис, – неожиданно жестко прервала ее Эльтина. – И Создатель велит мне воспользоваться ими.

Преподобная мать опустила голову. Владычица Церкви снова перевела взгляд на Хоук.

– Вам стоит объяснить, что здесь произошло.

– Сын наместника Думара мертв. – В голосе Агнес не было никаких эмоций. – Его убили здесь во имя Владычицы.

– Уверена, моему имени это не понравится. Себастьян, тебе есть что добавить?

– Ваша Милость! – Непривычное оживление в голосе принца даже немного смутило Адвена. – Это гнусное преступление от начала до конца было спланировано матерью Петрис. Все то, что она сделала… я воздержусь от перечисления. Однако теперь, подняв руку на Шеймуса Думара и попытавшись натравить на нас толпу прихожан… Преподобная мать должна понести справедливое наказание!

– Я поняла тебя, Себастьян, – немного устало выдохнула Эльтина. – Петрис?

Уверенность преподобной матери таяла на глазах. Она не могла даже заставить себя посмотреть Владычице Церкви в глаза.

– Шеймус Думар переметнулся к кунари! – почти виновато объяснила она. – Он пришел сюда покаяться в этом грехе и был убит…

– Вранье, – оборвала ее Хоук. – Шеймус был убит, чтобы настроить киркволльцев против кунари, Ваша Милость. Петрис пыталась развязать войну. Самое плохое, что, кажется, она в этом преуспела.

– Угроза от них только нарастает! – замотала стриженой головой Петрис. – Люди покидают Церковь, чтобы принять их ересь!

– Вот и молитесь за их души, преподобная мать, – спокойно произнесла Эльтина. – Так же, как вы молитесь за души всех остальных.

– Но они отрицают Создателя!

– А вы принижаете его. К чему эта бравада? Андрасте тоже не горела желанием кончить жизнь на костре. Монна Хоук, – она снова обернулась к ферелденке, – вы действуете от имени наместника?

– Да, Ваша Милость.

– Преподобная мать совершила ошибку. Теперь она предстанет перед судом. Церковь уважает закон, и вам, Петрис, тоже пора научиться его уважать.

Последние слова прозвучали будто бы с намеком. «Неужели она имеет в виду контрабанду лириума?» – предположил Сурана.

– Владычица Церкви… – начала было Петрис, но Эльтина с каменным лицом прошла мимо нее и начала было подниматься по лестнице. Преподобная мать, покраснев от злости, повернулась к Хоук.

– Это все вы, – прошипела она, – и ваши кунарийские…

– Басра вашедан!*

То, что произошло дальше, Адвен даже не успел как следует рассмотреть.

Тяжелая церковная дверь открылась почти в ту же секунду, как прозвучали слова на кунлате. Коссит за считанные секунды поставил лук на изготовку, прицелился и выстрелил. Петрис упала на колени, недоуменно глядя на стрелу, торчащую из ее груди.

– Но… – растерянно пробормотала она. – Но как же…

Стрела в голову прервала ее раздумья. Жизненный путь преподобной матери стремительно подошел к концу.

– Эбасит ката**, – прогудел кунари и ушел, закрыв за собой дверь. Только громкий звук закрывающейся двери привел всех в себя.

– Создатель помилуй… – пробормотал Себастьян.

Эльтина, остановившись на полпути, окинула труп преподобной матери печальным взглядом. О чем она думала в этот момент, сказать было невозможно.

– Да примет Создатель ее душу, – тихо сказала она. – Пожалуйста, пошлите за наместником.

С этими словами Владычица Церкви поднялась к себе в комнаты, очевидно не желая смотреть на трупы знакомых прихожан, Шеймуса Думара и Петрис. Из комнат, куда она пошла, не донеслось ни звука.

– Пойдем за наместником, – равнодушно предложила Хоук. – И хватит на сегодня приключений. Ты с нами, Себастьян?

– Я… о да. – Принц заставил себя отвести взгляд от мертвых тел и печально ответил: – Да, Хоук. Прости меня. То, что произошло… просто ужасно.

– Не ты один так считаешь. Идем. Не хочу находиться здесь.

Когда за ними закрылась дверь Церкви, эльфы тоже поспешили покинуть укрытие и снова направиться в подсобную комнатку. Почти ощупью, все еще держась за руки, они добрались до Клоаки, опустевшей в ночной час. И наконец выдохнули.

– Немыслимо, – в ужасе произнесла Эллана, качая головой.

– Согласен. Немыслимо. Зачем было убивать Петрис?

Долийка удивленно повернулась к нему.

– Ты, что, не видел, какое зверство она учинила? – гневно поинтересовалась она.

– Видел, конечно. Она заслужила свою смерть, не спорю… Но я ее узнал. Петрис занималась контрабандой лириума. Я думал, она – лишь звено в этой цепи, и весьма полезное звено… Она могла бы принести контрабандистам еще немало пользы. Зачем ее убивать?

– По-моему, одно никак не связано с другим. Как вся эта пропаганда против кунари связана с контрабандой?

– Никак. И не похоже, чтобы Себастьян или Эльтина были впутаны в контрабандные дела. Если только…

– Если только что?

Адвен задумчиво ковырнул ногтем ножны своего кинжала.

– Мне почудился намек в словах Эльтины. По-моему, мать Петрис не в первый раз нарушает закон, и Владычице об этом было известно. Может, она узнала о контрабанде и захотела наказать Петрис… без суда?

– Глупости, – решительно отмела его догадку эльфийка. – Тот кунари, по-твоему, появился по ее приказу?

– Нет, конечно. Хотя он появился очень вовремя.

Эллана покачала головой.

– Я лишний раз убедилась в жестокости и бессердечии шемленов, – сказала она. – Хотя я слышала, что ваша Церковь проповедует добро, мне она показалась змеиным гнездом.

Сурана печально кивнул. Спорить было не с чем.

– Не все церковники такие, – примирительно заметил он. – Но Петрис и правда заслужила свою участь. В Киркволле и так все не слава Создателю, а ей еще и удалось дать кунари повод к войне. И заодно опозорить Церковь в глазах ферелденцев.

– При чем тут ферелденцы?

– Я, ты, Хоук…

Долийка улыбнулась.

– Для нас это зрелище не предназначалось.

– И все же я не рад, что был его свидетелем. – Сцепив пальцы в замок, эльф вдруг улыбнулся: – Хотя видеть это было… полезно. Я почти уверен в том, что смерть Петрис не была случайной. Вопрос в том, кто ее запланировал – кунари или церковники…

– Почему бы ей не быть случайной?

– Потому что в такие случайности я не верю.

Посмотрев на озадаченную эльфийку, Адвен вдруг понял, что забыл кое-что сделать.

– Спасибо, что согласилась пойти со мной, – сказал он. – Конечно, я бы мог справиться и один… но вдвоем как-то лучше получилось, тебе не кажется?

– Пожалуй. – Эллана улыбнулась, потрогав себя за хвостик рыжих волос. – Только тебе все равно надо над собой поработать. Ты иногда шумно двигаешься.

– Я не… а, ладно. Все равно спасибо.

Долийка задумчиво смотрела на него, словно выжидая чего-то, но Сурана уже не знал, что еще добавить. Наконец девушка несмело предложила:

– Может, теперь ты проводишь меня? Вдруг в этом проходе я наткнусь на засаду шемленов… и не смогу начать хорошую драку из-за узкого пространства.

– Вот поэтому, – назидательно поднял вверх палец эльф, – магия – лучший способ решения проблем. Работает и в ближнем бою, и на дистанции. А я все-таки боевой маг, пусть и не очень ладящий со стихиями.

– Ясно, ясно.

Озорные огоньки сверкали в глазах эльфийки, однако больше никаких комментариев по поводу адвеновой магии она не отпустила.

По пути эльфы начали оживленно спорить, какая вера все-таки лучше – религия эльфов или андрастианство. И, хотя спор ожидаемо ни к чему не привел, Адвен все же вынужден был согласиться с тем, что служители долийских богов не так остервенело готовы уничтожать несогласных, да и в контрабанде лириума, к счастью, ничего не смыслят.

Меж тем Сурана не оставил размышлений о произошедшем. Он был уверен в том, что случившееся было частью представления, хорошо спланированного и сыгранного. Вот только перед кем притворялась Петрис (не могла же она в самом деле верить во всю эту чепуху про кунари)? Неужели перед Хоук? Знай она ферелденку, преподобная мать не совершила бы такой ошибки и не стала бы притворяться перед женщиной, которой уже опостылели проблемы Города Цепей…

Когда они уже выходили на дорогу, ведущую в лагерь долийцев, Эллана вдруг дернулась.

– Ой! – воскликнула она. – Я же совсем забыла тебе рассказать. Твои церковники забили мне всю голову.

– Что рассказать? – насторожился Сурана.

Долийка, подобравшись, серьезно заговорила:

– Фенарель вчера видел тех четверых отступников, о которых ты спрашивал. Сказал об этом мне. Я выследила их и попыталась подслушать, о чем они говорят. Правда, большую часть разговора я пропустила, но конец помню точно. – Задумчиво подняв указательный палец вверх, она произнесла, неосознанно подражая чьему-то надтреснутому голосу: – «Будьте убедительны. Хоук должна в это поверить».

Она замолчала, и эльф в нетерпении спросил:

– Это все?

– Да, это все. Но, как мне кажется, это о многом говорит.

– Значит, они тоже зачем-то будут разыгрывать представление перед Хоук, – пробормотал Адвен себе под нос. – Интересно, чего они добиваются. И почему все так стремятся в чем-то убедить Хоук?

– Она влиятельна, – пожала плечами эльфийка.

– В городе масса влиятельных аристократов, которым Хоук – ферелденская брюква в подметки не годится. Тут что-то другое… что-то более личное, я думаю. Эх, познакомиться бы с Хоук все-таки, поговорить бы с ней…

– Ну так поговори, – удивленно пожала плечами Эллана. – С ней рядом был эльф – значит, она не гонит в шею плоск… ну, ты понимаешь.

Хотя эльфийка старалась воздерживаться от долийских словечек, хорошо зная, что Сурана их не понимает и не переносит, от всех «лесных манер» избавиться не получилось. Она упорно продолжала называть городских эльфов «плоскоухими», сразу же пояснив Адвену, что это не со зла – просто ее учили так говорить двадцать лет, и вытравить словечки из разговора получится далеко не сразу. Эльф и не обижался – Эллана не питала ненависти и даже презрения к городским эльфам. Просто не понимала, «как они так живут».

– У Хоук длинный язык, – покачал головой Адвен, – а ее лучший друг – Варрик Тетрас, известнейший в Киркволле сплетник. С такими стоит только сойтись, и моей конспирации придет конец. Но если мне удастся как-то найти к ней подход… это будет отлично. Хотел бы я знать, что за представление ей уготовили эти отступники.

«Хотя мне вряд ли удастся это узнать. Если только Мерриль не расскажет мне очередную походную байку…»

Комментарий к Следуя Кун, ч. 2

* “Иностранный мусор”, кунарийское ругательство для иностранцев (кун.)

** Все кончено (кун.)

========== В поисках беглецов ==========

Дни тянулись один за другим, но никаких вестей о Хоук от Мерриль не поступало. Точнее, вообще никаких вестей. Подозрительное молчание соседки в течение нескольких дней насторожило Адвена, и он решил поддержать репутацию доброго друга и навестить соседку. Долийку он обнаружил живой и относительно здоровой – правда, похудевшей и очень бледной. Похоже, все это время она не выходила из дома.

– Я в порядке, – непривычно спокойным тоном ответила эльфийка на вопрос о ее состоянии. – Ты знаешь, что у меня есть дело, леталлин. Оно поддерживает во мне жизнь.

– По-моему, как раз наоборот, – покачал головой Сурана. – Поесть тоже иногда не помешает, иначе элувиан будет некому восстанавливать.

– Спасибо тебе за заботу, Адвен.

Когда она произнесла его имя тем же равнодушным тоном, эльф невольно дернулся. Все-таки с Мерриль явно творилось что-то неладное. Либо демон, с которым она заключила сделку, все же нашел способ проникнуть в ее мысли и потихоньку отравлял их, либо у долийки изначально были проблемы с головой. А может, и то, и другое.

Когда второй дружеский визит оказался таким же безрезультатным, Адвен решил больше не вмешиваться в ее дела. Раз уж эльфийка так одержима желанием восстановить элувиан и может это сделать, пусть развлекается. Сурана был отчасти даже рад тому, что ему больше не приходится выслушивать бесконечные «Ума не приложу, о каком шляпном магазинчике говорила Изабела». В конце концов, Мерриль была не единственным его информатором.

Эльф частенько навещал Эвелину, искренне желая помочь сестре по Кругу. Ее сиротки, Уолтер и Сверчок, уже не шарахались от мага и тоже разговаривали с ним – в основном жаловались на то, что скупые киркволльцы ни монетки не подадут ферелденским мальчишкам, «скорей сами удавятся», да еще и отказываются взять Уолтера хоть на какую-нибудь работу. Однако жить изгнанники все же стали получше и посытнее: помощь Адвена позволяла им хотя бы не голодать. Эвелина, со своей стороны, охотно отвечала на любые его вопросы и старалась вспомнить даже мелочи. Она не интересовалась, зачем Суране все эти сведения, и это его полностью устраивало – однако спрашивать интересующие его вещи напрямую он все же не хотел.

– Интересно, – поинтересовался эльф однажды, без труда изобразив печальный взгляд, – много ли магов-ферелденцев живет так же, как ты, Эвелина? Страшно подумать, сколько наших земляков вынуждены ютиться в этом отвратительном городе, прятаться от храмовников и скучать по родине…

– Действительно страшно, – согласилась магесса, охотно поддаваясь этому порыву сочувствия. – Хотя, кажется, их не так уж и много. Помню, был парень… еще в ферелденском круге, ты, может, помнишь его – Карл… Его усмирили, а потом он просто исчез.

– Немыслимо.

– Это все здешние храмовники, – зло прибавила Эвелина. – В Ферелдене такого никогда не случилось бы. Нас не усмиряли просто так.

– Да, старик Ирвинг не позволял храмовникам переходить границы… Карл, говоришь? С трудом припоминаю. Друг Андерса, кажется?

Эвелина пожала плечами.

– Наверное. Я об Андерсе слышала пару шуток, и только. Карла помню по Киркволлу… Приятный был парень. Смешной. Правда, кажется, он не обращал особенного внимания на женщин…

«Это ж надо – долго пробыть в ферелденском Круге и не знать Андерса!» – в который раз подумал Адвен. Он как-то спрашивал ее о «вечном отступнике» и очень удивился, узнав, что магесса даже не помнит, как он выглядел. А ведь Андерс в ферелденском Круге был фигурой настолько же известной, как, скажем, рыцарь-командор Грегор. Этих двоих часто видели вместе, причем зачастую в одном и том же положении: Грегор держал юного мага за шиворот, а Андерс, в зависимости от возраста, либо вырывался и орал, либо угрюмо молчал, либо отчаянно пытался смешно пошутить. И это происходило на виду у всех учеников. Видимо, Эвелина была настолько погружена в себя, что это повторяющееся раз за разом представление прошло мимо нее.

– Жаль его, – пробормотал Сурана. – А кто-нибудь из наших… выжил? Остался в здешнем Круге?

Магесса задумалась.

– Амарил, – наконец произнесла она. – Она тоже была из Ферелдена. Но мы почти не общались. Ей нравились речи о свободе магов, она слушала то, что говорила Грейс… а мне до этого нет и не было никакого дела. А больше из ферелденцев никого… А, нет, постой! Еще была Элисса. Она была в числе сбежавших вместе со мной. Тоже ферелденка, но хотела бороться за свободу магов в Киркволле. Может, она еще осталась здесь…

– Вот бы найти ее, – промолвил эльф. – Не могу видеть, как ферелденцы скатываются до нищенской жизни. Если бы я только мог чем-то им помочь…

Конечно, на судьбу своих друзей из Ферелдена ему было не наплевать, но штук двадцать таких Эвелин Адвен просто не смог бы прокормить. Вдобавок, чего греха таить, он не всех «братьев» по Кругу считал друзьями: защищать какого-нибудь малефикара или одержимого свободой придурка типа Андерса Сурана не собирался. Зато ему было интересно узнать, кто из Круга связан с подпольем магов – и вообще имеет более определенное представление о происходящем в Казематах, чем Эвелина.

– Да, ты ведь мог бы им помочь! – сообразила она, загоревшись этой идеей. – И Элисса как раз бежала вместе со мной. Кажется, она где-то в Клоаке. Я не знаю всех ходов и выходов в этом грязном лабиринте, но ты можешь попробовать ее найти. Элиссу легко заметить. Рослая, статная блондинка с роскошной косой. Попробуй помочь ей, пожалуйста. Мы, ферелденцы, не должны бросать своих!

– Ни за что и никогда, – с жаром поддержал ее эльф. – А кому-то еще я могу помочь? С тобой и Элиссой ведь бежал еще кто-то?

– Нас было много, – ответила магесса после паузы, – но некоторых я даже не знала. Я не слишком тесно общалась со здешними магами. Их подзуживала Грейс, говорила о свободе, о необходимости бороться… Мне все это было чуждо. Поэтому из сбежавших я тоже помню не всех… Но погоди. Сейчас… я, Элисса, Рия и Моран, Хион, Эмиль и Эжени. Это те, кого я помню хотя бы по именам.

– И все ферелденцы?

– Нет, – девушка покачала головой, – из Ферелдена были только я и Элисса. Рия и Моран – парочка из Старкхевена, Эмиль и Эжени – орлесианцы, Хион – вроде бы из местного эльфинажа.

– А я видел эльфа, – вдруг подал голос Сверчок, просунув в дверной проем рыжую голову. – Маг. Не такой, как ты. Страшный. Глаза дикие.

– Это и был Хион, должно быть, – кивнула девушка. – Он действительно странный – почти никогда ни с кем не разговаривал, все больше был себе на уме… Он тоже сбежал с нами, но за свободу вместе со всеми, кажется, бороться не собирался. Я не знаю точно, честно говоря. Никогда не стремилась познакомиться с ним поближе.

– А остальные маги? Вот та парочка из Старкхевена… они были в числе отступников, доставленных сюда некоторое время назад?

– Угадал. Грейс не сбежала лишь потому, что осталась воодушевлять остальных на борьбу, а вот Рия сбежала. Она боевая девчонка.

– Как выглядит?

Легкомысленно не обратив внимания на изменившийся тон вопросов Адвена, Эвелина охотно отозвалась:

– Небольшого роста, темноволосая. Немного на меня лицом похожа. А вот Моран – видный, высокий брюнет… очень симпатичный. Они с Рией всегда вместе, – прибавила она с сожалением.

– А что с орлесианцами?

Магесса пожала плечами.

– Не знаю, зачем они сбежали. Эжени – тихонькая серая мышка, она могла бы спокойно сидеть в Круге всю жизнь. В ней только и есть особенного, что ее рыжие косы – волосы просто великолепные… А Эмиль – сынок орлесианского графа. Полный придурок: и магия ему давалась плохо, и умом он не блистал. Наверное, сбежал, потому что другие тоже бежали. Не знаю, где он может быть, и не советовала бы искать ни его, ни Эжени. Орлесианцы уж найдут, чем прокормиться.

Оставив без внимания этот антиорлесианский выпад, Сурана с благодарностью произнес:

– Спасибо тебе. Ручаюсь, Элиссу я точно постараюсь найти. Орлесианцы уж как-нибудь сами проживут, а вот земляков в беде бросать не годится.

– Это тебе спасибо, Адвен. – Девушка улыбнулась. – Ты хоть теперь и Серый Страж, ничем нам не обязан, а все равно готов помочь, позаботиться… Вот бы все были такими, как ты.

– Тогда было бы очень скучно жить, – заметил эльф, но Эвелина продолжала осыпать его благодарностями. «Еще немного – и она ко мне с поцелуями полезет», – с омерзением подумал он. Адвен с удовольствием выслушивал бы подобные речи от Сигрун или той же Элланы – обе были весьма приятными собеседницами – но подобострастие ферелденской магессы порой начинало его раздражать. Некоторые чувства – благодарность, любовь к детям, ненависть к храмовникам – у нее проявлялись в утрированной форме, что настораживало Сурану. Маги с таким порывистым характером зачастую становились добычей демонов. Однако эльф решил, что ученица Ирвинга все же не проявит постыдного легкомыслия, и что предупредит он ее только в крайнем случае. В конце концов, у каждого мага должна быть своя голова на плечах.

После разговора с Эвелиной Адвен еще раз решил обойти Клоаку, но ни одного мага, кроме себя самого, в катакомбах не обнаружил. «Наверное, они сбежали куда-то за город», – подумал он, и вдруг у него в голове блеснула мысль. Двое отступников точно были из Старкхевена. Может, они знают, куда таинственно исчезли те три мага, пропавшие из Круга при загадочных обстоятельствах? Или же они были в числе тех четверых отступников, которых видели Эллана и Фенарель? Эльф решил, что обязательно поинтересуется у долийки, как выглядели те отступники, и взбодрился от предвкушения раскрытия тайны. Он почувствовал, что наконец-то напал на след.