Текст книги "Vigilance (СИ)"

Автор книги: Лиза Бронштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

На смуглых щеках Элланы проступил румянец.

– Я же не рассказываю Терату, что именно связывает меня с тобой, – улыбнулась она. – Так что он наверняка думает, что я в тебя влюбилась.

– Пусть думает, – великодушно разрешил Адвен. – Если, конечно, в клане тебя не сживут со свету за эту любовь.

– Ничего, не сживут.

В голосе и словах долийки эльфу почудился некий намек. Однако он справедливо решил обдумать его на свежую голову – на сегодня происшествий с него хватит. Надо еще придумать, что соврать Мерриль, если вдруг она поинтересуется, где он ночевал. Создатель, ну почему она так любопытна…

Комментарий к Сур принимает решение

* Чуждый Кун ребенок (кун.)

Уважаемые господамы!

Я обнаружила, что допустила ошибку при написании нескольких глав из-за путаницы в локализации игр. В связи с этим главы “Неожиданный союзник” и “Не сородичи” были отредактированы и немного расширены. Прошу прощения за дезинформацию :с

========== Загадочные убийства ==========

Только утром Сурана понял, что в клане Маретари кое-кого не хватает. Не было того бледного полукровки, о котором Хранительница отказалась говорить. Провожая Адвена в Киркволл, Эллана утолила его любопытство. Оказывается, этот парнишка по имени Фейнриэль, спасенный Хоук из лап тевинтерских работорговцев, был сновидцем – могущественным магом, способным изменять Тень по своему желанию. Недавно его стали одолевать жуткие кошмары, и Маретари вновь обратилась за помощью к Агнес, чтобы та отправилась в Тень и отогнала от Фейнриэля демонов. К несказанному удивлению Хранительницы (и Сураны, когда он слушал рассказ), у ферелденки это получилось, и полукровка, воодушевившись, через Тень отправился в Тевинтер учиться постигать свой дар. Надо сказать, Маретари старалась держать все это в секрете: Эллане лишь благодаря ее охотничьим умениям удалось подслушать разговор между Хранительницей и Хоук.

– Вижу, силы воли ей и правда не занимать, – признал эльф, когда долийка окончила рассказ. – В Тени надо все время быть начеку: стоит только пойти на поводу у демона всего один раз – и ты в его руках. Для магов это вообще может страшно закончиться: умрешь в Тени – проснешься Усмиренным.

– Да, и Хранительница так говорила про Фейнриэля, – кивнула эльфийка. – Хоук тогда порадовалась, что не взяла с собой Мерриль. Та… наверное, могла бы совершить ошибку.

Адвен закивал, погруженный в свои мысли. Вот почему Мерриль ни слова не говорила об этом – она просто не знала. Впрочем, Хоук поступила правильно: она не стала лишний раз приводить долийку в ставший ей чужим клан и одновременно уберегла ее от опасности стать Усмиренной. Очень мудрый поступок, отметил про себя Сурана.

К его большому облегчению, в Киркволле за время его отсутствия ничего особенного не произошло. Томвайз равнодушно одобрил скорое возвращение сородича и вновь нагрузил его работой. Все опять пошло своим чередом.

Единственным, что выбивалось из рутины, были мрачные сплетни, распространяемые всеми и на все лады. Одни рассказывали о вновь объявившемся убийце, присылающем своим жертвам белые лилии; другие с беспокойством отмечали, что в лагере кунари началось шевеление; третьи же говорили о загадочном убийстве храмовника прямо в Казематах. Все эти сведения внушали Адвену тревогу, однако выяснить подробности он пока так и не мог – случайные прохожие, которых он подслушивал, не баловали его подробностями, а Мерриль едва ли интересовало, что происходит в Киркволле. Прекратив общаться со всеми, кроме своего соседа и Варрика, долийка погрузилась в работу над элувианом, и то, что происходило за пределами ее лачуги, ее волновало мало. Пожалев, что ограничился всего двумя информаторами, Сурана решил рискнуть и пробраться в местный Круг магов, чтобы узнать хотя бы о смерти храмовника.

Ни в порту, ни во внутреннем дворе Казематов никто не обращал внимания на невысокого эльфа с мрачной физиономией. Храмовники будто смотрели сквозь него, куда больше внимания уделяя людям и эльфам в магических робах, однако Адвен решил все же держаться от них подальше. Как знать, вдруг кто-то из особо ретивых храмовников все же почувствует в нем магию, и тогда конец всем его хитроумным шпионским играм.

Спрятавшись за колонной, Сурана окинул вход в тюрьму для магов пристальным взглядом и чуть не вскрикнул от удивления. Ворота патрулировал не кто иной, как нытик Каллен, присутствовавший на его Истязаниях и визжавший почище девицы во время осады Башни Круга демонами! Конечно, сейчас он уже не выглядел таким нытиком – сумел все-таки взять себя в руки и вернуться к работе – однако попадаться ему на глаза было бы верхом идиотизма. Уж кто-кто, а Каллен точно помнит в лицо эльфа, отпустившего в его адрес пару едких шуточек. Адвен подумал, что ему еще повезло – он мог бы встретить Каллена, едва прибыв в Киркволл, и тогда пришлось бы сразу вернуться на родину. Сейчас Сурана уже был вооружен кое-какими сведениями, однако возвращаться в Амарантайн было еще рано. Особенно теперь, когда страсти в Киркволле стремительно накалялись.

– Рыцарь-капитан, – кивком поприветствовал Каллена коренастый храмовник.

– Да, Паксли, рапортуй.

Эльф отметил, что бывший нытик из цитадели Кинлох теперь кажется намного представительнее и взрослее. Интересно, чем из него выбили мрачные воспоминания и психоз?

– Ее Милость говорит, что слышала об убийстве сера Алрика.

– Вот как? – Каллен нахмурился и, понизив голос, поинтересовался: – Откуда ей об этом известно?

– Не знаю, рыцарь-капитан, но она, похоже, в курсе дела.

– Это очень плохо. Такие инциденты не должны становиться достоянием общественности.

– Согласен, сер. И еще… – Теперь уже Паксли понизил голос и воровато огляделся. – Я кое-что подслушал, когда сопровождал рыцаря-командора в Церковь.

– Ну так не тяни кота за хвост, Паксли! – раздраженно пробормотал Каллен. Адвен возблагодарил Создателя за то, что бывший храмовник цитадели Кинлох настолько любопытен, что даже не утруждается отвести подчиненного в сторонку для беседы с глазу на глаз. Впрочем, в такой толпе они привлекают куда меньше внимания, нежели стоящими отдельно с подозрительным видом. Возможно, Каллен умышленно расспрашивал его здесь, за стенами Казематов. Стало быть, там их могли подслушивать?

– Простите, сер, – виновато пробубнил храмовник и немного нервно заговорил: – Я немного слышал разговор Ее Милости и Мередит. Владычица Церкви сказала, что монна Хоук расспрашивала ее о плане всеобщего Усмирения. Помните? Тот самый, который придумал Алрик!

– Ей-то до этого какое дело? – искренне удивился Каллен. – Монна Хоук даже не маг. Правда, у нее, по слухам, есть друзья-отступники, однако что-то она раньше не выступала в их защиту – во всяком случае, открыто.

– Не знаю, сер, но Мередит была очень этим разозлена. Кажется, монна Хоук приложила руку к убийству Алрика – во всяком случае, так считает рыцарь-командор.

– Откуда бы ей знать, как пробраться в Казематы? Если только… – Каллен нахмурился. – Если только ей не показали дорогу…

– Кто-то из отступников? – понимающе кивнул Паксли.

– Да. Хм… Создатель, но какой же дурой надо быть, чтобы убивать храмовника прямо в Казематах, да еще и потом сообщать об этом Эльтине! – Каллен поспешно прочистил горло и заявил: – Прошу прощения, но я не вижу в этом никакой логики. Монна Хоук кажется мне слишком здравомыслящим человеком для подобного поступка.

– Может, это не она, а ее друзья-отступники? – предположил храмовник. – А монна Хоук просто спросила у Владычицы Церкви про этот план. Он, кажется, ей не понравился.

– Потому что этот идиотский план не мог понравиться никому, кроме покойного Алрика, – фыркнул рыцарь-капитан. – Паксли, ты уверен, что ничего не путаешь?

– Нет, сер. Ее Милость точно говорила об этом. Ее обеспокоило, что монна Хоук вообще знает об этом плане.

– Тут я с ней вполне согласен. Это дело храмовников и Церкви, и за пределами Круга никто не должен был об этом знать.

– Вот и я так думаю, сер. Рыцарь-командор очень разозлилась, сказала, что никто не должен ничего знать, и пригрозила найти монну Хоук и разобраться с ней. Но тут за монну вступился принц Себастьян – ну, вы знаете его, да? – Каллен быстро кивнул. – И он сказал, что монна Хоук не может иметь никакого отношения к заговору отступников, потому что она разорвала все отношения со своим другом, якобы состоявшим в группе заговорщиков.

– Каким еще другом?

– Да вы его знаете, сер. Андерс. Помните, который еще двадцать раз из Круга убегал?

– Не двадцать, а семь, – строго поправил его Каллен и уточнил: – Выходит, она больше не защищает Андерса? Мы можем его поймать?

– Не знаю, сер. Принц ничего об этом не упомянул. Все, что он сказал, – то, что монна Хоук больше этого Андерса знать не желает. Принц это лично слышал и готов в этом поклясться.

– Ну, это неплохая новость, – удовлетворенно кивнул Каллен. – Признаться, я давно хочу поймать Андерса так, чтобы он уже не сбежал. Я его помню еще по ферелденскому Кругу. Тот еще проныра. Было бы неплохо наконец посадить его под замок… Тебе еще есть что доложить?

– Мойра спрашивает, докладывать ли рыцарю-командору о том, что произошло с Эмериком.

Каллен задумался. Наконец он медленно проговорил:

– Пока… пока не стоит. Она в последнее время очень легко впадает в ярость, так что лучше ее пока не мучить плохими новостями. Если она узнает о том, как погиб Эмерик, это ее наверняка разозлит. Я лучше сам обо всем сообщу… чуть позже.

– Как скажете, рыцарь-капитан.

– Свободен.

Паксли послушно удалился, а Каллен застыл на месте с непроницаемым выражением лица. Со стороны казалось, что это не он только что узнал весьма волнующие новости. «Да он здорово научился собой владеть, – с невольным уважением подумал Сурана. – Интересно, как и где он этому научился?»

И не менее интересно ему было узнать, кто такой Эмерик. Того храмовника, который был убит в Казематах, звали, похоже, все-таки Алрик. А кто тогда Эмерик? И при каких обстоятельствах он был убит? Не магией крови же? Любопытные же, однако, дела творятся у них в ордене: то одного храмовника неизвестные убивают прямо в Казематах, то другого…

Эльф пошатался по внутреннему двору еще немного, стараясь одновременно держаться подальше и от храмовников, и от тевинтерских статуй (что внушало ему больший страх, он и сам не мог определить), но больше ничего интересного не увидел и не услышал. Зато на обратном пути, в умиротворяющей его атмосфере толкотни и грязной ругани, у Адвена было достаточно времени обдумать подслушанный им разговор.

В том, что у Хоук хватило глупости убить храмовника на его же территории и потом радостно доложить об этом Эльтине, эльф сомневался. Ферелденка, хотя и не была семи пядей во лбу, действовала подчас очень разумно и аккуратно – очевидно, набралась житейского опыта в ходе многочисленных попыток решить проблемы Киркволла. С другой стороны – не это ли убийство послужило предлогом ссоры Агнес и Андерса? В таком случае, скорее всего, смерть Алрика была делом рук целителя, а Хоук оказалась лишь свидетелем – потому-то, вероятно, Себастьян и попытался ее выгородить. Щедрый жест с его стороны, стоит заметить: слову принца, пусть и находящегося в изгнании, всегда поверят и придадут большой вес. Однако зачем тогда ферелденке так рисковать и спрашивать об этом плане у самой Владычицы Церкви? Если, конечно, Эльтина не соврала и Агнес действительно спрашивала ее об этом…

Сурана был вынужден признать, что ситуация запутывается еще больше. Так или иначе, был брошен новый камень и в огород магов (один или два храмовника убиты руками отступников), и в огород храмовников (существовал некий план всеобщего Усмирения, который вызывал отторжение даже у храмовников высокого ранга). Причем со стороны такой точный, мастерский удар в обе стороны казался отнюдь не случайным. «Все происходящее, пусть оно и ужасно по сути своей, кому-то выгодно, – заключил эльф. – Вот только кому? Церкви? Магам? Храмовникам? На кунари, пожалуй, я бы не ставил, хотя кто его знает. Или это такие изощренные интриги местной аристократии, у которой есть связи в Круге магов?.. Создатель, да это хуже, чем Игра в Орлее!»

Адвен прибыл обратно в порт, когда уже стемнело. Ведомый каким-то смутным порывом, он поднялся в Верхний город и направился в Церковь. Ему захотелось повнимательнее вглядеться в ее служителей – и заодно попросить помощи у Создателя. Потому что в одиночку справиться с этим делом было решительно невозможно.

Темное нутро Церкви, освещенное горсткой свечей, выглядело довольно зловеще. У подножия огромной позолоченной – или золотой, кто ее знает – статуи Андрасте стояла какая-то церковница и азартно пела куплет из «Погребальных песен». Сурана, прислушавшись, узнал ее голос – он принадлежал той женщине, которая была в том потайном «лириумном» ходе вместе с храмовником Варнеллом. Эльф решил подойти поближе и всмотреться в ее лицо.

Женщина была довольно привлекательной для человека: красивое бледное лицо, ясные и холодные серые глаза, темные губы и коротко обрезанные светлые волосы. На ее лице была печать благородства – очевидно, до службы в Церкви она была девицей из знатного рода. Адвен не без удивления отметил, что церковница внешне похожа на Феликса. Разве что голоса у них были совершенно разные: Амелл говорил мягким, «чарующим» баритоном, а у этой женщины голос был звонкий, музыкальный, но холодноватый. Впрочем, для «Песни Света» он подходил идеально. Сурана не сразу поймал себя на том, что слушает пение церковницы, увлеченный ее манерой, уже больше часа. Смутившись и наконец отойдя от нее, эльф принялся рассматривать прихожан, немногочисленных в столь поздний час. В основном это были знатные дамы, демонстрирующие свое почтение Церкви, но среди них вдруг резко выделилась стриженая седая макушка. Адвен с подозрением приблизился к ней поближе и увидел, что в мало освещенном свечами углу – нет, ему не показалось! – стоит Фенрис. Эльф крепко-накрепко сцепил пальцы рук в замок и смотрел на статую Андрасте с такой болью, что Сурана впервые в жизни испытал к нему сочувствие. Подобравшись чуть поближе, он услышал, что Фенрис обращается к Создателю – но молитвы в его устах звучали медленно и глухо, словно он заранее не верил в их силу. Потом смуглый эльф надолго замолчал, устремив невидящий взгляд на пламя свечей. Затем Адвен услышал хрипловатые слова, надолго врезавшиеся ему в память:

– Создатель, смилуйся над ее душой. И прекрати издеваться над Хоук. Пожалуйста.

Взглянув на образ Создателя в последний раз, Фенрис резко развернулся и ушел из Церкви. Сурана с некоторой робостью встал на его место, чувствуя еле ощутимое дуновение лириума. Молитвенно сложив ладони, эльф закрыл глаза и обратился к Создателю – но мысленно, не повторяя чужих ошибок.

«Благословенны те, кто встает против зла и скверны и не отступает. Благословенны хранители мира, защитники справедливости. Благословенны праведные, свет во тьме. В их крови начертана воля Создателя*… Я не смею надеяться быть праведным, Создатель. Но я хочу понять, что творится в этом городе. Узнать правду. Защитить других от несправедливости. Сохранить мир, если это возможно. Создатель… защити этот город. Благослови и защити Ферелден. Благослови и защити моих родителей, если они все еще живы. Благослови и защити Феликса, ибо в его руках – судьба всего нашего ордена в Ферелдене. Благослови и защити Натаниэля, ибо он достоин лучшей жизни. Благослови и защити Сигрун, хоть она в тебя и не верит… Благослови и защити всех эльфов в эльфинажах, ибо Ты – единственная их надежда…»

Мысли в голове метались все сильнее, и Создатель, очевидно, уже в них окончательно запутался. Покачав головой, Адвен отвернулся от статуи и обвел всех находившихся внутри Церкви печальным взглядом. Внезапно он встретился глазами с той светловолосой церковницей.

– Могу я чем-то помочь? – осведомилась она. Голос ее звучал на удивление приветливо.

– Нет, не думаю, – покачал головой Сурана и вышел из Церкви. В голове его царил такой сумбур, что провести осторожную беседу с церковницей эльф был в данный момент попросту не способен. А рисковать своими актерскими способностями ему не хотелось.

Не наткнувшись на головорезов и благополучно проскользнув мимо стражи, Адвен добрался до дома и собрался было отправиться спать, но внезапный стук в дверь нарушил его планы. Открыв дверь, Сурана без особенного удивления увидел стоявшую на пороге Мерриль.

– Я так за тебя волновалась, – пробормотала она, опуская глаза. Голос ее дрожал. – Так боялась, что с тобой что-то случилось…

– Мерриль, я умею за себя постоять, – немного раздраженно отозвался эльф. – Не надо так за меня переживать, я не беззащитен.

Встретившись взглядом с долийкой, он увидел в ее глазах настоящий испуг.

– Я теперь всегда буду бояться за всех, леталлин… Леди Лиандру, маму Хоук, сегодня убили.

И Мерриль заплакала, спрятав лицо на адвеновой груди.

Комментарий к Загадочные убийства

* Песнь Света: Песнь Благословений 4:10-11

========== Создатель, помоги отступникам ==========

Эльфийка долго всхлипывала, без конца утирая слезы, но рассказать о произошедшем смогла подробно и даже связно. Она была этим вечером рядом с Агнес и своими глазами видела, как безумно улыбавшийся малефикар с гордостью демонстрировал ферелденке свое лучшее творение – его жену, собранную из частей чужой плоти, перештопанную, словно заношенный чулок, и бессмысленно обращавшую ко всем прекрасное лицо, еще вчера принадлежавшее Лиандре Хоук… Да, маньяк был убит и уже никому не сможет послать зловещие белые лилии. И леди Лиандра, лишившись поддержки магии крови, наконец отошла в мир иной, успев перед смертью благословить дочь. Но Мерриль никогда не смогла бы забыть нечеловеческий крик, вырвавшийся из глотки Агнес, державшей на руках мертвую мать.

– Я еще сначала дулась на нее, – дрожащим голосом оправдывалась долийка, – не хотела идти, злилась за арулин’хольм… А теперь мне так жаль ее, леталлин! За что ей все это? За что? Почему не мне, магу крови, почему не одержимому Андерсу, почему не желчному Фенрису боги послали все это, а ей?! О, бедная Хоук…

Надо сказать, Сурану ее рассказ тоже заставил дрогнуть. Всю жизнь он относился к магии крови достаточно равнодушно – мол, ее можно использовать и на благие цели, просто это никому не приходит в голову. Но описание того жуткого существа, созданного из плоти мертвых женщин, заставило эльфа значительно пересмотреть свои взгляды. Он пытался понять, кому же хватило безумства нанести Хоук такой тяжелый удар, но не мог. Возможно, этот малефикар был знакомым ее отца? Или же кто-то из отступников, лишившись поддержки Андерса, решил отомстить его подруге? Или, может, это действительно просто жуткое совпадение, не имеющее никакой связи с происходящим в городе? В последнем Адвен изрядно сомневался: у ферелденки в Киркволле было предостаточно врагов, и очень многие хотели бы усложнить ей жизнь. Но делать ее мать жертвой сумасшедшего малефикара… Это было, на взгляд Сураны, слишком уж жестокой местью.

– В Киркволле творятся дикие вещи, – со вздохом произнес он.

– Да, леталлин. Мне кажется, этот город проклят. И Хоук теперь проклята тоже…

О чем бы ни спрашивал ее эльф, Мерриль все время возвращалась к мысли о бедной Агнес. Конечно, Адвену тоже было жаль ферелденку, но после пятнадцатого восклицания «За что ей это?» он перестал даже сочувственно кивать. Наконец он сумел ненадолго успокоить долийку, отвел ее домой и, вернувшись к себе, заснул без задних ног. Утром выяснилось, что Сурана проспал даже приход Томвайза, но вряд ли торговец сильно огорчился его отгулом. Не слишком переживая по этому поводу, Адвен продолжил обдумывать произошедшее и записал наиболее важные детали из разговора в Казематах и рассказа Мерриль.

Перевес сил пока, кажется, был на стороне магов: храмовники потеряли двух своих бойцов, да и маньяк-малефикар навел в городе немало шороху. Однако зачем бы магам целенаправленно мстить Хоук? За Андерса? Но ведь целителя никто не убивал, он просто сбежал из города, спасая свою испорченную скверной и духом шкуру. Тогда за что? Вдобавок Сурану очень интересовал вопрос, кто же руководит действиями магов. Орден храмовников, и это было известно каждому, находился в руках рыцаря-командора Мередит – поистине железной леди во всех отношениях. Но кто отвечал за действия магов? Первый Чародей Круга? Кроме имени, Адвен никогда и ничего о нем не слышал, и это очень настораживало. В Ферелдене все мало-мальски образованные люди хотя бы слышали о старике Ирвинге и уважительно о нем отзывались – по всей огромной стране. В маленьком Киркволле имя Первого Чародея Орсино вызывало зачастую лишь недоуменное подергивание плечами. За всю свою долгую жизнь он не удосужился совершить ничего примечательного. Суране подумалось, что, должно быть, храмовникам и Церкви очень выгодно держать Первым чародеем такую блеклую и невыразительную фигуру: будь у Круга более независимое руководство, храмовники не осмелились бы так открыто помыкать магами. Таким же вялым и блеклым был наместник Марлоу Думар, не принимающий ни одного решения без оглядки на Мередит. В этом городе все зависело от храмовников, они поддерживали порядок и благочестие. У кого же из магов хватило наглости нанести им удар?

Решив немного отвлечься от этих хитросплетений, эльф спустился в Клоаку малоиспользуемым путем и принялся подбираться к занятым всяким отребьем тайным проходам. В одном по-прежнему сидели контрабандисты, страдающие от страшного похмелья. В другом – злобно ворчащие на рыцаря-командора нищие («Запретила нам соваться в Верхний город и клянчить милостыню у знатнюков, стерва!»). А вот из третьего послышался смутно знакомый Адвену голос.

Осторожно подобравшись к проходу, он прислушался повнимательнее. Знакомый женский голос явно не в первый раз извинялся:

– Да, Уолтер, я знаю, у меня все еще нет денег. Прости.

– Ничего, Эвелина, – попытался подбодрить ее какой-то подросток с ломающимся голосом. – Бывало и хуже. Мы потерпим.

«Эвелина» – отметил Сурана, окончательно вспомнив девушку. Точно. Была такая в ферелденском Круге. Скромная, малозаметная, хоть и справлялась с магией достаточно неплохо. Что она здесь делает, интересно?

– Тебе и Сверчку скоро будет совсем нечего есть! – Голос магессы задрожал. – О, Создатель, я ужасно о вас забочусь, я знаю, но никто не хочет мне помочь, никто!

– Не плачь, Эвелина, – примирительно вмешался третий голос, принадлежавший маленькому мальчику. – Ты хорошая.

Однако Эвелина все равно заплакала. Слыша ее тихие рыдания, доносившиеся из затхлого коридора, эльф сочувственно поджал губы. «Зря она подалась в отступники, конечно, – думал он, – но нельзя же бросать своих на произвол судьбы». Он решительно вошел в коридор, и глазам его открылась не очень приглядная картина.

Эвелина, в бытность свою ученицей Круга довольно симпатичная – с мягкими каштановыми волосами, добрыми серыми глазами, всегда исключительно опрятная – страшно исхудала, заношенное до крайности платье почти висело на ней. Землистого цвета заплаканное лицо тоже утратило свою прелесть, с щек исчез нежный румянец. На коленях девушки устроился мальчишка лет шести, такой же оборванный и тощий; рядом с ними сидел такого же вида подросток – очевидно, его брат. В подернутом плесенью углу лежали тряпки, служившие им постелью: в грязной миске валялись какие-то объедки. Такие картины Адвен видел не раз и не два – причем еще с детства, в эльфинаже – но первый раз он видел живущую в нищенских условиях магессу из ферелденского Круга, с которой был знаком лично.

– Эвелина? – печально выдохнул он, опуская плечи.

Подросток настороженно зыркнул на него, загораживая плечом младшего брата, но девушка судорожно поднялась на ноги и быстро провела рукой по глазам. Во взгляде ее плескалось изумление.

– Адвен? – Эвелина, будто не веря своим глазам, подошла к нему поближе. – Создатель, неужели это ты?

– Я. Привет. Не ожидал те…

Магесса заключила его в объятия, не дав договорить. Запах немытого тела едва не заставил Сурану отшатнуться от знакомой.

– Не думала, что увижу тебя еще раз, – пробормотала она, положив ему руки на плечи. – Последний раз видела тебя вскоре после твоих Истязаний. Тебя еще тот Серый Страж забрал…

– Я возвращался в Башню, – сказал эльф. – По делам Стражей. Но я тебя там не видел…

– Наверное, меня там уже не было.

– Ты сбежала? – нахмурился Адвен. – Что ты делаешь тут, в Киркволле? И почему ты живешь подаянием?

Эвелина опустила глаза.

– Я просто боялась, – вздохнула она. – Вскоре после того, как тебя и Амелла забрали, начался Мор. Порождения тьмы пару раз напали на Башню, мы отбились, но одна из учениц – Морри, помнишь ее? – Сурана кивнул. – Она заразилась от них этой жуткой болезнью, скверной. У нее выпали волосы, потемнела кожа, она кричала не своим голосом и умерла в страшных мучениях. Мы все тогда очень испугались, даже рыцарь-командор Грегор. И мне было страшно. Я думала, порождения тьмы захватят нас – они ведь очень сильные, а среди нас нет Серых Стражей, и эта скверна может подкосить кого угодно. Когда из Остагара возвращались наши маги… я сбежала. Даже филактерию не взяла, но меня никто и не хватился. Я бежала прочь от порождений тьмы. По пути спасла от них Уолтера и Сверчка, – она кивком головы показала на притихших мальчишек, – и мы сели на корабль и приплыли в Киркволл.

Эльф печально покачал головой, вспоминая опустевшие выжженные земли, оставшиеся на юге Ферелдена после Мора. Страх Эвелины был не таким уж и беспочвенным. Девушка, однако, истолковала его жест по-своему.

– Ты не думай, – заявила она, – я не собиралась быть отступницей. Я просто хотела помочь Уолтеру, Сверчку и другим детям. Я знаю, сколько нас, ферелденцев, были вынуждены покинуть свои дома, спасаясь от этих жутких тварей. Я сама пошла в Круг магов Киркволла. Я сказала, что хочу помогать детям, я так надеялась им помочь! А храмовники вместо этого заперли меня… как отступницу! И ничего не сделали для детей!

– Постой-постой, – осадил ее Адвен. – То есть ты была и в киркволльском Круге?

– Да. Но недавно я сбежала оттуда. Поняла, что больше не выдержу. Там совсем не так, как у нас в Ферелдене, Адвен. Здешние храмовники в основном – просто звери, безжалостные сволочи, которые считают магов за опасный скот. Особенно Алрик – тот еще подонок…

– Алрика убили.

– Да? – Лицо Эвелины озарилось надеждой. – Вот это добрая весть. Может, теперь магам будет получше…

– Как ты сбежала?

– Очень просто. Я и еще человек десять проникли в хранилище, разбили свои филактерии и убежали. Вы с Амеллом и Йованом тоже такое провернули.

От воспоминания о том случае Сурана поморщился, как от зубной боли.

– И тебя не поймали?

– Ну, храмовники пытались нас выследить, конечно, но нет, обошлось. Правда, мне пришлось убить тех, что гнались за мной, но зато меня не поймали. Половину сбежавших, говорят, все же выследили, но некоторым повезло. Я вернулась к Уолтеру и Сверчку… правда, жить им по-прежнему не на что. Работать меня никто не берет, даже Лирен отказалась со мной связываться. Говорит, на моих руках кровь! – Магесса нервно рассмеялась. – Да что там! Вот у Андерса, который тут недавно был – вот он и правда убийца… А я что… Я просто хочу помочь моим мальчикам…

Словно в подтверждение ее слов, Уолтер и Сверчок прижались к девушке поближе. Эльф тяжело вздохнул.

– Слушай, Эвелина, – тихо и серьезно проговорил он. – Хотя я считаю, что отступничество до добра не доводит – поверь мне, я уже навидался таких вот беглецов, до конца жизни впечатлений хватит – но и товарища по Кругу в беде я не брошу. Я хочу предложить тебе сделку.

– Сделку? – встрепенулась магесса. – Какую сделку? Ты меня заберешь к Серым Стражам?

От такой перспективы Адвена передернуло. «Из отступничьей помойки – и в орден? Нет уж, на такую щедрость я не готов».

– Нет. Я могу тебе помочь материально – тебе и твоим мальчишкам. Я временно обустроился в Киркволле, у меня есть кое-какие деньги, и я готов ими с тобой поделиться.

– Что я должна делать? – облизнув пересохшие губы, с готовностью поинтересовалась Эвелина. Сурана понял, что она сейчас согласится на все – даже если он предложит ей переспать с кунари. Нужда измотала девушку до крайности, и ради нескольких медяков она уже была готова на все. Устыдившись ее поспешности, эльф ответил:

– Ты расскажешь мне о киркволльском Круге все, что знаешь. О магах, о храмовниках – может, даже о знакомых церковниках, если они у вас бывали. Любые мелочи. Любые имена.

– Зачем тебе это? – удивилась магесса. – Хочешь столковаться с Траском?

Адвен порылся в кошельке, достал оттуда серебряную монетку и положил ей на ладонь. Девушка жадно уставилась на серебряк.

– Вот с Траска и начнем, – сказал Сурана. – Кто это?

За последующие два часа на него обрушилось столько сведений, что эльф милосердно пожертвовал Эвелине еще одну серебряную монетку. В конце концов, ему не жалко, а дело того стоило.

Официально Кругом магов Киркволла руководил Первый чародей Орсино, но фактически маги были всецело подчинены Мередит. Орсино, выходец из эльфинажа мелкого городка, отвечал всем стереотипам об эльфийской покорности и, даже будучи несогласным, всегда прогибался под мнение рыцаря-командора. Правда, причиной этому был не только и не столько характер Мередит, сколько их с Первым чародеем давний роман – пусть довольно своеобразный, но не удивлявший ни магов, ни храмовников. Впрочем, «голубки» были мало похожи друг на друга: Мередит, будучи довольно неглупой женщиной, отличалась прямолинейностью, умением рубить сплеча и стоять на своем до последнего, пока противник не сдастся. Орсино же предпочитал, внешне соглашаясь, лукавить, изливать душу ученикам, в лучших эльфийских традициях возмущаясь чужим произволом. Первый чародей также порой не брезговал пакостить своей «начальнице»: поговаривали, что именно он помог сбежать из Круга многим киркволльским отступникам. И, словно в пику фанатично преданной Андрасте Мередит, старый эльф не осуждал магию крови с подобающим Первому чародею рвением, да и убирать из библиотеки запретные фолианты тоже нужным не считал. Это провоцировало рыцаря-командора на все более частые проверки в Круге и обвинения Орсино в потворствовании стараниям малефикаров. Орсино, само собой, все отрицал – и его невозможно было ни в чем уличить: в отличие от Мередит, Первый чародей на публике был крайне осторожен в словах и действиях. «С годами голубки все хуже ладят» – в один голос утверждали и маги, и храмовники. Однако как бы эти двое ни стремились насолить друг другу, их все же многое связывало, и вряд ли они согласились бы друг от друга избавиться.