Текст книги "Точка возгорания"

Автор книги: Линн Хайтауэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Глава 15

Лезвие патологоанатома должно было вонзиться в труп Марка Дэниелса ровно в девять утра. Поэтому уже без двадцати девять Сонора была на месте и пила кофе в комнате персонала. Налив себе чашку, она выглянула в залитый светом холл, чтобы не прозевать приход патологоанатома.

На стене, выложенной зеленым кафелем, висело объявление, сообщающее о том, что «все трупы обязательно должны быть уложены в пакет и сопровождаться пояснительной запиской». В нижней части объявления вручную было приписано: «Пожалуйста, не привязывайте записку к мешку».

– Сонора!

Она обернулась:

– Это ты, Эверсли. А я как раз тебя ищу.

– Ты сейчас рыскала взглядом по сторонам, словно зомби. Эти утренние посиделки мясников, должно быть, чертовски неприятны для девушек, ведущих активную светскую жизнь.

– У меня нет никакой светской жизни. У меня есть дети.

– И все-таки иногда приходится выбирать между работой и такой жизнью.

Широко улыбаясь, Эверсли присел на край стола. У этого человека были серые глаза и круглое лицо, покрытое следами старых прыщиков. Его жесткие темные волосы напоминали стальную проволоку. Имей Эверсли вес, даже чуть-чуть превышающий тот, который рекомендован Американской ассоциацией сердечников, то в своем свитере он выглядел бы совершенно по-домашнему. Однако что-то неуловимое в его облике выдавало в нем человека раздражительного.

– Ты здесь из-за этого поджаренного бедняги? – спросил Эверсли, покосившись на папку с оперативными записями, лежавшую на столе.

– Ну да, – кивнула Сонора.

– По крайней мере его еще можно хоть как-то опознать. Был у нас тут один на прошлой неделе – свободно поместился бы в твою микроволновую печь.

– Убийство?

– Не угадала, крошка. Просто он вздумал покурить в постели, в одном из этих домов на колесах, которые еще называют «Дорогой в ад».

– Кто сегодня главный?

– Доктор Беллэйр.

– Понятно, – протянула Сонора. Значит, сегодня все будет строго по инструкции – очки, фартук, сапоги и перчатки.

– Да, в ту чудесную ночь этому парню не очень-то повезло. Говорят, у него там было любовное свидание.

Сонора стояла достаточно близко к столу, чтобы почувствовать запах лосьона для бритья, исходивший от Эверсли. Ей это не понравилось – Эверсли мог привнести этот запах в комнату, где им предстояло осуществить вскрытие и где любой посторонний аромат оскорбляюще действовал на обоняние.

Сонора зевнула.

– Этот парень был не на свидании. Он стал жертвой преступления.

– Я уже наслышан об этом, Сонора. Его прикрутили наручниками к рулю, так ведь? Какой-то садомазохизм.

– Это не имеет никакого отношения к сексу, Эверсли. В противном случае его обнаружили бы скорее вот в таком положении. Тебе не кажется? – Сонора развела руки в стороны. – Или в таком, – она закинула их за голову, – и тогда он был бы прикован к дверным ручкам.

– Ну, предположим, для того чтобы дотянуться одновременно до обеих ручек, надо иметь офигенный размах рук, – усмехнулся Эверсли.

Пропустив мимо ушей его замечание, Сонора протянула руки вперед и сцепила их на уровне пояса.

– А в действительности он был прикован таким вот образом. К рулевому колесу. Ты мог бы сказать, что он сидел в позе арестованного.

– Скорее это ты могла бы так сказать, а не я.

Их внимание отвлек звук чьих-то шагов.

Даже в своей темно-синей робе и туфлях на мягкой резиновой подошве Стелла Беллэйр сохраняла присущие ей достоинство и элегантность. У этой женщины была гордая осанка. Волосы ее были тщательно уложены, уши украшены коралловыми сережками, а ухоженное лицо цвета эбенового дерева излучало здоровье и благополучие. Стеллу редко оставляли свойственные ей профессионализм и благожелательность к людям.

Для Соноры всегда оставалось загадкой, как Стелле удается так хорошо выглядеть. Ведь работой она была загружена не меньше, чем Сонора. К тому же Стелла воспитывала троих детей. И при этом в доме ее всегда царили чистота и порядок. И вдобавок она напрочь была лишена каких-либо комплексов по отношению к мужчинам.

– Доброе утро, Стелла, – поклонился ей Эверсли.

– Доброе утро всем. Рентгеновские снимки уже готовы?

Эверсли кивнул:

– Марти закончил проявлять их около четверти часа назад.

– Может, выпьем кофе? – предложила Беллэйр, кивнув головой в сторону комнаты отдыха.

Эверсли спрыгнул со стола.

– О’кей! А пока подумай вот о чем: парень встречает девушку и приглашает ее на прогулку, строит относительно нее кое-какие планы. А девушка…

В это время раздался сигнал пейджера, висевшего на поясе у Соноры.

– Погоди, – перебила Эверсли Сонора и подняла бежевую телефонную трубку, – для выхода в город надо набрать девятку?

– Точно – девятка будет в самый раз. А как ты догадалась? Может быть, ты экстрасенс?

– Да, трудно общаться с живыми людьми, которые постоянно имеют дело с трупами.

– Ты меня обижаешь.

Закусив нижнюю губу, Сонора принялась набирать нужный ей номер.

– Послушай, почему всегда именно девятка? И почему телефон службы спасения тоже 911? Что особенного в этой цифре? И почему… ага, привет, Блэйр слушает.

Голос у невыспавшегося Сэма был очень густым и низким:

– Звонил его брат.

– Китон Дэниелс?

– Ага. Он спрашивал тебя.

– И что передал?

– В том-то и дело, Сонора, что со мной Китон не стал разговаривать. Он хотел бы встретиться с тобой и побеседовать с глазу на глаз.

Доктор Беллэйр прошла мимо Соноры и направилась в операционную палату. Эверсли тоже куда-то смылся.

– Он может подождать?

– Я сказал, что ты появишься через пару часов. Он ответил, что будет ждать звонка в своей квартире. Его номер…

– Его номер в Маунт-Адамсе? Не надо, у меня есть.

– Секунду! Еще звонила учительница алгебры из класса твоего сына.

– Кто?

– Мисс Коул. Она просила, чтобы ты с ней связалась. Дать тебе ее телефон?

Сонора заметила лежавшие на столе купоны «покупаешь одного цыпленка – получаешь второго бесплатно» и оторвала себе один. «Даже со скидкой цена набора неоправданно велика», – подумала она при этом.

– Давай, Сэм, записываю. Ноль-два-шесть? О’кей. О Господи! Что-нибудь еще?

– У тебя был разговор с новой приятельницей, Сонора?

– Ну да, был, только не слишком веселый.

– И что же она тебе поведала?

– Поговорим позже, – ответила Сонора и, положив трубку, прислушалась к шуму в операционной.

По дороге туда она кивнула знакомому сотруднику, уже отработавшему предусмотренное инструкцией дежурство. Проходя по коридору мимо смотрового окна из армированного стекла, через которое родственники могли проводить опознание близких, Сонора обратила внимание на объявление, предупреждавшее о биологической опасности. Гадая, что же там все-таки произошло с алгеброй, она остановилась перед раздвижными зелеными дверями, около металлической тележки, на которой лежали всевозможные санитарные мелочи – очки, чехлы для обуви, пластиковые фартуки… Резиновые перчатки, пересыпанные каким-то белым порошком, оказались слишком велики – ее пальцам не хватало по крайней мере дюйма, чтобы заполнить пустоту. Дважды проверив, сможет ли она управляться в этих нелепых перчатках со своим фотоаппаратом, Сонора выяснила, что все-таки сможет. Затем она убедилась, что пленка заправлена, а батареи заряжены, и через маленький тамбур прошла в операционную.

В зале, где проводилось несколько вскрытий одновременно, раздавался звук капавшей из крана воды. Большие мусорные баки были переполнены. Стойкий запах крови все же перебивался ароматом лосьона «Кальон Весталь».

Доктор Беллэйр, прижав локти, к бедрам, изучала рентгеновские снимки, развешанные на стене. Из-за ее плеча выглядывал Эверсли.

– Вот здесь. – Беллэйр указала на один из снимков.

Эверсли согласно кивнул:

– Что-нибудь нашли?

– Следы пули.

– Значит, в него еще и стреляли? – спросила Сонора, почесав в затылке.

– Похоже на то.

Вдруг, словно по мановению волшебной палочки, тележка с телом Марка Дэниелса, сама подъехала к столу. Вытянув шею, Сонора увидела Марти, толкавшего тележку сзади и почти незаметного за высоко приподнятой головой покойника. Она осторожно отошла в сторону. Марти всегда утверждал, что он хорошо ориентируется, и никто не хотел вступать с ним в открытый спор насчет особенностей коротышек, однако не далее как месяц назад он наткнулся на какого-то зазевавшегося патологоанатома, а на прошлой неделе сам получил нокаут от одного из лаборантов. Поэтому любое столкновение с ним могло быть воспринято как умышленное.

Через некоторое время тележка была установлена рядом со смотровым столом из нержавеющей стали, к которому была подведена водопроводная вода и система слива.

– В больничном отчете ничего подобного не отмечено, – покачал головой Эверсли.

Беллэйр повернулась в его сторону:

– У них и без того забот хватает. Давайте-ка лучше переложим его на стол.

Придвинув к изголовью стола табуретку, Марти забрался на ее перекладину. Как и большинство карликов, он был достаточно крепкого телосложения. Сонора отметила, что перчатки плотно облегают его руки. У Марти были кудрявые, жесткие волосы коричневого цвета. Его закрученные вверх усы уже тронула легкая седина.

Две девушки – студентки старших курсов медицинского факультета – тоже заняли место у стола. Брюнетку, насколько Сонора помнила, звали Аннетт, а рыжеволосая была ей незнакома. Аннетт, как обычно, выглядела неприветливой, хотя и непонятно почему. Волосы ее были аккуратно подстрижены в дурацкий кружок. Сонора не понравилась ей с первого взгляда, да и у Соноры не было оснований симпатизировать ей.

Эверсли расстегнул «молнию» пакета с трупом, и все, кроме Соноры, подхватили тело Марка Дэниелса, чтобы переложить на стол. Сонора потерла кончик носа, подумав, насколько неприглядно выглядит сейчас Марк. Тыльная часть его бедер и ягодицы обожжены не были. Кровь прилила туда уже после смерти, придав коже темный оттенок, напоминавший цвет синяка. На стол из носа Марка Дэниелса вытекла маленькая струйка бурой крови.

– Никакой одежды на нем не было, так?

– В больнице говорят, что она в морге, а в морге говорят, что в больнице, – усмехнулся Эверсли. – Легче узнать среднеевропейское время…

Беллэйр покачала головой:

– Видя это тело, госпожа следователь, не приходится говорить о какой-либо одежде. Только врач «скорой помощи» может ответить вам наверняка, хотя при таких ожогах одежда, как правило, отпечатывается на коже, будь это пряжка ремня или что-нибудь другое.

– Пожарные также не обнаружили никаких следов одежды. Получается, что одежду забрала убийца. Если вы что-нибудь все-таки обнаружите, сообщите, пожалуйста, мне – я должна быть убеждена на все сто процентов.

Присутствующие понимающе кивнули. Каждому хотелось поучаствовать в детективном расследовании.

Эверсли открыл кран и принялся обмывать труп. Марти взялся обрабатывать голову – белую и скользкую, как слизень. Нажав носком обутой в сапог ноги на педаль диктофона, Беллэйр приступила к осмотру тела. Остальные, включая Сонору, застыли в ожидании у края стола.

– Объект осмотра – белый мужчина, двадцати двух лет, который подвергся…

Затем последовало длинное и нудное описание обгоревшей кожи по мере ее скрупулезного осмотра через лупу пятикратного увеличения. Сонора зевнула и подумала: «Интересно, сделал ли Том домашнюю работу по алгебре?»

Она обвела взглядом впалый живот и плоские ягодицы Марка Дэниелса, его безволосый, блестящий череп и попыталась сравнить эти останки с тем, что она видела на фотографиях. Да, этот парень уже никогда не сможет стать таким, как его брат.

Эверсли взялся за свой фотоаппарат:

– Еще один щелчок «Кодака» на память.

Все вздрогнули. В резком свете фотовспышки череп Дэниелса стал похож на сверкающую луну. Беллэйр тем временем принялась осматривать отверстие, проделанное пулей. Сонора достала блокнот и сделала первую запись. В перчатках было жарко, и руки вспотели под толстым слоем резины. Беллэйр вытащила из раскрытого рта Дэниелса дыхательную пластиковую трубку. Послышались бульканье и легкий треск.

Эверсли убрал камеру и обратился к сотрудникам:

– Разбирайте свои скребки, ребята. Пора строить каноэ.

Сонора услышала визг миниатюрной циркулярной пилы, при помощи которой сотрудники морга сделали Y-образный разрез на груди Дэниелса. Сначала, словно плотный фартук, они откинули толстый слой кожи, обнажив, будто в лавке мясника, мышечные и жировые ткани. Воздух наполнился густым запахом внутренностей человеческого тела.

– Что-то мне нехорошо, – рассеянно пробормотала Сонора.

Эверсли и Беллэйр внимательно посмотрели на нее. Они всегда были готовы к тому, что кому-нибудь из присутствующих при вскрытии – в особенности человеку, не входящему в круг специалистов-патологоанатомов, – может стать плохо и он грохнется на пол. И хорошо еще, если в результате подобного случая несчастный попадал из морга в приемный покой «скорой помощи». Хуже, если из морга его возвращали мертвым, с расколотой башкой.

– Нет-нет, ничего, мне просто показалось, – успокоила она их.

Впрочем, Беллэйр и так была спокойна. А Эверсли даже язык высунул от напряжения. Он сделал пару мощных сквозных разрезов, вскрыв грудную клетку Марка Дэниелса, и группа приступила к разделке трупа. Сначала они выскребли кишки, затем удалили внутренние органы и, взвесив их, отправили в лабораторию, где студенты-медики готовили образцы срезов ткани, которые помещали затем в сосуды с консервирующей жидкостью.

Беллэйр отсосала в специальную чашку кровь из грудной полости, а рыженькая ассистентка при помощи шприца извлекла несколько миллилитров мочи из мочевого пузыря.

– Желчных камней не обнаружено, – доложила брюнетка, разрезав скальпелем плотную, прозрачно-желтую пленку желчного пузыря. Беллэйр вскрыла желудок, и Сонора сразу же почувствовала резкий запах «бурбона».

– Так, «бурбон», непереваренная воздушная кукуруза, какая-то смесь, которую ели несколькими часами раньше. Когда именно, Эверсли определит чуть позже, в лаборатории.

Сонора сделала запись в блокноте. Итак, последнее, что ел Марк Дэниелс, – «бурбон» и воздушная кукуруза. Может, он перекусил в «У Кухо»?

Когда Сонора вновь взглянула на смотровой стол, она увидела, как Марти снимает, начиная с макушки, кожу с головы. Кожа напоминала маску и счищалась так же легко, как с цыпленка. Марти взял циркулярку и начал надрезать череп сбоку. По воздуху поплыло облачко тонкой костной пыли.

Когда он принялся удалять кусок черепной кости, Сонора вдруг вспомнила, как извлекают из панциря мясо краба. Марти действовал точно и внимательно, хотя вместо крабового мяса получал в награду мозги мертвеца.

– Обширные кровоизлияния, – резюмировала Беллэйр.

– Удар по голове? – спросила Сонора.

– Вероятно.

Беллэйр обследовала плотную пленку, покрывавшую череп, сделала на ней боковой разрез.

– Да, можно сказать, что это был удар.

Взяв фотоаппарат, Сонора сфотографировала череп и мембрану, которые осматривала Беллэйр, после чего отошла в сторону.

Звуки, издаваемые студентами, готовящими препараты, напоминали Соноре шум, который можно услышать разве что только на птицеперерабатывающей фабрике. Да и вообще все, что она увидела сегодня, напоминало ей картину, которую она наблюдала когда-то в мясоперерабатывающем цехе, в Уинн-Дикси, и давало некоторое представление о том, что такое каннибализм.

– Сажа в дыхательных путях и отек легких, – нахмурившись, констатировала Беллэйр.

Сонора зафиксировала в своем блокноте новые подробности мучительной смерти Марка Дэниелса. Наконец все закончилось. Беллэйр сняла перчатки. Кишки и прочие части тела, принадлежавшие когда-то Марку Дэниелсу, были упакованы в пластиковый пакет, который поставили между ног покойника.

«Даже у мертвецов есть какая-то собственность», – мысленно усмехнулась Сонора.

Эверсли скатал в рулон использованные перчатки и стряхнул их в переполненный мусорный бак.

– Ты уже знаешь, какой горючкой его облили? – поинтересовался он у Соноры.

– Бензином, – ответила она.

– Позднее я предоставлю тебе данные об уровне окиси углерода, гидроцианида и нитросульфатов.

– А откуда взялся цианид?

– Он ведь погиб в машине, так? А вся ее начинка сделана из синтетических пластмасс. Поэтому и пылает, как в адском пекле, выделяя ядовитые газы. Не исключено, что этот парень погиб от воздействия на организм окиси углерода и цианида.

– А разве не от ожогов?

– От них ему, конечно, легче не стало. Но если бы он просто обгорел, то был бы все еще жив. По крайней мере три дня. А может быть, и вообще бы выжил. Уровень карбоксиметаглобина мы сможем проверить, а вот цианистоводородная кислота улетучивается из крови и тканей очень быстро, поэтому определить ее исходную концентрацию практически невозможно.

– Расскажи-ка мне, Эверсли, что ты тут объясняешь Соноре, – вмешалась в их разговор Беллэйр.

– Я говорю, что парень, похоже, умер от комплексного отравления угарным газом и цианистоводородной кислотой. Но уровень содержания в крови цианида вряд ли был критическим, особенно если бы врачи «скорой помощи» вовремя ввели бедняге тиосульфат. – Эверсли посмотрел на Беллэйр. – Ведь он получил тиосульфат?

– А разве цианид не убил бы его за несколько минут? – удивилась Сонора.

– Вот и нет. Даже при больших дозах. Так что никогда не пользуйся капсулами с цианидом, если захочешь отправиться на тот свет.

– Благодарю, Эверсли. Я обязательно это запомню.

– Да, это не самая веселая смерть… Но, думаю, районный прокурор без труда разберется с этим делом в суде.

– Эверсли, его приковали наручниками к рулю, облили бензином, прострелили ногу и подожгли. А районному прокурору нужны доказательства.

– Но у тебя же есть фотографии. И поскольку прокурор…

– Эверсли, тебе нужно поменьше смотреть телевизор.

Глава 16

Соноре всегда нравился район Маунт-Адамс – сельские домики, в причудливом порядке рассыпанные по склону холма, нависшего над рекой и городскими кварталами. Когда дорога пошла на подъем под углом в двадцать пять градусов, сцепление ее автомобиля снова взвизгнуло.

У обочины дороги стоял мужчина и рассматривал витрину какого-то ювелирного магазинчика, хозяева которого даже не побоялись проставить цены. Что-то в этом человеке – посадке его плеч или силуэте – заставило Сонору нажать на тормоза и обернуться.

Мужчина не обратил на нее никакого внимания, даже не оглянулся, однако Соноре было достаточно взглянуть на него еще раз, чтобы убедиться, что это не Зак, хотя и сильно похож на него.

Она продолжила свой путь, ощущая тяжесть в плечах и боль в спине. Подобное с ней случалось и прежде, хотя Сонора ненавидела себя за то, что принимала миражи за реальность. «Да, это он, – говорило ей сердце, но холодный рассудок тут же подсказывал: – Увы, Сонора, этого просто не может быть…»

Даже спустя месяцы после смерти Зака она бессознательно отыскивала его лицо в любой толпе – на улице, в кино, в магазине – в ожидании, что наткнется на него. Какая-то часть ее подсознания боролась с этими миражами, в то время как другая часть отказывалась верить в то, что не имеет смысла заходить в ванную комнату, чтобы увидеть, как Зак там бреется.

Ночные кошмары продолжали преследовать ее.

Сонора сообразила, что этот мужчина напомнил ей Зака, потому что был чем-то разозлен – может быть, из-за того, что ему приходилось много вкалывать на работе или из-за проблем с детьми, а может, просто потому, что несчастлив – а в любом несчастье она видела долю своей вины, – и жизнь кажется ему неудавшейся, и никто его не понимает. В общем, он зол на весь мир.

Поднимаясь все выше по крутому склону холма, Сонора добралась наконец до жилой части Маунт-Адамса.

Когда-то этот район был излюбленным местом обитания студентов, но теперь их «фольксвагены» и «карман-гьяэсы» уступили место четырехцилиндровым джипам, «ауди» и «саабам». Каждый дом нес оттенок снобизма. И все здесь – от фасада бара с гордым названием «Лонгуорт» до табличек на аккуратно политых лужайках перед домом, предупреждающих о специальной системе охраны и безопасности, и прогуливающихся вдоль дома ухоженных поджарых овчарок, – четко и недвусмысленно говорило о том, что теперь здесь живут процветающие представители нового элитного сословия «йаппи».

То там, то тут мелькали объявления «ПРОДАЕТСЯ».

Сонора миновала магазин керамики «Руквуд», обитый деревом в английском стиле эпохи Тюдоров, обогнала синий грузовик с надписью на борту «Г. ДЖОНСОН – ХРАНЕНИЕ И ДОСТАВКА» и мысленно улыбнулась, когда увидела наконец домик, явно нуждавшийся в покраске, с заброшенной лужайкой, поросшей сорняками, и старой церковной скамьей у крыльца. Просто отрада для души.

Особенно понравилась ей церковная скамья. Сонора залюбовалась коричневой металлической табличкой, на которой было выгравировано «РУМПКЕ».

«Если бы не дети, – подумала Сонора, – я наверняка бы поселилась здесь. Правда, для этого потребовалась бы чертова уйма денег».

Дэниелс жил в одном из самых лучших домов поселка – элегантном недавно отремонтированном, трехэтажном здании из кирпича розового цвета, переходящего по краям в густо-синий, который в магазине стройматериалов называется «староамериканский стиль». Небольшая лужайка перед домом была аккуратно подстрижена и тщательно подметена.

Пока Сонора парковалась, входная дверь в дом Китона Дэниелса приоткрылась. На пороге показался хозяин. Он был небрит и неважно выглядел с густой щетиной на белых как мел щеках. На нем были все те же бежевые брюки, белая футболка.

Сонора снова вспомнила Марка, лежавшего на металлическом катафалке, и Марти, массировавшего ему череп, перед тем как снять с него кожу. Она тряхнула головой, пытаясь отогнать от себя эти образы и целиком сосредоточиться на Китоне. Ей почему-то не хотелось увидеть этого мужчину на столе для вскрытия.

– Мистер Дэниелс?

Он кивнул ей и распахнул дверь, отрешенно бормоча себе под нос какие-то невнятные, приличествующие встрече слова приветствия.

Затем он пересек гостиную и прошел на кухню. Сонора последовала за ним. Дэниелс пригласил ее к круглому дубовому столику, покрытому белой махровой скатертью, на котором стояла неполная чашка кофе и лежал хрупкий на вид ломтик поджаренного хлеба с маслом, надкушенный с одной стороны.

В центре стола Китон бросил красное кухонное полотенце, а сбоку – полуразвернутую газету. Рядом с тарелкой грудилась свежая почта. Несколько конвертов были уже вскрыты. Сонора заметила счет за воду и какое-то уведомление.

Она вынула блокнот и присела к столу, положив локти на скатерть и подперев руками подбородок.

Сам Дэниелс продолжал стоять. Упершись коленом в сиденье стула, он взял в руки отложенный отдельно дешевый белый конверт, на который была наклеена марка с портретом Элвиса Пресли.

– Я вчера не выходил из дома и даже не вынимал почту. Но сегодня утром я попробовал вернуться к нормальной жизни. Хотя бы частично. Поэтому я и решил приготовить завтрак и просмотреть корреспонденцию.

Проверив диктофон и убедившись, что он в порядке, Сонора посмотрела на Дэниелса.

– Думаю, все это время она валялась в почтовом ящике, – сказал он и убрал со стола красное полотенце, под которым оказался снимок, сделанный «Полароидом». Сонора придвинула его поближе и принялась внимательно рассматривать.

На снимке она увидела Марка Дэниелса, выглядывавшего из открытого окна автомобиля. Он был без рубашки, а волосы его были сильно всклокочены. На его руках Сонора заметила наручники, причем оба браслета находились вплотную друг к другу. Она смогла разглядеть кое-что еще: что-то было пропущено через руль и обвязано вокруг пояса Марка. Волосы у парня влажно блестели – как будто он сильно вспотел. «Нет, – догадалась Сонора, – это не пот, а бензин. Его облили бензином».

Значит, Марка сфотографировали, перед тем как поджечь. У него было такое выражение лица, которое Сонора никогда не хотела бы видеть у любимого человека.

Ей и раньше случалось сталкиваться со всякими мерзостями, но еще никогда она не встречала убийц, которые посылали бы снимки своих жертв их родственникам.

Первым ее желанием было снова прикрыть фотографию полотенцем, но все-таки полицейский в ней взял верх. Дэниелс стоял рядом, отрешенно глядя в окно.

Сонора тронула его за руку:

– Продолжайте.

Когда она вошла в дом, ей сразу понравился общий вид его гостиной – кресло желто-медового цвета удобно расположилось между двумя старинными шкафами, заполненными книгами, среди которых лишь немногие были в твердых переплетах. Старый письменный стол орехового дерева и стоявший рядом диван создавали очень уютный уголок, удачно сочетавшийся с шикарной мебелью, обитой черной кожей, с хромированными деталями, на противоположной стороне комнаты.

– Эти роскошные вещи – собственность хозяина дома, – заметил Китон, когда Сонора обвела взглядом гостиную. – Компания, в которой он служит, направила его в Германию на девять месяцев. А моя личная мебель здесь – самая потрепанная.

– Не такая уж и потрепанная, – возразила Сонора, присаживаясь на понравившийся ей стул у письменного стола. Китон устроился рядом с ней, на краю дивана.

– Вот еще что, – начал он. – Получив эту фотографию я сразу же позвонил матери, опасаясь, что ей тоже что-нибудь прислали.

– Ну и?..

Сонора снова достала блокнот и включила диктофон.

– Нет, она ничего подобного не получала, но зато у нее была странная гостья. Мать сейчас живет в специальном пансионате для выздоравливающих больных. Она в общем-то не такая уж и старая, но… короче, это долго рассказывать.

– И кто была эта посетительница?

– Как сказала мне мать, к ней заходила юная леди, которая хотела поговорить о Марке и обо мне.

– О вас? Ваша мать рассказала вам, как выглядела эта юная леди?

– Невысокая блондинка, худенькая.

– Как ее зовут? – спросила Сонора, проведя ладонью по волосам.

– Она не назвала своего имени.

– И что ваша мать думает обо всем этом?

– Она озадачена. Ей не понравилось то, каким тоном эта женщина задавала вопросы. Маме показалось, что она чересчур хорошо осведомлена о наших семейных делах. То есть она имела в виду…

– Понимаю, что она имела в виду. А что произошло потом?

Китон вцепился в ручку дивана.

– Это пока все, что мне известно. Матери я сказал, что хотел бы приехать и увидеться с ней, а также сообщил, что у меня все в порядке. Это успокоило ее. Встретиться с сыновьями для нее всегда радость.

В его голосе прозвучала откровенная горечь. Сонора сразу поняла, каким тяжелым грузом легла на его плечи роль старшего брата и сына.

– Я поеду с вами, – сказала она.

Он кивнул в сторону кухни.

– А как насчет этого снимка?

– Мы отправим его в лабораторию на анализ. Посмотрим, может быть, удастся что-нибудь раскопать.

– Отпечатки пальцев?

– Да, отпечатки, остатки слюны на конверте, волосы… Какие-нибудь следы да найдем.

– Это было бы неплохо, – произнес Китон отрешенно.

Сонора отдавала себе отчет в том, что на самом-то деле это маловероятно. Убийца слишком умна, чтобы оставить отпечатки на конверте. В газетах убийцу Марка Дэниелса окрестили убийцей-Вспышкой – термин был позаимствован из интервью с криминалистом, объяснившим, что такое температура вспышки. Теперь сотрудники отдела – в кулуарных беседах – и саму Сонору иногда называли Вспышкой.

Она прикинула, существуют ли еще подобные снимки. Такой поворот мог сильно осложнить дело. Сонора внимательно посмотрела на Китона Дэниелса, чтобы уяснить, насколько хорошо тот держит себя в руках.

Почувствовав на себе ее взгляд, Китон уставился на нее в упор. Что-то изменилось в его поведении. Отметив, что дыхание его стало намного тяжелее, Сонора поняла, что он очень напряжен и взволнован.

– Вы установили новые дверные замки? – сменила она тему разговора.

– Ну да…

– Нет, вижу, что так и не удосужились сделать это.

– Что?

– Не забывайте: я – полицейский и могу разобраться, когда мне врут.

– Это, должно быть, сущая пытка для ваших детей.

– Так и есть, но не уходите от вопроса. Если у вас проблемы с деньгами, то я знаю одного человека, который все сделает на совесть и за умеренную цену. Смотрите сами, я вас не принуждаю. Но у убийцы могут оказаться ваши ключи. Она вам уже звонила, прислала фотографию. Может быть, именно она и приходила к вашей матери. Я беспокоюсь за вас.

Это и в самом деле было правдой. Но Китон еще не понимал, какая опасность ему угрожает.

Он слегка отодвинулся от Соноры и пожал плечами:

– Вообще-то у меня есть кое-какие соображения насчет того, как встретить ее, если она все-таки вздумает сюда заявиться.

– Это снимок так повлиял на вас?

Китон кивнул.

– Ладно, – согласилась Сонора и покосилась на входную дверь, обе створки которой были застеклены, так что никакие замки убийцу все равно бы не остановили.

– Может, стоит подумать о системе сигнализации? – предложила она.

– Это не мой дом, я лишь арендатор и не могу установить ее, не получив разрешения хозяина.

Сонора пристально посмотрела на него.

– Я хочу вам кое-что показать, – сказала Сонора и принялась рыться в своей сумочке из светло-коричневого винила, которую ей когда-то подарили дети. Она достала набросок портрета предполагаемой убийцы и положила на диван рядом с Дэниелсом.

Художник и Ронни Кнапп возились с этим портретом целых два часа. Ронни остался доволен сделанным. Сонора специально спросила его об этом позднее, потому что нередко люди соглашаются с тем, что портрет отличный, когда находятся рядом с художником. Они боятся задеть его профессиональную гордость.

На рисунке в профиль была изображена неулыбчивая блондинка. Соноре портрет казался не слишком характерным. Подобный тип лица не очень хорошо запоминается.

Китон Дэниелс нахмурился – в его глазах блеснула искра какого-то воспоминания.

– Я не знаю эту женщину, – медленно проговорил он.

– Посмотрите внимательнее. Она утверждает, что знакома с вами, а вы ее не узнаете.

– Вы сказали «утверждает»? – удивился Китон.

– Да, она мне тоже иногда позванивает.

Китон выглядел нездоровым. Он снова взглянул на фото, прикусив губу:

– Я не уверен, но ее лицо мне кажется знакомым. Кажется, где-то видел, но вот только не припомню где.

– Если что-то вспомните, то сообщите сразу же. Послушайте, мне надо позвонить. Можно воспользоваться вашим телефоном?

– Конечно. Один аппарат здесь, а другой – на кухне.

– Разрешите, я позвоню с кухни. А вы пока соберитесь – мы нанесем визит вашей маме.

– Вы думаете, ей что-нибудь угрожает?

– Нет, однако хотелось бы послушать, что она скажет.

Сонора вышла на кухню, сняла со стены красную трубку радиотелефона и еще раз взглянула на снимок Марка Дэниелса. Слова Эверсли, сказанные сегодняшним утром во время вскрытия, эхом прозвучали в ее сознании.

Еще один щелчок «Кодака» – на память.