Текст книги "Остров"

Автор книги: Линкольн Чайлд

Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Нейдельман взял рацию.

– Это капитан. – Его голос пронесся над островом и темной водой. – Будучи главой нашего предприятия, данной мне властью я объявляю сегодняшний день выходным для всех, кто не занят в непосредственных работах.

Его слова приветствовал дружный вопль ликования, а Хэтч посмотрел на Магнусен, пытаясь понять, что ее так заинтересовало.

– Капитан! – позвал Рэнкин, который снова повернулся к своему монитору.

Увидев выражение, появившееся на его лице, к нему подошла Бонтер и тоже взглянула на экран.

Нейдельман, который наливал новую порцию шампанского, повернулся к геологу.

Рэнкин показал на монитор.

– Вода больше не опускается.

Все молча повернулись к стеклянному полу.

Тихое, ровное шипение зазвучало из Бездны. Темная поверхность воды, изукрашенная пузырьками воздуха, которые всплывали из ее черных глубин, бурлила и кипела.

Нейдельман отошел от стеклянной панели.

– Увеличить скорость откачивания воды до тридцати тысяч галлонов в минуту, – спокойно приказал он.

– Слушаюсь, сэр, – ответила Магнусен, и тут же рычание, доносившееся с южной оконечности острова, стало громче.

Не говоря ни слова, Хэтч подошел к Рэнкину и Бонтер, которые стояли около монитора геолога. Голубая полоска воды остановилась между отметками десять и двадцать футов. Затем она ожила и начала подниматься.

– Вода снова поднялась до пятнадцати футов, – сказала Магнусен.

– Как такое возможно? – удивленно спросил Хэтч. – Ведь все приливные туннели запечатаны. Вода не может попадать в Бездну.

Нейдельман заговорил в рацию:

– Стритер, каков предел возможностей у помп?

– Они настроены на сорок тысяч, сэр, – услышали они ответ.

– Я не спрашиваю, на сколько они настроены. Меня интересует предел.

– Пятьдесят тысяч. Но, капитан…

Нейдельман повернулся к Магнусен.

– Давайте.

Рев двигателей стал почти оглушительным, и башня начала дико сотрясаться от напряжения. Никто не произносил ни слова, все глаза были прикованы к мониторам. Голубая линия снова замерла, потом дрогнула и немного опустилась. Хэтч медленно выдохнул, только сейчас сообразив, что стоял, затаив дыхание.

– Дерьмо, – прошептала Бонтер, и Хэтч с удивлением обнаружил, что вода снова начала подниматься.

– Снова десять футов, – ровным голосом доложила Магнусен.

– Выставляйте шестьдесят, – велел Нейдельман.

– Сэр! – послышался из радиоприемника голос Стритера. – Мы не можем…

– Выполняйте! – рявкнул Нейдельман, обращаясь к Магнусен, его голос прозвучал жестко, тонкие губы превратились в две белые полоски.

Инженер решительно повернулась к панели управления.

И снова Хэтч подошел к окну. Внизу он увидел людей Стритера, они надевали дополнительные металлические кольца на трубу помпы, которая дергалась и подпрыгивала на месте, точно вдруг превратилась в живое существо. Хэтч напрягся, понимая, что, если труба не выдержит, вода под давлением шестьдесят тысяч галлонов в минуту может разорвать человека надвое.

Рев помп превратился в оглушительный вой баньши и заполнил все вокруг. Комья земли срывались с края Бездны и падали вниз, в кипящую воду. Зеленая линия дрогнула, но не опустилась.

– Капитан! – снова крикнул Стритер. – Помпа не выдержит!

Нейдельман стоял неподвижно, словно завороженный глядя в глотку Водяной Бездны.

– Капитан! – Стритер орал из последних сил, пытаясь перекричать поднявшийся шум. – Если рукав лопнет, вода может разрушить Ортханк.

Хэтч открыл рот, собираясь что-то сказать, но в этот момент Нейдельман резко повернулся к Магнусен.

– Выключайте, – приказал он.

В наступившей тишине Хэтч услышал стоны и шепот Водяной Бездны.

– Уровень воды возвращается к норме, – доложила Магнусен, не поворачиваясь от консоли.

– Дерьмо собачье, – возмутился Рэнкин, просматривая показания сонаров. – Мы запечатали все пять туннелей. Похоже, у нас серьезная проблема.

Нейдельман повернулся к нему вполоборота, и Хэтч увидел его жесткий профиль и суровый блеск в глазах.

– Никаких проблем, – заявил он глухим голосом со странной интонацией. – Мы сделаем то, что сделал Макаллан. Мы построим дамбу.

ГЛАВА 20

Без четверти десять Хэтч спустился с «Цербера» и прошел по сходням к своему баркасу. В конце рабочего дня он отправился на судно, чтобы проверить аппарат для клинического анализа крови, который мог ему пригодиться, если кому-нибудь из членов экспедиции понадобится переливание крови. На корабле он разговорился с рулевым, который тут же пригласил его на обед на камбузе вместе с полудюжиной членов команды. Наконец, съев невероятное количество лазаньи и выпив несколько галлонов эспрессо, Хэтч попрощался с веселыми членами команды и лаборантами и зашагал по белым коридорам к выходному люку. На мгновение он задержался около каюты Уопнера, решив спросить, как продвигается расшифровка дневника, но потом подумал, что отвратительный прием, который его ждет, перевешивает все, что ему, возможно, удастся узнать.

Вернувшись на «Простушку Джейн», он завел мотор, поднял якорь и направился в теплую ночь. Далекие огни материка расцвечивали ее черное покрывало, а те, что горели на острове Рэггид, мягко сияли, озаряя окутавший его туман. Венера висела на западе над горизонтом, отражаясь в воде дрожащей белой линией. Сверкающий след тянулся за кормой: искры, рассыпающиеся от зеленых огней. Хэтч удовлетворенно вздохнул, с удовольствием предвкушая приятную прогулку, несмотря на поздний час.

Неожиданно баркас вздрогнул, и Хэтч быстро заглушил мотор. «Похоже, вода попала в топливопровод», – подумал он. Тяжело вздохнув, Малин отправился за фонариком и инструментами, а затем вернулся в кубрик и отодвинул в сторону доски, открыв мотор. Он немного поводил лучом фонарика в поисках водомаслоотделителя. Обнаружив его, Хэтч открутил маленькую крышку и увидел, что внутри полно темной жидкости. Он вылил ее за борт и наклонился, чтобы поставить емкость обратно.

И замер на месте. В повисшей над «Простушкой Джейн» тишине ночной покой нарушал диковинный звук. Хэтч прислушался и тут же все понял: женский голос, низкий и мелодичный, пел необыкновенной красоты арию. Он выпрямился и повернулся в сторону голоса, который плыл над темными волнами, волшебно неуместный здесь, наполненный сладостной мукой.

Хэтч стоял не шевелясь и, словно околдованный, прислушивался к голосу. Оглядевшись по сторонам, он сообразил, что голос доносится с «Грифона», на котором были погашены все огни, только где-то на палубе сияла крошечная красная точка. Хэтч поднес к глазам бинокль и увидел, что капитан курит свою трубку.

Хэтч закрыл мотор и снова его завел. Тот заработал со второй попытки и теперь звучал четко и ритмично. Неожиданно Хэтч поддался импульсу и направил «Простушку Джейн» в сторону «Грифона».

– Добрый вечер, – приветствовал его капитан, и его тихий голос неожиданно громко прозвучал в ночном воздухе.

– И вам того же, – сказал Хэтч и поставил двигатель на холостые обороты. – Зуб даю, это Моцарт, но оперы я не знаю. Может, «Свадьба Фигаро»?

– Ария Зеффиретти.[41]41
  Ария из оперы В.-А. Моцарта «Идоменей, царь критский».


[Закрыть] – покачав головой, ответил капитан.

– А, из «Идоменея».

– Да. Сильвия Макнейр великолепно исполняет свою партию, правда? А вы любите оперу?

– Моя мать любила. Каждый субботний вечер она включала радио, и наш дом наполняли трио и тутти.[42]42
  Весь оркестр (ит.).


[Закрыть] Я научился ценить музыку лет пять назад.

Они помолчали немного.

– Подниметесь на борт? – неожиданно спросил Нейдельман.

Хэтч привязал «Простушку Джейн», заглушил мотор и, ухватившись за руку капитана, запрыгнул на борт. Трубка Нейдельмана едва заметно тлела, проливая на его лицо красноватое сияние и подчеркивая запавшие щеки и глаза. Лунный свет коснулся рубки и тут же вспыхнул на золотой спирали, которая ее украшала.

Они молча стояли у перил, вслушиваясь в последние звуки арии. Когда она подошла к концу, начался речитатив, а Нейдельман, сделав глубокий вдох, высыпал содержимое трубки за борт.

– Почему вы ни разу не сказали мне, что я должен бросить курить? – спросил он. – Все доктора, с которыми мне пришлось сталкиваться, требовали, чтобы я немедленно покончил с этой вредной привычкой – кроме вас.

– Зачем зря тратить силы, – подумав немного, ответил Хэтч.

Нейдельман тихонько рассмеялся.

– Значит, вы меня уже хорошо изучили. Давайте спустимся вниз и пропустим по стаканчику портвейна.

Хэтч удивленно посмотрел на капитана. Только сегодня вечером на камбузе «Цербера» он слышал, что никого никогда не приглашают в нижние каюты «Грифона»; на самом деле никто даже не знал, как они выглядят. Капитан вел себя дружелюбно со всеми членами экспедиции, но всегда держался от них на расстоянии.

– Мне повезло, что я не стал читать вам лекцию по поводу ваших пороков, верно? – сказал он. – Спасибо, я с удовольствием выпью стаканчик.

Они прошли в рубку, спустились по ступеням и миновали низкую дверь. За ней Хэтч увидел узкую металлическую лесенку, еще одну дверь и большую комнату с низким потолком. Она была обшита роскошными панелями из красного дерева с резьбой эпохи короля Георга и перламутром. Иллюминаторы украшали витражи от «Тиффани», у стен стояли кожаные табуреточки. В дальнем конце горел маленький камин, наполняя каюту теплом и едва различимым ароматом березы. По обеим сторонам камина высились застекленные стеллажи с книгами в переплетах из телячьей кожи и с золотыми печатями на корешках. Он подошел поближе, чтобы прочитать названия: Р. Гаклюйт[43]43
  Гаклюйт, Ричард (1552–1616)– «кабинетный» английский географ, знаменит своими изданиями по истории путешествий и географических открытий.


[Закрыть] «Путешествия», раннее издание «Принципиа» Ньютона. Тут и там бесценные манускрипты с цветными рисунками и инкунабулы,[44]44
  Первопечатные книги до 1501 года.


[Закрыть] расставленные так, чтобы можно было увидеть обложки; Хэтч узнал отличное издание «Часослова» герцога Беррийского.[45]45
  Одна из самых великолепных иллюстрированных французских рукописей XV века, музей Конде, Шантийи.


[Закрыть] И маленькую полку, посвященную оригинальным изданиям ранних пиратских текстов: «Радости холостяка» Лайонела Вафера,[46]46
  Лайонел Вафер был одной из наиболее колоритных фигур среди испанских мореплавателей. Английский пират и врач, начал морскую карьеру в 1677 году, когда отправился в Ост-Индию, второе путешествие привело его в Вест-Индию. На Ямайке покинул корабль и остался работать на плантации с братом. Но затем снова вернулся к пиратству.


[Закрыть] «Пираты Америки» Александра Эксквемелина[47]47
  Александр Эксквемелин, француз, в 1666 году прибыл в Новый Свет как служащий Вест-Индской компании. Три года служил на острове Тортуга, а затем присоединился к пиратам в роли парикмахера и врача. Книга «Пираты Америки» впервые опубликована на голландском языке в Амстердаме в 1678 году, затем переведена на испанский в 1681-м, и наконец английский перевод появился в 1984 году.


[Закрыть] и «История ограблений и убийств, совершенных самыми известными пиратами» Чарльза Джонса. Эта библиотека стоила приличного состояния. «Интересно, – подумал Хэтч, – не снарядил ли Нейдельман корабль своими прежними находками?»

Рядом с одним из шкафов висел небольшой морской пейзаж в золоченой рамке. Хэтч подошел поближе, чтобы его рассмотреть, и не смог сдержать удивленного вздоха.

– Господи, – проговорил он, – это же Тернер!

Нейдельман кивнул.

– «Метель. Пароход выходит из гавани и подает сигнал бедствия, попав в мелководье». Эскиз для картины, которая была написана в тысяча восемьсот сорок втором году.

– Той, что выставлена в галерее Тейт? – спросил Хэтч. – Когда я был в Лондоне пару лет назад, я несколько раз пытался ее срисовать.

– Вы художник? – спросил Нейдельман.

– Любитель. Рисую в основном акварели.

Хэтч сделал шаг назад и снова огляделся по сторонам. Другие картины, висевшие на стенах, были гравюрами на меди, изображавшими крупные цветы, диковинные травы и экзотические растения.

Нейдельман подошел к небольшому столику с углублениями, выстланными мягкой тканью, уставленному хрустальными графинами и маленькими стаканчиками. Вытащив два стакана, он налил на два пальца в каждый.

– Гравюры, – сказал он, проследив за взглядом Хэтча, – сделаны сэром Джозефом Бэнксом, который сопровождал капитана Кука в его первом путешествии вокруг света. Это образцы растений, которые он собрал в Ботани-бей сразу после того, как они открыли Австралию. Именно поразительное разнообразие растений подало Бэнксу идею дать заливу такое имя.

– Очень красивые, – пробормотал Хэтч и взял стакан из рук капитана.

– Наверное, это самые лучшие в мире гравюры. Счастливчик, мало того что он был ботаником, так еще и открыл новенький континент.

– А вы интересуетесь ботаникой? – спросил Хэтч.

– Я интересуюсь новенькими континентами, – глядя в огонь, ответил Нейдельман. – Но я родился слишком поздно. Их уже все расхватали. – Он поспешно улыбнулся, стараясь скрыть грусть, появившуюся в глазах.

– Но Водяная Бездна подарила вам загадку, достойную вашего внимания.

– Да, – ответил Нейдельман. – Возможно, единственную, оставшуюся на земле. Вот почему неудачи вроде сегодняшней не должны меня огорчать. Великую тайну раскрыть непросто.

В комнате повисло долгое молчание. Хэтч потягивал портвейн и думал о том, что большинство людей не переносят пауз в разговоре. Но, судя по всему, Нейдельман к их числу не относился.

– Я хотел вас спросить, что вы думаете о приеме, который нам оказали в городе, – наконец проговорил Нейдельман.

– В основном все довольны. Благодаря нам местный бизнес процветает.

– Да, – заметил Нейдельман. – А что вы имели в виду, когда сказали «в основном»?

– Ну, не все в этом городке заинтересованы в бизнесе. – Хэтч решил, что ходить вокруг да около не имеет смысла. – Судя по всему, мы вызвали негодование местного священника.

– Преподобный отец нас не одобряет, верно? – улыбнувшись, проговорил Нейдельман. – После двух тысяч лет убийств, инквизиции и нетерпимости удивительно, что христианский священник продолжает считать, будто имеет право на моральное осуждение.

Хэтч смущенно поерзал на своем месте; перед ним сидел человек, совсем не похожий на холодного, жесткого руководителя экспедиции, который всего несколько часов назад приказал вывести помпы на критическую мощность.

– Они сказали Колумбу, что его корабль свалится за край земли. И заставили Галилея публично отречься от величайшего открытия в мире.

Нейдельман вытащил из кармана трубку и приступил к ритуалу набивания ее табаком.

– Мой отец был лютеранским священником, – сказал он спокойнее и погасил спичку. – Мне хватит его проповедей до конца жизни.

– Вы не верите в Бога? – спросил Хэтч.

Нейдельман молча посмотрел на него и опустил голову.

– Если честно, я часто жалею, что не верю в Бога. Религия сыграла такую огромную роль в моем детстве, что без нее мне иногда кажется, будто я нахожусь в пустоте. Но я принадлежу к категории людей, которые верят во что-то, только получив доказательства. И я не в силах с этим ничего сделать. Я должен иметь доказательства. – Он сделал несколько глотков вина. – А почему вы спрашиваете? Вы в Бога верите?

– Да, верю, – повернувшись к нему, сказал Хэтч. Нейдельман ждал и курил свою трубку. – Но не хочу это обсуждать.

На лице Нейдельмана расцвела улыбка.

– Отлично. Хотите награду?

Хэтч протянул ему свой стакан.

– Священник не единственный в городе противник нашего предприятия, – продолжал он. – У меня есть старый друг, преподаватель естествознания, он считает, что мы обязательно потерпим неудачу.

– А вы? – холодно, не глядя на него, спросил Нейдельман, разливая портвейн.

– Я бы не стал этим заниматься, если бы считал, что нам не удастся добиться успеха. Но с моей стороны было бы нечестно не сказать, что сегодняшняя неудача заставила меня задуматься.

– Малин, – почти ласково проговорил Нейдельман, протягивая ему стакан, – я не могу вас за это винить. Должен признаться, что в тот момент, когда помпы не справились с водой, я на мгновение испытал отчаяние. Но я ни секунды не сомневаюсь в том, что мы победим. Я знаю, в чем была ошибка.

– Думаю, там больше пяти туннелей, – проговорил Хэтч. – Или они использовали какую-то гидротехническую уловку.

– Несомненно. Но я имел в виду совсем другое. Видите ли, мы сосредоточили все свое внимание на Водяной Бездне. Но я понял, что не она наш враг.

Хэтч удивленно приподнял брови, а капитан повернулся к нему, сжимая в кулаке свою трубку, в глазах его горел яркий огонь.

– Дело не в Бездне. Дело в человеке. Макаллан. Он все время опережал нас на один шаг. Он предвидел наши действия и действия тех, кто приходил сюда до нас.

Поставив свой стакан на обтянутый мягкой тканью столик, капитан подошел к стене и открыл деревянную панель, под которой Хэтч увидел маленький сейф. Нейдельман нажал несколько кнопок на панели, и дверца сейфа распахнулась. Он достал оттуда манускрипт размером в четверть листа, переплетенный в кожу: книгу Макаллана «О духовных строениях». Нежно поглаживая длинными пальцами, капитан осторожно раскрыл ее, и Хэтч разглядел на полях рядом с печатным текстом аккуратные записи мелким почерком, бледно-коричневые и похожие на акварель, строчка за строчкой однообразных значков, среди которых время от времени появлялись умелые рисунки различных соединений, арок, скобок и деревянных ряжей.

Нейдельман постучал пальцем по странице.

– Если Водяная Бездна – доспехи Макаллана, здесь то самое место, где мы сможем просунуть нож. Очень скоро мы получим расшифровку второй части дневника, а с ней ключ к сокровищам.

– А с чего вы взяли, что в дневнике содержится секрет Бездны? – спросил Хэтч.

– Потому что там не может быть ничего другого. Зачем еще ему вести тайный дневник, да еще невидимыми чернилами? Макаллан был нужен Рыжему Неду Окхему для постройки неприступной крепости, где пират собирался спрятать свои сокровища. Крепости, которая не только выстоит против мародеров, но и будет представлять для них физическую опасность, место, где они могут утонуть, где их раздавят балки или еще что-нибудь в этом же роде. Но никто не создает бомбу, предварительно не создав способ ее дезактивировать. Макаллан должен был придумать, каким образом сам Окхем будет доставать свою добычу – потайной туннель или способ снять ловушки. И наверняка он сделал соответствующие записи. – Капитан посмотрел на своего гостя. – Однако в дневнике содержится не только ключ к Бездне, он позволяет нам проникнуть в мышление данного конкретного человека. Именно над ним мы должны одержать победу. – Нейдельман говорил таким же необычным напряженным тоном, какой Хэтч уже слышал у него днем.

Малин наклонился над книгой, вдохнув аромат плесени, кожи, пыли и сухой гнили.

– Меня поражает одна вещь, – сказал он. – Знаменитого архитектора захватили в плен и заставили работать на пиратов на богом забытом острове, а у него хватило присутствия духа вести тайный дневник.

– Да, это поступок смелого человека, – кивнув, проговорил Нейдельман. – Возможно, он хотел поведать будущим поколениям о своем величайшем творении. Думаю, трудно сказать наверняка, что им двигало. В конце концов, он и сам был загадочной личностью. В его биографии имеется пробел, который покрывает целых три года после того, как он закончил Кембридж. Складывается впечатление, что он просто исчез. А его личная жизнь и вовсе тайна за семью печатями. Посмотрите на посвящение.

Он осторожно открыл титульный лист и пододвинул книгу к Хэтчу. Тот прочитал вслух:

– «С благодарностью и восхищением за указанный путь автор посвящает этот скромный труд Эте Онис».

– Мы провели тщательное исследование, но так и не смогли выяснить, кем была Эта Онис, – продолжал Нейдельман. – Наставницей Макаллана? Доверенным лицом или любовницей? – Он осторожно закрыл книгу. – И то же самое можно сказать обо всей его жизни.

– Должен со стыдом признаться, что до вашего появления я о Макаллане даже не слышал, – признался Хэтч.

– Как и большинство других людей. Но в свое время Макаллан был талантливым ученым, настоящим человеком Возрождения. Он родился в тысяча шестьсот пятьдесят седьмом году, внебрачный, но любимый сын герцога. Как и Мильтон, Макаллан утверждал, что прочитал все книги, напечатанные на английском, латыни и греческом. В Кембридже он изучал юриспруденцию, и его ждала карьера священнослужителя, но, очевидно, в какой-то момент он тайно перешел в католицизм. Затем он обратил свое внимание на искусство, естественные науки, философию и математику. Кроме того, физически он был очень сильным человеком и мог подбросить монету до купола самого большого из своих соборов.

Нейдельман встал и отнес книгу в сейф.

– А интерес к гидротехническим сооружениям просматривается во всех его работах. В своей книге он описывает хитроумный водовод и откачку, которые придумал, чтобы снабжать водой собор в Хаундсбери. Кроме того, он создал чертеж системы гидротехнических сооружений для шлюзов на канале Северн. Их так и не построили – но Магнусен сделала макет и считает, что система отлично бы работала.

– Может быть, Окхем сознательно его искал?

– Очень хочется так думать, верно? – улыбнувшись, проговорил Нейдельман. – Однако это сомнительно. Возможно, мы имеем дело с одним из странных поворотов истории, оказавших влияние на будущее.

Хэтч кивком показал на сейф.

– А как вам удалось заполучить этот манускрипт? Тоже странный поворот истории?

– Нет, не совсем, – расплывшись в улыбке, ответил Нейдельман. – Когда я впервые заинтересовался сокровищами острова Рэггид, я стал изучать материалы, касающиеся Окхема. Вам известно, что, когда был обнаружен его флагманский корабль с мертвым экипажем на борту, его доставили в Плимут, а все, что на нем нашли, продали с открытого аукциона. Нам удалось получить полный список в Лондонском государственном архиве, и в нем содержался перечень книг, обнаруженных в сундуках самого капитана. Окхем был человеком образованным, и я пришел к выводу, что это его личная библиотека. Один из манускриптов – «О духовных строениях» – привлек мое внимание; он довольно резко выделялся среди карт, французской порнографии и книг по военно-морскому делу. Мне потребовалось почти три года, но в конце концов нам удалось отыскать этот труд среди гниющих книг в крипте полуразрушенной кирхи в Гленфаркилле. Это в Шотландии.

Он подошел к камину и заговорил медленно, словно во сне.

– Я никогда не забуду, как впервые открыл манускрипт и сообразил, что грязные пятна на полях – это «белые» чернила, проявившиеся благодаря времени и условиям, в которых хранилась книга. В тот момент я понял, что Водяная Бездна и ее сокровища будут моими.

Он замолчал, его трубка давно погасла, а пламя в камине отбрасывало диковинные тени на все вокруг.