Текст книги "Ода банкиру"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

«Настоящая любовь?»

«Не хочу сплетничать. Но она бы его не убила. Я в это не верю».

«Они были счастливы? Старик и его дорогая? Было ли это прочным? Было ли это реальным?»

«Вполне реально», – сказал Эушемон. «Он оставил жену, с которой прожил тридцать лет, ради Вибии».

«Этот новый брак значил для него все, и Вибия наслаждалась тем, чего она достигла».

«Определите это?»

Влиятельный мужчина, с деньгами и положением в обществе, который публично был предан ей. Он водил её по округе и выставлял напоказ...

И он позволил ей потратить? Всё, чего только может желать женщина! Так у неё ещё и любовник был? – Эушемон скривился, возмущённый моим цинизмом. – Посмотрим. Я криво улыбнулся. – Значит, ты не думаешь, что у Вибии были причины его убить? Даже из-за денег?

Он выглядел ещё более шокированным. «О нет! Это ужасно, Фалько».

«И это довольно распространено», – разочаровал я его.

«Я не хочу это обсуждать».

«Тогда расскажи мне о первой жене и любимом сыне».

«Лиза, – начал он осторожно, – крепкая женщина».

«Жена тридцати лет? Они обычно такие. Она держала Хрисиппа в узде –

пока Вибия не ворвалась в его жизнь?

«Лиза помогла ему построить бизнес-империю».

'Ага!'

«И, конечно же, она мать его сына», – сказал Эушемон.

«Мстительный?»

«Я слышал, она была против развода».

«Но у неё не было выбора. В Риме развод – это факт, момент, когда одна из сторон отказывается от брака. Поэтому её жестоко бросили после того, как она посвятила свою жизнь интересам Хрисиппа. Это привело бы её в ярость. Была ли Лиза достаточно мстительной, чтобы убить его?»

«Ей было что сказать, когда произошёл разрыв. Но я думаю, она смирилась с ситуацией», – возразил Эушемон. Даже он слышал, что это прозвучало явно неубедительно.

«А как насчет Диомеда? Он что, маменькин сынок?»

«Приличный молодой человек».

«Мокрое, ты имеешь в виду?»

«Ты – скотина, Фалько».

«Горжусь этим. Итак, у нас есть разъярённая ведьма, уже не в расцвете сил, которая выставляет напоказ любимого единственного отпрыска, который, по сути, сорняк, в то время как стареющий тиран уходит в другое место, а новая юная принцесса жеманно улыбается… Как в греческой трагедии. И я действительно верю, что там есть хор образованных поэтов, как во всех лучших афинских пьесах – мне нужны имена авторов, пользовавшихся покровительством Хрисиппа, пожалуйста».

Эушемон побледнел. «Наши авторы под подозрением?» Он казался почти защищающим – но ведь они были инвестицией.

«Возможно, подозревается в плохом написании стихов. Но это не гражданское преступление. Имена?»

«Мы поддерживаем небольшую группу авторов, представляющих весь литературный спектр. Авиен, уважаемый историк; Констриктус, эпический поэт – возможно, довольно скучный; Турий, который пытается написать утопию, хотя, по-моему, он нездоров.

– по крайней мере, он так думает; а еще есть Урбан Трифон, драматург...

Я остановил его. «Я слышал об Урбанусе!»

«Он очень успешен. Британец, если вы можете в это поверить. Он и вполовину не такой провинциал, как думают люди. Крайне успешен», – с лёгкой грустью заметил Эушемон. «Честно говоря, Хрисипп немного недооценил его привлекательность. Нам следовало бы ввести там гораздо более строгую систему королевской власти».

«Трагедия для вас! Но Урбан смеётся всю дорогу до своего банка на Форуме. Если он получит по заслугам в кассе, он будет доволен – и это редкое человеческое качество может сделать его невиновным в убийстве. Вы всех упомянули?»

Почти. У нас также есть знаменитый Пакувий-Скрутатор, сатирик.

Он человек немногословный, но при этом чрезвычайно умный – и он сам прекрасно это знает.

«Скрутатор» – это псевдоним.

«Псевдоним чего?»

«Говнюк», – сказал Эушемон с редкой, но сильной желчью. Его отвращение укоренилось так глубоко, что ему не нужно было на нём зацикливаться, но вскоре он снова стал спокойным.

«Он твой любимчик!» – легкомысленно заметил я. Причину я мог бы обсудить позже. Все эти писатели работают на тех же условиях, что мне предложил Хрисипп?

Эушемон слегка покраснел. «Нет, Фалько. Это наши постоянные клиенты, основа нашего списка современных...»

«Вы им платите?» Он не ответил, возможно, чувствуя мою собственную…

другая – позиция относительно стихов, которые скрипторий пытался заказать. «Но достаточно ли вы им платите?»

«Мы платим им по обычной ставке», – защищался Эушемон. «Сколько это?»

«Конфиденциально».

«Как мудро. Не стоит, чтобы писатели сравнивали. Это может привести к тому, что они заметят несоответствия. А это может вызвать ревность». Ревность – древнейший и самый распространённый мотив убийства.

Список показался мне знакомым. Я достал из рук Пасса список сегодняшних посетителей Хрисиппа. «Ну-ну. Все названные вами люди видели вашего господина сегодня утром! Что вы можете мне об этом рассказать?» Эушемон замялся. «Не морочь мне голову», – предупредил я.

«Мы просматривали списки наших будущих публикаций».

«Это было запланировано? У них были назначены встречи?»

Неформально. Хрисипп вёл дела по-гречески: непринуждённые встречи, дружеская беседа о семейных делах, политике, светских новостях. Затем он возвращался к делу, словно бы не задумываясь. Люди знали, что он хочет их видеть, и заглядывали к нему домой.

«Так кто из них любит крапивный флан?»

«Что?»

«Ничего. У кого-нибудь из этих ребят есть черная метка возле имени?»

Эушемон выглядел озадаченным. «Как вы решили, кто из них будет вычеркнут из вашего каталога?»

«Ни одного».

«С ними вообще никаких проблем?»

Эх, с авторами всегда будут проблемы! Они будут только рады поворчать. Спроси их, Фалько. Одного-двух, скажем, нужно было подбодрить. Хрисипп, должно быть, тактично с этим разобрался.

«Сделай, как я тебе говорю, или тебе откажут в хлебе?»

«Пожалуйста, не будьте грубы».

«Это может показаться более грубым: мог ли недовольный автор засунуть стержень для свитка в нос своему покровителю?»

Эушемон напрягся. «Я предпочитаю думать, что мы покровители утонченных мужчин».

«Если ты веришь в это, то ты обманываешь себя, мой друг».

Если Хрисипп и планировал перемены, он мне об этом не сказал. Как его менеджер, я ждал, чего он хочет.

«У вас были разные критические стандарты?» – предположил я.

«Иногда вкусы разные». Эушемон казался лояльным человеком. Если вы хотите разобраться в том, что обсуждалось сегодня утром, то об этом знают только авторы.

Я подумывал послать гонца ко всем авторам с приказом явиться ко мне сегодня вечером в Фонтан-Корт. Возможно, это позволило бы мне разобраться с ними на том этапе, когда о смерти Хрисиппа знал только убийца, но у меня не было времени уговорить Елену избить меня за вторжение. Пять авторов подряд – это не её представление о семейном вечере. И моё тоже. У работы есть своё место, но, Гадес, человеку нужна домашняя жизнь.

Они могли подождать. Я разыщу их завтра. Это было срочно (прекратить их совещание), хотя и не самое срочное. Прежде всего мне нужно было поговорить с Лизой, обиженной первой женой.

Она жила в аккуратной вилле, достаточно большой, чтобы иметь внутренний сад, в богатом районе. К сожалению, когда я нашёл адрес, меня встретили двое мужчин, которых Фускулус послал вперёд, и они сказали, что бывшая жена и её сын уехали. Само собой, никто не знал, где они. И это было точно: они оба появятся у себя дома вечером, как раз когда мне хотелось быть у себя в квартире и ужинать. С пророческой грустью я приказал сторожам прийти за мной, как только объявятся пропавшие родственники.

Вот и всё, что касается моей домашней жизни, мрачно подумал я. Но когда я добрался до квартиры, вечер был испорчен в любом случае: Елена отражала атаку варваров, и блеск в её глазах говорил о том, что я появился в самый последний момент. К нам вторглась моя сестра Юния с Аяксом, её необузданным и неукротимым псом, её ужасным мужем Гаем Бебием и их глухим, но шумным сыном.

XVI

Я тайно улыбнулся своей возлюбленной; поскольку меня не было дома, когда пришли гости, это будет считаться её виной. Она приняла это с болезненной улыбкой.

Марк Бебий Юнилл, которому тогда было около трёх лет, подбежал ко мне, когда я устало опустился на первый попавшийся табурет. Он плюхнулся мне на колени, приблизил лицо к моему и широко улыбнулся, передразнивая мою тайную гримасу, адресованную Елене – со зрением у него всё было в порядке. При этом он громко рычал, словно какой-то ужасный дикий зверь. Он играл…

Наверное. Мы видели его нечасто; когда же видели, нам приходилось к нему привыкать.

Его назвали в мою честь. От этого с ним было не легче справиться. Юния и Гай, у которых не было своих детей, усыновили этого кроху после того, как его родители бросили его, поняв, что он глухой. Пока я отбивался от его внимания, Юния схватила его. Она повернула его к себе, схватила за запястье – её способ привлечь его внимание – затем обхватила его лицо по обе стороны, сжимая его щёки, так что его губы двигались в такт её движениям, говоря:

«Дя-дя-дя-Мар-кус!» – ребёнок немного успокоился, повторяя её слова примерно в точности. Он был симпатичным мальчиком, уже проявляющим некоторый ум, и внимательно наблюдал за Джунией. Если кто-то и мог это сделать, так это моя сестра.

«Она проводит с ним вот так много времени», – восхищенно сообщил нам Гай Бебий. Он устроился на моём любимом месте, держа обеими руками мой лучший стакан. Дома мы тоже рисуем. Он потихоньку учится, и он хороший маленький художник». Он любил мальчика (даже мою сестру, что было к лучшему, потому что никто другой не любил бы); однако я догадывался, что как родитель он был бесполезен. Они с Юнией были созданы друг для друга: ограниченные, яростно амбициозные посредственности. При этом у Юнии были мозги и сила воли. Честно говоря, будь она чуть менее умной, я бы, возможно, нашёл её более сносной. Она была на три года старше меня. Она всегда считала меня грязным пятном на свежевымытом полу.

Аякс, их бешеный пёс, прыгнул на меня. Он был чёрно-белым, с длинной мордой, свирепыми зубами, которые иногда вонзались в незнакомцев, и длинным оперённым хвостом. На его фоне Нукс, который был бродягой, казался очень дисциплинированным. Едва я успел его схватить, он снова отпрыгнул. Потом он продолжал лаять и бегать кругами, пытаясь проскочить в спальню, где, как я догадался, Елена заперла Нукса.

«Ты его дразнишь, – обвинила меня Джуния. – Он теперь никогда не успокоится».

«Я собираюсь привязать его на крыльце. Накс ждёт щенков, и я не хочу, чтобы её беспокоили».

«Пора тебе подумать о том, чтобы завести еще одного, Хелена!» Джуния знала,

инстинктивно, как разозлить Елену.

«Ты превращаешься в Ма», – сказала я.

И вот еще что... «Похоже, до моего приезда кто-то высказал какую-то жалобу. Я виню тебя за то, что ты познакомил мать с этим ужасным человеком».

Если ты имеешь в виду Анакрита, то он в то время умирал. Хотелось бы, чтобы он уже закончил, но это уже шпион. Когда он выглядит так, будто ему проломили половину головы, и он не выдержит и ночи, он вдруг обнаруживает, что у него железное здоровье и он просто дурачился, – и тогда он наносит тебе удар в спину.

«Это отвратительно!» – резко сказала Юния. Её чёрные локоны, как у Клеопатры, задрожали, а то, что у неё ещё оставалось в виде груди, вздулось от негодования под блестящей тканью её перестиранного платья.

«Он платит маме за аренду. Не волнуйся. Один тихий жилец – это не проблема для неё. Ма любит, когда есть о ком заботиться. С тех пор, как Анакрит переехал к ней, она выглядит просто шикарно».

«Ты себе не представляешь!» – возмущенно воскликнула моя сестра. Она бросила на Хелену сердитый взгляд.

Но после намека на потомство Елена лишь холодно улыбнулась, отказавшись присоединяться к тирадам Джунии.

Я решил не упоминать о явной тяге Анакрита к Майе. У Майи и так хватало проблем. Я щурился, разглядывая миски и кувшины на столе, хотя Гай Бебий, всегда невозмутимо прожорливый, похоже, уже убрал всё, что можно было съесть. Он заметил мой взгляд и, как обычно, был самодовольным. Он был таможенником, поэтому я возненавидел его ещё до того, как заметил горку пустых ореховых скорлупок у его локтя и блестящий след оливкового масла на подбородке.

Маленький Марк Бебий начинал раздражаться. Юния хотела меня отругать, поэтому перестала обращать на него внимание. Гай пытался отобрать его у Юнии, но это вызвало лишь приступы ярости. В конце концов, измученный малыш бросился ничком, ударившись головой о половицы, и громко закричал и зарыдал.

Джулия Джунилла, наша дочь, сидела на коленях у Хелены и вела себя на удивление хорошо. Она не сводила глаз с кузины, явно беря уроки истерики. Я видел, что она впечатлена.

«Не обращай на него внимания», – беззвучно пробормотала Джуния. Это было довольно сложно. Комната была маленькая, битком набитая четырьмя взрослыми и двумя детьми.

«Я думаю, тебе пора отвезти его домой, Джуния». «Мне нужно поговорить с тобой». «Неужели это не может подождать?»

«Нет, это об Отце».

«Папа тоже! Ты, кажется, изнуряешь себя семейными обязанностями...» «Мы видели его сегодня, Маркус».

Не обращая на это внимания, Марк Бэбиус перестал стенать и притворился мертвым.

Юния взвизгивала, когда замечала это. Аякс подошёл и сел на него, бесцельно пуская слюни. В тишине я слышал отчаянное нытьё Нукса в

другая комната.

«Оставь это, Джуния. Папа в беде, но он сам разберется, как только придумает новый способ раздражать людей».

«Что ж, если у тебя нет чувства долга, брат, то я знаю, что у меня его тоже нет».

Разве не стоит просто наброситься на него в его горе и указать, что вы хотели бы стать его наследниками? Я слишком устал, чтобы быть осторожным. «Да ладно тебе, Марк», – пробормотал Гай, пробуждаясь, чтобы защитить образчик женственности, который он избрал своей сварливой женой.

С меня хватит. «Чего ты хочешь, Юния?» Я пришел, чтобы держать тебя в курсе. «Чего?»

«Я вызвался помочь нашему отцу. Я буду вести его хозяйство».

В этот момент число гостей увеличилось, а напряжение резко возросло: в комнату ворвалась Майя.

С ней был Мариус – её старший сын, девятилетний сын, которого я рекомендовал в качестве запасного помощника для аукционного дома. Майя прижимала его к юбке, запутавшись в его тунике, словно он попал в беду. Должно быть, он присутствовал, когда Юния схватила папу, и проболтался матери о том, что услышал. Он поморщился, глядя на меня. Я изобразил, как съежился.

«Ну и что!» – воскликнула Майя. Она точно знала. Будет тяжело.

Аякс вскочил и собирался прыгнуть на нее, но Майя зарычала и заставила его отползти в угол, совершенно усмирив его.

«Привет, Майя, бедняжка», – проворковала Джуния. Они так и не нашли общий язык. Джуния переступила через своего ребёнка, лежащего ничком (который перестал задерживать дыхание, потому что видел, что это не получается), и схватила Майю, чтобы сочувственно поцеловать.

Майя, содрогнувшись, вырвалась. Я отчаянно замахала руками, чтобы сказать своей разгневанной младшей сестре, чтобы она не выдвигала обвинений в мошенничестве с каупоной.

Майя, как всегда, дала волю своему гневу. Мы с ней всегда были склонны к заговорам и обычно объединялись против старших братьев и сестёр. Это заставило Джунию искать повод для ссоры, но так и не получилось. Она изобразила лёгкое недоумение. С годами практики мы с Майей научились вызывать у неё чувство угрозы, не раскрывая, как именно.

«Как ты справляешься со вдовством, Майя?»

«О, не беспокойся обо мне».

«А вот и бедный маленький Мариус!»

Мариус выскользнул из объятий моих сестёр и прижался ко мне, а я украдкой обняла его. Зная, что Майя ненавидит, когда её детей осыпают сладостями, Джуния настояла на том, чтобы пожертвовать ему асс на покупку сладостей.

Мариус принял монету, словно она была отравлена, намеренно забыв поблагодарить. Юния тут же одернула его, а Майя вскипела от злости.

Затем Джуния обязательно рассказала Майе о своем плане управлять Флорой.

«Да правда?» – равнодушно спросила Майя, и мы с ней принялись подшучивать над идеей, что чопорная и статная Джуния когда-нибудь могла бы работать за стойкой в продуктовом магазине.

«À caupona – это тяжелая работа», – присоединилась Елена.

«Вы все просто смешны», – заверила нас Джуния. «Я буду наблюдать только на расстоянии. Здесь работают официанты».

Мы открыто рассмеялись. Я знала Аполлония, единственного официанта, гораздо лучше, чем она, и не могла представить, чтобы он стал её терпеть. В любом случае, у Юнии была давняя история ссор с приспешниками. «Не понимаю, зачем ты хочешь взвалить на себя такую ношу», – сказала Елена. Голос её был обманчиво мягким.

«Я думала, что твоя роль в жизни – быть компаньонкой Гая – истинный римский брак: вести хозяйство, воспитывать ребенка и делиться с мужем своими сокровенными секретами».

Джуния посмотрела на Елену с глубоким подозрением; моя шалунья умолчала об идиллическом мифе лишь о том, что «работаешь на ткацком станке в атриуме», хотя это бы и правда выдало её. Ни тени улыбки не выдала Елена.

«Юния всегда была независимой женщиной, – пробормотал Гай. – Она так талантлива, что мы не можем растрачивать её таланты попусту. Она будет рада собственному маленькому проекту».

«Впервые в жизни помню, как наша Джуния умудряется удержаться на работе», – усмехнулся я. Насколько я знал, она нашла Гая как достойного кандидата, когда ей было лет четырнадцать. Она пронюхала, что он сирота, у которого осталась своя квартира. Он был старше Джунии и уже работал на таможне – это была его единственная работа. Гай всю жизнь работал на одной работе; работодатель мог обращаться с ним как с рабом, но его преданность никогда не ослабевала.

Точно так же, когда его похитила моя сестра, это было для него облегчением. Сомневаюсь, что иначе у него когда-нибудь случился бы романтический опыт. Они с Джунией начали копить на ужасную мебель и обеденный сервиз на восемь тарелок с той самой минуты, как впервые взялись за руки на садовой скамейке.

«Лучше сообщите в «Валериан», что к ним приедет много новых клиентов из соседних домов», – язвительно заметила Майя.

«Что такое валериана?» Джуния явно не изучила рынок, прежде чем броситься за это предприятие. Мы ей рассказали. Она по-прежнему отвергала все предположения, что её предприятие может потерпеть неудачу из-за несоответствия требованиям и отсутствия опыта.

«Я просто думаю, что люди должны сплотиться вокруг папы», – хвасталась она. Мы поздравили её с набожностью, стараясь, чтобы это прозвучало как можно более неискренне. Вскоре после этого она и её семья уехали.

Я тут же рассказала Майе о запрете императора на горячие блюда на вынос. «Поверь мне, девочка. Я быстро нахожу для тебя возможности – и ещё быстрее помогаю тебе избежать ошибок». Она подумала о коммерческих последствиях, а затем успокоилась.

Я велел Мариусу пойти и спасти Нукс из спальни; если она родит живых щенков, ему почти обещали одного из них. Он нёс Нукс в спальню и сел.

Он тихонько гладил её и тихо разговаривал с ней. Через некоторое время собака внезапно поднялась и лизнула его своим ярко-розовым языком. Его лицо засияло. Майя, которая была против идеи щенка, нахмурилась, глядя на меня.

Она прикусила губу. «Я уже вылезла из этой каупоны. Придётся поискать что-нибудь другое».

«В любом случае, сходите к Геминусу», – предложила Елена. «Каупона, возможно, была не единственным подработком Флоры».

«В этом-то и проблема, – сказала Майя. – Без неё у него полный бардак. Флора вела все бухгалтерские книги на складе. Она вела дневник продаж, организовывала приёмку товаров, чтобы папа мог их осмотреть, разбиралась с безнадежными долгами и фактически всем заведовала».

«Вот так вот». Елена ухмыльнулась моей сестре. «Реши, чего это для тебя стоит, а потом предложи ему стать секретаршей». Казалось, она шутила, но тихо рассмеялась. «Хочу быть пауком в щели, когда Джуния придёт разделить с Гемином выручку за первую неделю, а потом обнаружит, что, пока она отскребает рыбью чешую с грязных холодных мисок, ты мило управляешься с письменным столом».

«Я ненавижу папу», – сказала Майя.

«Конечно, хочешь», – сказал я ей. «Но ты хочешь получить шанс обмануть Джунию».

«Ага, некоторые жертвы просто напрашиваются», – согласилась Майя. Через некоторое время она добавила: «Зная папу, он этого не допустит». Так что всё и было устроено.

Петроний пришёл, чтобы сделать доклад по делу Хрисиппа, и мы все провели непринуждённый вечер, пока Майе не пришлось уйти забрать остальных детей к подруге. Петро исчез в то же время, поэтому он пропустил дальнейшие события.

Мы с Хеленой тихонько убирались, когда появился один из дежурных из дома Лизы. Но мне не пришлось идти с ним в ночь.

Женщина и ее сын решили, что лучший способ испортить мне вечер – это прийти ко мне.

XVII

КОНВЕНЦИЯ предсказала бы, что Лиза, бывшая жена, которую Хрисипп отверг ради пушистого ягнёнка, окажется жалкой бараниной. Но так не бывает. Тридцать лет назад у Хрисиппа, должно быть, был тот же вкус к женщинам, что и сейчас. Пусть Лиза сейчас и мать взрослого мужчины двадцати с небольшим, с полувековым опытом ведения бизнеса и ведения домашнего хозяйства за плечами, но она также обладала прямой спиной и тонким телосложением.

Она была смуглее Вибии и не так склонна была изображать из себя проститутку, которая ходит дважды за ночь, но у неё была харизма. Как только она вошла, я приготовился к неприятностям. Я заметил, что Елена Юстина ощетинилась ещё раньше меня. Несмотря на свой небольшой размер, Лиза могла заполнить собой целую комнату. Она могла бы сойти за одну из моих родственниц; дискомфорт был её стихией.

Видимо, вигилису пришлось нелегко. После поверхностного знакомства он сбежал. Елена Юстина бросила быстрый взгляд на Юлию, которая тихо играла, раздумывая, как бы повторить то отвратительное поведение, которое она наблюдала у молодого Марка Бебия. Обезопасив себя от немедленного вмешательства, Елена плюхнулась на скамейку, скрестив руки. Она одернула юбки и молча дала понять, что она – почтенная матрона, которая не оставит мужа на произвол незнакомых женщин в собственном доме. Лиза сделала вид, что ей предложили сесть на ту же скамейку, и села так, словно это была её хозяйка. Обе женщины невольно погладили свои ожерелья. Декларации о статусе выстроились в очередь. Балтийский янтарь Елены только что выиграл благодаря экзотическому происхождению, уступив Лизину дорогому, но несколько посредственному изумруду на золотой цепочке.

Мы с Диомедом стояли. Он обладал всей харизмой фонарного мальчика. Ещё один ничтожество, копия отца, если не считать бороды, и я подозревал, что после смерти папы борода прорастёт у его потомка в ближайшие недели. У сына были такие же обычные лицо и осанка, такой же квадратный лоб, лишь чуть менее густые брови и волосы. Ему было около двадцати пяти, как и оценила Вибия Мерулла, и он явно любил всё изысканное в жизни.

Разноцветная вышивка виднелась на вороте его тонкого тканого жакета и на одном неприкрытом рукаве. Я чувствовал запах его помады за шесть футов. Он был выбрит и одет в строгий тогат. Я был бос, непоясан и, безусловно, не стрижен; это заставляло меня чувствовать себя грубым.

«Ты расследуешь смерть моего мужа», – начала Лиза, не дожидаясь моего согласия или отказа. «Диомед, расскажи ему, где ты был сегодня».

Сын послушно продекламировал: «Я весь день был занят в храме Минервы».

«Спасибо», – холодно ответил я. Они ждали.

«И это все?» – спросил Диомед.

«Да. Пока». Он выглядел озадаченным, но взглянул на мать, пожал плечами и повернулся, чтобы выйти. Когда Лиза попыталась последовать за мной, я поднял руку, останавливая её.

Сын оглянулся. Она нетерпеливо махнула ему рукой, чтобы он шёл вперёд. «Подожди снаружи, у носилок, дорогой». Он пошёл, очевидно, привыкший к порядку.

Я подождал, пока он не отойдет достаточно далеко, чтобы нас можно было услышать, затем вышел на крыльцо, проверил и закрыл входную дверь.

Лиза с любопытством разглядывала меня. «Тебе следовало бы интересоваться передвижениями людей». Боги, какая она была властная.

Я.'

Но вы не допрашиваете моего сына!

«Нет смысла, сударыня. Вы слишком тщательно его прорепетировали». Она если и покраснела, то незаметно. «Не волнуйтесь, я узнаю, как развлекался ваш отпрыск, пока его отца забивали до смерти. Во-первых, другие поспешат на него донести».

«Вибия!» – фыркнула она. – «Хотелось бы узнать, что она делала сегодня утром».

«Не убивать Хрисиппа», – сказал я. «Ну, лично нет. Во всяком случае, мне говорили, что они были преданной парой». Лиза хрипло рассмеялась. «А? У молодой вдовы были причины избавиться от него, Лиза?» Лиза благоразумно промолчала, и я ответил себе: «Она получит скрипторий. Милая маленькая добытчица».

Лиза выглядела удивленной. «Кто тебе это сказал? В свитках денег нет».

Эта женщина, как предполагалось, помогала Хрисиппу наладить бизнес. Поэтому, по-видимому, она знала. «Ваш муж, конечно же, был богатым человеком? Должен был быть, раз он был крупным покровителем искусств».

Он никогда не приходил из скриптория. И это всё, что получит корова.

«Вибия тоже это знает».

Я думала об этом, когда Елена небрежно спросила: «Мы слышали, где сегодня был ваш сын. А как насчет вас, Лиза?»

Это заявление звучало более правдоподобно: в отличие от Диомеда с его историей о единственном храме, Лиза представила сложный список визитов старых друзей, визитов других друзей, деловой встречи с вольноотпущенником семьи и похода к портнихе. Насыщенный день, и если все перечисленные люди подтвердят её слова, Лиза будет учтена. Это был замысловатый гобелен с ужасающими сроками и огромным количеством участников. Проверка будет утомительной. Возможно, она на это и рассчитывала.

Елена опустилась на колени и наклонилась, чтобы помахать куклой Юлии. «Мы соболезнуем вашей утрате. Вы с Аврелием Хрисиппом были вместе много лет, как мне сказали. И ваша поддержка была для него бесценна…»

не только дома?

«Я сделала человека тем, кем он стал, хочешь сказать!» – прорычала Лиза сквозь явно стиснутые зубы. Она гордилась своим достижением. Я-то в него верила.

«Так говорят», – ответила Хелена. «Проблема в том, что грубые сплетники могут бормотать, что, когда вы потеряли контроль над бизнесом, который сами помогли создать, это могло подтолкнуть вас к насилию».

«Клевета». Лиза спокойно отмахнулась от этого предположения. Интересно, подаст ли она в суд – или у неё такая сильная воля, что она проигнорирует подобные сплетни?

Сильная воля, решил я. Больше вреда принесёт огласка судебного дела, чем молчаливое достоинство. И тогда никто не сможет проверить, правда это или ложь.

«Конечно, мы должны быть патерналистским обществом», – размышляла Елена.

«Но нашу историю пишут мужчины, и, возможно, они недооценивают роль женщин в реальной жизни. Императрица Ливия, как известно, была опорой Августа на протяжении десятилетий его правления; он даже позволил ей использовать свою печать на государственных документах. И в большинстве семейных предприятий муж и жена играют равноправную роль. Даже в нашем, Фалько!»

Елена могла бы улыбаться, но у нас был семейный бизнес, и муж знал, когда нужно выглядеть кротким.

Лиза ничего не сказала на эту философскую речь.

«Итак», – бросила на нее Елена тем же обманчиво тихим тоном, – «если Вибия унаследует скрипторий – кому достанется остальное?»

Лиза была в отличном состоянии. О, это нужно будет подтвердить, когда будет оглашено завещание.

«Ловкий ход», – усмехнулся я. – «Уверен, ты знаешь, что там написано».

Лиза умела быть послушной ветру. О, не может быть никакой нужды в секретности… главное дело будет разделено. Одному из вольноотпущенников моего мужа, преданному слуге, прослужившему много-много лет, которому мы всецело доверяли управление нашими делами, завещается часть.

«Мне понадобится его имя», – сказал я. Лиза сделала любезный жест, хотя и не по своей воле. «А что же тогда с Диомедом?» – спросил я.

«Мой сын получит немного денег. Достаточно, чтобы жить хорошо».

«По его меркам?» – сухо спросил я. Готов поспорить, они не раз резко отзывались о его тратах, но его мать, похоже, обиделась на мои слова. Я подозревал, что он мот, и, возможно, она догадалась, что я о нём думаю. Доволен ли он своей долей?

«Диомед был воспитан в ожидании тех распоряжений, которые принял мой муж».

«А ты, Лиза?» – спросила Елена.

«Мой вклад в бизнес будет признан».

«Что с ним теперь будет?» – настаивал я. Лиза уклонялась от ответа, и я был полон решимости сломить её молчание.

«Хрисипп об этом позаботился». Женщина говорила как будто от имени Хрисиппа.

«Будущее его бизнеса было важнее, чем счастье потомков. Оно будет передано по наследству традиционным для Греции способом».

«О каком бизнесе идёт речь?» – спросил я. Должно быть, это что-то хорошее, раз о нём говорят с таким почтением, как Лиза. «О трапезе, конечно».

«Что?» – я узнал греческое. Оно звучало как что-то домашнее. На секунду я не понял его смысла.

Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами, словно я должен был это знать. У меня возникло дурное предчувствие. Когда она ответила, оно не развеялось. «В банк Аврелиана».

XVIII

ПОЗЖЕ, В ПОСТЕЛИ, я спросил Хелену: «Ты когда-нибудь мечтала стать «независимой женщиной», как Юния?»

«Управляете каупоной?» – усмехнулась она. «С торжественным одобрением Гая Бебия?»

Я с трудом переступила с ноги на ногу. Накс, которая должна была спать в нашей третьей комнате, охраняя Джулию, любила пробираться к нам и ложиться в изножье кровати. Иногда мы отправляли её обратно, но чаще Джулия выбиралась из колыбели и ковыляла за собакой, поэтому мы просто сдались. «Беги чем хочешь. Ты точно могла бы сравниться с Лизой и найти свой собственный банк».

«У нас никогда не будет столько денег, Маркус!»

«Ах, как сказал замечательный греческий философ: «Почему у банкиров нет денег, хотя они у них есть? – У них просто есть чужие!» Это Бион».

«Конечно, твой любимый – Бион, который сказал: «Все люди плохие». Не уверена, что он был прав насчёт отсутствия денег у банкиров… Так что – у меня есть свой небольшой бизнес», – задумчиво пробормотала она. В темноте я не могла разглядеть выражение её лица. «Нет, у меня полно дел с твоими делами».

«Это заставляет меня говорить, как папа, у которого есть секретарша, которая постоянно держит его там, где ему положено быть».

«Флора в то же время управляла собственной каупоной. И неплохо. Согласись, Маркус, у неё есть свой отвратительный характер. Это продолжается уже много лет.

Люди регулярно туда возвращаются».

«Собаки любят писать на одну и ту же колонку».

«Не думай, что твой отец не замечает твоей размеренной жизни», – сказала Елена, игнорируя мою неотесанность, словно зная, что доносчиков не стоит наказывать.