Текст книги "Ода банкиру"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

«Что у нас есть?» – спросил Петроний. Он взглянул на евшего, который, не почувствовав упрека, вместо этого предложил ему кусок. Петро взял у него пирог. Я решил, что его конфисковали; в ту же минуту он вонзил в него свои кусачки и передал пирог Фускулусу, стряхивая крошки с подбородка. Поскольку я был стукачом, они позаботились о том, чтобы к моему приходу ничего не осталось, но извинились. Молодцы.

Бдительные обсудили произошедшее с Петро на своем собственном языке.

«Самоубийство».

Джемпер?

«Повесился».

«Так прямо?»

«Нет, шеф, он дал это понять совершенно очевидно».

«Слишком очевидно?»

Он висел на петле, накинутой на карниз. Мы же всего лишь простые бдительные. Конечно, мы торопимся с очевидным выводом. Для нас это означает самоповешение.

«Предсмертная записка?»

«Нет».

Петроний хмыкнул. «Мне что-то сказали о подсказке для опознания?»

«Письмо в сумке, прикрепленной к поясу. Адресовано Авенусу».

Это имя из дела Хрисиппа.

«Он же писатель, он должен был бы тогда написать нам заметку», – усмехнулся Петро.

Я бы тоже мог пошутить на кладбище: Авиенус не был силен в соблюдении сроков.

«Что ж, теперь в нашем списке подозреваемых на одного меньше», – ответил Петро.

«Ты думаешь, он покончил с собой из-за чувства вины, после того как убил Хрисиппа?» – подумал я.

Затем Фускул рассмеялся. Наблюдатели хотели сообщить нечто более сенсационное. «Нет, тут есть ещё кое-что! Он первый самоубийца, которого я видел, кто пролез под мостом – в то время как самые отчаянные люди прыгают с вершины. Затем он не только привязал себя к каменной кладке в очень неудобном положении, но и привязал к себе огромную связку черепицы. Теперь это могло бы быть на случай, если бы у него не сдали нервы, и он вдруг захотел бы снова подняться…»

«Нет!» – пробормотал один из остальных.

Мужчины расступились. Мы с Петро подошли к трупу. Это был, конечно, Авиен; я официально опознал его. Худощавое телосложение и лицо с клювом – определённо его. Он был одет в чёрное, как и прежде, ткань туники была смята неловкими складками.

Из вежливости они перерезали ему верёвку на горле, на случай, если он, задыхаясь, вернётся к жизни. Бдительные обычно так поступали с повешенными; думаю, им от этого становилось легче. В данном случае это было бы бесполезно. Авиен был мёртв уже несколько часов, когда его рано утром нашёл возница.

«Однако водитель его там увидел?»

«Он слез с тележки, чтобы пописать через край».

«Заметив чье-то тело, он, должно быть, остановил свой порыв! Увидел ли он еще кого-нибудь, прячущегося поблизости?»

«Нет. Мы взяли показания и отпустили его».

Петля представляла собой старый на вид кусок морской козьей шерсти, местами ещё засохший. Её можно было найти где-нибудь на причале. По моему опыту, самоубийцы приходят на выбранное место во всеоружии.

Мне уже доводилось видеть самоубийства через повешение, и результаты здесь в какой-то степени выглядели правдоподобными. За исключением двух больших свёртков высушенных на солнце панталон, которые были привязаны к нему. Они были связаны в виде двойной корзины, которую, по словам Фускула, надели ему на голову, перекинув через плечи две верёвки, а затем завязали другие нити узлами с каждой стороны на талии. Организация этого заняла бы некоторое время. Тем не менее, некоторые самоубийцы тратят часы на формальную подготовку.

«Вы когда-нибудь подбирали такую?» – спросил Фускул, указывая на плитки.

«Они весят немало», – согласился я. Падение с достаточной высоты может убить человека. Немало хребтов было навсегда сломано кровельщиками, которые поднимали свои козлы.

«Что ты думаешь?»

«Это довольно странно, правда. Если не придавать этому слишком большого значения, похоже, он хотел быть уверенным, что упадёт правильно – чтобы вес тянул его вниз, когда он прыгает, и верёвка сломает ему шею».

Петроний попытался покачивать голову историка, чтобы проверить, не сломана ли у него шея, но тот уже оцепенел. «Попроси Скифакса проверить, ладно?» Скифакс был врачом когорты. Он осматривал раненых и мёртвых, поправляя всё, что мог. Характер у него был суровый, и, как мне показалось, он больше любил мёртвых. «Иногда повешение не удаётся; Авиен, возможно, хотел убедиться наверняка, поэтому принял тщательные меры предосторожности».

«Но», сказал я, перегнувшись через низкую стену, чтобы увидеть место смерти, «он не мог легко перелезть через этот парапет, имея на себе такой груз».

«Отчаянные люди умеют удивлять. Неужели это невозможно?» – спросил Петро.

«Там, где мы его нашли», – ответил Фускулус, – «ему нужно было сначала выбраться оттуда, как-то удержаться, не имея реальной точки опоры, но при этом имея свободные руки, чтобы закрепить веревку».

«Хотите сами перешагнуть через себя и продемонстрировать это?»

«Нет, спасибо! Нельзя как следует добраться до точки крепления, пока не заберёшься на парапет. Но как только он перелез через него, будучи настолько тяжёлым, завязать петлю на кронштейне было бы просто невозможно».

«Значит, ему помогали?» – предположил Петро.

«Помочь – хотел он этого или нет», – мрачно согласился я. Тогда его и убили.

Я опустился на колени рядом с телом и заметил едва заметную отметину на лбу, возможно, синяк от нокаутирующего удара. «Передайте всем, что мы считаем это самоубийством».

Все кивнули.

«А как насчет этой переписки?»

Фускулус передал мне документ. Это было письмо к Авиенусу от его матери, очевидно, пожилой и немощной вдовы, которая беспокоилась о том, что может случиться с её домом. Она боялась потерять свой дом. Я спросил Лукрио, какое обеспечение Авиенус предложил по его банковскому кредиту, но Лукрио так и не ответил мне. Это и подсказало мне ответ.

Мы ничего не могли сделать. Петроний распорядился убрать тело. Кому-то придётся пойти и сказать старушке, что у неё теперь ещё больше забот.

«Зачем, – спросил я, всё ещё недоумевая, – они его повесили? Вы могли бы убить его так же убедительно, привязав к нему груз, а затем сбросив его вниз и позволив ему утонуть. Это тоже могло бы выглядеть как очень решительное самоубийство».

«Кто-то хотел убедиться, что труп будет виден», – решил Петро.

«Они хотели, чтобы его нашли, и как можно быстрее».

И кое-что похуже». Я обдумывал это. «Они хотели, чтобы об этом событии заговорили. То, что с ним случилось, – предостережение другим». Предостережение…

от кого, Фалько?

Я видел одну возможность. Мне казалось, что мы обнаружили ещё один любопытный обычай банковского мира – хотя было ли это традиционным наказанием для неплательщиков или ответом на какую-то более серьёзную угрозу платёжеспособности, я не знал.

Я пошёл к Люкрио.

XXXVI

Янус Медиус – это открытый проход в конце портика Эмилия. Именно здесь Анакрит сказал мне, что встретится с вольноотпущенником, если ему понадобится обсудить дела. Мне просто повезло, что из них двоих первым, кого я узнал, был не Лукрион, а сам Анакрит.

«Разве у вас нет офиса, где можно было бы строить планы?» – спросил я как можно мягче.

«Кажется, в последнее время ты везде, куда бы я ни пошел».

«Фалько!» Если бы он назвал меня Маркусом, думаю, я бы его придушил. Доверьтесь ему, он избежит возмездия. Это была одна из его раздражающих черт. «Рад тебя видеть».

«Это не взаимно».

«Слушай». Он выглядел обеспокоенным. Хорошо. «Ходят нехорошие слухи о банке Аврелиан».

«Какие слухи?» – спросил я, против воли заинтригованный. «Золотой Конь что, вдруг зашатался?»

«Вижу, ваши расследования меня возбудили. Вы с Камиллом допрашивали клиентов; люди теряют доверие. Благодаря нашей с вами работе у вас есть репутация».

«Перепись? Наша слава сборщиков налогов никогда не была столь обширной!»

Анакрит проигнорировал мою насмешку. «Люди думают, что тебя пригласили в качестве специалиста, потому что смерть Хрисиппа, должно быть, была связана с проблемами в его банке».

«Ну, скажите им, что я просто вынюхиваю пятна крови!» – рявкнул я.

Тем не менее, я начал пристальнее осматриваться. В «Янусе Медиусе» собрались небольшие группы мужчин, которые, вероятно, казались более скрытными, чем были на самом деле. У некоторых был какой-то иностранный оттенок. Большинство выглядели как банды, с которыми мать бы предостерегла тебя. Пару человек сопровождали крупные уродливые рабы, вероятно, телохранители. Все могли бы найти более подходящие места для обсуждения новостей – места, где можно было бы искупаться, почитать, заняться спортом, получить массаж или съесть жареные пирожки, одновременно сплетничая. Собравшись в этом тупиковом проходе, они сознательно обособлялись, образуя частную компанию.

У меня было отчётливое ощущение, что многие за нами наблюдают. Мне казалось, они знали, зачем я здесь.

В подобных случаях можно и так поступить.

«Я просто хочу знать, что к чему», – приставал ко мне Анакрит. «Я искал Люкрио, но он затаился. Даже если я загоню его в угол, он будет только делать вид, что всё в порядке. У меня большая сумма на депозите, Фалько. Должен ли я быть…

переместить его?

У меня нет информации о том, что у вашего банка есть какие-либо проблемы, Анакритс.

«Так ты говоришь мне переложить мои деньги!» Зачем он вообще меня спрашивал, если не был готов слушать? Этот человек в прошлом сильно ударился головой, и, переживая за свои деньги, он впадал в истерику. У меня самого никогда не было много денег, поэтому финансовая паника меня не охватила.

«Делай, как считаешь нужным, Анакрит».

Он бросил последний отчаянный взгляд по сторонам и помчался прочь, намереваясь предпринять какие-то поспешные действия. Все знали, кто такой Анакрит. При таких темпах одно его волнение само по себе могло спровоцировать набег на Аврелианский банк. На мгновение мне пришла в голову безумная мысль, что, задав несколько грубых вопросов, я могу спровоцировать финансовый крах по всей империи.

Анакрит едва успел скрыться, как я заметил вольноотпущенника, горячо спорившего всего в нескольких ярдах от меня. Он увидел меня и сумел выбраться. Другой ушёл с недовольным видом. Мне показалось, что он бросил на меня взгляд, почти как человек, кипящий от злости из-за источника своих бед. (Я видел достаточно таких взглядов, чтобы узнать этот взгляд и убедиться, что мой кинжал надёжно заткнут за голенище.) Люкрио тут же взял себя в руки. Было ли это результатом регулярных тренировок?

«Дидий Фалько». Если только мое воображение не было слишком уж напряжено, он осторожно подвел меня к месту, где нас никто не мог подслушать.

«Лукрио. Боюсь, я принес вам печальные новости. Скажите, прекращается ли договор займа со смертью одного из ваших должников?»

«Шансов нет. Мы претендуем на имущество».

«Почему я не удивлен?»

«Кто из наших клиентов умер?» – спросил он, делая вид, что это просто из любопытства.

«Бедный Авиен, историк».

«Зевс! Он был совсем молодым. Что с ним случилось?» – Вольноотпущенник, видимо, с широко раскрытыми от удивления глазами, уставился на меня. – «Самоубийство».

«А!» – Лукрио тут же перестал задавать вопросы. Держу пари, это был не первый запуганный неплательщик, который решился на этот отчаянный побег.

«Не вини себя», – сказал я, двуличный, как и сам бизнесмен. (Не случайно же банкиры любили собираться в месте, названном в честь Януса?) Судя по всему, он обеспечил этот свой кредит домом своей старой матери. Она будет в отчаянии, потеряв и сына, и дом, но, смею предположить, банк не может забыть о его долге?

И тут Люкрио меня удивил: «Контракт уже был разорван, Фалько».

«Доброта? Разве в таком отношении есть выгода?» – усмехнулся я.

«Нет, но Авиенус погасил долг».

Я был потрясён. Я не мог поверить. Я вспомнил, что сказал Люкрио.

Я уже говорил. Если Авиенус заплатил, он, должно быть, нашёл деньги в другом займе. Так что, когда наступил срок, его овдовевшую мать просто преследовал какой-нибудь новый кредитор. «Ты знаешь, кто его перезаложил?»

«Он утверждал, – задумчиво произнес Люкрио, – что никакого кредита под залог не было. Он просто выдал наличные. Мы не придираемся к этому! Должно быть, он получил неожиданную прибыль, не так ли?»

«Вы», – спросил я, – «переговорили с ним несколько слов наедине, прежде чем он заплатил?»

«Регулярно». Люкрио понял, что я намекаю на его угрозы. «Очень тихо и спокойно. Абсолютно профессионально. Надеюсь, Фалько, ты не клевещешь на мои методы ведения бизнеса, намекая на жёсткую тактику?»

«Вы не нанимаете силовиков?»

«Не разрешено», – мягко заверил он меня. «В Риме по закону обращение к третьему лицу с просьбой взыскать долги считается передачей им права собственности на ссуду… Мы храним свои долги в семье. Кроме того, мы предпочитаем иметь дело только с теми, кого знаем и кому можем доверять в плане оплаты долга».

«Однако у Авиенуса были большие трудности с выплатой долга».

Временное затруднение. Он заплатил. Это доказывает мою правоту. Он был высоко ценимым членом нашего круга, – не краснея, сказал вольноотпущенник. – Нам очень жаль терять его среди наших клиентов.

Это решило для меня вопрос. Теперь я был убеждён, что этот лживый извращенец погубил Авиенуса.

Я пошёл к Нотоклепту. Он снова был у парикмахера. Я уже начал думать, что он там, в кресле, ночевал. Это позволило бы сэкономить на аренде. Ему бы это понравилось.

У парикмахера ждали два клиента, поэтому, следуя традиции своего ремесла, он замедлил шаг. Нотоклептес отвёл меня в сторону и позволил другому человеку занять кресло.

«Вы слышали», – тихо спросил я, – «что клиент банка «Аврелиан» покончил жизнь самоубийством весьма странным образом на мосту Проба?»

«Сегодня утром первым делом по Форуму пошёл слух». Нотоклептес грустно улыбнулся, как настоящий египтянин. «Самоубийство, что ли? В греческом банковском деле существуют очень древние традиции, Фалько».

Видимо! Ты предупреждал меня о Люкрио. У меня сложилось впечатление, что ты считаешь его опасным – так стал бы он когда-нибудь пользоваться услугами головорезов?

«Конечно, хочет». На этот раз Нотоклептес фактически подал знак своему цирюльнику отойти и оставить нас поговорить наедине.

«Он делал вид, что это фактически незаконно».

Фактически, так оно и есть». Нотоклептес говорил об этом так спокойно, что я задался вопросом, не пользуется ли он сам услугами силовиков. Я не стал спрашивать.

«Верно! Я имел в виду, действительно жестокие».

«Он бы назвал их «фирмой», Фалько».

«Настолько ли они тверды, что готовы устроить ужасный пример невыполнения обязательств клиентами?»

«О, ни один банкир никогда не причиняет вреда неплатежеспособным клиентам», – упрекнул меня Нотоклептес.

«Он хочет, чтобы они вернулись и заплатили».

Я убедил его поговорить со мной более обобщённо о том, как работают банкиры – или, по крайней мере, греческие банкиры. Нотоклептес нарисовал картину афинской секретности, часто включавшей уклонение от уплаты налогов, теневую экономику и сокрытие истинного богатства элитой. По его мнению – в его самодовольном египетском стиле – его конкуренты имели чрезвычайно тесные связи с клиентами, к которым относились почти как к членам семьи. Многое из того, что ему было известно, стало известно в результате судебных дел о мошенничестве, что само по себе весьма показательно.

Конечно, самым громким скандалом всех времен был пожар Опистодома: казначеи Афины тайно сговаривались о незаконном предоставлении священных средств банкирам взаймы. Они планировали использовать «заёмные»

«Они не смогли получить ожидаемую прибыль, не смогли возместить капитал, и, чтобы скрыть мошенничество, Опистодом, где деньги должны были храниться нетронутыми, был сожжён. Священников за это посадили в тюрьму».

А банкиры?

Нотоклептес пожал плечами и усмехнулся.

«Но я полагаю, что нельзя винить только банкиров, Нотоклептес.

Священники решили украсть средства и воспользоваться банковской тайной, чтобы скрыть собственное незаконное присвоение священного сокровища».

«Верно, Фалько. А бедные банкиры были наивны, введенные в заблуждение благоговением перед своими религиозными клиентами».

Я рассмеялся. А разве Аврелиан когда-нибудь ошибался?

«Это было бы клеветой!»

«Тогда ты скажешь, – спросил я, – что Аврелиан – честный человек?» Нотоклепт почти не остановился. Когда-то у него была дурная репутация – Лиза и Хрисипп начинали здесь, по сути, как старые ростовщики.

Ходят слухи. Люкрио обычно считают жёстким, но прямолинейным.

«Насколько сложно?»

«Слишком сложно. Но если за этой смертью на мосту Пробуса стоит Люкрио, если он действительно хочет, чтобы стало известно о его грубом обращении с клиентом, то он вышел далеко за рамки обычной практики. И причина у него тоже должна быть особая».

Нотоклептес куда-то меня вел.

«Что означает это загадочное высказывание?»

«Ходят любопытные слухи, что «самоубийца» угрожал банку».

«Какие угрозы?»

Вот и всё, что сказал Нотоклептес. Возможно, это было всё, что он знал.

Он не мог сказать, каким именно исполнителям покровительствовал Аврелианский банк.

Судя по всему, специалистов по взысканию долгов было предостаточно, но он решил, что сможет разузнать для меня. Он пообещал сообщить как можно скорее, а затем поспешил обратно к парикмахерскому креслу.

У меня был кислый привкус, когда я шёл обратно через Форум. Я зашёл в бани, так как был поблизости. В спортзале Главк заметил, что я провожу с ним тренировку, словно хочу свернуть кому-то шею. Он надеялся, что это не его шея. Когда я ответил, что нет, это шея банкира, он понизил голос и спросил, могу ли я подтвердить, что один из крупных депозитных банков готовится к ликвидации. Главк слышал от своих клиентов, что знающие люди снимают свои вклады и закапывают деньги в уголках полей.

Я сказал, что это поможет ворам, не так ли? А он знал, на каких полях?

Он был искренне обеспокоен. Выйдя, хромая, я решил пообедать дома пораньше. Я обошел Палатин, стараясь как можно больше держаться на ровной поверхности; Главк знал, как наказать меня за дерзость: я, пошатываясь, обошел Цирк, а затем медленно поднялся по склону Публициева спуска.

Прошло несколько недель с тех пор, как я был в доме Хрисиппа. Мне нравилось следить за местами нераскрытых смертей. К тому же, было ещё довольно рано появляться в Фонтан-Корт, поэтому, повинуясь внезапному порыву, я вошёл в дом. Как обычно, раб у двери лишь кивнул, увидев меня. Вероятно, он знал меня и знал, что мне разрешают воспользоваться латинской библиотекой. Тем не менее, я пришёл без предварительной договоренности и, оказавшись внутри, мог пойти куда угодно.

Не имея чёткого представления о том, чего хочу, я прошёл через небольшой вестибюль в библиотеку, которую использовал как комнату для допросов. На мгновение я замер, впитывая атмосферу. Затем, услышав лёгкий шум, я подошёл к перегородке, которую уже отодвинули, открыл смотровое окно и осмотрел греческий отдел. Я был поражён, увидев Пассуса. Я думал, что всех стражников отозвали из этого дела. (Неужели Петроний хотел, чтобы кто-то шпионил за мной?)

Пассус сидел за столом и увлечённо читал. Должно быть, мой пустой желудок издал урчание, потому что он поднял голову и виновато покраснел.

«Пассус!»

Ты меня вздрогнул, Фалько. Шеф только что напомнил мне, что я должен составить для тебя каталог этих свитков.

Боже мой, я совсем забыл об этом. «Спасибо. Нашёл что-нибудь? Ты выглядел совершенно поглощённым».

Он застенчиво улыбнулся. «Должен признаться, я начал читать одну из них и нашёл её интересной».

«Что это за великое литературное произведение?»

О, кажется, его зовут «Гондомон, король Траксимены» – просто приключенческая история.

«Кто это написал?»

«Вот это я и пытаюсь выяснить», – сказал мне Пассус. Я разобрал большую часть свитков, но у меня остались несколько сильно порванных и перепутанных. Мне нужно собрать их воедино, и я пока не нашёл титульные листы последних двух. Возможно, их оторвали в драке».

Он производил впечатление украдкой увлечённого читателя; он едва мог оторваться от книги и поговорить со мной. Стоило мне от него уйти, как он снова погружался в захватывающий свиток. Мечта любого писателя.

Улыбнувшись, я тихо прошла обратно через вестибюль. Там меня ждал второй сюрприз, показавшийся гораздо более значительным. Неожиданный визит сюда, безусловно, окупился: в главном вестибюле две женщины прощались, обнявшись, словно сестры. Одна из них держалась несколько сдержанно, но всё же позволила своей пылкой спутнице поцеловать себя и сама довольно естественно ответила на приветствие.

Что было странно – ведь женщины были Вибией Меруллой и Лизой, той самой, которую она якобы выгнала с брачного ложа Хрисиппа. Я быстро выбрал между ними. Обе были непростыми, но одна из них была опытнее.

Мне всегда нравится, когда мои испытания максимально сложные. Когда Лиза вынесла из дома наполнитель, а Вибия скрылась на лестнице, я помчалась за Лизой.

XXXVII

Старушка с покупками снова вышла, всё ещё пытаясь устоять перед ворами; пока она неуверенно спускалась с холма, мне пришлось плясать вокруг неё. Я догнал свою добычу у подножия Склона.

Я звал Лизу, пока бежал по улице, и носильщики убедились, что я – надёжный знакомый. Они поставили свою ношу на землю, чтобы я мог с ней поговорить. Я отодвинул занавеску и просунулся в прихожую.

«Лиза!» – поприветствовала я её, улыбаясь и переводя дух. «Ты выглядишь чудесно!»

«Ты уже невеста?»

Она была одета богато, хотя и без особого вкуса. Тяжёлое золотое ожерелье выглядело как греческий антиквариат; оно, безусловно, стоило бы достаточно дорого, чтобы Вибия позавидовала. Лиза справлялась с летней жарой, прикрываясь длинными рукавами и тёмной тканью платья. На её оливковой коже не было ни капли пота.

На ее глаза были нанесены легкие тени, чтобы они не растеклись, а из замкнутого пространства переносного кресла доносился чувственный аромат дорогих духов.

«Чего ты хочешь, Фалько?»

«Кажется, я сплю. Могу поклясться, я только что видел, как ты обнимал вдову на улице».

Если её и раздражало, что за ней следят, то она это умело скрывала. У нас с Вибией цивилизованные отношения.

Я свистнула. Я могла. Помню, как Лиза называла Вибию «коровёнком». Я думала, ты ненавидишь отдавать ей мужа. Почему же теперь вы воркуете, как влюблённые пташки?

«Едва ли это!»

«Вижу, Вибия всё ещё живёт в твоём старом доме». На этот раз мои допросы вызвали лёгкое сужение глаз. «А дом вместе со скрипторием достался ей по наследству?»

«Я подарила ей это», – неохотно согласилась Лиза. Я свистнула.

«Вот это подарок!»

«У меня щедрая натура». Даже Лиза видела, что это нелепо.

Она была деловой женщиной с железными когтями. О, это не секрет. Вибия вытащила это из меня.

«Как?»

«Неважно».

«Вы сказали, что это не секрет».

«Ну, это была ее плата за помощь в организации чего-то…» – увидев мой скептический взгляд, Лизе пришлось объяснить. – «Диомед должен жениться на молодой родственнице Вибии».

«Честное слово, ваша семья обожает свадьбы! Планируете ли вы совместную церемонию в тот день, когда соберётесь с Люкрио? Какие потрясающие новости и для Диомеда – отличная пара?»

Лиза спокойно игнорировала мои насмешки. Очаровательная девушка. Элегантная и интеллигентная –

И из знатной семьи. Хорошие люди, с множеством связей». Ах! Я считал Вибию простоватой, но это было следствием её поведения; это ни в коем случае не исключало её социального положения. У многих солидных граждан есть родственницы, которые говорят как торговки гребешками и перебарщивают с пудрой.

Лиза продолжила: «Конечно, они уже много лет являются клиентами банка; мы их очень хорошо знаем».

«Значит, ваш сын уже в пути?»

Лиза довольно улыбнулась. «О да, – заверила она меня. – Теперь всё идеально».

Я отпустил её. Ещё одна камея для моей любопытной коллекции.

В этот момент подошла, шатаясь, старушка с корзиной и внимательно посмотрела на меня. Я понял, что она считает себя хранительницей общественной жизни. Наверняка, мать какого-нибудь измученного человека. Она была из тех, кто мотается туда-сюда, собирает половину кочана капусты, а потом возвращается за шпротами, надеясь скрасить свой день возможностью пошпионить за незнакомцами.

Когда я возвращался по своим следам, я чуть не остановился на углу Попины.

И снова официант стоял там – высокий, худощавый молодой человек в коротком кожаном фартуке – и внимательно наблюдал за мной. В этом Кливусе они были весьма любопытной компанией.

Его взгляд меня оттолкнул. Я знал, что бар – место встречи авторов. Официант выглядел так, будто ему непременно хотелось поболтать, нравилось мне это или нет.

Я с недоверием пошёл дальше.

Я мог бы пойти на Вибию, но вместо этого встретил Эушемона, всё того же лохматого, шаркающего комка с привычной взъерошенной шевелюрой и отсутствующим выражением лица. Он выходил из скриптория, но остановился, чтобы поговорить. Я рассказал ему о любовной сцене, свидетелем которой стал, гадая, не повлияет ли это на его прежнюю преданность. «Не представляю, как они это делают!» – проворчал он.

«Что это?»

«Люди странные, Фалько».

«Верно. Я был удивлён, услышав об этом браке. Похоже, семья Хрисиппа использует Вибию в качестве социального коня Диомеда?»

«Э-э, Хрисиппы получают высокие проценты от всех», – загадочно произнес Эушемон. Он отказался от дальнейших объяснений, но я начал понимать, что он имел в виду. Диомед, должно быть, тщательно продумал для себя путь к общественному признанию. Не восходит ли эта схема к повторному браку его отца? – подумал я. Была ли Вибия Мерулла лишь частью плана продвижения, который Хрисипп разработал для своего сына? И если да, то знала ли Лиза всё это время?

Эушемон, мне показалось, что Вибия не выглядит такой счастливой, как Лиза.

Он тихонько рассмеялся. «Ну, она бы этого не сделала». «Почему?»

«Я не могу ничего сказать, Фалько».

Его тон голоса был подсказкой. Я сделал дикую догадку. «Неужели Лиза втянула Вибию в организацию свадьбы Диомеда, не зная, что Диомед, зачастивший в дом к отцу, случайно привлек внимание самой Вибии?»

Эушемон поправил меня в одном маленьком моменте: «Лиза прекрасно знает, что Вибия испытывает к нему вожделение».

Замечательно. Этот клубок превращался в полноценную греческую трагедию.

«И отвечает ли Диомед взаимностью своей мачехе?»

«Меня не интересуют скандалы и сплетни. Понятия не имею». Когда люди так говорят, это всегда означает, что они знают.

XXXVIII

ЭТО БЫЛО СЛИШКОМ ХОРОШО, ЧТОБЫ ОСТАВАТЬСЯ В ПОКОЕ. Я вернулся в дом. Пассус всё ещё был в греческой библиотеке. Он уже рассортировал остатки папируса, найденного на месте преступления, на две стопки, хотя и держал в руках несколько лишних свитков и выглядел озадаченным.

«Снова вернулся?» – спросил новичок, уже привыкший ко мне. Он мягко подшучивал, как это делали старожилы. «Слушай, Фалько, у меня проблема с последними несколькими из них. Кажется, это две разные рукописи без названий, и одна из них, похоже, существует в двух разных версиях».

На этот раз я вошла прямо в комнату. «Что же ты там нашла?»

«Ну, я выяснил, что все эти свитки на полу рядом с телом – черновики авторов. Почерк, как правило, неразборчивый, а некоторые полны перечёркиваний. Многие написаны на корешке старых документов, а на некоторых есть вставки, заштрихованные крест-накрест».

«Они не готовы к продаже. Хрисипп, должно быть, выбирал, какие из них опубликовать. Он их просматривал, а затем брал интервью у некоторых авторов».

«Понятно?»

«Да». Пассус заглянул в блокнот. Среди них я нашёл несколько отклонённых. На стихах некоего Марциала было написано красными чернилами: «Кто это? Нет, чушь!». А у Констрикта, одного из его постоянных клиентов, была заявка, где Хрисипп написал: «Обычная ерунда, малый тираж; снизить оплату».

«Все хорошо?»

«Секс и пустая болтовня. Я не стал тратить время на чтение. Стихи были простыми, и я только что добавил их в список. Теперь я застрял. Но то, что осталось, всё равно больше мне по вкусу». Он указал на безымянные свитки, которые всё ещё пытался разобрать. «Приключения»; в них есть романтическая история, но герои проводят большую часть времени в разлуке и в беде, поэтому они никогда не бывают слишком развязными.

Я рассмеялся. «Ты же фанат греческих романов!» Пассус обиделся, а потом покраснел. «Нет, извини. Я не ехидничаю, Пассус. Это просто перемена, чтобы внести немного культуры в вигилы. Слушай, Елена любит поболтать». Елена Юстина прочитала всё. Я хочу, чтобы эти книги с отсутствующими названиями были полностью оценены. Если сможешь продолжить читать тот, который уже начал, я заберу остальные свитки домой и попрошу Елену пролистать – она очень быстро читает.

Пассус выглядел удручённым. Я с улыбкой сказал ему, что, когда Елена закончит, он сможет забрать свитки и почитать. Он приободрился.

«Что ж, возможно, она сможет разобраться с историей, у которой есть две версии», – предположил он, поспешив избавиться от самой неудобной работы.

Я могу попробовать с ней... Я сейчас поднимусь наверх, чтобы поговорить с милой

Вибия.

Я буду держать ухо востро, Фалько. Если я услышу крик, я пойму, что тебя нужно спасать.

«Смотри. Продолжай читать этот свиток приключений. Может, он даже расскажет нам что-нибудь полезное».

От главного входа наверх вела лестница. Она была занавешена; пока сегодня утром я не увидел Вибию, скользящую по ней в своих блестящих босоножках, я её почти не замечал.

Меня никто не останавливал. Я шёл тихо, словно мне разрешили.

Уверенность в себе может помочь вам добиться многого, даже в чужом доме.

Здесь было несколько небольших комнат, расписанных фресками, но не столь роскошных, как приёмная на первом этаже. Большинство из них были спальнями, некоторые выглядели пустыми, словно их держали для гостей. В одной из больших комнат, тихой и с закрытыми ставнями, находилась главная спальня с супружеской кроватью. Если Вибия сейчас спала там, она, должно быть, чувствовала себя маленькой потерянной блохой.

В конце концов я нашел ее в небольшом салоне, она сидела на кушетке, заваленной пухлыми подушками, и грызла кончик стилуса.

«Пишу! Боже мой, все этим заняты. Жаль, что у меня нет контракта на поставку чернил».

Вибия покраснела и убрала документ. Мне стало интересно, почему она сама его писала. «Нет секретаря? Не говори мне, что ты пишешь любовное письмо!»

«Это официальное уведомление с просьбой к арендатору вывезти свои вещи с моей территории», – холодно ответила она. Я рискнул и протянул руку, чтобы взглянуть на неё, но она яростно вцепилась в неё. Это был её дом. Я был незваным гостем. Я знал, что лучше её ни к чему не принуждать.

«Не волнуйтесь, я не собираюсь его хватать. Доносчики избегают обвинений в нападении на вдов. Особенно на молодых и привлекательных».

Она была настолько наивна, что позволила любому комплименту смягчить себя. Лиза, её соперница, никогда бы не поддалась на такую обыденность. «Чего ты хочешь, Фалько?»