Текст книги "Ода банкиру"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

ЛИ

ПОДГОТОВКА – вот секрет. Планируете ли вы военную кампанию или сочиняете эпические стихи, вам нужно, чтобы ваше оборудование было в порядке, а вся информация была зафиксирована. В финале уголовного расследования стоит уделить время и внимание организации питания. Большинство информаторов об этом не знают. Именно поэтому большинство из них – неудачники, у которых всего половина списка клиентов.

Я сама купила закуски. Я собиралась выставить счёт Вибии; ну, она была той самой вдовушкой, которая желала отомстить за своего мужа. (В любом случае, у вигилов было правило «никаких съедобных вещей» для консультантов; по крайней мере, так утверждал этот ворчун Петроний.) Мне нравилось планировать еду: закуски и безделушки, которые лежали в салфетках на маленьких подносах. Оливки, несколько дорогих моллюсков, много дешёвых фаршированных виноградных листьев и какие-то жалкие пирожные-корзиночки, которые нужно было приготовить с яичной начинкой. Потом я купила яйца. И начинки.

В качестве закуски он бы украсил приём в честь пожилых матрон, управляющих благотворительным приютом. Хотя я бы так не сказала. В конце концов, Елена Юстина была попечительницей школы для девочек-сирот.

Эти домашние заботы заняли большую часть того утра. (Ну, попробуйте-ка раздобыть свежую крапиву на рынке Ливии в определённый день!) После покупки всё это нужно было отвезти на Склон Публициус и передать озадаченному персоналу Вибии, включая её повара. Я дал строгие инструкции по приготовлению и подаче. Поверьте, на такую мелочь сложно потратить много сил.

Выходя из дома, избежав ловушки Вибии, я попросил позвать раба, который разносил послания. «Снова видел этих авторов?»

«Они все придут сегодня?»

«Конечно». Домоправитель оказался бойким парнем, который, казалось, знал, что делает.

Я попробовал его проверить: «Кто-то мне сказал, что вы склонны давать неправильные указания.

«Никогда не даёт чистого хода» – вот его слова. «Ха! Это был Пакувий? Скрутатор? Слишком кровавый

Болтливый. Никогда не слушает как следует. И мысли у него совсем другие. Мне приходится осторожно обходить этого старого козла – если вы понимаете, о чём я». Он подмигнул и умудрился намекнуть, что он симпатичный парень, и Скрутатор положил на него глаз. Это могло быть правдой, хотя среди рабов это было распространённым оправданием.

Есть ли у вас какие-либо соображения относительно других писак, которым покровительствовал Хрисипп?

«Констриктус вечно пытается вытянуть из меня деньги на выпивку». Занять деньги у собственного раба – это одно; просить милостыню у чужого курьера, вероятно, незаконно и, безусловно, низко. «Туриус – пустая трата времени».

времени; Авиенус – он ведь уже мёртв, не так ли? – был ещё хуже. Всегда хотел, чтобы я всех остальных украдкой украл.

«А что там было таиться?»

«Откуда мне знать?» Если он и знал какую-то грязь, то мне не рассказывал. Но передал ли он скандал Авиену? К сожалению, я потратил свои денги на взятки. (Легко; Петроний никогда мне их не давал.) Урбанус?

С Урбанусом все в порядке.

«Да, мне он тоже нравился. Наверное, это значит, что он злодей…» Мы обменялись ухмылками. «Значит, ты был мальчиком на побегушках в тот день, когда убили твоего хозяина. Не мог бы ты подтвердить список мужчин, которых он пригласил в библиотеку?»

Я боялся, что это создаст нового подозреваемого, на которого у меня не было времени, чтобы навести справки. Раб снова повторил старый список.

«Есть проблема», – признался я. Урбанус говорит, что так и не явился на вызов, но, по словам вашего дежурного, было засчитано нужное количество людей. Есть идеи?»

Урбанус сказал, что не приедет.

«Так кто же занял его место?»

«Появился новый писатель».

«Какой новый писатель?»

Я не знаю его имени. Он пришёл сам. Я встретил его на пороге. Поскольку он никогда здесь раньше не был, он спросил меня, куда ему нужно идти.

«Он сказал вам, что он писатель?»

Я уже знал.

Я прорычал: «Ты только что сказал, что не знаешь его!»

Бегун торжествующе сиял. Его лучшим развлечением за всю неделю было то, что он меня завёл, а потом швырнул на землю. Не знаю, как он себя называет, но я точно знаю, кто он.

Я дышал медленно. Верно.

«А ты разве не хочешь знать, Фалько?»

«Нет». Я тоже мог бы изобразить неловкого нищего. Я уже догадался, кто, вероятно, этот «новый писатель». «А теперь просто подожди в латинской библиотеке, когда начнётся встреча. Оставайся там – и постарайся никому не нападать – пока я не попрошу тебя войти».

Выйдя из дома, я на мгновение остановился в портике с колоннами, проясняя мысли. Я наслаждался относительной прохладой под тяжёлым каменным навесом, прежде чем отправиться домой за Еленой и Петронием. Я встал сразу после рассвета, как только торговцы разместили свои… К этому времени уже было середина утра. Разумные люди с нетерпением ждали возможности зайти в дом на несколько часов. Собаки растягивались прямо у стен домов, съеживаясь в последних дюймах тени. На улицах были только те,

из нас, у которых были отчаянные дела, и безумных старушек. Мимо проходила старушка, завсегдатайница Кливус Публициус, как обычно, с корзинкой в руках.

На этот раз я остановила её и поприветствовала. «Неси свою корзинку, бабушка?!» «Слезай!»

«Все в порядке, я работаю на бдительных».

Бесполезно: решительная дама замахнулась на меня своими покупками. Твёрдая плетёная ...

«Ты тот самый человек, который убил меня, да?» И она пометила меня. Давно пора!»

Держась подальше от корзины, я задавал вопросы. Как я и подозревал, в тот роковой день она проходила мимо дома Хрисиппа около обеда. Я был разочарован, что она не видела никого, выбегающего в окровавленной одежде. Но она видела убийцу, я был в этом уверен. Гораздо вежливее, чем мои предыдущие просьбы, я умолял её присоединиться к моей растущей группе свидетелей через час. Она выглядела так, словно думала, что я хочу поймать её как приманку для борделя. Любопытство, вероятно, привело бы её, но на всякий случай я сказал ей, что будет бесплатная еда.

Я дошёл до угла. У попины тщедушный молодой официант открывал амфору, балансируя ею на кончике, пока вытаскивал вощёную пробку. Он проработал здесь достаточно долго, чтобы набраться опыта. Амфора была надёжно прислонена к его левому колену, пока он одной рукой вытаскивал пробку, затем он провёл тряпкой по краю, чтобы стряхнуть остатки сургуча. Он стоял ко мне спиной.

«Филомел!»

Он тут же обернулся. Наши взгляды встретились. Официант даже не пытался отрицать, что он младший сын Писарха.

Ну, а с чего бы? Он был всего лишь начинающим писателем, нашедшим работу, чтобы платить за аренду и одновременно писать, работу, которая позволяла ему с тоской слоняться по удобному для него месту рядом со скрипторием «Золотой лошади».

ЛИИ

ДОМА Петроний Лонг сегодня выглядел более самодостаточным, хотя и казался тихим. Мы с Еленой протащили его через дом моей сестры Майи. Я хотел, чтобы Елена присутствовала на очной ставке в качестве моего эксперта по литературе; она вряд ли могла позволить нашей дочери ковылять там в ходунках. Мы собирались попросить Майю присмотреть за малышкой Юлией, но, приехав, обнаружили, что она на улице провожает своих детей к морю вместе с моей другой сестрой Юнией.

Всех нагружали тюками, готовясь к долгому переходу к Остийским воротам, где их будет ждать Гай Бебий с повозкой, запряжённой волами. Четверо Майи выглядели угрюмыми, вполне обоснованно подозревая, что это «угощение» было устроено с какой-то целью. Марий и Клелия, старшие двое, взяли Анка и Рею за руки, словно принимая на себя ответственность за бедных малюток, которых отправляли в Остию топить, тем самым освобождая их беззаботную мать для танцев и разврата.

Её освобождали для Анакрита. Он знал это и был на месте, помогая ей отправлять выводок. То, как он завязывал вокруг них сумки, выглядело почти компетентным. Шпион, вероятно, научился присматривать за детьми, пытая невинных, вынуждая их выдать родителей Нерону, но Майя и Елена, похоже, были впечатлены. Мы с Петронием стояли в стороне, мрачно наблюдая за ситуацией.

«Я немного отпросился на праздник Вертумна», – почти извиняющимся тоном сказал мне Анакрит. О том, что папа его ударил, не упоминалось, но я был рад, что его ухо распухло, как капустный лист. Честно говоря, как только кто-то из нас это заметил, мы не могли отвести взгляд от его уха. Интересно, как он объяснит это Майе, которая в тот момент отмахивалась от детей? Марий и Клелия упорно отказывались махать в ответ. Марий даже не поздоровался со мной, когда я ему подмигнул. Я чувствовал себя предателем, как он и хотел.

«Вертумн? Это только завтра», – сказал Аид. Это подразумевало, что моя сестра и шпион будут проводить всё оставшееся время вместе – например, в постели.

«Я очень люблю садоводство!» – весело прощебетала Майя.

Когда мы спросили, будет ли ей удобно, если Джулия останется с нами на несколько часов, она с необычной силой ответила: «Не очень, Маркус!»

Несомненно, Майя и Анакрит не планировали выкапывать кусты ручными лопатками. Я проклял Вертумна. Садовые праздники и предосудительное поведение всегда шли рука об руку. Стоит людям надеть на шею колючий венок из листьев и яблок, и они начинают думать о том, что жизнь бьёт ключом не там, где надо. Идея Анакрита…

приношения духу перемен и обновления были слишком ужасны, чтобы даже думать о них.

Нам пришлось отвезти Джулию к моей маме. Хелена пошла просить об одолжении. После того, как я расстроил маму, мне ещё слишком рано было показываться.

Мы с Петронием остались на улице, наблюдая, как группа рабов выносит тюки из покоев мамы и нагружает небольшой караван мулов. Я спросил, кто уезжает, и мне ответили, что это Анакрит. Сегодня я уже устал от него, но это я вынесу. Я поинтересовался, куда они повезут его вещи; Петроний спросил прямо: на Палатин.

«У него там дом, – мрачно сказал мне Петроний. – Шикарное место – старый республиканский особняк. Соответствует его работе».

Вот это новость. Я знал только о кабинете Анакрита на Палатине и его вилле в Кампании. «Откуда ты знаешь?»

«Он жил на моей земле», – сказал Петроний, как заправский профессионал. Его глаза сузились от отвращения. «Дозорные» ненавидели разведку. «Я присматриваю за местными шпионами».

Елена вышла, на этот раз без ребёнка. Она бросила на меня взгляд, полный облегчения от того, что всё прошло мирно, а затем взглянула на рабов, упаковывавших вещи шпиона. Теперь настала очередь Елены подмигнуть – Петронию и мне.

«Как мама?» – осмелился я нервно спросить; мне придется зайти и увидеть ее, когда мы вернемся за ребенком позже.

«Кажется, всё в порядке». Елена весело помахала кому-то рукой; она заметила старого соседа, Аристагора. Он присоединился к группе зевак, глазеющих на бригаду грузчиков. «Конечно», – сказала она тогда Петро и мне странным голосом,

«Всегда существует вероятность, что в то время как Анакрит думал, что он изменяет твоей матери с Майей, превосходная и энергичная Хунилла Тасита, возможно, изменяла ему».

Слишком много воображения. Она читала слишком много сенсационных любовных историй; я ей так и говорил.

Разозлившись, Елена решила проигнорировать меня на короткой прогулке к Склону Публициев. Она взяла Петрония Лонга под руку. «Луций, я как раз собиралась спросить тебя о той ночи. Если бы ты спал в постели, этот великан убил бы тебя прежде, чем ты успел бы поднять тревогу. Но ты выбросил скамейку и цветочные горшки на улицу. Ты был на балконе, когда он ворвался?»

«С выпивкой!» – фыркнул я. Если так, и если он был там почти до рассвета, мне было всё равно. У меня и так забот хватало. Мне нужен был лучший друг с лёгким характером, но не тот, кто был бы полным неудачником.

Хотя он точно не был пьян. Если бы был, то был бы уже мёртв.

«На этой неделе я в ночную смену», – объяснил он. «Я только что вернулся домой».

«Так чем же ты занимался?» – спросила Хелена.

«Думаю. Смотрю на звезды».

«Боже мой», – пробормотал я. – «Все, должно быть, заняты этим – у тебя и вправду новая женщина, о которой ты слоняешься без дела».

«Только не я», – сказал он. Мы ехали по переулку, и он мог сосредоточиться на том, чтобы объезжать разбитые плитки.

«Лжец. Могу я напомнить тебе, что я рассказал тебе обо всем этом, когда влюбился».

«Всякий раз, когда это случалось!» – простонал он. Я проигнорировал клевету.

Он всё ещё был слишком тих. Я начал думать, не было ли ошибкой позволить ему увидеть, как дети Майи отправляются в Остию. Его собственные три дочери жили там в эти дни; жена отвезла их туда со своим любовником, продавцом салата в горшках, который пытался наладить бизнес по продаже закусок на причалах. Теперь я чувствовал себя виноватым. Если бы я закончил дело Хрисиппа раньше, Петроний мог бы поехать с Юнией и Гаем Бебием в их повозке, запряжённой волами, и навестить своих детей.

Что-то в выражении его лица предостерегло меня не упоминать об этом и даже не извиняться.

Фускула и Пасса с несколькими стражниками в красных туниках ждали нас у дома на Публициевом спуске. С ними разговаривал брат Елены Элиан. Я послал за ним. Это имело мало отношения к его расследованию клиентов банка, но это был бы полезный опыт.

Мы все вместе вошли в дом. Пассус и Елена тут же принялись обсуждать в кулуарах прочитанные ими свитки. Я уточнил у Фускула, удалось ли ему связаться с грузоотправителем, Писархом, и приказал ему присоединиться к нам.

Петроний медленно обходил большую ручную тележку, стоявшую в первом большом зале для приёмов. Сегодня все покидали свои жилища: нам сказали, пока мы обнюхивали её, словно любопытные уличные дворняги, что это была та самая тележка, которую Диомед привёз, чтобы вывезти своё имущество. Он разгребал комнату, которая раньше здесь была.

Элиан с завистью оглядел повозку. Детство, избалованная юность и праздная юность – вот что можно было уместить в этой куче хлама. Ковры, туники, плащи, сандаловые шкатулки, полупустые винные кувшины, складной стул, набор копий, канделябры, двойная флейта, спутанная конская сбруя, мягкая мебель – и, поскольку его покойный отец был богатым торговцем свитками, пара десятков богато украшенных серебряных футляров для свитков. Повозка была опасно нагружена, но вряд ли перевернётся. Это была та самая пешеходная тележка, которая слишком мала, чтобы считаться «колесным транспортным средством», и поэтому не подпадает под действие комендантского часа. Раб толкал и тянул её, возвышаясь над ним, дюйм за дюймом, раздражая жителей всё это время.

путь, по которому он пошел.

«Где Диомед?» – спросил я одного из рабов. Он был наверху, наблюдал за тем, как его вещи возвращают. Попроси его спуститься прямо сейчас и присоединиться ко мне в греческой библиотеке, пожалуйста».

Я тоже задался вопросом, где Вибия, хотя и ненадолго: она семенила внизу в чрезвычайно привлекательном летнем платье, достаточно тонком, чтобы выдержать августовскую жару. Занавес, обычно скрывавший лестницу, был отдернут, чтобы облегчить вынос вещей Диомеда. Мы, мужчины, наблюдали, как Вибия Мерулла спускается вниз, а она с удовольствием делала вид, что не замечает нас. Елена оторвалась от разговора с Пассусом и изобразила лёгкую, но несомненную усмешку.

«Ты скрывала свою ориентацию от парня?» – спросила я.

– Если ты имеешь в виду Диомеда, – холодно ответил Вибия, – то я не видел его и не разговаривал с ним уже несколько недель.

Её взгляд скользнул по Элиану. Судя о Вибии только по её дорогому дому и одежде, он вежливо улыбнулся. У меня было полно дел. Двадцать пять, а он ещё не мог отличить женщину от обычной. Но она видела, что он молод, скучает и гораздо лучше воспитан, чем вигилы.

Хелена, словно защищая брата, подошла к нему. Вибия уставилась на Хелену, не ожидая увидеть в нашей компании женщину. Между двумя женщинами промелькнула краткая вспышка враждебности.

Я подождал, пока Вибия не уйдет за пределы слышимости, затем указал на нагруженную тележку и пробормотал Фускулусу: «В тот первый день ты, конечно же, обыскал все комнаты наверху?»

«Так и было». Фускулус выглядел раздраженным из-за моей проверки, но затем честно добавил: «На том этапе мы не знали, что Диомед так важен».

«Хорошо. Пусть рабы закончат погрузку, а затем оставьте тележку здесь, пожалуйста».

«А как только мы уберёмся с дороги, проверьте всё это!» – тихо добавил Петроний. Фускул засиял от волнения и жестом велел рядовому небрежно прислониться к столбу, не спуская глаз с повозки.

Мы прошли через небольшой вестибюль в Латинскую библиотеку. Там собрались мои многочисленные второстепенные свидетели. Я вполголоса проинструктировал Пассуса о показаниях, которые он может сейчас взять, а затем оставил их на его попечение. Елена, Элиан, Петроний, Фускул и я прошли в Греческую библиотеку, где главные подозреваемые смущённо бродили вокруг.

ЛИИ

Я ОФОРМИЛ комнату в форме открытого квадрата, расставив в ней сиденья всех видов, которые я позаимствовал из других комнат; они выстроились по четырем сторонам и были обращены лицом к центру.

Петроний, Фускул и я столпились в месте, которое можно было бы назвать тронным, в этом зале для аудиенций, разложив на свободных стульях внушительную коллекцию табличек с записями (в основном не имеющих отношения к делу, но вид у них был зловещий). Елена расположилась справа от нас, слегка отстранившись. Рядом с собой она разложила несколько свитков, разложив их на две большие стопки и одну поменьше. Скамьи прямо напротив нас были оставлены свободными, чтобы занять их позже, когда из другой библиотеки пригласят свидетелей. Элиан в своей белоснежной тунике стоял у разделительной двери, готовый сообщить Пассу, когда я захочу кого-нибудь прислать.

За углом от Елены, справа, я усадил тех, кто был связан родственными узами с покойником. Лиза и Вибия, две его жены, обнялись, приглушённо всхлипывая, и прижались друг к другу, нарочито выражая свою скорбь. С ними были Диомед, рядом с матерью, и Люкрио, который плюхнулся по другую сторону от Вибии, словно не мог больше сидеть рядом с надоедливым сыном Лизы. Диомед смотрел в пространство, как обычно, исхудавший, словно постоянный дублер в спектакле. Люкрио поначалу сидел, угрюмо скрестив руки, но вскоре расслабился и стал самим собой, тайком прочищая зубные щели золотой зубочисткой.

Слева располагались авторы: Турий, Скрутатор, Констриктус и Урбанус. Я взглянул на них, когда они отвернулись: Турий, ослепительно щеголяющий в очередной новенькой тунике и стильных сандалиях; Скрутатор, готовый привлечь внимание любого и потчевать его скучными историями; Констриктус, старающийся избегать разговоров со Скрутатором и уже одержимый желанием выпить перед обедом; Урбанус, просто сидящий молча, чтобы мысленно записывать.

С ними сидел управляющий магазином свитков Эушемон, который только что незаметно вошел из коридора, ведущего в скрипторий.

Даже когда мне удалось рассадить всех по местам, величественная греческая библиотека всё ещё казалась совершенно пустой, несмотря на толпу. По мере того, как постепенно становилось теплее, эта прохладная и тихая комната, пожалуй, никогда ещё не была так многолюдна.

Три яруса белых мраморных колонн возвышались над нами среди забитых до отказа документов в своих бесконечных ячейках. Солнечный свет мягко проникал сквозь высокие окна, пылинки постоянно мелькали в лучах. В центре изящно выложенного плиткой пола лежала круглая мозаика на месте, где был найден мертвым Хрисипп. На её тессере и затирке всё ещё оставались едва заметные следы его крови после неумелой чистки. Не говоря ни слова, я принёс…

полосатый шерстяной коврик для пола, который я бросила поверх основного рисунка, скрывая пятна.

Люди разговаривали; ропот внезапно стих. На безумный миг я вспомнил свой последний раз, когда выступал перед приглашённой публикой – в Аудитории Мецената на моём концерте с Рутилием Галликом. Почему-то на этот раз я чувствовал себя гораздо увереннее. Я был здесь профессионалом.

Петроний, ещё не оправивший голос после того, как Бос чуть не задушил его, дал мне главную роль. Мне не нужен был сценарий. И я завладел вниманием публики, как только был готов говорить.

«Друзья, римляне, греки – и британцы – благодарю вас всех за то, что пришли. С грустью я вспомнил вечер прошлого месяца, когда впервые встретился с Аврелием Хрисиппом. Тогда он представил нас, но сегодня мне приходится оказывать эту честь. Меня зовут Дидий Фалькон; я расследую насильственную смерть Хрисиппа. Я делаю это в качестве консультанта для вигилов, – я сделал вежливый жест, – в надежде найти утешение и уверенность для его безутешной семьи». Вибия, Лиза и Диомед закусили губы и мужественно уставились в пол. Лукрио, освобождённый раб покойного, оставался бесстрастным.

«Хрисипп провёл последние минуты своей жизни в этой библиотеке. Возможно, собравшись сегодня в этом же месте, мы сможем освежить чью-то память».

«Убийца чувствует, как у него мурашки по спине?» – громко спросил Петроний.

Пока я продолжал изображать кроткого и смирного человека, он сердито оглядывался по сторонам и пытался заставить всех почувствовать себя неловко. Его замечание, конечно же, предполагало, что убийца уже здесь.

Я снова поднял эту тему. «На самом деле, в кругу скриптория недавно произошло два случая смерти. Авиен, уважаемый историк, имел несчастье быть найденным повешенным на мосту Проба. Я расскажу об этом в первую очередь».

«А нам обязательно здесь присутствовать?» – вскричала Вибия, вскакивая на ноги. – «Он нам не родственник. В любом случае, мне сказали, что он покончил с собой».

«Пожалуйста, потерпите». Я мягко поднял руку и подождал, пока она снова опустится на стул, нетерпеливо теребя пальцами изысканную ткань платья. «Я хочу, чтобы вы все присутствовали на допросе. Показания одного человека могут навести на забытую кем-то улику. Возвращаясь к Авиенусу: две смерти в узком кругу знакомых могут быть совпадением. Но они могут быть связаны».

«Вы имеете в виду, что историк убил моего мужа?»

Я поджал губы. «Вполне возможно».

«Ну, Авиенуса нельзя требовать признания!» Эта шутка Вибии была не только безвкусной, но и довольно истеричной. Вибия Мерулла выглядела довольно взвинченной. Это было хорошо; я ведь ещё только начал.

Я повернулся к ряду авторов.

«Давайте поговорим о вашем несчастном коллеге. Когда Хрисипп умер, Авиен

был первым человеком, пришедшим ко мне на интервью. По моему опыту, это может означать разное: он был невиновен и хотел вернуться к нормальной жизни; или он был виновен и пытался создать дымовую завесу. Возможно, он пытался выяснить, насколько мне известно. В то же время я осознаю, что, находясь здесь, в компании писателей, он мог даже хотеть участвовать в расследовании убийства по профессиональным причинам, потому что считал это увлекательным исследованием.

Позади меня Фускулус издал пустой смешок.

«Наше первое интервью было скучным», – продолжил я. «Я упустил возможность задать ему дополнительные вопросы позже». Если Авиенус был жертвой убийства, эта упущенная возможность могла иметь большое значение. Кто-то заставил его замолчать. «Мы с ним говорили в основном о его работе. У него был „блок“, как он мне сказал». Я посмотрел прямо на Туриуса, другого парня, который каким-то образом затянул сроки. Авиенус пропустил срок сдачи; вы случайно не знаете, насколько он опоздал?»

Туриус невозмутимо шмыгнул носом и покачал головой.

Я взглянул на драматурга Урбануса, который коротко ответил: «Годы!»

Скрутатор подхватил более грубо: «Проклятые годы, да!»

«Я понял, что эти «блоки» были регулярными», – заметил я. «Кажется, Хрисипп был к ним щедр. А к остальным из вас, Пакувий, такая же снисходительность была проявлена?»

«Никогда», – усмехнулся крупный, поджарый сатирик. «Он ожидал, что мы сдадим ему товар».

Большая часть группы сидела пассивно, но настороженно. Только Урбанус казался расслабленным: «Были ли какие-нибудь любопытные детали в предполагаемом самоубийстве Авиенуса, Фалько?»

Я взглянул на Петрония Лонга. «Любопытные черты? Заметил!» – ответил он, словно предположение о том, что эти странности могут иметь значение, было для него новостью.

Я избегал обсуждения обстоятельств смерти историка: «Не буду вдаваться в подробности. Не хочу предвосхищать будущее судебное разбирательство», – зловеще сказал я. «Но почему Авиен мог покончить с собой? Мы думали, у него финансовые проблемы. На самом деле он недавно выплатил долг. Так откуда же взялись деньги? Не плата ли за то, что он наконец сдал рукопись?» Я посмотрел на Эушемона, который покачал головой.

Петроний встал и вышел вместе со мной на середину комнаты: «Фалько, над какой великой работой так долго трудился Авиен?»

Я сделал вид, что сверяюсь со своим блокнотом. Цитирую: «Доверительные операции со времён Августа». Звучит довольно сухо. Авиен признал, что его область исследований была небольшой.

«Извините, что спросил!» – проскрежетал голос Петро, когда он демонстративно возвращался на свое место.

«Был ли Авиенус близок к завершению?» – спросил я авторов. «Некоторые из вас регулярно встречали его в той попине, что на улице. Он когда-нибудь обсуждал

его успехи?

Они рассеянно переглянулись, затем Скрутатор подтолкнул Туриуса и лукаво намекнул: «Ты был его настоящим дружком!» Да, сатирик действительно любил подставлять других людей.

«Мы как-то говорили о его работе», – подтвердил Туриус, явно раздраженный тем, что его так акцентировали. «Он тогда был пьян».

«Ты тоже там был?» – в шутку спросил я Констриктуса – поэта, который слишком любил выпить.

Старик покачал головой. «Я не помню этого! Авиенус очень скрытно относился к своим исследованиям. Будь он трезв, Туриус никогда бы ничего не извлёк».

«Некоторые авторы не любят раскрывать подробности своей работы, пока она не закончена», – заметил я.

«Да», – проворчал Констриктус. – «А некоторые произведения никогда не увидят свет. Я никогда не был уверен, что Авиен вообще что-то написал». Констриктус, по крайней мере, сдал рукописи; Пассус обнаружил, что его последние стихи помечены Хрисиппом: «Обычная ерунда. Малый тираж; снизить оплату». Я продолжал допрашивать Турия. «У вас с Авиеном, должно быть, были общие темы. Вы хотите писать об идеальном политическом государстве, о будущем».

Он каталогизировал прошлое. Вы оба, должно быть, работали в сфере интересов друг друга.

Куда общество может пойти дальше и

Там, где это уже было, явно прослеживается связь. Так что же Авиен вам сказал?

Это поставило его в затруднительное положение. Он неловко ёрзал; это не пошло на пользу его новому кожаному ремню, который он так и истерзал, что тот не выдержал. Авиен интересовался экономическими вопросами. Мой подход к идеальной республике – через мораль.

Я коротко рассмеялся. «Финансы и мораль не так тесно связаны –

Разве ты не согласен, Люкрио?

Пока мы размышляли над интеллектуальными идеями, Люкрио пребывал в мечтах.

Но ему удалось выдавить из себя кривую улыбку. Некоторые профессии обрекают своих должностных лиц на бесконечные гадкие шутки, так что он, должно быть, к этому привык. Не буду утверждать, что в ехидных шутках про банкиров есть хоть доля правды.

Туриус думал, что сбежал. Я вернулся: «Что такое Авиен?»

Область исследований, Туриус? «Доверительные операции» – это что-то значит?

Он пожал плечами, притворяясь незаинтересованным.

Я взглянул на Петро. Он быстро перевёл: «Доверие – оказание доверия, транзакции – мне кажется, это деньги».

«Банковские депозиты!» Я резко повернулся к Люкрио. «Авиен исследовал Аврелианский банк?»

Люкрио слегка приподнялся. «Насколько я знаю, нет».

«Вы были агентом. Вы были тем человеком, к которому следовало обратиться».

«Извините, я не могу вам помочь, легат», – признался он; благоразумие было частью его

бизнес-тайны, поэтому я ничего другого и не ожидал.

«Банк нам не поможет», – вздохнул я, снова обращаясь к Турию. «Итак, позвольте мне проверить мою теорию на вас. Предположим, Авиен начал писать своего рода экономическую историю. Он собрал материал, чтобы проиллюстрировать аспекты римской социальной структуры, возможно, то, как частные финансы повлияли на классовые движения, или что-то в этом роде. Нам, широкой публике, это звучит фантастично, но вы же знаете, что такое историки… Возможно, он искал способы, которыми частные лица могут преуспеть в обществе, улучшив своё финансовое положение. Или, возможно, его интересовали коммерческие инвестиции… В любом случае, в какой-то момент, вероятно, несколько лет назад, он, должно быть, слишком близко подъехал к Золотому Коню».

Все затаили дыхание. Я развернулся к другому ряду сидений и снова набросился на Люкрио: «На форуме говорят, что у вашей организации сейчас хорошая репутация – или была, до того, как вы её вчера ликвидировали —

Но так было не всегда. Когда Хрисипп впервые прибыл в Рим, он был сомнительным ростовщиком.

Люкрио хотел возразить, но потом передумал. «Это было раньше меня, Фалько».

«Лиза?» – спросил я, бросая ей это. Она сердито посмотрела на меня. Хочешь что-нибудь предложить?

Люкрио жаждал взглянуть на неё, но Вибия преграждала ему путь. Лиза, бывшая жена его покойного покровителя, его собственная будущая невеста, лишь одарила меня формальным презрением.

«Ничего не говоришь, Лиза? Ещё один убеждённый сторонник коммерческой тайны! Ты не пошлёшь мне иск о клевете, если я скажу, что, должно быть, был компромат, и Авиен его нашёл. Похоже, он действовал правильно, шантажируя Хрисиппа – не слишком жадно – просто требуя постоянного гонорара. Это объясняет, почему на него не оказывали давления, требуя предоставить историю. Банк был заинтересован, чтобы он никогда не раскрывал своё разоблачение! Он очень комфортно жил таким образом. Это могло бы длиться годами…»

«Это чистые домыслы, Фалько», – возразила Лиза.

«Звучит убедительно!» – усмехнулся я в ответ. «Когда Авиен выдвинул кучу требований, ему дали огромный «заём». По какой-то причине Хрисипп в конце концов потерял терпение и отозвал долг». Я помолчал. «Но, возможно, это сделал не Хрисипп…» – я снова повернулся к Лукриону. «Ты же просил вернуть долг?»

Лукрио уже говорил мне об этом. Я заставил его повторить, что, выполняя свои обычные обязанности банковского агента, он потребовал возврата долга. Он не стал сначала обращаться к Хрисиппу.

«Значит, у Хрисиппа не было возможности остановить тебя. Ты не знал о шантаже – Хрисипп держал его в тайне даже от тебя, своего самого доверенного вольноотпущенника. Что ж, возможно, грязная история банка произошла, пока ты…

Мы всё ещё были рабами. Верно, Люкрио?

«Я не понимаю, о чем ты говоришь, Фалько».

«Мой дорогой Лукрио, это делает тебе честь, если Хрисипп счел тебя слишком честным, чтобы узнать о гнусном прошлом его банка». Лукрио отнесся неоднозначно к тому, что его назвали честным; я скрыл улыбку.