Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 86. Письма к В. Г. Черткову 1887-1889 гг."
Автор книги: Лев Толстой
Жанр:
Классическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)
1887 г. Февраля 13. Москва.
Азбуку послалъ вамъ черезъ Петрова.1 Очень – не смѣялся, а улыбался, читая ваши ироническіе укоры за мои сюрпризы. Не буду больше ихъ вамъ дѣлать въ этомъ родѣ, хотя мнѣ казалось, что мой приготовленъ былъ отлично. Но дѣло главное въ томъ, что азбука-то очень, очень желательна. Мнѣ кажется, что это, если она пройдетъ (и нельзя придумать причины, почему бы ее не пропустить), это будетъ любимая, единственная азбука русск[ихъ] людей. А если это будетъ, то будетъ очень важная перемѣна въ тѣхъ первыхъ (столь сильныхъ) впечатлѣніяхъ, кот[орыя] получаетъ ребенокъ, начиная учиться: вмѣсто запутывающаго тумана Свящ[енной] исторіи и непонятныхъ молитвъ – ясность, святость чувства и радость. – Помогай вамъ Богъ. Спасибо, что вы приняли любовно мои замѣчанія – можетъ быть, онѣ вамъ пригодятся, ваша же строгость въ смыслѣ правдивости уже давно мнѣ пригодилась и помогла. Чтò вы не пишете про себя, про свое душевное состояніе? По послѣднимъ двумъ письмамъ вашимъ, по тону ихъ, мнѣ чуется ослабленіе любви. Дай Богъ, чтобъ я ошибался. Напишите, хорошо ли вамъ? Михайлова разсказъ не хочется отнимать у Тани – она начала его. Иванову работу нужно свою – пріучаться строго относиться къ самому себѣ, къ своей работѣ. (Я пишу это ему).2 Онъ прислалъ комедію, чтеніе к[оторой] было мнѣ больно. Это ужасно дурно, видно совершенное отсутствіе критики надъ собой. Надо, чтобы онъ выучился задерживать въ себѣ свои мысли съ тѣмъ, чтобы они перерабатывались, чтобы изъ 1000 мыслей избиралась одна, и потомъ эта одна мысль изъ 1000 мѣстъ, въ к[оторыя] она можетъ быть помѣщена, находила бы наконецъ одно свойственное ей мѣсто. Въ этомъ и еще мн[огомъ] др[угомъ] подобномъ состоитъ внутренняя работа писателя, предшествующая писанію, работа, к[оторую] онъ, Ивановъ, не знаетъ или дѣлаетъ, выписывая на бумагу то, что должно дѣлать въ головѣ. Не сердитесь, милый другъ, а подумайте, прикиньте это къ себѣ, можетъ быть – это правда, и это-то вамъ и нужно. Пиѳагорейцы3 5 лѣтъ должны были молчать, такъ и вамъ надо помолчать.
«Взрывая возмутишь ключи.
Питайся ими и молчи».
(Тютчевъ).4
Христіанскую повѣсть (Юлій) жена переписала, я ее перечелъ, и она стоитъ работы – надо поправить, одѣть реальными подробностями, что я и дѣлаю.5 О драмѣ надо бы позаботиться въ томъ смыслѣ, чтобы она была разрѣшена для народныхъ театровъ и въ дирекціи не попала бы въ какія нибудь связывающія ее условія. А то они даютъ поспектакальную плату и за это выговариваютъ себѣ исключительное право. Вотъ этого бы нужно избѣжать.6 Ну, вотъ и все. Цѣлую васъ и всѣхъ помнящихъ меня. Воеводинъ7 письма передалъ Петрову. Ваше письмо Лѣскову одобрилъ и понимаю.8 Такъ, какъ вы пишете лучше, но и то хорошо.
Л. Т.
Да, еще очень нужное и важное для меня дѣло: я писалъ Сибирякову объ Алексѣевѣ,9 моемъ другѣ, который долженъ поступить къ нему въ учителя въ Самару. Алексѣевъ здѣсь, и мнѣ хотѣлось бы дать отвѣтъ ему, а отъ Сибирякова нѣтъ отвѣта. Узнайте, пожалуйста.
Полностью публикуется впервые. Отрывки напечатаны в ТЕ 1913, стр. 47. «Толстой и Чертков», стр. 144. На подлиннике надпись черным карандашом рукой Черткова «№ 129, 13 февр. 87». Письмо это написано в ответ на письмо Черткова от 9—10 февраля, но еще до получения его письма, помеченного 13 февраля, и это обстоятельство, в известной степени, подтверждает датировку, сделанную Чертковым.
В письме от 9—10 февраля Чертков отвечал на письмо Толстого от 6 февраля и, в частности, писал о посылке азбуки, для проведения через цензуру, в Варшаву, что, по выражению Толстого, было «сюрпризом» для Черткова: «Лев Николаевич, пожалуйста, не готовьте мне сюрпризов с представлениями вещей в цензуру помимо меня. Я ужасно боюсь этих сюрпризов и просто испугался, как прочел ваши слова об Азбуке. Вспомните, какие путаницы и неудачи выходили почти каждый раз, что вы представляли в цензуру помимо меня – с альбомом Ге, драмою, календарем и еще, кажется, с другими вещами. Поправлять это потом несравненно труднее и хлопотливее, чем с самого начала вести дело с цензурою осторожно и принимая во внимание бесчисленное количество текущих обстоятельств, которые вам совсем неизвестны. Пожалуйста, покуда я жив и занимаюсь этим, присылайте лично мне всё, что подлежит представлению в цензуру, и поверьте, что тут нет тени самолюбия с моей стороны. Я нахожусь теперь в письменных сношениях с людьми, которые могут помогать нам, представляя рукописи в четыре различные цензуры. И тут целая тактика. Я могу сегодня, например, узнать, что там-то снисходительнее – и сейчас туда отправлю то, что нам всего нужнее. Главное – не торопиться в этом и действовать, принимая в соображение все мельчайшие обстоятельства. В Варшавской цензуре как раз находится «Зосима» и, судя по тому, что мы не получаем оттуда ответа, следует предполагать, что что-нибудь там не ладно. Быть может, наводят справки, возбуждено дело, и идет целая кутерьма. А потому как раз туда-то не следует в настоящую минуту посылать «Азбуку». А между тем в Одессе сейчас благополучно. Из Киева жду сообщения. Может быть, там лучше всего. Лучше с азбукой обождать хоть даже несколько недель, чем рискнуть провалить ее. Удивляюсь, что Павел Иванович вам этого не сказал. Если вы уже послали в Варшаву, то делать нечего – всё к лучшему; но если не послали, то, пожалуйста, пришлите мне и вообще умоляю вас, присылайте мне всё, что подлежит цензуре, как бы неважно оно вам ни казалось. Как вы меня напугали вашим «сюрпризом». Этих сюрпризов я боюсь больше огня. Думая о них, мне хочется и смеяться и плакать. Смеяться, потому что мне трогательно, что вы хотите сделать мне приятный сюрприз. Вы лучше сюрприз сделайте – напишите что-нибудь – а уж цензуру оставьте мне.
Эпиктета получил. Прочту и сообщу. Повесть Михайлова, если можно, пришлите нам. Иванов напротив нуждается в работе. Рассказ Короленки достанем».
Упомянутый в письме Черткова рассказ «Зосима», по некоторым сведениям отрывок из романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы», – в издании «Посредника» напечатан не был.
1 Иван Иванович Петров. О нем см. прим. к письму 128.
2 Толстой имеет в виду не особое письмо к H. Н. Иванову, которое, повидимому, написано не было, а дальнейшие строки комментируемого письма, которые Чертков должен был сообщить Иванову. Рукопись комедии Иванова «Грех», которую имеет в виду Толстой, хранится в ГТМ.
3 Пифагорейцы – ученики и последователи греческого философа Пифагора (р. в VI в., ум. в V в. до н. э.). Его мировоззрение является соединением религиозного мистицизма и этики с высоко развитыми математическими знаниями, причем «математические начала» (по словам Аристотеля) он признавал за начала всего существующего. В Кротоне им был основан религиозный союз, в основе которого лежало стремление к нравственному совершенствованию, выражавшееся в установлении целого ряда очистительных обрядов, связанных с учением о загробной жизни, о бессмертии и переселении душ. В IV веке пифагорейство пришло в упадок.
Толстой с большим сочувствием относился к этической стороне учения пифагорейцев, которые, между прочим, так же как и он, признавали необходимость вегетарианского питания.
4 Федор Иванович Тютчев (23 ноября 1803 г. – 15 июля 1873 г.) – поэт. Цитата взята из стихотворения Тютчева «Silentium». См. «Сочинения Ф. И. Тютчева. Стихотворения и политические статьи». Спб. 1886, стр. 88—89. Это издание имеется в Яснополянской библиотеке, на книге сделаны пометки Толстым. Заглавие стихотворения «Silentium» подчеркнуто.
5 В Дневнике С. А. Толстой от 3 марта 1887 г. сделана запись: «Левочка написал повесть из времен древних христиан, теперь работает над статьей о жизни и смерти». См. «Дневники С. А. Толстой, I860—1891», М. 1928, стр. 137.
6 Когда пьесы Толстого «Власть тьмы» и «Плоды просвещения» были приняты на сцену императорских театров, то дирекция предложила обычный авторский гонорар за каждое представление, так называемые «разовые». Толстой сначала решительно отказался, так как вообще уже в то время отказался от всякого гонорара за свои писания, но когда он узнал, что поспектакльная плата всё-таки будет отчисляться в кассу театра и может пойти на усиление средств для содержания балета и другие затраты, которым Толстой не сочувствовал, то он согласился получать минимальную сумму «разовых», с условием, что произведения его будут ставиться не только на императорской сцене, но будут разрешены для постановки и в частных театрах. Получаемый же гонорар он целиком употреблял на благотворительные цели, а позднее из этих же средств отчислял на помощь заключенным или ссыльным за религиозные убеждения и за отказ от военной службы.
7 Владимир Васильевич Воеводин, один из посетителей кружка друзей «Посредника», сочувствовавший его направлению.
8 В. Г. Чертков в своем письме к Н. С. Лескову от 26 января 1887 г. просил его внести несколько изменений в конец рассказа «О Федоре христианине и друге его Абраме-жидовине», который должен был быть издан в «Посреднике». Чертков находил, что рассказ нуждается в переделке, начиная с XII главы, так как в конце рассказа слишком значительную роль играет денежная помощь и приобретение богатства и тем ослабляется нравственная ценность произведения. Копия письма Черткова к Н. С. Лескову хранится в AЧ.
9 Василий Иванович Алексеев (р. 15 декабря 1848 г., ум. 11 августа 1919 г.), окончил физико-математический факультет петерб. университета в 1873 г., пробыл учителем в доме Толстых около четырех лет (1877—1881 гг.). Будучи студентом, сблизился с революционным кружком Н. В. Чайковского, в который входил и А. К. Маликов, выработавший религиозно-этическое жизнепонимание, известное в то время, как учение о «богочеловечестве». В связи с начавшимися среди чайковцев арестами В. И. Алексеев уехал в Америку, где встретил Н. В. Чайковского и других своих товарищей по кружку. Они образовали трудовую земельную коммуну в штате Канзас, где и прожили два года, но коммуна их, как большинство русских интеллигентских коммун, скоро распалась. Вернувшись в Россию в мае 1877 г., В. И. Алексеев, через А. А. Бибикова, был приглашен учителем к трем старшим детям Толстого: Сергею, Татьяне и Илье. В это время В. И. Алексеев пришел уже к убеждению о необходимости религиозного жизнепонимания. См. письмо Толстого к Н. Н. Страхову от 3 января 1878 г. – «Переписка Л. Н. Толстого с Н. Н. Страховым», изд. О-ва Толстовского музея, Спб. 1914, стр. 140, и т. 62. Толстой нашел со стороны В. И. Алексеева поддержку и сочувствие своим религиозно-этическим исканиям и сблизился с ним, сохранив с ним дружеские отношения и после того, как Алексеев уехал из Ясной поляны. Оставив дом Толстых в 1881 г., В. И. Алексеев некоторое время работал на земле, арендуя участок земли в имении Толстых в Самарской губ., а с начала девяностых годов всецело отдался педагогической работе. С 1900 года занимал место директора коммерческого училища в Нижнем Новгороде. В декабре 1886 года Толстой писал В. И. Алексееву: «Что вы делаете и намерены делать? Есть у меня знакомый богатый купец Сибиряков. Он предлагает людям, желающим работать, жить у него на земле. Кроме того он устраивает там ремесленно-хозяйственную школу. Не согласитесь ли вы поселиться у него или не возьмете ли место учителя? » О В. И. Алексееве см. прим. к письму Толстого к нему от 5 октября 1881 г., т. 63 и примечания к письму № 22, т. 85.
* 135.1887 г. Февраля 22? Москва.
Бываютъ періоды ослабленія жизни, энергіи, животной жизни (отъ болѣзни), и такой періодъ я пережилъ и переживаю и1 очень счастливъ и спокоенъ.2 Но отъ этаго и не успѣлъ писать вамъ. Ваше письмо длинное – то самое, чего мнѣ хотѣлось отъ васъ. Спасибо вамъ за него. Вы вѣрно не можете себѣ представить мою радость при чтеніи его. Какъ все хорошо: и ваша жизнь с женою и съ матерью, и тѣ запросы жизни, к[оторые] встаютъ передъ вами. Очень радуюсь и люблю васъ.
3Ну, какъ бы не забыть отвѣтить по пунктамъ: 1) о повѣстяхъ, 2) о сборникѣ, 3) о Буддѣ. – Кажется все. Повѣсти Засодимскаго не дурны вмѣстѣ.4 Послѣдняя особо хороша. «Абдулка»5 тоже недурно, но языкъ непривычный.
Сборникъ прекрасная мысль. Въ предисловіи измѣнять я не могу. Разъяснить то, что вы замѣтили, можно, сказавъ: «А хорошо было вдовѣ, п[отому] ч[то] добраго ея дѣла и счастья отъ того, что она его сдѣлала, никто не могъ отнять у нее, а богачу было худо, п[отому] ч[то] на совѣсти его осталось дурное дѣло, и горечь отъ дурнаго дѣла не прошла отъ бочки золота».6 – За Будду благодарю, попытаюсь продолжать и кончить его, а если не пойдетъ, то сдѣлаю, какъ вы хотите.7 Что Іоанна Зл[атоуста]?8 Это чудесная статья. Неужели нельзя пропустить ее? Что сборникъ стихотвореній?9 Я тоже его очень люблю и желаю. П[авелъ] И[вановичъ] нынче пріѣхалъ. Растетъ не по днямъ, а по часамъ. – Пошлю статьи по почтѣ, а то онъ авось10 поживетъ. Какой хорошій Емельянъ! Какъ бы я желалъ побесѣдовать съ нимъ. Написали ли вы отвѣты на его вопросы? Это трудно. Какъ здоровье А[нны] К[онстантиновны]?
Л. Т.
Полностью публикуется впервые. Отрывок напечатан в ТЕ 1913, стр. 48—49. На подлиннике надпись синим карандашом рукой Черткова «№ 130 М. 21 февр. 87». Последнее из тех писем, на которые отвечает Толстой в этом письме, окончено Чертковым 20 февраля, и потому можно предположить, что это письмо написано несколько позже. Учитывая, однако, что Чертков, повидимому, выставлявший дату вскоре по получении письма, вероятно, не мог сделать значительной ошибки, можно предположить, что письмо было написано 22 февраля, тем более, что следующее письмо Толстого помечено Чертковым 23 февраля. Письмо является ответом на письма Черткова от 13, 14 и 18—20 февраля 1887 г. В письме от 13 февраля Чертков писал: «Посылаю вам заказною бандеролью два рассказа Засодимского – автора рассказа «От сохи к ружью», который мы вместе читали. Первый рассказ «Два ворона» [«Черные вороны»] изображает зло. Второй написан для нас, для того, чтобы в той же книжечке изобразить добро ради контраста и смягчения впечатления от первого чисто отрицательного рассказа. Оба мне нравятся очень и мне кажется, что они составят прекрасную книжечку, которая, если и не внесет ничего нового в наши издания, то по крайней мере обогатит их книжечкой весьма симпатичной, занимательной и проникнутой духом того, что единое на потребу. Посылаю вам для того, чтобы вы высказали ваше мнение и указали бы на изменения, если найдете нужным».
В письме от 14 февраля Чертков писал о том, что хочет выпустить сборник объемом больше 10 печатных листов, который, как и все издания этого размера, не подлежал бы предварительной цензуре, и потому в него можно было бы включить ряд рассказов Толстого и других авторов, не разрешенных для отдельного издания. Чертков предлагал поместить предисловием к этому сборнику предисловие, написанное Толстым для сборника «Цветник», но считал желательным упростить язык. В том же письме Чертков писал: «Теперь относительно Будды. Я переписал ваше черновое начало и прилагаю его при сем. Я поражен важностью содержания и силою и «целесообразностью» формы изложения. Эту вещь просто грешно не довести до конца. А потому – вот что предлагаю. Или вы сами, Лев Николаевич, довершите эту начатую работу, это лучше всего: никто так не сделает, как вы. Или же пришлите мне весь нужный материал с вашими указаниями и черновыми, и я этим займусь, если бог даст. Если вы теперь заняты другим, или сердце не лежит к серьезной основательной отделке этой вещи, то запишите хоть на черно, как-нибудь то главное, что вы помните о Будде и его учении, то, что по вашему существеннее всего. Расскажите сами те случаи из его жизни, которые помните, и пришлите мне всё, что вы напишете, в самом беспорядочном виде черновых набросков. Я разберусь в ваших набросках и постараюсь, если нужно, докончить работу. Это в том случае, если вы не можете теперь сами ее докончить. В крайнем случае ничего не пишите, а только пришлите мне материал – испробую свои силы».
В длинном письме, начатом 18 и оконченном 20 февраля, Чертков писал о своей жизни и своем душевном состоянии: «Не ради самооправдания, но единственно для того, чтобы доставить вам удовольствие, отвечаю вам, дорогой братец Лев Николаевич, на ваше последнее письмо, что я думаю, что вы ошибаетесь, предполагая во мне или в нас обоих ослабление любви. Но меня, нас обоих, и радует и трогает такое ваше чувство, если, как мы подумали, оно вызвано тем, что в последних письмах я вам не писал о нашем душевном состоянии. Это еще раз нам подтверждает то, что вы нас любите, и что вам недостает в моих последних письмах сообщительной задушевности, которая действительно отсутствовала в них; но поверьте правдивости моих слов, исключительно вследствие того, что я всё торопился и успевал только писать вам о деле, откладывая до более спокойной минуты всё то, о чем так хотелось поделиться с вами мыслями и чувствами. Завтра воскресение, утром я не буду заниматься столярною работою и хочу вместо того написать вам поподробнее про нас самих. А покуда, раньше чем лечь спать, скажу вам про себя главное, а именно, что я спокоен и счастлив, как пашковцы говорят «во Христе». Только я этим не хочу сказать, что я, как они выражаются, «имею в себе Христа», напротив того, часто его дух меня покидает, и я каюсь, когда замечаю это. Я хочу только сказать, что я сознаю, что живу только в те часы или минуты, когда помню его истину, что я дорожу все больше и больше этим состоянием, и что состояние это не заслоняется для меня никакими хлопотами и делами, но, напротив того, становится всё более доступным для меня. И, разумеется, я это не могу ставить себе в заслугу. Нет никакой заслуги в тусклом зеркале, что оно под известным углом отражает слабое подобие луча света, падающего на него. Но я радуюсь тому, что я теперь сравнительно с прежним легче и скорее становлюсь под тем углом к свету, при котором получается хотя и очень слабое, но всё-таки какое-нибудь отражение. И мне кажется, что главное условие, облегчающее мне это, заключается в том, что Галя около меня, и что нет такой области, в которой мы лишены обоюдного общения и единения. Не знаю, как благодарить бога за всё то благо, какое я получаю от этого единения с женой. При этом я всегда вспоминаю тех, кто лишен возможности такого духовного общения с женами, и которые, как казалось бы, гораздо, гораздо более меня заслуживают этого счастья. Но так как я глубоко уверен, что всё, что не зависит от нас самих, всё, чему мы извне подвергаемся, для нас и разумно и хорошо, то я и объясняю себе это обстоятельство, с первого взгляда кажущееся несправедливым, тем, что люди эти, именно потому, что они сильнее меня и могут обходиться меньшим, именно, потому-то лишены той роскоши духовного единения с женой, которою я пользуюсь. Силы их больше и задача и условия их жизни соразмерно труднее и значительнее». Далее он писал о том, что живет с матерью «мирно», но испытывает сомнения, следует ли ему брать у нее на жизнь деньги, и в заключение, в приписке, сообщает Толстому, что посылает ему письмо Емельяна Ещенко.
1 Написано по: но
2 Толстой в августе-сентябре 1886 г. пережил болезнь – воспаление надкостницы от ушиба ноги (см. прим. к телеграмме Толстого к Черткову 11 августа 1886 г. № 110, т. 85). Повидимому, в феврале – начале марта Толстой переживал физическое недомогание, но душевно чувствовал себя хорошо. Ср. записи С. А. Толстой в Дневнике от 3 марта 1887 г.: «Он жалуется на боль под ложечкой. Мы мирно и счастливо прожили зиму» и 9 марта 1887 г.: «Он очень переменился; спокойно и добродушно смотрит на всё».
3 Абзац редактора.
4 Павел Владимирович Засодимский (1843—1912), автор ряда произведений из жизни деревни и детских рассказов.
В письме Толстого говорится, вероятно, о двух рассказах, предложенных автором для «Посредника»: «Черные вороны» и «Весь век для других», изданных вместе в одной книжке, как пополняющие друг друга но содержанию: первый, изображающий типы эгоистов-корыстолюбцев; второй – пример самоотверженной любви. «Черные вороны» и «Весь век для других». Два рассказа П. В. Засодимокого. «Посредник» М. 1887. В письме Черткова от 13 февраля 1887 г. первый рассказ носит еще неокончательное заглавие «Два ворона».
5 «Абдулка-музыкант», расскаэ Вас. И. Немировича-Данченко. После некоторого упрощения слога, которое было сделано самим автором, был напечатан вместе с другим его маленьким рассказом «Турчаночка» и двумя рассказами других авторов Борковой и Ладыженского в одном сборнике. «Абдулка-музыкант. Турчаночка. – В. Немирович-Данченко. Желание. – Борковой. Чужой. – Ладыженского». «Посредник». М. № 163.
6 Повидимому, Толстой отвечает на предложение Черткова внести изменение в предисловие к сборнику «Цветник», который предполагалось выпустить вторым исправленным изданием. Вставка «А хорошо было вдове» и т. д. включена во второе издание книги. «Цветник». Сборник рассказов. Новое исправленное и пополненное издание. Киев. 1888. О предисловии Толстого к сборнику «Цветник» см. письма А. К. и В. Г. Чертковых, приведенные в статье А. Л. Бем о «Цветнике». – «Толстой. Памятники творчества и жизни», сб. 2, ред. В. И. Срезневского. М. 1920, стр. 183—186.
7 Об очерке Толстого «Сиддарта, прозванный Буддой, т. е. святой. Жизнь и учение его» см. письмо Толстого к Черткову № 95 от 16—17 января 1886 г., т. 85, и письмо Черткова от 14 февраля, отрывок из которого приведен выше. Не закончив очерк, Толстой предложил эту работу М. А. Новоселову, а затем передал эту тему Черткову, который, поработав над ней сам, передал ее А. П. Барыковой и, наконец, А. И. Эртелю. Однако ни та, ни другая работа не удовлетворила вполне Толстого. Чертков, работавший над этой рукописью, не довел работу до конца. Впоследствии первая часть этого очерка была напечатана в журнале «Единение» (1916 г. №№ 1—2 Москва). Написанная Толстым часть этой работы помещается в т. 25.
8 «Поучения св. Иоанна Златоуста» – рукопись Л. П. Никифорова. См. прим. к письму № 131.
9 «Гусляр». Сборник стихотворений. Спб. 1887.
10 Зачеркнуто: и.
11 Емельян Максимович Ещенко. О нем см. прим. к письму Толстого к Черткову № 126.
