Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 1"

Автор книги: Лев Толстой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

<У меня прежде еще были набросаны н ѣкоторыя сцены изъ моей жизни и вс ѣзам ѣчательные случаи въ моей жизни, т.е., такія случаи, въ которыхъ мн ѣпередъ собою нужно было оправдаться. Вотъ изъ этихъ то отрывковъ и съ дополненіями собственно [8] для васъ написанными, и составились эти записки.>

12 Августа 1833. – Былъ хорошій день. – Иванъ Карловичъ разбудилъ насъ, какъ и обыкновенно, въ 7 ¹/ ₂часовъ. – Д ѣтскій верхъ разд ѣлялся на дв ѣполовины площадкой, окруженной точеными, но некрашенными перильцами, на которыхъ лежали особыми кучками наши три курточки, панталончики и манишки; подъ каждой парой стояли у старшаго желанныя сапоги, у меньшаго презр ѣнныя башмачки. Съ одной стороны площадки была наша спальня и класная. – Класная была комнатка въ три маленькихъ окна, обв ѣшанная съ одной стороны старыми географическими картами, искусно подклеенными К[арломъ] И[ванычемъ], съ другой стороны были дв ѣполочки – одна наша, д ѣтская. На ней были всевозможныя учебныя книги въ переплетахъ и безъ, стоючи и лежа. Только ⁵⁹ 59
   Зачеркнуто: исторія Карамзина.


[Закрыть]дв ѣ, не помню, какія то переплетенныя книги всегда чинно стояли с краю, а потомъ пойдутъ низенькія, большія, оборванные кусочки. Все туда же бывало нажмешь и всунешь, а то иначе не отпускались въ садъ, покуда не приведешь въ порядокъ Die Bibliothek.Другая полочка была занята в ѣщами, для употребленія самаго Карла Иваныча. Были на ней 8 книгъ его собственныхъ и приобр ѣтенныхъ по случаю, частью во время его жительства у насъ, частью еще у Спазиныхъ, отъ которыхъ онъ перешелъ къ намъ 8 л ѣтъ тому назадъ. Въ числ ѣкнигъ этихъ была Библія, которую онъ читалъ по воскресеньямъ. Географическій словарь, который онъ часто читалъ, и Анекдоты Фридриха Великаго, которые онъ р ѣдко выпускалъ изъ рукъ. На этой же полочк ѣстоялъ глобусъ, хлопушка для мухъ изъ сахарной бумаги собственнаго изд ѣлія, à bas jour изъ наклеенной картинки моднаго журнала и еще н ѣкоторые в ѣщи. На третьей ст ѣн ѣвис ѣли 2 линейки – одна изр ѣзанная для нашего употребленія, другая новинькая, собственнаяКарла Иваныча, которую онъ больше [9] употреблялъ не столько для линеванія, какъ для поощренія къ прилежанію. Рядомъ вис ѣла черная доска, на которой въ первомъ д ѣтств ѣнашемъ Карлъ Иванычъ отм ѣчалъ большими крестами невоздержаніе въ постел ѣ– за большой и кружк[ами] за маленькой, а въ то время, о которомъ я пишу, отм ѣчались очень дурныя поступки вообще крестами, а шалостейкружками. Подл ѣэтой доски дверь въ спальню, надъ которой Карлъ Иванычъ мелом писалъ обыкновенно свой календарь. Такимъ образомъ:

M. D. M. ⁶⁰ 60
  [Montag, Dienstag, Mittwoch – понедельник, вторник, среда.]


[Закрыть]

5   6   7

и т.д. За дверью еще доска для чертежей, печка, а за печкой уже изв ѣстная ст ѣна съ картами. – Въ середин ѣкомнаты столъ съ оборванной черной клеенкой, изъ подъ которой видны изр ѣзанные края. Кругомъ жесткія деревянные табуреты безъ спинокъ. – Въ этой комнат ѣпроисходило наше образованіе. Всего памятн ѣй мн ѣодинъ уголъ между печкой и доской, въ которой Карлъ Иванычъ им ѣлъ дурную привычку ставить насъ на кол ѣни. Какъ помню я заслонку этой печки, вс ѣея качества и недостатки. Она неплотно затворялась; бывало, стоишь, стоишь, думаешь, Карлъ Иванычъ забылъ про меня, оглянешься, а онъ сидитъ, читаетъ анекдоты Фридриха, и видно, что ему такъ покойно, что онъ думаетъ, что и мн ѣхорошо. Оглянешься, говорю, и начнешь потихоньку закрывать и открывать заслонку или ковырять штукатурку съ ст ѣны, но ежели по несчастію да отскочитъ (чего и [не]желаешь) большой кусокъ и съ шумомъ упадетъ, одинъ страхъ, право, хуже всякаго наказанія, оглянешься, а Карлъ Иванычъ все также сидитъ и читаетъ Фридриха. Смотришь, вдругъ, о счастіе, начинаетъ подвигать табакерку и нюхать табакъ. Это хорошій признакъ. Обыкновенно передъ т ѣмъ, какъ простить и прочесть нотацію, онъ нюхаетъ табакъ. – Видъ изъ оконъ спальни былъ чудесный: прямо подъ крайнимъ окномъ росла старая изогнутая рябина, за которой видн ѣлась [10] соломенная крыша старой бани, потомъ акаціевыя, липовыя аллеи и р ѣчка, которая течетъ за садомъ. Высунувшись изъ окна, видна была внизу направо терасса, на которой сиживали вс ѣобыкновенно до об ѣда. Бывало покуда поправляетъ Карлъ Иванычъ листъ съ диктовкой, выглянешь и видишь черную голову maman и чью-нибудь спину и слышишь внизу говоръ; такъ сд ѣлается грустно, досадно. Когда, думаешь, перест[ану] я учиться, все бы сид ѣлъ тамъ, слушалъ бы, и, Богъ знаетъ, отчего, станетъ такъ грустно, что и не зам ѣтишь, какъ Карлъ Иванычъ злится и д ѣлаетъ строгiя зам ѣчанія за ошибки. Изъ класной дверь вела въ спальню. ⁶¹ 61
   Зачеркнуто: Въ этой комнат ѣстояли наши три кроватки. Прежде они были съ пологами, теперь только м ѣста на ихъ углахъ для шестовъ, почерн ѣвшія отъ пыли.


[Закрыть]Какъ можно забыть и не любить время д ѣтства! Разв ѣможетъ возвратиться когда-нибудь эта чистота души, эта невинная, естественная беззаботность и эта возвышенная религіозносентиментальная настроенность, которыми я, не зная ихъ ц ѣны, пользовался въ д ѣтств ѣ? – Д ѣти идеалъ совершенства, потому что они им ѣютъ дв ѣглавныя доброд ѣтели: невинную веселость и безпред ѣльную потребность любви. – Бывало какъ заставитъ насъ прочесть молитвы, уложитъ насъ въ чистенькія постели Карлъ Иванычъ, вспомнишь или о томъ, что maman тогда-то плакала, или про несчастную свою исторію, которую разсказ[ывалъ] Карлъ Иванычъ, станешь жал ѣть и такъ полюбишь его, что увернешься въ од ѣяльце и плачешь, плачешь. Господи, думаешь, дай ему счастіе и позволь мн ѣпоказать ему свою любовь. – Гд ѣт ѣсм ѣлыя [?] молитвы, то чувство близости Богу. Гд ѣт ѣчистыя слезы умиленія? Он ѣне сохли на щекахъ моихъ. Прил ѣталъ Ангелъ Хранитель, утиралъ ихъ и нав ѣвалъ сладкія мечты нетронутому д ѣтскому воображенію. Неужели жизнь такъ испортила меня, что нав ѣки отошли отъ меня ⁶² 62
   По написанному на 10 странице тексту рукой Л. Толстого написано: Когда объявятъ отъ ѣздъ.


[Закрыть][11] восторги и слезы эти? – Съ другой стороны площадки была первая комната нашего дядьки, въ которой жилъ онъ, дядька, и лежали вс ѣнаши в ѣщи какъ шкапъ съ платьями, колодки, вакса, самоваръ, охотничій снарядъ. Ник[олай] Д. былъ охотникъ и поэтому былъ пріятелемъ съ Карломъ Иванычемъ, который любилъ охоту и ходилъ часто, но убивалъ р ѣдко. Карла Иваныча была сл ѣдующая комната. Въ ней была высокая постель, покрытая узорчатымъ ваточнымъ од ѣяломъ, комодъ, столъ съ в ѣщами: чернильница, вышитой кружочекъ, кошелекъ, зеркало и другой столъ, рабочій, на которомъ Карлъ Иванычъ клеилъ коробочки (работа, которую онъ очень любилъ и гордился оной) и по именинамъ дарилъ въ нашемъ семейств ѣ. Надъ постелью вис ѣли двое часовъ на кружкахъ и образъ Спасителя, шитой бисеромъ, работы особы, которую Карлъ Иванычъ не называлъ, но про которую съ улыбкой умалчивалъ. – Въ 7 ¹/ ₂вы встали, од ѣлись и, по обыкновенію, пошли съ Карломъ Иванычемъ здороваться внизъ. Батюшка съ матушкой сид ѣли за чаемъ. Матушка разливала чай, она была въ какомъ-то серомъ [?] капот ѣсъ маленькимъ вышитымъ воротничкомъ и безъ чепца на голов ѣ; она не зам ѣтила насъ тотчасъ-же, видно было, что она ч ѣмъ-то очень озабочена; она пристально смотр ѣла на кончикъ самовара и не поворачивала крана, изъ котораго текла въ чайникъ уже лишняя вода. Услышавъ громкое и обычное «съ добрымъ утромъ» Карла Иваныча она опомнилась и стала съ нами здороваться. У насъ въ семейств ѣц ѣловались ⁶³ 63
   Написано: ц ѣловаться.


[Закрыть]рука въ руку. Какъ хороши были вс ѣдвиженія матушки, какъ она ум ѣла придавать ц ѣну всякому своему движенію. Поц ѣловавши мою руку, она взяла меня за голову и откинула назадъ, посмотр ѣла и поц ѣловала еще разъ въ глаза. «Хорошо ли спали д ѣти, Карлъ Иванычъ? Я у васъ поздно вечеромъ [?] слышала, кто-то ходилъ, однако я посылала Машу, она мн ѣсказала, что никого н ѣтъ, а я слышала шаги имянно въ классной. – Это вы в ѣрно Карлъ Иванычъ?»

[12] Б ѣдный Карлъ Иванычъ, какъ онъ сконфузился! Я-же, о д ѣтская невинность, сталъ разсказывать, какъ я вид ѣлъ во сн ѣ, что будто Карлъ Иванычъ съ Марфой ночью взошелъ въ класную, взялъ тамъ забытую ермолку, заглянулъ къ намъ и пошелъ съ ней въ свою спальню. Карлъ Иванычъ загор ѣлся, готовъ уже былъ и признаться въ гр ѣх ѣ, какъ maman, начавшая съ удовольствіемъ слушать разсказъ моего сна, вдругъ удержала улыбку и спросила такъ естественно и такъ мило: – «Что вы были у папа, д ѣти? Володя, скажи папа, что, ежели онъ можетъ, чтобы зашелъ ко мн ѣ, когда на гумно пойдетъ, да пошли ко мн ѣНикиту, ежели онъ тамъ». Въ то время, какъ maman это говорила съ видимымъ нам ѣреніемъ перебить Карла Иваныча р ѣчь, онъ, б ѣдный, конфузился, а я неумолимо вопрошающимъ взглядомъ смотр ѣлъ на него. Maman встала, подошла къ пяльцамъ, позвонила, вел ѣла убирать со стола, расположилась шить и сказала Карлу Иванычу съ улыбкой: «нынче, хотя и суббота, (она знала, что въ табельные дни мы повторяли вс ѣзады, что составляло страшную даже невозможную работу) но отпустите д ѣтей пораньше». Карлъ Иванычъ изъявилъ мычаніемъ согласіе, оглянулся на насъ, и мы пошли къ папа.

Пройдя комнату, такъ называемую, офиціанскую,мы взошли въ кабинетъ Папа. Онъ стоялъ подл ѣписьменнаго стола и, показывая на бумаги, запечатанные конверты, кучки денегъ, горячился и что-то толковалъ прикащику Никит ѣПетрову, который на обычно[мъ] своемъ м ѣст ѣ, подл ѣбарометра, разставивъ ноги на приличное раз[стояніе], заложивъ руки назадъ и приводя за спиною пальцы въ движеніе т ѣмъ быстр ѣе, ч ѣмъ бол ѣе горячился [13] папа, спереди не выказывалъ ни мал ѣйшаго знака безпокойства, но, напротивъ, выраженіемъ лица выказывалъ совершенное сознаніе своей правоты и вм ѣст ѣсъ т ѣмъ подвластности. Папа, не отв ѣчая даже на «съ добрымъ утромъ» Карла Иваныча и не оглянувшись (что тогда мн ѣказалось необыкновенно дерзкимъ поступкомъ), сказалъ только, сд ѣлавъ движеніе къ намъ рукою: «Сейчасъ, Карлъ Иванычъ, погодите д ѣти» и продолжалъ къ Никит ѣ: «Ахъ, Боже мой милостивой, что съ тобой нынче Никита», и папа дернулся плечомъ по привычк ѣи слегка покрасн ѣлъ. «Этотъ конвертъ со вложеніемъ 800 рублей»... Никита подвинулъ счета, кинулъ 800 и сказалъ: «слушаю-съ». Папа продолжалъ: «для расходовъ по экономіи, понимаешь? Деньги, которыя получатся изъ Хабаровки, подашь Княгин ѣ. Зд ѣшнія доходы: за мельницу ты долженъ получить 400 рублей, такъ? Залоги должны поступить изъ казны 8,000, такъ?» Никита продолжалъ кидать на кости. «И вообще вс ѣдоходы съ Краснаго и съ Малаховки [?], за вычетомъ уплаты въ сов ѣтъ пришлешь ко мн ѣ, теперь же въ контор ѣу насъ 21,000, такъ?» Никита см ѣшалъ счеты и положилъ 21 тысячу. «Эти деньги, исключая 1000 р., которыя ты употребилъ на жалованье себ ѣи дворовымъ людямъ, я возьму съ собою. Этотъ же конвертъ ты знаешь?» Я посмотр ѣлъ на надпись пакета. На немъ было написано: «Карлу Ивановичу Келеру». – Папа, должно зам ѣтивъ, что я прочелъ то, чего мн ѣзнать не нужно, взялъ меня за плечо и показалъ мн ѣнаправленіе прочь отъ стола, продолжая говорить. Я понялъ, что это и ласка и зам ѣчаніе, поц ѣловалъ эту руку [14] и пошелъ къ дверямъ терасы, у которыхъ русачей повалкой, зажмуривъ глаза, на солнц ѣлежала любимая борзая сука Милка. Я весьма сконфуженной сталъ гладить ее, думая совс ѣмъ о другомъ. Отчего нынче мы были допущены присутствовать при занятіяхъ съ Никитою папа, на которые я смотр ѣлъ тогда, какъ на что-то гораздо выше занятій дипломатическихъ кабинетовъ, какъ на занятія, недоступныя никому, кром ѣпапа и Никиты. Потомъ что бы значилъ этотъ пакетъ К[арла] И[ваныча]? Папа сказалъ: «прислать ко мн ѣ», стало быть онъ ѣдетъ. Куда? Надолго-ли? Сов ѣщаніе-же продолжалось. Со стороны папа съ видимымъ нетерп ѣніемъ – онъ не любилъ говорить при чужихъ – онъ красн ѣлъ и подергивался чаще и чаще. Никита же перем ѣнилъ, наконецъ, выраженіе тупоумія, съ которымъ онъ считалъ нужнымъ слушать приказанія господина, какъ бы говоря: «Извольте говорить, языкъ безъ костей, но все это не такъ, а вотъ я вамъ скажу какъ», на выраженіе, обыкновенное Русскому челов ѣку, ума и см ѣтливости и, см ѣшавъ все на счетахъ, началъ: «Вы изволили говорить, въ сов ѣтъ заплатить съ м ѣльницы залоговъ и доходовъ. Мельникъ приходилъ, говоритъ: «Ради Бога повремените, помола не было, денегъ н ѣтъ, несчастнымъ челов ѣкомъ сд ѣлаете, дайте поправиться, я, дескать, буду еще вамъ плательщикомъ». И въ самомъ д ѣл ѣ, сударь, ежели намъ его снять, найдется ли еще по той ц ѣн ѣ. На счетъ залоговъ Секретарь Иванъ Аф[анасьевичъ] говорилъ мн ѣ[15] въ середу, что дескать доложи А.М., покуда не получится квитанція въ доставк ѣ, Журналъ составить нельзя. Я, хотя безъ вашего приказанія, приказалъ два воза муки насыпать въ городъ И[вану] А[фанасьевичу] свести воскресеньи, да Б ѣляева поблагодарить нужно. Богъ дастъ, черезъ м ѣсяцъ и охлопочу, а въ Сов ѣтъ сами изволите знать, срокъ 14. Новыхъ доходовъ до установки ц ѣнъ трогать нельзя». Видно было, что у Никиты запасъ аргументовъ еще былъ большой, но Папа остановилъ его. «Я распоряженiй: своихъ не перем ѣню, но ежели въ полученіи будетъ задержка, тогда возьмешь въ сов ѣтъ платить изъ Хабаровскихъ денегъ. Я Княгин ѣсамъ скажу». – Никита только сказалъ «слушаю-съ», но въ выраженіи голоса видно было торжество поб ѣды – ему только и нужно было. Хабаровка было одно изъ им ѣній матушки, и Никита любилъ, когда, случалось, въ пользу своего им ѣнія папа бралъ изъ ея денегъ взаймы. – Отецъ мой во вс ѣхъ случаяхъ жизни былъ челов ѣкъ нер ѣшительной. – Онъ считалъ неблагороднымъ пользоваться деньгами женщины, которая его любила; брать деньги даже взаймы ему нельзя было, потому что онъ былъ игрокъ; вм ѣст ѣсъ т ѣмъ онъ часто пользовался ими. Теперь, наприм ѣръ, предлагая этотъ разсчетъ Никит ѣ, онъ зналъ, что тотъ не найдетъ другаго способа устроить все, какъ взять изъ денегъ Княгини. – Ему нужно было, чтобы кто нибудь выказалъ необходимость сд ѣлать это, и тогда уже сов ѣсть его была покойна. Займы-же эти совершались очень часто и, разум ѣется, безъ платежа, потому что или отецъ [16] игралъ, или клалъ деньги на хозяйство, что онъ однако, надо отдать ему справедливость, всегда д ѣлалъ очень д ѣльно. – Окончивъ д ѣла съ Никитой, Папа обратился къ намъ. «Ну, д ѣти, въ посл ѣдній разъ вамъ нынче учиться у Карла Иваныча, – нынче въ ночь ѣдемъ въ Москву: уже вы большіе ребята стали, пора вамъ серьезно работать и ут ѣшать свою maman. Она теперь остается зд ѣсь, и одна для нея будетъ радость – это знать, что вы умны, учитесь хорошо, и вами довольны».

Хотя по приготовленіямъ, которыя мы нед ѣли за дв ѣмогли зам ѣтить, мы и догадывались, что должно случится что-нибудь особенное, но эта неожиданная новость ошеломила насъ. Володя, поц ѣловавъ руку Папа и помолчавъ немного, опомнился и сдержаннымъ голосомъ, за которымъ слышны были слёзы, передалъ порученіе maman. Вася разр ѣвелся. Я не двигался съ м ѣста, мн ѣстало очень, очень жалко оставить maman, вм ѣст ѣсъ т ѣмъ мысль, что мы стали большіе, и что я могу ут ѣшить maman, пріятно пощекотала мое тщеславіе. «Ежели мы нынче ѣдемъ» – подумалъ я – «стало быть классовъ не будетъ, какъ я радъ; а впрочемъ лучше бы в ѣкъ учиться, да не оставлять maman и не обижать б ѣднаго Карла Иваныча – онъ и такъ очень не счастливь».

Тысячи такого рода противор ѣчащихъ мыслей мгновенно мелькали въ моей разстроенной голов ѣ, и я стоялъ, не двигаясь, съ большимъ вниманіемъ наблюдая быстрое движеніе пальцевъ Никиты... Сказавъ еще н ѣсколько словъ съ Карломъ Иванычемъ, о положеніи барометра и приказавъ Никит ѣне кормить собакъ, чтобы посл ѣоб ѣда на прощаньи вы ѣхать послушать молодыхъ гончихъ, папа противъ моего ожиданія отослалъ насъ учиться, [17] ут ѣшивъ однако т ѣмъ, что вечеромъ об ѣщался взять на охоту. – Грустные и разстроенные, пошли мы подъ предводительствомъ еще бол ѣе разстроеннаго Карла Иваныча, ожидавшаго отставки, учиться. – Ученье шло плохо. Одинъ Володя, который всегда былъ твердъ, хотя и не пов ѣсничалъ по обыкновенію и былъ бл ѣденъ, учился, какъ и всегда: вс ѣстарые діалоги повторилъ прекрасно и подъ диктовку сд ѣлалъ только одну ошибку. Вася былъ такъ разстроенъ, что отъ слезъ, которыя безпрестанно набирались ему въ глаза, не могъ читать и отъ рыданій не могъ говорить, подъ диктовкуже отъ слезъ, которыя, падая на его тетрадь, м ѣшались съ чернилами, над ѣлалъ такихъ кляксъ, что ничего нельзя было разобрать, какъ будто онъ писалъ водою на оберточной бума г ѣ. – Карлъ Иванычъ, находясь сильно не въ дух ѣ, поставилъ его въ уголъ, твердилъ, что это упрямство, кукольная комедія, что надобно дать ему «шампанскую мушку» и требовалъ, что[бы] онъ просилъ прощенія, тогда какъ б ѣдный мальчикъ отъ слезъ не могъ выговорить слова. —

Я, какъ и всегда, учился дурно, и поэтому не обратилъ на себя особаго вниманія Карла Иваныча, который безпрестанно ходилъ въ комнату дядьки, и мн ѣслышно было, какъ онъ пов ѣрялъ ему вс ѣнесправедливости нашего дома противъ него, и какъ не ум ѣли ц ѣнить его услугъ и привязанности. —

Я сочувствовалъ его горю, и мн ѣбольно было, что два лица, которыхъ я люблю одинаково, – отецъ и Карлъ Иванычъ – не поняли другъ друга. Даже въ моихъ рукахъ в ѣсы правосудія покачнулись бы на сторону Карла Иваныча. Въ кабинет ѣже, который былъ прямо подъ нашими окошками, мн ѣслышны были голоса папа и maman, которые говорили громко, что [18] р ѣдко случалось съ maman. Теперь-же она говорила съ большимъ воодушевленіемъ и, какъ я могъ зам ѣтить, про насъ. —

Впосл ѣдствіи я узналъ отъ Мими, Любочкиной гувернантки, въ чемъ состоялъ этотъ разговоръ. —

Случалось мн ѣслышать и читать, что по устройству дома, расположенію комнатъ какъ-то можно узнавать характеръ хозяина. Этого я не знаю и не ум ѣю, но что я всегда зам ѣчалъ, такъ это отношенія двухъ людей между собою по расположенiю комнатъ, ежели они оба живутъ въ одномъ дом ѣ, въ особенности въ деревн ѣ. —

Когда живутъ мужъ съ женою въ одномъ дом ѣ, можно зам ѣтить по расположенію дома, кто изъ нихъ первое лицо. По выраженію одного милаго остроумнаго французскаго писателя: Dans l’amitié, comme dans l’amour, il y a deux côtés; l’un tend la joue et l’autre embrasse. ⁶⁴ 64
  [В дружбе, как и в любви, две стороны; один подставляет щеку, другой – целует.]


[Закрыть]Въ отношеніяхъ отца съ матерью первый подставлялъ щеку, а вторая ц ѣловала. – У кого на половин ѣбыло больше окошекъ, были весел ѣе комнаты, изъ чьихъ окошекъ былъ лучше видъ? чья прислуга была лучше пом ѣщена? къ кому входъ былъ красив ѣе и покойн ѣе? отъ чьей половины были ближе фортепіанная, бильярдная, выходъ въ садъ? на чьей половин ѣбольше сиживали? гд ѣпринимались общіе гости? гд ѣбылъ каминъ? на чью половину приносили кактусъ Грандифлору, когда старый садовникъ объявлялъ съ приличною спокойною важностью, что завтра будетъ въ цв ѣту? къ чьимъ окошкамъ подводили м ѣдв ѣдя, и сбирались д ѣти и дворня? – Вс ѣэти преимущества были на половин ѣпапа. Я ув ѣренъ, что никогда ни папа и т ѣмъ м ѣн ѣе maman, [19] въ голову не приходило подумать объ этой несправедливости, даже сама maman, которая всему ум ѣла дать изящный колоритъ, безпрестанно придумывала новыя улучшенія на половин ѣпапа и никогда не думала о своей. – Отецъ мой деликатенъ, в ѣжливъ, когда того требуютъ приличія, но того внутренняго безсознательнаго чувства н ѣжной деликатности, которая бы указала ему на это, онъ не им ѣлъ. Съ другой женщиной онъ, бывши такимъ же, какимъ и былъ съ maman, могъ бы называться самымъ внимательнымъ и н ѣжнымъ супругомъ, но съ Maman онъ былъ грубъ, наприм ѣръ Maman р ѣдко звала его къ себ ѣ– она боялась, не пом ѣшать бы ему; онъ же всегда, когда ему было нужно вид ѣться и ему нельзя было идти самому. – Случалось, что онъ не сейчасъ приходилъ, когда maman звала его, и тогда она сама шла къ нему въ кабинетъ, боясь, не занятъ ли онъ или не огорченъ ли. Въ этотъ день случилось также – maman пришла сама къ нему, только что мы ушли.

Мн ѣкажется, что отецъ д ѣлалъ это сознательно, испытывая свою власть и приучая ее къ ней. Maman была благородно горда, и поэтому не тщеславна, онъ же только тщеславенъ. Поэтому никогда ни въ чемъ онъ не зад ѣвалъ ея гордости, а, напротивъ, уступалъ ей. Тщеславія же его она вовсе не зам ѣчала, и они жили мирно.

– Что объявилъ ты д ѣтямъ, mon cher? ⁶⁵ 65
  [мой дорогой?]


[Закрыть]– спросила maman, ус ѣвшись на диванъ.

– Да, очень огорчены б ѣдняжки – и, усаживаясь опять передъ столомъ, съ котораго Никита, наконецъ, понявши вс ѣприказанія, взялъ конверты, бумаги и деньги и скромно вышелъ: «Ну теперь, слава Богу, все кончилъ, остается только самое трудное, уговорить тебя успокоиться и не грустить».

Maman только что хот ѣла [20] отв ѣчать съ грустнымъ выраженіемъ лица: «Послушай, Alexandre»... онъ перебилъ ее. – «Да, j’ai une prière à vous faire, ⁶⁶ 66
  [y меня к тебе просьба,]


[Закрыть]можетъ деньги съ залоговъ получатся нескоро, такъ j’ai ordonné à Никита de s’adresser à vous, ⁶⁷ 67
  [я приказал Никите обратиться к тебе,]


[Закрыть]пожалуйста, ты дай ему тогда для Сов ѣта, сколько нужно, изъ Хабаровскихъ денегъ. Dès qu’il recevra l’argent, dont je vous parle, il vous...» ⁶⁸ 68
  [Как только он получит деньги, о которых я тебе говорю, он тебе....]


[Закрыть]

– Ахъ пожалуйста перестань, это ей Богу см ѣшно, я у тебя всегда беру, не спрашивая, – а ты безпрестанно говоришь о отдавать и взаймы. Разв ѣя не знаю, сколько теперь будетъ стоить денегъ ѣхать въ Москву, опред ѣлить д ѣтей.

Папа им ѣлъ дурную привычку перем ѣшивать французскія слова, такія слова, которыя онъ очень хорошо могъ сказать по-Русски, съ Русскими, въ особенности, когда онъ говорилъ в ѣщи трудныя. (Трудными словами я называю такія, которыя не говорятся тотчасъ, какъ приходятъ въ голову, а которыя знаешь, что долженъ сказать и передъ которыми, чтобы выговорить ихъ, происходитъ внутренняя борьба.)

Б ѣдная Maman продолжала: «Мн ѣсъ тобою нужно серьезно поговорить, Alexandre». «Нужно серьезно поговорить» всегда говаривала maman, когда ее бывало не слушаетъ отецъ и хочетъ заговорить ее, – закидать словами, когда она обдумала в ѣщъ и не хочетъ спорить и разговаривать, и хочетъ ясно высказать свою мысль, но это «серьезно поговорить» она говорила такимъ тономъ,—который значилъ: «хоть разъ выслушай меня». Когда maman хот ѣла, и д ѣло шло о в ѣщи близкой ея сердцу, она говорила такъ ясно, такъ логически и вм ѣст ѣтакъ женски краснор ѣчиво, что невозможно было противустоять ей. Одно только было оружіе противъ ея доводовъ это н ѣжность: надо было расчувствовать ее, а она была такъ воспріимчива и пылка и такъ сильно любила отца, что это было ему нетрудно, – тутъ-же все [21] забывалось. Настаивать въ другой разъ у ней не достало бы силы. Отецъ безсознательно чувствовалъ свое преимущество и всегда употреблялъ его.—

«Хотя ты уже р ѣшился и говоришь, что все кончено, выслушай меня пожалуйста въ посл ѣдній разъ. Я обязана передъ Богомъ думать о судьб ѣмоихъ д ѣтей. Твои планы насчетъ д ѣтей – отдать ихъ въ комерческое училище, послать ихъ за границу, дать имъ капиталъ и сд ѣлать ихъ комерціантами большой руки – такъ ли?—мн ѣне по душ ѣ, я откровенно скажу, я боюсь. Ты хочешь, чтобы они были т ѣмъ, чего у насъ въ Россіи н ѣтъ. Знаю, знаю, ты будешь мн ѣприводить прим ѣры молодыхъ людей, которыхъ я много вид ѣла за границей – тамъ это очень хорошо, и у насъ можетъ быть, но со временемъ только. И сколько можетъ быть имъ неудачь на этой дорог ѣ, неудачь такихъ, отъ которыхъ имъ нельзя будетъ подняться. Не выдержи курса (maman такъ говорила), нашали молодой челов ѣкъ, у котораго есть имя въ университет ѣ, сколько у него есть дорогъ – военная служба, хозяйство, выборы, но тутъ – все пропало».

– Отчего-же все пропало, chère amie? ⁶⁹ 69
  [дорогой друг?]


[Закрыть]Разв ѣони не будутъ им ѣть капитала, съ которымъ въ нын ѣшнемъ в ѣк ѣвсе можно сд ѣлать.

– Постой, дай мн ѣтеб ѣсказать. Ты говоришь: «капиталъ». Разв ѣонъ есть у нихъ?

– Все равно, что есть: онъ будетъ.

– Полно, Alexandre, ты меня заставляешь говорить в ѣщи, окоторыхъ грустно вспоминать. Ты самъ энаешь, что своимъ состояніемъ ты для нихъ располагать не можешь, я знаю, что ты для нихъ все готовъ сд ѣлать. Я тоже – ихъ мать, и не могу имъ ничего оставить. Изъ доходовъ, ты говоришь, въ н ѣсколько л ѣтъ составится небольшой капиталъ для нихъ, но что это за состояніе для 3 д ѣтей, которыя не им ѣютъ ни имени [?] ни родных [?]. Притомъ же разв ѣможно отв ѣчать, что я проживу такъ долго.

– Pourquoi parler de ces choses, chère amie, vous savez les raisons, pourquoi il est impossible de faire autrement. ⁷⁰ 70
  [Зачем говорить обо всём этом, дорогой друг; ты знаешь основание, почему невозможно поступить иначе.]


[Закрыть]

Отецъ прошелся по комнат ѣи с ѣлъ [22] опять на кресло. Н ѣсколько минутъ они молчали. Maman опять продолжала: «Н ѣтъ, я не вижу, отчего ты не возьмешь векселей отъ меня. Отецъ опять всталъ и, покрасн ѣвъ и подергиваясь: «Ne revenons pas sur ce sujet, ma chère. J’ai dit – онъ сд ѣлалъ удареніемъ на этомъ слов ѣ– que c’est une chose, que je ne ferai jamais». ⁷¹ 71
  [Дорогая, не будем вновь возвращаться к этому вопросу – я сказал, что я никогда этого не сделаю.]


[Закрыть]

Maman тоже встала и, взявъ его за руку, начала говорить съ сильнымъ жаромъ, что съ ней р ѣдко бывало: видно было, что она р ѣшилась. Я воображаю, какъ она была хороша въ эту минуту. Какъ покрылось легкой краской ее прекрасное лицо, какъ загор ѣлись ее черные умные глаза. (Мими, которая подслушивала и подсматривала въ щелку, говорила, что это одинъ разъ только она вид ѣла, что maman высказала всё, что у нее было на сердце.)

– Я, 14 л ѣтъ живя съ тобой, совершенно счастлива, я не раскаиваюсь въ томъ, что осудили бы другіе люди, потому что это суждено было Богомъ. Ежели бы мн ѣБогъ позволилъ избрать новую жизнь, я только просила бы прожить сначала эти 14 л ѣтъ опять также безъ всякой перем ѣны. Ежели я пожертвовала, какъ говорятъ, для тебя общественнымъ мн ѣніемъ, то эта жертва только усиливаетъ мою любовь и благодарность за твою любовь ко мн ѣ ⁷² 72
   Написано: къ теб ѣ.


[Закрыть]—я жертвы этой не чувствую. Я была совершенно счастлива, говорю я, но участь д ѣтей, за которую я боюсь, не знаю почему, тревожитъ меня. Я на д ѣтяхъ ожидаю наказанія за свою любовь, страсть, и это наказаніе будетъ для меня ужасно! Я могла вс ѣмъ жертвовать для своего счастья, когда на мн ѣне лежала обязанность матери; но теперь я мать!—

Ты говоришь про причины, которыя не позволяютъ теб ѣсд ѣлать того, о чемъ я прошу тебя. Я знаю, что ты благороденъ, но ты дурно понимаешь [23] благородство. Это эгоистическое дурное чувство, то чувство, которое м ѣшаетъ теб ѣвзять отъ меня векселя. Ты и я мы должны сд ѣлать это, иначе на насъ ляжетъ обвиненіе д ѣтей и гн ѣвъ Бога. Ты боишься молвы. Напрасно. Судьба д ѣтей твоихъ такъ важна, что я бы на твоемъ м ѣст ѣзабыла бы о молв ѣи о ложныхъ правилахъ чести, я бы вс ѣмъ прямо сказалъ, что я д ѣлаю, и пускай обвиняютъ, не понимаютъ меня. Это д ѣло такъ важно, такъ велико, что нельзя, я не понимаю, какъ думать объ осужденіи! —

– Успокойся, мой другъ, я сд ѣлаю все, что ты хочешь, какъ ни больно мн ѣэто будетъ.

– Сколько разъ просила я тебя просить Государя объ узаконеніи нашихъ д ѣтей, или сд ѣлать сд ѣлку съ Княземъ. Ты не соглашаешься на это. Я знаю отъ чего. Опять отъ того, что ты благороденъ и деликатенъ, но ты не знаешь того чувства матери и того страху сд ѣлать несчастіе д ѣтей, который заставляетъ меня говорить в ѣщи, о которыхъ больно вспоминать, о которыхъ я не думала, но чувствую, и о которыхъ ты никогда не думалъ. Я твоя жена передъ Богомъ, но теб ѣбольно сказать передъ вс ѣми, что связь наша незаконная; ты боишься оскорбить меня, говоря и напоминая объ этомъ. Ты ошибаешься, твое благородство ввело тебя въ ошибку. Мн ѣлегче слышать, когда ты говоришь прямо, откровенно обо мн ѣи моей страсти, ч ѣмъ когда ты говоришь такъ, что я вижу, ты боишься затронуть н ѣкоторыя струны, какъ будто они постыдныя. Я давно уже дала себ ѣи Богу отчетъ въ своемъ поступк ѣ, [24] я ничего не боюсь! Проси Государя узаконить д ѣтей, говори прямо обо мн ѣ– мн ѣлегче будетъ. – Да, Alexandre, теперь только, когда я начинаю предвид ѣть участь моихъ д ѣтей, я начинаю раскаиваться. —

И Maman заплакала, ей больно было, что она увлеклась и невольно оскорбила отца. Онъ тоже былъ растроганъ, слезы были у него на глазахъ.

– Какъ можетъ раскаиваться ангелъ, прости меня. Приказывай мн ѣ, и я буду исполнять. – Это были только слова. – Но maman уже перешла отъ настроенности высокаго материнскаго чувства къ исключительному чувству любви къ одному челов ѣку. Отецъ просилъ простить его, ежели онъ виноватъ; об ѣщалъ исполнить все, ежели будетъ возможно; ув ѣрялъ въ, любви, просилъ забыть этотъ тяжелый для него разговоръ. Нарисовалъ ей блестящую картину нашей молодости въ его дух ѣ, говорилъ, что перем ѣнить теперь этаго невозможно, но что, бывши въ Москв ѣ, онъ будетъ хлопотать о узаконеніи насъ, возвратившись, возьметъ отъ нее вексель (онъ над ѣялся выиграть довольно, чтобы отъ себя дать намъ достаточный капиталъ). Maman не им ѣла, какъ я говорилъ, силы возвратится къ прежнему разговору и ослаб ѣла подъ припадкомъ н ѣжности. Судьба наша осталась въ рукахъ отца, котораго р ѣшеніе завис ѣло отъ хорошей или дурной вены два вечера въ клу[б ѣ].

Долго еще сид ѣли мы наверху, долго безсмысленно [25] смотр ѣлъ я въ книгу діалоговъ. Карлъ Иванычъ былъ такъ взвинченъ, что и р ѣшительно, кажется, никогда не хот ѣлъ кончить несноснаго класса. Онъ безпрестанно сердился, сморкался, б ѣгалъ к Н[иколаю] Д. жаловаться на вс ѣхъ и на все и даже зажмуривалъ глаза, когда мы ему говорили наши уроки, что было всегда признакомъ очень дурнымъ для насъ.

Онъ даже сказалъ, что мы не д ѣти, a медв ѣди, и что такихъ д ѣтей ни въ Саксоніи, гд ѣонъ жилъ у богатаго отца, который былъ арендаторомъ, ни у Енералъ-Спазинъ, [у]кого онъ жилъ не такъ, какъ у насъ – не какъ учитель, а какъ другъ, въ доказательство чего онъ приводилъ то, что Генералъ ничего не предпринималъ, не посов ѣтовавшись съ нимъ. О причинахъ же, которыя заставили его оставить счастливую жизнь въ Саксоніи и у Спазина, онъ умалчивалъ. Впрочемъ, заключилъ онъ, когда сов ѣсть чиста, то нечего бояться, и что онъ не ожидалъ благодарности никогда и знаетъ очень хорошо, чьи это все штуки (Мими). Онъ желалъ счастья этимъ людямъ, ему же было все равно, и онъ полу-отчаяннымъ полу-грустнымъ жестомъ показывалъ, что онъ многое бы могъ сказать, но не стоитъ того.

Уже было безъ четверти часъ (а въ часъ ровно садились об ѣдать). Карлъ Иванычъ не од ѣвался, и не по чему р ѣшительно нельзя было зам ѣтить, что онъ скоро нам ѣренъ кончить. Изъ буфета долеталъ уже до насъ стукъ тарелокъ. Я слышалъ, какъ папа вел ѣлъ давать од ѣваться. Вид ѣлъ, какъ прошла дворовая женщина мыть тарелки. Слышалъ, какъ въ столовой [26] раздвигали столъ и уставляли стулья. Скоро, скоро позовутъ насъ. Одно только можетъ задержать. Я вид ѣлъ, какъ посл ѣразговору въ кабинет ѣmaman, Мими, Любочка и Юзинька пошли въ садъ и не ворочались. Но вотъ, кажется, видн ѣются ихъ зонтики. Н ѣтъ, это Мими съ д ѣвочками. Ахъ! да вонъ и Maman идетъ. Какъ она тихо идетъ и какая грустная, голубушка. Зач ѣмъ она не ѣдетъ съ нами? А что, ежели мн ѣсказать папа, что я не за что безъ нее не по ѣду, обнять ее и сказать: «Умру, папа, а съ maman не разлучусь». В ѣдь в ѣрно онъ меня оставитъ, и тогда мы съ Maman и съ Любочкой будемъ всегда, всегда вм ѣст ѣжить, я дома, буду учиться, буду писать братьямъ, а потомъ, когда выросту большой, дамъ Карлу Иванычу домикъ, онъ будетъ жить всегда въ Красномъ, а я по ѣду служить и, когда буду генераломъ, женюсь на Юзиньк ѣ, привезу его родныхъ изъ Саксоніи, или н ѣтъ, лучше я ему дамъ денегъ, и пускай онъ ѣдетъ. Много мечталъ я о генеральскомъ чин ѣ, о Саксоніи и о любви. Maman, которая за то, что я съ ней останусь и буду генераломъ, будетъ любить больше вс ѣхъ братьевъ. Какое гадкое эгоистическое чувство! —