Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 1"
Автор книги: Лев Толстой
Жанр:
Классическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)
Бабушк ѣбыло и казалось л ѣтъ подъ 70. Росту она должно быть была средняго, но теперь отъ л ѣтъ казалась маленькаго; зубъ не было, но она говорила хорошо; лицо было въ морщинахъ, но кожа чрезвычайно н ѣжна, глаза большіе, строгіе, но зр ѣніе слабое; носъ большой и немного на бокъ; несмотря на это, общее выраженіе лица внушало уваженіе: руки были удивительной б ѣлизны, и отъ старости ли, или оттого, что она ихъ безпрестанно мыла, на оконечностяхъ пальцевъ были морщины, какъ будто только-что она ихъ вымыла горячей водой. На ней былъ темно-синій шелковый капотъ, черная мантилія, и чепчикъ съ узенькими, голубыми лентами, завязанными на кож ѣ, которая вис ѣла подъ подбородкомъ; изъ-подъ мантиліи вид ѣнъ былъ б ѣлый платокъ, которымъ она всегда завязывала отъ простуды шею. Бабушка не отставала очень от модъ, а приказывала перед ѣлывать модные чепчики, мантильи и т. п. по своему, по-старушечьи. Бабушка была не очень богата – у нее было 400 душъ въ Тверской губерніи и домъ, въ которомъ она жила въ Москв ѣ. Какъ управленіе им ѣніемъ, такъ и образъ ея жизни ни въ чемъ ни мал ѣйше не изм ѣнился съ того времени, какъ она овдов ѣла. Лицо бабушки всегда было спокойно и величаво; она никогда почти не улыбалась, но вм ѣст ѣлюбила см ѣшить и усп ѣвала въ этомъ удивительно. Вся гостиная помирала со см ѣху отъ ея разсказовъ, а лицо ея удерживало то же важное выраженіе – только глаза немного съуживались. Она плакала только тогда, когда д ѣло шло о maman, которую она любила страстно и больше всего въ мір ѣ.
Глава: О св ѣт ѣ.
< Въ сл ѣдующей глав ѣвыдутъ на сцену Князья, Княгини. Почитаю нужнымъ сказать впередъ, какіе будутъ мои Князья, ч ѣмъ отличаются они отъ князей большей части романистовъ, и въ какой кругъ я нам ѣренъ ввести читателя.>
Читатель, д ѣлали ли вы то же зам ѣчаніе, какое я? Ежели н ѣтъ, то вспомните хорошенько пов ѣсти и романы, такъ называемые великосв ѣтскіе, которые вы читали. Вотъ что я зам ѣтилъ въ этихъ романахъ и пов ѣстяхъ. Р ѣдко герой романа, т. е. то лицо, которое любитъ авторъ, бываетъ изъ высшаго круга, и еще р ѣже, чтобы этотъ герой былъ хорошій челов ѣкъ; большею же частью высшее общество выставляется только для того, чтобы показать, какіе вс ѣдурные, подлые и злые люди живутъ въ немъ; оно служить для того, чтобы наглядн ѣе выступили доброд ѣтели героевъ – чиновниковъ, воспитанницъ, м ѣщанъ и 135 135
Зачеркнуто: мужиковъ.
[Закрыть]т. д. Когда выступаетъ на сцену въ роман ѣКнязь, я впередъ знаю, что онъ будетъ богатый, знатный, но гордый, нев ѣжественный, злой, будетъ злод ѣемъ романа.
Въ моей пов ѣсти, я долженъ сказать впередъ, что не будетъ ни одного злод ѣя, ни одного такого челов ѣка, который будетъ наслаждаться страданіями другихъ. Что д ѣлать! Никогда въ жизни я не только не сталкивался съ такими людьми, но даже и не в ѣрю въ ихъ существованіе, хотя н ѣтъ почти ни одного романа безъ нихъ.
Не могу сказать, хотя и очень желалъ бы, что ни одинъ челов ѣкъ не д ѣлалъ мн ѣзла. Итакъ [?] я такъ же, какъ и другіе, испыталъ дурную сторону сношеній съ ближними, но все зло, которое я испытывалъ, происходило отъ нев ѣжества, слабости, страстей людскихъ, но никогда – отъ желанія д ѣлать зло. Удивительно, зач ѣмъ безпрестанно представляютъ намъ въ романахъ такихъ людей, которыхъ не бываетъ, и которыхъ существованіе было бы очень грустное. – Я понимаю, что можно увлекаться правдою въ прекрасномъ, но какой злой духъ увлекаетъ фантазію романистовъ, людей, которые хотятъ рисовать намъ нравы, до неестественности въ дурномъ и ужасномъ? Для чего Князь или Графъ, Княгиня или Графиня всегда имянно – т ѣнеобходимыя лица въ роман ѣ, которыя разрушаютъ счастіе и вредятъ доброд ѣтельнымъ героямъ? Почему знатность, богатство всегда бываютъ атрибутами злод ѣйства? – Можетъ быть, этотъ контрастъ нуженъ для поразительности, но онъ, по моему мн ѣнію, вредитъ естественности. Мн ѣкажется, что между людьми знатными и богатыми, напротивъ, меньше бываетъ злод ѣевъ, потому что имъ меньше искушеній, и они больше въ состояніи, ч ѣмъ низшіе классы, получить настоящее образованіе, и в ѣрно судить о вещахъ.
Глава 15. Княгиня Корнакова.
Одинъ изъ двухъ лакеевъ, ѣздившихъ за каретой бабушки, взошелъ и доложилъ: «Княгиня М-я A-а Корнакова». «Проси», сказала бабушка, усаживаясь глубже въ кресла. – Карлъ Иванычъ всталъ и объяснилъ бабушк ѣ, что другъ его, портной Schönheit, женатъ на Русской, и ее зовутъ Анной Ивановной, и что онъ какъ съ мужемъ, такъ и съ женой давнишній пріятель. Бабушка и мы слушали его съ большимъ удивленіемъ: къ чему ведетъ эта р ѣчь! – «Такъ какъ нынче Св. Анны», сказалъ онъ съ обыкновенными жалобными удареніями (Я буду подчеркивать слова, которыя онъ особенно растягивалъ и произносилъ плохо [?]), «то позвольтемн ѣпойдти поздравить М-е Schönheit и об ѣдать, какъ другу дома, въ ихъ семейномъ кружк ѣ». Бабушка, посмотр ѣвъ н ѣсколько времени на него очень пристально, согласилась и оказала, что д ѣти ц ѣлый день будутъ съ нею, и поэтому онъ можетъ совершенно распологать своимъ днемъ, хотя ей было бы пріятно вид ѣть его въ свои имянины у себя, но старые друзья по всей справедливости должны были им ѣть преимущество передъ новыми. – «Вы можете идти, Карлъ Иванычъ», прибавилъ папа довольно сухо улыбавшемуся и расшаркивавшемуся Карлу Иванычу, и, когда тотъ вышелъ, папа по-Французски сказалъ бабушк ѣ: «Я предвижу, что онъ зд ѣсь совс ѣмъ испортится». Меня очень поразили во всемъ этомъ дв ѣвещи: во-первыхъ, какъ см ѣлъ Карлъ Иванычъ предпочесть какую-то М-е Schönheit бабушк ѣ? – «Должно быть эта дама еще бол ѣе достойна уваженія и еще важн ѣе, ч ѣмъ бабушка»,—думалъ я. И, во-вторыхъ: что значило, что Карлъ Иванычъ зд ѣсь испортится? и какъ онъ можетъ испортиться?» Папа в ѣрно бы объяснилъ это, по тому что въ то самое время, какъ въ дверь гостиной входила княгиня М-я A-а, бабушка, какъ будто не зам ѣчая ея, спросила у папа: «Т. е. какъ испортится?» – «Избалуется», сказалъ папа, приподнимаясь и кланяясь княгин ѣ. Бабушка обратилась тоже къ двери. Какъ только Корнакова зам ѣтила, что на нее вс ѣсмотрятъ, она пошла гораздо скор ѣе, ч ѣмъ прежде, и тотчасъ же начала говорить; она говорила такъ скоро и связно, что трудно было понять ее. Это обстоятельство заставило меня заключить съ самой выгодной стороны о ея ум ѣ, и я сталъ вслушиваться и наблюдать. Княгиня много говорила одна, съ самаго того м ѣста, гд ѣее зам ѣтили; она, не переставая говорить, подошла къ креслу бабушки, не умолкая, поц ѣловала у нея руку и ус ѣлась подл ѣ.
Глава 16. Что я увидалъ въ зеркал ѣ, и с ѣкли ли насъ въ д ѣтств ѣ?
Я увидалъ въ зеркал ѣб ѣлокураго мальчика въ каричневомъ полуфрачк ѣ, съ б ѣленькими воротничками, перекосившимися на бокъ, съ припомаженными висками и съ торчащими вихрами на макушк ѣ. Мальчикъ этотъ былъ красный, и на широкомъ лбу и носу выступали капли пота. Онъ, видимо, старался им ѣть видь задумавшагося мальчика, но былъ просто очень сконфуженный мальчикъ. Видъ этого мальчика въ зеркал ѣмн ѣбылъ очень непріятенъ, и я оглянулся на вс ѣхъ, не видалъ ли кто-нибудь, что я смотр ѣлъ въ зеркало, но большіе были заняты какимъ-то разговоромъ, а Володя смотр ѣлъ на меня, но какъ только я взглянулъ на него, сталъ смотр ѣть въ другую сторону. Онъ в ѣрно понялъ, что мн ѣдолжно быть непріятно знать, что я дуренъ, и притомъ знать, что онъ хорошъ и чувствуетъ свое преимущество передо мной. Глядя на его худенькую, стройную фигурку, румяныя щеки, черные, тоже, какъ и у папа, всегда см ѣющіеся глазки, гладкіе, темные волосы и общее выраженіе веселости и самодовольства, я завидовалъ. Названіе, которое мн ѣдалъ папа – философа, я переводилъ: дурносопый. И ежели философъ, значитъ мудрецъ, и я бы былъ мудрецъ, я бы ни минуты не поколебался отдать всю свою мудрость за хорошенькое личико.
Я помню, какъ разъ, въ деревн ѣ, за об ѣдомъ, говорили про мою наружность, и при мн ѣmaman, которая вс ѣми средствами старалась найдти что-нибудь хорошаго въ моемъ лиц ѣ, должна была сознаться, что я очень дуренъ. И потомъ, когда я подходилъ благодарить за об ѣдъ, она потрепала меня по щек ѣи сказала: «Ты это знай, Николенька, что ты дуренъ, и за твое лицо тебя никто не будетъ любить, а ты долженъ стараться быть умнымъ и добрымъ, тогда тебя будутъ любить за твой умъ и доброту». Мн ѣбыло не больше 6-и л ѣтъ, когда она мн ѣэто сказала, но это такъ вр ѣзалось въ моей памяти, что я помню ту мысль, которая мн ѣвъ эту минуту пришла, имянно, что она отъ меня скрываетъ всю правду, но что она уже ув ѣрена въ томъ, что я уменъ и добръ. Съ той минуты я уб ѣдился навсегда въ 3-хъ вещахъ: что я дуренъ, уменъ и добръ. Къ посл ѣднимъ 2-мъ мыслямъ я такъ привыкъ, что никто и ничто не могло бы меня разув ѣрить (Какое-то, должно быть ложное, чувство мн ѣговорило, что во всемъ есть возмездіе – «я не хорошъ, зато я уменъ» – думалъ я), но къ первой мысли я никакъ не могъ привыкнуть и продолжалъ очень часто пов ѣрять свои сомн ѣнія на этотъ счетъ не только зеркаламъ, но вс ѣмъ в ѣщамъ, которыя способны отражать довольно ясно. Такъ, часто я смотр ѣлся въ стаканъ, въ самоваръ, въ графины и т. д., но вс ѣэти в ѣщи отв ѣчали мн ѣнеумолимо то же самое, т. е. плохо. – На молитв ѣочень часто я просилъ Бога, чтобы онъ сд ѣлалъ меня красавцемъ. Отъ этихъ умозр ѣній насчетъ преимущества красоты передъ другими дарами природы я, вспомнивъ слова Княгини и бабушки о розгахъ, перешелъ къ разсужденіямъ о томъ, с ѣкли ли насъ или н ѣтъ?
С ѣкли ли насъ или н ѣтъ? Вотъ вопросъ, который я себ ѣсд ѣлалъ и, вспоминая прошедшее, старался р ѣшить.
Помню я, какъ разъ, въ самое вербное воскресеніе, у насъ въ деревн ѣслужили всенощную. Посл ѣвсенощной и ужина, мы пришли въ спальню; и по какому-то случаю очень развеселились. Я вспрыгнулъ на кровать къ Волод ѣ, перерылъ постель – даже доска одна провалилась подъ нами – мы щекотали, теребили другъ друга, визжали, помирали со см ѣху – однимъ словомъ, находились во всемъ разгар ѣд ѣтской безсознательной шумной веселости. Вдругъ въ комнату взошелъ Карлъ Иванычъ. По лицу его зам ѣтно было, что онъ не въ дух ѣ. Въ рук ѣонъ несъ только-что распустившуюся и освященную вербу съ т ѣмъ, чтобы поставить ее за икону, которая находилась въ нашей спальн ѣ. «Was ist das?» 136 136
[Что это такое?]
[Закрыть]крикнулъ онъ грозно и кинулъ на насъ такой взглядъ, что мы замерли, и съ самымъ ужаснымъ выраженіемъ потрёсъ вербою. Должно быть дурное настроеніе духа, присутствіе въ его рук ѣдвухъ гибкихъ и в ѣтвистыхъ в ѣтокъ вербы и мое полуобнаженное т ѣло внушило ему ужасную мысль. Онъ вытащилъ меня за руку съ Володиной пост ѣли, схватилъ меня за голову и... Н ѣсколько только-что распустившихся шишечекъ свалилось съ освященной вербы. Я не думалъ ни о боли, ни о стыд ѣ– одна мысль поглощала все мое вниманіе: такъ стало быть меня выс ѣкли?—выс ѣкли по-настоящему.
Maman находила, что побои – наказаніе унизительное; я часто слыхалъ, что она отзывалась о с ѣченіи съ ужасомъ и отвращеніемъ, и Карлу Иванычу строго было приказано не бить насъ.
Удивительно, что добрый Карлъ Иванычъ, пунктуально исполняющій вс ѣприказанія, не могъ воздержаться. Не разъ случалось, что онъ билъ насъ линейкой, давалъ щелчекъ въ лобъ своимъ огромнымъ ногтемъ, разъ даже ударилъ меня своими помочами. Я не обращалъ вниманія на эти случаи, но верба... Стало быть напрасно я горжусь, что меня не с ѣкли. Однако н ѣтъ – с ѣчьдолжно быть значитъ совс ѣмъ другое – в ѣрно мальчика кладутъ на скамейку, держатъ, онъ кричитъ, и его с ѣкутъ двое – вотъ это ужасно. – А верба что? Это такъ Карлъ Иванычъ разгорячился; я помню, онъ самъ говорилъ, что жалко, что мы не были с ѣчены. Стало быть насъ не с ѣкли.
Часто со мною случалось и впосл ѣдствіи, что я, составляя себ ѣвпередъ понятіе о какомъ-нибудь впечатл ѣніи и потомъ испытывая его, никакъ не могъ согласовать одно съ другимъ и не в ѣрилъ, что я д ѣйствительно испыталъ то, о чемъ составилъ себ ѣтакое нев ѣрное понятіе. Я р ѣшилъ, что насъ не с ѣкли.
Глава 17-ая. Князь Иванъ Петровичь.
Княгиня М. А. у ѣхала и об ѣщала посл ѣоб ѣда прислать своего Этіена и другихъ д ѣтей познакомиться съ нами. Я очень былъ радъ, потому что интересовался знать, какой видъ можетъ им ѣть мальчикъ, котораго с ѣкутъ. Посл ѣМ. A. прі ѣзжало еще много гостей поздравлять бабушку – большей частью родные и называли ее ma tante. 137 137
[тетушка.]
[Закрыть]Иныхъ она принимала хорошо, другихъ дурно и говорила имъ моя милая, точно какъ будто она говорила съ своей горшічной. Я перезабылъ большую часть этихъ гостей, но помню т ѣхъ, которымъ читали мои стихи.
Въ числ ѣпосл ѣднихъ былъ одинъ челов ѣкъ довольно высокаго роста, среднихъ л ѣтъ и въ военномъ мундир ѣ. Онъ былъ тонокъ – особенно ноги, – но не строенъ; все т ѣло его при всякомъ движеніи перегибалось; руки были очень длинны. Ежели бы онъ не им ѣлъ большого апломба въ пріемахъ, наружность его напоминала бы обезьянью. Онъ былъ пл ѣшивъ; лобъ былъ большой; носъ загибался къ губамъ; нижняя челюсть выдавалась впередъ такъ, что это даже было неестественно. Привыкнувъ къ мысли, что умъ есть всегдашнее возмездіе красоты, видъ дурного лица всегда заставлялъ меня составлять самое выгодное понятіе о ум ѣ. Кукурузовъ былъ дуренъ до невозможности, и, ежели бы не ув ѣренность, съ которой онъ носилъ свою уродливость, онъ внушалъ бы отвращеніе. Нельзя было не подумать, увидавъ его: в ѣрно этотъ челов ѣкъ им ѣетъ много достоинствъ, ежели съ такимъ некрасивымъ лицомъ доволенъ собою.
Онъ мн ѣочень понравился.
Алишк ѣева тоже была родственница бабушки. Она прі ѣхала съ дочерью, и такъ какъ бабушка приняла ее хорошо, то сид ѣла довольно долго. – Дочь ея была д ѣвушка л ѣтъ 18, тоненькая, стройненькая, св ѣженькая, прекрасно од ѣтая, но она не нравилась мн ѣ. Все въ ней было неестественно, и красота [?], и движенія. Ежели бы меня спросили: «хороша ли Sachinette?» я бы сказалъ, что хороша; но самъ бы я никогда не сказалъ другому: «неправда ли, какъ хороша Sachinette?» Притомъ же у ней былъ недостатокъ, который д ѣтямъ очень бросается въ глаза – неестественность. Она ко всему говорила про Венецію, въ которой жила съ матерью, см ѣялась тоже ко всему и не отъ души; и когда насъ ей представили, зам ѣтивъ должно быть мою неловкость и смущеніе, непрем ѣнно хот ѣла его увеличить и меня поц ѣловать; я уб ѣжалъ въ другую комнату отъ стыда – она за мною. Въ это самое время входилъ Господинъ Кукурозовъ. Sachinette оставила меня въ поко ѣи пошла назадъ въ гостиную, слегка переваливаясь съ ноги на ногу, представляя, будто бы она очень устала за мной б ѣгать (не знаю, зач ѣмъ она это д ѣлала). Кукурозовъ ус ѣлся противъ бабушки и повелъ какую-то сладкую, сладкую р ѣчь. Меня удивило, какъ онъ не догадался уступить Sachinette кресло, на которомъ сид ѣлъ подл ѣбабушки. Sachinette постоявъ немного, сказала: «Ахъ, какъ я устала, maman» (должно быть, чтобы Кукурозовъ зам ѣтилъ ея присутствіе, но онъ только оглянулся на нее и продолжалъ что-то съ н ѣжностью говорить бабушк ѣ). Sachinette с ѣла на дальнемъ стул ѣподл ѣнасъ. Бабушка представила Кукурозова Алишк ѣевымъ, онъ приподнялся, и надобно было вид ѣть, какъ мгновенно выраженіе совершеннаго равнодушія и невниманія, съ которыми онъ до того смотр ѣлъ на Алишк ѣевыхъ, см ѣнилось любезн ѣйшей улыбкой, и съ какимъ искреннимъ выраженіемъ онъ въ самыхъ отборныхъ Французскихъ словахъ сказалъ имъ, что давно желалъ им ѣть эту честь. Въ одно и то же время, хотя Алишк ѣева и Sachinette стояли въ противуположныхъ углахъ гостиной, онъ обращался и къ матери и къ дочери съ удивительной отчетливостью и ловкостью; потомъ онъ отодвинулъ кресло, чтобы не сид ѣть спиной къ Sachinette, опять с ѣлъ, поправилъ шляпу и саблю и заговорилъ о какомъ-то певц ѣ, разговоръ, въ которомъ приняли участіе вс ѣ, какъ будто ни въ чемъ не бывало. «Вотъ это челов ѣкъ!» – подумалъ я. Онъ почти одинъ поддерживалъ разговоръ, и видно было, что другимъ сов ѣстно было говорить при такомъ челов ѣк ѣ. Фразы его были такъ круглы, полны; говорилъ онъ такъ отчетливо и употреблялъ, для меня такія непонятныя, французскія слова, что я ему въ мысляхъ отдалъ преимущество надъ вс ѣми – надъ Княгиней и еще надъ одной барыней, которая мн ѣтоже понравилась. Алишк ѣева была дама, отличавшаяся отъ вс ѣхъ другихъ, которыхъ я вид ѣлъ, какою-то особенной р ѣзкостью и апломбомъ въ разговор ѣ. Она говорила съ удивительной ув ѣренностью про вещи, которыя не посм ѣла [?] бы затронуть въ разговор ѣдругая дама. Впосл ѣдствіи я нашелъ, что этотъ духъ принадлежитъ почти вс ѣмъ дамамъ Петербургскаго общества. Она намекнула что-то объ Италіи, – онъ сталъ говорить про Италію еще лучше и къ чему то сказалъ «la patrie des poètes». – «Apropos des poètes», 138 138
[родина поэтов. Кстати о поэтах,]
[Закрыть]сказала бабушка: вы хорошій судья въ этомъ д ѣл ѣ, мой любезный Кукурузовъ; надо вамъ показать стихи, которые я получила нынче». И опять бабушка развернула обличительный листъ [?] почтовой бумаги. – Et qui est le bienheureux poète, M-e la comtesse, auquel vous inspirez de si beaux vers?» 139 139
[А кто, графиня, тот счастливый поэт, которого вы вдохновили на такие прекрасные стихи?]
[Закрыть]спросилъ онъ съ снисходительной улыбкой, проб ѣгая глазами мое стихотвореніе. – «Это мой внукъ, Николенька», сказала бабушка, указывая на меня табакеркой, которую держала въ рукахъ. Кукурузовъ обратился ко мн ѣи полусерьезно, полунасм ѣшливо сказалъ мн ѣдлинную фразу, изъ которой я запомнилъ только: «jeune homme, cultivez les muses». 140 140
[молодой человек, культивируйте муз.]
[Закрыть]Это выраженіе я запомнилъ, потому что оно мн ѣочень понравилось, хотя и не понималъ, что значить.
Мн ѣне хот ѣлось в ѣрить, (не тому, чтобы д ѣйствительно папа д ѣлалъ несчастливою maman), но не хот ѣлось в ѣрить и тому, чтобы кто нибудь им ѣлъ право судить его. Я отбрасывалъ эту мысль, но она опять л ѣзла мн ѣвъ голову. Папа встр ѣтился мн ѣвъ зал ѣ; я посмотр ѣлъ на него, но совс ѣмъ другими глазами, ч ѣмъ обыкновенно. Я уже не вид ѣлъ въ немъ, какъ прежде, только отца, – a вид ѣлъ челов ѣка, который такъ же, какъ и другіе, можетъ поступить нехорошо – однимъ словомъ я разсуждалъ о немъ. Одна зав ѣса спала съ д ѣтскаго воображенія.
Глава 18. Прогулка.
До об ѣда отецъ взялъ насъ съ собою гулять. Хотя со времени при ѣзда нашего въ Москву я уже разъ 20 им ѣлъ случай прогуливаться по бульварамъ, но все не могъ привыкнуть къ странному Московскому народу, и его обхожденію, въ особенности же я никакъ не могъ понять, почему въ Москв ѣвс ѣперестали обращать на насъ вниманіе – никто не снималъ шапокъ, когда мы проходили, н ѣкоторые даже недоброжелательно смотр ѣли на насъ, многіе толкали и р ѣшительно обращались съ нами, какъ будто мы перестали быть д ѣтьми П. А. Иртенева и влад ѣтелями села Петровскаго, Хабаровки и др. Я всячески старался объяснить это общее къ намъ равнодушіе (и даже какъ будто презр ѣніе). – Сначала я предполагалъ, что в ѣрно мы дурно од ѣты и похожи на дворовыхъ мальчиковъ, но, напротивъ, бекеши у насъ были щегольскія, и я не безъ основанія разсчитывалъ, что они должны были внушать хотя н ѣкоторое уваженіе, думалъ я тоже, что это в ѣрно потому, что насъ еще не знаютъ, но прошло уже много дней, а на насъ все не обращали никакого вниманія; наконецъ, я пришелъ къ заключенію, что в ѣрно за что-нибудь на насъ сердятся, и я очень желалъ узнать причину такой немилости. Мы вышли на Пречистинскій бульваръ, отецъ шелъ тихо серединой, мы б ѣгали взапуски за оголившимися липками по засохшей трав ѣ. Передъ нами шла какая-то барыня, щегольски од ѣтая, съ маленькой, л ѣтъ 7-ми, д ѣвочкой, которая въ бархатной красной шубк ѣи м ѣховыхъ сапожкахъ катила передъ собой серсо, но такъ тихо и вяло, что я никакъ не могъ понять, для чего это она д ѣлаетъ. Скор ѣе можно было сказать, что ей вел ѣно докатить этотъ обручъ до изв ѣстнаго м ѣста, ч ѣмъ то, что она имъ играетъ. То ли д ѣло Любочка или Юзенька бывало летятъ по зал ѣ, такъ что вс ѣтарелки въ буфет ѣдрожатъ.
Догнавъ барыню съ д ѣвочкой, отецъ подозвалъ насъ и представилъ ей. Мы поклонились и сняли фуражки. Я такъ былъ озадаченъ, какъ говорилъ, т ѣмъ, что намъ никто не снималъ шапокъ, но вс ѣоказывали равнодушіе, что я впалъ въ противуположную крайность – я сталъ подобострастенъ и, снявъ фуражку, стоялъ въ почтительной поз ѣ, не над ѣвая ея. Володя дернулъ меня за рукавъ бекеши и сказалъ: «что ты, какъ лакей, безъ шапки стоишь?» О, какъ меня оскорбило это зам ѣчаніе! Я никогда не забуду, съ какой неловкостью и злобой я над ѣлъ фуражку и перешелъ на другую сторону бульвара.
Это была кузина его Валахина. Она шла такъ же, какъ и мы, на Тверской бульваръ, и мы пошли вм ѣст ѣ. Какъ я зам ѣтилъ, отецъ былъ съ нею друженъ и просилъ ее прислать нынче вечеромъ старшую дочь къ намъ говоря, что можетъ быть будутъ танцы; она об ѣщала. На Никитскомъ бульвар ѣбыло довольно народа, т. е. хорошо од ѣтыхъ господъ и барынь. Я зам ѣтилъ, что Валахина на Никитскомъ бульвар ѣшла тише и стала говорить по-Французски; когда же мы перешли площадь и взошли на Тверской, она стала грассировать и называть свою дочь не «Машенька», какъ она называла ее на Пречистенскомъ, не Marie, какъ она называла на Никитскомъ, а «Маии». Это меня поразило. Зам ѣтивъ по этимъ ея поступкамъ всю важность Тверского бульвара, я старался тоже и походкой, и осанкой быть похожимъ не на Николеньку, а на Никса, или что нибудь въ этомъ род ѣ.
Вскор ѣпосл ѣнашего при ѣзда познакомились мы съ тремя мальчиками нашихъ л ѣтъ, Ивиными. Старшій былъ нехорошъ собой и мальчикъ мясистый, вялый, потный [?]; младшіе же два были совершенные красавчики. То ѣздили мы къ нимъ, то они къ намъ, и въ обоихъ случаяхъ для меня это былъ совершенный праздникъ. Я безъ памяти любилъ обоихъ меньшихъ и любилъ такъ, что готовъ былъ для нихъ вс ѣмъ пожертвовать, любилъ не дружбою, а былъ влюбленъ, какъ бываютъ влюблены т ѣ, которые любятъ въ первый разъ – я мечталъ о нихъ и плакалъ. Вотъ какъ я любилъ его. У него была дурная привычка, за которую часто бранилъ его гувернеръ – моргать безпрестанно глазами. Теперь, вспоминая его, я вижу, что д ѣйствительно это очень портило его, но тогда я находилъ это прелестнымъ, мн ѣказалось, что именно въ этомъ главная причина его привлекательности, и я даже старался самъ моргать глазами такъ же, какъ онъ. Когда мы соединялись, любимою игрою нашей были солдаты, т. е. разыгриваніе всякихъ сценъ изъ солдатской жизни: маршированье, сраженіе, отдыхи и даже наказанія. 141 141
Зачеркнуто: Я часто подвергался, не помню за что, фухтелямъ, и странно, что, хотя свитые жгутами платки были не мен ѣе д ѣйствительны, ч ѣмъ настоящіе фухтеля, я не могу сказать, чтобы боль, которую я чувствовалъ, была мн ѣнепріятна.
[Закрыть]
Что было весьма пріятно въ нашихъ отношеніяхъ это, что мы называли другъ друга не уменьшительно: Николенька, Петруша, а Николай, Петръ. Бульваръ былъ полонъ народа, солнышко ярко и весело играло на всемъ – на чистыхъ сапогахъ прогуливавшихся господъ, на атласныхъ шляпкахъ барынь, на эполетахъ военныхъ; даже одна пуговица оборваннаго солдата, который прошелъ съ узломъ мимо насъ, блест ѣла, какъ золото. По расчищенному песку, на которомъ зам ѣтны были полукруглые сл ѣды метлы, кое-гд ѣстеклушко или песчинка бл ѣст ѣли, какъ брильянты. Иные гуляли тихими шагами и съ палками съ набалдашниками – руки назадъ; другіе, размахивая руками, стороной, какъ будто сп ѣшили куда-нибудь, но тоже ходили взадъ и впередъ. Съ перваго взгляда поражала только пестрота и блескъ, но ч ѣмъ дальше подвигался впередъ, изъ общей пестроты выдвигались шляпки, эполеты или длинные сертуки. Вс ѣлица этой панорамы чрезвычайно хороши были издали, но ч ѣмъ ближе подвигались, т ѣмъ меньше нравились. Или большой носъ изъ-подъ желтой шляпки, или равнодушный взглядъ, брошенный на насъ сертукомъ, или глупый несимпатическій см ѣхъ и говоръ остановившихся эполетъ и сертуковъ сейчасъ разочарововалъ, и опять я напряженно смотр ѣлъ впередъ въ сливающуюся пеструю толпу, какъ будто ожидая и ища чего-то.
За 100 шаговъ изъ-за разнообразныхъ фигуръ толпившихся по бульвару узналъ я Ивиныхъ съ гувернеромъ. «Посмотри, папа», сказалъ я вн ѣсебя отъ радости и желая под ѣлиться ею съ к ѣмъ-нибудь: «вонъ Ивины». Папа принялъ это изв ѣстіе очень хладнокровно, потому что въ это самое время, улыбаясь, раскланивался съ какою-то барыней, Володя же спросилъ: «гд ѣ?» – «Вонъ, за этимъ полковникомъ съ дамой – видишь трое съ бобровыми воротниками». – «Что ты тамъ видишь, – тамъ пряничникъ». – «Ахъ, Боже мой», сказалъ я съ нетерп ѣніемъ, не понимая, какъ можетъ онъ не чувствовать, что они идутъ: «направо отъ пряничника». Сомн ѣніе скоро стало невозможно, потому что мы были въ 20 шагахъ другъ от друга и улыбались уже отъ взаимной радости, не позволяя себ ѣоднако прибавить шагу, чтобы скор ѣе сойдтись. Это удивительно, какой хорошенькой мальчикъ былъ Петруша, какъ шелъ къ нему бобровый воротникъ коричневой бекеши! какъ красиво, немного набокъ, держалась черная фуражичка на его русыхъ длинныхъ волосахъ. А вся фигура и раскрасн ѣвшееся отъ св ѣжаго воздуха, покрытое д ѣтскимъ пушкомъ, лицо, какъ были хороши! Я р ѣшительно былъ нынче влюбленъ въ Петра.
(Какъ я уже сказалъ, я любилъ ихъ обоихъ, но никогда вм ѣст ѣ, а днями: н ѣсколько времени одного, потомъ другого.) Отчего я не говорилъ ни Петруш ѣ, ни брату, никому, что я такъ любилъ его? Не знаю. Должно быть меня не поняли бы; ежели бы я и попробовалъ передать свое чувство, приняли бы это за простую обыкновенную привязанность, но мн ѣэтаго не хот ѣлось, и, должно быть предчувствуя, что меня не поймутъ, я глубоко таилъ это сладкое чувство. Впрочемъ, надо зам ѣтить, что тогда я никакъ бы не сказалъ, что меня не понимаютъ, напротивъ, мн ѣказалось, что я не понимаю чувствъ Петруши, и всячески старался постигнуть вс ѣего мысли. Отчего не могъ я выговорить слова любви, когда сильно было во мн ѣэто чувство, и отчего я посл ѣ, когда уже пересталъ такъ сильно чувствовать, пересталъ и стыдиться признаваться въ любви?
Недолго поговорили мы съ Ивиными и пошли дальше, но они об ѣщались быть вечеромъ. Пройдя Тверскую площадь, папа повернулъ на Тверскую и зашелъ въ кондитерскую, чтобы взять къ вечеру конфектъ и угостить насъ. Великол ѣпіе м ѣста, въ которое мы взошли, крайне поразило меня, т ѣмъ бол ѣе, что не ожидалъ увидать ничего, кром ѣсладкихъ пирожковъ и карамелекъ, а противъ чаянія моего, удивленнымъ взорамъ моимъ представился ц ѣлый міръ роскоши. Въ середин ѣкомнаты стоялъ стулъ не стулъ, столъ не столъ, шифоньерка не шифоньерка, а что-то странное, круглое, покрытое совершенно пирожками вс ѣхъ цв ѣтовъ, форматовъ. Но это зр ѣлище не могло исключительно привлечь моего вниманія, потому что окошки изъ ц ѣльныхъ стеколъ, шкапы съ стеклами, конторки съ стеклами, кругомъ всей комнаты, которые вс ѣбыли уставлены уже не только пирожками – что пирожки? – но конфектами, бутылочками, сюрпризами, корнетами, коробочками такихъ прекрасныхъ цв ѣтовъ, что и ихъ хот ѣлось отв ѣдать. Блескъ золотыхъ каемокъ, драпри, разноцв ѣтныя бумаги со вс ѣхъ сторонъ притягивали мои взоры. Около одного шкапа сид ѣла хорошенькая барыня, чудесно од ѣтая, въ шелковомъ плать ѣи съ воротничками такими же точно, какъ у maman, и читала Французской романъ. Все это сильно поразило меня, я не зналъ, на что смотр ѣть, и можно ли мн ѣступать по ковру запыленными сапогами, нужно ли благодарить эту барыню, ежели она хозяйка, за то, что она это все такъ устроила и позволила намъ взойдти.
Она встала изъ-за прилавка, только что мы взошли, положила книгу и спросила папа по-Французски, что ему угодно. «Такъ это просто торговка», подумалъ я: «а какъ од ѣта, какія у нея б ѣлыя руки, и какъ она хорошо говорить по-Французски». Мн ѣбыло нисколько непріятно вид ѣть, что торговка можетъ од ѣваться такъ же, какъ и maman, и читать Французскія романы. «Вотъ что значить Москва», и я отъ души жал ѣлъ, что н ѣтъ зд ѣсь Натальи Савишны или охотника Турка, съ которыми я могъ бы под ѣлиться своимъ удивленіемъ, но я тутъ же р ѣшилъ при первомъ свиданіи все это подробно передать имъ. Папа очень см ѣло потребовалъ конфектъ, всякаго сорта по фунту, и барышня, удивившая меня своей наружностью, съ большой ловкостью и скоростью стала доставать горстями изъ каждаго ящика и класть на м ѣдные блестящіе в ѣсы. Папа, облокотившись на конторку, что-то говорилъ ей полушопотомъ, и я зам ѣтилъ, что онъ чрезвычайно пріятно улыбался, и глаза у него были подернуты ч ѣмъ-то маслянымъ. Кондитерша, продолжая заниматься своимъ д ѣломъ, отрывисто отв ѣчала круглыми французскими фразами, съ прибавленіемъ Monsieur и тоже замысловато улыбалась. Папа взглянулъ на меня, мой взглядъ выражалъ «я васъ наблюдаю», его взоръ выразилъ: «совс ѣмъ теб ѣне нужно наблюдать, и ты мн ѣнадо ѣдаешь этимъ». Мы оба въ взгляд ѣмгновенно поняли другъ друга, поэтому долго не смотр ѣли другъ другу въ глаза, а смигнули и стали смотр ѣть въ другую сторону. «Что вы хотите, д ѣти?» спросилъ онъ насъ. Очень естественно, что, находясь въ уб ѣжденіи, что зд ѣсь всего, что только есть прекраснаго, можно спросить, я сталъ въ тупикъ отъ такого вопроса, и не зналъ, чего пожелать, боясь ошибиться и попросить не самаго лучшаго. – «Велите имъ дать шеколаду». – «Ernest», крикнула громкимъ голосомъ Француженка. Выб ѣжалъ въ фартук ѣдовольно запачканный мальчикъ Ernest и объявилъ, что шеколадъ сейчасъ будетъ поданъ въ заднія комнаты, куда мы тотчасъ же и отправились. Володя смотр ѣлся съ зам ѣтнымъ удовольствіемъ въ трюмо, я смотр ѣлъ на газеты въ рамкахъ и съ любопытствомъ пересматривалъ столбцы темнаго для меня содержанія – шеколаду все не было. Я пошелъ тихими шагами къ двери и сталъ смотр ѣть въ зеркало средней комнаты, въ которомъ отражались фигуры папа и француженки. Она сид ѣла опять на своемъ м ѣст ѣи держала въ рукахъ книгу, но не читала, а говорила; папа, прищуривъ см ѣющіеся масляные глазки и сладко улыбаясь, стоялъ противъ нее и перегнувшись черезъ конторку; лицо его было отъ нее ближе, ч ѣмъ того требовали приличія; мн ѣдаже показалось, что онъ ее тронулъ рукой, и что я очень хорошо вид ѣлъ, это, что онъ, перегнувшись еще больше, вытянулъ мокрыя губы и защурилъ глазки и должно быть хот ѣлъ ее поц ѣловать, потому что головой сд ѣлалъ быстрое движеніе впередъ, но отчего-то вдругъ остановился и, покрасн ѣвъ, с ѣлъ на стуло. Въ эту самую минуту зазвен ѣлъ колокольчикъ на двери, и въ зеркал ѣпоказалась фигура щегольски од ѣтаго господина, съ шляпой на голов ѣ, и мн ѣслышно было, какъ онъ съ Французскимъ удареніемъ сказалъ: «bonjour, Monsieur», и прошелъ. Это должно быть былъ хозяинъ. Куда д ѣвалась величавость, спокойствіе и сознаніе своей власти, которыя всегда выражало лицо папа, въ ту минуту, какъ онъ, какъ школьникъ, отскочилъ, покрасн ѣлъ и съ беззаботнымъ видомъ сталъ смотр ѣть кругомъ себя. Ernest явился съ шеколадомъ; мы съ большимъ наслажденіемъ выпили по чашк ѣэтаго напитка, я помню даже, что обжегъ себ ѣротъ, выпачкалъ вс ѣгубы и утиралъ ихъ бисквитами. Мы вышли. Папа держалъ подъ мышкой конфеты и продолжалъ говорить съ Француженкой, которая мн ѣочень была противна. Главное, я никакъ не могъ понять отношеній папа съ нею, но предчувствовалъ, что тутъ что-то нехорошо. Онъ, докончивши какой-то разговоръ, сказалъ ей: «Да, я ужъ старикъ», причемъ погладилъ себя по лысин ѣ. Опять, мн ѣкажется, онъ зам ѣтилъ мои требующіе объясненія, на него устремленные, взоры и съ н ѣкоторой досадой сказалъ: «пойдемте». Сказать, что я не понималъ, что онъ волочился за этой Француженкой, было бы неправда, но ясно выразить эту мысль тогда я ни за что бы не р ѣшился, да и не могъ.
