Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 1"

Автор книги: Лев Толстой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)

Онъ послалъ намъ, мн ѣи вамъ, крестъ, который мы должны нести безъ ропота, и над ѣяться на Его безконечную милость. Онъ не накажетъ васъ. Такъ много злыхъ и нечувствительныхъ людей, что нашлись бы и можетъ найдутся люди, которые опишутъ вамъ такъ ваше положеніе, что вамъ больно будетъ подумать о немъ. Не слушайте никого и знайте и помните только то, что во всемъ опред ѣленіе свыше, и что, ежели бы можно было, то мать ваша сейчасъ отдала бы свою жизнь, чтобы избавить васъ отъ этаго положенія. Я нездорова, и кто знаетъ, можетъ я васъ больше не увижу. Теперь я спокойна, вы [и] чувства ваши ко мн ѣне изм ѣнятся. Прощайте, друзья мои, Ангелы мои. Н ѣжно, н ѣжно ц ѣлую васъ и молю Бога, чтобы онъ не оставилъ васъ. Прощайте, д ѣти.> ⁸⁷ 87
   Все письмо к детям перечеркнуто чертами крест-на-крест.


[Закрыть]

Къ письму этому была приложена записка отъ Мими Коферталь сл ѣдующаго содержанія.

Княгиня очень больна. И. И. говорилъ мн ѣ, что даже опасно больна. Мысль, что она не встанетъ отъ этой бол ѣзни, не оставляетъ ее, и эта мысль бол ѣе всего меня пугаетъ, хотя она совершенно спокойна. Вы хорошо сд ѣлали, ежели бы при ѣхали. Она безпрестанно въ бреду говоритъ про васъ и думаетъ, что вы въ Петербург ѣ. Видно, что ее мучаетъ, что вы такъ далеко отъ нея. Я уже четвертую ночь провожу на волтеровскомъ кресл ѣвъ спальн ѣКнягини, но вамъ нечего говорить о моихъ чувствахъ къ ней. Вы знаете, что вс ѣмъ пожертвовала бы для нея, не только что н ѣсколькими безсонными ночами. Я д ѣлаю это съ удовольствіемъ и не ропщу.

Прі ѣзжайте же поскор ѣй, съ совершеннымъ уваженіемъ и т. д.

<Отв ѣтъ Володи. —

Милая maman! —

Письмо твое огорчило меня не т ѣмъ, что ты намъ въ немъ объявила (я ужъ это прежде зналъ), но т ѣмъ, что ты говорила про это – теб ѣв ѣрно это больно. Прежде, еще когда я не зналъ этого, но многое мн ѣказалось страннымъ, я не спрашивалъ у тебя объ этомъ, потому что предчувствовалъ, не знаю, почему, что теб ѣбольно будетъ говорить. Я не понимаю, зач ѣмъ [62] ты написала намъ это. – Неужели ты думала, что намъ когда нибудь придетъ въ голову судить тебя. Я отв ѣчаю за себя и за братьевъ, что не только судить съ другими объ этомъ, но и въ голову никогда намъ не придетъ между собою разсуждать объ этомъ. Мы тебя любимъ, такъ чего же намъ больше. – > ⁸⁸ 88
   Письмо Володи перечеркнуто чертами крест-на-крест.


[Закрыть]

На другое же утро отецъ за ѣхалъ къ намъ въ пансіонъ. Я это время сочинялъ отв ѣтъ на грустное письмо, которое получили наканун ѣотъ maman, въ которомъ она намъ описывала наше положеніе незаконныхъ д ѣтей, но описывала его такъ, какъ могла только это сд ѣлать мать, чтобы не оскорбить нашего самолюбія, но только заставить насъ полюбить ее еще больше (и такъ какъ съ любовью, по крайней м ѣр ѣво мн ѣ, всегда неразлучно чувство страданія) и жал ѣть ее еще больше. Я прежде уже зналъ это, Володя тоже, но мы сами, по догадкамъ отыскивая р ѣшенія н ѣкоторыхъ вопросовъ какъ-то: почему Петруша К[озловскій] живетъ особенно отъ насъ, почему и на адресахъ папа было «Высокоблагородію», а на адресахъ maman «Ея Сиятельству» и т. д., узнавъ все, что узнаетъ мальчикъ отъ 12 до 15 л ѣтъ въ пансіон ѣ, составили себ ѣпонятіе о нашемъ положеніи. Но въ д ѣтяхъ есть врожденное чувство тонкой деликатности, которое не позволяло намъ дов ѣрить другъ другу наши открытія. Но Вася, узнавъ н ѣкоторыя неимов ѣрныя в ѣщи на счетъ различія половъ и происхожденія рода человеческаго, пришелъ и сталъ объявлять намъ эти новости, ув ѣряя, что ей Богу это правда, но мы его прогнали, сказавъ, что онъ вретъ и что ему соврали. Потомъ, разбирая т ѣже вопросы, которые и насъ приводили въ затрудненіе, онъ пришелъ пов ѣрить намъ свои умозаключенія, но и тутъ мы его прогнали и сказали ему, что онъ дрянной мальчишка. Не знаю, какъ другія д ѣти, но я, когда еще былъ такъ молодъ, что не им ѣлъ никакихъ причинъ подозр ѣвать истину, я предчувствовалъ какую то тайну въ моемъ рожденіи. Когда меня бывало накажутъ, поставятъ въ уголъ, мн ѣвсегда приходило въ голову, что я самый несчастный мальчикъ, что я должно быть подкидышъ, и что меня за то никто не любитъ. Это не было предчувствіе, а особенная страсть къ несчастію, которая есть въ душ ѣу каждаго челов ѣка. Не то, чтобы челов ѣкъ желалъ бы быть несчастливымъ, но онъ любитъ знать, что онъ несчастливъ. – Отецъ объявилъ намъ, что ѣдетъ въ деревню и беретъ насъ съ собою сейчасъ же. —

[63] <Что-то защемило у меня въ сердц ѣ, когда онъ намъ это сказалъ, и мысль моя сейчасъ обратилась къ матушк ѣ.>

18 Апр ѣля мы у крыльца Краснинскаго дома выл ѣзали изъ дорожной коляски, (въ которой мы пом ѣстились вс ѣ4.) Папа, вы ѣзжая изъ Москвы, былъ задумчивъ. Когда Володя спросилъ у него, не больна-ли maman, онъ съ грустью посмотр ѣлъ на насъ и сказалъ, что да. Въ продолженіи дороги онъ успокоился и былъ, какъ и всегда, но, подъ ѣзжая къ дому, лицо его все бол ѣе и бол ѣе принимало печальное и задумчивое выраженіе, и когда мы выходили изъ коляски, и онъ спросилъ у выб ѣжавшего запыхавшагося Фоки: «гд ѣМ. Ф.?» голосъ его былъ нетвердъ, и, какъ мн ѣказалось, что за отв ѣтъ Фоки такого рода какъ: «они изволили пойдти въ садъ», или «они въ гостиной», онъ сейчасъ бы отдалъ весь свой выигрышъ нын ѣшняго года. Но, несмотря на то, что слезы готовы были брызнуть изъ его глазъ, Фока доложилъ, что «они уже 6-й день не изволятъ съ постели вставать», и добрый старикъ Фока, какъ бы жал ѣя о томъ, что онъ обязанъ былъ нанести такой ударъ папа, прибавилъ въ ут ѣшеніе, отворяя въ это время дверь въ переднюю: «сейчасъ Маша понесла кашку. Только не знаю, изволили ли кушать». Милка, выпущенная изъ заключенія, съ радостью бросилась къ отцу и, несмотря на то, что она выражала радость такими красивыми движеніями, что весело было смотр ѣть, папа даже не посмотр ѣлъ на нее, а прошелъ прямо въ гостиную, оттуда въ фортепіянную, оттуда въ диванную, изъ которой была дверь прямо въ спальню maman. Мы шли за нимъ. Ч ѣмъ ближе подходилъ онъ къ этой комнат ѣ, и т ѣмъ бол ѣе <даже по спин ѣего> зам ѣтно было его безпокойство. Онъ мен ѣе опирался на каблукъ, и, хотя мн ѣне видно было его лица, вс ѣт ѣлодвиженія ясно доказывали это. Взойдя въ эту посл ѣднюю комнату, онъ шелъ уже на самыхъ ципочкахъ, едва переводилъ дыханіе и два раза перекрестился, прежде ч ѣмъ заглянулъ въ щелку затворенной двери.—Тамъ было темно, и слышны были тяжелые вздохи. О, какъ тяжело все это д ѣйствовало на наши настроенныя къ горю тяжелымъ предчувствіемъ юныя души. Изъ боковой двери выб ѣжала непричесанная Мими съ платкомъ въ рукахъ и слезами на глазахъ. Она шопотомъ сказала только: «Ахъ, И. А.», и, зам ѣтивъ, [64] что папа берется за ручку замка, она прибавила шопотомъ и рыдая: «зд ѣсь нельзя пройдти – ходъ изъ д ѣвичьей». Сію минуту, какъ я это пишу, шумъ про ѣхавшей мимо оконъ моихъ тел ѣги очень испугалъ меня. Мн ѣпоказалось, что я еще въ этой грустной комнат ѣ, гд ѣвс ѣбоялись произвести мал ѣйшій звукъ [?] у той двери, за которой на одр ѣсмерти лежала та, которую я любилъ больше всего на св ѣт ѣ. Мы пошли черезъ коридоръ въ д ѣвичью, въ коридор ѣна дорог ѣпопался намъ дурачекъ истопникъ Акимъ, который всегда см ѣшилъ насъ. Когда папа прошелъ мимо его, поклонившись ему, онъ сд ѣлалъ намъ пресм ѣшную гримасу, но что тогда крайне меня удивило, это то, что, вм ѣсто того, чтобы разсм ѣшить меня, эта гримаса прибавила еще только грусти. Въ д ѣвичьей дв ѣд ѣвушки сид ѣли за работой, но, когда они привстали, чтобы поклониться намъ, они сд ѣлали такія грустныя лица, что мн ѣдосадно на нихъ стало, я подумалъ: «зач ѣмъ они притворяются?» Пройдя еще комнату Мими, папа отворилъ дверь въ спальню, и мы взошли. Направо отъ двери были два окна, оба заставленныя ставешками, которыя были не по окошкамъ, немного малы, и сверху зав ѣшены платками; у однаго изъ нихъ сид ѣла ⁸⁹ 89
   Зачеркнуто: старушка Афимья.


[Закрыть]Н[аталья] С[авишна] съ очками на носу и вязала чулокъ. Она встала съ чулкомъ въ рук ѣи черезъ очки показала намъ глаза очень заплаканные. Она не стала ц ѣловать насъ, какъ то обыкновенно д ѣлала, но только посмотр ѣла на насъ, и слезы потекли у нее градомъ. – Мн ѣне понравилось то, что вс ѣ, кого мы вид ѣли, при первомъ взгляд ѣна насъ начинали плакать, когда прежде были совершенно спокойны, но потомъ, обдумавъ это, я понялъ, что они вс ѣ, даже и дв ѣгорничныя, показывали грусть не для насъ, а мы возбуждали въ нихъ слезы.

Нал ѣво отъ двери стояли ширмы, за ширмами, стояла кровать, столикъ, шкапчикъ, уставленной лекарствами и волтеровское кресло. На немъ дремалъ докторъ; онъ даже и не слыхалъ, какъ мы взошли. На кровати лежала maman, у кровати стояла молодая д ѣвушка въ б ѣломъ утреннемъ капот ѣ. Засучивъ немного рукава, она терла виски maman одеколономъ. Въ комнат ѣбыло почти темно, жарко и пахло [65] <Что-то мятой, одеколоном, Гофманскими каплями и другимъ, ч ѣмъ, не знаю, какъ вамъ описать его, но это было одно изъ ясныхъ [?] впечатл ѣній моихъ въ эту минуту.

Не только когда я слышу этотъ запахъ, но когда я вспоминаю о немъ, воображеніе переноситъ меня съ необыкновенной в ѣрностью къ этой ужасной минут ѣ.

Д ѣвушка эта была сос ѣдка наша, о которой maman писала, и которая была изв ѣстна намъ подъ именемъ la belle Flamande. ⁹⁰ 90
  [красавицы фламандки,]


[Закрыть]Лишь только она увидала насъ, она покрасн ѣла, отняла одну руку отъ висковъ maman только для того, чтобы освид ѣтельствовать ею, не непристоенъ ли ее туалетъ (она была въ распашномъ пенуар ѣ), и не кланяясь отцу, грустно, почти незам ѣтно улыбнувшись, шопотомъ сказала ему: «въ забытьи». Н ѣкоторые говорятъ, что въ сильномъ гор ѣчелов ѣкъ не думаетъ ни о чемъ больше, какъ о своемъ гор ѣ. Неправда, я былъ въ сильномъ гор ѣвъ эту минуту, но я зам ѣчалъ вс ѣмелочи: наприм ѣръ, я зам ѣтилъ эту полуулыбку de la belle Flamande, ⁹¹ 91
  [красавицы фламандки,]


[Закрыть]которая значила: «хотя и грустное теперь время, но все я вамъ рада». Я зам ѣтилъ, какъ отецъ въ одно и то же время, какъ онъ посмотр ѣлъ на лицо maman, кинулъ взглядъ и на ее прекрасныя, обнаженныя почти до локтя, руки. Я ув ѣренъ, что отецъ, который былъ убитъ горемъ въ эту минуту, полюбовался этими руками, но подумалъ «какъ можно въ такую минуту думать о такихъ вещахъ». Глаза maman были открыты, но она не видала. О, никогда не забуду я этаго страшнаго взгляда! Въ немъ было видно ужасное страданіе! Насъ увели. Больше я ничего не помню, не знаю и вспоминать не хочу. Страшно! Я потомъ у ⁹² 92
   Зачеркнуто: Афимьи.


[Закрыть]Прасковьи Савишны спрашивалъ о кончин ѣматушки. Вотъ что она мн ѣсказала. «Какъ васъ увели, она еще долго металась, моя голубушка, какъ давило ее точно что то, потомъ спустилась съ подушекъ и будто задремала такъ тихо, спокойно, точно Ангелъ небесный, только дышала тяжело. Мы хот ѣли съ С[офьей] А[лександровной] хоть подушечку подъ головку подложить. Но П. И. сказалъ, что лучше ее не трогать, чтобы не разбудить. Я вышла посмотр ѣть, что питье не несутъ, прихожу, а ужъ она опять, моя сердечная, все раскидала на постел ѣи все манитъ Софью Александровну къ себ ѣ. Та нагнется къ ней, а ужъ силъ, видно, н ѣтъ сказать что; отворитъ губку и только вздохнетъ, потомъ все охала: «Боже мой, Господи, д ѣтей, [66] д ѣтей.» И какимъ жалобнымъ голосомъ. Видно хот ѣлось ей васъ благословить. Я хот ѣла за вами б ѣжать. И. М. опять сказалъ: «не надо, это хуже встревожитъ, не ходи», и посл ѣужъ только все руку подыметъ и опять опуститъ. И что она этимъ хот ѣла, Богъ ее знаетъ. Я такъ думаю, что васъ заочно благословляла, да видно не привелъ Господь. Потомъ видно опять подступила хуже боль, приподнялась, моя голубушка, по глазамъ видно, что ужасно мучалась б ѣдняжка, и опять упала на подушки. «Матерь Божія, не остави ихъ», и уц ѣпилась зубами за простыню, а слезы въ три ручья такъ и потекли. – «Ну потомъ?» спросилъ я. – «Что потомъ, батюшка», и слезы закапали изъ глазъ доброй старушки. Она махнула сморщенной рукой и не могла больше говорить.

Maman умерла въ ужасныхъ страданіяхъ. За что? Помню я, какъ на второй день взошелъ я въ гостиную. На стол ѣстоялъ гробъ, в гробу лежала maman. Это было вечеромъ, св ѣчи нагор ѣли, одинъ дьячокъ сид ѣлъ въ дальнемъ углу, и слышно было его однообразное и тихое чтеніе. Лицо было открыто. Я тихо отворилъ дверь, дьячокъ оглянулся, но продолжалъ читать. Мн ѣхот ѣлось посмотр ѣть еще разъ на нее. Неописанное чувство страху обуяло всего меня, нервы были разстроены, на щекахъ только-что высохли слезы, я подошелъ къ столу и сталъ смотр ѣть, но я вид ѣлъ только св ѣтъ, парчи, серебряные подсв ѣчники. Я сталъ смотр ѣть пристальн ѣе, взоры мои устремлялись на то м ѣсто, гд ѣдолжна была быть ея голова. Розовая подушка, чепчикъ, в ѣнчикъ, и еще что-то б ѣлое цв ѣта воска, которое я принималъ то за лицо, то говорилъ себ ѣ, что это не можетъ быть – все сливалось вм ѣст ѣ, и ничего для меня не представляло. Я сталъ на стулъ, чтобы лучше разсмотр ѣть, но и тутъ сначала я не в ѣрилъ себ ѣ, что то желтоватое безцв ѣтное м ѣсто, на которомъ я сначала не могъ разобрать ничего, (мн ѣстрашно было в ѣрить) было ея лицо, но малу-по-малу я сталъ узнавать знакомыя милыя черты, сталъ [67] вглядываться въ нихъ, и, несмотря на то, что глазъ не было, что на одной щек ѣ, подъ кожей, видно было черноватое пятно, складъ губъ, вытянувшіяся линіи щекъ, опущенныя в ѣки, лобъ, на которомъ сгладились вс ѣморщины, – все носило такой отпечатокъ величія спокойствія и спокойствія неземнаго, что я не могъ оторвать глазъ отъ него. – <Я смотр ѣлъ, смотр ѣлъ и долго смотр ѣлъ, сколько времени, я не могъ бы сказать, потому что въ это время не было для меня времени, и о чемъ я думалъ, что я чувствовалъ, этаго описать н ѣтъ силъ. Сначала, смотря на это лицо, съ которымъ соединялось столько дорогихъ воспоминаній, я воображалъ и вспоминалъ ее то въ томъ, то въ другомъ положеніи; воображеніе рисовало цв ѣтущія жизнью и радостью картины, а передо мною лежала смерть. Воображеніе измучалось этой работой, которая безпрестанно разрушала д ѣйствительность.>

Я ув ѣренъ, что ангелы, которые въ небесахъ несли душу моей матери, чтобы вселить ее въ жилищ ѣправедныхъ и отдать ее. Богу, взяли и мою на время. Такъ пробылъ я, облокотясь къ ст ѣн ѣдо т ѣхъ поръ, пока не отворилась дверь, и не взошелъ другой дьячокъ на см ѣну. Это разбудило меня. Все время, которое я провелъ въ этомъ созерцаніи, можно вычеркнуть изъ моей жизни; я не помню, ⁹³ 93
   Зачеркнуто: всего того, что происходило въ моей душ ѣ.


[Закрыть]но зато посл ѣсмерти моей, я ув ѣренъ, что душа моя вспомнить эти минуты. Я не плакалъ, но когда меня разбудили, я зам ѣтилъ, что мн ѣпора выдти, и мысль, что дьячокъ, который вид ѣлъ мое положеніе, можетъ принять его за безчувственность и д ѣтское любопытство, пришла мн ѣ. Я перекрестился, поклонился въ землю, и слезы хлынули изъ глазъ моихъ градомъ. Было 12 часовъ; я пошелъ спать. Я спалъ кр ѣпко, спокойно и долго ⁹⁴ 94
   Зачеркнуто: какъ и всегда посл ѣслезъ и горя.


[Закрыть]. Нервы мои успокоились, утромъ мы пошли къ пана ѳид ѣ, которую служили передъ т ѣмъ, какъ нести т ѣло въ церковь. Дворовые и крестьяне пришли вс ѣвъ слезахъ прощаться. Мн ѣдосадно было, что и они плачутъ и показываютъ знаки горести также, какъ и я, и что н ѣтъ мн ѣникакого средства показать имъ, что я огорченъ больше вс ѣхъ ихъ (нав ѣрно больше половины плакали отъ души). Напрасно я сердился на нихъ. Запахъ былъ сильный и тяжелый, но мн ѣне в ѣрилось, чтобы это пахло т ѣло, я искалъ другой причины. Во время пона ѳиды я не молился, но стоялъ въ душ ѣдовольно хладнокровно, хотя плакалъ и кланялся безпрестанно въ землю. – Новый полуфрачекъ, который на меня над ѣли, жалъ мн ѣподъ мышками, и рукава нехорошо сид ѣли, и я чувствовалъ, что я скор ѣе смешонъ въ этой одежд ѣ, [68] ч ѣмъ жалокъ. Ежели бы меня оставили въ обыкновенномъ плать ѣ, какое бы оно см ѣшное ни было, хоть арлекинское, мн ѣбы это въ голову не пришло, но о новомъ, непривычномъ плать ѣя думалъ. Я наблюдалъ за позой отца, который стоялъ у изголовьи гроба бл ѣдный, какъ платокъ, и, какъ видно, съ усиліемъ удерживалъ слезы. Онъ былъ прекрасенъ въ эту минуту, вс ѣдвиженія его были, какъ и всегда, граціозны, свободны и ув ѣренны, но не знаю, почему, мн ѣвъ эту минуту представилось его лицо, когда онъ въ кондитерской хот ѣлъ поц ѣловать француженку. Я старался отогнать мысль о немъ, но невольно думалъ о томъ, что онъ слишкомъ величественъ въ своей горести. Я не могъ понять, почему онъ не плачетъ и старается выказывать твердость. – Онъ старался сказать твердымъ голосомъ, чтобы пода[ли] табуретъ къ гробу, но голосъ его дрожалъ.

Афектація всегда поражала меня. Онъ старается и можетъ удерживаться отъ порывовъ горести и даже помнитъ о томъ, что нужно, стало быть и онъ не такъ убитъ горемъ, чтобы думать только объ немъ. Я почувствовалъ [въ] немъ [?] это и обвинилъ его въ томъ же, въ чемъ обвинялъ и себя. Меня ут ѣшала мысль, что не я одинъ безчувственъ. Панафида кончилась, лицо открыли, и вс ѣстали прощаться, прикладываться, но намъ не позволили. Я стоялъ и смотр ѣлъ на эту печальную церемонію. Подошла прикладываться какая то крестьянка съ д ѣвочькой л ѣтъ 6 на рукахъ. Въ это самое время я хот ѣлъ уйдти и сталъ кланяться въ землю, но только что я нагнулся, меня поразилъ страшный крикъ, но такой страшный, такой пронзительный и исполненный ужаса, что, проживи я 100 л ѣтъ, я никогда его не забуду, и всегда проб ѣжитъ дрожь по моему т ѣлу, когда я вспомню объ этомъ «а...а...а...» Я поднялъ голову – на табурете подл ѣгроба стояла та же крестьянка, держа въ рукахъ д ѣвочку, которая взмахнувъ руками и отвернувъ голову, откинулась назадъ и продолжала кричать страшнымъ испуганнымъ голосомъ. Я вскрикнулъ, я думаю, ужасн ѣе этой д ѣвочки и выб ѣжалъ изъ залы. Неужели зд ѣсь, въ этомъ гробу, лежитъ maman, и она возбуждаетъ ужасъ, та же maman, съ которой мы всегда жили, моя мать?! Это ужасно!!

<Я говорю, что есть какое то наслажденіе въ гор ѣ. И вотъ доказательство: въ то время, какъ я описывалъ это несчастіе, я чувствовалъ его не слаб ѣе, какъ тогда; мн ѣэто доставляло какое то грустное удовольствіе. Но довольно.—>

Планы отца насчетъ насъ перем ѣнились. Въ пансіонъ мы больше не возвращались, и въ ту же осень онъ повезъ насъ въ Д. Гимназію и поручилъ своему старому пріятелю. Перспектива наша была уже не купечество, а университетъ, служба. Капитала же, который онъ нам ѣренъ былъ положить на наше имя, онъ не положилъ, не знаю, почему. Должно быть потому, что весь его капиталъ, состоящій изъ 300,000, ⁹⁵ 95
   Поперек текста на стр. 68 рукописи написано: Впечатл[ ѣнія] В[олоди] Отца и Н[атальи] Сав[ишны].


[Закрыть][69] онъ оставилъ себ ѣна игру. Игроку и нельзя было иначе поступить, т ѣмъ бол ѣе, что все свое им ѣніе онъ нам ѣренъ былъ передать намъ тогда, когда мы выйдемъ изъ Университета и получимъ первой чинъ (который въ то время давалъ родовое дворянство), въ противномъ же случа ѣ, онъ нам ѣревался продать его и дать намъ деньгами. Но вс ѣэти предположенія были такъ шатки и подвержены столькимъ случайностямъ, что ничего не было положительнаго. Онъ могъ умереть безъ зав ѣщанія, и тогда мы оставались безъ куска хл ѣба. Такъ какъ онъ всю жизнь свою старался приобретать во вс ѣхъ отношеніяхъ; такъ какъ для того, чтобы приобретать, нужно ум ѣть пользоваться удобными случаями, онъ никогда [ни] на что неизм ѣнно не р ѣшался.

Смерть матушки однако была для него тяжелымъ ударомъ. Это горе такъ сильно на него под ѣйствовало и такъ скоро прошло, какъ то лишь бываетъ съ людьми, одаренными такими пылкими страстями и способными быстро увлекаться ими.

Теперь сл ѣдуютъ 6 л ѣтъ новой жизни, обстоятельства которой я вамъ описывать не буду. Ознакомлю васъ только съ главными переворотами, случившимися въ нашемъ семейств ѣ, и съ лицами, составляющими его. Отецъ жилъ зимы въ Москв ѣ, и посл ѣ4 удачныхъ зимъ (въ отношеніи игры) д ѣла пошли худо, и онъ въ дв ѣпосл ѣднія зимы проигралъ все и остался при св'оихъ 400 душахъ, правда, очень хорошо устроенныхъ, потому что л ѣтомъ, живя въ деревн ѣ, онъ занимался хозяйствомъ и привелъ его въ довольно р ѣдкіе между Русскими пом ѣщиками порядокъ и устройство.

Любочка, я уже вамъ сказалъ, кажется, была очень хорошенькая д ѣвочька и стала хорошенькой д ѣвушкой. Знали, что у отца есть деньги, и что онъ нам ѣренъ ей дать хорошее приданое. Подвернулся К. пом ѣщикъ, дальній сос ѣдъ по им ѣнію, но близкій знакомый по охот ѣ, скупой, пожилой и грубой хохолъПестовичъ, [70] сд ѣлалъ предложеніе. Обоюдныя условія насчетъ приданаго покончили съ большой тщательностью со стороны Пестовича и съ притворною щедростью и беззаботностью со стороны отца. Любочку мы совершенно потеряли изъ виду. Вся Губернія толковала, что отецъ мой прекрасный, прим ѣрный отецъ, что онъ такъ пристроилъ дочку, что хоть бы родному [?]. Да и что говорить, какіе балы задавалъ! – Мими Купферталь посл ѣсвадьбы была отпущена. Семейство Ипатовичъ оказалось чудомъ неблагодарности, по ея словамъ. Что, ежели бы Княгиня была жива и вид ѣла это? Карлъ Иванычъ давно былъ отпущенъ. Мими жила съ Юзой въ Москв ѣи, неизв ѣстно, на какія суммы, нанимала квартиру, лучшихъ учителей вс ѣхъ возможныхъ искуствъ и наукъ для образованія необыкновенныхъ способностей ко всему Юзы. Подробное положеніе вс ѣхъ этихъ лицъ вы узнаете изъ посл ѣдующихъ моихъ записокъ. Теперь поговорю немного про насъ и наше развитіе въ этотъ 6-ти годовой періодъ.

Чтобы понять характеръ молодыхъ людей, нужно разсматривать поступки ихъ въ трехъ главныхъ сферахъ и подвиги ихъ на трехъ этихъ поприщахъ; имянно: наукъ, св ѣтскаго обращенія и н ѣжн ѣйшей изъ страстей. – Подъ св ѣтскимъ обращеніемъ я разум ѣю обращеніе со вс ѣми людьми, съ которыми судьба сталкиваетъ челов ѣка: высшихъ, низсшихъ, равныхъ. Начну по старшинству съ Володи. Въ общихъ чертахъ описывать характеръ такъ трудно, что даже невозможно. Я разъ уже пробовалъ описать вамъ въ общихъ чертахъ нашу жизнь въ училищ ѣ, и мн ѣне удалось. Теперь, чтобы дать вамъ понятіе о нашихъ респективныхъхарактерахъ, я возьму эпизоды изъ нашей жизни самые простые, но постараюсь какъ можно подробн ѣе передать ихъ вамъ, и съ тою же простотою, [71] съ которою тогда они представлялись мн ѣ.—

Какъ уже я сказалъ вамъ, мы были поручены одному пріятелю папа, у него и жили. – Пріятель этотъ былъ профессоромъ физіологіи челов ѣческаго т ѣла и Анатоміи, вм ѣст ѣчиталъ онъ Исторію Медицины. Отецъ мой знавалъ его въ первой своей молодости, былъ съ нимъ однокашникъ. Обращаясь всегда въ высшемъ или близкомъ къ высшему кругу обществахъ, отецъ совершенно упустилъ его изъ виду и даже, ежели бы и им ѣлъ его на виду, то не очень бы обрадовался. Когда же пришло время насъ пристроить, папа вспомнилъ, хотя и не блестящаго, но полезнаго въ настоящихъ обстоятельствахъ профессора и узнавъ, что онъ преподаетъ вышеозначенныя науки, и что онъ деканъ и даже одно время исполнялъ должность Ректора, сообразилъ, что эта связь, которую совершенно отъ него зависитъ поддержать визитомъ и ласковымъ обхожденіемъ, можетъ быть для него и для насъ крайне полезна. Папа почиталъ безполезнымъ осв ѣдомиться о томъ, въ какомъ онъ Факультет ѣбылъ Деканомъ, довольно того, что это слово звучало пріятно въ его ушахъ, особенно съ прибавленіемъ Профессоръ Эмеритъ[?], не обращая вниманія на то, что мы никогда не предназначались къ Медицинской карьер ѣ; онъ вообразилъ, что его вліяніе на вс ѣхъ молодыхъ людей, воспитывающихся въ Университет ѣ, всемогуще. Сообразно съ этимъ, сд ѣлавъ первый визитъ самому Доктору и вторичный его сем ѣйству, папа ум ѣлъ, несмотря на пришепетованіе, внушить величайшее уваженіе къ своей особ ѣбудущему нашему покровителю, который, несмотря на вс ѣсвои прекрасныя качества, былъ очень тщеславенъ и твердо уб ѣдился въ томъ, что онъ можетъ быть намъ полезенъ, и что это составитъ его непрем ѣнную обязанность для того, чтобы не отстать отъ общества и всегда быть въ состояніи возобновить съ нимъ [72] связи, съ помощью которыхъ онъ будетъ въ состояніи прилично пристроить свою 16-ти л ѣтнюю дочку, б ѣлокуренькую овечку Зинаиду. Но что я разсказываю? Я только хот ѣлъ сказать, что мы жили у Доктора, и въ 1836 году въ Апр ѣл ѣВолодя, у котораго была особенная комната, сид ѣлъ въ ней на большомъ кресл ѣсъ полозьями, которое пріятно покачивалось, держалъ въ рукахъ тетрадки Уголовнаго права и, задравши ноги кверху, смотр ѣлъ съ большимъ вниманіемъ [на] ст ѣны и потолокъ своей комнаты. —

Д ѣло происходило передъ экзаменами, за 5 дней до экзамена Уголовнаго права Профессора Шмерца [?], который, какъ то было изв ѣстно черезъ некоего студента – собаку, который составлялъ вопросы, былъ недоволенъ осанкою Володи, находя ее слишкомъ самостоятельною, и выражался такъ: «Я знать ничего не хочу; я сужу по репетиціямъ, а г-нъ Картилинъ [?] отозвался, что онъ не м[ожетъ] приготовить вс ѣхъ прочитанныхъ лекцій. Посмотримъ, онъ уменъ, я знаю, но и я тоже твердъ въ своемъ слов ѣ. Г-нъ К. еще молодъ, и ему нужно пробыть два года въ 3-емъ курс ѣдля узнанія основательн ѣе предмета».

Понятно, что Володя занимался этимъ предметомъ преимущественно передъ другими и неусыпно. Комната его была расписана по вс ѣмъ ст ѣнамъ Филоссофіями уголовнаго права и даже въ одномъ м ѣст ѣконспектъ см ѣшанныхъ теорій доставалъ до потолка. Меблировка Володиной комнаты состояла изъ кресла на полозьяхъ, см ѣло, какъ говорилъ Володя, кинутаго на середину комнаты. Вс ѣнаходили, что это кресло, хотя и чрезвычайно пріятно въ немъ качаться, стоитъ не у м ѣста, но Володя утверждалъ, что это такъ нужно, и что онъ, какъ хорошіе живописцы, не размазываетъ тщательно картины, a см ѣло сажаетъ шишки. Онъ такъ выговаривалъ это слово шишки» и, сжимая вс ѣ[73] пальцы правой руки, д ѣлалъ ими движеніе, какъ будто бросая что-нибудь съ отвращеніемъ, что вс ѣслушавшіе его невольно уб ѣждались, что это кресло шишкаи стоитъ прекрасно.

Заговоривъ о шишкахъ, я нахожу, что это темно для вс ѣхъ, кром ѣчленовъ нашего сем ѣйства [и] короткихъ знакомыхъ, и понять настоящее значеніе того, что я говорю, можетъ только челов ѣкъ, котораго я называю понимающимъ. Я об ѣщался вамъ растолковать то, что я называю понимающими [и] непонимающими людьми. Н ѣтъ удобн ѣе случая. Но приступая къ этому объясненію, я боюсь, что не съум ѣю провести для васъ эту черту, которая въ моихъ глазахъ разд ѣляетъ весь родъ челов ѣческій на два разряда. Ни одинъ изъ качественныхъ противуположныхъ эпитетовъ, приписываемыхъ людямъ, какъ-то, добрый, злой, глупый, умный, красивый, дурной, гордый, смиренный, я не ум ѣю прилагать къ людямъ: въ жизни моей я не встр ѣчалъ ни злого, ни гордаго, ни добраго, ни умнаго челов ѣка. Въ смиреніи я всегда нахожу подавленное стремленіе гордости, въ умн ѣйшей книг ѣя нахожу глупость, въ разговор ѣглуп ѣйшаго челов ѣка я нахожу умныя в ѣщи и т. д. и т. д., но понимающій и не понимающій челов ѣкъ, это в ѣщи такъ противуположныя, что никогда не могутъ слится одна съ другою, и ихъ легко различить. Пониманіемъ я называю ту способность, которая способствуетъ намъ понимать мгновенно т ѣтонкости въ людскихъ отношеніяхъ, которыя не могутъ быть постигнуты умомъ. Пониманіе не есть умъ, потому что, хотя посредствомъ ума можно дойдти до сознанія т ѣхъ же отношений, какія познаетъ пониманіе, но это сознаніе не будетъ мгновенно, и поэтому не будетъ им ѣть приложенія. Отъ этаго очень много есть людей умн ѣйшихъ, но не понимающихъ; одна способность нисколько не зависитъ отъ другой. —

[74] Тактъ опять совс ѣмъ другое д ѣло. Тактъ есть ум ѣніе обращаться съ людьми, и хотя для этого ум ѣнія необходимо пониманіе отношеній людскихъ, но это пониманіе можетъ происходить отъ привычки, отъ хорошаго воспитанія, а чаще всего люди, такъ называемые съ тактомъ, основываютъ эту способность на хладнокровіи, на ум ѣніи влад ѣть собою и на медленности и осторожности во вс ѣхъ проявленіяхъ. Отъ этого большей частью люди съ тактомъ люди непонимающіе. Медленность и хладнокровность совершенно противуположны этой способности, основанной, напротивъ, на быстрот ѣсоображенія. Какая разница между челов ѣкомъ, который ѣдетъ съ визитомъ собол ѣзнованія въ домъ, хозяева котораго сильно огорчены потерею какого нибудь родственника и говорить тамъ, почитая то своею обязанностью, пошлыя и избитыя фразы участія, и т ѣмъ, который, предвидя въ этомъ визит ѣмного тяжелыхъ минуть, не ѣдетъ вовсе? Какая разница между челов ѣкомъ, который съ перваго взгляда на другаго челов ѣка говоритъ вамъ: «это порядочный челов ѣкъ», и т ѣмъ, который парикмахера принимаетъ за артиста? Какая разница между т ѣмъ челов ѣкомъ, который, когда кончился анекдотъ, спрашиваетъ васъ: «ну, а потомъ?» не понимая, какъ грубъ этотъ вопросъ, и т ѣмъ, который, когда вы только начинаете разсказывать, оц ѣнилъ уже вашъ разсказъ и никогда не спроситъ этаго? Разница между челов ѣкомъ понимающимъ и непонимающимъ. Самыя пріятныя отношенія съ людьми понимающими. Есть много понятій, для которыхъ не достаетъ словъ ни на какомъ язык ѣ. Эти то понятiя могут передаваться и восприниматься только посредством пониманiя. Чтобы передать такого рода понятіе, для котораго н ѣтъ выражения, один из соб ѣс ѣдников говорить другому одинъ изъ признаковъ этаго понятія или выражаетъ его фигурно; другой [75] по этому признаку или фигур ѣ, a бол ѣе по предшествующему разговору и выраженiю губъ и глазъ понимаетъ, что первый хочетъ выразить, и, что бы еще бол ѣе объяснить понятіе и вм ѣст ѣсъ т ѣмъ показать, что оно для него понятно, говорить другой характеристическій признакъ. Это средство распространяетъ кругъ разговора и притомъ доставляетъ большое наслажденіе. Когда люди привыкли одинъ къ другому, то игра эта идетъ съ необыкновенною быстротою, и ч ѣмъ быстр ѣе, т ѣмъ пріятн ѣе, какъ игра въ мячь. Въ нашемъ семейств ѣпониманіе весьма развито, и сначала я полагалъ, что оно произошло отъ одинаковаго воспитанія, оттого что каждому изъ насъ вся жизнь другаго изв ѣстна до мельчайшихъ подробностей, однимъ словомъ, что оно происходило отъ сродства въ мысляхъ, такъ же, какъ и можетъ существовать независимо отъ способности пониманія во всякихъ кружкахъ, но сталкиваясь съ различными людьми, я уб ѣдился окончательно, что, несмотря на чрезвычайную разницу въ прошедшемъ съ многими людьми, н ѣкоторые сейчасъ понимали, другіе, какъ ни часто я съ ними сходился, всегда оставались непонимающими, и что р ѣзкая черта эта между вс ѣми людьми существуетъ, хотя и съ подразд ѣленіемъ: на людей, понимающихъ всегда и везд ѣ, и на людей, понимающихъ въ изв ѣстномъ кружк ѣи всл ѣдствіе изв ѣстныхъ обстоятельствъ. Я привелъ прим ѣръ шишки. Шишка называлась у насъ такая в ѣщь, которая поставлена не у м ѣста, съ претензіею на laisser aller. ⁹⁶ 96
  [дать свободно развиваться событиям.]


[Закрыть]– Видите, какъ много словъ въ описаніи понятія, которымъ выражалось шишкаи значило гораздо больше. Такъ, шишка говорилось о изв ѣстномъ способ ѣзавязывать галстукъ; даже въ разговор ѣ, въ лекціяхъ профессоровъ н ѣкоторыя отступленія назывались шишка. Много было у насъ такихъ понятій, выраженныхъ странно, много типовъ. Наприм ѣръ, въ то время, какъ перестали носить штрипки, со стрипкамивыражало очень много: [76] галстукъ «со стрипками», прическа «со стрипками», даже разговоръ и манера танцовать «со стрипками» были для насъ в ѣщами очень ясными. Продолжаю. Меблировка комнаты состояла изъ этаго кресла на полозьяхъ, дивана, который очень искусно превращался къ вечеру въ кровать и къ утру опять приходилъ въ первобытное положеніе, ломбернаго стола, который всегда былъ раскрытъ, и на которомъ лежали книги, тетради, пенковая трубка, изъ которой никто не курилъ и, такъ называемая, [изюм]ная чернильница съ подсв ѣчникомъ въ середине. (Одинъ разъ, разспрашивая Володю объ одномъ молодомъ челов ѣк ѣ, юнкер ѣ, нашемъ родственник ѣ, я сказалъ ему, не удовлетворяясь его ответами: «да ты дай мн ѣо немъ понятіе. Что онъ глупъ былъ?» – «Н ѣтъ, онъ еще молоденькой мальчикъ былъ, ни глупъ, ни уменъ, такъ себ ѣ, но, знаешь, въ такомъ возрасте, въ которомъ всегда бываютъ смешны молодые люди. У него была губительная слабость, отъ которой, я всегда ув ѣрялъ его, онъ разстроитъ и желудокъ и обстоятельства, это изюмъ покупать.» – «Какъ изюмъ? спросилъ я. «Ну да какъ изюмъ? Какъ есть деньги, ужъ онъ не можетъ выдержать, посылаетъ въ лавочку покупать изюмъ, не изюмъ, такъ пряники, а не пряники, такъ саблю или тёрку какую нибудь купитъ.») Съ т ѣхъ поръ изюмомъ называется у насъ всякая такого рода покупка, которая покупается, не потому что ее нужно, а такъ. Володя признавался, что чернильница эта была куплена въ изюмныя времена, да и видъ она им ѣла изюмный.