Текст книги "Интеллидженсер"

Автор книги: Лесли Силберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Несколько минут спустя Марло уже шел назад через выгон к Дептфордскому стрэнду, куску берега, стиснутому складами, верфями и доками. Кипящий источник морских открытий, торговли, пиратства и войны. За рекой виднелся надир елизаветинского преступного мира – поганый Остров собак, болотистый, поросший лесом, с преступниками, рыскающими в его тенях, и лондонскими сточными водами, лениво облизывающими его берега. Коварный остров являл прямой контраст королевской роскоши Гринвичского дворца, мерцающего огнями справа от Марло всего в миле ниже по течению.

Остановившись вблизи торгового дока, он следил, как матросы в монмаутских шапках с кисточками выгружают тюки сверкающих тканей – атласа, бархата, золотой и серебряной парчи – и тащат их в сторону складов.

Затем внезапно вихрь движения. Двое молодых матросов сцепились друг с другом.

На это обычнейшее зрелище никто больше из находившихся поблизости внимания не обратил. Но Марло именно на что-то подобное и надеялся. Он приблизился к ним, остановился в паре шагов и громко откашлялся.

От неожиданности они замерли.

– Молодцы, я хочу вам кое-что предложить.

Они растерянно уставились на него.

– Догадываюсь, что подрались вы из-за денег, и я дам каждому из вас причину спора, если вы уделите мне несколько минут вашего времени.

Их глаза подозрительно сощурились.

– Вы скажете десяток или два десятка слов человеку дальше по дороге и пойдете, куда шли.

– Взаправду?

– Так договорились?

Они кивнули.

– Тогда скажите, вы слыхали про «Мадре де Диос»?

Они помотали головами.

– Примерно год назад английские каперы захватили португальский каррак «Мадре де Диос» на пути из Ост-Индии. Говорят, нагруженный драгоценностями на триста тысяч фунтов. Когда корабль причалил, все, кто прознал про случившееся, поспешили в Дортмундский порт и утащили, что сумели. Облака перца, гвоздики, мускатного ореха и яванского имбиря затянули улицы. Надушили людям волосы на недели вперед. И это, друзья мои, навело меня на мысль.

Тридцать минут и десять репетиций спустя двое недавних врагов подбежали к складу Московской компании и забарабанили в дверь.

Ничего.

Они забарабанили снова. Появился грузный мужчина, злобно вздернув верхнюю губу.

Заснувший сторож, подумал Марло. Идеально… видимо, он внутри один. Марло встал так, чтобы сторож его не увидел, и мысленно суфлировал своим импровизированным актерам.

– Приятель, нет у тебя лишнего мешка, пустого ящика или…

– Чертовы прыщи на заднице! Убирайтесь! – рявкнул сторож.

Он попытался захлопнуть дверь. Марло закусил губу. Держитесь, парни, держитесь!

Один из матросов уцепился за дверь и не дал ее закрыть.

– Ты что, не слышал? Господи, в полмиле по реке – ну, просто второй «Мадре де Диос». А охраны всего двое. Если не поспешить, от груза ничего не останется.

Глаза у сторожа заблестели, но его требовалось еще подтолкнуть.

Сигнал к выходу Марло. Он бросился туда, слегка подгримировавшись – щепотка перца на волосы, – и спросил торопливо:

– Ящики достали?

Матросы задыхались.

– Сэр, мы…

И тут нос сторожа сморщился. Он чихнул, потом ухмыльнулся. Распахнул дверь и кинулся в глубину склада.

– У нас тут опись, но…

Тяжело дыша, сторож тут же возвратился. С хитрой улыбочкой он захлопнул дверь и умчался с легким холщовым мешком, предоставив Марло и матросам возиться с двумя тяжелыми деревянными ящиками.

Во всяком случае, так он полагал. Марло же задумал совсем другое.

Матросы удалились с обещанными монетами, а он с помощью пары деревянных отмычек отпер дверь склада. Шут-сторож вернется не раньше, чем через двадцать минут, прикинул он и, войдя в маленькую контору, встал на колени перед полкой со счетными книгами и быстро их пролистал. Ничего.

Порывшись в ящиках стола, он обнаружил семь запечатанных свитков. Зажег единственную свечку, достал из кармана проволоку, поднес ее к огоньку, потом прижал ее к краю печатей и поддел их.

Черт. Кривые каракули – письма от кого-то – предположительно, сторожа – к женщине по имени Молл. Огоньком свечи он подогрел обе стороны каждой печати и прижал их на место. Зачем оставлять следы?

Среди полок с описываемыми товарами Марло различал запахи большинства тех, которые предназначались для России – сукно, вино, изюм, – остальные он просто определил на глаз: крупицы соли и сахара усеивали пол, а в углу валялись несколько смятых листов французской бумаги. Вспомнив слова Фиц-Жира, что в Депфорд недавно заходил корабль Московской компании с грузом бумаги, он начал вскрывать ящики. В каждом лежали вплотную две пачки глянцевитой бумаги. От этого зрелища у Марло даже дух захватило. Такого качества он еще никогда не видел.

Половина осмотрена, а он ничего не нашел. Еще один? Опять только бумага. Стараясь, чтобы утро не пропало зря, он вынул лист… и уставился на то, что ему открылось. В пачке была вырезана прямоугольная дыра дюймов семи глубиной, а длиной и шириной в две мужские ступни. В ней ничего не было, но… размер подходящий.

Покинув склад, Марло поспешил к ближайшей конюшне нанять лошадь. Он направлялся в Сидбери-Хаус, имение своего самого близкого друга, примерно в десяти милях оттуда среди кентских рощ и сочных кентских лугов.

ВЕСТМИНСТЕР, АНГЛИЯ – ПОЗДНЕЕ УТРО

За столом в душной комнате без окон, примыкавшей к Звездной палате, сидели пятеро рассерженных мужчин и читали самую последнюю угрозу по адресу иммигрантов. Шестая за месяц и несравненно более злобная, чем те, который они читали раньше. Тайный совет возложил на них задачу найти анонимных авторов. Незамедлительно.

– Под подозрением каждый торговец и подмастерье в городе, – пробурчал один из членов комиссии. – Они все не терпят приезжих.

– Предлагаю обещать награду за полезные сведения. Сто крон, – сказал другой.

Его товарищи закивали.

– Пожалуй, полезно проверить возможную связь с Марло, – предложил третий. – Обыскать его жилище. А также всех, кто к нему близок.

Четвертый согласился:

– Надо немедленно отправить на его поиски констеблей и допросить его.

Тут вошел молодой рассыльный с официального вида конвертом. Он вручил его главе комиссии.

– Джентльмены, – сказал тот, прочитав бумагу, – все будет проще, чем мы полагали. Если кто-нибудь из подозреваемых откажется сообщить нам все, что ему известно, Тайный совет предоставил нам полную свободу переубедить его с помощью любых средств, какие мы сочтем нужными.

9

НЬЮ-ЙОРК – 8 ЧАСОВ 26 МИНУТ ПОПОЛУДНИ, НАШИ ДНИ

Кейт остановилась в дверях «Доума» в Уэст-Виллидж, оглядывая кафе в поисках знакомого лица. Броско одетый мужчина с серебряными волосами, одиноко сидящий в дальнем углу перед чашкой эспрессо и присыпанным сахаром бриошем, одобрительно разглядывал задницу направлявшегося к двери подростка.

Заметив Кейт, он бесстыже улыбнулся.

– Как ты меня отыскала, дорогуша?

– Прицепила выслеживающее устройство к твоему кейсу месяц назад, – ответила Кейт, усаживаясь напротив него. Она заказала мокаччино, потом добавила: – Собственно, нет. Ты просто стал немножко…

– Предсказуемым? Ах как скучно, – скорбно протянул он с легкой оттяжкой уроженца Джорджии. – Однако благодаря этому такой очарова-ательный сюрприз.

Эдвард Черри, старший администратор «Сотбис» и самообъявленная красавица Юга, был обаяшкой. А также скользким и беспринципным, но время от времени Кейт находила его полезным, а потому поддерживала отношения с ним, завоевав его доверие лестью, дружелюбностью и ложным впечатлением, будто ее этика не менее гибка, чем у него.

– Так чему же я обязан удовольствием? – спросил он, вытирая салфеткой уголки рта.

– Мне нужна услуга, если у тебя найдется время. – Кейт нагнулась к нему и понизила голос. – У одного моего клиента в его коллекции имеются экземпляры, которые он продал бы, но без огласки, если ты меня понимаешь. Для открытого аукциона они не очень подходят.

– Понимаю, – сказал Эдвард, и заговорщическая улыбка озарила его лицо.

Кейт продолжала импровизировать, косясь по сторонам:

– Мой клиент хотел бы обратиться к римскому антиквару Луке де Толомеи и попросил меня навести справки. По слухам, де Толомеи специализируется на такого рода ситуациях. Мой клиент хотел бы убедиться в этом, а также получить представление о том, каковы его вкусы. Что ты мог бы мне о нем сказать?

– Практически ничего, кроме слухов. Но для тебя я наведу справки. Сверюсь с книгами наших продаж в Европе, погляжу, что он предпочитает. Пожалуй, звякну кому-нибудь из ловких бесенят в «Кристис».

– Мой клиент, в частности, хотел бы узнать, имеет ли он дело с древними артефактами Ближнего Востока, особенно персидскими.

– Я погляжу, что можно будет сделать.

– Еще одно. Он не собирается на какой-нибудь ваш аукцион на этой неделе? – спросила Кейт. (Был сезон аукционов, та майская неделя, когда «Сотбис» и «Кристис» устраивали вечерние «только по приглашениям» распродажи импрессионистов и представителей модерна.) – Мне бы хотелось с ним познакомиться.

– М-м-м… не в Нью-Йорке, но, по-моему, он обычно посещает Лондонский аукцион, который будет завтра вечером. Это…

– Идеально. Я как раз лечу туда по другому делу.

– Загляну в список, чтобы удостовериться, и сообщу тебе сегодня попозже.

Кейт похлопала ресницами.

Эдвард засмеялся.

– Да, прелесть моя. Я позабочусь, чтобы и ты была в списке.

– Спасибо. Ну а теперь нет ли кого-нибудь, на кого тебе требуется грязца?

– Не сейчас, – сказал он вполголоса, взяв ее руку в свои. – Но, дорогуша, давай все равно сведем нашу беседу в сточную канаву. Кто нацелился на что? Кто обрабатывает кого? Что-нибудь, о чем мне следует знать?

– А! У меня имеется кое-что неплохое, кое-что по-настоящему первоклассное. Но это чуть-чуть не по твоей части. – Она поддразнивающе уставилась в пространство. – Хм-м, дай подумать. Что бы еще такого…

– Выкладывай! Не то я завизжу!

РИМ – 2 ЧАСА 34 МИНУТЫ ПОПОЛУДНИ

В противоположной точке земного шара по мощенному булыжником проулку на задах семейного ресторана у границы старого города расхаживал взад-вперед длинноволосый пакистанский бизнесмен, все больше разъяряясь. Поблизости двое помощников ожидали инструкций.

– Это слишком! – Хадар Хан сплюнул, резко остановившись, чтобы внезапно разбить кулаком окошко одного из гаражей, обступивших закоулок.

Стряхивая кровь с кисти, он поглядел в глаза обоим помощникам.

– Зайдите туда и вежливо сообщите мистеру де Толомеи, что я передумал и сделка не состоится, а затем, пожалуйста, провентилируйте ему голову.

Киллеры исчезли в траттории с потолками в тяжелых деревянных балках, направляясь к отдельному кабинету в глубине. Где совсем недавно их босс запивал жареного осьминога столовым вином в обществе человека, чью жизнь они готовились оборвать. Приближаясь к узкой арке, ведущей в кабинет со стенами, выложенными камнями, они услышали позвякивание серебряных ножей и вилок.

Они заняли позиции по сторонам арки, переглянулись, кивнули, а затем проскользнули за арку в комнату без окон, держа наготове «беретты» с глушителями.

Но не выстрелили. Там никого не оказалось. Однако на антикварном столе, накрытом скатертью из Дамаска, открытым треугольником стояли три стеклянные тарелочки с аппетитнейшими сооружениями из шоколада.

Внезапный голос у них за спиной заставил обоих вздрогнуть. Щеголеватый официант в белом галстуке и фраке держал третий стул.

– Синьор подумал, что вы и ваш хозяин, возможно, захотите откушать торта.

Пока сбитые с толку киллеры нервно озирали каменную комнату, в десяти ярдах от них и пятью ярдами ниже в проходе забытой христианской катакомбы одинокая фигура, насвистывая, ускользнула в темноте.

НЬЮ-ЙОРК – 9 ЧАСОВ 37 МИНУТ УТРА

– Наш мальчик де Толомеи водится с очень и очень темными мудаками, – сказал Макс, едва Кейт вошла в кабинет.

Она отдала ему кофе и пару круассанов из «Доума», а потом подсела к нему за центральным столом.

– Черт, опять саботируешь мою диету? – простонал Макс, поглаживая свой мягкий животик, вполне подошедший бы и Будде.

– Извини… не знала, что у тебя рецидив.

– Ну, благодаря тебе его нет, – отпарировал Макс, набивая рот. – Я поискал лицо де Толомеи. Ни одно из здешних агентств не заводило расследований на него, однако благодаря темным приятелям его рожа то и дело засвечивается. Несколько раз он с Хамидом Азади, как ты и предполагала, но кроме того, его засекли с наркодилерами, торговцами оружием, боевиками мафий, коррумпированными политиками – пока еще ни единого известного террориста, но все равно достаточно вонючая компания.

– Покажешь мне парочку-другую?

Макс пощелкал «мышью», и на экране возник де Толомеи с грузным плешивым мужчиной. Кейт узнала обстановку. Они сидели в кафе в Позитано на побережье Амальфи.

– Таддео Скрочче. Персона в Каморре, неаполитанской мафии. Главное занятие – наркотики, – сказал Макс, а затем показал еще двоих. – Торговцы оружием. Жан-Поль Брюер слева. Вольфганг Кесслер справа. По имеющимся сведениям, они все девяностые годы продавали Ираку то, что продавать никак не следовало. А этот очаровашечка, – продолжал он, демонстрируя новое изображение, – он из русской мафии.

– Черт! А это кто? – спросила Кейт, глядя на фотографию потрясающего красавца с длинными черными волосами и южноазиатским лицом.

– Хадар Хан. Текстильный бизнес в Пакистане. Видимо, контролирует половину производства героина в Афганистане. ДЕА много лет пытается его прищучить.

Макс допил кофе и повернулся к Кейт.

– Я искал возможные операции с наличностью между этими типами и де Толомеи. Так угадай что? На протяжении последних тринадцати лет он имел дело с ними со всеми.

– Ну, обычным торговцем предметами искусства его явно не назовешь!

– Никак, хоть обложись.

– И что ты думаешь?

– Что предметы искусства – крыша для контрабанды всего самого смертоносного.

– Ты все еще считаешь, что он бывал посредником в поставках ОМУ? – спросила она, употребив сокращенно обозначение оружия массового уничтожения.

– Исключить это мы не можем. А до тех пор…

– Знаю. Я этим и занимаюсь. Просто я утром прочла кое-какую прессу о нем, и он выглядит человеком, который по-настоящему ценит нормальную жизнь, хотя бы частично. Он утончен, прекрасно образован, а его вкус к искусству, насколько я сумела узнать, просто поразителен. Чтобы вооружать террористов, требуется куда больше, чем просто безразличие, знаешь ли. Для этого необходима злобная ненависть к человечеству вообще. Де Толомеи, насколько я могу судить, к этому типу не принадлежит.

– Кейт, если ему нравятся красивенькие картины, это еще не значит, что его душа не прогнила насквозь. – Тон Макса не был снисходительным, в нем звучало только любопытство. Кейт наивностью отнюдь не отличалась, но иногда, в самые неожиданные моменты, Макс замечал в ней странный идеализм – неприятная слабина в ее доспехах, по его мнению.

– Что-нибудь от наших людей в Риме?

– Проверяют каждый его шаг.

– Слышали что-нибудь интересное?

– Пока нет. Его окна заблокированы от направленных микрофонов, и подключиться к его телефонным линиям тоже непросто – он пользуется подземным оптоволоконным кабелем.

– Ну, завтра я с ним, наверное, встречусь.

– Быстро!

– Выяснилось, что де Толомеи – завсегдатай «Сотбис», а в их лондонском отделении завтра вечером аукцион только для приглашенных. Эдди Черри практически уверен, что он там будет, и обещал устроить мне приглашение.

– Лады. Ну так я напечатаю для тебя всю эту дрянь без задержки, – сказал Макс. – Слейда я введу в курс при первой возможности.

– А он не здесь?

– Наверху. Занят чем-то, к чему нам допуска нет. И на звонки не отвечает.

– Интересно бы знать, что происходит?

Макс пожал плечами.

– Понятия не имею. Когда он пришел утром, то горел неоновой табличкой «Не беспокоить!», и был в том своем настроении, когда, если он и говорит, его мимические мышцы практически не шевелятся. Ямочки плоские, как… – Он выразительно посмотрел на ее не слишком пышную грудь.

– Плоские, какой сейчас станет твоя физия?

Макс сверкнул улыбкой, но затем его лицо вновь стало озабоченным.

– Сердитым я его уже видел, но таким – никогда. Что-то совсем другое. Ну, знаешь, как если случается что-нибудь скверное, он становится воплощением спокойствия и контроля, и тебе ясно, что он все приведет в порядок, в чем бы дело ни заключалось.

Кейт кивнула.

– Я люблю у него это выражение.

– Знаю. И я тоже. Но сейчас – ничего похожего. И мне что-то не по себе.

– Серьезно? – сказала Кейт. Потом, взглянув на часы, добавила: – Ну, мне пора. Днем я встречаюсь с Мединой для дальнейшего, но я тебе позвоню перед тем, как уехать.

– У меня есть мыслишка получше. Что, если я подвезу тебя в аэропорт?

– Вертолет свободен?

– Для тебя все и всегда.

Кейт засмеялась.

– И где зарыта собака?

Макс помахал листком бумаги.

– Без налогообложения, детка. Список готов.

– Договорились, – сказала Кейт. – Я на одном из последних рейсов.

– Позвоню тебе попозже, и мы уточним.

– Прекрасно. Чао.

Макс услышал легкий скрип. Один из стеллажей совещательной комнаты повернулся наружу. Из проема появился Слейд и направился к лифту. Учитывая настроение своего шефа, Макс решил его не окликать. Но тут же вспомнил про поездку Кейт и сразу передумал.

– Так Кейт завтра, наверное, встретится с де Толомеи?

– Хорошо, – сказал Слейд, не обернувшись. – Продолжай.

Что-о?! Слейд, оставляет без внимания детали операции? Неслыханно! Макс сделал еще попытку.

– Вы знаете, Слейд, что он ведет дела с некоторыми самыми опасными личностями в мире. Торговцами оружием, торговцами наркотиками… По-моему, он…

Слейд остановился и обернулся к Максу.

– Доложишь мне днем, хорошо? Сейчас мне не до этого.

– Ладненько, босс.

Когда Слейд скрылся в коридоре, Макс крикнул вслед:

– Э-эй! Дождь идет. Зонтик не возьмете?

Но Слейд, забывавший подобные мелочи не чаще раза в десять лет, даже не откликнулся.

Черт, подумал Макс, что это с ним?

Ливень, который обрушился на зонтик Кейт, когда она подходила к дому, хлестал Джереми Слейда по голове по пути к вегетарианской молочной в Центральном парке. Опустившись на одну из скамей под готической крышей на столбах, он уставился на каменную стену перед собой.

– Что ты думаешь? – спросил Донован Морган, подходя к нему.

– Что наконец я узнал, почему он замолчал и почему ни один из моих источников – в поле или среди перебежчиков за границей – ничего не слышал о его захвате.

– Наконец? Три года назад ты говорил, что он убит, что источник видел, как он получил шесть пуль в грудь. Так как же…

Лицо Слейда сказало все.

– Так ты мне лгал все это время? – Морган был потрясен. – Бога ради, зачем?

– Чтобы пощадить тебя. Правда могла свести с ума. Попросту говоря, всего месяц на задании, и он исчезает бесследно. Я собрал информацию обо всех до единой иракских тюрьмах. О нем – ничего. Ни ареста за мелкую кражу без разоблачения, ни ареста за шпионаж. Ни слова, ни шепотка, ни намека.

– И ты решил, что он убит?

– Да, и со временем – пока перебежчики рвались вон из Ирака, точно крысы с тонущего корабля, и ни единый не упомянул про него, – я поверил. И не забывай, на протяжении десяти лет всякий раз, когда люди Саддама срывали наши попытки переворота, они непрерывно издевались над нами. Помнишь посылку в девяносто шестом? Кисть республиканского гвардейца, который с нами сотрудничал? Насмешки по мобильникам, которыми мы снабжали наших людей? И я знал, что иракцы его не схватили. И еще я знал, что он, если жив и схвачен, обязательно свяжется со мной… со временем.

Не пряча муки в своих глазах, Слейд посмотрел на Моргана прямо.

– Дон, ты же знаешь, я бы все для него сделал. Он был мне как младший брат.

Морган кивнул.

– Но теперь…

– Ситуация изменилась. Теперь я знаю, насколько неверным – и ограниченным – был мой анализ. Это видео? Оно подлинное. Но суть в том, что снято оно не в Ираке. На охраннике иранская тюремная форма. Его зовут Реза Мансур Нассери, и он работает в Эвине, тегеранской Бастилии.

У Моргана перехватило дыхание. Эвин! Тюрьма, куда бросают диссидентов, крепость, побившая все иранские рекорды по пыткам.

– Значит, каким-то образом Тегеран тогда узнал про операцию и отправил через границу людей похитить его?

– Им не пришлось путешествовать далеко. Он базировался на археологических раскопках вблизи Басры, – сказал Слейд, имея в виду район на юго-востоке Ирака вблизи границы с Ираном, где сливаются Тигр и Евфрат и где, согласно легенде, находился Эдем.

Морган недоуменно нахмурился.

– Но это значит, что Тегеран сознательно замедлил падение Саддама, спас его, а это…

– По-своему блистательный ход, – перебил Слейд. – Возможно, Тегеран просто хотел получить информацию о нас, однако, на мой взгляд, они сделали ставку на то, что если Управление не сумеет свергнуть Саддама своими средствами, со временем вмешаются наши военные, и их давнему сопернику будет нанесен удар куда тяжелее – сильнейшее ослабление всей страны, так что она куда легче поддастся утверждению шиитской теократии. Черт, не исключено – особенно если у Тегерана есть источник в Управлении, – что они с самого начала подрывали наши операции в Ираке.

Морган задумчиво уставился в землю.

– Правдоподобная теория. Даже вероятная, правду сказать. Но если он жив, зачем информировать нас с помощью этого видео?

– Трудно сказать. – Тон Слейда был унылым. – Возможно, таким способом Тегеран дает нам знать, что он исчерпал свою полезность… Они извлекли из него все, что могли, и ставят точку. Крупным планом следы уколов? Затем нам показывают, как его выводят из камеры? Они сообщают нам, что его куда-то ведут. На пытки? Мы о них уже знаем. По-моему, они намекают, что его ведут на казнь.

– Ну, – сказал Морган, – либо он уже мертв, и это просто насмешка в наш адрес – возможно, чтобы спровоцировать заранее обреченную попытку спасти его, – или это предварительный шаг для какого-то требования.

Слейд кивнул.

– Бог мой, – продолжал Морган, – находиться годы в лапах этой садистской сволочи… – Голос у него надломился, и он замолчал.

– Если он жив, Дон, мы его выручим. Любой ценой.

НЬЮ-ЙОРК – 2 ЧАСА 40 МИНУТ ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ

– Ну, он был садистской сволочью, каких мало! – сказала себе Кейт.

У себя дома она расшифровывала запись в «Анатомии Тайн», касавшуюся заплечных дел мастера, человека по имени Ричард Топклифф, который трудился в Тауэре, Маршалси и Брайдуэлле, главных местах заключения католиков и других диссидентов в елизаветинскую эпоху. Многие современники считали его сумасшедшим – с таким наслаждением и веселостью он причинял боль.

Трель мобильника нарушила ее сосредоточенность.

– Прелесть моя!

– Эдвард, я знала, что ты меня не подведешь. Так что?

– Ты у меня в долгу, дорогуша. Преогромнейшем.

– Я затаиваю дыхание.

– Я поговорил с милашечкой в нашем лондонском отеле. Он слышал некоторые шепотки о де Толомеи.

– И?.. – спросила Кейт, когда Эдвард попыхтел сигаретой.

– Как и ты, он слышал, что де Толомеи подвизается на черном рынке, что через его руки прошли многие вещи, кража которых освещалась очень широко. Но твой клиент хотел получить представления о вкусах де Толомеи. Он занимается картинами и скульптурой всех эпох. В основном – высшего класса. И он коллекционирует, но опять-таки без упора на определенную страну или эпоху. Единственная последовательность, какую я смог обнаружить, это приверженность к Артемисии Генилеши – он приобрел несколько ее картин для собственной коллекции, а сейчас ведет переговоры с одним моим знакомым посредником о покупке ее наброска.

– Какого?

– Юдифь. Один из наиболее детализированных этюдов к «Юдифи, обезглавливающей Олоферна» Артемисии.

Кейт припомнила эту жутковатую картину маслом. Многочисленные художники Возрождения и барокко писали картины на тему библейской истории Юдифи, красивой вдовы-еврейки, которая убила ассирийского полководца, готовившегося уничтожить ее город. Толкование Артемисии было почти бесспорно самым кровавым, самым исступленным, и некоторые историки искусства объясняли это тем, что она незадолго до написания картины была изнасилована. Они высказывали мнение, что так она дала выход скрытой ярости и потребности в мести.

– Интересный выбор, – сказала Кейт.

– Мой психотерапевт предположил бы, что де Толомеи зол на кого-то или что-то.

Кейт кивнула – самой себе. У нее уже возникло такое подозрение.

– А теперь насчет завтрашнего аукциона, – продолжал Эдвард. – Догадайся, чья фамилия значится в списке?

– Де Толомеи, верно?

– Вот и нет. Он отказался. Но в списке имеется еще одна фамилия, возможно, тебя заинтересующая.

– Черт, хватит жеманиться. Чья?

– Твоя.

– Что-о?

– Благодаря любезности некой мисс Арианы Вандис. Ты значишься как ее гостья. И она?

– Моя соседка по комнате в колледже, – ответила Кейт, вспомнив, что утром отправила Ариане голосовое сообщение с вопросом, найдется ли у нее время встретиться завтра вечером. – Вообще-то чудесно, но каким образом мне удастся…

– Терпение, дорогуша. Ты же во мне не сомневаешься?

– Ни в коем случае.

– Отлично. В Риме через пару дней намечается частное, но знаменательное событие в мире искусства. И де Толомеи, по моим сведениям, там будет.

– Какое?

– Предельно эксклюзивное.

– Открытие новой галереи?

– Нет. Я же сказал: предельно эксклюзивное.

– Какая-нибудь благотворительность со скоплением звезд?

– Экс-клю-зив-ное!

Застонав, Кейт сдалась и иронично пробурчала:

– Пивная вечерушка в местном диско?

– О-очень смешно! – Затем медленно и эффектно Эдвард спросил: – Ответь, от чьего приглашения в Вечном городе никто никогда не откажется? Даже сверх головы занятый миллиардер?

– От приглашения Папы.

– Вот именно! И благодаря мне ты тоже его получишь.

– Ты – Божий дар. Как ты умудрился?

– Ну пожалуйста! Тебе ли не знать! Истинная леди свои заветные секреты не открывает никому и никогда.

СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ – 8 ЧАСОВ 45 МИНУТ ВЕЧЕРА

В двадцати километрах к востоку от Мальты «Надежда» медленно крейсировала, убавив скорость с тринадцати до семи узлов. Несмотря на густой вечерний мрак, она готовилась расстаться со своим таинственным грузом. Простой в четыре кубических метра ящик уже ожидал на фордеке, покоясь на резиновых прокладках. Штурман судна медленно приблизился к нему. Шутка шкипера о хрупком содержании ящика – может быть, фарфора или еще чего-то вплоть до ядерной бомбы, – продолжала нагонять на него ужас. В его мозгу зловещая возможность уже давно выкристаллизовалась в жутчайшую реальность.

Судовая лебедка нацеливалась прямо на ящик, и штурман потянулся к свисающему с нее тросу. Он ухватил тяжелый стальной захват, безмолвно упрекая шкипера за это устрашающее поручение.

Руки его не слушались. Дрожали, скользили от пота. Соберись. Скоро все будет позади. Удерживая захват левой рукой, правой он собрал четыре небольшие защелки на канатах, обматывавших ящик, и, остерегаясь толкнуть ящик, соединил их.

Отступил на пару шагов и поглядел по сторонам. За правым бортом он увидел подходящую к «Надежде» узкую яхту. Все навигационные огни на ней были погашены. Окружающий мрак нарушали только фосфоресцирующие голубые круги, опоясывавшие ее корпус над самой водой.

Несколько минут спустя два судна уже двигались параллельно с одинаковой скоростью, разделенные лишь несколькими метрами. Штурман снова обернулся к ящику. Судовой механик управлял лебедкой – вращал рычаг, чтобы смотать трос и поднять ящик в воздух. Ящик медленно оторвался от палубы.

Тишину ночи разорвал металлический скрип. Трос заело, и ящик, дернувшись, повис неподвижно.

Штурман глотал ртом воздух. На него навалилась тошнота. Но ничего не произошло. Ни громового удара, ни огненной ревущей вспышки.

Механик продолжал орудовать рычагами, и штурман вздохнул с облегчением – ящик, внушавший ему такую паническую гадливость, поплыл прочь от него к носу яхты. Там четыре матроса уже готовились принять его. Наблюдая, как они отцепляют трос, штурман вглядывался в их лица. Очень спокойные. Очевидно, никто не предупредил их о грозном содержимом ящика, подумал он, не зная, пожалеть ли их за такую неосведомленность или позавидовать ей.

Яхта сделала поворот и исчезла в ночи, штурман глубоко вздохнул и на мгновение закрыл глаза.

Другие глаза оставались открытыми. Глаза, которые никогда не закрывались. Американский спутник-шпион, направляясь в вышине по своей орбите к Персидскому заливу, зафиксировал в десятках цифровых фотографий перегрузку ящика. Почти мгновенно фотографии были превращены в электронные импульсы и лучом отправлены вверх на спутник связи, паривший в космосе. Несколько секунд спустя спутник связи передал их вниз в ничем не примечательные здания на юго-востоке Вашингтона (округ Колумбия), в комплекс из бетона и кирпича, с окнами односторонней прозрачности и оградой из колючей проволоки, который, как было известно посвященным агентам, принадлежал HACK – Национальному агентству по съемкам и картографии. И именно там, в штаб-квартире отдела HACK по анализу и обработке, электронные импульсы перегрузки ящика присоединились к колоссальной сводке геокосмической информации, полученной за эти сутки, – сводке настолько непомерного объема, что лишь какая-то доля ее будет вообще проанализирована кем-то из тысяч сотрудников отдела.

Понятия не имея о том, что произошло в сотне миль над ним, штурман «Надежды» спустился по кормовому трапу и свернул в свою каюту. Забравшись на койку, он удовлетворенно вздохнул и впервые почти за две недели погрузился в глубокий, ничем не тревожимый сон.

РИМ – 9 ЧАСОВ 12 МИНУТ ВЕЧЕРА

Стоя под секвойей на берегу Тибра, Лука де Толомеи смотрел на мутно-зеленую воду, еле ползущую мимо. Он смаковал сигарету и этот момент.

Ему по мобильнику только что позвонил капитан его яхты.

– Груз благополучно получен, синьор, – сообщил он. – Могу вас заверить, что с ним обходились с величайшей бережностью.

– Отлично, – ответил де Толомеи, выпуская облачко дыма.

– На Капри он прибудет точно по расписанию.

Через южный проход? – сказал де Толомеи, подразумевая грот в обрыве под его домом на Капри. В замкнутых пространствах, не имеющих потайных путей для бегства, он чувствовал себя неуютно и потому распорядился просверлить шахту лифта из своего подвала в грот внизу.

– Да, синьор, само собой, – сказал капитан.

– Ну так желаю вам провести вечер приятно.

– И вам приятного вечера, синьор.

О, он будет приятным. Без всяких сомнений!

НЬЮ-ЙОРК – 3 ЧАСА 15 МИНУТ ПОПОЛУДНИ

У себя в кухне Кейт бросала в рот крепкие сизые виноградины, ожидая, когда засвистит чайник. Она выдавила немножко меду из пластикового наполненного медом медведя в свою любимую большую кружку и бросила туда пакетик «Эрл Грея».

За несколько минут перед тем она с восторгом нашла два первых шпионских отчета, написанных Робертом Поули, самым прославленным из агентов-провокаторов в секретной службе Елизаветы.