Текст книги "Интеллидженсер"

Автор книги: Лесли Силберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

17

СЕНТ-ДЖЕЙМС, ЛОНДОН – 9 ЧАСОВ 40 МИНУТ ВЕЧЕРА, НАШИ ДНИ

– Сурина, как он? – спросил де Толомеи. Он лежал на цветастом диване в своем номере в «Ритце», прижимая к уху мобильник.

– Немного прибавил в весе, синьор. Его раны тоже хорошо заживают. Доктор говорит, он может очнуться в любой день, но…

– Что такое?

– У него случаются эти… спазмы. Я… ну, я держала его руку, и она… она задергалась. Несколько раз.

– Он провел годы в страшной тюрьме, Сурина. Его среди многого другого пытали электрическим током.

– Могу я… э… спросить…

– Нет, Сурина, он не преступник. Его родина предала его.

– О!

– Но как вы сами?

– Прекрасно, синьор. Я никогда не жила возле моря… здесь так красиво. И… и он мне тоже нравится, синьор. Каждый вечер я молюсь о нем.

– Прекрасно. Я скоро увижу вас обоих. – Де Толомеи умолк, подыскивая слова. – Кстати, Сурина…

– Что, синьор?

– Если вы… захотите, так я записал вас к хирургу-косметологу в Париже. Одному из лучших в мире.

Она помолчала, почти не дыша.

– Я… я не знаю, что сказать. Я… – Голос у нее надломился, но она договорила: – Да, я… я хочу. Очень.

– Доктор обещал, что повязки будут с вас сняты до начала ваших занятий, – сказал де Толомеи. (Сурина объяснила ему, что часть суммы, которую он ей заплатил, она внесла за прием в Сорбонну.)

– Благодарю вас.

– Ну так до свидания.

Отключив мобильник, де Толомеи закрыл глаза и вздохнул, немножко дивясь тому, насколько гладко продвигаются его планы. И подумать только, что всем этим он обязан своему бывшему врагу!

Три года назад высокопоставленный офицер ЦРУ, состоявший на жалованьи у многочисленных иностранных разведок, известил ВЭВАК Хамида Азади о проводимой ЦРУ операции в Ираке. Тегеран, как знал американский предатель, хотел, чтобы режим Саддама был разнесен вдребезги военной мощью США, а не просто обезглавлен подосланным убийцей. А потому он сообщил Азади необходимую информацию, чтобы молодой человек был схвачен и убит.

И Азади действительно послал команду схватить американского шпиона. Но сделал он это не ради поддержания геополитических целей своей родины. Они уже давно его не интересовали. Он хотел использовать этого шпиона в личных интересах – как козырь для облегчения намеченного им бегства. А потому он солгал членам своей команды, объяснив, что захватить им предстоит просто ценного свидетеля, у которого есть ценные сведения о Муджахедин эль-Халк (МЭК) – самой воинствующей из группировок иранской оппозиции, у которой в то время имелись тренировочные базы и явки по всему юго-востоку Ирака. А затем он упрятал молодого шпиона под фальшивым именем в тегеранскую тюрьму Эвин.

Азади не собирался тянуть три года для завершения своих планов и вовсе не хотел, чтобы его пленник стал жертвой садистских надзирателей в Эвине, но что поделать, такова жизнь.

Почти все время Азади держал его в одиночке, одурманенным транквилизаторами. Пленника пытали, но, если повезет, он почти ничего не вспомнит. Зная, что Лука де Толомеи лучше него знаком с внутренними механизмами американских разведывательных служб, Азади попросил у своего друга совета, как наиболее выгодно распорядиться таким козырем.

В первый раз, просматривая видео Азади, де Толомеи испытал шок, будто случайно коснувшись оголенного провода под высоким напряжением. После тринадцати лет терпеливого выжидания возможности осуществить месть, достойную человека, погубившего его жизнь, внезапно идеальное орудие свалилось на него как с неба. Не теряя ни секунды, де Толомеи предложил купить пленника у Азади по личным причинам и использовать свои многочисленные связи, чтобы обеспечить Азади успешное бегство в США. Невозможно рассчитывать, объяснил он, что американские высокопоставленные чиновники выполнят условия какой бы то ни было сделки. Если они не предадут его сознательно, едва получат желаемое, то, без сомнения, кто-нибудь в чем-то напутает, и он будет убит. Азади с готовностью принял его предложение.

Глядя на свои пальцы, де Толомеи видел, как они смыкаются на воображаемой шее. Когда тринадцать лет назад Донован Морган погубил его жизнь, он желал только одного: убить его своими руками. Со временем, однако, он решил, что подобная смерть будет слишком легкой.

МАКЛИН, ВИРГИНИЯ – 4 ЧАСА 44 МИНУТЫ УТРА

Алексис Круз, директор центра разведки, нежилась в просторной ванне в ванной комнате, примыкавшей к ее кабинету на седьмом этаже штаб-квартиры ЦРУ. Десять часов без перерыва она проводила совещания и потребовала, чтобы час ее не беспокоили, сказав своему заместителю что-то о неотложном телефонном разговоре с главой одного из азиатских юго-восточных государств.

Предрассветная работа Алексис была выматывающей. Благодаря бывшему Д-парню (члену элитной армейской группы «Дельта»), ее личному тренеру, она была в отличной физической форме, но теперь ее мышцы ныли почти все время. И читать неотложные документы в ванне быстро превратилось в привычку. Один из ее телохранителей (единственный, кто знал про эту привычку) любил подшучивать, что она вложила новый смысл в выражение «мокрое дело».

Алекс как раз открыла тонкую папку с информацией, которая не содержалась ни в одной из баз данных ее Агентства, ни в осязаемых бумажных архивах. Это было личное дело полевого агента с кодовым именем Ахерон, безусловно, лучшего в Агентстве за последний десяток лет. Если Джереми Слейду удастся его вернуть, сохранив в целости его легенду, это будет чудом. Для своей страны он был куда ценнее любого ядерного щита. Даже если ребята из министерства обороны когда-нибудь и создадут достаточно надежный щит, подумала Алексис, покачав головой.

Единственное, чего в папке не значилось, было настоящее имя агента, известное только Слейду и Доновану Моргану. Проглядывая первую страницу, Алексис узнала, что он был сыном египтянина и американки и рос в Каире, имея двойное гражданство. В начале девяностых, когда правительство Мубарака вело войну с воинствующими исламистскими группировками, несколько друзей шпиона были убиты во время нападения террористов на кофейню в уголке модной тогда площади Тарир. Поскольку доходы от туризма составляли заметную часть египетского бюджета, террористические группировки выбирали для нападений места, особенно посещаемые туристами, чтобы подорвать экономику страны и тем самым свалить правительство.

Прослышав, что египетская разведка нафарширована членами милитаристских группировок, будущий агент, тогда еще студент Каирского университета, предложил свои услуги Слейду, тогда главе отделения ЦРУ в Каире. Хотя он и не прошел специальное обучение, шпион под руководством Слейда проник в Аль Гама'а аль Исламийя, самую воинствующую из египетских террористических организаций, завоевав доверие ее членов активным участием в их излюбленных приемах самофинансирования – в ограблении банков.

Поклонник классической литературы Слейд решил назвать своего новобранца Ахероном в честь мифической реки, которая открыла Одиссею доступ в подземное царство. Имя оказалось очень удачным: благодаря получаемой от Ахерона информации Слейд помог египетским силам безопасности воспрепятствовать десятку террористических нападений на иностранных туристов.

В 1995 году Слейд вернулся в Вашингтон, чтобы возглавить ближневосточный отдел Агентства, а два года спустя Ахерон присоединился к нему как аспирант-археолог, учащийся в Соединенных Штатах. Используя полевые раскопки как прикрытие, он выполнял задания во всех тамошних странах на протяжении нескольких лет с необыкновенным успехом, до операции в Ираке в 2001 году под кодовым названием «Гидра». Название ей дали из-за того, что Саддам Хуссейн с его недоброй памяти двойниками, по сути, был многоголовым чудовищем.

У их шпиона была идеальная крыша. Хуссейн, жестокий диктатор-угнетатель, тем не менее всегда был восторженным пропагандистом иракского культурного наследия, и после «Бури в пустыне» приветствовал иностранных археологов – включая английских и американских, – готовых изучать и спасать археологические раскопки в его стране. А в Ираке, колыбели цивилизации, их насчитываются тысячи и тысячи на землях древних шумерской, ассирийской и вавилонской империй. А их шпион особенно импонировал иракскому режиму, поскольку был членом бостонской организации, опубликовавшей письмо в газете с осуждением ущерба, нанесенного иракскому наследию американскими и британскими военными самолетами, патрулировавшими закрытые для полетов зоны. Их бомбы наряду со многим другим только-только не уничтожили Ур, место рождения Авраама.

Археологам в Ираке не только разрешалось иметь при себе небольшие ноутбуки, но даже рекомендовалось приобретать оружие для защиты от грабителей. Из-за хаоса и нищеты, усугубившейся вследствие «Бури в пустыне», проблема грабежей, как знала Алексис, стала настолько острой, что немногие археологи, рисковавшие работать в Ираке, иногда бывали вооружены даже более до зубов, чем солдаты. Добро пожаловать в нашу страну, вот разрешение иметь при себе ноутбук и пистолет – чего уж лучше!

В марте 2001 года в Багдаде проходила международная конференция в честь изобретения письменности пять тысяч лет назад. Археологи и специалисты по клинописи из США, Великобритании и Европы собрались поделиться результатами своих последних исследований и обсудить новые теории со своими иракскими коллегами. Таким образам, Ахерон оказался одним из десятков западных специалистов, путешествовавших по стране во время и после конференции, чтобы посетить места старых раскопок и возобновить работы там. Его положение как нельзя лучше позволяло ему подготовить удар, который, несомненно, увенчался бы полным успехом, если бы через месяц после начала операции он не был бы предан. Доказательств у Алексис не было, но она считала, что устроил это кто-то из высокопоставленных сотрудников ЦРУ.

Сама Алексис в то время в Агентстве не служила. Хотя она начала свою карьеру следователем, но под тридцать ушла, чтобы получить юридическую степень, некоторое время пробыла федеральным прокурором и в свое время была избрана в Конгресс от штата Нью-Йорк. Затем, вскоре после 11 сентября 2001 года, президент попросил ее возглавить затурканное Агентство и, как он выразился, смести с него паутину. Это оказалось мучительно медленным процессом. Среди прочего она все еще не выяснила личность предателя, если он вообще существовал.

Алексис выругалась: зазвонил телефон одной из ее безопасных линий.

– Круз, – сказала она, беря трубку.

– Лекси? Это Джереми.

– Я как раз читаю его досье. Ты его нашел?

– Да. После нескольких лет в одной из самых неприступных тюрем в мире он, как ни трудно поверить, теперь находится на сверхохраняемой вилле в Тунисе у моря. Пока мы разговариваем, моя команда готовится к операции.

– Каким образом ты?..

– Из Эвина его увезли в фургоне и перенесли на борт судна, отправившегося из залива в Средиземное море. Вчера ночью судно встретилось с яхтой неподалеку от берегов Туниса. Один из КХ-12 оказался в нужном месте в нужное время и засек перегрузку.

– По-твоему, де Толомеи, кем бы он там ни был, купил его у Азади, чтобы шантажировать нас?

– Видимо, главное его занятие, – сказал Слейд. – Будь это Азади, я подумал бы, что он готовит какой-то обмен заключенными, но с де Толомеи…

– Верно. Однако Дон, хотя и не нуждается, все-таки не располагает деньгами в масштабе, сравнимом с обычными объектами де Толомеи, – сказала Алексис. – Конечно, он может целиться на мои неподотчетные суммы, однако не исключено, что он…

– …интересуется не деньгами, а чем-то другим, – договорил за нее Слейд.

– Помилование? – предположила Алексис. – Возможно, он создал себе новую личность, скрываясь от чего-то или кого-то?

– Возможно, – сказал Слейд. – В любом случае мы вернем нашего человека, но остается еще одна проблема. Помнишь следы уколов на его руках? Не располагает ли Азади записью полного признания?

– И тогда всем замешанным не избежать расследования Конгресса, Гааги… с последующим осуждением, – сказала Алексис. – Мой предшественник, ты, Донован, не говоря уж о президенте… – Ее мысли стремительно рыскали по мутной трясине международного права, касающейся подготовки убийства значимой политической фигуры другого государства. – Мы не сможем сослаться на состояние войны в начале ноль первого года, – продолжала она, – и значит, обвинением будет… попытка нарушить одну из статей резолюции ООН от семьдесят четвертого года о противозаконных актах агрессии. Разумеется, мы не можем сослаться на превентивную самозащиту. Хотя остается вмешательство из гуманных соображений…

– А оно сработает? – спросил Слейд.

– Юридически? Конечно. Но когда за углом кошмар предвыборной кампании? Президент затребует к завтраку мою голову на блюде.

– Я не допущу, чтобы дошло до этого, Лекси.

– Знаю, – сказала она нежно и повернулась, потому что ее правая нога затекла. К ее досаде, это движение отозвалось легким всплеском.

– В ванне, э?

– Застукана в процессе.

– Жалею, что я сейчас не с тобой.

Хотя вода была теплой, Алексис поежилась.

СИДИ-БОУ-САИД, ТУНИС – 11 ЧАСОВ 56 МИНУТ ВЕЧЕРА

Лунный свет и уличные фонари озаряли Сиди-Боу-Саид, живописный бело-голубой городок, примостившийся на обрыве над тунисским заливом. Все выбеленные прямоугольные здания щеголяли ярко-голубыми дверями, изящными узорчатыми решетками, увитыми ниспадающими кружевами бугенвиллей. Улицы кишели туристами – в основном элегантно одетыми европейцами, сующими носы в булыжные переулки, приглядываясь к лавочкам и друг к другу.

Одетые в полотняные костюмы цвета слоновой кости Коннор Блэк и Джейсон Авера, в прошлом оперативники ЦРУ, а теперь сотрудники Джереми Слейда, неторопливо направлялись к условленному месту – кафе над обрывом, откуда открывался великолепный вид на залив. Они прибыли в Тунис рейсом из Стамбула днем. Кафе находилось в полумиле к северо-востоку от виллы, которую их команда из четырех человек держала под наблюдением.

– Только подумать, что мы были на пути к иранской тюрьме! А это – карамелька, мать твою.

Коннор кивнул. И, заметив двух женщин, открыто к ним приглядывающихся, взял руку Джейсона в свою. Во избежание лишнего внимания они играли в голубых туристов.

С притворной улыбкой Джейсон буркнул:

– Стерва, у тебя руки липкие!

– Чтобы лучше ласкать тебя, милочка, – ухмыльнулся Коннор.

– А ты не думаешь, что розовой и нежно-зеленой рубашек вполне достаточно и без экивоков?

– Видимо, нет, – сказал Коннор, отпустив его руку, едва женщины прошли мимо с предсказуемым сетованием «самые стоящие обязательно геи!».

Обогнув угол, они вышли на эспланаду, обрамленную кафе, и направились к столику, за которым уже сидели раньше. К счастью, он был свободен. Они заказали особые приманки кафе – сладкий мятный чай в стеклянных чашечках, халву и кальян с яблочным табаком, а затем притворно залюбовались изгибами береговой линии внизу.

Томные воды залива поблескивали, отражая луну и звезды в вышине. На берегу, примерно в тридцати ярдах от интересующей их виллы, неторопливо трусил всадник в рубашке Лед Зеппелин. На холке лошади он развернул карту, а в руке держал фонарик. На поясе у него висел компактный плейер, а голову венчали наушники. Иногда запевая во весь голос невнятные слова, он выглядел подвыпившим туристом.

Коннор перевел взгляд на виллу. Бело-голубая, по правилам Сиди-Боу, она угнездилась в пальмовой рощице; двухъярусный балкон выходил на море. Когда Коннор заговорил, Джейсон закивал, ухмыляясь, хотя говорил Коннор не с ним – в воротничке рубашки был спрятан микрофон.

– Мистер Ревир, говорит Первый Любовник. Что вы видите? – спросил Коннор. Они употребляли минимальное количество кодовых слов, чтобы скрыть свои личности и сохранить свои планы втайне, если кто-то наткнулся бы на их радиоволну.

– Два кота на балконе первого этажа, – сообщил всадник. – Уж не знаю откуда, но, похоже, они разжились парочкой Эм-четыре, – добавил он, подразумевая автоматы, разработанные исключительно для спецназа США. Легкие, компактные карабины М-4, снабженные прицелом ночного видения и подствольным гранатометом.

– Ну а внутри?

Повернув еле заметную кнопочку на очках, чтобы включить температурную систему изображений, всадник ответил:

– Те же три тела. Наверху мистер Соловей, навзничь. Женушка все еще рядом с ним – трогает его голову, возможно, расчесывает волосы. Еще один кот, третий, внизу возле входной двери.

– Освещение?

– Вероятно, вне дома достигает пятнадцати футов.

– Общая оценка?

– Камер нет. И красных линий тоже, – добавил он, подразумевая лазерные лучи. – Обычная вилла для отдыха, по-моему.

– Ладно. Скоро увидимся, – сказал Коннор. Обернувшись к Джейсону, он наклонился к нему поближе. – Лесовик, что у тебя?

Тот, с кем на самом деле заговорил Коннор, сидел на удобном бугре из земли и опавших листьев через дорогу от виллы. В руках он держал направленный микрофон, а на коленях у него лежал мощный бинокль.

– Э-эй, Первый Любовник. Сегодня приезжал и уезжал легковой автомобиль. Дважды. Оба раза оставаясь около двадцати пяти минут. Номера установлены. Местного врача.

– От стекла что-нибудь отскакивало?

– Миссис Соловей минут пятнадцать назад звонил тот, кто ее нанял. Думается, он хорошо ей платит – она вроде бы очень ему благодарна. И, видимо, он ей очень нравится. Ну и еще она разговаривала с муженьком. Сплошной монолог о том, как она его любит, как хочет, чтобы он поехал с ней в Париж… задает ему вопросы, а потом придумывает его ответы.

– Что сказал доктор?

– Что он в коме, что может выйти из нее в любую минуту. Вручил миссис Соловей пакеты с раствором для внутривенного вливания, кремы с антибиотиками и прочее в том же роде.

– Ладно. Свяжемся около двух-трех.

Вновь взглянув на всадника, Коннор проследил, как его товарищ прорысил мимо виллы и направился к пристани у подножия обрыва. Вновь повернувшись к Джейсону, Коннор обнаружил, что им подали десерт. Он взял кусок халвы и с приторной улыбкой поднес его к губам Джейсона, незаметно кивнув на женщин за столиком неподалеку, не спускавших с них глаз.

– Отличный заход, – сказал Джейсон, откидываясь на спинку стула и прихлебывая чай.

Со смехом Коннор извлек свой защебетавший мобильник.

– Эгей, – услышал он голос Джереми Слейда. – Какова обстановка?

– Все чисто.

– Завтра ночью удобно?

– Безусловно. Обещают густую облачность.

– Отлично.

– Как насчет охранников?

– Они знают, кого охраняют?

– Нет. И, видимо, он так измордован, что его лицо неузнаваемо.

– Усыпите их.

– А с девушкой как? Она что-то вроде сиделки; нам кажется, ей и двадцати нет. Понятия не имеет, за кем, черт, ухаживает, но своего босса знает.

– Тогда заберите ее с собой.

МЕЙФЭР, ЛОНДОН – 10 ЧАСОВ 10 МИНУТ ВЕЧЕРА

Кейт сидела за компьютером, когда раздался стук в дверь и знакомый голос одного из коридорных. Он принес написанное от руки послание. Она пробежала глазами текст, но это было бессмысленным нагромождением слов.

– Он подумал, что вам может понадобиться вот это, – добавил коридорный, вручая ей «Решетку Кардано», елизаветинское шифровальное приспособление, про которое она рассказала Медине накануне вечером.

Поблагодарив коридорного, Кейт вернулась в спальню и наложила решетку на исписанный лист. В прорезанных отверстиях виднелись буквы, составившие пять слов: «Я В КОКТЕЙЛЬ-БАРЕ ВНИЗУ».

Кейт еще не решила, позвонить ли Медине вечером, но… Похоже, он решил за меня.

Все еще в черном платье без бретелей она прошла к туфлям на шпильках, которые позаимствовала у Арианы раньше вечером. Села на кровать, чтобы надеть их, но тут же передумала – а, к черту! – отдав предпочтение тапочкам отеля.

Проходя мимо трюмо, Кейт задержалась, подумала, а затем сдалась и повернулась к нему проверить, нет ли на зубах мазков губной помады.

На третьем этаже стоял, щурясь в лестничный провал, последний гость отеля.

– Приятно провели вечер? – спросила его немка, проходившая мимо.

– Идеально, – отозвался он, используя свой лучший американский акцент. – Был в театре. Чудесная комедия.

Сунув руку в карман пиджака, он делал вид, будто нащупывает ключ от номера, пока старуха не ушла, а тогда вернулся на свой пост у перил. Несколько минут спустя он увидел, как дверь Кейт Морган открылась, а затем следил за ней, пока ее макушка не исчезла из вида. На ней была заплечная сумка, но, может, все-таки…

Прыгая через ступеньки, он сбежал по лестнице и через две секунды уже вскрывал замок ее номера. Увидев на кровати мобильник, он направился к нему.

Когда Кейт вошла в затемненный, обшитый деревянными панелями коктейль-бар, Медина сидел спиной к двери. Он смотрел на голову оленя или, возможно, на набросок лошади. Она воспользовалась случаем разглядеть его получше. Черные брюки и серо-черная рубашка, застегивающаяся на пуговицы. Костюм, не могла не признать Кейт, очень ему идущий. Хотя он и не нуждался в аксессуарах.

– Симпатичные туфли, – сказал он, когда увидел ее.

– Спасибо, я…

– Не нужно объяснений. Я знаю, это ваш способ указать, что вы не стараетесь произвести на меня впечатление. Но будь вам правда все равно, вы надели бы свитер.

Отличный аргумент, хм…

– И чтобы снобы вокруг хмурились на меня? Нет, спасибо.

– Черт! Я пытаюсь заставить вас хоть разок повести бровью, но…

– Сидро, словесное фехтование ближе к теннису: легче выигрышно отбить хороший смэш, чем слабую свечу.

– Комплимент шиворот-навыворот. Отличная работа. Так что предложить вам выпить?

– Э… Я уже прикладывалась сегодня, а потому…

– Шутите, верно? Так что?

Кейт засмеялась.

– Ну хорошо, амаретто с молоком. Но помните: я вас предостерегла. Еще капля алкоголя, и мой внутренний цензор нахлобучивает шляпу и отправляется домой.

– Многообещающе.

– Может быть. Просто не злитесь, если я… ну, не знаю… обзову вас надутым ослом или еще как-нибудь.

– Я привык.

И Медина направился к стойке.

Кейт устроилась поудобнее в кожаном кресле у окна, задрапированного плотными красными гардинами.

– Скажите, как прошел ваш вечер? – спросил он, ставя бокалы на столик между ними.

– Прекрасно. Побывала на аукционе «Сотбис» с университетской подругой. А ваши встречи?

– Тоже прекрасно. Дела… движутся. Но я, собственно, хотел бы узнать, чем вам нравится заниматься, когда вы не работаете?

– А я думала, мы договорились говорить о делах.

– Милочка, не знаю, в каком мире вы обитаете, но благовоспитанные деловые люди прежде поддерживают приятный разговор, не обходясь двумя фразами.

– Простите меня! – подхватила Кейт, слегка хлопнув себя по лбу. – Но должна сказать: заставить меня заговорить о том, что мне больше всего нравится? Сидро, это же букварь школы обаяния. И вы были так очевидны!

– Случается, я задаю этот вопрос просто так, – признал Медина, – но в вашем случае я действительно хотел бы знать.

– Ну, раз так… м-м-м… мне нравится путешествовать, отправляться в страны, где я никогда прежде не бывала. Начинать с искусства и архитектуры, а затем переходить на что-нибудь конкретное – ездить автостопом, заниматься скалолазаньем и так далее. Ваш черед.

– Но вы еще не кончили. А каждый день?

Кейт вздохнула.

– Последний личный вопрос. Даю слово.

– Ну хорошо. Мне нравится новейшая поп-музыка. Ну и кантри, когда я в настроении. Хм… Люблю слегка под мухой смотреть боевики, предпочтительнее те, в которых герой все время стаскиваете себя рубашку, и еще у меня есть легкая зависимость от шоколада. И, понимаете, иногда мне просто требуется доза. Ну, не совсем, как сидящим на игле, а больше как в начале апреля бухгалтеру требуется его калькулятор. Он дико необходим, но не думаю, что, не получив его добром, я прибегну к насилию. Вам достаточно?

Медина с улыбкой кивнул.

– Готовы для новостей по вашему делу?

– Более чем.

– Хорошо. Один мой коллега занялся звонками и электронной почтой Кота, то есть Саймона Тревор-Джонса, за последние две недели – ему и от него, – поскольку он не мог не контактировать каким-либо способом с человеком, которого мы ищем. Пусть опосредованно.

Кейт замолчала. И отхлебнула амаретто.

– Я исключила всех, кого нам удалось опознать. Пока мой коллега не сумел проследить один номер, но когда он определит, чей он…

– Мы, возможно, найдем, кого ищем.

– Будем надеяться. Возможно, Тревор-Джонс и Нефритовый Дракон встречались только лично или Тревор-Джонс использовал агента и встречался только с ним, а это значит, что мне скорее всего придется вновь взяться за «Анатомию Тайн». Теперь все? – спросила она с притворной досадой.

– Пока нет. У меня есть еще один вопрос… – Увидев выражение на лице Кейт, он добавил: – Чисто по делу.

– Ну?

– Тогда в «Пьере» вы сказали кое-что крайне любопытное, и я все время собирался спросить вас об этом. Вы упомянули то, над чем работали, когда покинули колледж, – что в эпоху Возрождения было более опасно узнавать: государственные тайны или Божьи. Я знаю, вы ушли до того, как написали диссертацию, но ответ к тому времени вы уже нашли?

– Скорее только отправную точку, – сказала Кейт, – кое-какие предварительные идеи.

– А именно?

– Все зависело от того, как использовались тайные знания, искали их ради них самих или же ради власти. А если ради власти, то кому это угрожало и как.

Заметив, что Медина ждет продолжения, Кейт спросила:

– Вас правда это интересует?

– Угу, – ответил он, словно удивившись ее вопросу.

– Ну, в общем, я ограничивалась сопоставлением государства и Бога. Политическими и военными секретами, с одной стороны, и открытиями в натурфилософии, которую мы называем «наукой», – с другой. В любом случае с военной и политической частью дело обстоит довольно просто. В сущности, люди никогда не пытались овладевать такими секретами только ради них самих, речь всегда шла о деньгах и власти. Как и теперь, шпион времен Возрождения, подобравшийся к сведениям о военных замыслах, мог быть убит. То же самое, если он раздобывал информацию, компрометирующую кого-то в его правительстве или где-то еще, – сказала Кейт, проводя по горлу ребром ладони. – С научными открытиями дело обстоит сложнее, – продолжала она.

Тут к их столику подошла молоденькая официантка. Черно-белый костюм, жемчужные клипсы в ушах, минимальный макияж, волосы, стянутые в аккуратный узел на затылке.

– Еще что-нибудь выпить?

Медина кивнул.

– Мне еще один сапфир с тоником, а даме…

– «Бейли» со льдом. Благодарю вас.

Едва официантка отошла, Медина снова повернулся к Кейт:

– Так о науке. По вашим словам…

– За знания того рода, которые ищут ради них самих, вам ничего не угрожало. Возьмите Коперника, его теорию, что центром вселенной было Солнце. Бытует мнение, будто она потрясала основы Католической Церкви, что из-за нее люди погибали! Да ничего подобного. Его никто не преследовал, церковники даже покровительствовали его розыскам.

– Неужели?

– Угу, – сказала Кейт и повернулась поблагодарить официантку, поставившую перед ними бокалы. – Видите ли, Коперник меньше всего хотел бросать вызов каким бы то ни было церковным властям, будь то католическим или протестантским. Он был просто влюблен в идею познать истину о движении «небесных сфер», как он их называл. А он умел обращаться с цифрами и знал, что аристотелевская вселенная с Землей в центре никак с математикой не уживается. И это жутко его раздражало, будто гвоздь в сапоге.

Медина улыбнулся.

– Он опубликовал свой трактат о вселенной в тысяча пятьсот сорок третьем году, и, хотя это полностью противоречило Святому Писанию, религиозные деятели следующие пятьдесят лет даже глазом не моргнули, – продолжала Кейт. – Собственно говоря, Папе его идея понравилась, и он хотел использовать ее математическую сторону для исправления календаря. А протестантские ученые мужи – те немногие, которые разбирались в астрономии, – они признали, что, говоря математически, Коперник отшвырнул Аристотеля на обочину, и с радостью использовали его теории, игнорируя их теологическую подоплеку. Как ни странно это звучит, но они нашли способ приобщиться к новой астрономии, не применив ее к физическому миру.

– А как же арест Галилея? – сказал Медина, хмурясь. – И разве кого-то не казнили за то, что он болтал про все это? Ну, та площадь в Риме…

– …где Джордано Бруно сожгли на костре в тысяча шестисотом году, – закончила Кейт. – Вы правы. Но в том-то и суть. Галилей и Бруно не просто упивались идеями, изнывая от восторга перед вселенской истиной. Они использовали астрономию Коперника, чтобы наступить на ногу важным особам. И вот тогда поднялась буча.

– Каким образом?

– Ну, поначалу Галилей пользовался покровительством высокопоставленных католических церковников, даже Пап, но когда он, по сути, попытался втолковать им, как по-новому интерпретировать Святое Писание – и это в разгар войны с протестантизмом за раздел территорий! – они почуяли опасность, разъярились, и Галилей был арестован. А Бруно, так называемый безумный служитель Солнца, – он считал иудаизм и христианство извращениями древних истин и использовал астрономию Коперника для символизирования своих реформаторских идей. Он призывал глав разных государств поддержать его новую религиозную доктрину, убеждая их, что, подобно Солнцу во вселенной, центр мира – они, а не Папа.

– И Папа вызвал расстрельный взвод?

– Вот именно. Бытует мнение, будто развитие астрономии вызвало массированное столкновение между наукой и религией в начале новой эры, однако на самом деле вызвала его не астрономия. Суть заключалась в политике, а также в подрыве власти кем-то и чьей-то… Вы еще не уснули?

– Ни в коем случае. И я наконец-то уяснил, почему не выдержал университетского курса.

Она подняла бровь.

– Не нашлось симпатичной девушки, которая бы мне все растолковывала.

На мгновение забыв свое решение давать по лапам, Кейт покраснела. Да что со мной такое? А, да… алкоголь… вот так.

– Простите, что перебил, – сказал Медина. – Давайте вернемся к кишащим акулами водам возрожденческой любознательности… Вы говорили о научных открытиях.

– Угу. Астрономия. Под тем углом, что это был способ проникать в Божьи тайны в вертикальном направлении, – сказала Кейт, поднимая и опуская ладонь. – Иногда смертоносный, если вы использовали свое открытие, чтобы угрожать монархам или Папам. Но географические открытия, те, что совершались в горизонтальном направлении, – продолжала она, водя ладонью из стороны в сторону, – это другая история. Вы уверены, что вам…

– Да, Кейт.

– Хорошо. По-своему путешествия в неведомые земли также были способом проникать в божественные тайны: плавать в дальние края, считавшиеся обиталищами чудовищ и демонов, доказывая, что ни тех, ни других там нет. Конечно, исследователи этих земель больше интересовались наживой и славой, чем удовлетворением интеллектуальных запросов, тем не менее путешествия, бесспорно, служили средством приканчивания чудес, лишения таинственных краев их очарования. Разница состояла в том, что ваше правительство никогда не убивало вас за ваши находки. Наоборот, найдя новый торговый путь или место, подходящее для новой колонии, или просто опустошив и награбив, вы становились национальным героем… могли даже получить титул. А если возвращались с пустыми руками, то как обанкротившийся неудачник, но в полной безопасности.