Текст книги "Интеллидженсер"

Автор книги: Лесли Силберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Кейт заметила, что над кроватью висит новая картина.

– Просто прелесть!

На последнем курсе Ариана начала писать маслом и продолжала потом.

– Ты заметила, что большую часть ее лица заслоняет шляпа? Я сдалась. Лица по-прежнему мне не даются.

– Ну, видимо, ты на полпути. По-моему, этот подбородок безупречен.

– Еще бы! Когда на него ушли суббота и воскресенье, – засмеялась Ариана, покачивая головой. – Знаешь, сегодня на продажу будет выставлена акварель Сезанна. Такие же голубые и зеленые цвета. Надеюсь и ее повесить тут.

– Отличная мысль.

Ариана открыла гардероб и указала на красное платье с глубоким вырезом на спине, висящее на внутренней стороне дверцы.

– Мой новый Валентино. Что скажешь?

– Идеально. Ты вся, – сказала Кейт с восхищением, хотя туалеты от кутюрье, да и другие знамения материального успеха соблазняли ее куда меньше, чем Ариану. Кейт всегда больше интересовалась тем, что прячут блистающие фасады, чем их созиданием, но она гордилась своей подругой. Ариана росла в бедности на греческом острове Санторине, помогая своей матери убирать номера в одной из худших гостиниц. Ее мать, вдова, сожительствовала с распускавшим руки буяном по горькой необходимости. Чуть ли не первым воспоминанием Арианы было принятое решение разбогатеть настолько, чтобы купить матери просторную квартиру в доме над пляжем. Проводя летние месяцы в «Силвермен Стоунс» и приступив к службе там сразу по окончании колледжа, она смогла осуществить эту мечту в двадцать пять лет.

– Попробуй туалетную воду на подоконнике. Мед с ванилью, аромат сногсшибательный.

– Сойдет, – сказала Кейт, направляясь в ванную. Она зашпилила волосы на макушке, быстро ополоснулась, потом надела свое черное облегающее платье без бретелей и туфли, которые Ариана поставила перед дверью ванной.

– Я в кухне, – крикнула Ариана. – Ну так как же новое дело? – спросила она, когда Кейт присоединилась к ней.

– В нем замешан сборник шпионских донесений шестнадцатого века, который кто-то пытается украсть у моего клиента, – сказала Кейт, глядя, как Ариана подлила апельсинового сока в два бокала с шампанским. – Помнишь, как в колледже я писала мою дипломную о Кристофере Марло?

– Могу ли я забыть? – простонала Ариана, притворно закатывая глаза. В их последний год в колледже она дни посвящала в основном живописи, а вечера – развлечениям, тогда как Кейт проводила свое время в глухих закоулках библиотечных стеллажей.

– Ну так сегодня днем я наткнулась на, видимо, одно из первых его донесений. Он называет убийцу, который прикончил восьмого графа Нортумберлендского в Кровавой башне, а также именитое католическое семейство, оплатившее это убийство. Для того, чтобы помешать раскрытию их заговора против Елизаветы.

Заметив скучающее выражение на лице Арианы, Кейт добавила:

– До сих пор о шпионской карьере Марло почти ничего известно не было. Просто дух захватывает.

– Погоди, дай мне разобраться. Так ты все еще читаешь про типа, который уже несколько веков покойник? – вздохнула Ариана. Сама она предпочитала здесь и сейчас. – А я-то объясняла всем и каждому, что ты как бы из «Ангелов Чарли», соблазнительница, борющаяся в белых бикини со злодеями.

Они сидели теперь за стеклянным столиком в эркере, выходившем на сад позади здания.

– Ты что-нибудь слышала про типа по имени Сидро Медина? – спросила Кейт.

– Горяченький блондин-финансист, который поедает за завтраком женские сердца? В Сити не найти женщины, которая о нем не слышала бы. Я год назад познакомилась с ним на одной вечеринке.

– И он тебя заинтересовал?

– Ну, поглядеть на него уже значит заинтересоваться, – ответила Ариана с веселой усмешкой. – Но я тогда была слишком занята Марком.

– Каким Марком?

– Кокаинистом.

– А, да, – сказала Кейт, припоминая. Множество телефонных звонков и слез из-за этого Марка. Хотя другой такой полной жизни и потрясающе красивой женщины, как Ариана, Кейт не встречала, ее подруга постоянно страдала от разбитого сердца. Сходила с ума по одному омерзительному сукину сыну за другим. – Я рада, что с ним покончено.

– И я рада. Но почему ты заговорила о Сидро?

– Он мой клиент.

– И он к тебе клеится?

Кейт кивнула.

– Поосторожней. Я один раз подслушала, как он по мобильнику ворковал с какой-то красоткой, ну просто излучая искренность, пока другая красотка лапала его и целовала в шею. Если бы я не видела этого своими глазами, никогда бы не поверила, что он такой мешок дерьма.

– Ну, я вряд ли попадусь на его удочку.

– Конечно, – сказала Ариана сочувственно, зная, что Кейт все еще оплакивает своего погибшего жениха. – Но стоит Медине почуять, что легче присобачить кольцо в нос Моне Лизе, он будет беспощаден.

– Мелкое неудобство, – ответила Кейт, пожимая плечами. – Но не могу сказать, что это так уж мне претит.

МЕЙФЭР, ЛОНДОН – 7 ЧАСОВ ПОПОЛУДНИ

– Два целых две десятых миллиона от молодого джентльмена справа от меня, плакат восемь двадцать два. Справа от меня два целых две десятых миллиона. Кто скажет два три десятых? Два три десятых по телефону. Два целых три десятых миллиона фунтов. Возвращаюсь к вам, сэр. Скажете два четыре десятых?

Джайлс Спенсер с улыбкой поднял плакатик 822. На нем был его счастливый коричневый костюм в тонкую полоску, он знал, что выглядит крайне щегольски и через минуту-другую станет владельцем еще одной картины, второй за этот вечер. По его жилам разлился привычный жар. Иногда это бывало получше кокаина.

– Два целых пять десятых по телефону. Два целых пять десятых миллиона. Два целых шесть десятых справа от меня, два целых шесть десятых миллиона от плаката восемь двадцать два. Кто-нибудь предложит два и семь десятых? Ну так первое предупреждение на двух целых шести десятых миллиона фунтов. И она ваша, сэр. Отличное приобретение. Продана за два целых шесть десятых миллиона фунтов.

Джайлс смотрел, как аукционщик стукнул молотком, а затем записал что-то в блокнот, щурясь сквозь очки, которые отчаянно цеплялись за кончик его носа. И прикинул, скоро ли они соскочат. Пять, четыре, три, две… приклеены, что ли?

Когда Джайлс встал со своего стула, намереваясь пойти выпить, нежданное зрелище приковало его к месту. На унылом фоне зала – синие стены с белой обводкой, неяркие платья и смокинги, почти только седые волосы и бледная кожа – бронзово загорелая молодая женщина в пылающем красном платье. Он заморгал и ущипнул себя. Платье было плотно облегающим и липло к ее безупречным грудям, как целлофан.

Джайлс отвел глаза. Что, если его поймают на том, как он пялится? И тут заметил, что был повинен в этом не один. Мужчина – высокий, с атлетической фигурой и полным наличием тронутых проседью темных волос, завязанных сзади в конский хвост. Темные брови вразлет резко контрастировали с матовой кожей, придавая ему бесспорно зловещий вид. Совершенно очевидно, этот человек не стеснялся пялиться, и он пялился со странным выражением на лице словно загипнотизированный и улыбался про себя. Словно знал ее, но не как знакомый. Или куколка в красном какая-то знаменитость?

Джайлс снова посмотрел на нее. Миниатюрная – пять футов и от силы пара дюймов. Он понял, что никогда прежде ее не видел, но тут же придумал ей самое подходящее имя. Красногрудая Зарянка. Все, на ком его мысли задерживались даже слегка, сразу награждались прозвищем. Он следил, как она высмотрела бар, прошептала что-то своей подруге и неторопливо направилась туда. Джайлс залюбовался ее струящимися движениями, изящной смесью грации и сексуальности. Затем он перевел взгляд, чтобы заглянуть в глаза ее другого поклонника и, возможно, разделить с ним мгновение похотливой общности.

К изумлению Джайлса, мужчина с бровями вразлет смотрел на подругу, более высокую, неприступно выглядящую молодую женщину в открытом черном платье. Пожалуй, миловидна – безупречно, собственно говоря, – но ее отбривающий вид убивал в нем всякий интерес к ней. А к тому же чуть излишне мускулистая. Ее руки вполне могли бы принадлежать юному спортсмену. Угу, подумал Джайлс, лиса – Красногрудая Зарянка. Нет! Красногрудая Зарянка – горяченькая цыпочка, а он лис.

Подхлестываемый упоением от последнего приобретения Джайлс устремился за своей добычей.

Кейт наблюдала, как молодой денди семенит за Арианой с самодовольной ухмылкой. Волосы зализаны назад, подчеркивая практическое отсутствие подбородка, коричневый костюм, который был ему коротковат на пару дюймов. Возможно, чтобы демонстрировать розовые носки в тон рубашке. Он произнес несколько слов, какую-нибудь отработанную фразу, предположила Кейт, а затем от ответа Арианы его рука с бокалом упала, как и челюсть. Интересно, чем она воспользовалась на этот раз, подумала Кейт. Репликой «я предпочитаю транссексуальных надувных кукол»?

С бокалами в руках Кейт и Ариана заняли свои места. Тихонько вздохнув, Кейт приготовилась наслаждаться успокаивающими сенсорными впечатлениями: ритмичный тембр голоса аукционщика; тихое жужжание приглушенных инструкций, нашептываемых в мобильники на разных языках; яркие цифры эквивалентных сумм в иностранных валютах, вспыхивающие над головой аукционщика при каждой новой надбавке к предложенной цене в полной синхронности с его словами; низенькие мужчины в синих халатах, движущиеся взад-вперед, будто маятники, меняя картины на деревянном мольберте после очередного удара молотка.

Кейт было уставилась на прядь седых волос, приветственно помахивающую за бледной ушной мочкой перед ней, но тут локоть Арианы заставил ее очнуться.

– Лот один тридцать пять, – объявил аукционщик. – «Балкон», второй из серии Поля Сезанна, примерно тысяча девятисотого года. Карандаш и акварель на белой бумаге. Начнем с трехсот тысяч фунтов, если не возражаете. Триста тысяч фунтов. Новая участница – дама в красном у задней стены. Кто скажет триста и двадцать тысяч? А, плакат семь семнадцать. Джентльмен слева от меня. Триста сорок тысяч фунтов от плаката семь семнадцать. Как насчет трехсот шестидесяти? Триста шестьдесят от дамы в красном. Кто скажет триста восемьдесят? Вы, сэр, плакат семь семнадцать. Слева от меня за триста восемьдесят тысяч фунтов. Четыреста тысяч по телефону. За четыреста тысяч. Четыреста двадцать. Четыреста сорок. Четыреста шестьдесят.

Голова и жестикулирующая рука аукционщика треугольным движением перемещались от торгующегося к торгующемуся, пока телефонный не отступил. Тогда его голова завертелась между Арианой и плакатиком 717, а его голос становился все более быстрым и громким. Кейт тщетно вытягивала шею, пытаясь увидеть соперника своей подруги. Но тут Ариана сдалась.

– За пятьсот двадцать тысяч. Я слышу пятьсот сорок? Кто скажет пятьсот сорок? Вы уверены, мисс? Это ваш последний шанс. Ну что же. Первое предупреждение на пятистах двадцати тысячах фунтов.

Аукционщик посмотрел по сторонам. Никакого отклика.

– Итак пятьсот двадцать тысяч фунтов. Продано джентльмену слева от меня. Поздравляю, сэр.

Ариана нагнулась и сердито прошептала Кейт:

– Я, пожалуй, отыщу этого нахального прыщика и выскажу, что я о нем думаю. Может быть, если я помашу на него ресницами…

Во время краткого перерыва Ариана и Кейт, болтая, стояли у большого панно «Кувшинок» Моне.

– Вот так, Кейт, случился мой первый роман с женщиной.

– А?

Ариана нахмурилась.

– Черт! Я думала, ты будешь шокирована!

– Послушай, Ана, для этого потребовалось бы что-нибудь похлеще. Первый шеф разведывательной службы имел обыкновение пугать людей, всаживая нож для разрезания бумаг в свой протез. На меня подействует только что-нибудь в таком роде.

– Ну, не важно. Вообще все началось с ночи втроем. Потом он мне проходу не давал, но когда я встречала ее, она от меня отворачивалась.

– И тебя это заинтриговало.

– Отчасти, ну и еще то, что удовлетворить женщину – это как играть на музыкальном инструменте, а мужчины в подавляющем большинстве настоящих уроков не получали.

– И все твои надежды оправдались?

– Более-менее, я полагаю, – ответила Ариана. Потом, уставившись в одну точку, словно подыскивая слова, она добавила: – Однако ощущение было такое, будто чего-то не хватает.

Кейт засмеялась.

– Возможно, я попробую еще раз.

– Это еще зачем?

– Да из-за моей фантазии: отвергнутая лесбиянка врывается в мой служебный кабинет и швыряет в меня чем-нибудь тяжелым. На физиономии моих чопорных коллег стоило бы посмотреть. Господи, они бы…

Внезапно слова Арианы будто затихли – вдали Кейт увидела знакомый профиль. Примерно в восьми ярдах дальше у стены мужчина в смокинге изысканнейшего покроя стоял перед какой-то картиной. Темные с проседью волосы были стянуты у затылка, а линия подбородка заострялась, как лезвие резака. Она смотрела на него, а перед ее глазами низвергался каскад образов. Двое мужчин, ужинающие в Дубае. Двое мужчин на берегу Амальфи. В Париже. В Берлине. Безусловно, перед ней был Лука де Толомеи. Но ведь он же отклонил приглашение на аукцион, с удивлением подумала она. Эдвард Черри был в этом уверен. Значит, де Толомеи в последнюю минуту передумал. Но почему? Совпадение? Да конечно же, заверила она себя.

– Ты про меня забыла, детка, что происходит?

– М-м-м, неожиданность, связанная с работой. Ты мне не поможешь?

– Само собой.

– Я буду продолжать разговор с тобой. Он может показаться странным, но просто поверь, что я говорю только чистую правду, и задавай вопросы вроде «почему?», «а дальше что?». Ну, понимаешь, давай мне говорить, но так, чтобы на монолог это похоже не было.

Взяв Ариану под руку, Кейт добавила:

– Пойдем посмотрим три картины Фрагонара.

Прихлебывая перцовый шнапс, Джайлс Спенсер прислонился к стене и с самого начала перерыва продолжал следить за Потрошителем. Мужчину с разлетом бровей он нарек Потрошителем в честь самого гнуснопрославленного серийного убийцы своего отечества. Конечно, этот Потрошитель мог быть и вполне безобидным, но то, как он следил за девушкой в черном платье, внушило Джайлсу подозрения. Когда она не смотрела в его сторону, Потрошитель пялился на нее со своеобразным выражением собственничества, перемежавшегося вспышками желания. Желания, которое почему-то ничего общего с сексом вроде бы не имело. Скорее хищное, чем сластолюбивое.

Но как назвать девушку, задумался Джайлс, направляясь в бар за новой дозой шнапса. Рядом с Красногрудой Зарянкой она выглядела невзрачной, и тем не менее – не совсем. Ледяная королева? Нет, для королевы ей недостает величия, решил он. Как и для принцессы. Скорее уж мещанка. Ледяная Мещанка? Неуклюже и вообще не звучит. Ледяная Плебейка? Нет, тоже ей не подходит. Давай же, Джайлс, давай!

Нашел! Дева Ледников, посмаковал он с гордостью.

Вернувшись на свой наблюдательный пост в зале, Джайлс с удивлением обнаружил, что обе женщины неторопливо направляются к Потрошителю. Хм-м-м… Затем, пристальней вглядевшись в Деву Ледников, он вдруг потрясенно обнаружил, что она стала почти неузнаваемой. В ее больших зеленых глазах появился особый блеск, она встряхивала волосами с кокетливой уверенностью в себе и держала подругу под руку, близко наклоняясь к ней с почти чувственной нежностью. Ого, подумал Джайлс, эта ее улыбка и святого совратит! Нет, она тоже была достойна его фирменных строк. Как он ухитрился этого не заметить сразу, едва она вошла?

Тут Джайлс испытал новый шок. Он обнаружил, что Дева Ледников исподтишка посматривает на Потрошителя, что она сознательно направляет подругу в его сторону. Итак, двое узнали друг друга, но притворяются, будто нет. Что, собственно, происходит?

С бокалом в руке Джайлс привалился к стене, чтобы удобнее наблюдать за развертывающимся увлекательным спектаклем.

– Кто бы ни купил этот лот, пожалеет об этом, – сказала Кейт Ариане. Они остановились перед картиной маслом с парочкой, целующейся в саду, кисти французского художника XVIII века Жана-Оноре Фрагонара.

– Не поняла, – сказала Ариана, словно бы с искренним любопытством.

Уголком глаза Кейт заметила, что де Толомеи прижимает к уху мобильник, но догадалась, что он только делает вид, будто разговаривает. Он явно вслушивался в то, что говорила она. И она удовлетворенно продолжала:

– Это подделка, я не сомневаюсь.

– Каким образом?

– Ну, ты знаешь, что во время Второй мировой войны у нацистов во Франции действовали спецотряды, конфисковывавшие произведения искусств у богатых еврейских семей и антикваров? Все заносилось в каталоги, а затем отправлялось в Германию для коллекций Гитлера и Геринга.

Ариана кивнула.

– Перед войной многие эти семейства, включая Ротшильдов, вывезли значительную часть своих коллекций из Парижа. Не потому, что предвидели этот грабеж, но просто опасаясь, что Люфтваффе будет бомбить город. Как бы то ни было, Робер де Ротшильд перед тем, как бежать в Америку, разослал свои картины и статуи по разным местам, в частности, в свое шато Ла Версии в удаленной сельской местности. Едва наци захватили Францию, спецотряды принялись за дело и в первую очередь начали охоту за всемирно знаменитой ротшильдовской коллекцией. Но прежде чем они добрались до Ла Версина, слуги Робера припрятали что сумели. В том числе и эту картину.

Кейт умолкла и отхлебнула глоток вина.

– А когда явились наци? – поторопила ее Ариана.

– Они отыскали все, кроме нескольких старинных часов и предметов мебели, спрятанных в каком-то сарайчике, а также двух Фрагонаров и Ван Эйка, спрятанных в домике для гостей соседнего шато Ложе.

– Но почему это превращает картину в подделку? – спросила Ариана, кивая на Фрагонара перед ними.

Кейт улыбнулась.

– А потому, что во время союзнических бомбежек в сорок четвертом году домик для гостей шато Ложе был полностью разрушен.

– Так что эти картины…

– Превратились в пепел, деточка, – сказала Кейт. – Подделыватель, должно быть, воспользовался фотографией оригинала, чтобы написать вот эту, а затем подправил ротшильдовские данные в разных архивах.

– Неужели это возможно?

Кейт пожала плечами.

– Заплатить архивариусу за доступ к необходимым документам после закрытия? Думаю, особой сложности это не составит.

– Ты намерена выступить с разоблачением?

– Со временем. – Кейт шаловливо улыбнулась. – Но сначала я хочу посмотреть, сколько кто-нибудь за нее заплатит.

Затем, наклонившись к самому уху Арианы, Кейт зашептала:

– А теперь уметайся отсюда, раскрасавица. Пойди порадуй кого-нибудь из бедняг, которые грезили о тебе весь вечер.

Одновременно Кейт, заслоняясь от де Толомеи Арианой, как ширмой, прижала бокал к животу и повертела им так, чтобы ткань ее платья стерла все отпечатки пальцев.

– Пойду попудрю носик, – сказала Ариана настолько громко, чтобы де Толомеи ее услышал.

– Хорошо. Мне все равно надо проверить голосовую почту, – ответила Кейт и, бережно держа бокал за самое основание, переложила его в левую руку, а правой достала из сумки мобильник.

Едва Ариана ушла, Кейт повернулась к Фрагонару и прижала трубку к уху, прикидывая, клюнул ли де Толомеи. В таком случае она признается, что ввела его в заблуждение, затем представится частным детективом, сделав вид, будто интересуется им с единственной целью: заполучить важного клиента, чтобы произвести впечатление на своего босса. Благодаря такому кокетливому обману, считала она, он попадется на ее удочку. Люди, достаточно подозрительные, чтобы, ожидая неожиданного, заглядывать под поверхность, склонны предвкушать одно «ага!», а не два.

– Прошу прощения. Извините, если я…

Кейт защелкнула мобильник и обернулась к де Толомеи словно бы с легким раздражением.

– Так что вам…

– Я невольно подслушал ваш разговор, и кое-что меня страшно заинтриговало.

Кейт подняла брови.

– Мне известна история Робераде Ротшильда: я читал про предметы, спрятанные в сарайчике в Ла Версине, так же как и о потайной комнате, которой Робер снабдил свой парижский дом, но гостевой домик шато Ложе? Этой части истории мне слышать не доводилось.

– Потому что я ее сочинила, – сказала Кейт со злокозненной улыбкой. – Шато Ложе – Лжешато? Мне просто хотелось привлечь ваше внимание. Вы не подержите? – попросила она, протягивая ему свой бокал.

Отдав бокал де Толомеи, Кейт вытащила из сумки бумажник, вынула одну из своих карточек и, забрав бокал, отдала ее де Толомеи.

– «Кейт Морган, частный детектив в группе Слейда», – прочел он вслух, снова поглядел на Кейт и протянул руку. – Лука де Толомеи. Рад познакомиться.

– Взаимно. Ваша репутация опережает вас. Я уже давно хотела познакомиться с вами. Одна из моих специальностей – отыскивать пропавшие предметы искусства. Возможно, вы читали про Венециано, которого я несколько месяцев назад отыскала для моего клиента…

– Укрытого под жуткой викторианской мазней, изображавшей лисью травлю? Разве я мог забыть! – перебил де Толомеи. – Так это вы?

Кейт кивнула.

– Впечатляет.

Она улыбнулась.

– Во всяком случае, я подумала, что мои способности, как и другие услуги моей фирмы, могут вам когда-нибудь пригодиться. Наши охранники – наилучшие, ну и полагаю, вам иногда бывает нужно проверить прошлое людей, с которыми вы имеете дело.

Завершая свою рекламную речь, Кейт подумала, что в глазах де Толомеи мелькнули насмешливые искорки.

– Моя система охраны… э… отвечает своему назначению, мне кажется.

Это мы еще посмотрим!

– …и у меня есть помощник, который проверяет сведения о моих клиентах, однако кое в чем вы могли бы мне помочь. С тем, что я разыскиваю более десяти лет.

– Картина?

Де Толомеи покачал головой.

– Произведение искусства иного рода. – Он умолк и посмотрел вокруг. Поблизости стояли несколько человек. – Но я предпочел бы не обсуждать этого в такой обстановке, вы меня понимаете?

– Разумеется, – сказала Кейт. – Я как будто читала, что преимущественно вы живете в Риме. Завтра я как раз отправляюсь туда. У меня дело в Ватикане в начале вечера, так не могли бы мы встретиться потом? Или на следующее утро?

– По-моему, нам предстоит встретиться раньше. Апостолический дворец в восемь?

– Именно.

– Случайность вновь нам улыбнулась. Буду ждать с нетерпением, – сказал де Толомеи.

Они обменялись рукопожатием, а когда он повернулся, чтобы уйти, Кейт увидела его аукционный плакатик. Номер 717. Что-о-о! Она с изумлением поняла, что Сезанна Ариану лишил де Толомеи. А Ариана успела поклясться, что отыщет счастливого соперника и, быть может, обворожит его, чтобы он продал рисунок ей.

А еще, вспомнила Кейт, минуту назад де Толомеи мило упомянул про волю случая, подготовившего им нежданную встречу в Риме – встречу, которую она и Эдвард Черри искусно подстроили. В отличие от этой. Их встреча на аукционе действительно произошла по воле случая. Не была подстроена ни им, ни ей? Или все-таки была? Кто, собственно, кого только что обвел вокруг пальца?

Дерьмо, подумал Джайлс Спенсер. Он был горько разочарован, что нежданное развлечение, которое ему было пообещал этот вечер, завершилось настолько пресно. Вместо того чтобы затеять драку или же вцепиться друг в друга с необоримой страстью, Потрошитель и Дева Ледников побеседовали, вежливо улыбаясь, и обменялись визитными карточками.

Хмурясь, Джайлс покинул главный зал и спустился по лестнице. Ну, во всяком случае, для утешения у него есть новая картина. Проходя мимо кафе по пути наружу, он заметил впереди себя Деву Ледников, лягушку, обернувшуюся красавицей. Не попытаться ли подцепить ее? Пожалуй, поздно, подумал он. Она словно бы торопилась.

Она свернула в сторону женского туалета, и Джайлс остановился, прикидывая, не подождать ли ее. Затем заметил что-то в ее правой руке и переключил мысли на тот непонятный факт, что она забрала с собой в туалетную комнату пустой винный бокал, вместо того чтобы оставить его в кафе.

ЕСИЛКЕЙ, ТУРЦИЯ – 11 ЧАСОВ 05 МИНУТ ВЕЧЕРА

В отеле «Синар» Хамид Азади, прислоняясь к перилам своего балкона, выходящего на Мраморное море, тоже держал в руке винный бокал, только у него он был полный, потому что он пил в честь первого дня своей новой жизни.

Азади ускользнул из Ирана прошлой ночью. План его был прост, но эффективен: сделать вид, будто расследуешь слухи о намеченном бегстве какого-то высокопоставленного лица, а в процессе расследования исчезнуть самому. В фургоне, которым управлял контрабандист, специализирующийся на героине, он пересек границу с Турцией в месте, где поджидала машина, чтобы доставить его в отель в Есилкее, тихом предместье в пяти минутах езды от стамбульского международного аэропорта Ататюрк. В пути Азади с помощью париков, защечных прокладок, грима и искусственных зубов изменил свою внешность под первую из его нескольких новых личностей – пожилого индийского журналиста. На следующее утро Азади намеревался отправиться на самолете турецких авиалиний в Париж, а из аэропорта Орли на такси прямиком в клинику первоклассного хирурга-косметолога, услугами которого де Толомеи как-то раз воспользовался сам.

Де Толомеи Азади был обязан жизнью: тот организовал все этапы его бегства. Однако мысль об этом его нисколько не тревожила. Пусть друзей у де Толомеи было немного, но этим немногим он был верен, как Азади и вообразить не мог.

До чего же удачно, что он, Азади, мог снабдить де Толомеи необходимым фактором для мести, которой тот жаждет столько лет! Шкипер «Надежды» сообщил, что деревянный ящик, который упаковал сам Азади, был накануне передан на яхту де Толомеи. Вскоре за тем, узнал он, у побережья Туниса, вблизи Сиди-Боу-Саида, ящик в быстроходном катере был доставлен на виллу неподалеку и прибыл туда в целости и сохранности.

А в этот день немного раньше де Толомеи позвонил и поблагодарил Азади за его помощь почти с исступлением. Азади тогда подумал: «Лука, я же не открыл тебе путь к источнику вечной юности!», но из уважения вслух этого не сказал. Он не знал, как де Толомеи намерен использовать свое новое приобретение, да это его и не интересовало. За углом маячил его сорок третий день рождения, и его коллеги теперь открыто недоумевали, отчего он до сих пор не женился, и потому Азади был способен испытывать только одно чувство: невероятное облегчение, что ему удалось ускользнуть от неминуемой беды. Для него заняться любовью с женщиной было бы как выпить кувшин самогона, а женитьба для вида никак не могла послужить выходом. Уж конечно, жена пожаловалась бы подругам, что ее брачное ложе остается холодным.

К тому же Азади считал, что его родина и при президенте-реформаторе остается котлом кипящей похлебки, которая вот-вот выплеснется. Безработица, и так уже огромная, продолжала расти, и на улицы повсюду высыпала молодежь, протестуя против беспросветного будущего, бешеной коррупции, подавления инакомыслящих журналистов и других интеллектуалов. Азади был не единственным иранцем, кому всемогущие муллы встали поперек горла, – далеко, далеко не единственным. И радовался, что его не будет там, если и когда грянет новая революция. Разъяренные народные толпы не жалуют правительственных чиновников. В прошлый раз глава тайной полиции шаха был повешен, но вынут из петли еще живым, а затем его били и кромсали, пока все его кости не были переломаны и он не истек кровью.

Проглядывая фотографии домика у пляжа, который де Толомеи приобрел для него на Ки-Уэсте у самого моря, Азади представил себе, как шлепает по накатывающимся волнам. Закрыв глаза, он ощутил прикосновение теплой, но освежающей воды, лижущей его ступни, и сильной руки, обнимающей его плечи.

МЕЙФЭР, ЛОНДОН – 9 ЧАСОВ 11 МИНУТ ВЕЧЕРА

С винным бокалом в полиэтиленовом пакете в сумке Кейт стояла перед аркой парадного входа в аукционный зал и просила Ариану извинить ее: ей необходимо положить конец их вечеру. Договорившись встретиться на следующее утро, они обнялись на прощание, Ариана осталась ждать вызванное такси, а Кейт пошла на север по Олд-Бонд-стрит, потом свернула налево на Гросвенор-сквер. Ей не терпелось поскорее добраться до филиала группы Слейда.

Шагая мимо галерей, юридических контор и модных парикмахерских салонов, она позвонила Максу.

– А мне казалось, ты устроила себе свободный вечер, – сказал он. – Вот уж не думал, что ты так по мне соскучишься.

– Ну, во-первых, это, а кроме того, неожиданный сдвиг. Угадай, кто все-таки посетил аукцион?

– Де Толомеи?

– Именно. И у меня есть отпечатки его пальцев на стекле. Я сейчас их сканирую и отправлю тебе.

– Суть в том, Кейт, что для нас это дело кончено.

– О чем ты говоришь?

– Ну, во-первых, я ошибся насчет де Толомеи.

– А как же все те преступники, с которыми он ведет дела?

– Я практически уверен, что он торгует информацией, а не оружием или наркотиками. Что он – широкомасштабный шантажист.

– Но каким образом ты сумел…

– Я более тщательно проверил его финансовые сделки – даты, суммы, пути денег – и тут же обнаружил, что все люди, платящие де Толомеи, прячут в шкафах скелеты самой высокой марки. Трое из тех, кого я показал тебе вчера, например, французский и немецкий торговцы оружием, Брюйер и Кесслер, а также пакистанский торговец текстилем Хадар Хан, – у них у всех есть для прикрытия вполне законные предприятия. Противозаконное дерьмо – продажа химикатов и материалов для изготовления ускорителей Ираку после «Бури в пустыне» или дирижирование наркотиками, как в случае с Ханом, – это только слухи.

Макс что-то отхлебнул и продолжал:

– А покупает он главным образом у агентов разведок, сотрудников правоохранительных органов и журналистов. У тех людей, которые раскапывают такие слухи.

– А! – сказала Кейт, разобравшись что к чему. – Спорю, ты нашел выплаты офицеру иракской разведки где-нибудь в девяностых, как раз перед тем, как де Толомеи принялся взимать деньги с Брюйера и Кесслера.

– Вот именно. И выплата Хамиду Азади, перед тем как начали поступать деньги от Хадар Хана. Видишь ли, Хан очищает свой героин в западном Афганистане, затем отправляет его через Иран в Турцию, что неизбежно должно было стать известным кому-нибудь вроде Азади.

– А даты не могут оказаться простым совпадением?

– Не когда дело касается десятков людей. И суть не просто в датах, Кейт. Поразмысли, кто кому платит. Возьми Хадар Хана. Если бы де Толомеи устраивал транспортировку его героина, то он бы уплачивал Хану цену товара. А вместо этого Хам платит ему. И много.

– А не может Хан просто оплачивать услуги с транспортировкой?

– И полагаться на то, что де Толомеи действительно доставит героин покупателям Хана, а не разгрузит его где-нибудь еще, прикарманив всю прибыль? Нет, деточка, этот бизнес на доверии не проворачивается.

– Веский довод.

– Та же логика применима и к торговцам оружием. Де Толомеи купил что-то у иракского офицера разведки десять лет назад, после чего тут же начал получать плату от Брюйера и Кесслера. Ирак в то время восстанавливал свой арсенал, не продавал, так что деньги двигались в направлении обратном сделкам с оружием.