Текст книги "Пикник на Тенерифе [Пикник на Тенерифе. Король нищих. Святой в Голливуде. Бешеные деньги. Шантаж. Земля обетованная. Принцип Монте-Карло]"

Автор книги: Лесли Чартерис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

– Лежи спокойно, дорогой, – она обращалась с ним, как заботливая мать с капризным ребенком. – Они не причинят нам вреда. Они спасли нас…

– Нам здорово досталось, я помню. Мне никогда не приходилось драться, ты знаешь. Они не причинили тебе вреда, Кристина?

– Нет, дорогой, ни малейшего.

Глаза старика закрылись, было видно, что беседа отняла у него слишком много сил. Неожиданно глаза открылись снова.

– Они забрали его?

– Успокойся, Джорис. Тебе нельзя волноваться.

– Но они забрали его? – Голос стал громче, глаза смотрели в пустоту. Она пыталась уложить его в постель, но, отведя ее руки, старик стал что-то искать у себя в нагрудном кармане, словно не веря себе, потом стал лихорадочно ощупывать карманы, снова и снова выворачивая их.

– Нет, нет, – бормотал Джорис. – Его здесь нет. Его украли! – Он перешел на крик: – Его украли! Это ты взял его?

– Что взял? – безмятежно отозвался Святой.

– Мой билет!

– A-а, билет. Нет, я не видел его. Но если вы обратитесь в пароходную компанию, его можно будет восстановить. Надо только объяснить…

– Да не то! – В голосе Ванлиндена сквозило отчаяние. – Мой лотерейный билет!

– Что?

Кристина вскочила с кровати. Она в ярости уставилась на Саймона, хотя головой едва доставала его плеча.

– Да, – заявила она дрожащим голосом. – Ты взял его?

– Я? – переспросил Саймон и протянул к ней руки. – Обыщите меня, разрежьте на кусочки и сложите снова. Я в жизни не видел его лотерейного билета.

Она резко повернулась и указала на Хоппи Юниаца.

– А он все время находился с Джорисом. Так это его рук дело?

– Ты не брал его, Хоппи? – подхватил Саймон.

Мистер Юниац глотнул и перевел дух.

– Да, босс, я думал, ты будешь не против, ты же вроде как разрешил. И потом в бутылке уже немного осталось.

– Осел! – огрызнулся Святой. – Речь не о виски!

Он повернулся к девушке.

– Хоппи не брал его, а я – тем более. Если не верите, можете вывернуть нас наизнанку. Откуда нам было знать про ваш билет? Сколько он выиграл?

– Теперь это уже не секрет, – вяло сказала она. – Это был билет Рождественской лотереи. Он выиграл первый приз – пятнадцать миллионов песет.

Глава 2
Как Саймон Темплер беседовал с носильщиком, а парочка гвардейцев благополучно воссоединилась

Святой молча уставился на нее, потом перевел взгляд на Ванлиндена.

У него было такое чувство, что это в него, а не в бездонную утробу Хоппи Юниаца, влили две трети бутылки виски. Он знал об этой лотерее и сам иногда покупал билеты, вместе со всеми с нетерпением ожидал результатов тиража, смутно надеясь на удачу. Вообще-то лотерея проводилась в Испании три раза в месяц, но Рождественская была крупнейшим событием года, разыгрывались призы на три миллиона фунтов стерлингов. Газеты наперебой твердили о людях, которые за ночь становились миллионерами, правда, встречать таких счастливцев ему не приходилось, да он и сомневался, что это вообще случается. И вот впервые ему было от чего потерять голову.

– У Джориса был полный билет или только часть? – спросил Саймон как можно спокойнее.

Девушка отрицательно покачала головой. Его неподдельное изумление и озадаченный вид были настолько очевидны, она поняла – Саймон не лжет.

– Нет, у него был полный билет. Должно быть, отец сошел с ума, но считал это единственным выходом, истратив на него все деньги. И выиграл!

Саймон произвел в уме несложный подсчет.

– Почему же билет до сих пор не был оплачен?

– Потому что мы находимся в Тенерифе.

Святой криво усмехнулся.

– Конечно, я совсем упустил это из виду.

– Розыгрыш был двадцать первого. – Кристина говорила почти машинально. – Результаты телеграфировали сюда на следующий день… в тот день, когда Грейнер послал свою телеграмму в Мадрид… Но по телеграфным данным билет не оплатили. Несколько дней назад опубликовали фоторепродукцию официальной таблицы, это тоже не помогло. Вообще-то его, наверное, можно было сдать в банк, чтобы учли как вексель, за два процента, но сомневаюсь, что они стали бы связываться с главным призом. И, значит, надо ждать, пока сюда пришлют официальную таблицу.

– Такова испанская манера ведения дел, не так ли?

– Таблица должна прибыть сегодняшним пароходом, – сказала она.

Некоторое время Саймон пристально разглядывал ее, затем прикурил новую сигарету от своего окурка и стал задумчиво расхаживать по комнате, а Хоппи взирал на него с почти собачьей гордостью за своего хозяина.

Нельзя было сказать, что мозги Юниаца неспособны были переварить более одной идеи. Если быть точным, то ему было по плечу справиться с двумя, правда, при этом одна должна быть относительно привычной и относиться к происходящим событиям. Сейчас это была его вера в непогрешимость Святого и его вдохновение, ниспосланное свыше.

Что касается Саймона, то что-что, а думать он умел. Ему удавалось сконцентрироваться на решении любой проблемы и проработать ее решение без всякого намека на напряжение. Святой мог генерировать идеи и строить планы. Так что простодушный Хоппи, чей интеллект не превышал способностей арифмометра, с благоговением наблюдал за проявлениями сверхъестественного. Когда несколько лет назад судьба свела их в Лондоне, Юниац пришел к заключению, что если он свяжет свою судьбу с такой яркой личностью, то все неприятности в его жизни как рукой снимет. И поскольку это совпадало с планами Святого, тот великодушно позволял ему пристать к своему кораблю, хотя никогда не удерживался вместе с ним более нескольких недель. Предоставленный самому себе, Хоппи мрачно слонялся по белу свету до тех пор, пока ему снова не удавалось вверить свою судьбу этому супермену, гению, который с дивной легкостью ориентировался в пугающих лабиринтах Разума. Какая бы проблема ни возникала перед ними, Хоппи Юниац знал – она будет решена.

Он перегнулся вперед и дружески похлопал Кристину по плечу.

– Все будет о’кей, мисс, – раздался его ободряющий голос. – Босс разберется в этом. С такой башкой он мог бы заправлять большими делами в Штатах.

– Всему есть пределы, – возразил Саймон.

Он постарался систематизировать известные ему детали сложившейся ситуации. Но чем больше он думал над проблемой, тем более фантастической она ему казалась.

Для испанца лотерейный билет – «документе дель портадор», самая ценная бумага из существующих в мире. Его обезличенность, отсутствие ссылок на принадлежность, в сочетании с многочисленными указаниями и судебными распоряжениями и Бог знает какими еще формальностями делали его единственным документом, позволяющим получить выпавший на него выигрыш. У продавца билета не оставалось даже корешка квитанции или чего-либо подобного, и управление лотереей становилось бессмысленным делом. Другими словами, тот клочок бумаги, которого лишился Ванлинден, не более семи дюймов в длину и четырех в ширину, разделенный на двадцать частей, был единственным основанием для выплаты пятнадцати миллионов песет, то есть двух миллионов долларов или четырехсот тысяч фунтов по самым скромным подсчетам, то есть более трехсот пятидесяти тысяч долларов за квадратный дюйм. Другими словами, этот билет – самая дорогостоящая, компактная, обезличенная ценная бумага на свете, и каждый мог предъявить на него свои права.

Он перестал расхаживать по комнате и снова посмотрел на Ванлиндена. Силы оставили старика, и тот снова повалился на подушки. Его слабый, измученный взгляд по-прежнему преследовал Святого, но убедившись, что Саймон ничего не знал, взгляд вдруг потух, и только боль застыла на лице.

Святой повернулся к девушке.

– Если намерения Грейнера были таковы, то почему он дал вам уйти?

– Он и не собирался, и я не верила ему. Каждый день мне становилось все страшнее, я боялась за Джориса. Когда стало известно, что официальная таблица наконец-то прибудет из Мадрида… я была уверена… Джорис не проснулся бы на следующее утро.

– И вы решили сматывать удочки?

Она кивнула.

– Мы сделали вид, что ложимся пораньше, и вылезли в окно. Грейнер еще не спустил собак…

– У них сторожевые собаки?

Девушка вздохнула.

– Да, но они еще были на привязи, и нам удалось ускользнуть. Потом они хватились и догнали нас. А тут приехали вы.

Святой задумчиво пускал дым кольцами.

– Итак, они заполучили билет, но явно не собирались убивать Джориса, не так ли? – Он пристально смотрел на нее. – Вам это не кажется странным?

Она запустила руку в свои густые, спутанные волосы.

– Боже мой, откуда мне знать?

– Подумайте, ведь они могли убрать Ванлиндена, потому что он знал слишком много. У них могла быть и другая причина. Если бы он удрал, лишившись билета, то мог поднять страшный шум. Это не так просто, но возможно. Люди редко покупают полный билет за две тысячи песет, чаще только часть, особенно в такой дыре, как эта, так что неудивительно, что продавец мог его запомнить. Если бы он умер, можно было сказать, что купили билет у него, а вот если он поднимет шум, то…

– Интересно, как? Он полицию сам за версту обходит…

– Здесь можно поспорить. Ведь Джорису было бы уже нечего терять. Взгляните на это дело его глазами, богатство почти у него в кармане, только руку протяни, и вот в последний момент кто-то лишает его всего. Здесь можно ошалеть от ярости и отомстить любой ценой. Не знаю, каков у Робина Грейнера психолог, но мне хотелось бы взглянуть на эту ситуацию его глазами. А что ты думаешь по этому поводу, Хоппи?

Некрасивое лицо мистера Юниаца скривилось в мучительном упреке. Даже во время полного спокойствия и безмятежности оно напоминало нечто, сработанное из сырой глины скульптором-любителем. А в тот момент оно смахивало на произведение футуриста и просто просилось в музей авангардизма. Мистер Юниац, однако, мало заботился о своей красоте, человек простых вкусов и безыскусных взглядов просто поморщился, услышав слово «думать».

– Кто – я? – мучительно выдавил он.

– Да, ты.

Юниац откусил кусок своей сигары и задумчиво проглотил его.

– Ну, босс, – начал он неуверенно, заметил на себе взгляд Святого и продолжил свои мучения. – Этот парень, Грейнер, ты о нем говорил мне в Мадриде?

– Точно.

– Из-за него мы приехали сюда?

– Опять верно.

– Лотерейщик? – выпалил Хоппи, ощутив под ногами твердую почву.

Саймон одобрительно кивнул.

– Кажется, самую суть ты ухватил. Полагаю, пока что можешь называть Грейнера лотерейщиком. Тем более что билет находится у него. Вопрос в том – что дальше?

– Дело верное, босс, – легкомысленно заявил Юниац.

Святой медленно опустился в кресло.

– Что-то ты разговорился, впервые в жизни, – удивленно заметил он. – То ли это виски подействовало, то ли что-то запало в голову?

Юниац прищурился.

– Верняк, босс. Нам только и надо подойти к этому типу, сказать, что, если он не возьмет нас в долю в этом рэкете, мы натравим на него легавых. Все выгорит. Деваться некуда, – закончил Хоппи свою речь.

Святой с сожалением посмотрел на него.

– Дурья твоя башка, – сказал он. – Это не рэкет. Это испанская официальная лотерея, она вполне законна, ее проводит не Грейнер. Он только заполучил билет, который выиграл главный приз.

Хоппи Юниац выглядел расстроенным, он чувствовал, что испанское правительство нанесло ему личное оскорбление, и это наводило его на грустные размышления.

– Да нет, босс, – затянул он старую песню.

– Но мне все ясно, – выдохнул Святой, вскочив на ноги.

Кристина Ванлинден, восторженно следившая за ним, почувствовала неодолимую силу – то, что ей больше всего нравилось в мужчинах. Какие бы сомнения ни владели им, личность его безраздельно царила в комнате и подавляла всех. А он продолжал улыбаться. И самоуверенная, чуть хвастливая жестикуляция сопровождала каждое его движение.

– Грейнер заполучил билет, но Джорис у нас, и пока он не сошел со сцены, тот побоится предъявлять билет к оплате. Ему придется постараться заполучить Джориса назад. Робин может себе позволить подождать несколько дней и постараться найти способ обойти препятствия. Так что ставки сделаны. Грейнер постарается использовать свои козыри, а мы – свои. И нашим следующим шагом будут переговоры с ним.

Саймон заметил, как крепко сжались губы Кристины.

– Переговоры с Грейнером? Вы этого не сделаете.

– Отчего же? – мрачно ответил Святой. – Он ждет меня!

Ее глаза расширились от ужаса.

– Вас?

– Ну разумеется. Мы поздно сошли на берег, потом никак не могли дождаться, пока выгрузят машину. Оставшаяся часть дня прошла в попытках заполучить отметку в документах. О, Тенерифе! После всех формальностей нам нужно было хорошо подкрепиться и опрокинуть пару стаканчиков. Естественно, мы навели справки о Грейнере, и от шести местных жителей получили абсолютно разноречивую информацию, так что нам оставалось попытаться найти его самим. Вот тут мы налетели на вас. – Святой улыбнулся. – Так что Робин ждет меня, все правильно!

– Почему?

Саймон посмотрел на часы.

– А вам не кажется, что уже полночь, и прежде, чем мы продолжим беседу, Джорису нужен отдых? – Он прошелся по комнате. – Да, вот еще, нам надо скрыть, что Джорис здесь. Первое, что сделает Грейнер, – это направит своих людей по отелям. Хоппи провел его сюда под видом пьяного, дежурный не знает кто это. Пару деньков он отсидится здесь, потом решим, что делать. Тебе понятно, Хоппи? Сам можешь разместиться на полу или в ванной.

– Порядок, босс. Мне-то без разницы, – хрюкнул Юниац.

– Хорошо. – Саймон улыбнулся девушке. – Тогда я схожу вниз и раздобуду комнату для вас.

Он быстро сбежал вниз по лестнице. Подняв такой шум, словно полдюжины взломщиков вышибли тараном входную дверь, ему удалось заполучить ночного портье и объяснить ему, в чем дело. Тот тупо посмотрел на него.

– Маньяна, – ответил он и с чисто местной находчивостью объяснил, что завтра кто-нибудь придет и все уладит.

– Завтра может начаться извержение вулкана, и тогда обитателям этого Богом забытого места придется впервые в жизни шевелиться. А мне нужна комната сегодня, не проще ли взглянуть в регистрационную книгу?

– Она заперта в сейфе, – последовал пессимистический ответ.

Святой тяжело вздохнул.

– Это для леди, – пытался объяснить он, взывая к пресловутому испанскому духу рыцарского отношения к женщине.

Человек за стойкой продолжал изумленно пялить на него глаза, не понимая, почему столько шума из-за того, что синьорите нужна комната?

– У вас же есть номер, – заметил портье.

– Теперь мне нужен еще один. Неужели у вас нет списка сданных номеров, вы же должны знать, скольких постояльцев надо впустить, прежде чем запрете входную дверь.

– Есть такой список, – осторожно согласился портье.

– Так где же он?

Человек пошарил за стойкой, и на свет появился грязный обрывок бумаги. Саймон взглянул на него.

– Ну вот; а вам не приходило в голову, что номера, не помеченные в этом списке, свободны?

– Нет, потому что тут и половины номеров не записано.

Саймон тяжело вздохнул.

– Вы еще кого-нибудь ждете?

– Только из пятьдесят первого номера, – ответил портье, очевидно, руководствуясь своим собственным методом определения отсутствующих постояльцев.

– Тогда все оставшиеся ключи от свободных номеров, – настаивал Святой, чье общение с Юниацем сделало его чрезвычайно искусным в объяснении прописных истин.

Портье неожиданно согласился, что это может соответствовать истине.

– Так сдайте мне один из них, – сказал Святой, потянулся через стойку и взял ключи от сорок девятого номера, соседнего с его собственным. Когда он нажал кнопку своего этажа, лифт даже не сдвинулся с места.

– Но фунсьональ, – сказал портье с чувством глубокого удовлетворения.

Саймон еще не успел одолеть первый пролет лестницы, а из-за стойки уже снова доносился храп.

По дороге он пришел в хорошее расположение духа, забыв о недостатках жителей Канарских островов. У него было над чем поразмышлять, он уже начал ощущать ужасную нехватку времени, когда вставали вопросы, не терпящие отлагательств…

– Ты знаешь, Хоппи, – заметил он, входя в спальную, – по сравнению с местными жителями ты просто гениален и мог бы стать у них мэром. Но как бы там ни было, я достал номер.

Подойдя к постели, он снова прощупал пульс у Ванлиндена.

– Вы в состоянии передвигаться? – спросил он.

– Постараюсь.

– Дайте мне пять минут отвести Джориса и уложить его в постель, – сказал Саймон Кристине. – Потом Хоппи отведет вас.

Дверь номера Юниаца была чуть дальше по коридору, а номер Кристины располагался как раз между ним и номером Святого. Ванлинден буквально повис у него на руке.

– Поверьте, я могу сам позаботиться о себе, – заявил тот, когда они добрались до места назначения, и Саймон не без колебаний отпустил его.

Старик стал снимать пальто, вынул руку из рукава, потом некоторое время стоял неподвижно, и тут на его лице появилось по-детски озадаченное выражение.

– Мне кажется, я еще не совсем оправился, – сказал он и, как подкошенный, рухнул на кровать.

Саймон раздел его. Без одежды тот представлял жалкое зрелище, кожа да кости. Он был покрыт синяками и кровоподтеками, которые выделялись на фоне белого, почти прозрачного тела. Саймон снова ощупал самые сильные повреждения своими ловкими пальцами, затем облачил его в шелковую пижаму Хоппи Юниаца и уложил в постель. Тут же вошли Хоппи с Кристиной. Саймон отправился в свой номер и вскоре вернулся с парой крошечных белых таблеток и стаканом воды в руке.

– Примите, это поможет вам отдохнуть.

Ему пришлось поддерживать голову старика, пока тот пил воду. Ванлинден взглянул на него.

– Вы так добры ко мне, а я очень устал.

– Завтра вы будете себя чувствовать, как бойцовый петушок, – успокоил его Святой.

Он взял Хоппи за руку и вывел из комнаты. И ободряющая улыбка сразу исчезла с его лица. Джорис Ванлинден был стар не только телом, но и духом. Четыре года безнадежности и отчаяния сыграли свою роль. Как на нем скажутся последствия ночного избиения и шока от пропажи злосчастного билета?

Саймон уселся на перила и закурил, спокойно обдумывая ситуацию. Ничего путного в голову не приходило. Он указал на двери.

– Когда вернешься, Хоппи, закрой дверь на ключ и положи его в карман. Никого не впускай и не выпускай до тех пор, пока я не вернусь утром, и сам не выходи, тем более ночью.

– О’кей, босс.

Мистер Юниац чиркнул спичкой, раскурил то, что осталось от недожеванной сигары, и посмотрел на Святого с выражением, которое у любого другого человека говорило бы о глубоких раздумьях.

– Этот лотерейный билет потянет на целое состояние.

– Верно, Хоппи. Он стоит два миллиона долларов.

– Ну, босс. – Хоппи посчитал на пальцах. – Куда я дену пятьсот кусков?!

– Что ты хочешь сказать?

– Я думал, что дележка будет как в прошлый раз. Полмиллиона мне и полтора тебе. Или я много запросил? – задумался Хоппи.

– Это обсудим, когда он будет у нас в руках, – скороговоркой ответил Святой. Тут дверь открылась, и на пороге появилась Кристина, согласно кивая в ответ на его последнюю фразу.

– Он уже спит. Не понимаю, зачем я должна лишать вашего друга нормального отдыха. Могу прикорнуть на стуле и заодно присмотреть за Джорисом.

– Ради Бога, только не это. Хоппи может спать где угодно. Он и так целый день дремлет на ходу. Если Джорису что-нибудь понадобится, Хоппи всегда под рукой, да и я приду на помощь. В случае необходимости позовем вас, но все равно и Джорису, и вам надо как следует отдохнуть.

Он мягко, но настойчиво подтолкнул Хоппи к его номеру и открыл дверь Кристины ключом, добытым у портье. Саймон включил свет, вошел вслед за Кристиной, запер дверь и передал ей ключ.

– Пусть будет заперто, на всякий случай, если Грейнеру и его шайке не спится. Еще заприте смежную дверь между номерами.

Он направился к себе, намереваясь поискать халат в чемодане. Когда Саймон перебросил его через левую руку, она все еще была рядом.

– Это все, что я могу сделать для вас. Боюсь, моя пижама окажется вам великовата, но, если вы не против, можете выбирать любую. Что-то еще?

– Лишняя сигарета найдется?

Взяв нераскрытую пачку с ночного столика, он передал ей.

– Все, что могу…

Кристина не двинулась с места. Она стояла, глубоко засунув руки в карманы своего легкого пальто, с пижамой, переброшенной через руку. Освещение подчеркивало медный отлив ее волос. Под расстегнутым пальто, перехваченным на талии поясом, тонкое платье выгодно подчеркивало стройную фигурку.

– Но почему Грейнер ждет вас? – спросила она.

Святой присел на край кровати.

– Это очень просто, я ведь ответил на его телеграмму.

– Как?!

– Очень просто. Я знал, что Фелсон и Холби спецы по драгоценностям. Имя Джориса говорило о многом… Честно говоря, оно ассоциировалось для меня с одной из самых знаменитых краж. В этом деле участвовал неизвестный мне мистер Грейнер, и я посчитал, что на него неплохо взглянуть, и немедленно телеграфировал: «Знаю интересующего вас человека. Он выезжает немедленно». А подписался – «Фелсон».

– И вы будете сотрудничать с ним?

– Я не имею понятия, как гранят алмазы, и, тем более, ни на кого не работаю. Мне просто пришло в голову, что на этом деле можно неплохо заработать, если познакомиться с Робином поближе. Он за все заплатит, правда, не по своей воле.

– Понятно. – В ее глазах запрыгали чертики. – Вы рассчитывали шантажировать его.

Его брови слегка приподнялись и придали лицу насмешливое выражение.

– Не совсем так. Точнее, совсем не так. Я в некотором роде идеалист. Что-то вроде борца с несправедливостью. Ну почему у Грейнера должно быть столько бриллиантов, если у меня их нет. А если хоть часть из ваших рассказов о нем соответствует действительности, то это просто вопрос чести. Потому я и послал телеграмму.

– А если Родни сам ответил ему?

Саймон улыбнулся.

– Не думаю. Я сопровождал их до тех пор, пока к ним не подошла парочка в штатском, что-то предъявила им и увезла обоих. Судя по выражению лиц, дельце у них не выгорело, и на телеграмму они ответят еще не скоро.

– Но вас могут опознать.

– Сомневаюсь. Там было слишком темно. Я сам могу опознать только отметины, которые я им оставил, кроме того мое лицо скрывала надвинутая на лоб шляпа. Нет, попробовать стоит.

Он встал и оказался с ней лицом к лицу, положив руки ей на плечи.

– И хватит нервничать. Конечно, трудно это выкинуть из головы, но постараться стоит. Утром нам еще много работать.

– Джорис говорит, что мы вам очень обязаны.

– За то, что выполнил свою работу только наполовину? – легкомысленно заметил Святой.

– За то, что вы такой практичный и уверенный в себе. Когда вы нам пришли на помощь, вдруг появилась надежда. В вас есть что-то такое…

Она смотрела ему в глаза, слегка запрокинув голову, и была так близко, что он ощущал тепло ее тела. Непроизвольно и сердце его забилось чаще, но голова была ясной. Саймон улыбнулся; она неожиданно отвернулась и, не оглядываясь, вышла из комнаты. Святой достал сигарету, с минуту постоял неподвижно, потом направился к зеркалу и бесстрастно осмотрел себя.

– Тебя соблазняют, – заметил он вслух.

И вспомнил, что его «Гирондел» остался перед отелем. Не мог же он стоять там всю ночь, при этой мысли он нахмурился, виня себя в упущении. Но что поделаешь, слишком много событий произошло в этот вечер, слишком много забот они принесли, и многое еще нужно было обдумать. По счастью, ему удалось снять гараж заранее, так что Святой открыл дверь и снова сбежал по лестнице.

Площадь уже опустела – Санта-Круз затихал рано, по одной-единственной убедительной причине – делать было совершенно нечего. Саймон сел в машину и направился к Калле Кастильо. Он ехал медленно, чувствуя легкое урчание мощного мотора, зажав сигарету в уголке рта, пальцы слегка касались руля. Все это действовало успокаивающе, у него было такое ощущение, что машина идет сама, без малейшего вмешательства с его стороны. Вначале он собирался только поставить машину в гараж, но проехал мимо, даже не обернувшись. «Гирондел» направился по шоссе Ла Лагуна в сторону дома Робина Грейнера.

Саймон Темплер начал мурлыкать себе под нос нечто созвучное с рокотом мотора. Свежий ночной воздух приятно освежал лицо. Довольная улыбка не сходила с его губ.

Возможно, он был немного сумасшедшим. Если так, то это началось не вчера, и уже было слишком поздно горевать об этом. Ведь его кредо было – удача не ждет, и все, что он делал до сих пор или еще собирался делать, только укрепляло устои этой веры. Он просто обязан был навестить Робина Грейнера. И в этот момент Святой чувствовал себя свежим и бодрым, как после холодного душа, а короткий, но многообещающий эпизод на обочине только раздразнил его аппетит. Зачем ему ждать, пока какой-нибудь испанский лодырь займется этим делом, сулившим немалую выгоду?

У него пока не было ни одной толковой идеи, а вместо плана – чистый лист бумаги, на котором под влиянием обстоятельств или интуиции предстояло появиться существенным его деталям. Святой всегда был готов к любому повороту судьбы, это его даже забавляло…

Улыбка тронула его губы, когда он узнал место, где Джорис Ванлинден так удачно ввел его в курс дела; затем ему удалось вовремя затормозить, чтобы спасти жизнь патрульных – пары гвардиас ди асальто, которые выскочили на дорогу перед самым радиатором и жестами приказали ему остановиться. Осмотревшись, Саймон обнаружил, что дорога просто кишит гвардейцами всех форм и размеров. Тут были и черные треуголки гвардиас сивилес, а в темноте поблескивали затворы карабинов. В Испании существует множество видов гвардиас по разным профилям полицейской работы, и всем казалось, что у этого слова нет единственного числа, так как увидеть их можно было только парами – парейас. Даже учитывая это, Святой был поражён необычным скоплением, а тем временем гвардейцы, которые остановили его, приближались к нему с обеих сторон машины. Свет карманного фонаря ударил ему в лицо.

– Куда вы направляетесь? – отрывисто спросили его по-испански.

– Навестить приятеля. Он меня ждет, – на этом же языке ответил Саймон.

– Байе Астед.

Святой вышел из машины, другой гвардеец обошел машину и воссоединился со своим напарником. Это было похоже на воссоединение сиамских близнецов. Один из них быстро обыскал его, Святой с облегчением вспомнил, что раз он покинул отель с самыми невинными намерениями, то не потрудился захватить пистолет. Единственным его оружием был метательный нож, прикрепленный ремнем к левой руке, но обыск не отличался особой тщательностью, и тот не был обнаружен.

– Су документасьон?

Саймон предъявил свой паспорт, который был изучен и возвращен назад.

– Туриста?

– Си.

– Буэно. Сига астед.

Святой почесал затылок.

– Что там случилось? – полюбопытствовал он.

– Вас это не касается, – ответила говорящая половина пары недружелюбно и отступила в темноту.

Саймон вновь сел за руль и тронул с места. Конечно, – размышлял он, – спасение Джориса Ванлиндена прошло несколько шумно, как ему вспомнилось, в конце даже прозвучала пара выстрелов, которую, несомненно, можно было услышать издалека. Но скопление гвардиас на таком пятачке было бы явно не пропорционально событию, даже если руководство считало, что чем больше полиции на месте преступления, тем больше вероятность предотвращения другого преступления. Он ломал голову, стараясь воскресить в памяти детали, которые могли ускользнуть от него, но тут увидел длинную беленую стену, которой ему настоятельно советовали опасаться, и та временно отвлекла его от других проблем.

Через сотню ярдов он остановил машину в самой узкой части дороги. Святой заглушил мотор, погасил фары и вышел из машины. В середине стены находились ворота, совершенно глухие, так что заглянуть внутрь было просто невозможно. В нижней их части была небольшая калитка. Саймон обследовал ее при свете карманного фонаря размером не больше авторучки и с трудом разобрал надпись на потемневшей медной пластине «Лас Марипозас». Это был дом Грейнера.

Он прошелся вдоль стены, а когда она закончилась, перелез через сетчатую ограду примыкающего к дому луга и зашел с другой стороны, таким образом обойдя вокруг и снова оказавшись на дороге. Все это время стена ни разу не прервалась, на несколько футов возвышаясь над его головой. Да, на лицо были все признаки хорошо организованного преступления, а Саймон Темплер всегда одобрял хорошую подготовку даже у негодяев. Они вносили в его жизнь необходимое разнообразие.

Само здание стояло в углу прямоугольного двора, так что один из углов окружающей его стены был образован стенами самого дома. Единственные проемы в этой стене были образованы двумя или тремя зарешеченными окнами на верхнем этаже. Кроме этих небольших амбразур стены, выраставшие прямо из земли, возвышались на тридцать футов без единой щели, за которую можно было зацепиться. Проникнуть в дом таким путем было невозможно. Он вернулся назад и исследовал стену со стороны примыкающего луга. После того как ему удалось дотянуться до вершины изгороди, Саймон почувствовал под руками сплетение колючей проволоки. Человеку пониже ростом пришлось бы подпрыгнуть, чтобы зацепиться за гребень, в результате его ладони превратились бы в кровоточащие ссадины. Саймон снял туфли, поставил их на гребень забора и, зацепившись за них, подтянулся на руках. Его взгляду открылась тонкая медная проволока, натянутая на кронштейнах восьмидюймовой высоты и с небольшим наклоном наружу, что делало ее практически невидимой до тех пор, пока он едва не уперся в нее носом. Расставь он по-другому свои туфли или будь чуть более неуклюжим, то неизбежно бы задел ее. Внимательно осмотрев ее, Святой осторожно опустился на землю, достал туфли и снова надел их.

Конечно, назначение проволоки было ему пока неясно, но вид ее ему не понравился. Она не была достаточно прочной, чтобы удержать кого-либо от проникновения внутрь, и даже не была колючей, но установленной так, что невозможно было перелезть, не зацепив ее. Скорее всего она была связана с сигнализацией, или же по ней протекал электрический ток, Саймон был твердо уверен, что проволока оказалась там не ради забавы. Он все больше уважал организаторский талант Робина Грейнера, что тем не менее не лишало его присутствия духа.

– Жизнь, – сказал Святой своему ангелу-хранителю, – становится все более привлекательной.

За стеной раздался странный шорох, не сильнее, чем скрип ветвей дерева под дуновением ветра, тут он заметил, что никакого ветра нет и в помине… Саймон замер, так что стало слышно, как кровь пульсирует в его жилах. Шорох удалялся. Его явно вызвало движение какого-то существа по ту сторону забора; послышалось тяжелое сопение, и тут ему вспомнились слова Кристины Ванлинден: «Они тогда еще не спустили собак…»

Он замер, в любую секунду ожидая, что тишина ночи будет взорвана яростным лаем; но ничего не произошло. Издалека раздался гудок парохода, проехала машина, и снова наступила гнетущая тишина. Наконец Святой решился продолжить свой путь, но по ту сторону изгороди шорох сопровождал его до самой дороги. Тишина стала действовать ему на нервы, предательский холодок пробежал по спине.