Текст книги "Пикник на Тенерифе [Пикник на Тенерифе. Король нищих. Святой в Голливуде. Бешеные деньги. Шантаж. Земля обетованная. Принцип Монте-Карло]"

Автор книги: Лесли Чартерис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

III

Малыш послушно уселся на пол, посреди ковра, и положил свои грязные руки на колени.

– Может, нам для верности его лучше связать? – спросил Хоппи.

У Святого было предложение получше: куском провода он обмотал пленнику большие пальцы рук, туго стянув их за спиной.

– Ну вот, – заметил он, отступив на шаг, и посмотрел на незнакомца. – Надежно, как в банке. Веревка нам еще может понадобиться, если соберемся его повесить.

Пленник остался безучастным, маленькая сморщенная физиономия тупо уставилась на ковер. Он был удивительно похож на крысу.

– Ну хорошо, – решил Святой. – Хоппи, не спускай с него глаз, и если он попытается встать, врежь хорошенько по зубам.

Сам Саймон направился к столику – приготовить виски со льдом. В то же время он продолжал непрерывно следить за нищенкой. Та ожила в буквальном смысле слова. Даже под грудой тряпья и лохмотьев теперь в ней можно было узнать тридцатилетнюю женщину, а ее глаза потеряли прежнее тупое выражение.

– Вы и есть так называемый Святой, не так ли? – начала она неуверенно.

– Один ноль в вашу пользу, я-то ведь даже не знаю вашего имени… пока.

– Я узнала вас. Именно поэтому и пошла с вами.

– Что бы вы хотели…

Она кивнула на бокал в его руках. Саймон пересек комнату и подал ей виски. Теперь он уже точно знал, что не ошибся, и других доказательств не требовалось. Руки их соприкоснулись, и Святой почувствовал молодую, упругую и гладкую, как шелк, кожу.

Грим был просто великолепен. Чумазое лицо, венки морщин вокруг глаз и даже восковые подкладки, чтобы изменить форму носа и губ.

И Саймон Темплер, наклонив голову, стал негромко декламировать:

 
Забвение – цена красы уединенной,
И не откроется ее душа…
 

Она хотела перебить, но Саймон Темплер все-таки закончил:

 
Страдание – любви ее награда,
А скорбь подругой станет навсегда.
 

На лице у Хоппи появилась странная гримаса, говорившая о его крайнем изумлении. Тут же раздался звонкий смех молодой женщины.

– Мистер Темплер, мне кажется, я начинаю понимать причины вашей широкой известности. Как вы догадались, что я актриса? Вы просто узнали меня?

Святой налил себе в бокал со льдом «бурбон», протянул Хоппи бутылку и удобно расположился в кресле.

– Просто я догадался, почему вас никогда не было на месте в часы театральных спектаклей. Настоящий нищий такого момента не упустит. Это самое выгодное время, театральная публика подает щедро. В субботу вас тоже не было, генеральная репетиция, надо думать? Но я не узнал вас, вы ошибаетесь.

– Меня зовут Моника Веринг.

У Святого брови от удивления полезли на лоб. Веринг в театральных кругах была, пожалуй, не менее известной, чем он у определенной части нашего общества. Дрю, Бэрримор, Терри, Веринг – эти имена пестрели на афишах многих столиц мира. Уже десяток лет Моника была не только звездой театральных подмостков, но и продолжательницей традиций шекспировского «Глобуса» и греческих амфитеатров. И, более того, признанной красавицей среди звезд ее величины.

– Я не знаю, стоит ли что-нибудь говорить в его присутствии. – Моника кивнула в сторону человека, сидящего на ковре.

– Боитесь нежелательной огласки, если ему удастся улизнуть? – Саймон усмехнулся. – Вам не стоит беспокоиться. С этого момента Малыш будет очень осторожен в высказываниях. Мы можем гарантировать это, Хоппи?

– Ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь проболтался после того как его утопили в озере с булыжником на шее, – задумчиво произнес мистер Юниац.

– Послушайте, – завопил незнакомец, – вы не можете со мной так поступать!

– Почему же? – спросил Святой, и, раздавленный его железной логикой, Малыш умолк.

– Никогда не думала, что может так получиться. Я устроила западню… – начала было Моника.

– Начните с самого начала, – прервал ее Саймон. – Скажем, с вашего предшественника. Что с ним случилось?

– Джон Ирвин? Он ослеп. Раньше он был режиссером, ставил мюзиклы. Многие из нас у него начинали. Джон ослеп лет десять назад. Я всегда старалась ему помочь, когда приходилось бывать в Чикаго. Но не только это. Он узнавал меня даже по шагам и всегда желал успеха. В день премьеры я всегда давала ему сотенную и была в этом не одинока. Многие из нашей труппы хорошо его знали и помогали, чем могли.

– В прошлую среду, – продолжил за нее Саймон, – бедняга по имени Джон Ирвин был обнаружен мертвым в том самом переулке, где мы встретились. Его застрелили, на теле были обнаружены многочисленные следы побоев… Бедолага оставил жену и ребятишек, если я не ошибаюсь.

– У него было трое детей, – уточнила Моника.

Святой повернулся к Малышу, и его взгляд трудно было назвать дружелюбным. – За последнее время в Чикаго избили нескольких нищих. Некоторые из них упоминали о каком-то загадочном типе по кличке Король нищих.

– Все, живущие на подаяние, должны платить значительную часть своей выручки Его высочеству, – добавила Моника с горечью. – Или их ждет жестокое наказание. Из Ирвина сделали козла отпущения, чтобы запугать остальных. То, что произошло с ним, могло случиться с любым нищим этого города. Полиция не стала глубоко копать – кому они нужны?

– А вы-то здесь причем? – спросил Темплер.

Взгляды их встретились, Моника смотрела на него с вызовом.

– Вы можете считать меня ненормальной, но для меня это значит слишком много. Конечно, это дело полицейских, но я-то знаю, что они и пальцем не шевельнут. Этот случай не попал на первые полосы газет; никто не поднимет шумихи, когда его тихо закроют… Я неплохая актриса, грим для меня – не проблема, и мне гораздо больше хочется поймать этого Короля, чем получить очередную главную роль на Бродвее.

– И мне тоже, – заметил Саймон. – Хотя, если по-честному, главных ролей на Бродвее мне пока не предлагали.

Слухи о новом рэкете уже давно носились в воздухе. На бедах несчастных и беззащитных людей строился большой, уродливый и грязный бизнес, бизнес по мелочам, но когда их собиралось много…

– Послушай, парень, ты собираешься просить здесь милостыню? Тебе придется платить за это, приятель, а мы будем тебя защищать. Проследим, чтобы у тебя не было конкурентов поблизости, понял? Ты станешь членом нашей организации и будешь выполнять свои обязанности. А иначе придется убираться отсюда, и тебе могут сделать больно. Мы все за тебя, дружище, но платить все равно придется…

Где-то наверху этой пирамиды отвратительный паук жиреет на подношения от нищих, отдающих ему эту плату за страх.

Святой оживился.

– Именно поэтому я безвылазно сидел в номере и наблюдал за вами до того, как Малыш затащил вас в переулок. Мне захотелось разобраться…

– Я тоже собиралась выяснить… – начала было Моника.

– Вы мужественная женщина, – прервал ее Саймон. – Но для такого дела этого недостаточно. Скажем так, нужно еще обладать искусством заставить людей доверить вам свои тайны. – Здесь он повернулся к бандиту. – Так кто же все-таки этот Король нищих?

В ответ Малыш грязно выругался.

– Ну вот, видите! Атмосфера пока неподходящая. Но если проявить немного терпения, то вы увидите, как он откроет нам свою душу. Даже если его для этого придется сводить к дантисту и поработать бормашиной, без наркоза, конечно. Наш приятель, очевидно, не в состоянии правильно пережевывать пищу, а отсюда плохое пищеварение отрицательно влияет на его темперамент. Это уж точно. Так что, если вы мне позвоните завтра утром, то…

К концу этой тирады Моника Веринг неожиданно для себя оказалась у входной двери.

– Минуточку! – попыталась было протестовать она. – Я начала это дело…

– Свою роль вы выполнили прекрасно, – искренне заверил ее Святой. – Но словарный запас Малыша может шокировать вас, особенно, когда мы займемся им вплотную. Тем более, вы можете опоздать к началу спектакля. А я, со своей стороны, обязуюсь держать вас постоянно в курсе событий. Скажем, за ленчем?

Он закрыл за ней дверь и задумчиво склонился над Малышом.

– Ну и дела, –  протянул Хоппи. – Кто бы мог подумать, что эта старая карга – знаменитая актриса.

– При следующей встрече ты удивишься еще сильнее, – заметил Саймон. – Правда, она подсказала мне одну идею…

Лицо мистера Юниаца приняло озадаченное выражение, но прежде, чем он смог переварить полученную информацию, Святой продолжил монолог.

– Я собираюсь стать актером и сыграть роль нищего. В конце концов могу я стать такой же приманкой, как Моника Веринг?.. Правда, сначала надо изолировать Малыша.

– Это будет трудно, шеф, – усомнился Хоппи. – Где мы сейчас достанем приличный булыжник?

– Тогда придется придумать что-нибудь еще, – дружелюбно успокоил его Саймон. – Может быть, ты знаешь, где его можно спрятать, пока мы не подберем подходящий камень?

Хоппи Юниац надолго задумался.

– Придумал! Когда-то я знавал парня по кличке Голенастый Сэмми.

– Тогда тебе надо только снять телефонную трубку, позвонить этому Самуэлю и поинтересоваться, не примет ли он гостей на некоторое время.

– Послушайте! – взорвался бандит. – Я понятия не имею об этом рэкете! Эта чертова баба затащила меня в переулок…

– А в это время ты держал её на мушке, – согласился Темплер. – Я же видел. Поэтому тебя нужно защитить. Чтобы она снова не затащила тебя в переулок, мы тебя спрячем понадежнее.

Пока он произносил этот монолог, Хоппи уже заканчивал общение с бутылкой и телефонной трубкой одновременно.

– Всё уладится, шеф, – объявил он наконец. – Мы можем отправиться туда хоть сейчас.

– Я с места не сдвинусь! – заверещал Малыш.

– Посмотрим, – протянул Святой.

IV

Парой миль севернее Уитона Саймон Темпл ер свернул на указанную Хоппи Юниацем дорогу. По обе ее стороны высился бесконечный забор.

Даже у такого невозмутимого человека, как Святой, перехватило дух при виде огромного, исковерканного нагромождением разномастных пристроек дома, окруженного великолепным газоном. Хотя Саймон слабо разбирался в архитектуре, но сразу понял, что создателя этого монстра следовало пристрелить еще в колыбели. Когда-то это был особняк с каретным сараем, ныне служившим гаражом, и флигелем для прислуги позади, весь облепленный балкончиками, перильцами, куполами, какими-то золотушными наростами и прочей дребеденью. Одним словом, прекрасный образчик плодотворного периода чистою искусства.

– Вот он, – гордо произнес Хоппи. – Этими хоромами владел еще сам Каноне.

Саймон остановил машину и ободряюще улыбнулся их насмерть перепуганному пассажиру.

– Не позволяй этим архитектурным излишествам так пугать тебя, Малыш, – заметил он. – Внешность всегда обманчива. Мне приходилось встречать мертвецкие, больше похожие на ночные клубы… Развяжи его, Хоппи.

Мистер Юниац служил второй половиной сэндвича, начинкой которого был Малыш. Он проворно освободил того от пут.

– Давай, – подтолкнул он бандита. – Здесь бывали люди не чета тебе, а все равно их выносили вперед ногами.

Рахитичное крыльцо отозвалось скрипом половиц. Хоппи позвонил, и почти мгновенно появилось нечто весьма напоминающее пивную бочку, завернутую в черную свалявшуюся шкуру. Посыпался град ругательств, тычков и подначек. Саймон с удивлением наблюдал разыгравшуюся сцену. Наконец незнакомец увлек Юниаца в дом, и из-за закрытой двери еще долго доносился приглушенный грохот борьбы.

– Не пытайся улизнуть, – с этими словами Святой тряхнул Малыша за ворот. – От нас не спрячешься.

Втащив свою ношу в прихожую, он обнаружил, что до завершения батальной сцены еще далеко.

– Продолжение последует согласно правилам маркиза Квинеберри, или джентльмены предпочитают ножи? – заинтересовался Саймон.

Пивная бочка удивленно уставилась на него.

– Сдохнуть мне на месте, если это не Святой собственной персоной, – заревела бочка. – А кого еще ты притащил с собой, Юниац? Черт меня возьми, все друзья Хоппи – мои друзья!

– Познакомься, колченогий Сэмми, – представил его Хоппи.

– Ну и клещи, – завопил Сэмми, растирая руку после рукопожатия. – Пошли, ребята. Хлебнем пивка.

С дикими воплями они с Юниацем исчезли в соседней комнате. Саймон, подталкивая перед собой Малыша, держался на почтительном расстоянии.

В одном из углов старомодной гостиной возвышался огромный холодильник, из чрева которого Сэмми извлек дюжину бутылок и распределял среди присутствующих. Перед Малышом он замялся.

– Так вы этого парня хотели припрятать на несколько дней? Тогда он ничего не получит. Сиди и сопи в две дырочки, и чтоб ни звука, – с этим пожеланием Колченогий рывком усадил его на стул, скорчив жуткую гримасу.

Тем временем Святой наслаждался пивом, чей прохладный мятный привкус приятно пощипывал горло. Теперь даже Колченогий Сэмми стал ему симпатичнее. В конце концов в прямоте и открытости отказать ему было нельзя.

– Что касается этого парня, – он махнул в сторону бутылкой, – все будет в лучшем виде. Здесь я хозяин, никто не посмеет меня беспокоить, и ни одна собака не дознается, где его прячут.

Саймон поудобнее устроился в кресле.

– Когда-нибудь приходилась встречаться? – указал он кивком головы на Малыша.

Маленькие глазки Сэмми буквально впились в того.

– Н-да, пришлый. Не похож ни на одного из Чикагских парней, хотя я могу и ошибаться. Откуда тебя принесло, а?

– Пошел ты к черту, – огрызнулся Малыш, но в голосе его чувствовалась неуверенность.

– Сказать мне такое! Ну и шутник, ты слышал?

– С характером парень, – заметил Святой. – Но работает на другого, по кличке Король.

– Послушай, парень, – осторожно начал Колченогий. – Я ничего не видел и не слышал. И знать ничего не хочу. Снимаю эти хоромы, и все. Когда понадоблюсь, позвони в дверь и получишь свое сокровище назад. Займись лучше пивом, – с этими словами он выкатился из гостиной.

– Если потребуется, на полке электронагреватель. Работает безотказно.

Сэмми снова исчез.

– Недурная идея, – процедил Саймон. – Хоппи, что происходит с твоим другом?

– Он вышел, шеф, – отозвался его компаньон.

– Да-да, я заметил. Просто хотелось быть уверенным, что с его стороны все будет чисто.

– Послушай, мы с ним в одной тюрьме сидели.

Он сделал это заявление с таким превосходством, с каким выпускник Гарварда подчеркивает свою клановую принадлежность. Перед лицом таких убедительных доводов Саймон сдался.

– Ну, если так, то найди и включи в сеть этот электронагреватель.

Малыш просто взвился от страха. Святой даже не удостоил его взглядом.

– Ради Бога, – прохрипел он. – Вы этого не сделаете!

Саймон изобразил крайнее удивление.

– А почему? Сейчас техника протезирования улучшается чрезвычайно быстрыми темпами, протез левой ноги не причинит вам особых неудобств. Тем боле что речь может пойти всего-навсего о стопе. Все будет зависеть от того, насколько быстро будет предоставлена интересующая нас информация.

Малыш заверещал.

– Я уже говорю! Уберите эту чертову штуку подальше. Ради Бога, спрашивайте обо всем, что вас интересует.

– Убери, Хоппи, – приказал Саймон, – хотя не выключай. Он будет побуждать нашего собеседника на полную откровенность. Нас интересует только один вопрос. Кто скрывается под кличкой Король?

– Поверьте, – запричитал Малыш. – Если бы знал, все рассказал бы. Да я его в глаза не видел.

Это было похоже на правду, Саймон знал, в таких вопросах интуиция его никогда не подводила. Малыш, конечно, боится Короля, но сейчас основную опасность для него представлял Святой.

– Другого я и не ожидал услышать. Но начнем все по порядку. Когда и где вы впервые услышали о Короле нищих?

Малыш начал говорить еще до того, как Саймон закончил свой вопрос. Как оказалось, он был уроженцем Сан-Франциско; пару месяцев назад очутился в Чикаго и очень быстро оказался на самом дне. Его бандитская физиономия заинтересовала одного из подручных Короля, но его самого он никогда не видел. Все распоряжения ему передают через Фрэнки.

– Нельзя ли поточнее? – поинтересовался Святой.

– Фрэнки Вейс. Сам же я просто сборщик. Нищие отдают мне долю от выручки, и мне остается только передать ее Фрэнки. Вот и все.

– Звучит довольно убедительно. Вот только одна неувязочка. Вы ничего не сказали о том, зачем вам нужно было затащить мисс Веринг в переулок.

– Она была не из наших, да еще и отказалась присоединиться… посоветовала убираться к дьяволу. С такими мы особо не церемонимся и стараемся их убедить… – Здесь голос у Малыша сорвался.

– И, полагаю, в этих целях вы используете методы физического воздействия, как в случае с нищим по имени Джон Ирвин.

– Я ничего ему не сделал, Бог свидетель!

– Тогда кто?

Малыш сглотнул слюну.

– Может быть, сам Фрэнки.

Раздался едва различимый щелчок, и Малыш удивленно шлепнул себя по лицу, словно его укусил комар.

– Я хотел попасть в глаз этому дерьму, – задумчиво заявил Хоппи.

– Ну, не надо с ним так, – укорил его Святой. – Расскажи-ка мне, парень, что происходит после того как нищий соглашается отдавать большую часть своих сборов?

– Тогда его принимают в Общество.

– Куда?

– В благотворительное общество… Тогда я тащу его к Фрэнки, а остальное уже не мое дело, я не любопытен. Мне надо только доставить новичка к нему, и все.

– Где ты встречаешься с ним?

– По-разному. На этот раз встреча назначена вечером в среду около восьми на углу Стейт и Адамс.

– Думаю, он не будет слишком разочарован, если разминется с тобою, – сказал Саймон.

– Послушайте, – выдохнул Малыш. – Я вам все выложил…

– Вот-вот, – оборвал его Святой. – Это может войти у тебя в дурную привычку. Тем более что ты мог бы рассказать о нашем разговоре Фрэнки или даже самому Королю… Ты можешь позвать Сэмуэля, Хоппи?

Тот немедленно выполнил просьбу во всю мощь своих легких, да так, что задрожали стекла. Через пару секунд на пороге появился Колченогий Сэмми в сопровождении маленького невзрачного человечка.

– Закончили? – весело поинтересовался он. – Совсем забыл представить своего компаньона. Фингерс Шульц. Ты его должен помнить, Хоппи.

– Еще бы.

Шульц кивнул присутствующим, продолжая щуриться от яркого света.

– С такой махиной одному не управиться, и без Шульца мне пришлось бы туго, – словно оправдываясь, объяснил Сэмми.

– Подержите этого типа с недельку подальше от чужих глаз.

– С удовольствием. Когда захотите его отпустить, дайте мне знать.

– Обязательно. Пошли, Хоппи. – Последнее, что Святой увидел, обернувшись в дверях, было мертвенно-бледное лицо насмерть перепуганного Малыша.

V

Они встретились за ленчем в ресторане. Когда официант подвел ее к его столику, Саймон был поражен. Черты ее лица почти стерлись в памяти, тем более что последний раз он видел ее больше года назад. И тогда на ней были напудренный парик и юбка с кринолином.

Во плоти и крови, в модном платье Моника не стала менее привлекательной, не потеряла ни грана своей красоты, а просто стала другой. И уж, конечно, не имела ничего общего с персонажами, которых играла.

Ее движения подчеркивали ту удивительную уверенность в своих силах, которая делает женщину привлекательной вдвойне. Сшитое дорогим портным платье выгодно подчеркивало красоту ее фигуры, грациозно покачивавшейся в такт шагам, когда она направлялась к его столику. Святой встал, чтобы приветствовать ее, и голос его звучал довольно неестественно, а слова были удивительно банальными.

Пока официант выполнял заказ, они молча разглядывали друг друга. Саймон слегка откинулся в кресле и наслаждался созерцанием самой Моники Веринг. Ее красивое подвижное лицо излучало обаяние и ту неповторимую живость, воспетую критиками всех рангов, которая делала ее неотразимой. Три поколения актрис семейства Веринг несли в себе это неподражаемое обаяние, которое передавалось от матери к дочери, как пламя свечи.

Сегодня Моника выглядела чуть усталой, но живой и обаятельной, как всегда, кроме того, ее снедало любопытство. Запах духов был под стать ее внешности, и Саймон поймал себя на мысли, что ему хочется придвинуться поближе.

– Ну, мистер Темплер, – прервала она затянувшееся молчание своим бархатным низким голосом, который приятно щекотал ему нервы, – вы всегда так пристально рассматриваете ваших визави?

– Безусловно, особенно если они хоть как-то могут сравниться с вами, – нашелся Святой.

Она сделала недовольную гримаску, по которой было видно, что к подобного рода комплиментам привыкла, хотя и не отвергает их целиком.

– Угостите меня сигаретой и расскажите, наконец, то, что я жду.

Манипулируя с зажигалкой, он еще раз попытался оценить варианты. Самым разумным с его стороны было бы избегать ее участия в этом деле под любым предлогом. Моника Веринг рождена, чтобы играть ведущие роли в том призрачном мире сцены, который принадлежит ей по праву. И ее пробы в необычной роли в мире чужом, холодном и жестоком, были, мягко говоря, неразумны. С ее темпераментом она вряд ли долго сможет оставаться в стороне и довольствоваться только той информацией, которой он сочтет нужным поделиться. И уж конечно, в этой драме нет места ее финальному выходу перед восторженно рукоплещущей публикой.

Так утверждала безжалостная логика жизни. Но желание видеть ее снова и снова было сильнее любой логики.

– Пока еще рано делать какие-то выводы, слишком мало информации, – начал он уклончиво.

– Что произошло прошлой ночью? – Она доверительно наклонилась к нему. – Помните, я начала эту игру первой.

– Я просто не мог не помочь одной старой женщине, за которой давно уже следил с неподдельным интересом. – Саймон попытался уклониться от прямого ответа. – Мне нужно было выявить остальных действующих лиц. Главный герой этого спектакля слишком осторожен, раскрыть его инкогнито – дело непростое и чересчур опасное.

– Вы не можете вот так выставить меня за дверь.

Должны же вы помнить, что у меня свои причины вмешиваться в это дело.

– Будет у вас такая возможность. Просто я пока не знаю, где ваша помощь понадобится больше всего.

Святой краешком глаза наблюдал за ее реакцией, но Монику Веринг провести было невозможно.

– Поберегите свое красноречие для других, – оборвала она, – и давайте перейдем к делу. Что удалось вытянуть из Малыша?

– Боюсь, что очень мало.

И он подробно рассказал ей о событиях вчерашней ночи, разве что утаил адрес Колченогого Сэмми.

– Пожалуй, он рассказал все, что знает. Король не протянул бы и недели, если бы всякая мелкая сошка могла бы ткнуть в него пальцем. Малыш может умалчивать только о своей роли в убийстве Ирвина. Допустим, вытащим мы из него признание, но в суде такие вещи не пройдут, так что, возможно, нам придется ликвидировать его своими силами.

Его голос звучал достаточно убедительно, чтобы не оставить сомнений в серьезности намерений.

– Тогда мне снова придется сыграть роль нищенки, – предложила она, но Святой отрицательно покачал головой.

– Не хотелось бы критиковать вашу игру, но, мне кажется, надо подойти к делу с другой стороны; для вас будет другая роль. Мы не можем так безрассудно рисковать.

* * *

Прошло три долгих томительных дня. Фрэнки Вейс так и не явился в среду вечером на встречу с Малышом. После часа бесцельного ожидания Святой испытал знакомое чувство неприятного холодка, пробравшего его до самых корней волос. Инициатива снова уходила из рук. Оставалось только надеяться, что Фрэнки не насторожит исчезновение Малыша. Обычный побег с выручкой, такое случается сплошь и рядом. Должны быть и другие сборщики дани, которые продолжали действовать, – на этом и был построен расчет Святого.

Теперь по вечерам он становился нищим. Для этого не требовалось столько грима, как для Моники Веринг – достаточно было нескольких штрихов, которые добавили ему с десяток лет, соответствующий гардероб и темные очки довершили дело. Оставалось только сделать отсутствующее выражение лица, взять в руки белую трость и жестяную кружку, и перед вами был один из многочисленных попрошаек, что часто встречаются на улицах. Время от времени Хоппи выходил с ним на связь, остальное время тратя на свои упражнения с дробью.

Три дня пролетели незаметно. Удача неожиданно предстала перед ним в образе Лоры Уингейт, впрочем, возможно, здесь не обошлось без Стефана Элиотта, хотя тот и не бросал монетку в жестяную кружку Саймона.

– Какой несчастный слепой, – раздался ее приторный голос. – Я всегда так сочувствую… Вот вам.

Она была женщиной, словно сошедшей с картин Мери Петти. Над выдающимися формами нависал двойной или тройной обильно напудренный подбородок. Весь вид ее сразу наводил на мысль о благотворительности. Рядом с ней стоял молчаливый седовласый джентльмен, смотревший куда-то в сторону и нервно теребивший цепочку карманных часов.

– Благодарю вас, – пробормотал Святой. – Храни вас Господь, мадам.

– Спасибо. Я всегда испытываю необходимость помогать несчастным и обездоленным.

– Лора, мы опаздываем. – Мужчина продолжал теребить цепочку.

– Да, дорогой. Конечно…

Ее высокие каблуки жалобно заскрипели под напором необъятной фигуры.

Хоппи Юниац, случившийся поблизости, не преминул прокомментировать это событие.

– Паршивые десять центов, – тихо пробормотал он, – я мог бы получить не меньше десяти штук за ее бриллианты.

– Это уже кое-что. Ты не узнал ее? – поинтересовался Саймон.

– Она тоже из актеров?

– Нет. Она занимается благотворительностью, и счет идет не на десятицентовики. Миссис Лора Уингейт. Я видел ее фото в газетах. Она же финансирует Стефана Эллиота – господина, который ее сопровождал.

– А чем она занимается?

– Филантропия… Дома для обездоленных и все такое…

– Не задерживайся, Хоппи, – сказал Святой, не повышая голоса.

Юниац достал очередную монету, опустил ему в кружку и, не оглядываясь по сторонам, удалился.

– Храни тебя Господь, – напутствовал его вслед Темплер.

Тут вдруг перед ним появился хорошо одетый высокий блондин с резкими чертами лица. Тонкая полоска усов подчеркивала брезгливо опущенные уголки рта. Из-под небрежно надвинутой дорогой шляпы на него презрительно смотрели бесцветные глаза.

– Помогите бедному слепому… Купите у меня карандаш, – затянул Саймон.

– Надо поговорить, – оборвал блондин.

– К вашим услугам, сэр.

– Ты новичок здесь, не так ли?

Святой кивнул.

– Да, сэр. Мой приятель говорил, что здесь неплохое место. Он умер недавно…

– Да, это точно. Он умер. А знаешь почему?

– Нет, сэр.

– Туго соображал. Может, ты окажешься умнее?

– Не совсем понимаю вас, сэр…

– Я объясню. Ты что-нибудь слышал о Благотворительном Обществе?

Святой, подражая слепому, беспомощно засуетился.

– Я новичок в этом городе, – заскулил он. – Никто мне не говорил…

– Возглавляет его Король нищих.

Посреди улицы современного Чикаго этот титул звучал нелепо, напоминая о временах Средневековья. Но нет, этот фантастический титул сорвался с тонких, презрительных губ блондина со зловещей ухмылкой. У Святого похолодело внутри, но внешне он по-прежнему оставался суетливым слепым нищим, хотя и немного напуганным.

– Я… слышал что-то о нем. Да, сэр. Я припоминаю.

– Ну тогда присоединяйся к нашему обществу, – напирал незнакомец.

– Полагаю, мне незачем..

– Подумай хорошенько. Этот парень тоже слишком долго раздумывал. Так что?

Саймон замолчал, потом обреченно кивнул.

– Умница, – похвалил его блондин. – Сегодня в десять будь на месте. Я подъеду.

– Да, сэр, – пролепетал «слепой».