Текст книги "Приключения 1972—1973 (Сборник приключенческих повестей и рассказов)"

Автор книги: Леонид Словин

Соавторы: Борис Сопельняк,Евгений Коршунов,Юрий Усыченко,Сергей Наумов,Юлий Файбышенко,Ульмас Умарбеков,Миермилис Стейга,Петр Шамшур,Лазарь Вольф
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 36 страниц)

– Свидетель Страуткалн! – выкрикнул кто-то.

Эдвин открыл дверь и вошел в зал.

Председатель медленным движением снял очки и пристально смотрел на Страуткална, покуда секретарь записывала в протокол имя и фамилию свидетеля.

– Где вы работаете? Должность?

– В научно-исследовательском институте. Старший инженер.

– Что вам известно по делу об убийстве Алиды Лоренц?

– По сути, ничего, – пожал плечами Эдвин.

– Вы были на месте происшествия?

– Нет, там была моя жена.

– Вы знали Алиду Лоренц?

– Нет, не знал.

Судья принялся листать дело.

– Возможно, у прокурора есть вопросы?

Роберт Дзенис подался вперед.

– Пожалуйста, расскажите суду, когда и при каких обстоятельствах вам угрожали?

– Это произошло на третий вечер после того, как убийство было обнаружено. Около одиннадцати вечера позвонил телефон. Жена сняла трубку, и я заметил, что она побледнела. Какой-то незнакомый человек грозил рассчитаться с Майгой, если она будет вмешиваться в расследование убийства Лоренц. На следующий вечер звонок повторился. На этот раз трубку снял я. Мне велели передать жене, чтобы она не вздумала впутаться в эту историю. Не то будет плохо. Мол, в Риге хватает темных закоулков.

– Что вы на это ответили?

– Сказал, что сообщу в милицию.

– И сообщили?

– Да, жена поставила в известность прокуратуру.

– Том первый, сорок третья страница, – повернулся к судьям адвокат.

Дзенис продолжал:

– По всей вероятности, жена вам подробно рассказывала о происшествии на улице Вайрога?

– Разумеется, мы ничего не скрываем друг от друга. Тем более такой кошмарный случай.

– Быть может, вам известно, с кем еще она об этом говорила?

– Не знаю. Возможно, с приятельницами или с сослуживцами.

– Есть еще вопросы? – Председатель закрыл толстые папки с материалами дела и сложил их в стопу. – Нет? Тогда объявляю перерыв.

6

Ярко-желтый «Икарус» с шумом и ревом мчится по широкому асфальту улицы Ленина. Остались позади радиозавод и вагоностроительный. По обеим сторонам улицы потянулись, словно солдаты в почетном карауле, липы, клены и тополя.

На берегу Чертова озера асфальтовая лента делает петлю. Здесь конец маршрута. Дзенис выходит и, щурясь от яркого света, озирается по сторонам. Давненько он тут не бывал. Вокруг озера тоже выросли многоэтажные дома, как близнецы похожие друг на друга, Попробуй-ка сориентируйся. Еще хорошо, что старший лейтенант нарисовал план.

Дзенис поднимается на третий этаж и нажимает кнопку звонка. Дверь открывает статная блондинка. Она в нарядной пижаме. Аромат хороших духов. Роберт невольно делает шаг назад и с поклоном снимает шляпу.

– Я хотел бы видеть капитана Соколовского.

– Он дома. Входите, пожалуйста. Снимайте пальто.

У женщины низкий голос приятного тембра. Она слегка картавит.

Увидев Дзениса, Соколовский вскакивает с дивана.

– Привет, старик! Не верю своим глазам.

Судя по выражению лица, капитан искренне рад нежданному гостю.

– Осмелился нарушить твой домашний покой. Видишь ли…

– Молодец, что пришел, Роберт. Как ты меня тут разыскал?

– Шамиль дал мне твой новый адрес. Я его видел в суде.

Дзенис с интересом разглядывает уютную комнату. Легкая мебель расставлена несимметрично, в углу небольшой шкафчик-бар. На светло-зеленых, теплого оттенка стенах развешаны глиняные маски и вазочки с цветами.

Хозяйка поправляет на голове ярко-алую ленту, огненным кругом охватывающую светлые локоны.

– Да, я же вас не представил друг другу, – спохватывается Соколовский. – Познакомьтесь

Женщина подает узкую холеную руку, ногти покрыты пунцовым лаком.

– Янина Цыбульска.

– Очень приятно. Дзенис.

Сколько ей лет? Румяные щеки, крупные, чуть подведенные глаза светятся вроде бы совсем еще молодым задором. На шее, однако, уже видны предательские морщинки. Такие у женщин обычно появляются годам к сорока.

– Я пойду приготовлю вам что-нибудь на ужин, – Янина отправляется на кухню.

Яркая женщина, – говорит Дзенис, провожая взглядом хозяйку. – Где тебе посчастливилось ее пленить?

– Представь себе – в парикмахерской. Недалеко от нашего управления. Там и познакомились.

– И ты сюда переселился окончательно?

– Думаю, что да. Три месяца уже пролетели.

Роберт Дзенис внимательно изучает книжную полку.

– А как ты решил с Алиной и детьми?

Соколовский пожимает плечами и хмурится.

– Что поделать? Буду о них заботиться…

– Ладно, ладно, – Дзенис чувствует, что задал неуместный вопрос, и круто меняет тему. – Не подумай, что я хочу нотации тебе читать… Понимаешь ли, судебное разбирательство подходит к концу. Завтра я должен поддерживать обвинение. И тем не менее кое-какие обстоятельства не выяснены. Кое-где концы с концами не сходятся.

Соколовский несколько деланно усмехается.

– Ты что, опасаешься, как бы судья не вернул материал на доследование?

– Наоборот.

– Тогда я тебя не понимаю.

– Видишь ли, я не имею права поддерживать обвинение, если сам сомневаюсь…

– Чепуха, – перебивает его Соколовский. – Я тебя знаю, Роберт! Ты сейчас начнешь толковать о внутренней убежденности, не замкнувшейся цепи доказательств и о том, что любые сомнения в пользу обвиняемого. На сей раз» дорогой мой, все проще: наша птичка в самом начале прямо и откровенно во всем призналась. Я сам…

– Потому-то я и отмахал такой конец, чтобы ты мне рассказал, как это произошло. Ты же, можно сказать, герой этого дела.

Соколовский расплылся в самодовольной улыбке.

7

С утра в городской библиотеке посетителей было сравнительно мало. Потому-то Лаума, обслуживавшая абонемент, сразу обратила внимание на рослого широкоплечего мужчину в драповом пальто. Лаума знала в лицо почти всех постоянных читателей библиотеки, а этого видела впервые.

Человек неловко огляделся по сторонам, затем решительно направился к столу выдачи.

– Девушка, – обратился он к Лауме, – не откажите в милости… спасти мою жизнь!

Лаума удивленно подняла брови.

– Как это понимать – в прямом или в переносном смысле?

– В любом!

Незнакомец оперся руками на стол и заговорщицки прищурился.

– Я сидел тут неподалеку в кафе. За одним столиком увидел девушку. Настоящий ангел! Рыжеватые волосы, ресницы – прямо как веера. Я уже стал соображать, как бы с ней познакомиться, но мой ангелок вдруг расправил крылышки и упорхнул.

Лаума изобразила на лице сочувствие.

– Ай-ай-ай, какая досада! Я только не понимаю, почему вы решили обратиться ко мне. Вроде бы я и не рыженькая, и ресницы у меня на веера не похожи.

– Все зависит от вас, – странный посетитель достал из кармана пальто желтую книжицу. – Дело в том, что она в спешке забыла на стуле свою книгу. На ней штамп вашей библиотеки.

– И вы решили оказать ей бескорыстную услугу?

– Почти угадали. Только мне еще надо выяснить, где проживает эта девушка.

Лаума взглянула на книжку.

– «Катапульта», Василий Аксенов. Сейчас посмотрим.

Она покопалась в картотеке и вынула учетную карточку.

– К сожалению, должна вас огорчить. Книга выдана Скайдрите Бебре. Помню эту девушку. Довольно симпатичная. Но ее внешность совсем не отвечает вашему идеалу. Нет у нее ни рыжей гривы, ни вееров-ресниц.

– Дорогая, сегодня химия и накладные ресницы преображают женщину в мгновение ока до полной неузнаваемости.

– Улица Лугажу, общежитие Рижского строительного треста. Надо сказать, ваша симпатия очень неаккуратный человек. Книгу надо было сдать еще два месяца назад.

– Обещаю вам с ходу взяться за перевоспитание Скайдрите. Уверен, в кратчайший срок она станет образцовой читательницей. И большое вам спасибо за адрес.

В переулке капитана Соколовского поджидал милицейский «газик».

– Поехали на Лугажу! – сказал шоферу капитан.

– Вам кого? – спросила пожилая дородная женщина, вскидывая на пришельца сердитый, недоверчивый взгляд.

Голос у нее был скрипучим, словно немазаная калитка.

Тот вежливо и тихо ответил:

– Мне бы хотелось видеть коменданта.

– Я комендант. Что надо?

– В вашем общежитии проживает Скайдрите Бебре?

– Проживает. Ну и что из этого?

– Я ее двоюродный брат.

Женщина поднялась со старомодного кресла, красная плюшевая обивка которого местами протерлась уже насквозь. На посетителя она двинулась решительно и грозно, как атакующий танк.

– Видала я таких братьев, у которых в каждом кармане по бутылке.

– Да что с вами, мамаша! У меня хронический гастрит и холецистит. Я и наперстка не смею выпить, а вы – бутылка.

Непонятные слова сбили тетку с панталыку. Но сдавать позиции она не собиралась.

– Ходят тут всякие, к девкам шьются. Вот как вызову сейчас милицию!

Этим испытанным приемом комендантша надеялась обратить противника в бегство.

Но мужчина даже не шелохнулся в ответ на ее угрозу.

– Зачем же так сразу милицию? Я взаправду двоюродный брат Скайдрите. Вчера приехал из Айнажей. Привез гостинцы и привет от Тети. Вы не беспокойтесь, й только на минутку.

Комендантша не нашлась, что возразить, но и уступать ей так легко не хотелось.

– Сперва все овечками прикидываются… Ладно, на пять минут… Сорок шестая комната на третьем этаже. И чтоб без баловства.

«Вот цербер! – думал Соколовский, поднимаясь по лестнице. – Фельдфебель в юбке, форменный жандарм!»

В просторной светлой комнате стояло четыре койки. Дома оказались только две девушки. Капитан остановился в дверях и вежливо снял кепку.

– Мне нужна Скайдрите Бебре.

Курносая девушка в светлых спортивных брюках и кофточке с удивлением уставилась на незнакомого мужчину.

– Это я… Но я вас не знаю.

– Я из библиотеки.

Девушка вспыхнула.

– Вы, наверно, за книгой. Садитесь, пожалуйста.

– Да, я пришел за книгой. Срок сдачи истек два месяца тому назад.

Скайдрите медленно села на кровать и опустила руки.

– Что делать? Нет у меня этой «Катапульты». Дала Зенте почитать, а она больше носу не кажет.

Незнакомец разглядывал коврик над кроватью.

– Что за Зента? Подружка? И вы даже не знаете, где ее разыскать?

– В том-то и беда, что не знаю. Она почти год прожила тут, как приехала из деревни. Мы вместе работали на стройке.

– А потом сбежала, – как бы подсказал мужчина. – На строительстве работа трудная. Девочка не выдержала и смоталась назад к мамаше.

– Да нет же, Зента не белоручка, работы не боится. Просто познакомилась с каким-то типом. Никто из наших девчонок не видел этого парня, но, говорят, он намного старше ее. Наверно, это он и сбил Зенту с пути.

– Почему вы так думаете?

– Да так. Вдруг работа маляра стала ей неподходящей. Начала искать почище и чтобы платили побольше. Наверно, нашла, раз бросила в прошлом месяце работу.

– И из общежития тоже ушла?

– Конечно. Говорила, койку у какой-то старушки сняла. Адрес не оставила и книжку не вернула. А еще считалась подругой. Я даже не знаю, как теперь быть.

– Волноваться не надо, – успокоил девушку гость. – Давайте лучше подумаем, что нам делать с этой бесшабашной Зентой. Как ее фамилия?

– Саукум. Зента Саукум.

Мужчина как-то сдержанно встрепенулся.

– Хорошо, все будет в порядке. Я это дело улажу. А вы, Скайдрите, можете смело ходить в библиотеку. Там работает симпатичная девушка. Будет вам давать хорошие книжки.

Он подал на прощанье руку.

– Благодарю вас, большое спасибо. Обязательно приду.

Открывая дверь, капитан Соколовский чуть не сбил с ног сердитую комендантшу.

– Ведь божился, что на пять минут, – недовольно проворчала она. – ^С виду вроде порядочный человек, а обманываешь. Все вы теперь, мужчины, такие.

Настроение у Соколовского было отличное, и он добродушно пошутил:

– Не надо сердиться. От этого красота вянет. Вы же весь наш разговор подслушивали. И знаете, что ничего, худого я вашей девушке не сделал. Так ведь?

Женщина опешила, а когда пришла в себя, Соколовского уже и след простыл.

На улице он замедлил шаг, сдвинул шляпу на лоб и задумчиво поскреб затылок.

«Ну так. Теперь ясно, кто была эта таинственная квартирантка Алиды Лоренц. Остается только разыскать эту девушку».

Прибавив шагу, Соколовский свернул за угол.

8

Рабочий день в Управлении внутренних дел давно начался, когда капитан Соколовский, входя в служебное помещение, резко распахнул дверь. – Шеф у себя?

Долговязый старший лейтенант сидел за письменным столом и мирно чистил пистолет.

– Не стоит рисковать. Старик зол как черт. – Он кивнул на дверь кабинета. – Всю ночь просидел в засаде, а «крестник» так и не явился.

– Волков бояться – в лес не ходить! – подмигнул старшему лейтенанту Соколовский и осторожно приоткрыл дверь.

– Разрешите, товарищ подполковник?

– Входите!

Подполковник милиции Крастынь сидел за письменным столом и просматривал оперативные донесения. Начальник отдела уголовного розыска пробегал глазами листок за листком и некоторые места подчеркивал красным карандашом, писал резолюции, делал пометки в настольном календаре.

– Ну-с, давай выкладывай! – с холодком в голосе произнес подполковник, не глядя на Соколовского. Тот молча сделал шаг вперед и положил на стол рапорт.

– Разрешите поехать в командировку!

Начальник отдела оторвал взгляд от бумаг и с интересом посмотрел на капитана.

– Опять в командировку. Это, что ли, по делу Лорренц?

– Так точно, товарищ подполковник.

– Куда же?

– В Норильск.

Подполковник взял папиросу и закурил. Седую голову окутало почти непрозрачное облако дыма. Когда оно рассеялось, начальник отдела жестом предложил Соколовскому сесть. Усталые глаза рассеянно смотрели куда-то вдаль.

– Доложите о ходе расследования.

– Выяснил в общежитии имя и фамилию девушки, навел справки в нашем адресном столе, – начал Соколовский. – Саукум действительно была некоторое время прописана на улице Лугажу. А куда выбыла – отметки нет.

Подполковник откинулся на спинку кресла. Веки его были плотно прикрыты, и несведущему могло показаться, что он заснул. Однако Соколовский проработал много лет со своим начальником и знал, что тот внимательно слушает. И потому уверенно продолжал:

– Собрал сведения в отделе кадров Рижского строительного треста, узнал адрес матери. Мария Саукум проживает в совхозе, в Валмиерском районе. Оттуда год назад и приехала Зента в Ригу.

– Вы только нынче утром вернулись из Валмиеры?

– Так точно. Канители было много. Не хотелось пугать мамашу. Применил обходной маневр. Первым делом завел дружбу с почтарем – большой охотник выпить. За бутылкой старикан разговорился. Надо сказать, он в курсе дел всех окрестных жителей. От него я узнал, что Мария Саукум на днях получила письмо из Норильска.

Подполковник сидел неподвижно.

– Он убежден в том, что письмо было именно от дочери, от Зенты?

– Мария Саукум, по его словам, ни с кем переписку не вела. Почтальон хорошо запомнил штамп норильской почты. Он еще сказал, что, когда мать читала письмо, вид у нее был встревоженный.

Начальник отдела встал, подошел к окну, посмотрел на улицу.

– Стало быть, по-вашему, Зенту Саукум надо искать в Норильске?

– Считаю, что надо ехать в Норильск. Пока что это единственная возможность напасть на ее след.

– А если почтальон наболтал?

– Товарищ подполковник, я что, по-вашему, совсем уж лопух? На другое утро пошел на почту. Сортировщица тоже помнит это письмо. Более того, она узнала почерк на конверте. Такие же письма раньше приходили из Риги.

Подполковник по-прежнему стоял у окна.

– Хорошо, капитан, допускаю, в Норильске вы отыщете эту Зенту. А дальше?

– Девушка, несомненно, знает многое. Я уверен. Иначе она не бросила бы работу с такой поспешностью и не скрылась. Этот неожиданный рывок на Крайний Север очень похож на бегство.

Крастынь вернулся к столу. Взял рапорт Соколовского и наложил резолюцию.

– Ладно, поезжайте. Я сейчас свяжусь с Норильском по прямому проводу. Когда вылетаете?

– Сегодня ночью.

– Тогда попутного ветра тебе, Виктор!

Он сердечно пожал Соколовскому руку.

Сотрудники Управления внутренних дел гостеприимно встретили своего коллегу из далекой Риги. Им уже удалось выяснить, что Зента Саукум действительно недавно поселилась в Норильске. Работает на горнорудном комбинате, живет в общежитии. Прописана девятнадцатого октября, приблизительно неделю спустя после убийства Лоренц.

– Мне необходимо срочно допросить эту девушку, – уточнил свои намерения Соколовский.

– Можем доставить хоть сейчас, – предложил начальник уголовного розыска и отдал приказание младшему лейтенанту: – Петя, садись в машину и кати в общежитие. Если там не застанешь, давай прямо на комбинат. Ясно?

Не прошло и часа, как лейтенант привел невзрачную худенькую девушку. Остроносое личико с большими темными глазами, с тонкими, как бы в удивлении поднятыми вверх бровями, пухлым ртом обрамлял толстый шерстяной платок, завязанный сзади на шее узлом. Худые ноги, свободно болтавшиеся в непомерно больших валенках, казались от этого еще тоньше…

– Лабвакар, Зента! – поздоровался Соколовский с девушкой по-латышски.

Она вздрогнула.

– Присядь, малышка, – фамильярно продолжал капитан. – Давай поговорим. Я ведь специально приехал из Риги, чтобы спросить у тебя, за что ты укокошила Алиду Лоренц.

Зента вмиг как-то съежилась и опала.

– Я не хотела, не думала… Честное слово, я сама не знаю, как все случилось…

Соколовский опешил. Такого поворота дела он не ожидал. Все, что угодно, но не признание в убийстве.

Капитан был убежден, что внезапный отъезд девушки связан с таинственным происшествием на улице Вайрога, что ей многое известно. Он рассчитывал с помощью Зенты напасть на след преступника и потому надеялся, что такое вот неожиданное обвинение сразу развяжет, девчонке язык. Это был испытанный и нехитрый психологический прием. Нередко человек, став очевидцем тяжкого преступления, в первую очередь пробует скрыться. Замыкается в себе и, трясясь от страха, выжидает развязки. Когда же нагрянет опасность, то срабатывает инстинкт самосохранения. Спасая свою шкуру, он в отчаянии выдает участников преступления, не щадя даже самых близких людей. Соколовский только на это и рассчитывал. Ему и в голову не приходило, что эта девочка сама могла убить Алиду Лоренц.

Капитан быстро взял себя в руки.

– Рассказывайте все по порядку. Во-первых, кто вам предложил снять койку у Лоренц?

– Никто. Я сама.

– А может, все-таки ваш друг или знакомый?

– Нет у меня друга.

– Это неправда. Вы сами рассказывали девушкам о-своем парне.

– Рассказывала, – созналась после паузы Зента. – Потому что они все время дразнили меня старой девой. Я и придумала, будто у меня тоже есть друг лишь бы они отвязались. Хоть верьте, хоть не верьте, но ни одна из наших девчонок его ни разу не видала;

– Верно Чего не было, того не было, – согласился Соколовский. – А как вы познакомились с Алидой Лоренц?

– Совсем случайно, у доски объявлений. Плохо мне было в общежитии. К девчонкам приходили знакомые ребята. Иногда гулянки устраивали… Я училась в вечерней школе и не могла готовить уроки при таком шуме.

– Но первым делом вы ведь бросили работу.

– Так получилось. Не по силам была мне эта работа. Подвернулась возможность поступить ученицей в шляпную мастерскую. Специальность подходящая, и зарабатывать можно прилично.

Ответы Зенты звучали правдиво.

– Что же было дальше? Стали враждовать с хозяйкой квартиры?

– Никакой вражды не было. Это вышло нечаянно.

– Нечаянно убили человека?

– Лоренц была жутко вредной старухой. Никогда ей было не угодить. За койку драла большие деньги и еще придиралась на каждом шагу. Я терпела сколько могла, старалась ей не перечить. Боялась остаться на улице.

Зента поджала губы.

– Расскажите про тот вечер.

– Я в тот день пришла домой очень усталая. С ног прямо падала. Да еще схватила двойку за контрольную по математике. И так было тошно, а хозяйка принялась мне мораль читать. Я не выдержала…

— И взялись за топор.

– Нет, я стала на нее кричать. Первый раз в жизни выругалась и велела ей заткнуться. И еще пригрозила, что, если не замолчит, хвачу ее чем-нибудь.

– А она? Показала на дверь?

– Стояла посреди комнаты и трясла кулаками. Обзывала меня всякими словами, грозилась на работу пожаловаться. А потом… Сама не знаю, как у меня в руках оказался кирпич. Я не хотела ее ударить, честное слово, – понурилась Зента. – Ей-богу, не хотела. Сама не понимаю…

На капитана смотрели влажные, до смерти перепутанные глаза.

– И потом выбросили кирпич в окно?

– Нет, за шкаф кинула.

— А почему окно осталось открыто?

– Не знаю, уже не помню. Может, окно было, открыто, не заметила. Только я его не открывала. Лоренц никогда не давала открывать окно, не позволяла проветривать комнату.

– Что же было потом?

– Со страху накидала на хозяйку сверху одеяла и подушки, взяла свой чемоданчик и бросилась бежать.

— Перед тем как уйти, в шкафу или в комоде что– нибудь искали?

– Да, свою одежду забрала.

– Но из шкафа исчезли кое-какие вещи Лоренц?

– Да что вы! К чужому я никогда даже не прикасалась!

– Впопыхах дверь, наверно, не заперли.

– Н-нет, не может быть, – подумав, возразила Зента. – Нет, нет, заперла. Я это хорошо помню. Потом всю ночь проходила по улицам. Как помешанная была. Несколько раз хотела пойти в милицию, но не осмелилась. На другое утро взяла расчет и уехала в Москву. Оттуда полетела в Норильск. Старалась уехать как можно дальше.

Наступило гнетущее молчание. На чистом бланке протокола капитан Соколовский задумчиво рисовал чертиков. Одного, другого, третьего… Словно проверяя себя, он мысленно сопоставлял факты. Картина убийства, столь отчетливо нарисованная Зентой Саукум, соответствовала тому, что он видел своими глазами в квартире Алиды Лоренц. Сваленные на труп одеяла и подушки, кирпич за шкафом, раскрытый комод, запертая дверь комнаты…

Однако капитан не испытывал профессионального удовлетворения, всегда сопровождающего раскрытие тяжелого преступления. Напротив, он ощущал разочарование. Вместо матерого бандита перед ним стояла худышка с большими детскими глазами. Что поделать, бывает в жизни и такое…

– Отправитесь со мной в Ригу, – объявил о своем решении капитан. – Или будем оформлять арест официально?

Зента поняла.

– Не сбегу. Все равно разыщете.

– Ладно, тогда поехали в общежитие за вещами.

9

Зал суда был набит до отказа. У самых дверей даже нельзя было различить лица людей – они сливались в одну сплошную гудящую массу.

Сегодняшнее заседание обещало быть интересным. Свидетели уже были допрошены, эксперты подтвердили свои заключения, подсудимая призналась в содеянном преступлении. Публика с нетерпением ожидала обвинительной речи прокурора.

На последних скамьях студенты с юридического сдвинули головы вместе. Девушка с русыми косичками торопливо листает «Уголовный кодекс».

– Пожалуй, точнее будет квалифицировать как особо жестокое убийство.

Худой и длинный юнец полностью с ней согласен:

– Конечно, Миллия. Зверское убийство, жесточайшее. Кирпич-то ведь был такой жесткий!

– Эх вы, лопухи, наверняка это будет убийство в состояний сильного душевного волнения, – включается в разговор брюнетка в очках.

– А может, убийство при самозащите или по неосторожности, – робко высказывает свое предположение еще кто-то.

Адвокат Робежинек явно скучает. Он больше не смотрит на публику, а, поджав губы, что-то рисует в своем блокноте.

Через полузакрытые двери народ помаленьку протискивался в зал и толпился в проходах.

Разговоры внезапно смолкли. В зале суда мгновенно воцарилась напряженная тишина. Все взгляды обратились на боковую дверь. На пороге возник дюжий широколицый милиционер. За ним семенила щупленькая девушка. Рядом со своим стражем Зента Саукум выглядела и вовсе ребенком. Жиденькая челка прикрывала и без того невысокий лобик. На худом личике была написана покорность неотвратимой и жестокой судьбе.

Девушка послушно прошла к отгороженной барьером скамье подсудимых. Мгновение поколебавшись, опустилась на нее. Сидела одинокая и поникшая.

Затуманенный взгляд Зенты бесцельно блуждал по коричневым стенам, по ребристым сводам потолка, покуда не застыл на тяжелой дубовой люстре с лампами в виде свечей. Казалось, девушка лишь сейчас окончательно поняла, где находится.

Темная туча заслонила солнце, и в зале стало сумрачно, но ненадолго – спокойный, ровный свет вскоре опять залил переполненное помещение.

Прокурор бросил на подсудимую короткий взгляд, который задержался на миг на ее лице и соскользнул в сторону. На лбу государственного обвинителя собрались глубокие складки.

Дзенис медленно встал и заговорил спокойно, как бы размышляя вслух. Его голос постепенно становился громче, каждое слово падало камнем в тревожную тишину.

– Мы заслушали показания свидетелей, заключения экспертов. Признание подсудимой Саукум, казалось бы, объективно совпадает с другими обстоятельствами дела. Однако если углубиться в его сущность, то возникает ряд вопросов, на которые следствие не дало ответа, Зента Саукум точно описала место происшествия. Не подлежит сомнению то, что она там была. Очень вероятно, что она является соучастницей преступления. Однако нет бесспорного доказательства того, что убийство совершила она. Подсудимая призналась. Но ведь всякому юристу известно, что признание не является доказательством вины, если оно не находит иных убедительных подтверждений.

Голос прокурора звучал сурово и с оттенком горечи.

– Обвинение зиждется в основном на показаниях самой Зенты Саукум, – продолжал Дзенис. – Но они идут вразрез с неоспоримыми фактами, а стало быть, вызывают сомнение. Обвиняемая утверждает, что нанесла Лоренц удар кирпичом посреди комнаты. Однако пятна на стене говорят о другом: Лоренц убита в постели. Когда опергруппа прибыла на место происшествия, окно в комнате не было заперто на задвижку. Если же верить Саукум, то ни она, ни Лоренц его никогда не раскрывали. В довершение всего исчезла наиболее ценная одежда убитой. Обвиняемая утверждает, что вещи она не трогала. Ложь? Не исключено. В таком случае каким же ее показаниям можно верить?

Дзенис на мгновение умолк, и в жаркой тишине зала был слышен лишь скрип пера судьи. Люди словно; боялись пошевелиться. Обе старушки возле окна так и застыли с раскрытыми ртами. Притихла даже неукротимая студенческая «камчатка». Ребята с любопытством вытянули шеи, предчувствуя неожиданный поворот в ходе судебного процесса. Однако обвиняемая, кажется, не отдавала себе до конца отчета в том, что происходит вокруг.

– Цепь доказательств не замкнута, – продолжал Дзенис. – Отсутствует ряд важных звеньев. Ввиду этого я не имею права назвать Зенту Саукум убийцей. Не исключено, что за ней стоит один или даже несколько преступников, которые завтра будут угрожать жизни других людей. Не исключено также, что обвиняемая боится назвать их имена.

По рядам пробежал ропот удивления. Дзенис невольно повысил голос.

– Товарищи судьи, мой долг исчерпать истину до последней капли. Посему прошу передать материалы дела на_: доследование в прокуратуру.

Дзенис сел. Вид у него был усталый.

Зента Саукум подняла влажные, полные отчаяния глаза на прокурора. Она дышала тяжело, будто взвалила на себя непосильный груз. Потом сгорбилась и уронила голову на грудь.