Текст книги "Вид с холма (сборник)"

Автор книги: Леонид Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

Первая и последняя любовь

К. Сергиенко

Среди многолюдья он увидел ее сразу – она как бы шла под невидимым теплым дождем: высоко подняв голову, полуприкрыв глаза, улыбаясь тайным мыслям. Рядом с ней, высокой и стройной, словно для контраста, семенила ее подруга – ярко накрашенная рыхлая девица в немыслимом одеянии зловещей расцветки. Они пересекли холл в двух шагах от него, но она даже не заметила его, да и не могла это сделать – ее взгляд был устремлен в небо, вернее, в потолок Дома журналистов. Он представил неправдоподобную сцену – себя и ее влюбленными – пятидесятилетний журналист, с сединой и лысиной и это юное существо, вступающее в жизнь, и усмехнулся – «Большей глупости трудно вообразить! Слишком велика разница».

Позднее он увидел ее в кафетерии: они с подругой пили кофе, курили и она, порывисто жестикулируя, что-то говорила – на ее лице то и дело появлялись смешные гримасы; изредка она посматривала в его сторону – явно проявляла заинтересованность. «И не останавливает возрастная дистанция между нами, – подумал он. – Впрочем, сейчас они рано взрослеют».

Романтик и скептик, идеалист и циник одновременно, он пытался совместить взаимоисключающие вещи – серьезную работу и насыщенное времяпрепровождение, и что совсем нелепо – прошлое и настоящее, то есть, встречаясь с приятелями, устраивая романтические приключения, не мог отделаться от воспоминаний, которые все чаще не давали покоя, да еще постоянно опирался на горький опыт – некий осадок от потерь, как он выражался. Позади были тысячи солнечных и пасмурных дней: благополучная семья и последующий ее развал, неудачи в работе, но затем – успех и признание, преждевременная смерть двух близких друзей, болезни от неупорядоченной холостяцкой жизни… Иногда он жалел о потраченном времени на застолья с приятелями и поиски «единственной» женщины, но быстро убеждал себя, что все было не зря. Последние годы образ «единственной» женщины являлся ему чуть ли не ежедневно и вполне зримо: прекрасная, среднего возраста, она стояла около своего, почему-то ярко-синего дома, на солнечной стороне улицы и, волнуясь, ждала встречи с ним. Когда он приходил, она произносила слова, которые он когда-то уже слышал от других женщин, почти исчезнувших из памяти, и ее походка и жесты тоже были знакомы, и все отношения с ней напоминали то замечательное, что у него уже было когда-то в прошлом, но только замечательное, без каких бы то ни было огорчений. Эта романтическая ностальгия, возвращение утраченного доставляло ему радость. Он понимал, что «единственная» женщина – собирательный образ, но не мог от нее отказаться и самое смешное – все еще не терял надежду на встречу с ней. И вдруг это юное существо! На вид – лет двадцать, интеллигентное лицо, умный взгляд, отличный вкус в одежде.

Прозвенели звонки, известившие о начале кинофильма в зале, но она продолжала беседовать с подругой. За стол, где он пил пиво с приятелем, бесцеремонно плюхнулись завсегдатаи кафе, представители околотворческих кругов, завели говорильню о политике; приятель включился в разговор, а он подумал: «Хороший повод пересесть к ней, просто потрепаться, чтоб развеселиться». Взял бутылку пива и подошел.

– Нельзя ли пересесть к вам?

– Можно! – поспешно откликнулась она и улыбнулась.

– Надоели эти бесцельные разговоры о политике, а вы так живо о чем-то спорите, вокруг вас прямо-таки эмоциональный воздух, – он поднял бутылку. – Хотите пива?

– Хотим, – она посмотрела ему прямо в глаза, лучезарно, с радостной готовностью составить компанию, соответствовать моменту.

– Наконец-то я нашел отличных собеседниц, – он разлил пиво. – Так о чем отчаянный спор? Давайте я разрешу. Я как раз в том возрасте, когда уже знают ответы на все вопросы.

Перебивая друг друга, подруги заговорили о детективных фильмах.

– …Я не люблю всех этих суперменов, – с непоколебимой убежденностью заявила она.

– Прекрасно! Я тоже… меня зовут дядя Леша.

– Маша, – просто представилась она.

– Тетя Таня, – усмехнувшись, назвалась подруга.

– Так, что ты, Маша, еще не любишь? – с высоты своего возраста ему было легко подтрунивать, да и для себя он давно установил определенный предел в общении с женщинами до тридцати лет; ему попросту было неинтересно долго находиться в их обществе, а о чем-то серьезном он и не помышлял, знал заранее – все кончилось бы плачевно – молодые женщины быстро бросают пожилых мужчин и вообще, если встречаются, то, как правило, руководствуясь меркантильными соображениями.

– Так, что ты, Маша, еще не любишь? – спросил он, закурив.

– Еще нашу эстраду не люблю, – она фыркнула. – Это все ботва. Я люблю джаз… Рок тоже бывает ничего, но джаз я люблю больше. Армстронг, Элла Фитцджеральд – Потрясно!..

– Ты это серьезно? – удивился он. – Ведь это музыка моего поколения?

– Я с отцом хожу на все джазовые концерты в клуб Замоскворечья.

– Странно, что мы не виделись до сих пор. Многие джазовые музыканты мои друзья. На первый же концерт идем вместе.

Она зажмурилась и кивнула.

– А я не люблю джаз, – поморщилась подруга.

– Ты его просто не знаешь! – она даже приподнялась с места.

– Надо слушать классический джаз, – подтвердил он. – Для многих джаз – это оглушающие ритм-группы. А на самом деле – это мелодичная музыка, искусство импровизации…

– Да, да!.. – оживленно подхватила она и тихо, непринужденно напела известную композицию. – Джаз можно слушать бесконечно!

Красивая, восторженная, – он уже не мог оторвать от нее глаз, и непроизвольно представил на солнечной стороне улицы.

«Любит джаз! Уж не продуманный ли это ход?! – закралось в него сомнение. – Впрочем, может, действительно, влияние отца. В ее возрасте девушкам скучно с ровесниками, они гораздо свободнее со взрослыми мужчинами, если не смотрят на них, как на будущих мужей».

– Я где-то вас видела, – загадочно улыбнулась она, и почти вытеснила образ «единственной» женщины, если бы не словечки «ботва», «потрясно»…

– Я вечно на кого-то похож.

– Вы похожи на самого себя… Еще я люблю животных, – помолчав, с замечательной непосредственностью, объявила она.

– Да ты, опасная для меня женщина. В тебя можно влюбиться. Если при встрече с женщиной, у меня сразу начинает разламываться голова, значит, это именно та женщина, которая мне нужна, – он нарочито поморщился, потрогал лоб. – У нас одинаковый вкус и привязанности – я живу с собакой.

– Какой породы?

– Дворняжка.

– Они самые умные и преданные!.. А вы любите Планерское? Там – потрясно!.. Раньше я туда ездила с мамой, а в прошлом году была без нее. У нас подобралась завальная команда.

Она забыла о подруге, он – о приятеле; они смотрели друг на друга с нескрываемым интересом, и он удивлялся: «Как может быть такое единство у двух совершенно разных людей? Может, ей просто приятно, что она нравится взрослому мужчине и подыгрывает мне? А может, действительно, увлеклась, я – ее тип, еще не изжила образ отца?»

– Пойду посмотрю немного фильм, – сказала подруга, чувствуя, что стала лишней.

– В Планерском красиво, – сказал он, когда они остались вдвоем. – Только я давно там не был – перед ним возникло далекое время: бухты с сыпучими тропами, прозрачные сине-зеленые волны, водоросли, медузы, и на пляже он с какой-то компанией, какой именно – совершенно забыл; помнил только в той компании была длинноволосая блондинка, с которой они друг другу симпатизировали.

– Там лягушачьи бухты и сердолики! Вот камень оттуда, – она сняла с пальца дымчатый камень в оправе и протянула ему.

– Я была и в Прибалтике и на Кавказе, но там все не то. Планерское – потрясное место!

– Наверное, это от того, что там у тебя был ослепительный роман.

– Да, роман был, но не в этом дело, – она тряхнула головой, как бы подчеркивая свою непогрешимость.

– В этом. Если бы ты была со своим поклонником в какой-нибудь деревне Синичке, то и она показалась бы тебе раем.

– Не в этом дело. Вернее, и в этом тоже, но все-таки в Планерском необыкновенная растительность, кизил в горах… А море?! Его же не сравнить с Балтикой, ведь так?.. И потом, люди. Здесь, в городе, все напряженные, зажатые, а там раскованные… и знакомятся легко! – в ней прямо бушевало прошлогоднее красочное Планерское. – Даже всякие левые.

– Это какие же?

– Ну, не из нашей команды. Это мы их так называли… А здесь, в городе, каждый сам по себе. Люди так сложно сходятся… И хотят переделать друг друга, а ведь никто никого не переделает. Надо принимать людей такими, какие они есть.

– Что мне нравится в тебе, Маша, ты все четко знаешь. Мне для этого понадобилось пятьдесят лет. Откуда ты все знаешь?

– А я умная.

– Ты умница или у тебя волшебная интуиция?

– И то, и другое, – она даже не смутилась.

– И так уверена в себе. Чувствуется, привыкла к комплиментам, подаркам в виде бриллиантов. Наверно, расправляешься со своими воздыхателями ого как! Ты вроде меня… Жаль, что тебе всего двадцать лет.

– Двадцать два, – поправила она. – Через месяц будет двадцать три.

– Существенная поправка… Если бы было тридцать, я бы на тебе моментально женился.

– Я уже взрослая, – серьезно сказала она. – Я уже закончила экономический институт и почти год, как работаю… У меня были романы, но это все было вчера, позавчера. Было, вы понимаете? Я уже взрослая.

«Какая-то преувеличенная искренность. И эти эстетические стандарты: джаз, животные», – пришла ему в голову мысль, но он тут же прогнал ее и, забыв и «единственную» женщину, и установленный предел, неосознанно выпалил:

– Ну, тогда мы должны пожениться. Мой опыт и твоя волшебная интуиция дадут потрясающий результат.

– Договорились! – полушутя, полусерьезно откликнулась она.

Он посмотрел ей прямо в глаза, долго и пристально. Она выдержала взгляд и даже иронично поджала губы, давая понять, что решительности ей не занимать.

«Что за неуклюжая игра?! – внезапно он взял контроль над собой. – Я переусердствовал. А если она серьезно?! Какой грех беру на себя?! Но почему у нас столько общего?! Быть может именно ее я ждал всю жизнь?! Быть может она перенеслась с солнечной улицы в кафетерий?! Как жаль, что ей так мало лет!..»

Он закурил новую сигарету.

– Я сейчас представил нас мужем и женой. Я – старый черт и ты молодая красавица. Над нами все будут смеяться.

– Нам все будут завидовать! – с большой горячностью сказала она. – Мне ведь уже делали предложения, но я отказывала, все сводила к шутке.

– Ты и сейчас шутишь?

– Сейчас нет, – она качнула головой и сосредоточенно замерла.

– Ты видела мою лысину? – он нагнулся.

– У одних ум, у других прическа, – у нее на все был готовый ответ.

– Ну да, вообще-то я умный, опытный, а ты…

– Не дурочка! – она опередила его и мечтательно улыбнулась. – Семья – это замечательно! Общие дела, покупки, планы… Я хочу много детей, а вы?

– Я тоже всегда хотел. И у меня есть дочь. Такая как ты… Смешно! Такое совпадение!..

– Я уверена, мы с ней подружимся!

– Из-за дочери я и женился: расписался с ее матерью, когда она должна была появиться. А вообще, ее мать и я были совершенно разные люди…

«Что я болтаю?! – спохватился он. – Что за идиотское откровение?! Что за внезапная активность?! Куда меня несет – пиво, что ли, действует?!»

– Но ведь у вас нет сына. А у нас будет! – она уже сияла.

«Что это за геройство? – размышлял он. – Привычная наигранность или сиюминутная вспышка? Может, в самом деле в ней дало себя знать природное предназначение – вить гнездо, иметь ребенка? Может, конкретно никто не нравится, просто привлекает замужество? А может, уверена, что бывает любовь с первого взгляда? Собственно, большинство женщин именно за такую любовь – сумасшедшую, страстную, бездумную». Но он-то, опытный мужчина, знал, что с первого взгляда бывает влечение, симпатия, даже влюбленность, а любовь приходит в процессе общения, проживания, по нарастающей; любовь – не только прекрасная необходимость друг в друге, но и привязанность от совместно пережитого… «А, собственно, что я теряю?! – как ощутимый удар, в него вселилась новая мысль. – Сколько можно пребывать в дурацком одиночестве?! Почему не рискнуть?! Ну, не сможем жить вместе – разведемся, а о ребенке в ближайшие год-два не может быть и речи… В конце концов кое-кто из моих приятелей по два-три раза были женаты, а я двадцать лет трясусь над своей никчемной свободой… И почему надо вступать в брак с определенной разницей в возрасте?! Масса обратных примеров… И почему надо долго приглядываться друг к другу?! Она юная, и кто мне мешает сделать из нее прекрасную спутницу?!».

Некоторое время, растерянно улыбаясь, они рассматривали друг друга, не в силах осмыслить хитросплетение судьбы.

– Был такой польский фильм, – сказал он. – «Невинные чародеи». Там герой и героиня в компании играли в любовь. Позднее доигрались – поженились.

– Я не играю! – возмутилась она.

– Я тоже, – кивнул он, уверенный, что говорит правду, тем более, что никогда прежде не слышал таких слов от женщины. – Больше того, я первый раз в жизни сделал женщине предложение, но не думал, что сделаю его такой юной женщине и так сразу… И главное, когда уже почти смирился с холостяцкой жизнью. Все-таки все прекрасное всегда неожиданно.

– Нет, не неожиданно. Я знала, у меня было предчувствие… Еще когда вы были в холле… Но об этом потом…

«Значит, все же заметила!» – он встал.

– Пойду за шампанским. Не каждый день происходят такие события.

Неожиданно ему припомнились удачные браки приятелей: чистые, уютные квартиры, взрослые дети, внуки, множество приятных забот, и сами приятели – ухоженные, спокойные, уверенные в завтрашнем дне… И увидел себя со стороны – «одинокий волк», «последний пират», как с усмешкой называли его эти семейные приятели.

Выпивая шампанское, он уже более-менее отчетливо видел ее в роли маленькой жены.

– Я представляю, что скажут твои родители: «Ну, ладно, наша взбалмошная дочь. Она еще ребенок. Но вы-то, взрослый мужчина!»

– Но есть еще я! – твердо заявила она. – Есть я!

– Вообще-то, у нас кое-что есть для совместной жизни, – он знал, что заходит слишком далеко, но и отступать не собирался, как бы добровольно бросался в водоворот. – У меня есть квартира и машина. Не «мерседес», конечно, но драндулет ничего… А вообще-то я живу по-пиратски. И деньги бывают от случая к случаю… И проблем хватает.

– Давайте сегодня все ваши проблемы я спрячу в своей сумке, а когда будем уходить, если они вам понадобятся, верну… А деньги – не главное, – она разгоряченно повела рукой. – Все будет потрясно. Я оптимистка.

– Я тоже. В этом мы одинаковые… Но ты не думай, я никакой не известный. Ничего значительного не сделал, – его уже несло течение реки, вдоль берегов прошлого, а впереди уже сверкало широкое водное пространство.

– Сделаете! Со мной! – в предвкушении праздника, она прямо излучала жизнелюбие. – А хотите расскажу, кем я хочу быть? Врачом. Хочу поступить в медицинский.

– Я уверен, ты будешь отличным врачом. Я представляю тебя в халате – от одного твоего вида больные будут выздоравливать. Мне как раз скоро понадобится личный врач, ведь скоро я стану СБЧ – старый больной человек.

– Нет, правда… А моя работа мне не нравится. Я ведь работаю бухгалтером на автопредприятии. Приходят шоферы за зарплатой, ругаются. Я им говорю: «Если вы будете на меня кричать, я начну нервничать и ничего толком вам не объясню», – улыбка на ее лице то исчезала, то появлялась вновь.

– Ты молодчина… Мне тоже не нравится твоя работа. Я уверен, ты талантливая… Вот стать врачом, это ты здорово придумала. Обязательно осенью поступай…

– Но мне нужно отработать еще два года.

– Ничего, мы что-нибудь придумаем. Неужели мы, двое умных людей, не разрешим такую чепуху?! А кто твои родители? – он уже вплывал в сверкающее пространство.

– Отец химик, но я его не люблю. Он к маме плохо относится. А мама у меня – потрясная. Она необыкновенная женщина. У нее высшее образование, но она… повар.

Она рассказывала о себе, он слушал, любовался ею и все зримей представлял ее в роли своей жены – уже осваивал сверкающее пространство.

– А я курю и пью вино с десятого класса, – сбивчиво, перескакивая с одного на другое, говорила она, явно спешила выговориться.

Она увлекалась преферансом и скачками на бегах, однажды даже попробовала наркотики, но ее «не взяло»… верила в Бога и хотела, чтобы «все люди стали дружелюбней».

Он понял – у нее еще не обозначился круг увлечений, она еще не нашла себя, за всем ее поведением стоял холерический темперамент, жажда познать все, все испытать, желание скорей стать взрослой – и она была счастлива от того, что жила насыщенно и бурно.

– Я авантюристка… Поклонников у меня много и было два романа, но без любви. Не хочется о них вспоминать. Все было ужасно, – она поморщилась. – Особенно один. Если бы я сейчас его встретила, то убила бы!..

– Ты такая жестокая?

– Я не жестокая, а жесткая, и тех, кто меня обманул, я не прощаю.

– Давай никогда не обманывать друг друга.

– Давайте.

Фильм закончился, появилась ее подруга, безучастно бросила: «Вы все еще сидите? Ну, я, Маш, пошла. Созвонимся».

Его приятель, махнув издали рукой, подмигнул, как бы желая удачи и удалился с компанией. Буфетчицы закрыли стойку ширмой. Они остались в кафе одни.

– Как потрясно! – сказала она, понизив голос. – Каждый имеет свой тайный сундучок, который открывает только перед близкими. А мы свои открыли сразу, ведь так?

Когда они вышли на улицу, он обнял ее и она доверчиво прильнула к нему. Он предложил поехать к нему, но она сказала, что уже слишком поздно, мама волнуется и не хочется ее огорчать… К тому же, я никогда не теряю голову, – добавила.

– Сегодня могла бы и потерять, – хмыкнул он, останавливая такси. – Доберешься одна?

– Вы не поедете меня провожать? – она недоуменно вскинула глаза.

– Меня ведь ждет собака. Сидит перед дверью.

– Но я боюсь ехать одна, – в ее голосе появилась тревога, она явно не привыкла к такому обращению.

– Маша, не будь эгоисткой! Подумай о моей собачке. Она заждалась. Маме ведь можно что-то объяснить, а ей – нет. Позвони мне завтра.

По пути к дому он немного остыл, сверкающее пространство исчезло. «Как бы притормозить, отсрочить дело, все свести к благоразумию? Предложить пожить у меня, не расписываясь, а там видно будет? Вряд ли на это пойдут ее родители. Но она такая отважная!.. Она думает – в браке сплошные праздники, думает – она для меня подарок, буду ее носить на руках, подавать кофе со сливками в кровать, дарить цветы, духи, шмотки… С ней все время надо быть умным, интересным, выдумывать ей „игрушку“, развлекать, когда заскучает, и жить ее интересами – это такое напряжение! Придется постоянно изображать сильного, веселого, не стареющего, дающего сто очков вперед всяким молодцам. Я не смогу быть самим собой, когда не работается, нездоровится. И сможет ли она отказаться от дурацких увлечений, вроде преферанса и бегов? Отодвинуть подруг на второй план? И „многих“ молодых поклонников? А если к ним потянет? Начну ее ревновать, а это уже не напряжение, это нервотрепка!.. Полюбит ли мою работу, станет ли единомышленницей? И вообще, поймет ли мою жизнь, ведь теперешнее молодое поколение лишено наших невзгод и мучений? Кстати, за весь вечер ни разу не спросила: „Как я? Чем живу?“ Только – о себе, о своих интересах… Может от неловкости? Ведь и о себе так много говорила, наверняка, чтобы понравиться… Все-таки она потрясающая!». «Потрясная!» – вспомнил он ее словечко…

На следующий день было воскресенье; с утра он ждал ее звонка, нетерпеливо поглядывал на часы и усмехался: «Волнуюсь, как мальчишка!»

Она позвонила днем.

– Приезжай ко мне, – сказал он.

– Прямо сейчас?

– Конечно.

– Хорошо. Сейчас запишу адрес.

Она приехала в новой, со вкусом подобранной одежде, на лице – и опаска и надежда. Обняла собаку, поиграла с ней, осмотрела квартиру. – «Потрясно! Я все таким и представляла», – проговорила. За чаем он сказал:

– Делаю мужественное признание – сегодня с утра только и думаю о тебе.

– А вы мне во сне приснились!

– Маша! Я, кажется, в тебя влюбился. Только этого мне не хватало! Жил спокойно, работал, время от времени устраивал романтические приключения. Недолгие. К женщинам не привязывался и вдруг – ты!

Она широко улыбнулась и ее глаза прямо-таки заискрились.

– Я обо всем сказала маме, и надо же! Она сразу поняла, что у меня серьезное. Первая настоящая любовь. Говорит, что я сошла с ума.

– Все остается в силе, – вздохнул он, – но мы должны поближе узнать друг друга. Все так неожиданно… За двадцать лет я привык к холостяцкой жизни… Было бы сейчас лето и у тебя отпуск, мы укатили бы в Планерское… Что если тебе просто перебраться ко мне?..

Улыбка с ее лица исчезла, глаза сузились.

– Просто так жить у вас мне не разрешат.

– Ну, тогда будем встречаться. Ежедневно, – он попытался ее обнять, но она отстранилась, выдохнув: «Не нужно!» и, явно боясь дальнейшего развития событий, сменила тему разговора: вспомнила Планерское, немецкое пиво, преферанс и покер, поклонников, которые не давали прохода.

Он слушал рассеянно, а про себя думал: «Такое впечатление, что она играет спектакль, вошла в образ влюбленной женщины… Здесь и искренность, и умение видеть себя со стороны…».

– Да ты блудница, – сказал он, услышав про поклонников. – Получается, со всякими молодыми балбесами у тебя романы, а со мной – расчетливость.

Она сжала губы и затаилась, ожидая резких слов. Потом сбивчиво проговорила:

– Я не знаю, что со мной происходит. Я сама не своя. Потеряла себя… Такого не было.

– Но голову ты, действительно, не теряешь, – он немного злился. – Все это неплохо – твое прекрасное времяпрепровождение, но кроме этого есть природа, путешествия по речкам, лыжи, искусство, наконец… Всем этим я живу… По-моему, ты еще не перебесилась…

Она слушала тревожно, полуоткрыв рот, и явно чувствовала себя скверно.

– Вы хотите, чтобы я уехала?

– Ну, зачем же?! Мы будем замечательными собеседниками…

– Напрасно вы ругаете меня. Вы забыли, что я тоже работаю, и закончила институт…

– Ладно! Пойдем гулять с собакой.

Гулянье получилось скомканным; она сникла, а он про себя решил все пустить на самотек, как будет так и будет; ни с того ни с сего он вдруг увидел солнечную улицу и «единственную» женщину – она так не поступала бы, вместе с ним бездумно бросилась бы в водоворот, без всяких предварительных условий.

– На обед у меня ничего нет, – сказал он, когда они вернулись. – Поедем в Дом журналистов. Тебе там понравилось?

– Да, – без особой радости откликнулась она. – Я там была второй раз. Там много чеканутых. Как в дискотеке, только не танцуют…

Они приехали в Дом журналистов, сели за стол в углу и он подумал: «Странное положение, какая-то идиотская неопределенность. Кто я – ухажер, соблазнитель, жених? Видимо, я для нее – старый молодой человек, и с ней нужно или сразу расписываться, что выглядело бы просто глупостью, или расходиться, иначе привяжусь и все пойдет кувырком». Казалось, она догадывалась о его мыслях, несколько раз тревожно смотрела на него, как бы ожидая окончательного решения.

За стол подсели его приятели с бутылками вина. Она повеселела, в компании взрослых мужчин держалась легко, свободно говорила на любые темы; вскоре, к его огорчению, и вовсе стала чересчур общительна, поминутно восторженно восклицала: «Потрясно! Как интересно!». «Совсем как со мной в день знакомства, – отметил он и заключил: – Если и планировать будущее, то никакого сверкающего пространства – только огороженный мирок, подобный моей квартире; не смирится – ее дело!».

– Тебе все кажутся интересными, необыкновенными, – ревниво выговорил он, улучив момент, когда они остались наедине.

Она улыбнулась:

– Разве это плохо?.. Вы злитесь?.. – она вдруг рассмеялась. – О, я знаю почему! Раз вы злитесь, значит любите меня!..

– Да ты еще и садистка! Тебе приятно доставлять мне…

– Нет, нет! – она не дала ему договорить. – Сколько обвинений!.. Пойдемте отсюда. Лучше погуляем по бульвару.

На бульваре, в тени деревьев он крепко обнял ее и поцеловал в губы, но это был безответный поцелуй.

– Вернемся ко мне? – проговорил он. – Ты не надумала стать моей…

– Любовницей, – подсказала она.

– Возлюбленной…

Она покачала головой.

– Сегодня мне надо быть дома пораньше, завтра на работу.

Он проводил ее до троллейбуса и они, несколько холодно, расстались. Договорились – она позвонит с работы.

С утра он сел за работу, но ничего не лезло в голову. «Видно, она боится серьезных отношений, – размышлял он. – Говорила: „Взрослая, имела романы“. Похоже, эти романы были случайностью, она и грешница и святая, а скорее всего еще не созрела, как женщина».

Она позвонила только во второй половине дня, когда он уже весь извелся от ожидания.

– Мы увидимся вечером? – спросил он.

– Сегодня я встречаюсь с подругой. Мы давно договорились.

– На весь вечер?

– Наверно, но ведь это не страшно, правда?

– Хорошие новости. Не страшно, правда. Позвони, когда придешь домой.

– Хорошо.

Но она не позвонила. И не позвонила на следующий день с работы. Мучительные мысли терзали его: «Сам виноват – встал на губительный путь, заварил кашу с браком. Не форсировал бы события, все произошло бы нормально, опытный мужчина по-умному все доводит до конца… Это когда ты молод, только поведешь плечами – девушка твоя, а сейчас надо доказывать, что ты чего-то стоишь, иметь терпение, не показывать вида, что ревнуешь, оставаться сильным, веселым – то есть играть, и быть отличным игроком, уверенным в победе; не дай бог, женщина почувствует твою слабость!.. Яснее ясного, у нее любовь не самоотверженная, а прагматическая… Ну, а у меня, если это любовь, – собственническая».. Вечером он набрал ее номер.

– Маша на концерте, – ответил женский голос.

Весь вечер он не находил себе места. Съездил в Дом журналистов, выпил вина, от приятелей мрачно отмахнулся, домой приехал рано и нервно курил одну сигарету, за другой. Ни солнечная улица, ни сверкающее пространство, ни огороженный мирок перед ним не возникали – только ее лицо. «Возьми себя в руки, Лешка», – твердил он, но чувствовал, что уже потерял волю.

Она позвонила поздно и ее голос был слишком спокойным – оскорбительно спокойным. «А я думала, вы больше не захотите встречаться». Накануне с подругой «засиделись в кафе», а на работе «просто завалили счетами, но вы все время стоите передо мой», – закончила она.

– Особенно сегодня вечером, – хмыкнул он.

– И сегодня тоже. Можете не верить.

Они договорились встретиться назавтра. Положив трубку, он разволновался еще больше. «Засиделась с подругой! Она не хочет терять подруг, друзей, поклонников. Не знает, как совместить свой привычный мир с новым, сложным миром взрослого мужчины… Наверно, все должно приходить вовремя: и друзья, и успех в работе, и любовь, и семья. Наверное, она встретила меня слишком рано, а я ее – слишком поздно».

Он подъехал к ее работе на машине. Она подошла, не поднимая глаз.

– Я какая-то напряженная, – сказала.

– Маша! Мы с тобой договорились никогда не обманывать друг друга.

– Я не обманывала.

– Но ты обещала позвонить и не позвонила. Если человек чего-то хочет, он это делает, а не хочет – находит отговорки.

– Ну вот, я так и знала – опять упреки. Почему я не могу встретиться с друзьями?

– Можешь, но позвонить-то не сложно. Что за небрежность ко мне?

В смятении, она нервно закурила.

– Наверно, это от того, что мне всегда все прощали…

– Похоже, тебя хватило только на один вечер… Ты все придумала о нашей семье, и теперь жалеешь… Ты и сегодня пришла на свидание, точно на казнь, ведь так?

– Вы все сказали за меня, – она обреченно опустила голову, но внезапно, совершенно неожиданно для него оживилась:

– Вчера я была на концерте с Сережей. Потрясный концерт! А Сережа – мой поклонник, вместе учились в институте, потом оказалось – живем рядом… он исполняет все мои желания… Я знаю, он пойдет по стопам своего отца, сделает карьеру. Это противно. Да, и на него нельзя положиться… А меня обожает. Я для него властная. С ним легко, а с вами я чувствую себя прямо дурочкой… И все равно, все время думаю о вас…

«Какое легкомыслие! – чуть не произнес он вслух. – Но может и не легкомыслие вовсе, а четкое желание подогреть мою равность?! „Единственная“ женщина сказала бы: „Вас бог послал. Я все время думала, как бы избавиться от этого поклонника“. А она… И этот Сережа! И что она с ним?! Ведь все, что он может, я тоже могу, а ценного во мне в десятки раз больше… И зачем мне эти сложности?! Мне нужны спокойные, надежные отношения, осознанная любовь».

– Не думал, что у нас все так быстро закончится, – с тяжелой досадой произнес он.

– Ничего не закончится, – утешительно сказала она. – Я уверена, все будет продолжаться еще долго…

«Продолжаться!» Боль и сожаление охватили его. Он почувствовал – ему прямо не хватает воздуха, словно какой-то вьюн оплел горло и душит. Тут же представилось дальнейшее: он делает все, чтобы не думать о ней, работает как одержимый, встречается с приятелями, устраивает романтические приключения, но ничего не помогает – ему постоянно не хватает ее, и мысленно он ни на минуту не расстается с ней. Тогда он припоминает только плохое, представляет ее дурацкие увлечения – бега, карточные игры – и все напрасно; он нервничает, ждет звонка, смотрит на часы… А она встречается с ним все реже и однажды покинет навсегда с парнем, типа Сережи. Еще бы! Ведь со взрослым мужчиной, ровесником ее отца, ей только интересно, а с парнем – все общее… На него снова навалилось прошлое, охватило, потянуло назад, потом все исчезло, и он снова увидел «единственную» женщину; улица уже потускнела, асфальт потрескался, зарос травой, синий дом поблек, покосился, а она все стояла, ждала его, по-прежнему прекрасная женщина средних лет.