Текст книги "Вид с холма (сборник)"

Автор книги: Леонид Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

И вот тут у Цветочка неожиданно появилась обратная реакция – приливы любви; ни с того ни с сего подходила ко мне, обнимала, шептала:

– Я так по тебе соскучилась. По тебе, заботливому, нежному, трезвому.

С каждым годом она все чаще ко мне подходила, ее припадки страсти все увеличивались. «И с чего бы?» – думал. Иногда я сам себя спрашивал: «Что ж впереди будет? Может, под старость она начнет душить меня в объятиях, а может, прибьет совсем?».

Вечерняя дорога

Разгар лета в городе сущая пытка. После работы на улицах суматоха, все одурманены жарой, воздух тяжелый – не передохнешь, в ушах звенит от гула, а на тротуаре сшибает с ног людская волна. Протиснешься к машине, подкатишь к перекрестку, а там сплошная неразбериха, весь перекресток запружен машинами. Пока очухаешься, вокруг еще сгрудится десяток легковушек. Станут впритык, прямо замуруют, ни вперед, ни назад не продвинешься, а удушливый запах выхлопных газов так и тянет в салон. И неизвестно сколько проторчишь в этой ловушке.

Летом после работы у меня одна задача – вырваться на загородную автостраду. Там совсем другое дело – простор и покрытие широкое и ровное, точно отполированное – машина летит, как ласточка. И уже неяркое заходящее солнце накатывает на лобовое стекло. А воздух какой?! Чистый, освежающий – приятно обдувает разгоряченное лицо. Возьмешь к обочине – потянет листвой и травами, свернешь к середине шоссе – почувствуешь встречный упругий поток.

Там, на шоссе, на прямом участке я каждый вечер устраиваю гонки. Мчусь неистово, словно испытываю разлад с самим собой – почти как в юности, когда состоял в мотоклане. Мой «Запорожец», который я зову ласково – Ослик, трудится из последних сил, стрелка спидометра так и прыгает у сотни. И вот что странно – с работы вышел усталый, вдрызг замотанный, на что ни взгляну – все раздражает, в семью идти невмоготу. А там, на скорости, вдруг успокаиваюсь, как бы разряжаюсь. Прокачу километров десять-двадцать, и смотришь, уже снял напряжение, и голову проветрил. Случается, махну и подальше и тогда, возвращаясь, сжигая последнее топливо в баке, ловлю себя на том, что ко мне уже приходят бодрящие мысли, вроде того, как хорошо, что имею семью. «Сейчас подкачу к дому, – думаю, – жена уже супчик подогрела, ждет меня, посматривает на часы. Младший сын начнет рассказывать о школьных проделках. Потом придет старший – он заканчивает техникум, в котором и я когда-то учился, но, как и я в свое время, считает, что „ищет себя не там“.

– Ерунда эта химия, – морщится парень. – Я хочу научиться чему-нибудь такому, чего не умеют другие.

Вот так и говорит, довольно забористо. В общем, приходится мне с ним маяться. Переломный возраст, ничего не попишешь.

Приятели называют меня сумасшедшим, потому что я каждый вечер совершаю бесцельные гонки за городом. Наверно, так оно и есть. Мне трудно объяснить, но после этих поездок я чувствую себя другим человеком. Эти мои приятели ведут слишком упорядоченную жизнь, им не понять меня. Да и тяжелы они на подъем. А мне, к примеру, ничего не стоит взять и катануть в субботу к реке, искупаться, выкурить сигарету на берегу и вернуться. Вот так – взять и запросто дунуть, забросив все дела. Лето-то ведь быстро проходит. Ждешь его, ждешь, считаешь дни, строишь планы, а подойдет отпуск, и не знаешь, на что его потратить. То с женой ремонт квартиры затеяли, то тетка утащила на дачу крышу подправить… Вот так и заедает текучесть жизни. Ото всего от этого, ну и от работы, конечно (а я, после повышения, работаю начальником участка в автокомбинате, а это нервотрепка та еще), временами света белого не вижу. Вот и выхожу с работы сам не свой, обмякший, обвислый. А потом погоняю на вечернем шоссе, выжму все, что можно от Ослика и возвращаюсь в город прямо обновленный, со свежей головой.

Ослика я купил по сходной цене в комиссионке, которую построили на месте бывшей барахолки. Сразу скажу – малолитражка стоящая, всепогодная. Одни говорят, что это не машина, а „ведро с гайками“, другие – что внешне она смахивает на мыльницу, а по-моему, она хорошо смотрится. И, несмотря на размеры, машина вместительная и простая в управлении, а главное – экономичная. Все это делает ее довольно удобной. Не знаю, как другим, а мне Ослик хлопот не доставляет. А после тяжелого самосвала он для меня вообще игрушка.

Ясное дело, я не отказался бы от „Жигулей“, но где взять такие деньги. А еще больше я хотел бы иметь спортивную машину с мощным двигателем, лошадей так под триста, но это уже из области фантастики.

Ослик для меня прямо-таки живая душа, честное слово. Характер у него покладистый, он никогда не капризничает, запускается с пол-оборота и слушается с полудвиженья. И выносливости ему не занимать, потому я и назвал его Осликом. Единственный недостаток моего железного дружка – он немного шумновато бегает, как, собственно, все машины без водяной рубашки, но уж это не его вина, а его родителей, разных безмозглых инженеров.

Гаража у меня нет, и я ставлю машину около дома. Два раза Ослика угоняли. Первый раз особенно обидно – угнали подростки, приятели старшего сына, которых я же учил автоделу. Эти стервецы, видишь ли, решили покататься со своими подружками, да встали через пару километров – накануне я израсходовал почти весь бензин. Этой своей выходкой они сразу испортили всю песню. Потом-то они лезли с раскаяниями, хотели разжалобить меня, но доверие-то уже подорвали, и все уже было не то. Известное дело, кто раз обманул, тот и еще надует.

Второй раз на Ослика позарились какие-то парни. Откатили машину в переулок, завели и чесанули, но их остановил сотрудник ГАИ – слишком резво неслись. Вот такие дела. К сожалению, есть еще любители легкой наживы, все получать задарма.

Считается, что человек, приобретая собственный транспорт, как бы переходит в качественно новый разряд, в разряд людей высшего, что ли, порядка. А по-моему, это ерунда. Машина не раскрепощает, наоборот, закабаляет. С покупкой машины попадаешь в рабство. Иллюзия независимости рушится сразу: начинаешь зависеть от станции техобслуги, запчастей, бензостанций, ГАИ. Я уверен: машина приносит столько же пользы, сколько и вреда; становишься мобильней, но и… скованней – недаром у большинства старых водителей слабые ноги, болит поясница. А нервы! Они ведь не проволока, и от постоянного напряга крепче не становятся. Но все это для большинства людей. Такие, как я, исключение. У меня это в крови. Я, можно сказать, родился на колесах и всю жизнь так или иначе был связан с машинами. И Ослик мне нужен не для каких-то там целей. Просто я уже привык к скорости, как привыкает все живое к среде обитания. Ко всему, мне сделать ремонт – раз плюнуть, а это немаловажный момент для владельца машины.

Каждое утро, только я начну прогревать движок Ослика, из подъезда вываливают соседи, просят подбросить до троллейбуса. Я никому не отказываю. Набью полный салон пассажиров и выруливаю со двора. „Давай, Ослик, – говорю, – поднатужься; давай, друг, не подводи, у нас уже кое-что получается“.

Я выезжаю на нашу улицу, миную отрезок пути до шлагбаума и выхожу на проспект. Моих пассажиров мягко подбрасывает, они перекидываются игривыми смешками, а около остановки, вылезая, так и сыпят благодарности. И что они в самом деле? Подумаешь – подкинул с километр!

– Пустяки, – говорю, – всегда к вашим услугам.

За это добавление они и цепляются. Заходят по вечерам, то одного надо выручить – свозить в магазин, то другому отвезти какие-то тяжести. Да и почему людям не помочь, если это в твоих силах?! Мы все друг другу должны помогать, я так считаю.

Ну, а на работе ко мне, естественно, первый вопрос:

– Ты на тачке? Ты на руле? Дорогой, не откажи, завези после работы туда-то. Позарез надо.

И я завожу. А потом спешу на свое загородное шоссе. Без него мне никак не обойтись. Иначе приду домой разбитый и злой. А так погоняю там часик, и, как уже говорил, к финишу, к дому то есть, подкатываю прямо помолодевшим.

Я люблю вечерние улицы. Они не раскаленные и не холодные, а теплые – то, что надо! Ездить по холодным ночным улицам – хорошего мало. Как-то слишком уж пустынно. Гулкие ночные улицы наводят тоску, и чувствуешь себя одиноко. Особенно в ветреную погоду – кажется едешь в вытяжной трубе. Другое дело – вечерние улицы после хорошего солнечного дня. По ним будто плывешь в теплой реке; они как легкая печаль после праздника. Движение уже спокойное, вдоль дороги настоящие смотрины: в освещенных окнах домашние сценки, на тротуарах гуляющие…

В выходные дни у меня нет отбоя от желающих попользоваться Осликом. Я-то что, и трудяга Ослик не против, но вот жена частенько высказывает недовольство по этому поводу. Вообще-то Цветанка домоседка, но по субботам ей непременно надо куда-то поехать.

– Хватит быть извозчиком, – говорит мне. – И так каждый день возвращаешься неизвестно когда. Пора и о семье подумать. Надо отвезти белье в прачечную и обувь в мастерскую, и твоей маме продукты, и к приятельнице меня свози, давно ее не видела.

Я согласно киваю и, ради мира в семье, на весь день становлюсь ее личным шофером.

Иногда мы всей семьей выезжаем к тетке Цветаны в деревню (она теперь там живет безвылазно). На природе я даю своим сыновьям уроки вождения машины. К сожалению, они не проявляют к технике особого интереса и водят машину просто так, от нечего делать. Видимо, им уже намозолили глаза всевозможные запчасти, которыми заполнена наша квартира, и надоели мои постоянные разговоры про автодело. А скорее всего, им просто не передалась моя страсть. Старший сын поглощен поисками „самого себя“, хватается то за географию, то за историю. Его увлечения меняются чуть ли не ежедневно. А младшему жена уготовила специальность пианиста и с первого класса водит мальчишку в музыкальную школу. Говорит „способный, в меня“. В нее то есть. А мой, значит, талант в автоделе – чепухенция.

Короче, мне ясно – ребята не пойдут по моим стопам. Жена говорит, у них аллергия на железки, что в свое время все нормальные отцы покупали сыновьям игрушки, а я притаскивал шестеренки и гайки. Наверно, она права, но что в этом плохого? Я их приучал к технике, делал из них настоящих мужчин, а она только и знала слащавое сюсюканье, хотя передо мной в те дни так и выказывала смирение. Подозрительное смирение. Тогда-то мне было невдомек, это я теперь задним числом понимаю, что в душе она смеялась над моими потугами. Ох уж этот хитрый женский пол!

В общем, она перетянула сыновей на свою сторону, но я рассуждаю, если уж в человеке что-то засело, это трудно вытравить. Почему и считаю, что сыновьям просто-напросто от меня ничего не передалось. Обидно, конечно, что некому передать мой опыт, что вместе со мной умрут бесценные знания, что сыновьям начхать на то, чему ты отдал всю жизнь. А я думаю, каждую работу можно считать священной, если вкладываешь в нее душу – ну, если просто не можешь без нее. Да, что там говорить! Только расстраиваться. Вот почему иногда и домой идти не хочется. Ослик, молодчина, это чувствует, начинает артачиться, пробуксовывает, чихает, а потом сам, без моей воли, сходит с дистанции и выходит на Булакскую набережную и легко так, словно ему прибавили пару лошадок или подгоняет попутный ветерок, бежит в сторону вокзала. Там живет Елена Алексеевна.

Трудно объяснить наши отношения. Многие не верят, а у нас нет никакого романа, честное слово. Нам просто хорошо друг с другом. Елена Алексеевна химичка в техникуме, где учится мой сын. По словам сына, она – лучший преподаватель; до тонкостей знает предмет, водит ребят на экскурсии, занимается дома с желающими поступить в институт, но главное, не одергивает ребят и не заигрывает с ними и дает возможность высказаться.

– …Она умеет выслушать, понять, – говорит сын. – А уж про химию знает все. У нее дома даже попугай знает таблицу Менделеева.

Впервые я увидел ее на родительском собрании. Она полная противоположность моей жены. Тонкая, с темными глазами, на губах мечтательная улыбка. Весь ее вид как бы хранит воспоминания о лучших днях. Она ходила по классу и говорила о вечной проблеме: отцы – дети. Походка у нее неторопливая, немного усталая. Говорила она спокойным, ровным голосом, и во всем, что она говорила, была глубокая правдивость.

Второй раз мы встретились на вечере учащихся, и она высказала несколько похвал в адрес моего сына.

– Они, мои сыновья, ребята ничего, – сказал я, – но могли бы быть и получше.

– Будьте снисходительны к юношам, – проронила она и замечательно улыбнулась.

В тот день была дурацкая погода. Какая-то промозглая сырость. С утра сыпал дождь. После вечера и ребята, и родители куда-то разбежались, и на выходе мы очутились вдвоем. Я полюбопытствовал, где она живет, и предложил подвезти до дома.

– Не хочу быть вам в тягость, – учтиво ответила она.

– Да что вы! Я всех подвожу, – заявил я. – Садитесь, чего там!

Она нерешительно пошла к машине. Путь до вокзала не ближний, и пока мы ехали, успели неплохо познакомиться.

Елене Алексеевне тридцать пять лет. Она разведенная, бездетная. Но, несмотря на не сложившуюся личную жизнь, сохранила легкий характер. Не успела сесть в машину, как посыпала восторги:

– Какая у вас ухоженная машина. И какая комфортная, даже радиоприемник есть. Как приятно ехать в машине во время дождя. Все мокнут, а здесь сухо, тепло, музыка играет. Маленький уютный мирок со своим электричеством и радио. Никогда не думала, что мне так понравится ездить в машине под дождем…

– Как только еще будет дождь, располагайте мной, – с бравым видом возвестил я и добавил: – И не только в дождь.

От этого добавления Елена Алексеевна робко сжалась, точно зверек в минуту опасности. А зря. Я не строил никаких планов – просто хотел общения, понимания.

– У человека наболело, – приблизительно так и завел я разговор.

Она почувствовала, что мне трудно произнести то, что хочется, и пришла на помощь:

– Вам просто хочется поговорить по душам, ведь так?

Я облегченно кивнул.

– Представляете, иногда не знаю, куда себя деть.

– Не выдумывайте! – она мягко остановила меня. – У вас хорошие сыновья. Наверняка замечательная жена, есть друзья. И потом, вы говорили, что уже много лет связаны с автомашинами и любите свою работу, а по-моему, оптимизм для автолюбителя – непременное качество. Я не права?

Разве с ней можно было не согласиться. Мы уже подъехали к ее дому, и я сказал напрямик:

– Давайте будем друзьями.

– Давайте, – помедлив, ответила она и потупилась.

– Может, отметим начало дружбы? Пригласите меня на чашку чая. Все-таки я немного продрог, – я говорил без всяких хитростей.

– Но уже поздно. Как к этому отнесется ваша жена?

– Что ж здесь особенного? Я и позднее возвращался. Попьем чайку, поговорим, и я поеду. Да и зачем откладывать интересную беседу, если вы, конечно, не слишком устали… В моем возрасте ничего откладывать нельзя – будущего может и не быть.

– Фу! Вы все-таки неисправимый пессимист. И как вы занимаетесь автомобилями, не понимаю! Перестаньте, пожалуйста! Пойдемте лучше пить чай, и я покажу вам проспекты для туристов. Я думаю, они вас заинтересуют.

Она говорила со мной тоном доброжелательной учительницы, а я был рад чувствовать себя великовозрастным учеником.

Вот так все и началось. Раз в неделю я приезжаю к Елене Алексеевне, предварительно купив чего-нибудь к чаю. У нее я духовно обогащаюсь, и, мне хочется думать, своим присутствием не досаждаю ей, а наоборот, скрашиваю ее одиночество. Во всяком случае она с интересом слушает мои рассказы про автодело, в отличие от жены, которая от них давно затыкает уши, а то и выходит из себя, причем в раздражении способна на оскорбления. А я этого не выношу и, естественно, ухожу подышать свежим воздухом. А от Елены Алексеевны мне никогда не хочется уходить. Бывает, мы засиживаемся до полуночи, и потом я иду к машине в приподнятом настроении, точно получил мощный заряд энергии. От усталости и отчаяния не остается и следа.

У Елены Алексеевны чистая и светлая квартирка. Занавески и накрахмаленное покрывало слепят белизной – прямо режет глаза. Полированная мебель все отражает как зеркало. Кажется, в ее комнату спустилось светлое облако. И сама хозяйка всегда приятно пахнущая, аккуратная, в отглаженной одежде. У Елены Алексеевны красивая посуда, множество книг, пластинок. Я по-настоящему отдыхаю у нее. А чай Елена Алексеевна заваривает душистый, с мятой. За чаем выслушает, приободрит.

Мои отношения с Еленой Алексеевной чистые, потому мы и не принимаем меры предосторожности, встречаемся открыто. Но все же и не афишируем наши встречи, злых языков ведь полно. Многие и так смотрят на нас косо. Разве ж им понять такое?!

Благодаря Елене Алексеевне я пришел к потрясающему выводу: оказывается, женщина может быть настоящим другом, даже более самоотверженным, чем мужчина. Случалось, Елена Алексеевна ради меня забрасывала все свои дела. Как-то я заикнулся про атлас автомобильных дорог, на следующий день она уже вручила его. Где достала? Сказала – „секрет“. В другой раз по собственной инициативе купила мне скребок – счищать наледь.

А попроси приятеля в чем помочь, пока свои дела не сделает, и не вспомнит. Или начнет нудеть:

– Понимаешь, старик, сейчас дел по горло. Если только на той недельке. И вообще, на кой черт ты взялся за это, лучше за то». И пятое-десятое.

Просить о чем-нибудь приятелей – терять время на пустые разговоры. На этот счет у меня нет сомнений.

Ну, конечно, и мне есть где приложить руки у одинокой женщины. То цветочный ящик на балконе развалился, то дверь осела, то выключатель барахлит, то из крана капает – по мелочишке всегда кое-что найдется. Однажды и стенд помог ей оформить.

Раза два мы с Еленой Алексеевной ходили в кино, а в дождь – просто катались по городу. Вот и получается: неделями дома я только выполняю обязанности, а редко, урывками, живу полнокровной жизнью. Мы с Еленой Алексеевной пьем чай, беседуем. В окно мне виден перрон, приходящие и уходящие поезда; люди встречаются и расстаются, совсем как мы с Еленой Алексеевной…

Все было бы ничего, да последнее время меня стали шпынять на работе: не к лицу, мол, такое работнику автокомбината. А некоторые еще лезут с подначками. Я отмалчиваюсь, но они все наседают. Кривотолки так и ползут. И до жены дошли, и теперь она грозит разводом и все спрашивает:

– Как твоя любовница?

А недавно сижу у Елены Алексеевны, вдруг звонок в дверь. Елена Алексеевна идет в прихожую, и я слышу голос своего старшего сына:

– Скажите отцу, что я сдал экзамен в спортшколу.

– С чего ты взял… что он… у меня? – сбивчиво проговорила Елена Алексеевна.

– Машина-то у подъезда.

В комнату Елена Алексеевна вошла с горящими щеками.

– Уже все обнаружилось, и я не знаю, что будет, если так пойдет дальше. Я боюсь потерять уважение учеников.

– Чепуха! – сказал я, как последний дурак, совершенно не думая о репутации одинокой женщины.

– Нет, это серьезно, – Елена Алексеевна, нервно заходила вокруг стола. – Прошу вас, пожалуйста, больше не заходите.

Я пытался поправить дело, горячился, доказывал, что мы не имеем никакого касательства к разным сплетням, но все бесполезно. Как конечное решение вопроса, она пообещала беседовать по телефону.

В тот вечер я гнал домой и Ослик ревел, как разъяренный зверь. Я гнал, не разбирая улиц, на полных оборотах прошивая их насквозь. На спидометре километры так и щелкали. Чуть замаячит впереди машина, сдаю влево и иду на обгон. Какой-нибудь «Жигуль» нарочно поддаст газу и жмет вровень со мной. Другой не стал бы тягаться с сильным движком, а я, умело чередуя скорость, приотставал, накапливал запас энергии и мощным спуртом вырывался вперед. Мастерство есть мастерство, тут никуда не денешься. Жаль, что это мало кто ценит. Только Елена Алексеевна. И вот на тебе!

Злость переполняет меня, когда думаю о том, как все получилось. И какое людям до нас дело – никак в толк не возьму. Вечно лезут в то, чем ты занимаешься, чем живешь. А потом осуждают. И приходится терпеть. Кое у кого бывает и похуже, но мне от этого не легче. Я сыт по горло вниманием к моей жизни. Так и хочется хлопнуть кулаком по столу и крикнуть: «Хватит! Моя личная жизнь никого не касается!».

И вот уже несколько раз по вечерам, после гонки по шоссе, Ослик по привычке сворачивает к вокзалу, но я останавливаю его в километре от дома Елены Алексеевны. Захожу в телефонную будку, набираю номер и слышу спокойный, ровный голос. И мы долго беседуем. Украдкой, как мальчишка с девчонкой. А потом я разворачиваю Ослика и медленно качу домой по вечерним улицам. Автоматически торможу, переключаю скорости, не разбирая, где начинаются и кончаются дороги. Ослик сам их находит.

Мне трудно обойтись без Елены Алексеевны. За наше кратковременное общение я привязался к ней, как к настоящему другу. Я уверен, и ей без меня по вечерам одиноко…

Особенно не хватает ее в дождь, когда я на Ослике возвращаюсь домой. Только польется сверху, у меня ни с того ни с сего происходят вспышки памяти. Я раскручиваю время назад и вспоминаю нашу с ней первую поездку, потом все последующие. Припоминаю подробности и мысленно иду за Еленой Алексеевной в техникум, в магазин… представляю, что она делает сейчас, когда я еду по вечерней дороге. За стеклами все набухает от воды, прохожие спешат укрыться от непогоды, а я качу себе потихоньку. У меня сухо, тепло, играет музыка. Монотонная дробь дождя усыпляет, и я почти дремлю. Я полагаюсь на Ослика. Он не подкачает – довезет меня куда надо, ведь мы с ним – единое целое.