Текст книги "Славянорусские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона"

Автор книги: Леонид Гурченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Леонид Александрович Гурченко

Аннотация

Леонид Александрович Гурченко

Часть первая

ПЕСНЬ 1

ПЕСНЬ 2

ПЕСНЬ 4

ПЕСНЬ 6

ПЕСНЬ 11

ПЕСНЬ 12. Рассказ бояр о последствиях поражения Игоря

ПЕСНЬ 13

ПЕСНЬ 14

ПЕСНЬ 16. Побег Игоря из плена

ПЕСНЬ 17

СТИХИРА «на хвалите»

ПЕСНЬ 1

ПЕСНЬ 3

ПЕСНЬ 5

ПЕСНЬ 7

ПЕСНЬ 9

ПЕСНЬ 11

ПЕСНЬ 12. Рассказ бояр о последствиях битвы Игоря

ПЕСНЬ 13

ПЕСНЬ 15

ПЕСНЬ 16. Побег Игоря из плена

ПЕСНЬ 17

КОММЕНТАРИЙ

Часть вторая

Глава 1

Глава 2

Выводы

Часть третья

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

ЛИТЕРАТУРА

Экскурсы

Литература

II. ТМУТОРОКАНСКИЙ КАМЕНЬ

2. Цель измерения князем Глебом мерной веревкой ширины Керченского пролива

Литература

III. УСНУВШИЕ БОГИ

Литература

IV. ОТРИЦАНИЕ, РАВНОЕ НУЛЮ

Кирилл или Василий

Дева Обида или богиня Дева

Был Боян – не было Ходыны

V. ИДЕЯ НАЗВАНИЯ «РУСЬ» – ВОЙНА

Литература

VI. РЕРИК, РЮГЕН И «НОВГОРОДСКИЕ РУКИ»

2. Вначале норманны и русь – славянодатские варяги

3. Рорик Ютландский

4. Избыток теорий

5. Принципы наследования личнородовых знаков Рюриковичей

6. Двусторонняя связь: новгородцы – ободриты – новгородцы

7. Облик Рюриковичей

8. Сакральная хронология

VII. КЛИЧКИ ЯРОСЛАВА МУДРОГО

Литература

Литература

X. «МЕЖДУВОДЬЕ», «ОБРЯД ГВОЗДЯ» И САКРАЛЬНОЕ ЧИСЛО 8 КАК ЭТНИЧЕСКИЕ АТРИБУТЫ ВЕНЕДОВ И СЛАВЯН

НАДПИСЬ «А»

XII. «НЕМЦЫ»

XIII. НЕБЕСНОЕ НАЦИОНАЛТРУДОВОЕ МОНАРХИЧЕСКОЕ ГОСУДАРСТВО ПЛАТОНА

Список иллюстраций

Леонид Александрович Гурченко

Славянорусские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона

«Леонид Александрович Гурченко. Славянорусские древности в «Слове о полку Игореве» и «небесное» государство Платона»: ООО «ТД Алгоритм»; Москва; 2015

ISBN 9785443809595

Аннотация

Книга посвящена актуальной проблеме – раскрытию смысла русских древностей в виде мифологических образов и речений, не всегда поддающихся толкованию без учета множества важных нюансов, среди которых: контекст, метод перестановки звуков, языческие символы в качестве заместителей библейских образов и др.

Книга знакомит читателя с новым прочтением текста памятника, со своим взглядом на личность создателя «Слова» и Бояна. Автор уверяет, что содержанием Русского мира была воля к власти рода Ярославичей, полочан – Всеславичей и рода северян – Ольговичей, и что автор памятника отдал предпочтение монархистам Ольговичам, ибо само солнце было за них: «Солнце светится на небеси – Игорь князь в Русской земле». В разделе «Экскурсы» читатель встретит новые, заслуживающие внимания сведения о венетах, славянах и русах.

Л. А. Гурченко – член Общества исследователей древнерусской литературы при Институте мировой литературы им. Горького; автор публикаций в научных изданиях ВАК: в сборнике «Герменевтика древнерусской литературы», «Вестнике славянских культур» (2012-2013 гг.); автор книги «Геракл – праотец славян…» (2012 г.) и поэтического сборника «Первоначальная новизна. То, как есть – в стихах и прозе» (2008 г.).

Леонид Александрович Гурченко

Славянорусские древности в «Слове о полку Игореве» и «небесное» государство Платона

Автор книги выражает глубокую признательность Сергею Сергеевичу Курникову, президенту и владельцу строительной компании, помощь и поддержка которого сделали возможным выход в свет данной книги.

© Гурченко Л. А., 2015

© ООО «ТД Алгоритм», 2015

Предисловие

Предлагаемая вниманию читателя книга включает древнерусский текст, организованный мной в форме богослужебного канона в виду того, что ритмический стиль произведения, как средство выражения смысла, очевиден в числе изобразительных приемов автора «Слова о полку Игореве». Тем более, что ритмы памятника легко укладываются в строфы произведений оригинальной древнерусской гимнографии XI-XII вв., которые наряду со стихотворными византийскими, вполне могли быть доступны автору. Книга включает также перевод «Слова», комментарий, исследование о Бояне, и поновому ставит проблему авторства этого памятника. Она может представлять интерес прежде всего для специалистов в области славянских и русских древностей, и для читателей, интересующихся указанными проблемами. И не в последнюю очередь рассчитана на недавно еще, 10-15 лет назад, малочисленную аудиторию консервативных революционеров. Империалистов, старательно осваивающих Основные принципы динамического консерватизма: не отвергая новое, в том числе технику как новое бытие, они видят сюжет основного мифа – борьбу титанов и богов или, другими словами, борьбу Громовержца со змеем. И приветствуют исход этой борьбы – Бог (а не боги) возвращается. А с ним должно вернуться, вопервых, традиционное социальное устройство общества, а вовторых, политика, как внутренняя, так и внешняя, оснащенная эстетикой и мудростью. Та самая «красота», которая «спасет мир». Однако следует учитывать, что красота – это каноны, а они безжалостны как заповеди. Потребовалось 200 лет накопления знаний об этом памятнике, с 1800 г., когда он был издан впервые, чтобы удалось понять в нем самое простое с точки зрения того времени, которое в нем присутствует, но которое в силу отсутствия утратило всякий интерес к поздним притязателям на истовый смысл многих предложений текста.

Оказавшись, таким образом, наедине со своими догадками, исследователи, и так, просто любители, но многие, оставляя вне поля зрения метафорический способ автора высказывать свои идеи, вынуждены совершать ошибки, как это свойственно фантазерам, попадающим в орбиту реального дела. И все сводится к тому, что виноват памятник – в нем много не только «темных мест», но и таких, которые будто бы дают право говорить о его подделке. Наконецто дышать стало намного легче после того, как А. А. Зализняк в своем фундаментальном исследовании проблемы подлинности памятника («Слово о полку Игореве»: взгляд лингвиста». М.: Языки славянской культуры, 2004) превратил всю эту вероломную «мерзость в золото». Во время перевода древнего текста я поставил задачу: не включать в текст ничего, кроме того, систему знаний о памятнике как последнее слово. И если в некоторых что в нем написано, и включить смысловую сорону языка слов в случаях написание слов и выражений искажено в процессе рукописного размножения памятника, то в ответ можно сказать, что переводчик делает свою работу не только в присутствии этих рухнувших слов, на месте которых образовалось «темное место», но под руинами искажений присутствуют подлинные слова и выражения, тем более, что это не всегда искажения, а неправильно вычитываемые слова, и они обвинят нас и будут обвинять, пока существует памятник.

Эти слова – воздух, отбираемый нами от текста, если мы не уразумеем их смысл. Однако правда в том, что я не специалист в тех областях науки, методами которых добываются знания о древних письменных памятниках – я не историк и не филолог. На деле я юрист, занятый практической работой: сначала следователь, затем юрист в организации. А по избранию – современный поэт, сторонник интеллектуальной поэзии или «дальномерного реализма», как я называю этот стиль, – создавший три новых метода стихосложения: первый основан на принципе атональной музыки или додекафонии, когда стихотворная строфа строится на основе 12 различных стихотворных стоп, второй на принципе золотого сечения, третий – на принципе дихотомии. И всетаки вся правда в том, что я сначала вступил в правильные отношения со «Словом о полку Игореве» после того, как сам и до конца прочел древний текст, а также несколько переводов и исследований текста – меня охватило негодование: иметь такое крупное произведение, созданное человеком XII в. и такую в нем информацию, созданную историей, а не отдельно взятым человеком, и подвергать это не только риску подделки, но и оптическому обману неточного зрения, попадающего на каждом шагу в силки идеологий! Это же не «Влесова книга» Лядского как Миролюбова – и на кой ляд! – разве только для слабоумных.

Многие авторы переводов и исследований не испытали, должно быть, на себе давления текста конечной величины, их переводы и пояснения не до конца соответствуют тексту, даже у такого лучшего из переводчиков и комментаторов как В. И. Стеллецкий. Так и осталось в застойном положении содержание некоторых ключевых слов и выражений. К примеру, во всех переводах остался Боян, выпускающий 10 соколов на стадо лебедей, и которую лебедь настигнет сокол, «та первая песнь слагает» (?!) какомунибудь князю, или вариант: ударенная соколом лебедь песнь поет тому или другому князю. И этот абсурд никого не задевает и не подвергается анализу естественной логики. В тексте же все с точностью до наоборот: жребии соколами бросали другие лица, не Боян, и тот сокол, который первым настигал лебедь, он и брал жребий на песню тому князю, от имени которого его бросали на лебедей. Пела в этом случае не лебедь, а те, кому было положено петь песню князю во время такой соколиной охоты. Боян же, наоборот, «пел» кому хотел, по собственному выбору, но не тем князьям, которые перечислены в этом случае, за исключением «старого Ярослава».

Еще одна неувязка с Бояном и автором. Сам автор, преклоняясь перед Бояном, говорит, что ему не под силу такой размах мысли и охват древних и новых событий, как у Бояна. И в то же время в текстах переводов автор дает советы Бояну как начать эту повесть, если бы за дело взялся он сам. В действительности автор говорит, что если бы поход Игоря воспел Боян, будь он его современником, то у него получилось бы это намного лучше, чем у самого автора, так как он, кроме всего, хорошо знал те края, куда Игорь отправился на половцев. И далее идут не советы Бояну, а стиль самого автора при описания начала похода Игоря: «Не буря соколов занесла через поля широкие…» и т. д. Кочует из текста в текст переводов выражение, что Всеслав Полоцкий «лукавством опершись о коней, скакнул к граду Киеву». На самом деле здесь имеет место быть совсем другое, хотя лукавство присутствует. Однако проявил его в этом случае не Всеслав, а братья Ярославичи – Изяслав, Святослав и Всеволод во время междоусобного противостояния Всеславу. Они хитростью заманили его в шатер Изяслава, арестовали там и под стражей доставили в Киев, где посадили его в тюрьму.

Вот так Всеслав косым скачком «скакнул к граду Киеву». Поэтому он «оперся» не на коней, на которых не опираются, а садятся на них, а «подпръся» (подперся) в конце («окони») противостояния Ярославичам лукавством этих братьевкнязей, поверил им, что они не сделают ему зла, если он придет к ним и войдет в шатер Изяслава. И многое другое, о чем см. отдельные статьи в тексте Комментария.

В книгу вошли материалы по русским древностям, имеющие косвенное отношение к «Слову о полку Игореве», под заголовком «Экскурсы»: о прическе Святослава «Древние русы стриглись под фракийцев», о надписи князя Глеба на Тмутороканском камне, дискуссия с Б. А. Рыбаковым, «Тмутороканский камень», о Семаргле в пантеоне Владимира, под которым есть основания подразумевать Геракла – это в тексте сочинения «Уснувшие боги» и «Збручский обелиск, Геракл, МитраХорс, две русские клятвы», и «Клички Ярослава Мудрого», которые интересны тем, что дефицит знания о норманнском происхождении первых русских князей имеет место и в кличках Ярослава. При попыке решения проблемы происхождения названия русь, я решал ее с учетом традиции отождествления ославяненных ругов как русов, особенно успешно поддержаной историками А. В. Назаренко и А. Г. Кузьминым

Л. А. Гурченко, 2003-2010 гг.

Часть первая

ДРЕВНЕРУССКИЙ ТЕКСТ ПАМЯТНИКА В ФОРМЕ КАНОНА, ПЕРЕВОД НА СОВРЕМЕННЫЙ РУССКИЙ ЯЗЫК, КОММЕНТАРИЙ

1. СЛОВО О ПЛЪКУ ИГОРЕВЕ, ИГОРЯ СЫНА СВЯТЪСЛАВЛЯ, ВНУКА ОЛЬГОВА. ДРЕВНЕРУССКИЙ ТЕКСТ ПАМЯТНИКА

ВСТУПЛЕНИЕ

Не лепо ли ны [1] , бяшет, братие,

начати старыми словесы

трудных повестии [2] о пълку Игореве,

Игоря Святъславлича?

Начати же ся тъи песни

по былинам сего времени,

а не по замышлению Бояню.

Боян бо вещии,

Аще кому хотяще песнь творити,

то растекашется мыслию по Древу [3] ,

серым вълком по земли,

шизым орлом под облакы.

Помняшеть бо речь -

първых времен усобице [4] ,

тогда пущашеть

10 соколов на стадо лебедеи,

который дотечаше, та предипесь пояше [5]

старому Ярославу, храброму Мстиславу,

иже зареза Редедю

пред пълкы косожьскыми,

красному Романови Святъславличю.

Боян же, братие, не 10 соколов

на стадо лебедеи пущаше,

нъ своя вещиа пръсты

на живая струны въскладаша,

они же сами князем славу рокотаху.

ПЕСНЬ 1

Почнем же, братие,

повесть сию от стараго Владимера

до нынешняго Игоря,

иже истягнумь крепостию своею,

и поостри сердца своего мужеством [6] ,

наплънився ратнаго духа,

наведе своя храбрыя плъкы

наземлю Половецкую

заземлю Руськую.

Тогда Игорь

възре на светлое солнце и виде:

от него тьмою вся своя вои прикрыты.

И рече Игорь

к дружине своеи:

«Братие и дружино!

луцежь бы потяту быти,

неже полонену быти.

А всядем, братие, на свои бръзыя комони,

да позрим Синего Дону». -

Спалакнязю умь похоти,

и жалость ему знамение заступи [7] , -

искусити Дону Великаго.

«Хощу бо, рече, копиеприломити

конець поля Половецкаго с вами, русичи [8] ,

хощу главу свою приложити,

а любо испити шеломомь Дону». -

О Бояне, соловию стараго времени!

абы ты сиа плъкы ущекотал [9] ,

скача, славию, по мыслену Древу,

летая умом под облакы,

свивая славы обаполы сего времени,

рища в тропу Трояню чрес поля нагоры [10] , -

пети было песь Игореве,

того «Олга» внуку [11] .

ПЕСНЬ 2

Не буря соколы

занесе чрез поля широкая,

галицы стады бежать к Дону Великому -

чили воспети было,

вещей Бояне, Велесовь внуче! [12]

Комони ржуть за Сулою,

звенить слава в Кыеве,

трубы трубять в Новеграде,

стоять стязи в Путивле,

Игорь ждет мила брата Всеволода.

И рече ему

БуйТур Всеволод:

«Один брат, один свет светлый

ты, Игорю,

оба есве Святъславличя.

Седлай, брате,

свои бръзыи комони,

а мои ти готови,

оседлани у Курьска -

напереди.

А мои ти куряни

сведоми къмети [13] ,

под трубами повити,

под шеломы възлелеяны,

конець копия въскръмлени,

пути им ведоми,

яругы им знаеми,

луци у них напряжени,

тули отворени,

сабли изъосрени,

сами скачуть

акы серыи влъци в поле,

ищучи себе чти,

а князю славе».

Архангел Михаил с деяниями. Начало XV в. Прп. Андрей Рублев. Москва. Архангельский собор Московского Кремля

ПЕСНЬ 3

Тогда въступи Игорь князь

в злат стремень,

и поеха по чистому полю;

солнце ему тъмою

путь заступаше,

нощь, стонущи ему грозою,

птичь убуди свист зверин -

Въста зби Див,

кличет връху древа,

велит послушати земли незнаеме:

Влъзе, и Поморию, и Посулию,

и Сурожу, и Корсуню,

и тебе, Тьмутороканский блъван [14] .

А половци

неготовами дорогами

побегоша к Дону Великому,

крычат телегы полунощи,

рци, лебеди распущени [15] ;

Игорь к Дону вои ведет.

Уже бо беды его

пасет птиць подобию,

влъци грозу въсрожат [16] по яругам,

орли клектом на кости

звери зовут,

лисици брешут

на чръленыя щиты.

Припев. О Руская земле,

уже за Шеломянем еси! [17]

Длъго ночь мркнет,

заря свет запала,

мъгла поля покрыла,

щекот славий успе,

говор галичь убуди.

Русичи

великая поля

чрьленами щиты

прегородиша,

ищучи себе чти,

а князю славы.

ПЕСНЬ 4

С зарания в пятк

потопташа

поганыя плъкы половецкыя,

и рассушясь стрелами по полю,

помчаша красныя девкы половецкыя.

А с ними злато и паволокы,

и драгыя оксамиты.

Орьтъмами и япончицами, и кожухы

начаша мосты мостити по болотом

и грязивым местом,

и всякыми узорочьи половецкыми;

чрьлен стяг, бела хорюговь,

чрьлена чолка, сребрено стружие [18] -

храброму Святьславличу.

Дремлет в поле

Ольгово храброе гнездо,

далече залетело;

не было нъ обиде порождено,

ни соколу, ни кречету, ни тебе,

чръный ворон, поганый половчине.

Гзак бежит

серым влъком,

Кончак ему след правит

к Дону Великому [19] .

ПЕСНЬ 5

Другаго дни велми рано

кровавыя зори свет поведают,

чръныя тучя с моря идут,

хотят прикрыти 4 солнца,

а в них трепещут синии млънии [20] ,

быти грому великому,

итти дождю стрелами

с Дону Великаго.

Ту ся копием приламати,

ту ся саблям потручяти

о шеломы половецкыя,

на реце на Каяле, у Дону Великаго [21] .

Припев. О Руская земле,

уже не «за» Шеломянем еси!

Се ветри, Стрибожи внуци [22] ,

веют с моря стрелами

на плъкы Игоревы;

земля тутнет, рекы мутно текут,

пороси поля прикрывают, стязи глаголют:

половци идут от Дона, и от моря,

и от всех стран, -

рускыя плъкы оступиша.

Дети бесови

кликом поля прегородиша,

а храбрии русици

преградиша чрълеными щиты.

ПЕСНЬ 6

ЯрТур Всеволоде!

стоиши на борони,

прыщеши на вои стрелами,

гремлеши о шеломы

мечи харалужными [23] .

Камо Тур поскочяше,

своим златым шеломом посвечивая,

тамо лежат

поганые головы половецкыя,

поскепаны саблями каленами

шеломы оварьскыя

от тебе Яр Туре Всеволоде.

Кая рана дорога, братие,

забыв чти и живота,

и града Чрънигова,

отня злата стола,

и своя милыя хоти,

красныя Глебовны,

свычая и обычая?

ГераклТаргитайТроян. Таргитай, поражающий чудовище топором

ПЕСНЬ 7

Были вечи «сечи» Трояни,

минула лета Ярославли [24] ,

были плъци Олговы,

Ольга Святьславличя, -

тьи бо олег мечем крамолу коваше

и стрелы по земли сеяше.

Ступает в злат стремень

в граде Тьмуторокане,

тоже звон слыша

давний Великый Ярославь сын Всеволод,

а Владимир по вся утра уши закладаша

в Чернигове [25] .

Бориса же Вячеславлича

слава на суд приведе,

и на Канину

зелену паполому постла [26] ,

за обиду олгову, -

храбра и млада князя.

С тоя же Каялы

Святоплък повелея «по сече я»

отца своего

между угорьскими иноходьцы [27]

ко Святей Софии к Киеву.

Тогда, при олзе Гориславличи,

сеяшется и растяшеть усобицами,

погибашеть жизнь Даждьбожа внука [28] ,

в княжих крамолах

веци человеком скратишась.

Тогда по Руской земли

ретко ратаеве кикахуть,

нъ часто врани граяхуть,

трупиа себе деляче,

а галицы свою речь говоряхуть,

хотять полетети на уедие [29] .

То было в ты рати, и в ты плъкы,

а сицеи рати не слышано.

Ярослав Мудрый, прижизненный портрет на свинцовой печати Ярослава

ПЕСНЬ 8

С зараниа до вечера,

с вечера до света

летят стрелы каленыя,

гремлют сабли о шеломы,

трещат копиа харалужныя

в поле незнаеме,

среди земли Половецкыи.

Чръна земля

под копыты,

костьми была посеяна,

а кровию польяна,

тугою взыдоша

по Руской земли.

Что ми шумить,

что ми звенить

давеча рано пред зорями?

Игорь плъкы заворочает [30] ,

жаль бо ему мила брата Всеволода.

ПЕСНЬ 9

Бишася день, бишася другый,

третьяго дни к полуднию

падоша стязи Игоревы;

ту ся брата разлучиста

на брезе быстрой Каялы,

ту кроваваго вина недоста,

ту пир докончиша

храбрии русичи.

Сваты попоиша,

а сами полегоша

за землю Рускую,

ничить трава жалощами,

а Древо с тугою к земле преклонилось [31] , -

уже бо, братие,

не веселая година въстала,

уже пустыни силу прикрыла.

Въстала обида

в силах Дажьбожа внука,

вступил Девою

наземлю Трояню -

въсплескала лебедиными крылы [32]

на Синем море,

у Дону плещучи,

убуди жирня времена.

Дева (змееногая богиня Дева). Изображение на серебряном обруче (браслете) из Киева в составе клада 1903 г.

ПЕСНЬ 10

Усобица князем -

на поганыя погыбе,

рекоста бо брат брату:

се мое, а то моеже [33] ;

и начаша князи про малое:

се великое, молвити,

а сами на себе крамолу ковати,

а погании с всех стран

прихождаху с победами

наземлю Рускую.

Припев. О, далече зайде сокол,

птиць бья, к морю!

А Игорева

храбраго плъку не кресити [34] :

за ним кликну карна,

и жля поскочи по Руской земли,

смагу мычучи в пламяне розе [35] , -

Жены руския

въсплакашась, аркучи:

«Уже нам своих милых лад

ни мыслию смыслити,

ни думаю сдумати,

ни очима съглядати,

а злата и сребра

ни мало того потрепати» [36] .

А въстона бо, братие,

Киев тугою,

а Чернигов напастьми,

тоска разлияся

по Руской земли,

печаль жирна тече

средь земли Рускыи.

А князи сами на себе

крамолу коваху,

а погании сами

победами нарищуще

на Русую землю,

емляху дань по беле от двора [37] .

ПЕСНЬ 11

Тии бо два

храбрая Святъславлича,

Игорь и Всеволод,

уже лжу убуди [38] ,

которую то бяше успил

отец их Святъславь

Грозный Великый Киевский.

Грозою бяшеть,

притрепетал -

своими сильными плъкы

и харалужными мечи

наступи на землю Половецкую,

притопта хлъмы и яругы,

возмути реки и озеры,

иссуши потоки и болота.

А поганаго Кобяка

из луку моря,

от железных великих плъков половецких,

яко вихрь выторже,

и падеся Кобяк в граде Киеве,

в гриднице Святславли.

Ту немци и венедици,

ту греци и Морава

поют славу Святъславлю [39] ,

кают князя Игоря,

иже погрузи жир во дне Каялы,

рекы половецкия,

рускаго злата насыпаша [40] .

Ту Игорь князь

выседе из седла злата,

а в седло кощиево;

уныша бо градом забралы,

а веселие пониче.

СОН СВЯТОСЛАВА

А Святъславь мутен сон виде:

«В Киеве на горах си ночь с вечера

одевахъте мя, рече,

чръною паполомою

на кроваты тисове,

чръпахуть ми синее вино

с трудом смешено,

сыпахуть ми тъщими тулы

поганых тльковин

великыи женчюгь на лоно [41]

и негуют мя;

уже дьскы без кнеса

в моем тереме златовръсем;

всю нощь с вечера

босуви врани възграяху,

у Плесньска на болони

беша дебрь кисаню,

и не сошлю к Синему морю» [42] .

И ркоша бояре князю:

«Уже, княже, тугаумь полонила,

се бо два сокола слетеста

с отня стола злата

поискати града Тьмутороканя,

а любо испити шеломом Дону;

уже соколома крильца припешали

поганых саблями,

а самою опустоша

в путины железны».

ПЕСНЬ 12. Рассказ бояр о последствиях поражения Игоря

«Темно бо бе в 3 день:

два солнца померкоста,

оба багряная стлъпа погасоста,

и с ним молодая месяца,

Олег и Святъслав

тъмою ся поволокоста.

На реце на Каяле

тьма свет покрыла:

по Руской земли

прострошася половци,

аки пардуже гнездо,

и в море погрузиста,

и великое буиство подасть хинови [43] .

Уже снесеся

хула на хвалу,

уже тресну

нужда на волю,

уже връжеса

Дивь на землю [44] .

Се бо готския красныя девы

въспеша на брезе Синему морю,

звоня рускым златом,

поют время бусово,

лелеють месть Шароканю.

А мы уже, дружина, жадни веселея» [45] .

ЗОЛОТОЕ СЛОВО СВЯТОСЛАВА

Тогда великий Святслав

изрони злато слово, слезами смешено,

и рече: «О моя сыновчя,

Игорю и Всеволоде!

рано еста начала

Половецкую землю мечи цвелити,

а себе славы искати.

Нъ нечестно одолесте:

нечестно бо кровь поганую пролиясте;

ваю храбрая сердца

в жестоцем харалузе скована,

а в буести закалена [46] ,

се ли створисте моей сребреней седине!

А уже не вижду

власти сильнаго, и богатаго

и многовои брата моего Ярослава

с черниговьскими былями,

с могуты и с татраны и с шельбиры,

и с топчакы, и с ревугы, и с ольберы, -

тии бо бес щитовь, с засапожникы,

кликом плъкы побеждают,

звонячи в прадеднюю славу [47] .

Нъ рекосте:

мужаимеся сами,

преднюю славу сами похитим,

а заднюю ся сами поделим.

А чи диво ся, братие,

стару помолодити?

Коли сокол в мытех бывает,

высоко птиц възбивает [48] ,

не даст гнезда своего в обиду».

«Нъ се зло, княже, мине пособие,

наниче ся годины обратиша;

се у Рим кричат под саблями половецкыми,

а Владимир под ранами,

туга и тоска сыну Глебову». -

«Великыи княже Всеволоде!

не мыслию ти прилетети издалеча,

отня злата стола поблюсти -

ты бо можеши Волгу веслы раскропити,

а Дон шеломы выльяти;

аже бы ты был,

то была бы чага по ногате,

а кощеи по резане;

ты бо можеши посуху

живыми шереширы стреляти -

удалыми сыны Глебовы [49] .

Ты буи Рюриче и Давыде,

не ваю ли злачеными шеломы

по крове плаваша [50] ?

Не ваю ли храбрая дружина

рыкают аки тури,

ранены саблями каленами

на поле незнаеме?

Вступита, господина, в злата стремень

за обиду сего времени, -

Припев. За землю Рускую, за раны Игоревы,

буего Святославлича.

Галичкы Осмомысле Ярославе,

высоко седиши

на своем златокованнем столе,

подпер горы Угорскыи

своими железными плъкы,

заступив королеви путь,

затвори к Дунаю ворота,

меча бремены вчрез облакы.

суды рядя до Дуная [51] .

Грозы твоя по землям текут,

оттворяеши Киеву врата,

стреляеши с отня злата стола

салтаны за землями,

стреляи, господине, Кончака,

поганаго кощея [52] , -

Припев. За землю Рускую, за раны Игоревы,

буего Святославлича.

А ты, буи Романе и Мстиславе!

храбрая мысль носит вас ум на дело,

высоко плаваеши на дело в буести,

яко сокол на ветрех ширяяся,

хотя птицю в буистве одолети.

Суть бо у ваю железныи папорзи

под шеломы латинскими [53] ;

теми тресну земля, и многи страны хинова [54] -

литва, ятвязи, деремела и половци, -

су лици своя повръгоша,

а главы своя поклониша

под тыи мечи харалужныи».

«Нъ уже, княже,

Игорю утрпе солнцю свет,

а Древо не бологом листвие срони:

по Рси и по Сули гради поделиша [55] ,

а Игорева храбраго плъку не кресити.

Дон ти, княже, кличет,

И зовет князи на победу,

Ольговичи, храбрыи князи, доспели на брань».

«Ингварь и Всеволод, и все три Мстиславичи,

не худа гнезда шестокрилци [56] ,

не победными жребии

собе власти расхытисте;

кое ваши златыи шеломы

и сулицы ляцкии и щиты!

Загородите полю ворота

своими острыми стрелами.

Припев. За землю Рускую, за раны Игоревы,

буего Святъславлича».

ПЕСНЬ 13

Уже бо Сула

не течет сребреными струями

к граду Переясловлю,

и Двина болотом течет

оным грозным полочаном

под кликом поганых.

Един же Изяслав,

сын Васильков,

позвони своими острыми мечи

о шеломы литовския,

притрепа славу

деду своему Всеславу.

А сам, под чрълеными щиты,

на кроваве траве,

притрепан литовскими мечи.

И схотию на кровать, и рек [57] :

«Дружину твою, княже,

птиць крилы приоде,

а звери кровь полизаша».

Не бысь ту брата Брячеслава

ни другаго – Всеволода;

един же изрони жемчюжну душу

из храбра тела чрес злато ожерелие;

уныли голоси, пониче веселие,

трубы трубят городеньскии.

Ярославе и вси внуце Всеславли [58] ,

уже понизить стязи свои,

вонзить свои мечи вережени,

уже бо выскочисте из дедней славе,

вы бо своими крамолами

начасте наводити

поганыя на землю Рускую,

на жизнь Всеславлю, -

которое бо беше насилие

от земли Половецкыи»?

ПЕСНЬ 14

На седьмом веце Трояни

връже Всеслав жребии

о девицю себе любу [59] ;

тъи клюками подпръся окони,

и скочи к граду Кыеву,

и дотчеся стружием [60]

злата стола киевскаго.

Скочи от них лютым зверем

в плъночи, из Белаграда,

обесися сине мьгле.

Утр же воззни стрикусы,

отвори врата Новеграду [61] ,

расшибе славу Ярославу,

скочи влъком до Немиги с Дудуток.

На Немизе

снопы стелют головами,

молотят чепи

харалужными,

на тоце живот кладут,

веют душу от тела.

Немизе

кровави брезе

не бологом

бяхуть посеяни,

посеяни костьми

руских сынов.

ПЕСНЬ 15

Всеслав князь людям судяше,

князем грады рядяше,

а сам в ночь влъком рыскаше, -

из Кыева дорискаше

до кур Тмутороканя [62] ,

Великому Хръсови

влъком путь прерыскаше.

Тому в Полотске

позвониша заутренюю рано

у Святыя Софеи в колоколы,

а он в Кыеве звон слыша [63] .

Аще и веща душа

в дръзе теле,

но часто беды страдаша.

Тому вещеи Боян

и пръвое припевку,

смысленыи, рече:

«Ни хытру, ни горазду,

ни птицю горазду,

суда Божиа

не минути» [64] .

О! стонати

Рускои земли,

помянувши пръвую годину,

и пръвых князеи;

того стараго Владимира

не льзе бе пригвоздити к горам Киевским.

Сего бо ныне сташа стязи Рюриковы,

а друзии Давидовы;

но розино ся им хоботы пашут,

копиа поют на Дунае [65] .

Владимир Старый, прижизненный портрет. (Золотая монета Владимира Святославича. Тип 1)

МОЛИТВАПЛАЧ ЯРОСЛАВНЫ

Ярославнын глас «стена» слышит [66] ,

зегзицею незнаемь рано кычеть:

«Полечу, рече, зегзицею по Дунаеви,

омочю бебрян рукав в Каяле реце,

утру князю кровавыя его раны

на жестоцем его теле» [67] .

Ярославна рано плачет

в Путивле на забрале [68] , аркучи:

«О ветреветрило!

чему, господине, насильно вееши?

Чему мычеши хиновьскыя стрелкы

на своею нетрудною крыльцю

на моея лады вои?

Мало ли ти бяшетъ горе

под облакы веяти,

лелеючи корабли на Сине море?

Чему, господине,

мое веселие по ковылию развея?

Ярославна рано плачет

Путивлю городу на забороле, аркучи:

«О Днепре Словутицю [69] !

ты пробил еси каменныя горы

сквозе землю Половецкую,

ты лелеял еси на себе

Святославли насады до плъку Кобякова,

възлелеи, господине, мою ладу к мне,

абых не слала к нему слез

на море рано.

Ярославна рано плачет

к Путивле на забрале, аркучи:

«Светлое и тресветлое слънце!

всем тепло и красно еси,

чему, гсподине,

простре горячюю свою лучу

на ладе вои?

В поле безводне

жаждею им лучи съпряже,

тугою им тулии затче».

ПЕСНЬ 16. Побег Игоря из плена

Прысну море полунощи,

идут сморци мьглами;

Игореве князю Бог путь кажет

из земли Половецкой на землю Рускую,

к отню злату столу.

Погасоша вечеру зари,

Игорь спит, Игорь бдит,

Игорь мыслию поля мерит

от Великаго Дону до Малаго Донца.

Комонь в полуночи

Овлур свисну за рекою,

велит князю разумети:

князю Игорю не быть [70] .

Кликну, стукну земля,

въшуме трава,

вежи ся половецкии подвизаша,

а Игорь князь

поскочи горнастаем к тростию,

и белым гоголем на воду;

въвръжеся на бръз комонь,

и скочи с него босым влъком [71] ,

и потече к лугу Донца,

и полете соколом под мьглами,

избивая гуси и лебеди

завтраку, и обеду, и ужине.

Коли Игорь соколом полете,

тогда Влур влъком потече,

труся собою студеную росу,

претръгоста бо своя бръзая комоня.

Донец рече: «Княже Игорю!

не мало ти величия,

а Кончаку нелюбия,

а Рускои земли веселиа».

Игорь рече: «О Донче!

не мало ти величия,

лелеявшу князя на влънах,

стлавшу ему зелену траву

на своих сребреных брезех,

одевавшу его теплыми мъглами

под сению зелену древу,

стрежаше е гоголем на воде,

чаицами на струях,

чрьнядьми на ветрех.

Не тако ли, рече, река Стугна,

худу струю имея,

пожръши чужи ручьи,

и стругы рострна к усту [72] ?

Уношу князю Ростиславу

затвори Днепрь темне березе [73] .

Плачется мати Ростиславля

по уноши князи Ростиславе.

Уныша цветы жалобою,

и Древо с тугою к земли преклонило.

ПЕСНЬ 17

А не сороки втроскоташа -

на следу Игореве ездит Гзак с Кончаком.

Тогда врани не граахуть, галицы помлъкоша,

сорокы не троскоташа,

полозию ползаша только,

дятлове тектом путь к реце кажут,

соловии веселыми песьми

свет поведают.

Млъвит Гзак Кончакови:

«Аже сокол к гнезду летит,

соколича растреляеве

своим злачеными стрелы».

Рече Кончак ко Гзе:

«Аже сокол к гнезду летит,

а ве соколца опутаеве

красною дивицею».

И рече Гзак к Кончакови:

«Аще его

опутаеве красною девицею,

ни нама будет сокольца,

ни нама красны девице,

то почнут наю птици бити

в поле Половецком» [74] .

* * *

Рек, Боян и ходы

на Святъславля,

пестворца стараго времени

Ярославля, Ольгова, -

коганя хоти [75] :

«Тяжко ти гловы кроме плечу,

зло ти телу кроме гловы» [76] .

Рускои земли без Игоря.

СТИХИРА «на хвалите»

Солнце светится на небесе,

Игорь князь в Рускои земли,

девици поют на Дунаи [77] ,

вьются голоси чрез море до Киева.

Игорь едет по Боричеву

к Святеи Богородици Пирогощеи, -

страни ради, гради весели!

Певше песнь старым князем,

а потом молодым пети.

Слава Игорю Святъславлича,