Текст книги "Искупление грехов (СИ)"

Автор книги: Лео Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

Глава 36

Просыпаться в темноте – то ещё удовольствие. Хорошо, что наш закуток никто не озаботился оборудовать дверью, и свет из коридора всё-таки проникал к нам. Я открыл глаза в тот самый момент, когда светлый проём двери загородила тёмная фигура.

– Эй, есть тут кто? – раздался незнакомый голос.

– Все тут есть, – ответил я, поднимаясь и зажигая фонарь. – Спят просто.

В дверях, осматривая нас, стоял довольно молодой вэри.

– Лыба, – представился он. – А ты?

– Шрам, – ответил я.

– Будем знакомы, – Лыба улыбнулся, и сразу стало понятно, откуда взялось такое имя. – Дело такое… Мне вас нужно до посёлка серых проводить.

– Ясно, – кивнул я, невольно подражая немногословности собеседника. – Выступаем?

– Ага, жду вас внизу.

Разбудив бойцов и спустившись вниз, я обнаружил нашего провожатого жующим какую-то лепёшку. По пути к выходу мы запаслись водой, сухарями и сухофруктами.

– Готовить там нельзя, – кратко объяснил Лыба. – Вода есть, но надо хорошо уксусом сдабривать. Иначе потом можно два дня по кустам сидеть, и хорошо, если выживете. Там, за Стеной, жизни столько, сколько и представить-то сложно. Можно ещё мудрость очистки использовать. Не умеете? Ну тогда уксус…

Пришлось докупать и уксус, и мыло без запаха. Лыба инструктировал быстро и чётко, не отвлекаясь, как Ла-ан, на «охи» и «вздохи». Мы шли по тёмным переходам Стены и вскоре оказались у массивных ворот. Хотя воротами они всё-таки не были. Это была толстая каменная плита, перекрывавшая проход внутрь. Плиту можно было поднять цепями, уходившими куда-то наверх. Стражники проверили наш приказ и приказали ждать.

– Сейчас пройдут вверхна три яруса и начнут ворот крутить. Плита чуть поднимется, и мы под ней проскользнём, – сказал Лыба. – Пока быстро мажьтесь «тошнилкой», цепляйте на себя плащи и амулеты. Дальше идём молча – не болтаем.

Выходили мы на четвереньках – выше нам ворота никто открывать не стал. И почти сразу попали из привычного мира в другой – невиданный и непонятный. Представшую перед нами картину можно было сравнить с попыткой нарисовать сны сумасшедшего – жёлтый, зелёный и красный соседствовали с лиловым, синим и фиолетовым. Я никогда не думал, что мне доведётся увидеть, к примеру, чёрные листья – но были здесь и такие. Землю одновременно покрывали мох и трава – и при этом они тоже пестрели диковинными и неизвестными цветами. Вот только вся эта радужность нисколько не веселила, а скорее угнетала. Собранная в одном месте палитра ярких насыщенных цветов давила на мозги и заставляла щуриться до боли в глазах.

Поднявшись на ноги, все бойцы застыли как статуи, разглядывая открывшуюся картину. Лыба дал нам минуту, а потом махнул рукой, указывая направление – и двинулся вперёд. Леса разведчик старательно избегал, обходя отдельные рощицы и всё больше забирая на северо-восток, к горам. Погода в Диких Землях, как и описывали более опытные ааори, баловала разнообразием. Если под стеной стояла удушающая жара, то стоило отойти на переход – как изо рта начал вырываться пар, всё вокруг покрылось инеем, а с неба, из одной-единственной тучки, посыпал мелкий колючий снег.

Лыба осмотрелся и пошёл в обход, выводя нас из-под тучи. Очень хотелось спросить, почему, но разведчик несколько раз напоминал ещё на Стене – не разговаривать. Поэтому приходилось терпеть и мучиться вопросами. Стоило вокруг снова воцариться удушающей жаре, как местность резко изменилась. Вот ты ещё идёшь среди буйной растительности Диких Земель, а вот – вываливаешься на серо-чёрную равнину, где есть только песок и камни.

Здесь Лыбе тоже что-то не понравилось, и он медленно двинулся по краю равнины, не заходя в глубину. Дувший с севера ветер волнами приносил к нам жар, царивший на этой серой пустынной земле. Казалось, что рядом горит огромная печь, а мы то приближаемся, то удаляемся от неё. Равнина закончилась через пару переходов. Впереди простирались мхи и туманы – приближались болота. И, как ни странно, они соседствовали с пустыней и тропическими зарослями.

Нашему проводнику эта картина очень не понравилась. Он долго стоял на границе трёх зон, а потом, решившись, повёл нас дальше – уже вдоль кромки болот. Лыбе вообще многое не нравилось – и не только в окружавшей нас местности, но и в нас. Это стало особенно заметно, когда он ещё в начале пути дважды обернулся на хрустнувшую под ногами бойцов ветку. С его точки зрения, мы были полными неумёхами. А мне было вдвойне обидно от того, что он когда-то и сам был новичком, но нам такого права не оставил.

Лес начал забирать на север, болото становилось всё уже – и к вечеру мы обогнули его, достигнув каменистой равнины, поросшей островками деревьев всевозможных расцветок и красок. Лыба уверенно повел нас вперёд, огибая рощицы с такой тщательностью, будто в каждой из них нас поджидала стая хищных зверей. На ночь мы остановились под прикрытием обветренной скалы. Костёр не жгли, разговоров не вели. Просто закутались в одеяла и уснули прямо на земле. Посреди ночи пошёл дождь – хороший такой осенний ливень, быстро сменившийся странным колючим снегом. К счастью, я проснулся от криков неведомых созданий в зарослях джунглей – и вовремя, как мне казалось, разбудил остальных.

Лыба осмотрелся, дал нам знак быстро собираться и снова повёл нас вперёд. Однако стоило нам пройти несколько сотен шагов, как стало ещё холоднее – и разведчик изменил направление, уходя на восток, в сторону более густого леса. Лишь утром, когда мы смогли увидеть в бледнеющем небе тучу, он снова повёл нас на север – к горам. Буйство красок к середине дня закончилось, и вокруг появились вполне обычные деревья и привычная трава. Впрочем, и с этой растительностью не всё было гладко. Трава попадалась с колючками и с острыми, режущими пальцы краями. Деревья как-то странно росли – их стволы кривились, будто червяки от боли. Мне даже казалось, что некоторые листья росли совсем не на тех стволах, на которых я их раньше видел – словно перед нами был рисунок нерадивого ученика художника.

В какой-то момент путь нам преградила речка. Не слишком глубокая, но очень бурная и шумная. Она текла с гор, но делала поворот, устремляясь не к морю, а вглубь Диких Земель. Вдоль речки нас Лыба не повёл – наоборот, постарался уйти как можно дальше. Вскоре местность начала повышаться, и теперь мы постоянно шли в гору. И, наконец, Лыба позволил себе заговорить впервые за два дня.

– Кажется, выбрались, – он повернулся к нам с довольной улыбкой. – Давайте найдём местечко для привала и наконец-то отдохнём.

Очень скоро обнаружился овражек с удобным спуском, по дну которого тёк ручей. Лыба набрал несколько сухих веток, которые и стали топливом для маленького костерка. Еду готовить было не из чего, но огонь дарил ощущение уюта, и даже сухари рядом грызть было приятно. За второй день бойцы умаялись настолько, что почти сразу после еды завалились спать. Один я упорно сидел, вглядываясь в тлеющие угли костра.

– Почему ты не пошёл через область со снегом? – спросил я и пояснил. – В первый день, когда мы только вышли.

– Ну… опасно это, – Лыба сначала долго молчал, и я уже стал думать, что ответа не дождусь. – Иногда проходишь насквозь, а иногда… Замерзали наши насмерть под такими тучками.

– А что опасного в пустыне с чёрными камнями? – поинтересовался я.

– Тут всё опасно, – ответил разведчик. – Лес опасен, пустыня опасна, болото – смертельно опасно. Можно ходить только так – между опасностями.

– А как же вылазки в самую глубь Диких Земель? – спросил я.

– Чушь это, – отмахнулся Лыба. – Ни одного смельчака я тут не видел такого, чтобы вглубь лез. А если кто лезет – уже не возвращается.

В его словах что-то не сходилось настолько, что я замолчал. Может быть, Лыба того и добивался? Не знаю, но желания и дальше его расспрашивать у меня не осталось. И дело было даже не в категоричности, с которой Лыба отверг саму возможность выживания в Диких Землях, а в том, что я знал Скаса и Гун-нора, которые уходили от стены на многие дни. И ещё я слышал множество рассказов о том, что там – в глубине Земель. Мне показалось, спроси я Лыбу о том, можно ли поймать глубоководную тварь – он столь же уверенно сказал бы, что это бред и выдумки. По его мнению, наверняка и в глубину Пущи соваться – смерти подобно.

В эту ночь в Диких Землях я впервые задумался о том, что и мне, и бойцам моего отряда несказанно повезло в первые годы жизни. Не приставили к нам такого наставника, как Лыба или Ла-ан. Не попали мы в надёжный и неприступный Форт Ааори, чтобы уже в скором времени подчиняться привычкам его обитателей. Никогда ещё в этой жизни я не стремился рисковать, но когда выбора не оставалось – шёл на риск. И пока ни разу не попал в ситуацию, из которой в итоге не нашлось бы выхода. Но Лыба вообще не собирался подвергать свою жизнь опасности. Он избегал боя так, будто всю жизнь собирался жить в столице Империи, не покидая пределов городских стен. При этом был разведчиком, ходил в Дикие Земли и возвращался с какими-то сведениями. Но какие сведения он мог вообще принести?

– А ты был у того посёлка серых? – решил я уточнить, чтобы подтвердить свою догадку.

– Зачем? – удивился Лыба. – Мы его издалека обнаружили. Зачем туда лезть? Вот вы зачем туда идёте?

– Наблюдать за ними, – ответил я.

– И что там наблюдать? – ещё больше удивился Лыба. – Как они друг друга жрут?

– Если будет надо – будем наблюдать, как жрут, – кивнул я. – Они ведь живут там, что-то мастерят, как-то ведут своё хозяйство. Неужели неважно, как они это делают?

– Нет. Эту нечисть надо вырезать и успокоиться, – ответил разведчик, передёрнув плечами. – Я в прошлом году до Мобана дошёл. Слышал, как они еду запасали в тех посёлках, которые успели захватить.

«Слышал он, урод! Лучше бы посмотрел своими глазами, но ведь не пошёл бы наверняка – а вдруг там серые остались?» – зло подумал я, стараясь не выдать своих чувств. Как и много раз до этого, я мысленно потянулся к Лыбе и ощутил его эмоции – немного удивления, уверенности и презрения. Что к чему относилось – понять было легко. Мы для Лыбы были неумёхами, которые и вэри-то не все стать успели, а их зачем-то выпустили в опасные земли с дурацким заданием. К нам он своё презрение и испытывал. Уверен он был в своих словах и своём мнении – и наше его не интересовало. А удивлялся он тому, почему мы не бежим перенимать его ценные знания и опыт.

– Ясно, – кивнул я и замолчал.

Со стороны разведчика удивление и презрение стали ещё сильнее. Надо признать, впервые обнаружив способность улавливать чужие эмоции, я долго этого стеснялся. Мне казалось, что каждый раз я невольно подслушиваю чужие мысли. Вот ровно до сегодняшнего дня. Гораздо легче было бы вообще не начинать с Лыбой разговор. Достаточно было коснуться его эмоций, чтобы понять – я не хочу знать этого человека, сколько бы он ни лыбился внешне. Насквозь прогнивший и неприятный тип. Улыбнувшись своим мыслям, я невольно вызвал у разведчика такой всплеск злости, что пришлось поскорее свернуть подслушивание, чтобы самому не начать злиться – всё-таки отделить чужие эмоции от своих мне было ещё тяжело.

– Раз ты не спишь, тогда тебе и сидеть в дозоре, – буркнул разведчик, заворачиваясь в одеяло. Но я ещё долго чувствовал на самом краю сознания, как он злится, удивляется и сгорает от любопытства.

А я сидел и думал о том, что мы, ааори, ничем не лучше местных – если даже в такой мелочи находим возможность почувствовать своё превосходство над другими. Может, права Пятнашка, когда говорит, что люди вокруг какие-то злые и не умеют сопереживать? Она-то Кри-ану простила легко, а я вот до сих пор на девушку поглядывал с подозрением.

«Как можно бороться с Дикими Землями, если мы не понимаем их обитателей? – думал я. – Как одерживать победы над сущностями, которые превосходят нас во владении мудростью, не понимая, как они этого достигли? Как можно вообще победить, не поняв своего врага, не узнав его сильных и слабых сторон? И как ааори докатились до этого? Ведь эр Скаэн и эра Эл-оли – совершенно другие. И Скас – другой. Да, он заботится больше о себе и иногда о самых близких ему людях. Но ведь заботится – и никогда не ведёт себя высокомерно. Ни он, ни Гун-нор, ни эры. Так почему вот этот молодой разведчик решил, что имеет право на высокомерие? И почему я сам разрешил себе высокомерие в отношении Лыбы? Ничем я от него, наверно, не отличаюсь. Боги, если вы есть, помогите мне не стать таким, как он».

Если боги и услышали мои мысли, то никак этого не показали. И сфивва не послали – шепнуть на ушко. Когда мне стало совсем невмоготу и глаза уже слипались, я разбудил Ножа, завернулся в одеяло и мгновенно уснул.

Утром мы снова продолжили свой путь к горам. Лишь к обеду наш проводник осмотрелся и сменил направление, возвращаясь на юг. С нами он не разговаривал, и мы с ним тоже. После вчерашнего разговора Лыба мне был неинтересен, а другим бойцам, похоже, не понравился сразу. Солнце только начинало клониться к горизонту, когда меня ткнул в спину Эр-нори и указал головой на поднимающийся из-за соседнего холма еле заметный дым. Оглянувшись, я понял, что все уже заметили признаки поселения поблизости. Но наш проводник продолжал упорно идти вперёд. Прислушавшись к его эмоциям, я уловил какие-то странные нотки торжества. Сделав знак бойцам, я слегка подотстал, высматривая место, где можно было укрыться в случае появления серых.

Здесь, у самого подножия гор, таких мест было много. Поэтому я просто отыскивал по пути одно, второе, третье… И так каждый раз, когда очередное укрытие оставалось за спиной. От нашего проводника уже явно несло злорадством. Он упрямо шёл вперёд, не обращая внимания на опасную близость серых. И когда над краем возвышенности, за которой была наша цель, появились три фигуры, отлично различимые на фоне светлого неба, я даже не удивился тому, как быстро Лыба оказался за камнем. Удивляться пришлось ему – потому что, пока серые поднимались на гребень, все бойцы по одному моему взмаху спрятались, да ещё и быстрее нашего проводника.

– Он совсем придурок? – еле слышно спросил Нож.

– Нет, – так же тихо ответил ему я. – Он считает никчёмными и бесполезными придурками нас.

Мы укрылись в пересохшем русле ручья, за зарослями кустов с колючками. Заметить нас было сложно, а вот мы видели всё, что происходило. Серые спустились по склону и какое-то время постояли, оглядываясь – а затем один из них радостно что-то вякнул, указывая рукой на одному ему видимое место. Все трое подошли и стали что-то подбирать с земли, закидывая в плетёную корзину, которую тащил один из них. Через час этой работы корзина оказалась заполнена, и серые отправились назад. Стоило им скрыться из виду, как я осмотрелся и подал знак бойцам подняться.

Лыба, который всё это время просидел за камнем, подошёл к нам и махнул рукой, приглашая идти за собой. Проводник успел удалиться уже на несколько десятков шагов, когда понял, что мы стоим на месте.

– Можно обойти с юга, – предложил Нож, угадав, что за проблему я пытаюсь решить. – Поищем удобное место там.

– Нет, на склоне с юга никаких укрытий, – я покачал головой. – Если нас засекут во время подъёма – считай, провалили задачу.

– С севера склон крутой, – заметил Злобный. – А я по скалам лазать, если что, не умею.

– Лучше вернуться назад, – поддержал Эр-нори. – Там был подъём наверх на тот уступ на севере. Оттуда удобно смотреть будет.

Эр-нори был прав. С севера тянулся крутой горный склон, но в часе пути мы проходили место, где он был почти вровень с нами. Склон проходил, судя по дыму, почти над поселением серых. Они либо не считали его опасным, либо просто не обратили внимания на такое соседство.

– Ну вы чего встали? – спросил подошедший Лыба. – Пойдёмте!

– Спасибо, Лыба… Дальше мы сами, – ответил я. – Ты своё дело сделал. Мы уже знаем, где поселение.

– Было сказано вас и обратно проводить! – насупился тот.

– Как пожелаешь… Но мы справимся с обратной дорогой, – ответил я, не доверяя нашему провожатому настолько, что сейчас, наверно, больше бы доверился серым людям.

Какое-то время Лыба смотрел на нас, потом пожал плечами и отправился своей дорогой. А мы начали обратный путь к тому месту, где можно было подняться на горный уступ.

Ночь застала нас уже на уступе. Мы успели подняться и пройти совсем немного, когда начало темнеть. Быстро сориентировавшись, бойцы отыскали укромное место и устроились на ночлег. Костёр жечь не стали – слишком близко, да и место незнакомое. Уступ порос густым лесом, в котором могли водиться хищники, хотя я и склонялся к мысли, что уступ необитаем. Слишком неудобно было на него забираться. Нет тут крупных животных – а значит, и крупных хищников быть не должно.

– Завтра выберем место для наблюдения, – сказал я, уже устроившись на одеяле. Эр-нори и Нож ещё не спали. – Рядом поставим лагерь. Еды у нас хватит дней на двадцать, так что готовимся сидеть столько, сколько нужно.

– Согласен, – сонно ответил Эр-нори. Нож одобрительно промолчал.

– Главное, чтобы этот Лыба нам всё не испортил, – заметил Злобный. – Специально нас, урод, подставлял.

– Угу, – пробормотал я, засыпая.

Утром мы, наконец, достигли своей цели и сумели рассмотреть поселение серых сверху. Благо, выбранный уступ позволял незаметно подобраться к самому краю обрыва и спокойно наблюдать за окрестностями. До окраины поселения от уступа было шагов двести пятьдесят. Мелких деталей с него, может, и не разглядишь – но нам они были ни к чему.

Если бы не странные обитатели, поселение можно было принять за очень бедную деревушку. Место серые выбрали неплохое. Посёлок стоял на небольшом холме посреди долины – и если не брать во внимание наш неудобный уступ, то почти все направления отлично просматривались. На склоне холма имелся родник, который обложили камнями – сделав маленький пруд, наполненный водой. Деревья и кустарники вокруг вырубили, пустив на дома и тын. Может быть, это было не самой надёжной защитой, но серые и не особо боялись – видимо, понимая, что здесь им мало что угрожает. Наблюдая за ними весь день, мы насчитали в деревне десяток взрослых мужчин, два десятка женщин и ещё десяток детей. Несколько женщин выделялись особо большими животами. Дома серых нас не впечатлили – они больше напоминали плохо построенные шалаши, а некоторые и вовсе казались кучами мусора. Как нелюди собирались жить здесь в сезон дождей – было непонятно. С другой стороны, может быть, они со временем хотели построить надёжные жилища, а эти были прибежищем на первое время?

Серые жили на удивление обыденной жизнью. Ходили копать какие-то коренья, охотились на местную живность. А стоило только солнцу опуститься к горизонту, как разбредались по шалашам и спали. И так до тех пор, пока не вставало солнце. С первыми солнечными лучами они поднимались и снова шли работать. Что больше всего меня удивило – так это тот факт, что они не общались друг с другом. Почти не общались. Редкие возгласы нельзя было назвать полноценным разговором. И даже дети старательно избегали друг друга, занимаясь своими делами. Глядя на них, я постоянно сравнивал их с ребятнёй аори – которым стоило только оказаться вместе, как они тут же сбивались в стайки и начинали играть. Дети серых тоже играли, но только сами с собой. Один ковырялся в земле, другой – махал палкой, сражаясь с воображаемыми врагами. Друг друга они постоянно сторонились.

– Почему они будто… каждый сам по себе? – не удержался я от вопроса на третий день наблюдения. Рядом залегли Холод и Нож. Солнце стремительно закатывалось за далёкую полоску горизонта.

Я ожидал ответа от Ножа, но откликнулся Холод:

– Может, им друг на друга плевать?

– Ты так думаешь? – удивился я, уловив неуверенность в словах Холода.

– Просто предположил, – ответил тот.

– Может быть… Пусть так, – согласился я. – Всё равно других версий нет.

– Даже если и есть, – проговорил Нож, – я их пока оставлю при себе. Три дня – слишком малый срок, чтобы понять, как и чем живут эти твари.

– Не любишь их, – заметил Холод.

– Не за что пока, – согласился Нож. – Они отвратительны во всём, кроме набедренных повязок.

Серые обитатели посёлка разительно отличались от тех, от которых мы отбивались в прошлом году. Да, эти серые были именно серыми людьми: долговязыми, чуть выше обычных людей, с бледно-серой кожей и тёмными глазами. Всё тело было лишено растительности, а под кожей виднелись тёмные полоски вен, различимые даже с нашего обрыва. Из всей одежды мужчины носили только грязные серые набедренные повязки – а иногда такие же грязные накидки на плечи. Женщины носили полоски ткани, напоминавшие наши плащи для Диких Земель. Надевалась одежда через голову, а по бокам стягивалась тесёмками. К ногам и женщины, и мужчины привязывали тонкие дощечки на ремешках. Память подсказала название такой обуви – сандалии. Ни следа доспехов, кожаных одежд и прочего. Какие-то оборванцы, по сравнению с прошлогодним войском.

На четвёртый день я обнаружил, что каждый день они спят в разных шалашах. Какой ближе оказался – в тот и забирались. И никогда – ни в одну ночь – ни один серый не допускал в своё жилище другого взрослого. Дети вообще спали на улице, где придётся. Огонь серые жгли только на площади посреди поселения. Были ли в их жилищах места для обогрева – я не знал. Серые не мылись, пищу ели после минимальной готовки, зато много пили и активно гадили по сторонам от посёлка. Специального отхожего места у них не было. Вонь от их образа жизни доносилась порой даже до нашего обрыва, заставляя кривиться и удерживать содержимое желудка. А ведь они-то жили в этой грязи.

Они были и людьми – и не совсем людьми в то же самое время. Настолько близкие и настолько чуждые, что понять их решительно не получалось. От нечего делать я стал наблюдать за ними другим взглядом, и вот тут меня поджидало неожиданное открытие. Между жителями деревни постоянно летали искры. Сначала я решил, что они так общаются, но дальнейшее наблюдение показало, что стоит двум серым оказаться поблизости друг от друга – как их тела начинали обмениваться мудростью. И сами они становились активнее и живее. Но как только чувствовали произошедший обмен – немедленно расходились в разные стороны. Исключением были только случаи совместной работы, на которую серые люди шли с большой неохотой.

Все свои наблюдения мы каждый вечер записывали на листах выделанной кожи, собираясь у костерка. Да, мы быстро наплевали на предупреждения Лыбы и организовали удобный лагерь. Два просторных шалаша, в каждом из которых помещалось по четыре человека, стояли друг напротив друга. Пришлось, конечно, отойти подальше от деревни серых, чтобы набрать необходимых материалов – но оно того стоило. Между шалашами мы вырыли яму под бездымный костёр с поддувом и каменными стенками. Глинистая почва на уступе отлично держала форму, поэтому подновлять ничего было не нужно. Отдельно приходилось искать дрова, потому что на уступе росли в основном какие-то хвойные, а найти лиственное деревце было тяжело. Но и с этим мы справились.

А началось всё с того, что на уступе не обнаружилось нормальных источников питьевой воды. Неподалёку было только заросшее ряской озерцо, питаемое ручьями с гор. Летом озерцо начинало подсыхать, вода застаивалась, а поверхность зарастала тиной. Пить это было нельзя даже с винным уксусом. Мы в первый же день попробовали очистить воду, проливая через ткань – но все наши ухищрения не сработали. Жижа по-прежнему была мутной и пахла тухлятиной. Пришлось искать способ кипятить воду, вот тут-то Нож и вспомнил подсмотренный у опытных бойцов способ прятать костёр в походе. К счастью, Долдон не послушал «полезные» советы на Стене, поэтому в его рюкзаке был обнаружен котелок. После кипячения вода всё равно имела мерзкий привкус и запах, но пока ещё никто не отравился.

Лагерь наш находился за небольшим возвышением, и костёр даже случайно не смогли бы увидеть со стороны. Но мы всё равно подстраховались, маскируя нашу стоянку ветвями сверху и по сторонам. Теперь можно было смело жечь костёр, что ночью, что днём. Хотя днём мы всё-таки не решались – каким бы бездымным он ни был, но запах серые могли и учуять. Поэтому запасы кипячёной воды мы делали после заката и рано утром, в сумерках. В одном из шалашей вечером ставили масляный фонарик и записывали всё, что успели заметить. Стопка наблюдений росла день ото дня, но моё стало первым, которое чего-то да стоило.

Ещё одно интересное открытие сделал на следующий день Злобный. Подсчитав всех обитателей деревни, он пришёл к выводу, что должно быть ещё пятеро взрослых. Потому что мужчин оказалось одиннадцать, женщин восемнадцать, а жилищ – тридцать четыре. А значит, пятеро куда-то ушли. Их возвращения мы и решили дождаться.

На десятый день в жизни серых людей случилось непредвиденное для нас событие. Одна из женщин с пузом прямо с утра, помаявшись по селению и не взявшись ни за одно из ежедневных дел, присела на краю деревни на корточки, будто собиралась сделать дела по-большому, что мы уже неоднократно наблюдали ранее. Но вместо этого внезапно родила. Осмотрев ребёнка, который крикнул всего один раз – ударившись о землю, женщина утянула его в один из шалашей, вывесив на нём окрашенный красным кусок кожи. Больше она из шалаша не выходила, а еду ей оставляли рядом.

Ещё четыре дня наблюдений – и стало понятно, что скоро придётся возвращаться назад. Сколько бы мы ни экономили еду, но запасы подходили к концу. Ещё десять дней можно было просидеть в своём укрытии, но тогда припасов на обратную дорогу не осталось бы совсем. Что можно есть из растений Диких Земель, мы не разобрались – поэтому было решено через четыре дня уходить назад на Стену.