Текст книги "Искупление грехов (СИ)"

Автор книги: Лео Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

Глава 31

Давным-давно жил ааори. И был он послушным и исполнительном ааори – всем аори на радость. Свои грехи искупал он старательно, денег много не просил, со старшими не ругался и всегда готов был помочь. Скажут тяжести помочь донести – понесёт и тяжести, и просителя. Скажут в карауле постоять – будет стоять сутки, скажут послание передать – будет как посыльный бегать. Благоволили боги такому старательному ааори, помогали во всем, и всё у него ладилось – за что ни возьмётся.

Долго ли, коротко ли, и получил ааори имя. Нарёкся он Браготом, на берингтонский манер, но службу свою не оставил. И даже когда все грехи искупил Брагот – продолжал он верно служить аори. Помогая им и в сложном, и в малом. Научился Брагот за свою службу многому, да только в мудрости не преуспел. И всё бы ничего, да повстречалась ему на пути девица-красавица из аори. Молодая, весёлая да богатая – звали её Ам-ми. С каждым днём любил он её всё больше и больше. Пошёл Брагот к ней свататься, да получил отказ:

«Фи! Ни денег у тебя, ни угла своего. Не желаю быть твоей женой!».

Закручинился Брагот, запечалился. Пришёл в храм, молился-молился, но и боги ему ответа не дали. Лишь вышел он за храмовый порог – глядь! – на плечо его села птица малая, сфиввом прозванная во времена незапамятные. И говорит ему сфивв голосом человечьим:

«Не печалься, Брагот, не кручинься. А иди ты, Брагот, в сторону восточную, в земли жаркие, да найди там город позабытый. Много было в том городе богатств, да не все до него добраться могут. Вот те богатства, никому не нужные, ты теперь бери, да возвращайся к своей ненаглядной. И пребудет с тобой Энея-Мари».

Удивился Брагот, но совета послушался. Пошёл он в сторону восточную, в земли жаркие. Год искал он город позабытый. Нашёл Брагот город, идёт по пустым улицам и дивится: стены в городе каменные, мостовые мощёные. Сколько лет прошло – стоит город позабытый да пустой. Зашёл Брагот в один дом – а там посуда из золота да серебра. Зашёл в другой дом, а там каменья самоцветные да украшения невиданные. Собрал Брагот два мешка – насилу назад воротился.

Живёт Брагот с тех пор в достатке и богатстве. Да от своей любви не отрекается. Пошёл он к любимой своей свататься. Богатые дары принёс: посуду золотую, ткани невиданные, перстни да бусы с самоцветами. А Ам-ми ему и отвечает:

«Фи! Хоть и богат ты, да всё службу служишь. Ни славы у тебя военной, ни доблести. Не желаю быть твоей женой!».

Закручинился Брагот, запечалился. Пришёл в храм, молился-молился, но и боги ему ответа не дали. Лишь вышел он за храмовый порог – глядь! – на плечо его села птица малая, сфиввом прозванная во времена незапамятные.

«Не печалься, Брагот, не кручинься. А иди ты, Брагот, в сторону северную, в земли Императора славного, да стань там солдатом-наёмником. Много с кем ведёт свои войны Империя, много где славы ратной можно заработать. Год пройдёт – вернёшься воином прославленным. И пребудет с тобой Берумандар».

Удивился Брагот, но совета послушался. Пошёл он в сторону северную в земли Империи. Вступил он в войско солдатом-наёмником. Года не прошло, а он уже лори стал и сам войска в битву водил. И как истёк год его воинской службы, так вернулся он домой в покои богатые. Не один вернулся, а со свитою. Десять воинов-телохранителей с ним ходили, от татей охраняли и сон берегли.

Живёт Брагот с тех пор в достатке и богатстве. Да от своей любви не отрекается. Пошёл он к любимой своей свататься. Богатые дары принёс: посуду золотую, ткани невиданные, перстни да бусы с самоцветами. Воины с ним знатные, в битвах закалённые. А Ам-ми ему и отвечает:

«Фи! Хоть и богат ты, и воин знатный – да стар ты и дряхл! А я молода да красива, нежна как цветок по весне. Не желаю быть твоей женой!».

Закручинился Брагот, запечалился. Пришёл в храм, молился-молился, но и боги ему ответа не дали. Лишь вышел он за храмовый порог – глядь! – на плечо его села птица малая, сфиввом прозванная во времена незапамятные. И говорит ему сфивв голосом человечьим:

«Отступись, Брагот, от девы горделивой да заносчивой. Пусть ждёт своего молодого да красивого, богатого да славой овеянного. Пусть ищет то, чем будет проклята. Пусть отцветёт да уму-разуму набирается. И года не пройдёт, как найдёшь ты себе жену другую, ещё красивее да веселее. И будете вы жить долго и счастливо, на деток радоваться и внуков нянчить. И пребудет с тобой Аон-Аари!».

Удивился Брагот, возмутился:

«Да как же я могу отступиться? Как могу я променять свою любимую на деву пусть краше, да другую?».

А сфивв опять за своё:

«Отступись, Брагот, не твоя это ноша и путь не твой».

Разозлился Брагот, махнул рукой, отогнал сфивва да крикнул вслед:

«Не бывать этому!».

Ничего не сказал ему сфивв, лишь крыльями взмахнул да из виду скрылся. А Брагот пришёл в дом свой богатый и давай думу с воинами верными думать – как моложе ему стать, как нежной деве угодить. Долго ли, коротко ли, да понял он, что в мудрости спасение его. Сел он на крыше дома своего – сидит да пытается мудрость почувствовать, мир вокруг и самого себя. Да ничего у него выходит. А мимо сфивв пролетел да крикнул:

«Отступись, Брагот, не твоя это ноша и путь не твой».

Но не сдаётся Брагот. Достал он книги мудрые, труды учёные – ищет, как бы помочь себе. Вызнал он, что можно из мудрых тварей суть мудрости получить. Собрал он верных своих воинов и отправился на охоту за тварями мудрыми. Долго ли, коротко ли, многих тварей убил он да много сути мудрости из них получил. А ни мудрости, ни себя, ни мир вокруг почувствовать не может. А мимо сфивв пролетел да крикнул:

«Отступись, Брагот, не твоя это ноша и путь не твой».

Совсем расстроился Брагот, совсем надежду потерял. Но однажды в походе руку себе поранил, кровь свою пролил – в крови-то он мудрость и увидал:

«Так что же, я всегда в себе её носил, да употребить не мог?».

Взял он кровь свою, да и преобразил в огонёк махонький. С тех пор овладел Брагот мудростью. Стал учиться усердно, науки мудрые постигая – лишь бы омолодить себя, лишь бы добиться благосклонности Ам-ми. А чуть сложно становилось – он по руке себе ножиком. Кровь ему силы и давала.

Год прошёл, и снова идёт Брагот к любимой своей свататься. Богатые дары принёс: посуду золотую, ткани невиданные, перстни да бусы с самоцветами. Воины с ним знатные, в битвах закалённые. Лицо его молодо да печатью возраста не сковано. И согласилась Ам-ми стать его женой.

Сыграли свадьбу они пышную, полгорода на ней танцевало да веселилось. Поселились они в доме у Брагота и живут. Вот и первенец родился у них, вот и сестра его. Да только нет Браготу покоя. Будто душа его разрывается, будто боль на сердце залегла. Ищет Брагот, как помочь себе – руки все изрезал для мудрости. Да ничего не помогает.

Однажды ночью просыпается Брагот, а в голове его зов звучит. Зовёт его в сторону восточную, в земли жаркие. Зовёт да не замолкает. Совсем Брагот обессилел. Днём руки режет, ночью Зов слышит – не спит. Ам-ми тревожится, соседи шарахаются. Осунулся ааори, посерела его кожа от усталости. Не выдержала жена Брагота и говорит как-то вечером тёмным:

– Что с тобой, муж мой? Почему ты весь день книги изучаешь, почему руки свои режешь и ночами не спишь?

Хотел Брагот ответить, да не сумел. Вместо речи человеческой изо рта его рёв вырвался – рёв неведомый, дикий, необузданный. Сбежались тут к нему все: дети ненаглядные, воины смелые, слуги верные. Не знают, чем господину своему помочь. А тому помощи и не нужно. Ревёт он, гонит всех да кричит, чтоб уходили, а то не удержится – сожрёт всех. Да только никто его не понимает.

Соседи на рёв тот прибежали – давай в двери его дома стучать, но не открывает никто. Давай окна ломать – а они ставнями закрыты. Пришли стражники, двери выломали, ворвались в дом, а там – в крови лежат ближники браготовы в броне да при оружии, слуги верные, кто с колом, кто с ножом, да жена и дети мертвые, а самого Брагота и след простыл. Убил Брагот всех в доме и сбежал. С тех пор в том городе Брагота не видели – пропал он в Землях Диких.

Но говорят, что ходит Брагот по тем Землям Диким и иногда ночами к людям выходит. Потому как нет покоя грешнику – помнит он жизнь свою праведную да то, как ослушался воли Аон-Аари. Хочет вернуться, да хватает его снова изменение. И кто на пути его попадается – всех убивает, силой ли, мудростью ли. Говорят, так и будет он ходить по Землям Диким и людьми заброшенным, пока не наступит конец мира этого – да и тогда все свои грехи не сможет он искупить.

Я закрыл книгу и положил в сундук, стоящий у кровати. Сам сундук закрыл на замок. Каждый день в нашей казарме рабочие проводили ремонт. Хотя никто ни разу не жаловался на кражи, но их старшой нас сразу предупредил, чтобы ценного на виду не оставляли. Стояло раннее утро, и своё обещание эру Скаэну я всё-таки выполнил. Собранный с вечера мешок стоял у изголовья кровати – оставалось только дождаться прихода Скаса и Гун-нора.

Подошла Пятнашка и присела рядом.

– Точно не возьмёшь с собой? – в который уже раз спросила она.

– Нет, – я покачал головой. – Только бояться буду за тебя больше. И кто проследит за всем этим хозяйством?

– Мне страшно, – призналась Пятнашка, прижавшись ко мне.

– Не бойся. Ты же помнишь, эр Скаэн считает, что всё получится.

– А эра Эл-оли считает, что слишком опасно, – парировала она.

– Опасно… но мы будем осторожны, – пообещал я и поцеловал её.

Через полчаса я вместе с десятками Ножа, Хмурого и Пуза вышли из ворот казармы. Мы присоединились к десятку Гун-нора и направились в порт, где нас поджидал Скас. Повёл он нас к причалу, у которого в ожидании отплытия замерли три совершенно невыразительных корабля. Только подойдя поближе, я сумел оценить их хищные обводы и очень агрессивные детали на борту – что-то, напоминающее огромные луки и осадные машины.

– Так, – Скас остановился. – Разделяемся. Нор, ты пойдёшь на флагман – «Ао-ке-тари». Я пойду на корыто «Ам-кана», Шрам – твоя «Си-лока». Твой десяток, Нор, пойдёт с тобой. А ты, Шрам, разбей десятки, чтобы по одному на каждую лохань.

– Сам ты лохань! Старый дурень, улитка сраная! – пока Скас раздавал указания, к нам приблизился, судя по броши, один из капитанов. Это был немалого роста мужчина, одетый в плотный кожаный нагрудник и высокие, до колен, сапоги, укреплённые бронзой.

– А! Вот и наш флотоводец, старый хромоног Варс! – непритворно обрадовался Скас.

– Для этих моллюсков я мастер Варс, а кто просрёт «мастера» – будет рыбу изображать! – предупредил капитан. – Ну что, кто к нам тут? Давай грузиться, чтоб вас!

– Шрам, кого пошлёшь с Гун-нором? – спросил Скас.

Я оглянулся и, увидев лёгкий кивок Ножа, указал на него. Хмура я отправил со Скасом, а с собой взял Пузо.

– Шрам! Как разместишь своих – подходи на флагман. Сначала пойдём вместе – объясню, что делать! – крикнул мне Скас уже с пирса.

Загрузились мы быстро. Капитан нашей «Си-локи» кивнул, представился мастером Уи-номом и показал нам наш «кубрик», где нам и предстояло проводить большую часть времени. Каюта на корабле была одна, да и та капитанская. Быстро разместив бойцов и посоветовав не сильно высовываться, я вместе с Уи-номом отправился на «Ао-ке-тари».

Флагман был кораблём побольше и помассивнее. Капитанская каюта на нём была размером со столовую в особняке эра Скаэна и эры Эл-оли. Посреди каюты стоял большой стол, вокруг которого собрались все три капитана, Скас, я и Гун-нор. Третий капитан звался мастером Ласте – и чем-то неуловимо напомнил мне Воргота. После того, как всех представили, я не удержался от вопроса – не севера ли Империи мастер Ласте – на что тот в очень опасной манере и ответил:

– С севера – с севера… Только в костре я эту империю видал!..

– Сепаратист-говнист! – с гордостью заявил Варс. – Не сдаётся и за свободу края воюет. Правда, только в море, а-ха-ха-ха!

– Шёл бы ты, корыто старое! – возмутился Ласте. – Мои предки сражались против Империи, я сражаюсь против Империи, и дети мои будут сражаться против Империи!

– А… ну раз дети! Тогда-то да! – с пониманием заявил Уи-ном. – Вечная война… Жаль, детей у тебя нет, лись ты сушёная.

– Будут! – гордо заявил Ласте, хлопнув себя в грудь. – Не свои родятся – так выкраду и воспитаю.

– А-ха-ха-ха! Свои люди – честные торговцы, горжусь! – Варс хлопнул своих капитанов по спинам. – Ну ладно, Скас, что ты там наготовил, улитка неторопливая? А то навезли нам железа на палубы… Теперь из-за вас ходим и спотыкаемся.

– Это «железо» – между прочим, лучшие образцы имперской осадной техники! – подбоченился Скас. – Вот нажалуюсь эру Скаэну, как ты трудом добытое….

– Ладно-ладно! – хохотнул снова Варс. – Давай мне не заливай тут ром[8] морской водой!

[8] Рома – нет. Но есть аналоги. А товарищи «честные торговцы» любят ром. Вот пусть ромом и будет.

– Ладно! – отмахнулся Скас. – Тогда начнём с общего! Нам нужна глубоководная тварь…

– Чо сказал?! – рыкнул Ласте.

– Тише! – осадил его Варс.

– Тварей тварями эти суеверные типы не называют, – со вздохом пояснил мне и Гун-нору Скас. – Поэтому зовут их большими фифами. Итак, нам нужна большая фифа! Не самая большая, но и не маленькая.

– Чё ты вступление, как скоморох, закатываешь? К делу давай, и будем уже отчаливать от вашего порта сраного! – рыкнул Варс.

– Не торопи меня, тупень глубоководный! – не удержался Скас. – Что ты всё не угомонишься никак?

– Время идёт! Фифы – растут! – веско заметил Варс.

– Ищем любую, – Скас махнул на него рукой и продолжил, тыкая пальцем в разложенную на столе карту. – Далеко не уходим. Валим на глубину и приманиваем на себя. Кто тут самый быстроходный?

– Я! – гордо заявил Ласте.

– Вот ты и будешь наживкой, зад сопротивленческий! – захохотал Варс.

– Я не наживка, морда хромая, я – боец! – не остался в долгу Ласте.

– Как привяжется – рвёшь к нам, – даже Скас уже начал уставать от трёх капитанов. – Мы ждём на самой границе глубины. Лишь бы не сорвалась, скотина… Как высматривать, знаешь?

– Не учи учёных! – расстроился Ласте.

– Всё, не учу! Если двое выползут – уходи, не удерживай. Так… когда подтащишь её к нам – мы лишим её подвижности. Это наша задача, не твоя. Своим я всё объясню.

– Ты для этого буи эти кожаные притащил? – спросил Уи-ном.

– Да, буи воздухом накачаны и не дают уйти на глубину, – пояснил Скас. – Натыкаем штук пять – через полчаса станет вялой, как слизняк. Вот тут-то мы её и берём. В буи острым не тыкать и кожу не портить!

– Один выбыл, – хмуро заметил Варс и снова захохотал. – Парень дюже пьяный был!

– Вот и вычти ему из жалования, чтобы больше так не надирался! – в сердцах ругнулся Скас.

– Да ладно, тут по четыре буя на корабле! Что тебе, один жалко, что ли? – возмутился Варс. – Срань ты жадная!

– Тьфу! Не люди, а беда ходячая! – Скас выдохнул. – Не портить больше! А то не станет буёв и станет много новых рыб, чтоб вас!

– Да не будем мы… Специально, – недовольно ответил Варс. – К нам всё?

– Да и слава богам! – ругнулся Скас, кивнув мне и Гун-нору. – Вы двое, пошли по механизмам объясню.

Мы поднялись на палубу, и Скас поднял первое из устройств, десяток которых был распределён по бортам. Рядом стояли бочки с длинными стрелами.

– Это – гастрафет[9]! Страшная вещь! – лори поднял прибор и любовно его погладил. – Так, смотрите, как его взводить!..

[9] У нас это называлось гастрафет. Был изобретён в Сиракузах около IV в. д.н. э. В этом мире аналогичное устройство – вершина инженерной мысли. В нашем мире он так и не получил широкого распространения, потому как одна из частей устройства была сложна в изготовлении. Кому интересно, подробнее может прочитать в «Сносках и примечаниях» Описывать подробности, если никто не против, в дальнейшем не буду: просто взвёл гастрафет – и хорошо.

Скас зацепил тетиву, упёрся устройством в палубу, навалившись животом на скобу, и с треском взвёл гастрафет.

– Вот так! – сказал он, выпрямившись. – Если веса маловато – наваливаемся несколько раз. На трёхстах шагах хранит силу выстрела.

– Триста шагов?! – не поверил я своим ушам. Правда, память ехидно сообщила, что и это не предел.

– Да, Шрам! – кивнул Скас. – Эта механизма если стрельнет – то стрельнет. Стрела здоровая, острая. С насечкой, как у гарпуна. Засадим в тушу фифы – назад не выдернешь. На конце стрелы, видите, есть кольцо? Вот в это кольцо мы продеваем прочный канат…

Скас вытащил из стоявшей рядом бочки канат из необычного материала.

– Это, конечно, не чистая шерсть харра, – пояснил он. – Но нам прочности хватит, зуб даю! Один конец каната вы оставляете себе, другой конец крепите к бую…

Скас указал на большой кожаный шар.

– Если промахнулись, то возвращаете стрелу за канат. Если попали – тянете свой конец каната, скинув буй на воду. Как только буй дойдёт до петли – там самозащёлкивающийся механизм. Он крепится к стреле, а канат освобождается. Пойдём… покажу, как всё сделать.

Свои объяснения Скас повторил несколько раз, а также заставил и меня, и Гун-нора взвести гастрафет. К этому времени корабли уже отчалили от пирса и споро шли в открытое море. Причём я обратил внимание, что не все паруса у них располагались по ходу движения. Часть парусов натягивалась боком, но понять зачем – так и не удалось, да и память молчала. Скас отстал от нас лишь тогда, когда уверился, что мы сможем взводить гастрафет и цеплять канат самостоятельно и без подсказок.

– Этому научите бойцов на своих кораблях, – пояснил он. – Стрелять будут все! Но прицепить к фифе буи – это только первый шаг. Когда нашпигуем её стрелами, тварь расстроится и попытается нас догнать. Но на свету она будет слабеть – морские чудища любят темноту и глубину. Поэтому погоняется и отстанет, попытавшись притопиться. А буи ей этого сделать не дадут.

– А она нас не догонит? – уточнил я.

– Может и догнать, – Скас пожал плечами. – Но если кого догонит – считайте конец. В этом случае прыгаете в воду и плывёте за другими кораблями. Она сначала разнесёт корабль, а потом уже будет людей отлавливать. Но долго на солнышке тварь торчать не будет. Есть все шансы уйти вплавь, а мы вернёмся и подберём. Ну а если не повезло – то не повезло…

– Ясно.

– Так… После того, как она не сможет занырнуть – фифа слабеет, становится медлительнее и уже не сможет ни догнать корабли, ни уплыть. Вот тогда-то мы подплываем ближе и используем полибол[10]!

[10] Полибол – изобретение александрийского инженера Дионисия, жившего в III в. до н. э. Всё то же устройство арбалета, но взводимое специальной лебёдкой. Полибол – стационарный механизм, ставился он на станину. Однако его можно было довольно легко поворачивать, если был предусмотрен механизм. В описываемом мире – механизм предусмотрен.

Скас указал на огромную конструкцию на корме корабля.

– С ним сложнее и легче. Крутите здесь, чтобы взвести. А тут – спуск тетивы, – показал Скас. – Целиться сложно, попасть – ещё сложнее. Но попасть надо. Шагов с трёхсот. Вот тут стрела. Здесь на лебёдке – канат. Канат стравливается при выстреле. Если попали – надо будет постоянно регулировать длину каната. Фифу мы загарпуним со всех трёх кораблей и потащим в порт. К тому моменту, как доплывём, тварь обессилеет уже окончательно и никому навредить не сможет. Мудрецы придут и заберут тушу себе. Главное – чтобы к их приходу она была жива. Всё ясно?.. Ага… Ну раз ясно, то давайте-ка повторим!

Когда «Си-лока» сблизилась с «Ао-ке-тари», меня переправили с борта на борт – причём весьма оригинальным способом. Сунули в руки канат, свисающий с мачты, и качнули в сторону другого корабля, как на качелях – а там меня приняла местная команда. Сами матросы, как я понял, перемещались так совершенно спокойно и без посторонней помощи. Обед я пропустил из-за тренировок Скаса, и пришлось уставшим и голодным ждать вечера. Хорошо, у Пуза оказался запас сухариков.

Корабли уверенно двигались на глубину – и, по прикидкам нашего капитана, уже послезавтра мы должны были достичь конца отмели, где на нас может вылезти какая-нибудь фифа. Получалось, что для тренировок с бойцами у нас оставался всего один день.

Глава 32

– Касан! Ты с нами сегодня? – Кади подошёл к приятелю и уселся рядом.

Касан давно вырос и даже поступил в лекториум, пережив все беды учебок, которые ему приходилось менять неоднократно. Легче было бы вспомнить, в каких учебках он ещё не побывал в их городе, чем назвать те, в которых ему довелось учиться.

– Не, – ответил Касан. – Домой пойду.

– Ой, Касан, ведь вся наша группа идёт… Мы же договаривались!.. – однокурсница Лилла остановилась рядом. – Давай ты с нами вечером? Ну что тебе стоит?

– Ничего, – Касан усмехнулся. – Просто не хочу.

– Касанчик, миленький, давай без «не хочу»? – улыбнулась Лилла.

– Да, брат, заканчивай от коллектива отрываться, – согласился Кади. – Чего ты напридумывал, хочу – не хочу.

– Ну не дави ты на него!.. – отмахнулась девушка. – Касан, я очень хотела бы видеть тебя в клубе сегодня. Всё, побегу!

Лилла говорила с ним ласково, выделив слово «я» и даже мазнув пальцем по носу Касана. Тот сдержался и не подал виду, что ему неприятно прикосновение. У него вообще выработалась стойкая антипатия к любым попыткам до себя дотронуться. Впрочем, Лилла была симпатичной девушкой. Кади долго смотрел вслед однокурснице и снова повернулся к Касану:

– Придёшь?

– Нет, – Касан снова покачал головой. Как-то так сложилось, что именно Кади он всегда мог отвечать честно. – Не хочу.

– Ты видел, как она на тебя смотрела? – решил внести ясность Кади. – Ты хоть понял, что тебе сказали сейчас?

– Ну давай, просвети меня… – Касан нахмурился, достал сумку и смахнул в неё тетрадь с лекциями.

– Да ладно, – Кади ошарашенно уставился на приятеля. – Вообще-то тебе намекнули, что ты ей нравишься, и она бы не прочь с тобой замутить… Подожди, ты серьёзно не понял?

– Да понял я, – Касан поморщился. – Просто не хочу.

– Не хочешь с ней мутить? Или не хочешь идти?

– Не хочу идти.

– Ладно… Может, всё-таки решишься? – Кади вздохнул и поднялся. – Набери мне вечером, если передумаешь.

Поднявшись следом, Касан прошёл к двери и оказался в коридоре. Как всегда, между занятиями вокруг толпились студенты и сновали преподаватели. В лекториуме кипела жизнь, в которую ему даже вникать не хотелось – не то чтобы участвовать. Тринадцать лет он мотался по учебкам, пытаясь найти «свою». Ни друзей, ни приятелей, ни романтических отношений. В последней учебке его вроде как терпели и не трогали, но на выпускной бал не пригласили.

И Касан научился любить одиночество. Люди были противны, во всяком случае – живые. Касан приходил домой, делал минимум домашних дел и устраивался в своей комнате за огромной игровой консолью. Вот там были настоящие люди, захватывающие истории и невероятная, полная приключений жизнь. Сколько раз Касан пытался в старших классах завоевать своё место в подростковом обществе, сколько раз пытался измениться – всё без толку. Будто между ним и другими людьми стояла стена.

– А, Касан! Рад тебя видеть! – проходивший мимо преподаватель остановил юношу.

– Добрый день, профессор Дорани, – вежливо поздоровался Касан. Профессор приметил его сразу и каждый раз при встрече подбивал стать своим личным учеником.

– Ну что, мальчик мой, не надумал? Всё-таки уже середина года… Пора заняться первой научной работой. Пускай и с архивами, – профессор Дорани развёл руками. – Но в следующие годы можно будет подойти к делу серьёзно!

– Пока нет, профессор, – честно признался Касан.

– Смотри, Касан, не тяни. Тебя ждёт большое будущее в нашей профессии. Не стоит терять время! – профессор погрозил пальцем. – Ну всё, не буду тебя задерживать. Всего хорошего!

– До свидания, профессор, – ответил Касан и ещё пару секунд смотрел вслед удаляющемуся преподавателю.

«А может, вот он, мой шанс?» – подумал он. Всё-таки Лилла ему даже нравилась, и к нему она показывала открытую симпатию. Вот и приятель появился – Кади. А профессор Дорани вообще верит в его способности и перспективы. Может, теперь жизнь наладится, и он сможет?.. Рука Касана потянулась к брелоку связи – он даже вывел контакт Кади, собираясь позвонить ему и сказать, что приедет. Но мысли о новой жизни потонули в хороводе воспоминаний из учебок – драки, унижения, презрение, смех, бесплодные попытки измениться.

«С чего ты решил, Касан, что сможешь стать другим?» – поинтересовался он сам у себя, выключил брелок и пошёл дальше. Впереди его ждал дом, игровая консоль и настоящая жизнь.

Я проснулся, вынырнув из очередного странного сна, и уставился в потолок. В полумраке кубрика, который выделили для ааори, уже слышалось шуршание проснувшихся бойцов. Вчера был сложный день – пришлось показывать отряду странные устройства, объяснять порядок их использования, вспоминать все предупреждения капитанов и Скаса. А сегодня предстояло готовиться к возможной охоте. «Ам-кана» уже должна была выдвинуться вперёд, на глубину, привлекая на себя глубоководных тварей.

Десяток Пуза я знал лишь наполовину. Суч, Толковый, Орун, Бука – это были ветераны, которые решили пойти к Пузу. В этом походе временно присоединился ещё и Молчок. А ещё в десятке появился новый нори из Мобана, Ко-лан, и трое бывших ааори – Каваль, Волосатый и Дубина. Ко-лан был неплохим бойцом, достаточно толковым человеком и все объяснения схватывал на лету. Трое ааори пока ещё явно не отошли от порядков и жёсткости новых методов воспитания – и боялись лишний раз сделать что-то не то.

Впрочем, в десяток их взяли не столько за сообразительность, а потому что именно эта троица вывела безымянных в Пуще из-под удара нежити. Каваль был приземистым массивным парнем с упрямым подбородком, глубоко посаженными глазами и тонкими губами. Если бы у него были рога на голове – то он бы ещё больше напоминал настоящего каваля. Дубина своё прозвище получил прямо в Пуще, потому что, потеряв копьё, отбивался массивной сучковатой дубиной, которую он там же в лесу и выломал. Я её еле поднял, а ему – ничего, повезло с телосложением. При этом человеком он оказался открытым, весёлым и улыбчивым.

Но самым необычным был Волосатый. За два месяца после Порки он умудрился отрастить шикарные волосы – причём везде. Густой волосяной покров был даже на спине, волосы уже легко стягивались в хвост, а лицо украшали шикарная борода и усы. Вообще-то у ааори принято бриться, но заниматься этим начинают уже в нори. Никто не мог ожидать, что такой волосяной покров прорежется у ааори так быстро, поэтому Волосатого никто и не заставлял, а он привык – и теперь не хотел расставаться с этим атрибутом своей независимости. Волосатый был всегда предельно серьёзен – во всём. За вчерашний день он измотал меня вопросами, на которые ответов в моей голове не было.

К вечеру я так намучился с объяснениями, что отключился, едва приняв лежачее положение. Может, поэтому и приснился мне странный сон про Касана. Но если Катуавр – это я, то кто тогда Касан?

– Шрам, ты там спишь? – голос Пуза вырвал меня из размышлений, и я открыл глаза. Десятник стоял у моей койки с мисками в руках. – Бери завтрак!

– Спасибо! – поблагодарил я его, пытаясь прийти в себя. – Что там и как наверху?

– Всё, как и планировали. Второе это судно, – Пузо щёлкнул пальцами, а потом сокрушённо покачал головой, – забыл, как называется… В общем, они идут где-то в переходе от нас на глубине, а мы болтаемся над бровкой.

Корабль немилосердно качало на острых волнах. Огромные океанические валы накатывали на твёрдое препятствие, становясь острыми и злыми. Десяток быстро позавтракал и теперь застыл в ожидании сигнала бежать на палубу и готовиться к охоте – но сверху слышались только голоса матросов и топот ног. Бойцы сидели, периодически переговариваясь, и смирно ждали. Несмотря на то, что сидели мы в одних рубахах (броню ещё вчера переправили на флагман, чтобы не занимала место), в трюме оказалось так душно, что все вспотели. Теперь к духоте примешивался острый запах мужского пота, который не добавлял приятных ощущений.

Когда сверху забили в колокол, я даже обрадовался – так надоело сидеть в трюме. Бойцы вскакивали со своих мест и, шатаясь и обивая стены, лезли по узкой лестнице на свежий воздух.

– Давайте, живее-живее, – подбадривал их Пузо, но сам при этом на лестницу смотрел с ненавистью. Когда внизу остались только он и я, десятник махнул мне рукой. – Давай ты вперёд, последи там за ними…

Пузо пора было лечить, и лечить как можно скорее. Мне казалось, что он даже с Пущи успел прибавить в весе.

На палубе царила если не паника, то очень нездоровая активность. Матросы с каким-то остервенением под крики боцмана натягивали парус, а мастер Уи-ном застыл на кормовой надстройке, вглядываясь вдаль. Проследив за его взглядом, я наконец увидел причину беспокойства – большая фифа пришла. «Ам-кана» почти летела по волнам, преследуемая странным морским созданием.

Размером тварь была с сам корабль, а может быть, и больше. Всю тварь видно не было – над водой виднелся только огромный плавник и часть спины с шестью глазами, по три с каждой стороны от плавника. Вокруг неё вспучивался вал волны. Расстояние медленно, но неуклонно сокращалось – тварь была значительно быстрее, находилась в своей стихии и не видела никаких причин не закусить маленьким корабликом.

– Гастрафеты зарядить, канаты подцепить! – приказал я, кидаясь к одному из устройств.

– Стреляй по левому борту! – донеслось с кормы.

– Всем на левый борт! Живее! – подгонял я.

– Чего встали? Руки отсохли? – помогал мне Пузо, преодолев лестницу. Он одним мощным надавливанием взвёл самый большой гастрафет. Конечно, с его-то пузом…

«Ам-кана» шла, не сбавляя хода, прямо между нашей «Си-локой» и «Ао-ке-тари». Получалось, что мы повернёмся к ней левым бортом как раз в тот момент, когда мимо – на расстоянии трёх сотен шагов – будет проплывать глубоководная тварь. В этот момент нам и требовалось всадить в неё как можно больше буев, которые не позволят ей уйти на глубину. Я невольно поразился тому, с какой точностью команда кораблей выполняет все манёвры, рассчитанные по минутам. Ошибёшься немного – потеряешь ход, а мы просто не успеем выстрелить.

В воду полетели три буя с палубы – всё плавание они были привязаны там, мешая проходу. С «Ам-каны» буи перекинули на флагман – вместе с большей частью запасов. Как «наживка», корабль должен был двигаться очень быстро. С «Ао-ке-тари» скинули пять буев, которые теперь какими-то невероятными шарами болтались на воде рядом с кораблём, мотаемые ветром. Бойцы выстроились вдоль борта, и я оказался ближе к носу. Стоило передо мной появиться «Ам-кане», как я начал волноваться, что мы не успеем завершить поворот, но мастер Уи-ном, матросы и рулевой оказались на высоте.