Текст книги "For your family (СИ)"

Автор книги: Лена Полярная

Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

Спок появляется из ванной как раз на этом моменте, внося с собой отчётливый запах ментола. Его крылья и волосы уже сухие.

– Отчёты? – интересуется негромко.

– Просто убивал время. – Джим тут же отключает падд. Научники – большие умницы, что предупреждают, теперь Джим знает, какой реакции ждать от Флота по этой мисси. Но это не срочно. А Спок – срочно.

Капитан протягивает к нему руку, раскрытую ладонью вверх.

– Иди ко мне, – говорит ласково.

Спок вкладывает свою руку в его ладонь. Она холодная, но доверчиво-расслабленная.

– Свет на пять процентов, – командует системе.

Свет послушно гаснет, и пока глаза Джима привыкают к повисшему сумраку, коммандер забирается к нему на кровать, заставляя расстояние между ними сгинуть. Спок явно решил явиться как ангел ночи, потому что теперь нависает над ним с полураскрытыми крыльями в полумраке – и до Джима впервые доходит, какие же они огромные. Он больше не удивлён, что Спок только при нём ломал несколько фиксаторов, от этого осознания просто перехватывает дух. Большие, сильные, прекрасные, как и их обладатель.

Спок не даёт опомниться – укладывается на него, приникает и трётся щекой о грудь. В этом жесте есть захлёбывающаяся сама в себе ласковость. Он так близко. Открыт и доступен. Он тянется к Джиму, льнёт…

Джим вплетает пальцы в его гладкие чёрные волосы, гладит их, позволяя Споку насытиться этими касаниями. Через некоторое время его вознаграждают – Спок поднимает голову и позволяет поцеловать свои разомкнутые губы. Кирк мягко сминает их своими, проскальзывая языком внутрь – осторожно, почти тактично. Ему хочется быть осторожным – Спок сегодня явился перед ним в своей беззащитности, живой, откровенный, нуждающийся в нём мужчина.

Крылья Спока еле слышно шуршат, задевая о что-то, когда пальцы Джима переплетаются с его пальцами. Возможно даже о стены. Спок нависает над Джимом: тёмный и величественный, а Джим, обняв, прижимает его к себе. Скользит пальцами по спине, по крыльным основаниям. От этой интимной ласки всё внутри заходится сладкой дрожью, перетекая к животу, а потом и ниже. У Джима чуть сбивается дыхание. Он гладит основания крыл, массирует их плавно, с силой проезжаясь пальцами.

– Господи, Спок, – шепчет, уткнувшись лбом в его твёрдое плечо. – Господи, какой же ты…

Ему хочется видеть – великолепие чёрных крыльев, раскинувшихся над ним, Спока – его глаза, его губы, его сильное тело, как перекатываются мышцы под кожей при каждом движении. Пальцы скользят от спины ниже, кружат по пояснице и смыкаются на ягодицах. Гладят их.

Спок тихо вздыхает в ответ и льнёт ближе, и в этой его реакции такая бездна открытости перед Джимом…

Джим, медленно выдыхая, просовывает свои пальцы под пояс споковых брюк, замирает, касаясь линии белья под ними. С силой вдавливает подушечки пальцев в кожу, не проникая под трусы, дрожит всем телом в сплаве нетерпения и предвкушения. Крылья шуршат, прижатые к кровати, они не могут раскрыться, и этот дискомфорт только усиливает чувственность момента.

Жарко, несмотря на то, что Спок как вулканец несколько прохладнее человека. Но самому Джиму кажется, что он сейчас пылает. Кровь приливает к лицу и паху, он хотел Спока, мечтал о Споке столько времени – и вот он, мечта и желание, придавливает его к кровати.

Джим разводит ноги под Споком, позволяя устроиться между ними, промежностью чувствует давление тяжёлого и горячего бугра, притирается к нему плавным и длинным движением.

И ещё раз, стиснув зубы и запрокинув голову. Это приятно, так приятно – упругая твёрдость вжимается, пульсирует, посылает по всему телу импульсы тянущего удовольствия. И хочется ещё, ближе, сильнее – Джим, глубоко дыша, перемещает руки на спокову ширинку и принимается за расстёгивание. Спок приподнимается на руках, освобождая ему больше пространства, чуть отводит плечи назад, и шуршащей тьмой вверх плавным движением поднимаются его крылья.

Собственное возбуждение терпеть всё тяжелее, особенно теперь, когда своими же пальцами Джим чувствует ответное возбуждение вулканца. Как в полусне он освобождает пенис Спока (горячий, твёрдый, с некрупной повлажневшей головкой) из тканевого плена, спускает с бёдер его штаны, трусы следом, обхватывает ствол пальцами. Второй рукой с силой проглаживает себя по трусам. Почти полностью эрегированный член натянул их, ему тесно, головка чувствует каждое скольжение ткани по себе, и это…

Джим оттягивает свои трусы ниже, освобождая и его. Тянется губами к подбородку Спока, целует, ласково прихватывает зубами. Обводит большим пальцем головку его члена, размазывая по ней крупную густую каплю выступившей смазки.

Она должна быть классным лубрикантом. И если, например, растереть её по головке языком, потом погрузить в рот…

Крылья снова предпринимают попытку раскрыться.

Едва ощутимо проведя пальцами по животу вулканца, Кирк одной рукой надавливает на плечо Спока, побуждая усесться на свои ноги, садится сам, может, даже поспешно (крылья, освобождённые от плена между ним и кроватью, стремительно разворачиваются за спиной), второй ладонью скользит по головке спокова члена, измазывая, лаская, раздразнивая, а потом увлажнёнными пальцами обхватывает оба их члена.

Собственную руку накрывает его – чуть прохладней, пальцы сильней, но зато дрожат. Спок ёрзает на нём и слышно – задыхается.

– Я никогда не был с кем-то без фиксаторов, – хрипловатый шёпот в полумраке словно пропускает по коже разряд холодящего, ментолового электричества, от такого встают дыбом перья, это запах его крыльев, прохлада его голоса и искрящее напряжение между ними. – Могу напугать… Потом.

– Всё будет хорошо, Спок, всё будет…

Не договорив, Джим тихо стонет, утыкаясь лбом в его плечо. Он с самого воскрешения не был ни с кем, тело обострённо-чувствительное, оно просит разрядки и отзывчиво откликается на каждое касание. Даже собственное, а уж пальцы Спока, невесомо касающиеся головки, и вовсе возводят ощущаемое до потери контроля.

Ещё минута, и Джим начинает сам толкаться в сомкнутую вокруг них ладонь. Ему осталось совсем немного, и Спок, кажется, это чувствует. Он не скупится на ласку, он даёт то, что нужно, а сам легонько бодает его, заставляя поднять голову, одно прикосновение носа к щеке – прохладное – и он смыкает в темноте поцелуй. Медленный, вполовину касаний, словно он пьёт этот поцелуй с пересохших губ, растворяя в нём их обоих, и ментоловый запах заполняет всё, весь мир.

– Мой, – вырывается у вулканца шёпотом.

Это короткое слово взрывается ликованием где-то внутри, но Джим не может сейчас связно отреагировать. Он ловит последний звук с губ Спока своими губами, целует, стараясь хотя бы поцелуем передать то, что не может словами.

Оргазм накатывает на него волной опаляющего жара. Низ живота сжимает сладкой судорогой, Джим страдальчески мычит в губы Спока и в несколько толчков изливается на его живот – слышит, как собственные крылья резко, с хлопком, полностью раскрываются. Пока пытается дышать и вернуть себе хоть какую-то ясность сознания, оргазм настигает и Спока – Джим чувствует, как на его живот попадают горячие капли, как сам Спок беззвучно содрогается всем телом раз за разом.

И вместе с тем через шум в ушах доносится хлопок крыльев – это уже Спока. Первый. Второй пробирается уже громче, взрывает тишину комнаты, за ним третий – и наконец это сливается в оглушающее беспрерывное хлопанье. Спок, до предела вытянувшись, напряжённый, как струна, вцепляется в его плечо, надрывно, почти плачуще стонет сквозь зубы и со всей силы лупит крыльями воздух.

Норма при оргазме – один хлопок. Реже – два. Боунс говорил, некоторые уникумы могут хлопать трижды, но это совсем уж редкость. Просто-напросто невозможно хлопать дольше, оргазм человека не такой длительный. А вот вулканский, он, видимо, куда дольше, и в сплаве с человеческой крылатостью...

Джим чувствует упругие толчки воздуха на своей коже, прикрывает глаза, ловя их, чувствует, как по телу разливается послеоргазменная нега.

Спок затихает только через две минуты. Он падает на Джима, обрушивается беспомощной горячей тяжестью. Измученные крылья опускаются по обе стороны с тихим шелестом.

Джим расслабленно прижимает его к себе. Гладит его волосы. Спину. Так хорошо сейчас, что даже не хочется думать – хотя против воли в голову втекают мысли о том, что надо таки загнать Спока на осмотр к Боунсу. И что вулканский оргазм – это долго. И, может, Джим даже капельку завидует такой интенсивности ощущений.

– Останься до утра, – просит Джим, поглаживая.

– Я не напугал тебя? – спрашивает Спок тихо и почему-то вздрагивает под ладонью.

– Это было прекрасно, Спок, – оставить поцелуй на его виске. – Так останешься?

Он молчит с полминуты. Джим тонет пальцами в его волосах и вниманием – в молчании.

– Останусь, – наконец говорит Спок почти что прежним своим прохладным тоном. – Теперь ты – моя семья, и у меня более нет логических причин тебя избегать. Но помыться нам всё-таки придётся. Ты, думаю, имеешь смутное представление, в каком состоянии сейчас твоя кровать.

====== Как выбрать триббла в подарок сверхчеловеку ======

Джим не спал весь остаток ночи. Ох, как они со Споком…

Они целовались в ванной, ласкали друг друга, тёрлись, вжимались, взрывали пальцами перья… правда, когда крылья Спока начали угрожающе расправляться, быстренько переместились обратно на кровать. Если б Спок начал и там крыльями хлопать, ванну пришлось бы ремонтировать.

Кстати, Спок после первого раза как будто перестал стесняться своего «уродства». Он укутывал Джима своей мягкой и шуршащей чернотой, раскрывался ей внизу и опускался сверху, и... хлопал крыльями при оргазме. Душевно. Сильно. Громко. Под утро у Джима гудела голова от этих хлопков, зато сам Спок будто налился горделивостью. Он благосклонно принимал восхищённые ласки Джима к своим крыльям, не сжимал их под взглядом, только ершился перьями. Даже сам начал уделять внимание крыльям Джима – ох, что он творил своими пальцами у их оснований, зарываясь в мягкий пух…

Звонок будильника прервал их посередине долгого и глубокого поцелуя. Джим вздрогнул от неожиданности, сжал Спока в объятьях сильнее, углубил поцелуй.

А будильник продолжал надрываться. Он не был настроен на автоматическое отключение – капитан имел обыкновение иногда игнорировать короткие звонки.

– Как ты выдержишь смену? – Спок умудрился задать вопрос, практически не прерывая поцелуй. Из-за этого вопрос прозвучал невнятно, но менее актуальным от этого не стал. Смена.

Джим, конечно, появлялся на ней невыспавшийся, зацелованный и натраханный, но это было только раз-два и только в самом начале. И никогда, никогда ему не приходилось отрабатывать смену в одном пространстве со своей воплотившейся обсессией.

А ещё из-за оргазменных хлопков крыльями у него слегка гудела голова.

– Думаю… как-нибудь… – Джим бормочет это в его губы, стараясь одной рукой нашарить заходящийся истеричными трелями будильник.

Будильник затихает от хлопка. Спок вырубил его одним прицельным ударом ладони.

– Я советую тебе взять больничный хотя бы на половину смены, – сказал уже отчётливей, окончательно разрывая поцелуй. – Это логичней, чем заснуть в капитанском кресле.

– Господи, думаешь, я никогда после бессонных ночей на смену не выходил? – Джим, сияя улыбкой, прижимается к потемневшим споковым губам, – а вот не концентрироваться на тебе будет куда сложнее…

Всё равно они опоздали. Когда падд пиликнул, что пора выходить, они только-только оторвались друг от друга и Спок пошёл в свою каюту, чтобы переодеться в немятое. Он же первым и пошёл на смену, Джим успел перехватить пару бутербродов, реплицировать себе кофе, да так с исходящим паром стаканчиком и заявился на мостик.

Команда смотрела на него с молчаливым пониманием. Ну да, коммандер пришёл с опозданием, без фиксаторов, едва заметно взъерошенный, а потом и капитан, лохматый и зацелованный.

– Кэптин он зэ бридж, – опомнился с запозданием Павел, и Кирк кивнул ему, проходя на своё кресло.

– Спасибо, лейтенант. Займитесь перерасчётами курса гамма-смены, мне будет спокойнее, если вы перепроверите.

Павел посверлил его любопытным взглядом около двух секунд.

– Йес, сэр, – отрапортовал, развернувшись к панели и начав работу. Джим краем глаза заметил, что Чехов параллельно умудряется что-то строчить в падде, и… точно. Капитанский падд курлыкнул, приняв входящее.

«вас с коммандером поздравлять или да?»

И нагло ухмыляющийся смайлик.

Джим, еле сдерживая улыбку, начал печатать ответ.

«Субординацию поправь кудряха малолетняя»

«А вы поправьте воротник форменки, кэп, а то счастье больно в глаза бросается»

На этот раз – целая россыпь смайликов, но краем глаза Джим заметил, что падд Чехов отложил.

Оставался вопрос – успел ли мелкий пронырливый кудряш слить информацию Боунсу. Если да, подколов потом не оберёшься.

МакКой появился на мостике в 0830,чтобы не толкаться в пересменок, и понял, что пришёл как раз вовремя. Джим, тараща красные с недосыпу глаза, прижух в своём кресле с кофе. Боунс готов был поручиться, что стаканчик не первый. У него самого в кабинете их на столе обреталось штуки три. Все разной степени недопитости.

– Капитан, на пару слов, – сказал МакКой, останавливаясь рядом с креслом. – По поводу нашего экспериментального образца.

Джим перевёл на него глаза, нахмурился. Посверлив доктора пару секунд взглядом, кивнул и поднялся с кресла.

– Мистер Спок, – сказал, как-то выпрямляясь, – мостик на вас.

Спок, такой же выпрямленный (и без фиксаторов на крыльях) важно кивнул ему.

Команда усиленно делала вид, что всё как обычно.

Джим сделал МакКою знак следовать за ним, и, едва за ними закрылась дверь его кабинета, с наслаждением плюхнулся в кресло, потирая глаза.

– Давай, – отмахнул МакКою, – что у тебя?

– Отпущенное время на тесты закончилось. Я подтверждаю, что Харрисон безопасен. – МакКой положил перед ним свой падд и вывел в голорежим. Теперь перед капитаном лежала «призрачная» стопка документации, включая отчёты, образцы анализов и тестов и распоряжения адмиралтейства. – Так что такие дела, Джим, выбора у нас нет.

Он рухнул в кресло напротив Джима. И заметил, как белые верхушки крыльев за его спиной подрагивают.

– То есть, звание, должность, каюта... в общую я его не пущу, нужно искать отдельную...

Джим зевает, но умудряется и это сделать хмуро.

– Значит, – он машет рукой в воздухе, – ты действительно уверен? Безопасен?

– Как сказать, – МакКой постучал по столу пальцем. – Две недели тестов и верификаций тестов. Он сидит у себя смирно, гладит резиновую свинью и рассуждает о философии. В плане агрессии – да, он безопасен. Убить никого не попытается точно. Но это не значит, что он не будет пугать людей. Кстати, ты умница, Джим, потому что я уже посулил ему отдельную каюту. Подумал, ты вряд ли захочешь запустить волка в овчарню.

– Чёрт возьми, почему ж сегодня, как не вовремя...

Джим резко выдыхает, поднимается и идёт к репликатору.

– Мне нужен кофе, – поясняет, – ну да, не хочу, чтобы он мотал нервы моим людям. И в охранный не хочу его пускать, потому что охране по регламенту необходимо оружие, а когда люди узнают, что на корабле вооружённый Хан, у меня начнётся кризис кадров.

Боунс привычно отмечает: отрывистые, неспокойные движения – Джим взволнован и сердит. Не выспался, крылья взъерошены… Ага, и у Спока нет фиксаторов. Чтобы их «железная леди» появилась на публике без своих кандалов для крыльев…

Нет, тут не просто «потрахались». Тут жёстко проеблись всю ночь. После чего-то серьёзного.

– Поэтому пока что сунем его в научный, – продолжает МакКой на автомате. – Спустится с нами в вылазку…На эту платиновую планету. Из всего опасного дадим в руки трикодер и посмотрим, как будет себя вести. И мне кофе сделай. С сахаром, без молока.

– Это хорошо, потому что в инженерный я его тоже не пущу, они со Скотти в первый же день дуэльный клуб устроят, – ворчит Джим негромко, вводя код на второй кофе, – к тебе – бессмысленно. В командный… Ну уж извините, нет. Да, научники, да... нормально. В общем, я тебя понял. У меня к тебе тоже будет дело.

Он возвращается за стол, суёт МакКою реплицированный кофе. Плюхается сам напротив.

– Излагай, – Боунс баюкает в руках стаканчик с горячим кофе. Нагретый биопластик слегка обжигает ладони. – И о Споке расскажешь потом. Да-да, мне интересно, что сподвигло его наконец-то перестать выпендриваться.

– Я как раз о нём.

Джим делает глоток и морщится. Видать, совсем крепкая бурда.

– Неделю назад у него замкнуло фиксатор на крыле. Ночью сегодня он меня разбудил, скорей всего, совсем припёрло, я его оттуда кое-как снял, крылья ему промял. Но будет лучше, если ты тоже посмотришь.

Джим рассказывает это тоном обеспокоенного капитана, а сам едва заметно доволен.

Прямо лучится, засранец пуховой. Неярконько.

– Посмотрю, если пригонишь ко мне приказом, капитан, потому что сам он не пойдёт, – Боунс принимает игру, слегка приподнимая брови. – Только мне надо знать все обстоятельства дела, понимаешь ли. Глубокий анамнез. Значит, посреди ночи ты снял с него заклинивший накрыльник, который он таскал неделю, после этого сделал массаж крыльев…

– Долгий и такой прям... продуманный массаж, да, – важно кивает капитан. – Так сказать, убедился, что серьёзных повреждений нет. Ну и сам понимаешь, спину тоже надо было размять, затекло же всё, ну и... я снял с него форменную рубаху. Для удобства.

– Да-да, – МакКой важно покивал. – Всё верно. В таких случаях обычно ещё рекомендуется стянуть штаны. И тому, кто оказывает помощь, и тому, кому её оказывают. Для психологического комфорта и лучшего расслабления мышц.

– Ну конечно! Конечно, оказаться в самом естественном природном состоянии, без одежды, да!

Джим слегка взбалтывает кофе в кружке и еле заметно серьёзнеет. Улыбаться продолжил, но МакКой, знакомый с ним чуть меньше, чем вечность, видит – больше не стебётся.

– Я, Боунс, хочу, чтобы ты осмотрел его крылья. Фиксатор, который у него заел, выглядел как средневековая железная дама. А когда я проминал, чувствовал содранную кожу. Плюс, – хмыкает, – при оргазме какая норма? Один-два хлопка?

– Рефлекторно, ну да. Один-два хлопка, но на два редко кого хватает. Кое-кто вообще без хлопков обходится – всё норма. Крылья по-разному реагируют, люди тоже, – успокоил его МакКой и принялся за кофе. – По-моему, я тебе это уже говорил. Он что, хлопнул три раза, и ты понял, что расскажешь об этом своим внукам?

– Он. Хлопал. Минуты. Две. – Джим указывает на него чашкой кофе, чуть не расплескав напиток. – Это, как мне кажется, нихрена не норма. Особенно для того, кто над своими крыльями всю жизнь издевается.

– Погоди, – МакКой отставил стаканчик. – Две минуты хлопал крыльями, не прекращая? Всеми вот этими своими… почти восемью метрами?

– Да, и у меня теперь гудит голова.

Джим отхлёбывает кофе, слегка пустея взглядом. Причмокивает, облизывая губы – сладкий кофе всегда возвращал его, невыспавшегося, к жизни.

– Поэтому я и хочу, чтобы ты его проверил. Особенно после этого чёртова фиксатора.

– Удивляюсь, как он себе суставы не вывихнул, – пробормотал МакКой, думая, какая причудливая штука – генетика. – Гони после смены ко мне, без вопросов. Насчёт твоей головы: пойдёшь со мной, дам таблетку и выпишу полдня отдыха. Отоспишься и пройдёт. Но прежде, дорогой мой капитан, каюта для нашего испытуемого. Чтобы мне уже устроить его и начать кропать первые отчёты.

– А, новичок... – Джим вытаскивает падд и зарывается в бумаги. Выставляет фильтры поиска кают, заполняет ордер. – Ты знаешь, вот всё-таки у нас во Флоте идиоты работают. Такую шумиху с Ханом подняли, везде фото растранслировали. И я щас думаю, насколько было бы проще, если бы люди не знали его лица.

– Раньше и так не знали, а Маркус ещё подстраховался с пластикой. Умный дед был, видать. – Боунс допивает кофе, морщится – осадок скребёт по горлу. Кто-то постарался над реалистичным кодом репликации. – Что, дашь поближе ко мне, хотя бы палубу четвёртую?

– Так вот поближе к тебе и даю, даже не четвёртая… правда, она... хорошая очень, в общем, каюта. Раньше в ней Скотти жил, пока не вытребовал поменьше и поближе к инженерному. – Джим снова зевает, прикрывая рот запястьем. – Чёрт, староват я, чтобы трахаться полночи – это, кстати, я тебя пародирую. Так... ордер высылаю тебе, как выдашь новичку падд и зарегистрируешь, со своей почты перекинешь. Интерком ему сделаю со стандартной системой приватности, вход только хозяину, тебе, мне и Джотто.

– Толпы к себе он вряд ли водить будет, вечеринки устраивать – тоже.

Боунс проверяет на падде документы, кивает и засовывает его в чехол. Поднимается.

– Ну пойдём, старый и натраханный, выписывать тебе выходной. И кстати, пока не забылось: я рад за вас с гоблином. Особенно за тебя. Если заставишь его не носить фиксаторы – будет вообще идеально.

Джим поднимается с задумчивым видом, но почти сразу же его лицо проясняется.

– Мне кажется, я на полпути. Он меня… семьёй назвал, представляешь? И-и-и, да, кстати, ты какого вчера вызов не принял? На комм?

МакКой, уже у двери, вспомнил, что ночью пьяным спокойненько оставил комм на столе у себя в кабинете и ушёл к Хану (что вообще-то нехилое такое нарушение правил). Но не скажешь же этого Джиму.

– Спал я, понимаешь? Я иногда так делаю, представь себе, бывет. С тобой вот не случается?

– Так, чтоб комм не слышать – нет, – он залпом допивает кофе, направляется к утилизатору. – Тебе надо больше отдыхать, Боунс. Загонишь себя.

Хан знакомится со своим новым жильём. Доктор стоит в дверях, наблюдая за ним.

В целом, Хану нравится.

– Да вы никак попросили за меня, мистер доктор, – говорит он, когда заглядывает в ванну. – Это поистине царские покои.

– Мне проще держать тебя ближе к себе, как куратору, – он зевает, прикрываясь паддом. – В коридор, в общем, можешь выходить. Экипаж по общекорабельной связи извещён о тебе, эксперименте и моём экспертном заключении. Субординация никаких агрессивных действий предпринимать не позволит.

– Действительно? Только она? Жестокие же у вас обычаи.

Хан усаживается на кровать. Ему сейчас хочется опробовать выданный падд, выйти в корабельную сеть, например, найти пару книг. Но он продолжает диалог с доктором.

– Я доволен. Репликатором пользоваться умею. Кстати... то, что он не запрограммирован на репликацию только еды, это ваша недоработка, или...

– Никаких недоработок. Это есть в приказе. К тому же, репликаторы есть в комнатах отдыха – все от тебя не спрячешь. А информация о том, что ты реплицируешь в своей комнате, сразу же станет достоянием общекорабельного анализатора. Всё просто.

Доктор оглядел каюту, задержал взгляд на свинье – она ярким розовым пятном выделялась на фоне светлой стены и аккуратной прикроватной тумбочки.

– Ещё вопросы?

– Никаких вопросов. Все материалы по моему назначению вы мне выдали. И… доктор. Я буду рад видеть вас своим гостем. Вы – крайне интересная личность.

Спок зашёл в кабинет доктора настороженно. Он не был в курсе, что успел рассказать Джим, и это было неприятным.

Однако офицер МакКой его даже не ждал. Он склонился над небольшой клеткой, в которой издавал громкое фырканье светло-кремового окраса триббл. Сам он был не более чем три дюйма в диаметре.

– Музыкальная порода, – сказал доктор задумчиво, изучая триббла. – Издают самое мелодичное мурлыканье, как мне сказали. Но он тут уже два часа, и за это время ничего, кроме чёртова фырканья, я от него не слышал.

– Возможно, его необходимо стимулировать для этого, – Спок сложил за спиной, под крыльями, руки. Мягкие перья приятно грели их.

– Да? А я думал, это он меня так не любит и ругается. Вы пока проходите, коммандер, вон та открытая дверь. Я сейчас.

Спок прошёл в открытую дверь. Огромное белоснежное помещение для диагностики состояния крыльев с фиксаторами, мониторами и датчиками. Ему снова сделалось не по себе.

Доктор появился спустя три целых и семь десятых минуты, уже в перчатках, и сказал Споку осторожно вытянуть крыло, стоя лицом к стене.

Когда на крыльях сомкнулись фиксаторы, по перьям прошла лёгкая дрожь.

– Не переживайте, никакой боли не будет.

Говорить, что вулканцы не испытывают эмоций, было бы верхом лицемерия. Крылья его выдавали. К тому же, Спок понимал, что их состояние не укроется от доктора – мятые перья, кое-где их и вовсе не хватало – выпали ночью после хлопанья.

Руки в перчатках бережно промяли сустав у основания. Это было куда ловчей, чем прикосновения Джима, и в три раза менее приятно. МакКой щупал и обводил датчиком его крыло очень долго, сгибал-разгибал его с помощью фиксаторов, потом то же самое проделал со вторым, и, наконец, снял фиксаторы. Когда Спок повернулся и свернул крылья, он уже набирал что-то в падде.

– Никаких накрыльников минимум две недели. – Он ткнул стилусом в угол экрана и поднял голову. – Крылья, Спок, чересчур большие, и своими привычками к постоянным стягиваниям вы нарушаете в них кровообращение. А сам их вес добавляет нагрузки на суставы и кости. Я бы настоятельно посоветовал и вовсе отказаться от тяжёлых фиксаторов, если не хотите после пятидесяти лет жизни начать страдать регулярными крыльными болями. В ближайшие дни точно никаких стягиваний, никаких активных хлопаний, только разминочные взмахи. Потеря перьев несущественная. Взлететь при необходимости сможете, но, опять же, нежелательно. Выпишу массаж – Джим, я так понял, в нём большой специалист. Так что рекомендации я вышлю на оба ваших падда. Всё, свободны.

И, не обращая внимания на реакцию, снова уткнулся в экран, что-то там отмечая.

Спок кивнул. Да, Джим определённо рассказал если не всё, то многое.

– Доктор, позволите замечание?

– Угу.

– Вы собрались завести триббла. Рекомендую золотистую породу. Лейтенант Ухура держала у себя обе породы и положительную оценку дала как раз золотой. Они не настолько капризны, хотя мурлыканье нельзя назвать музыкальным.

– А каким? – МакКой с интересом прищурился.

– Я бы сказал… обычным. Обычное мурлыканье.

– А как насчёт линьки?

– Всё, что касается ухода, намного удобнее. Линяют они реже музыкальных.

Он задумчиво покачал головой, убирая падд в чехол.

– Не пойдёт. Я не для себя, поэтому триббл мне нужен повреднее. Ну, коммандер, будем и дальше стоять тут и обсуждать трибблов, или разойдёмся уже работать?..

МакКой сказал Джиму валить с половины смены, но как-то столько дел было, и Спок перед глазами крутился…

В общем, Джим свалил с последних двух часов. Принял таблетку. Залёг в ванну. Протрахаться-то они протрахались всю ночь, а помыться перед сменой времени не хватило. Да и зеленоухий точно всю смену отработает, а потом ещё и к МакКою, который тоже вряд отпустит его рано. Времени – куча, можно нежиться в горячей воде, смотреть в потолок, думать обо всяких приятных штуках.

Так Джим и задрых. Ему снилось что-то тонко-ментоловое, бликующе-чёрное, сильное, напористое…

Потом ментоловый запах сделался сильнее, к нему прибавилось шуршание. Джим открыл глаза и увидел Спока, втискивающего в ванную встопорщенные крылья.

– Доктор меня осмотрел, – заметил нечитаемо, вытягиваясь в струнку перед ванной. – Но это неважно. Он собирается подарить новичку триббла для домашнего содержания.

– Ммм… – Джим прикрыл глаза, чуть хмурясь.

Подарить Хану триббла – это было что-то новенькое. Опять же, Джим понял, что кроме сухих отчётов о состоянии Сингха, весомого маккоевского «не опасен» и личной минутной встречи мало что знает об этой тёмной личности. Ну а как окажется Хан нежным юношей с тонкой душевной организацией, борцом за идею с пламенным сердцем…

Джим, не удержавшись, прыснул.

Опять же, Боунсу капитан доверял на все сто процентов. Была бы цифра выше – доверял бы на неё. Сказал, что Хан не опасен – так и есть. Дарит Хану триббла – имеет причины.

Спок стоит прямо и недвижимо, даже не шуршит. Джим приоткрывает глаза и окидывает его плавным взглядом.

– А какой триббл?

– Музыкальной породы. Цитируя доктора, «нужен повреднее».

Спок не даёт оценку действиям МакКоя, предоставляя Джиму судить самому. Но он явно обеспокоен таким проявлением дружелюбия к Хану.

То есть: не терапия, не успокоение, не ещё что-то там. Трибблов «повреднее» дарят тем, к кому испытывают расположение.

– Я поговорю с Боунсом.

Джим жалеет – в очередной раз – что ванна тут на двоих не рассчитана. Он потягивается, поднимается, и, отряхивая ноги, переступает на полотенце. Ловит взгляд Спока. Подмигивает ему.

– Эту ситуацию я понял. Расскажи, что с твоими крыльями.

====== Зачем на корабле субординация ======

Визитов Хан не ждал. Он вывел падд в голорежим и сейчас просматривал разрешённые ему данные по кораблю, параллельно разминаясь. Звонок интеркома прервал его на списке лабораторного оборудования, которым ему можно будет пользоваться.

Что ж, чудно. Хан в последний раз вытянулся на носках, и, как был, босой, прошёл к двери. Открыл. Отошёл в сторону, пропуская внутрь доктора с клеткой в руках (Хан успел заметить, что там сидит триббл, и машинально просчитывал, зачем он понадобился доктору).

– Я вас не ждал, мистер доктор. Чаю?

– И почему все пытаются меня сегодня чем-то напоить? Я что, выгляжу как жертва обезвоживания? – отвечает он двумя вопросами на вопрос, проходя вглубь гостиной и плюхая клетку с трибблом на тумбочку. Жертвой обезвоживания он не выглядел, скорее уж жертвой хронической усталости.

– Один из признаков сильного духа – гостеприимство. – Разглагольствуя, Хан усаживается в одно из кресел. От доктора слабо пахнет машинной смазкой – старой, Хан помнит этот запах ещё до своего криосна. – Гостю позволяется многое, если не всё, гость должен быть накормлен, напоен и чувствовать себя в безопасности. Некоторые из моих… давних знакомых и вовсе считали, что гостя, пришедшего с добром, нужно щедро одарить, прежде чем он покинет дом.

– Нам в академии не преподавали азы культурного общения со сверхлюдьми. Гостя не требуется убить за отказ? – доктор стремительно расхаживает по комнате, оглядывая углы и полки. Он чуть прихрамывает на ходу. Крылья, наполовину раскрывшиеся, подрагивающие, демонстрируют его крайнюю увлечённость процессом хождения туда-сюда.

– Я не рассматриваю убийство как проявление дурного тона, доктор. Если вы что-то ищете, должен предупредить, что от предыдущего хозяина здесь осталась масса прелюбопытных вещиц.

Хан с любопытством наблюдает за поведением доктора. Как будто действительно ищет что-то. Или оценивает. Или – это если бы знал доктора чуть меньше – осматривает комнату на предмет опасных штуковин.

Он ходит ещё с минуту, косится хмуро на полку и вдруг, сорвавшись с места, хватает с тумбочки клетку и чуть ли не забрасывает туда.