Текст книги "For your family (СИ)"

Автор книги: Лена Полярная

Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

Что ты не умерла сразу

Мысль была неожиданной, но чёткой и ясной.

Вторая мысль, тоже чёткая: он скажет что угодно, лишь бы это не повторилось. Расскажет им ключ доступа к крови Хана, скажет, как обойти замок клонирования на его генетическом коде, защищённом создателями аугментов, и попросит смерти, здесь и сейчас, от выстрела фазером.

Зрение постепенно прояснялось, боль не проходила, а всё вокруг почему-то продолжало быть красным и мигающим.

Через несколько секунд дошло: мигает автоматическая красная тревога.

Красное… Боевая тревога или серьёзные повреждения корабля.

Повреждения… корабля.

Выстрел.

Саратога. Джим. Живой.

– Нападавшие не идентифицированы, но они точно знали, куда стрелять. Повреждён основной генератор щитов, – голос помех, – за счёт аварийной системы удерживаем дефлекторы на трёх процентах. Мощность падает.

– Держите, не знаю как, хоть задницами затыкайте! – рявкнул Райс, кажется, вне себя. Хлопнула крышка комма. – Я на мостик, попробую оценить степень повреждений…

МакКой начал смеяться. Больше булькать и хрипеть, конечно – кровь всё ещё текла, а от боли мозги взрывало. Но его внезапно заполнило такое полное и огромное ощущение счастья, что Бонус даже забоялся краем сознания, а не вырубится ли от него. Джим жив. Пашка был на мостике, когда Корунд стрелял по Энтерпрайз.

Его семья цела.

– Вам... конец, – просипел он сорванным горлом. Мерное беззвучное мигание красного света, наполнявшее комнату, сейчас казалось ему ангельским знамением. – Подойдите… оба. Не вру.

МакКой не стал дожидаться, пока они подойдут. Боялся отключиться.

– Одновременно со мной... с «Энтерпрайз»... был перенесён... контейнер... запрограммирован... на открытие в строго... определённое время. Два часа... сорок пять минут. Отсчёт... с транспортации. Внутри... останки... заражённого растительной болезнью. Через пятнадцать минут крышка откроется... и весь ваш корабль… всё живое на нём, не защищённое силовыми блоками…

– Он врёт, – сказал Райс. – Наши сенсоры засекли бы энерговспышку траспортации.

– Если бы она... точно... совпала... с моментом... когда переносили меня и Хана? Да ещё и... помехи... буря. Уравнение... трансварпового перемещения... его создатель... у нас на борту. Вы... проиграли.

Ему не ответили.

Перед глазами что-то замаячило. Крылья ныли и отвлекали, но, кажется, один из этих двух ушлёпков подошёл совсем близко. МакКой, изо всех сил стараясь не вырубиться, пошевелил левой рукой. Той самой, в которой Марта нашла «непонятное устройство». С трудом согнул пальцы. Нажал средним и указательным на основание ладони, в которое был зашит крошечный активатор. И принялся, изо всех сил удерживая сознание на плаву, нажимать код разблокировки. К ящику с заражёнными останками это не имело никакого отношения…

– Это... правда, – МакКой уже еле мог шептать. Воздуха отчаянно не хватало. – Через... четырнадцать минут... зараза... окажется здесь. Если... ящик... не найти и не убрать. И вы... не найдёте. Ещё раньше... через минуту-другую... с вами свяжется «Энтерпрайз». Выслушайте их… и соглашайтесь... на условия... сдачи.

– Я задержу их, – быстро сказал Райс. – Выбей из него всё. Снова крылья – и он расколется.

Контр-адмирал Осава мало что понимала в происходящем. Её звание было ниже, чем у Романенко, и формально она присутствовала тут только как глава проекта реабилитации. Она ощущала ответственность за провал проекта и должна была хоть как-то способствовать стабилизации ситуации на Земле, где люди словно сошли с ума после известия о бунте сверхлюдей. Для этого ей требовался Хан. Ей предстояло принять на борт сверхчеловека, доставить его на суд на Землю, где решится его дальнейшая судьба. Кроме того, для Ириды требовался командующий, чтобы руководить переводом выжившего экипажа “Энтерпрайз” в рамках миссии Совета по эвакуации. Она настояла на своей кандидатуре, хотя многие безосновательно были против. Вице-адмирал Райс настаивал на том, что сам сможет вести “Ириду”, но ей нужно было сделать хоть что-то с Ханом, и это решило дело. Осава отстояла своё право на время спасательной миссии занять капитанское кресло “Ириды”.

Романенко приказал ей не предпринимать никаких действий самостоятельно и ждать распоряжений. Связано это было с тем, что они имели дело с Кирком, а тот был слишком непредсказуем. “Он может решить, что мы посланы уничтожить его экипаж, – сказал ей Романенко перед вылетом, – и начать... действовать, навредив и своему экипажу, и нам. Надо быть аккуратнее”.

Но теперь происходящее не вписывалось вообще ни в какую логику. Сначала Корунд, как и было оговорено, перенёс к себе на борт кого-то из старшего офицерского состава Энтепрайз, чтобы оценить степень опасности эвакуации остального экипажа. Сенсоры засекли энерговспышку транспортации. Через два часа Корунд открыл по “Энтерпрайз” огонь. Осава связалась с адмиралом Райсом, но тот сказал, что всё под контролем, и повторил приказ Романенко – ждать его прямых распоряжений.

По Энтерпрайз с неравными интервалами было нанесено три удара. Последний вызвал серьёзные повреждения корпуса. “Корунд” перестал выходить на связь. Ещё через три минуты, когда Осава уже собиралась нарушить приказ и сама связаться с Энтерпрайз, либо же транспортироваться на “Корунд”, из гущи шторма вырвались два корабля, нанесли быстрые и точные фазерные удары в генераторы щитов и снова скрылись.

Осава снова попыталась вызвать Райса, но сигнал перебил входящий с “Энтерпрайз”. Одновременно с этим отозвался и Корунд – два окна появились на видеоэкране, разделив его пополам. На правом был взбешённый Райс, на левом незнакомый Осаве офицер в звании коммандера. И он начал говорить первым, перебив адмирала.

– Говорит коммандер Монтгомери Скотт, ЮСС “Энтерпрайз”. – Скоти стоял перед экраном прямо, но это дорого ему стоило. Он всё-таки не был Кирком, чтобы так легко и изящно хамить адмиралам. А воспоминания о ссылке на Дельта-Вегу были ещё ох как свежи и буквально в перьях зудели. – Нашими силами по вашим кораблям минуту и пятнадцать секунд назад были произведены выстрелы, которые привели к полному выводу из строя основных генераторов щитов. Если вы не сдадитесь, мы произведём повторные выстрелы...

– Вы повредили щиты, но серьёзно навредить нашим кораблям не сможете, – резко влез Райс. – Мы разнесём вас быстрей, чем успеете выстрелить.

Скотти упёрся ладонями в пустующую консоль связи – Ухура отошла в сторону, и Скотти крыльями ощущал её взгляд. Это здорово придавало решимости. Он склонился ближе к экрану.

– Пусть так, адмирал Райс. Но напоминаю, что на борту Саратоги и Энтерпрайз произошло растительное заражение. Даже если вы успеете разнести Энтерпрайз, уже через сорок секунд ещё два корабля выпустят в вашу сторону самонаводящиеся торпеды. В них в том числе заражённые останки погибших. Мы не нанесём вам серьёзных повреждений, адмиралы. Мы просто заразим ваши корабли неизвестной дрянью, убивающей человека за минуту.

– Что?! – в изумлении и гневе переспросила Осава. Ей казалось, что она успела попасть в параллельную вселенную, где всё с ног на голову. Однажды на посту капитана ей пришлось пережить такое. – Офицер Скотт, с какой стати вы собрались по нам стрелять? Мы пришли на помощь!

Слух Хана был соизмерим со слухом вулканцев. Он слышал всё. Крики и вой Леонарда, бессильное рявканье предателей, которых он ненавидел. Эта ненависть помогала держать разум в ясности. Он сосредоточился весь в этой ненависти и жажде мщения.

О если бы только его ненависть могла победить паралич!

Хан слышал крик, которым сопровождалась ломка крыльев. Этот нечеловеческий вопль, полный боли и безумия. Хан кричал вместе с ним, хоть и не мог открыть рта.

А потом – удар. По “Корунду” выстрелили. И красная тревога. Следом тихий хрип Леонарда, подаривший облегчение, граничащее со счастьем – если он говорит о коробке, значит, крылья могут зажить. Душа цела. Разум не повредился.

Почти сразу же после того, как Леонард договорил, адмирала Райса вызвали для сеанса связи с Энтерпрайз.

Хан не знал, насколько серьёзные повреждения получили стальные крылья Леонарда. Но он понимал, что сейчас, в отчаянии, второй адмирал сделает всё, чтобы выбить нужные ему сведения. На памяти Хана пытки с крыльями всегда работали безотказно. Потому что не существовало боли, соизмеримой с этой болью, и знать, что в нескольких шагах от него Леонард подвергается ей снова…

Охваченный яростью, ненавистью, жаждой мести и убийства, Хан не сразу понял, что смог шевельнуть рукой. Пальцы медленно, преодолевая сопротивление скованных парализацией мышц, сжались в кулак.

А в это время там, за стеной, раздался голос второго адмирала.

– Доктор, я не хочу калечить вас, уверяю…

Я не убью тебя

– … но я сделаю это, если будет нужно. Я даю вам последний шанс…

Я сделаю хуже

– Начните говорить. Иначе...

Двигательная активность возвращалась не сразу. Сначала рука, потом вторая, сейчас Хан чувствовал, как к нему медленно возвращается контроль над ногами. Но продолжал лежать, чтобы Марта, стоящая к нему спиной, не услышала его и не потянулась к тревожной кнопке.

– Мы оба... знаем... что после второго раза... Я всё расскажу. Но и вы... скажите… на кого вы работаете, – прохрипел доктор. – Я… так и так… не жилец, но это не значит… что мне… не интересно. Скажите... и я отдам вам формулу.

Тишина.

– Пожалуйста, – попросил Леонард. – Хочу знать... за что... умру.

– Я работаю на тех, кто оценил мои реальные заслуги, – резко выплюнул адмирал. – В отличие от Совета, который только и может, что без разбору карать всех, на кого упала тень Маркуса. Чтобы ни в коем случае не очернить свою белоснежную репутацию, дав второй шанс тому... кому не повезло. Вы думали об этом? Об этой лживой чистоте Федерации? Мы сторонимся всех, и действительно виновных, и тех, кто просто оказался не в то время и не в том месте, лишь бы не запачкать белые перья, и нам плевать, сколько чужих судеб рухнет после этого.

– Вы были... сторонниками... Мар...

– Я не участвовал в военном заговоре Маркуса! – рявкнул адмирал. – Но попал под раздачу после его провала, потому что они думали так же!

Романенко замолчал, видимо, успокаивался.

– Это правда, доктор МакКой, – продолжил тише, – и проект реабилитации сверхлюдей, который я, Райс и наши сообщники подпихнули Совету, был нашей местью. Обычно в случае ошибок и провалов Федерации всё проходит тихо и мирно, не так ли? Люди смещаются с должностей, их рассылают на дальние колонии, отбирая должности, права, политическое влияние, стирают из истории. Федерация спит спокойно. Однако со сверхлюдьми так бы не вышло. Мы позаботились, чтобы красивая сказка об адаптации этих генетически выведенных зверей прогремела на всю Федерацию и эхом разнеслась за её пределами. Её предрешённый провал вовсе не был ножом в спину Совета. Он лишь смёл красивую золотую пыль с гнили. А следом, доктор, следом... Пока люди не доверяют Флоту и Совету, пока Совет не знает, кого карать, а кого миловать, а Земля полнится слухами о начале новой евгенической войны, те, кто нам помог это организовать, нанесут первый удар. И это станет началом конца для Федерации.

– А в обмен... в уплату... – это снова Леонард, – вы пообещали им... Хана... и его волшебную... кровь. И панацею... формула от которой... у меня в голове.

Хан ощущал, как возвращается подвижность к крыльям.

Медленно, дрожа от еле сдерживаемого возбуждения, подтянул к себе ноги. С тихим шорохом свернул полураскрытое крыло.

Марта не услышала – она держала руки на кнопках пульта.

– Так кому... вы нас продаёте? – совсем тихо спросил Леонард.

– Ох, доктор, – адмирал вздохнул. Он явно опомнился. – Разве это действительно важно для вас? Не пытайтесь протянуть время. Если вы не соврали насчёт ящика с заразой, у нас с вами есть ещё десять минут. И либо вы делитесь формулой и умираете быстро, либо я продолжу начатое с вашими крыльями. Десять минут ада на этом свете. Выбирайте.

Хан поднялся. Стремительно шагнул к Марте, схватил её, пискнувшую, сзади за шею и приложил виском к выступу на консоли. Разжал руку. Женщина сползла вниз по консоли на пол. Хан склонился над ней.

Всё его естество ликовало, почуяв забытую жажду боя.

– Хорошо, – обессиленный голос Леонарда. – Хорошо, не надо крылья… я всё расскажу… всё. Но сначала…

Хан забрал у Марты фазер и выпрямился с ним.

– …сначала… небольшой подарок… От меня.

Сингх фазерным выстрелом вышиб тонкую дверь между отсеками и ворвался в комнату. Через крыло оборачивающегося адмирала увидел, что Леонард улыбается ему залитыми кровью губами. Собственные крылья в ярости расправились, заслоняя собой мигающий свет тревоги.

– Сюрприз, – прошептал доктор еле слышно. – Блок управления от парализатора... в теле Хана... всё время проекта был… зашит… в мою… ладонь.

В глазах адмирала промелькнул ужас – что-то дикое и первобытное поднялось в душе Хана, откликаясь на этот страх.

Боишься

Этот человек был слаб, напуган и медлителен. А кровь Хана кипела, переполненная ненавистью. Крики Леонарда всё ещё стояли в его ушах, и им вторило эхо предсмертных криков его семьи.

Рука адмирала едва успела дёрнуться к кобуре.

Хан рванулся к нему, схватил, заломил руки за спину, сминая крылья. Он не думал о своих действиях, не анализировал их, всё его существо было охвачено жаждой мести. Его долг перед семьюдесятью аугментами взывал к этому со всей страстью сверхчеловеческого сердца. Человек в руках Хана был хрупким и мягким, и Хан мог убить его, он уже хотел свернуть ему его жалкую шею, но…

Было бы это достаточной платой за семьдесят жизней и боль Леонарда? О нет, быстрая и лёгкая смерть не принесла бы удовлетворения. Слишком просто. Слишком безболезненно для этого жалкого пса. И Хан остановил на полпути свою руку и рывком поставил адмирала перед избитым доктором.

При виде синяков и потёков крови на его лице то самое, дикое и первобытное, взревело внутри.

А крылья адмирала дрожали от страха. Эти жалкие трепыхания дарили удовлетворение – адмирал боялся. И он должен был бояться.

– Смотри, – прорычал Сингх, с силой надавливая на спину адмирала. – Смотри на него, душа моя! Видишь?!

Выражение странной, больной эйфории на лице доктора сменилось на недоумение, а затем – ужас.

– Не убивай его, – прохрипел кое-как, пытаясь собрать в осколках самообладания подобие прежней твёрдости. – Не смей, Хан.

Хан сжал шею хрипящего адмирала в своей руке. Он не мог видеть его лица, но знал, сейчас оно искажено от страха.

– Ты не верил в крылья, душа моя. А теперь смотри…

Он отпустил шею адмирала и схватился за основание его крыла. Пуховое, тёплое, приятно ласкающее пальцы…

Адмирал заорал, перекрывая воплем хруст сустава.

Горячая кровь, пульсируя, орошала пальцы Хана – он чуял её запах. Медный и солёный запах – он вдыхал его с наслаждением, с наслаждением чувствовал, как хрустят под пальцами кости…

Как заходится воплем это ничтожество, посмевшее ради своей жалкой мести коснуться семьи Хана. Посмевшее причинить боль Леонарду. Уничтожившее почти всех сверхлюдей, и решившее, что он, Хан Нуньен Сингх, пригоден на роль кровомешка.

Сейчас ничтожество кричало и заходилось в агонии, а Хан наслаждался этим. Он мстил. За свою семью, за прекрасные стальные крылья Леонарда, за его разбитые губы и за его боль.

Доктор смотрел на него в упор. Его перекосило – левая сторона лица опухала под коркой засыхающей крови. Потом он произнёс «прекрати». Хан не мог слышать этого – прочитал по движению губ.

Хан сжал руку сильнее – и прекратил.

Оторванное крыло, обмякшее в его руке, отбросил в сторону. Адмирал, потерявший сознание, сам повалился к его ногам – он теперь был безопасен и неинтересен.

Хан тяжело дышал. Длинные пряди волос прилипли к вспотевшему лбу. И он был… удовлетворён. Как бы ужасно ни было то, что он совершил – он был удовлетворён. Жажда мести сыто урчала в груди, а вид оторванного крыла, мёртвого, груды бесполезных окровавленных перьев, рождал внутри дикую смесь из мрачного удовольствия, омерзения и отторжения.

Он сделал глубокий вдох, успокаивая себя. Переступил через адмирала, чуть склонился над Леонардом и осторожно провёл окровавленными пальцами по его влажным волосам.

– Ты прекрасно держался, душа моя. Всё позади.

– Отвяжи меня.... и дай… свою форменку... мне надо остановить кровотечение. Он умрёт.

Даже в таком состоянии Леонард думал не о себе.

С глубокой нежностью Хан провёл пальцами по разбитым губам доктора.

– Дорогой, я оторвал ему крыло. Когда он придёт в себя, будет умолять о смерти. Не думай об этом. Лучше постарайся заснуть.

– Дай. Мне. Сделать. Мою. Работу!

На секунду у него даже прорезался голос – полный горячей ярости. Будь у него отвязаны руки – попытался бы ударить.

– Сначала ты должен увидеть, душа моя.

Шорох. Лишённые крыльев быстро приходят в себя.

– Смотри, – сказал Хан и отошёл, открывая Леонарду обзор.

За свою не очень долгую, но насыщенную врачебную жизнь МакКой насмотрелся всяких крыльев. Переломанных, искалеченных, с мятыми перьями, с раздробленными костями и суставами, с вывихами, разорванными-растянутыми связками, с воспалёнными суставами, с патологиями врастающих перьев, обожжённых или просто линяющих. Но ещё никогда не видел, что происходит с живым человеком, полностью лишившимся крыла.

По всем законам физиологии такого с адмиралом точно не могло происходить. Он должен был свалиться в шок от потери крови или вырубиться от боли, но никак не ползать по полу с отсутствующим видом, что-то там шаря. МакКою очень нужно было потереть слезящийся глаз, чтобы нормально видеть происходящее, но грёбаный Хан не удосужился отвязать ему руки. И что-то внутри всё настойчивей подсказывало, что просить бесполезно. Но он попытался.

– Хан. Отвяжи...

Надорванное воплями горло подвело, и конец фразы МакКой вообще не смог выговорить.

– Он потерял только половину души, – негромкий голос Хана был плавным и почти равнодушным. – Смотри на него внимательно. Сейчас он испытывает ни с чем не сравнимое чувство утраты. Оставшаяся половина души тоскует и ищет, но никогда не найдёт. Если бы я оторвал ему оба крыла, это было бы куда гуманней, потому что тогда он не смог бы тосковать с такой силой и вскоре умер.

МакКой сморгнул влагу с ресниц и наконец увидел чётко – и размазанную кровь на прозрачном полу, и адмирала, который ползал и эту кровь размазывал, пальцами оставляя разводы, и оторванное неподвижное крыло, валяющееся чуть в стороне.

По спине пробежал холод. Обосновался в основании собственных размочаленных крыльев. МакКой вздрогнул всем телом, и это отозвалось вспышкой боли, казалось, в каждом пере.

Адмирал, или что от него осталось, дополз до крыла. Ощупал его, медленно, дрожащими пальцами, притянул к себе и тихонько завыл.

МакКой отвёл взгляд, стараясь дышать глубже. Смотреть было невыносимо. Его бы вырвало, прямо так, без возможности наклонить голову, если бы было чем. И дело не в крови.

Само зрелище было чудовищно противоестественным. Он не мог бы описать его иначе, даже если бы очень постарался. Происходило что-то, противное самой природе реальности. Подобное чувство возникало при сильных гравитационных и электромагнитных искажениях, когда корабль проходил через подпространственные аномалии измерений... нет, намного хуже. В самой реальности что-то разрывалось и оставалось искалеченным навсегда. И от этого ощущения нутро выворачивало. Хотелось одного – прекратить это. Как угодно.

– Отвяжи... меня.

– Этим чревата потеря крыльев, – Хан снова не отреагировал на просьбу. Зато щека МакКоя почувствовала на себе его ласковое прикосновение. – В своё время я в границах своего государства запретил подобные казни даже за самые страшные преступления. Это преступление не против человека, но против самой природы... Смерть намного гуманней. От этого я хотел уберечь тебя, душа моя.

Ох и дорого бы МакКой сейчас отдал, чтобы заорать... Наорать в его невозмутимую рожу. Но он мог только хрипеть.

– Отвяжи... меня вырвет.

– Не ври мне. Ты обезвожен и давно ничего не ел.

Снова напомнили о себе собственные покалеченные крылья. Пока что слабой болью, но она принялась нарастать.

– Отвяжи!

Ласковое касание на губах. Вымазанных в крови пальцев.

– Он был... чудовищем, – прохрипел МакКой со всем доступным отвращением. – Ты ещё хуже. Я просил тебя... остановиться.

– Этот человек выбрал свою участь. Он пошёл против меня, он уничтожил почти всю мою семью и попытался сделать меня своей… вещью. – Последнее слово Хан практически выплюнул. – И да. Да, я буду чудовищем. Буду монстром, зверем, я буду преследовать и мстить, но не позволю никому так поступать со мной и с моей семьёй. А ты смотри и запоминай, на какую участь ты хотел обречь себя с удалением крыльев.

Он умолк. МакКой тоже молчал, удерживая себя от окончательного падения в серую муть безразличия и усталости. Он был разбит, выпотрошен морально, всё тело болело, болели крылья. Он ведь начал доверять Хану... А теперь... да к чёрту всё. У сознания не осталось сил на эмоции, ни на что, кроме глухого отвращения. Смутно ему показалось, что из этой трясины уже не выбраться, но и эта мысль едва тронула.

– Иди за коробкой, – просипел он Хану. – Или хочешь... ещё один корабль принести в жертву?

– Я не оставлю тебя здесь одного. – Хан отвёл с его лба прилипшие пряди и коснулся губами. – Спи. Ты очень устал. Доверь остальное мне.

– Не прикасайся ко мне, – раздельно произнёс МакКой на остатках сил, закрывая здоровый глаз. Последнее, что он сейчас хотел – видеть это чернокрылое чудовище перед собой.

Комментарий к Что происходит при небрежном обращении с адмиралами последняя глава задержится. сорре ¯_(ツ)_/¯

вот пока ссыль на альбом со всеми пикчами по крыльному фику триббло-авторства https://vk.com/album-169693534_260776857

====== Для чего нужна семья ======

Джим сидел в чужой полутёмной каюте на застеленной кровати и не шевелился. Наверное, уже час. Крылья, лишённые движения, ныли, но он предпочитал сохранять неподвижность.

Последние несколько часов слились в один нескончаемый поток событий, и теперь он боялся добавить к ним ещё хотя бы одно, самое незначительное – казалось, от любого движения привычный мир вокруг просто расколется на части.

Когда сработал прикроватный интерком, рука потянулась к нему сама, на автомате.

– Кирк слушает.

– Вы просили сообщить, когда эвакуация закончится, – голос адмирала Осавы был практически лишён интонаций. Она тоже устала. – Сообщаю, что все ваши люди на борту наших кораблей. Радиационная очистка по инструкции Павла Чехова проведена. Пострадавшим оказывается помощь, так что заверяю вас – всё в порядке. Сейчас идёт перепись, чтобы составить точный список погибших.

Джим прикрыл воспалённые веки. Казалось, с момента заражения Энти пошло не трое суток, а несколько лет, и всё это время он практически не спал.

– Сколько? – спросил он вслепую. – По предварительным…

– Около сотни, – вот теперь в голосе Осавы слышалось что-то вроде сочувствия. – Отдыхайте, капитан. Это приказ.

Интерком отключился. Джим ещё полминуты тупо смотрел на панель, потом со вздохом потёр лицо ладонями. Ему надо было как-то переосмыслить, уложить в голове всё случившееся, и это…

Слишком много.

Заражение, план Хана, безумный рейд на вымершей Саратоге и выстрел по сверхмощным кораблям…

Джим почти не запомнил, как снова повёл Саратогу в гущу ионного шторма и направил курсом к планетоиду. У него оставалось одно ощущение – что они опоздали. И когда он понял, что время ультиматума прошло, а Энтерпрайз по-прежнему цела…

Его затопил другой, тщательно сдерживаемый до этого страх. За Спока.

Он послал вызов на оба корабля разом, и когда увидел перед собой незнакомую женщину-адмирала, просто поднялся, упираясь ладонью в консоль, и начал говорить – спокойно и чётко, хотя внутри всё сжималось от ужаса.

– Я дам все объяснения, но пожалуйста, прошу вас, сейчас просто транспортируйте к себе на борт моего коммандера. Ему нужна медицинская помощь. Потом действуйте, как посчитаете нужным.

Со второго корабля вызов принял Хан.

К счастью, адмирал разбираться в случившемся прямо в тот момент не стала, и Спока действительно перенесли уже через минуту. А потом было…. сложно.

Они подключили к видеоконференции ещё Скотти с «Энтерпрайз» и «Орфей», где вызов приняла строгая черноволосая женщина, одна из уцелевшей команды Хана. Полчаса ушло на то, чтобы разобраться в случившемся. Джим готов был проклинать всё на свете – он до сих пор не знал, что с МакКоем, и отчаянно нуждался в том, чтобы выспросить у Скотти о степени повреждений Энтерпрайз, но ему не давали. Осаву занимал только Хан.

Потом Хан перенёс Джима и его мини-команду к себе на борт, сообщив, что весь экипаж предателей им “задержан”, и красиво, на глазах у всех, уступил Кирку капитанское кресло Корунда.

Джим, садясь в него, ещё никогда не ощущал себя настолько не-капитаном. Он устал, был измучен страхом за людей и свой корабль, и всё, чего хотел в тот момент – спать.

И тут-то Хан устроил им всем настоящий сюрприз. Он выпрямился перед экраном, вскинув подбородок – Джим уже начал ненавидеть эту его привычку.

– Прежде чем я отправлюсь в карцер, прошу ещё минуту. Выслушайте, от этого зависит целостность Федерации. Первое: когда офицера МакКоя пытали, один из адмиралов случайно проговорился, что план имел несколько целей. Сейчас или в ближайшем времени враг должен нанести удар по Земле, пользуясь неразберихой. Полагаю, этот акт агрессии будет замаскирован под первую атаку взбунтовавшихся сверхлюдей. Адмирал Романенко окрестил его “началом конца” Федерации. Второе: офицер МакКой подвергся пыткам со стороны предателей и получил несколько переломов крыльных костей. Я отнёс его в медотсек, ввёл дозу своей очищенной крови, что ускорит естественную регенерацию, но ему нужна профессиональная медицинская помощь, и как можно скорей. Я всё сказал. Теперь... – он посмотрел на Кирка, внимательно, пристально, с каким-то особым выражением, – можете перенести моих людей ко мне, капитан Кирк. И поступать с нами согласно вашим протоколам. Мы не окажем сопротивления.

Джим в ту секунду растерялся. Он был слишком измотан, мозг буксовал при попытках быстрого анализа ситуации. Хан смотрел на него прямо и чуть насмешливо, явно ожидая реакции, а он действительно не знал, что делать в этот момент. Чернокрылая сволочь поиздевалась на славу. К счастью, Осава сказала, что в условиях кризиса принимает командование на себя и транспортируется на борт Корунда с частью своей команды через несколько минут.

Хан покорно дождался, стоя у стены и сложив за спиной крылья. Осава появилась в окружении безопасников и медиков, потом на борт перенесли и сверхлюдей с Орфея.

– Нет, – сказал неподвижный Хан, едва искры транспортации погасли. Черноволосая женщина, Лата, на секунду замешкавшись, всё же убрала руку с фазера и позволила охране себя обезоружить, но её взглядом и без того можно было убивать.

Потом на Джима, как на временного старпома Осавы, разом обрушилась прорва дел. Организация отправки сообщения о предателях на Землю – а для этого в срочном порядке пришлось осваивать систему управления Корунда, которая значительно отличалась от кораблей класса “Конституция”, потом взламывать базы данных, для чего опять же понадобился Хан, потом организация эвакуации людей с Орфея и Энтерпрайз, потом свести Осаву с Пашкой, который, оказывается, времени даром не терял и нашёл способ нейтрализации растительной угрозы…

Безумная мешанина дел, приказов и попыток во всём этом хаосе не отрубиться на ходу.

Через три часа Кирк обнаружил себя в капитанском кабинете при мостике. Свет был приглушён, на главном месте за столом, удобно уложив крылья на спинку кресла, сидела Осава. Она держала в руках крохотную чашечку с чаем. Это так напомнило Джиму МакКоя, что в груди что-то с силой сдавило, почти до тошноты.

– Капитан Кирк, – сказала адмирал, – эвакуация в наших условиях – дело не быстрое. А вам надо отдохнуть.

– Вы сами займётесь…

Она кивнула.

– И не только этим. С Земли пришло подтверждение. Флот принял наше предупреждение и усиливает меры защиты. На границу отправлены дополнительные патрули, на Земле обновляют планетарные протоколы безопасности, а большая часть кораблей, способных вести боевые действия, отозвана из миссий и возвращается в Солнечную систему.

– Удалось установить, с кем контактировали предатели?

– Да, базы данных Хан успешно взломал. Вы были заняты, и я не стала отвлекать вас от работы этой информацией. Ромуланцы.

Джим выдохнул, прикрывая глаза.

– Я должен был догадаться. Слишком сложно для клингонов и слишком дерзко для остальных наших врагов... А я даже сам факт заговора не усмотрел.

– Вам не хватает опыта, Кирк. Это не преступление, с учётом того, что заговор не разглядел Совет в полном составе.

Джим нашёл в себе силы – поднял взгляд и посмотрел на неё через стол.

– Не считаю это своим оправданием, уж извините.

Она кивнула. Джиму показалось, что с пониманием.

– Медики говорят, Райс через полчаса придёт в себя. Хан устроил ему сильное сотрясение мозга, но ничего смертельного. Однако я проведу его допрос даже в случае, если он будет при смерти. Может быть, удастся получить новую информацию по готовящемуся нападению.

Джим с силой сцепил пальцы.

– Мой экипаж…

Она покачала головой.

– Какие тут могут быть обвинения? В суде ваши люди будут выступать исключительно как свидетели. Однако грядущее судебное разбирательство… вы должны знать. Пятилетнюю миссию, скорее всего, свернут. Сверхлюди во всех отношениях дорого нам обошлись.

Джим кивнул, кажется. Или вообще никак не среагировал. Что-что, а пятилетка сейчас казалась вообще неважной.

– Я отдохну. Но сначала навещу коммандера и доктора МакКоя. Коммандера Спока перевели...

– Да, он на этом корабле.

– Спасибо.

Осава помолчала, водя тонким пальцем по кромке чайной чашки. Потом резко подняла голову.

– Остался последний вопрос.

Джим, почти задремавший, чуть не застонал про себя. Ну конечно.

– Хан, – договорил он за Осаву.

Адмирал отставила свою нетронутую чашку. У Джима сложилось впечатление, что она просто не может сосредоточиться на распивании чая. Голова, скорей всего, трещит. Он стал как-то забывать, что адмиралы в штабе – тоже люди.

– После случившегося... – Осава посмотрела на чашку со странным выражением, – я не могу так просто держать его под арестом.

– Мы устроили геноцид вымирающего биологического вида, – у Джима чуть челюсть не свело, когда он это произносил. – Мы – это Федерация... Так это теперь выглядит.

– Вот именно. К тому же всё, что он сделал сам – это, по вашим словам, помог спасти Энтерпрайз, раскрыл заговор против Федерации, который все мы проглядели… и покалечил одного адмирала-предателя, но здесь слишком легко доказать, что сделано это было в целях самозащиты. Преступления, как такового, нет.