Текст книги "For your family (СИ)"

Автор книги: Лена Полярная

Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

Хан – он должен сейчас чувствовать головокружение – смаргивает, вроде как ещё недоверчиво. Потом медленно улыбается.

– Доктор, вы же понимаете, что тест сработал не потому что я безопасен.

– А я тебе не Федерация, – Боунс убирает весь инструментарий в сумку, сматывает шланг. – Если даю второй шанс, то наёбывать не собираюсь, аэроплан ты мой нелетучий. Мне другое интересно, расписывая в техзадании «социализация может проявляться самыми неожиданными и порой не сразу распознаваемыми образами», кто-то из этих учёнишек подразумевал то, что произошло с тобой?

– Ни один из этих учёнишек понятия не имеет о сильных чувствах.

Хан поднимается на ноги – движение чуть резче, чем обычно, но в целом он выглядит почти пришедшим в норму. Бледнее разве что. И притягивает МакКоя к себе, ничуть не заботясь о его поклаже.

– Так я не ослышался, Леонард? – Его рука ложится на затылок, и от этого вдоль позвоночника, особенно между крыльев, пробирает странным ознобом… типа слабого электрического импульса. Не сказать, что неприятно, и МакКой не говорит. – Ты даёшь мне шанс?

– Для кого я тут распинался, по-твоему? Только учти, я не забыл, что ты стал причиной смерти моего лучшего друга.

– Прости.

Хан шепчет это на выдохе, уже касаясь губами, и целует МакКоя – медленно. Глубоко. Совершенно не обращая внимания на людей, скребущихся с той стороны двери.

====== Почему все важные разговоры происходят в турболифтах ======

Они достучались до Саратоги. Но ответил не капитан. Главный экран мостика высветил бледного Вольга, под кожей которого, как тонкие вулканские артерии, прорисовывались зелёные нити стеблей. Видимо, организм сверхчеловека всё ещё сопротивлялся заразе.

Бедная Ухура прижала к губам тонкие пальцы.

Сулу негромко чертыхнулся и протянул Пашке руку инстинктивным жестом – Чехов тут же за неё ухватился. Он не мог заставить себя смотреть на экран.

Джим сжал подлокотники капитанского кресла.

– Саратога, что у вас?

Вольг посмотрел на него с вымученной ненавистью.

– Я буду говорить только с Ханом, – выплюнул он, страдальчески оскалившись.

– Сейчас это невозможно, говори…

– Только с Ханом!

Сверхчеловек, выходя из себя, ударил по подлокотнику. То, что он, не имея права, сидел в капитанском кресле, Джиму здорово царапало восприятие.

Джим быстро облизнул губы. Явно не стоило говорить ему сейчас, что из Хана выкачивают кровь, готовя его к заморозке. Со сверхчеловека в такой ситуации могло статься пойти на них тараном, запустить несколько торпед – да что угодно. Отчаянное время – отчаянные меры. Джим даже понимал его в чём-то.

Хотя…

Боунса и Спока нет уже какое-то время. А регенерация у сверхлюдей сумасшедшая. Может, не поздно…

– Я приведу Хана, – согласился Кирк. На лице Вольга расползлась полубезумная улыбка. – Ухура, вызови коммандера.

– И поторопись, капитан, – прошипел он, – у тебя не так много времени. А-а-а!!!

Последнее, что успело выхватить изображение перед отключением, как он пытается разодрать кожу на щеке, там, где прорастал толстый и извилистый стебелёк.

Чешутся, – проскользнула отстранённая мысль у Джима.

Он соскочил с кресла – Ухура, умница, упорно вызывала Спока. Пять секунд, десять… Такого не случалось раньше, Спок всегда мог ответить в течение восьми секунд – он сам рассказывал.

– Ухура, брось, – Джим встал за её креслом. Его почти касались её дымчатые, пахнущие пионом перья. – Вызывай Боунса.

– Да, капитан, – глухо отозвалась она, переключая каналы. Здесь вызов, пикнув, прервался, а Нийота, ошарашенная, повернулась к Джиму. – Его коммуникатор отключен. Сэр.

– У Спока не отключен, отследи его. – Против воли получается слишком резко, но Ухура, кивнув, разворачивается к панели.

Несколько секунд, которые она тратит на поиск, тянутся слишком долго – Джиму надо бежать, действовать, искать самому, но он стоит.

– Кабинет… – она снова разворачивается, – доктора МакКоя. Он там.

– Уверена?

– Да, сэр, – кивает, тряхнув волосами. – Коммандер Спок там.

А где же интересно МакКой

Оставивший Спока в кабинете

Неспособного ответить на вызов

Выключивший свой комм

Где он

Сволочь

– Сулу, мостик, – Джим разворачивается и стремительно идёт к лифту. Попутно раздаёт распоряжения. – Джотто, Кексика и ещё шесть лучших из охранного к каюте Хана. Скотти пусть вытащит Спока из кабинета МакКоя, а медики приведут в себя. Как только Спок сможет, пусть со мной свяжется.

Последнее Джим командует уже из лифта.

– Саратоге не отвечать без меня.

Он взламывает дверь Хана самостоятельно – вызывать инженеров, ждать, опять ждать, пока они справятся, да Джим бы с ума сошёл. Нет, он справляется сам. Даже не удивляется, когда дверь раскрывается и открывает ему этих двоих, замерших посреди разгромленной комнаты. На полу у ботинок невредимого Боунса валяется шланг для перекачки крови.

– Офицер МакКой, – зло произносит Кирк, проходя внутрь. Охранники следуют за спиной, ожидая приказа.

– Я выполнил приказ. Кровь в количестве, необходимом для получения сыворотки, находится в моей сумке в герметичном контейнере, – МакКой указал на сумку. – У Спока – кстати, он в себя пришёл? – восемь готовых образцов. Хан не опасен для нашего экипажа и готов служить Федерации.

– Сейчас проверим. – Джим кивает охранникам. – Кексик и Дорнен, проводить офицера МакКоя в его каюту под стражу. Хан, – их взгляды встречаются. – Идёшь со мной, послужишь Федерации.

– Леонард, – Хан, не опуская взгляда, негромко обращается к Боунсу. Кирку хочется взвыть – да какого ж хрена МакКой продолжает делать вид, что у него всё под контролем, когда такое происходит?

– Я сделал тебя частью моей семьи. И знаю, что ты достоин этого доверия, – отвечает ему Боунс, прежде чем безропотно передать себя в руки охраны.

Его уводят. Это первый раз, когда Джиму пришлось так поступить со своим другом. Остаётся только он, Хан и безопасники.

– Так значит, Боунс теперь доверяет тебе? – Кирк адресует это Хану.

– Доверяет, – тот спокоен.

– А я могу доверять ему, а?

– Можете, капитан. – Он чуть щурится. – Но, кажется, у вас ко мне было какое-то дело?

Хан шёл за ними спокойно, только иногда слегка раскрывая крылья на поворотах коридора, из-за чего перья задевали о стенки. В лифте он и вовсе, казалось, занял всё пространство – при том, что скромно стоял у стенки.

Джим ударил по кнопке остановки лифта – он только надеялся, что получилось более спокойно, нежели он себя ощущал.

– Мы достучались до Саратоги. Вызов принял один из твоих. На корабле заражение, и он тоже заражён, так что спасти его мы не сможем. Твоя задача – узнать, остались ли те, кто не заразился, и где они, потому что с нами он разговаривать отказывается. И нам нужно будет организовать для них инструкцию к переправке на Энтерпрайз.

Хан как будто не отреагировал на сообщение о неминуемой смерти одного из своих, только крылья за спиной вздрогнули и взъерошились.

– Я понял, капитан, – ответил он прохладно.

На мостике капитан сразу подошёл к Ухуре – она оставила вызов в режиме ожидания.

– Вызывал шесть минут назад, капитан, – доложила она тихонько. – Сейчас на линии.

– Выводи на экран.

Хан, не дожидаясь разрешения, прошёл к экрану и встал напротив него. Сложил руки за спиной. Чуть размял плечи.

Появившийся на экране сверхчеловек выглядел ещё хуже, чем при предыдущем контакте. Сквозь его кожу уже начали проклёвываться ростки – некоторые прорастали через кровящие расчёсы, он хрипел при дыхании, был бледен и горбился. При взгляде на Хана всё же принял попытку выпрямиться – и она далась ему с огромным трудом.

– Господин, – он сипел, – я заражён. Весь корабль заражён. Но вы должны знать, я остался верен вам, как и остальные. Господин, отдайте приказ, я свяжусь с ними с этого корабля, они…

– Вольг, – Хан прервал его. – Я разберусь, что делать. На корабле есть уцелевшие?

Вольг замер.

– Господин… – неверяще выдохнул он, – что вам до них.

– Я задал вопрос, Вольг,– Хан был несгибаем. – Не твоё дело, чем я руководствуюсь. Мне нужен ответ.

Удивительно, но того как будто успокоил ответ Хана. Может, поняв, что Хан ведёт себя по-прежнему, он подумал, что и цели Хана не могли поменяться. Кто знает.

– Насколько я знаю… – Он перевёл глаза вниз и вбок, что-то набирая на панели. Видимо, выводил данные. – В медотсеке должны быть. Я слышал, как доктор говорила с кем-то, что на корабле началась ветрянка, и нужны изолированные палаты. Пара групп, одна рядом с инженерным, вторая у пищеблока, сбились в кучи.

– Сейчас тебе нужно передать по всему кораблю сообщение капитана Кирка.

Джим встаёт рядом с Ханом – на него Вольг смотрит почти брезгливо.

– Экипажу Саратоги, – начинает говорить Кирк. – говорит капитан Кирк, звездолёт «Энтерпрайз». От заражения защищают пояса жизнеобеспечения. Те из вас, кто ещё здоров, должны надеть их и ждать нашего прибытия. Мы долетим до вас в течение восьми часов. Вам же будет нужно погрузиться в шаттлы, мы примем вас на борт. Всем пострадавшим будет оказана необходимая помощь. Повторяю, через восемь часов «Энтерпрайз» будет готов принять вас на борт. Продержитесь до этого времени.

Вольг в течение его сообщения смотрел за экран, на панель, водя там рукой. И Джим очень надеялся, что Хана тот не ослушается даже из нелюбви к людям.

Закончив говорить, Кирк смотрит на Хана. Тот кивает на экран, поясняя, что ещё не закончил со своим.

Его право попрощаться.

Кирк отходит к месту Ухуры.

– Теперь посмотри на меня, – говорит Хан, но Вольг не поднимает глаз, и тот повторяет громче. – Посмотри на меня, Вольг!

Медленно, будто нехотя, Вольг поднимает глаза на своего вождя.

Кирк смотрит на него, измученного болезнью, и видит человека. Не сверх, не железное чудовище, просто человек, которому больно и страшно. А ещё – ему на вид не больше двадцати пяти.

– Вольг, – Хан говорит уже спокойнее и мягче, – я знаю, что происходит с тобой. И это страшная смерть. Но даже её ты должен принять как воин. Ты силён, Вольг. Ты был мне славным товарищем. Ты воевал в моих рядах, со мной же принял поражение и бегство. Я же буду рядом, пока ты умираешь.

– Господин…

Вольг снова горбится, стиснув зубы. Волосы завешивают его лицо, и не видно, голос сипит сильнее. Тихо-тихо себе под нос ругается Чехов, Ухура вздыхает на своём месте.

– Господин, мне страшно, – шепчет он неразборчиво. – Я хотел быть с вами во время вашего триумфа. Но я умру и не увижу его.

– Но ты многое сделал для его наступления. – Крылья Хана чуть дрожат, а взгляд прикован к умирающему сверхчеловеку. – Ты можешь умереть спокойно, мой друг. Ты не будешь забыт.

МакКой сидел на диване, хлебал остывающий чай и читал последние отчёты из лабораторий. Но слова – термины, описания, версии – сознанием не усваивались, как слишком жирная и тяжёлая пища организмом долго голодавшего. Краем сознания Боунсу было интересно, что сделает Спок с восемью дозами воскрешающей сыворотки.

Но большую часть его мыслей занимали крылья. Они не болели. Болели, когда он пришёл к Хану и начал выкачивать кровь…

Но стоило сказать «я тебе доверяю», и боль унялась – как по чёртову волшебству. Почему? Что вообще не так с этими крыльями?

Джим прервал его на середине этой мысли, зашёл без звонка… Ах да, МакКой же под стражей. Кирк использует свой код доступа к каюте.

– Чай будешь? – спросил Боунс, отставляя свою чашку. – Взъерошенно выглядишь, друг мой.

Кирк смотрит на него хмуро, но кивает, усаживаясь. Он действительно как-то взъерошен.

– Через восемь часов будем у Саратоги, примем выживших, – сразу переходит к делу, пока Боунс занимается чаем. – Ты же не знаешь. Они заразились. И ты мне будешь нужен не под стражей, а в медотсеке.

МакКой делает ему чашку его любимого фиолетового чая, сладкую. Обязательно сладкую. По привычке реплицирует чашку с толстыми стенками и отдаёт капитану в ладони.

– Предсказуемо было, правда? – садится на пол рядом с Джимом, скрещивая ноги. – Сколько выживших?

– Не имею понятия. Больше тридцати вряд ли.

Джим сжимает чашку в ладонях, чуть постукивая по ней пальцами.

– Ты рисковал своей жизнью, – решается. – Жизнью, безопасностью корабля, и всё ради… кого? Хана.

– Надо было бы рискнуть ради других – было бы ровно так же, – МакКой пожимает плечами. Крылья с тихим шорохом чуть шире раскрываются за спиной. – Он такой же человек, а после того, что с ним сделали… заслужил попробовать ещё раз.

– И я ведь, чёрт возьми, даже понимаю, почему ты мне ничего не сказал…

Джим, чертыхаясь ещё раз, отставляет кружку на подлокотник. Опирается на колени.

– Я оставил его на мостике. Из охраны – двое безопасников. И Спок, конечно, но это неофициально. Я тоже должен его проверить на безопасность.

– Он пройдёт. Хотя… – промелькнувшая мысль кажется слишком весёлой для такой ситуации, но МакКой всё равно её озвучивает, – а ты уверен, что оставлять Хана со Споком в одном относительно небольшом пространстве – хорошая идея?

– Не уверен, – он криво улыбается. Странно вяжется с мрачным взглядом. – Так что будем считать, что для Спока это тоже проверка. Пашка донесёт, если что-то пойдёт не так.

– О, уж он-то донесёт, не сомневайся.

МакКой замолкает, давая Джиму возможность допить чай и собраться с мыслями. Заговаривает только когда капитан отставляет чашку.

– Надо уничтожить все образцы с планетоида. Под силовыми полями. Не хватало ещё, чтобы какой-нибудь сбой энергосистем защиту отключил неожиданно.

Джим морщится, трёт переносицу.

Вздыхает. И начинает говорить негромко и сухо.

– В общем, МакКой, ты понимаешь, зачем я пришёл. Я не дам этому делу ход и буду защищать тебя хоть перед трибуналом. Но ты – ты напал на первого помощника и вывел его из строя ради спасения осуждённого. Это если очень коротко. Если шире – я теперь вынужден буду лишний раз подумать, прежде чем доверять тебе задания, спорные в этическом плане. Расширять дальше времени нет. Ты меня понимаешь?

Джим поднял на него глаза.

– Я уже говорил – готов понести наказание.

– Может, мне ещё и без сладкого тебя на месяц оставить? – Джим выпалил это зло, подскакивая и начиная ходить по каюте. – Мне сейчас надо быть уверенным, что такого больше не повторится! Хочешь спасти Хана – говоришь со мной наедине, я не командование, я пойму!

– Понял, Джим. Надеюсь, и ситуаций таких больше не будет. – МакКой поднимается с коврика – нечего нагревать место, когда работы впереди уйма. – Хана мне забрать разрешишь? Поможет с образцами.

– Идите в задницу оба, – Джим прекращает ходить, трёт переносицу. – Да, и прогонишь потом по тестам на специализацию, мне кажется, научный – не его.

Он собирается идти к двери, когда пищит падд – пришло сообщение. Джим, не глядя, достаёт его, читает.

– О, – ворчит сквозь зубы, – мы вовремя.

Показывает МакКою экран, где красуется сообщение от Пашки.

«Щас перья полетят».

Ну, перья на мостике, положим не летели, но напряжение, исходившее от этих двоих, можно было резать ножом.

Когда Джим и МакКой вышли из турболифта, Спок и Хан разговаривали. Даже не переходя рамки служебного общения, они умудрялись демонстрировать неприкрытую неприязнь друг к другу.

– Не уверен, что правильно понял вас, – плавно рассуждал Хан (Джим задумался, что по нему не скажешь, что он только проводил на тот свет своего соратника). – Вы утверждаете, что безопасно принимать на борт людей из заражённого корабля, когда мы не знаем, как передаётся заражение?

Перья на его крыльях… не встопорщились, нет. Но были неспокойны.

Спок свои крылья слегка приподнял – полураскрытые, они напоминали гигантское чёрное сердце. Он стоял, опираясь ладонями на спинку капитанского кресла.

– Мы не можем бросить людей умирать посреди космоса на корабле, лишившемся управления, стажёр Харрисон, – отчеканил безупречно прохладным тоном. – К тому же, будь возможность для передачи заражения через наши фильтры очистки, мы принесли бы заразу на корабль ещё после первого посещения планетоида.

– О, так вы на удачу полагаетесь? – Хан вскинул брови в притворном удивлении. – Что ж, пожалуйста. Принимать их на борт от этого не станет безопаснее. Где же логика, коммандер? Вы рискуете целым собственным кораблём, чтобы помочь горстке людей?

– И вы рискнёте вместе с нами, Харрисон, – наконец, подал голос Джим, проходя к креслу.

Кивнул Споку по пути. Надо отдать ему должное – он держался спокойно. Относительно.

– Потому что у меня нет выбора, – Хана его появление не смутило. Он даже со своего места не отошёл – хотя Спок и посторонился, чтобы пропустить Джима в кресло. Хан как стоял напротив экрана, так и стоял. – Будь у меня выбор, я улетел бы отсюда и больше никогда не прилетал.

– А если бы на этом корабле были ваши люди?

Джим уселся в кресло, смотря на него снизу вверх. Это был удар ниже пояса, и он знал это.

Но Хан слегка улыбнулся.

– Будь там мои люди и в… несколько других обстоятельствах, они захватили бы корабль и не дали ему приблизиться к планетоиду. Сэр.

– Прекрасно-прекрасно, – зашедший сзади МакКой хлопнул его между крыльев. – Вижу, вы уже не страдаете головокружением после потери крови. Значит, сможете помочь мне в лаборатории.

Хан, выпрямившись, обернулся к нему и окинул непередаваемым взглядом. Слегка удивлённым. Слегка довольным. Слегка… намекающим.

– Леонард? – Он почти мурлыкнул его имя, – так я уже восстановлен в должности?

– В условиях экстраординарной ситуации. У нас тут почти жёлтая тревога и угроза смертельного заражения – думаете, есть время разбираться с должностями? – МакКой повернулся к Джиму. – Капитан, прошу позволения забрать своего подопечного с мостика. Кажется, его прыти хватит на троих.

Джиму на секунду показалось, что в следующий раз, когда он этих двоих увидит, они будут уже помолвлены. Как-то у них всё слишком резво развивается, и всё – незаметно для него. И, может быть, МакКоя.

Он махнул им рукой.

– Идите уже с глаз моих. Сдадите готовность медотсека лично мне через шесть часов.

– Будет, капитан, будет, – и Боунс под взглядами всего мостика (Пашка так вообще чуть ли на месте не подпрыгивал) увёл Хана в лифт.

В турболифте Леонард, как ни в чём не бывало, встал лицом к выходу и сцепил руки за спиной. Качнулся с носка на пятку – Хан давно заметил за ним эту привычку.

И всё.

Никакой реакции на то, что Хан называет его по имени перед экипажем мостика.

Как будто так и надо.

Хану нравится.

– О чём вы с капитаном говорили? – мягко спрашивает он доктора. – Обо мне, надеюсь?

– Мы говорили о Саратоге, – он оглянулся на секунду. – И да, о тебе. Капитан сказал провести тебе тесты на профориентацию. Немного поспешно, учитывая наше положение.

– Ну не сказал же он провести их до приёма выживших.

Хан коснулся его крыла своим. Легонько.

– Леонард, какие у меня шансы на твоё расположение? Если бы я не знал тебя, то подумал бы, что ты играешь со мной.

Доктор с выдохом развернулся и резко хлопнул по кнопке остановки лифта – за секунды до того, как двери должны были открыться. Его крылья слегка приподнялись за спиной, образовав над головой стальной купол.

– Я не играю, всё верно. Но и никак не могу взять в толк, чего именно ты от меня ждёшь.

– Правда?

Хан сделал шаг, слегка прижимая его к стене. Он чувствовал запах Леонарда, его тепло, так близко. Но в каюте они тоже оказались близко. И доктор оттолкнул его.

Крылья, среагировав на близость, слегка раскрылись за спиной.

– Мне нужен ты. Я не требую от тебя ответной любви, Леонард, – Хан взял его руку в свои. – Но мне нужно, чтобы ты был рядом. И позволил мне быть рядом с тобой. Осознанно.

– Боюсь утонуть в семантике, – доктор не стал высвобождаться, только слегка прищурился. Крылья, прижатые к стенке лифта, ощетинились ещё сильней. – Что значит «быть рядом»? Разговаривая, мы что, не рядом? Хотя бы сейчас?

Хан придвигается ещё ближе, почти прижимаясь к нему. И касается губами костяшек его руки, продолжая удерживать взгляд.

– Я хочу тебя, Леонард. Хочу защищать тебя по праву партнёра. Хочу проводить с тобой вечера и ночи. Хочу, чтобы ты был моим, хочу сам принадлежать тебе. И если это понятнее, то скажи, когда я смогу услышать, согласен ли ты на это?

Казалось, он задумался. Крылья медленно успокоились, но из-за тесного контакта со стенкой сложиться не смогли.

– С ночами загнул, конечно… Чтоб ты… правильно понял. Твоё общество мне интересно и вполне приятно. Можно даже сказать, что в определённом плане ты меня привлекаешь. А уж наши философские беседы и вовсе прекрасный отдых. Но что дальше? Переселишься в мою каюту и возьмёшь обет безбрачия? Будем вечерами вязать на спицах и смотреть сериалы?

Крылья Хана практически объяли их обоих в тёмный крыльный кокон.

– Я был бы не против переселиться в твою каюту. – Он проводит пальцем по шее доктора вверх, задерживается на подбородке. – Я давно понял, что ты не умеешь думать о своих желаниях. Но сейчас мне нужно, чтобы ты подумал именно о себе. Ты хочешь быть со мной?

Стальные перья разом ощетинились все, крылья вздыбились, вжимая в него доктора. Так слышно было (и почти ощутимо), как бешено бьётся его сердце.

– Я не могу ни с кем быть, – это сквозь зубы, с шипением втягивая воздух. – Психологическое, после смерти близкого человека. Чего я хочу – так это не привязывать к себе здорового человека, имеющего все шансы на полноценную жизнь. А ещё – опрокинуть стакан чего-нибудь крепче сорока градусов. Знал бы ты, как болят эти чёртовы крылья...

– Но ты хочешь быть со мной, – Хан не спрашивает. Он утверждает. И мягко поглаживает подбородок доктора, удерживая себя от поцелуя. – Поэтому мы попробуем. Как разберёмся с Саратогой.

– Ладно, а теперь будь добр просто нажать на чёртову кнопку и дать мне хоть немного чёртова пространства, пока я не сдох на месте от этой грёбаной боли!

Это всё он выпалил единым махом, а когда Хан отстранился, завернул крыло вперёд и с судорожным выдохом ухватился за его вершину, чуть ли не выворачивая суставы на себя.

Что творится с душой Леонарда, из-за чего крылья так мучают его?

Хан, всматриваясь в мучения доктора, нажимает кнопку запуска лифта.

Боль в крыльях имела тысячи вариаций, полутонов и особенностей. За множество бессонных ночей МакКой научился отличать их, как сортировщики дорогих сигар – оттенки табачных листьев. Иногда крылья ныли, иногда – ломили, иногда возникало ощущение, что в них ковыряются ножом. Иногда их дёргало. Порой – сводило судорогой. В худшем же случае боль была спазматической, сильной, непрекращающейся и выворачивающей суставы.

Вот такая как раз была сейчас. Она живо вышибла из головы все лишние мысли – и про Хана, и про заражение на Саратоге. Кое-как, закусывая губу и наверняка бледнея от боли (судя по провожающим взглядам), он вымученно кивал на приветствия своих в медотсеке, кое-как заставил себя пройти ровным шагом. Мир белел и покрывался сверкающей пылью, мечущейся и скрывающей под собой картинку.

В кабинете, куда Хан проскользнул за ним следом, МакКой трясущимися руками вытянул из-под стола бутыль и, не размениваясь на стаканы, хлебнул из горла. Спиртовый пылающий ком рухнул в желудок, возвращая связь с реальностью. Он чуть не задохнулся, закашлялся и рухнул в кресло, жадно вдыхая прохладный кондиционированный воздух. Боль в крыльях чуть утихла. По крайней мере, соображать сделалось возможным.

– Пропасть, – выругался вслух, глядя в крышку стола. Потом заставил себя поднять голову. Не хватало ещё отдавать приказы невнятно. – Значит, слушай: нам надо уничтожить все образцы с планетоида так, чтобы возможная зараза из них не попала куда не надо. Самое лучшее – упаковать в контейнер с силовым полем и запустить его куда-то на ближайшую звезду. Изолятором для живунчиков с Саратоги я займусь сам, а вот лаборантов придётся инструктировать тебе. Ранее мы с такой заразой дела не имели, а тебе я действительно доверяю – глупостей не наделаешь. Вышлю ребяткам распоряжение, чтобы они тебя слушались. Как закончите упаковку, отчитаешься мне – в любой форме. А там уже будем согласовывать, куда кинуть этот ящик смерти. Вопросы.

– Я понял, – Хан подошёл и забрал из его руки бутылку. Принюхался, поднеся горлышко к носу. Поморщился. – Жуткая гадость. И от боли в крыльях она тебе не поможет.

– Она помогает мне не грохнуться в отключку от боли – уже немало. Иногда, если везёт, после неё можно заснуть. – МакКой взял падд, еле заставляя себя сосредоточиться на реальности, и принялся набирать приказ-инструкцию для лабораторий. – А твоих комментариев я не просил.

– Да, я заметил. Я промну их тебе. – Он понюхал бутылку ещё раз, теперь сморщился сильнее. Отставил. – Меня учили делать массаж крыльев.

МакКой несколько раз не смог попасть по кнопке «отправить». Кое-как попал и отложил падд к бутылке. Посмотрел на Хана. Спокоен, даже крылья мирненько за спиной уложил. А вздумай он тут раскрылатиться – папки с полок посшибал бы.

– Послушай, красота моя ненаглядная. Мы на работе. Изыски прибережём для вечерних посиделок с вязанием, а сейчас – приказ ты получил. Марш выполнять.

Он поднимает на него взгляд – светлый до прозрачности.

– Есть, сэр, – говорит таким голосом, которым обычно “есть, сэр” не говорится. Разворачивается, прошуршав перьями по стулу, и скрывается за дверью.

МакКой берёт со стола бутылку и щедро хлебает адскую жижу ещё раз.

– Повторять процедуру до наступления желаемого уровня работоспособности… – сипит в рукав, радуясь, что ни Джим, ни чёртов чернокрылый этого не видят.

МакКой, сдававший Джиму медотсек, выглядел ужасно. Он был серым, двигался резко и отрывисто. Пах алкоголем. На вопрос о самочувствии огрызнулся, что у него всё в пределах нормы. На вопрос, сколько он не спал, отвечать вообще не стал. И не будь он так остро необходим здесь, Джим его приказом отправил бы отдыхать… но он был необходим и сам это прекрасно понимал.

В медотсеке при этом никаких недочётов не обнаружилось: шесть изолированных двухместных палат переоборудовали в трёхместные, настроили системы очистки. При необходимости можно было притащить ещё коек, места хватало, просто не раскрылатишься.

К назначенному сроку Кирк, Боунс и Скотти засели в небольшой кабинет, откуда можно было следить за очисткой шаттлов в предангарном помещении. Его – помещение – Скотти сдал ещё раньше МакКоя. Всё должно было пройти гладко.

В 1900 по корабельному времени от Саратоги отделились два стандартных шаттла и медленно поплыли по направлению к Энтерпрайз.

– Ну, поехали, – проговорил Кирк себе под нос. – Надо будет коек всё-таки в палаты натащить. Как думаешь, сколько там? – это к Боунсу.

МакКой вскинул голову – до этого сидел, что-то чертя пальцем на столе.

– А они что, перед отлётом не сообщили?

– Мы больше не связывались. Да и я думаю, не до того им было.

По плавной дуге шаттлы подплывают к нужному шлюзу. Первый шаттл опускается на белый пол предангарного помещения. Закрывается люк.

– Ну, с богом, пошла декомпрессия, – бормочет Скотт, вручную начиная очистку. Можно бы и автоматически, но Джим больше верит рукам Скотти.

Сначала он включает силовое поле, потом стабилизирует радиационный фон. Судя по датчикам – Джим заглянул через плечо инженера – радиация была, хоть и слабая. Радиация неизвестного происхождения, как и на планетоиде.

– Скотти, зарегистрируй параметры радиации, вышли Споку, – просит Джим.

– А, подождите, капитан! – Скотти запускает второй этап очистки. Потом выполняет просьбу Джима.

Падд МакКоя пищит входящим.

– Ой, моя красотуля большекрылая из лабораторий, – саркастически бормочет доктор, встряхивая крыльями. По диагонали просматривает сообщение. – Джим, все образцы запечатаны в двойное силовое поле и герметичный вакуумный контейнер… тоже с силовым полем. Поле программировалось отдельно. Готов к сбросу хоть сейчас, осталось найти звезду.

– При Споке его так не назови…

Джим продолжает следить за очисткой. После заполнения комнаты кислородом Скотти нормализует дыхательную среду и давление и даёт команду открыть двери шаттла.

– У них там хоть на поясах нормальные настройки? – натянуто интересуется МакКой. – А то не хватало ещё дополнительно возиться с декомпрессией.

– Уж извини, но об этом они должны были сами позаботиться.

Очистка проходит нормально, хотя Скотт и сидит как на иголках. Первый шаттл поднимается и переправляется в ангар, где его уже должна ждать отборная команда медиков в поясах жизнеобеспечения. После закрытия дверей его место занимает второй.

– Боунс, – Джим не оборачивается к нему, – иди к своим. Пояс надел?

– Ты бы ещё спросил, не забыл ли я дышать, – он поднялся, взлохматил волосы Джима – слегка, – и ушёл, тихонько ругая работу, жизнь и космос.

После очистки второго шаттла оказалось, что спаслось только 20 членов экипажа со всей Саратоги. 18 (из них 13 больны ветрянкой) людей, андоррианец и дельтанин. Джим мысленно посочувствовал ему – дельтанину, как представителю очень чувствительной расы, было не в пример сложнее выносить весь обрушившийся на него ужас. Их оперативно осмотрели на месте, развели по палатам (Джим и Боунс сопровождали, Скотти остался регистрировать данные с очистки шаттлов) и разнесли по палатам по паре трибблов. Финальная стадия проверки – соседство с живыми существами. Одна из девушек – как раз у палаты, за которой наблюдал сам Джим, просто подняла его с пола, прижала к себе и расплакалась. На ней была свежая форма энсина.

МакКой как будто посерел ещё сильнее.

– Снять пояса, – скомандовала Кристин по интеркому, когда трибблы были разнесены, двери закрыты и силовое поле активировано. Джим смотрел, как плачущая девушка перекладывает триббла себе на колени и пытается непослушными пальцами деактивировать пояс. Она бы и не смогла, если бы мужчина-научник, справившись со своим, не помог ей.

– И сколько контрольный срок? – Джим ловит через стекло палаты заплаканный взгляд девчонки. Девчонка, действительно. Совсем молоденькая, лет двадцать.

– По беглому опросу я так понял, что от заражения до смерти проходит от получаса до… – МакКой замялся, – нескольких секунд. Мы ставим контрольное время два часа.

– Два часа я тут не выстою…

Девчонка, прижимающая триббла, подходит к стеклу, смотря на него. Джим тоже делает шаг вперёд, а она, эта малышка, кривит старательную улыбку и показывает ему большой палец.

– Боунс, мать твою…

У Джима голос срывается. Он улыбается ей в ответ и показывает знак «ок», а у самого ком к горлу подкатывает.

– Ну так иди, раз не выстоишь, – МакКой кивает Кристине, которая указывает на какой-то датчик, и она уходит. Сам доктор тыкает что-то на голопанели у себя за столом, потом включает встроенный интерком. – Внимания всем, ребята. С вами говорит старший офицер медицины корабля «Энтерпрайз» Леонард МакКой. Я и мои коллеги на восемьдесят процентов уверены, что вы не заражены, но убедиться всё же не помешает. Считайте это простой перестраховкой. Сейчас вам надо отдохнуть и постараться не думать о плохом. Гладьте трибблов, пейте побольше воды. Особенно это касается народа с ветрянкой – это не рекомендация, а приказ. Не волнуйтесь, всё плохое позади. Через два часа вас ждёт осмотр. Конец связи.