Текст книги "For your family (СИ)"

Автор книги: Лена Полярная

Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

– Нормально всё, то есть… не нормально, конечно, но этого вот не требуется, – МакКой отвёл его пальцы от своего лица. – Надо сделать, значит, сделаю. Вопросов нет.

Хан снова коснулся его подбородка, а в следующую секунду МакКой услышал характерное шипение гипошприца. И ощутил жжение в основании своей шеи.

– Ты не совсем понимаешь, что значит поддержка в моем понимании, – заметил Сингх.

МакКой отпихнул его руку со шприцом, машинально потёр место инъекции.

– Да? И что же ты мне… А, ну конечно. Ты же понимаешь, что отдыха это не заменит? Плюс кровь неочищенная. Всё равно что вколоть мне концентрированный борщ и надеяться, что «витаминки» из него попадут куда надо.

– Это поможет тебе продержаться.

Сверхчеловек невозмутимо спрятал гипо в чехол падда и ласково, почти неощутимо коснулся пальцами мокрой щеки МакКоя.

– Мне страшно отправлять тебя туда, душа моя. У меня осталось не так много, а ты устал и измучен.

МакКой проигнорировал прикосновение на этот раз. Сбросишь – начнёт трогать снова. Удивительно цельная личность. Вместо этого сам затронул пальцем его щёку. Медленно повёл по ней ниже, надавил на уголок губы.

Насколько бы сверхчеловечен Хан ни был, но теперь тоже явно нуждался в помывке и расчёсывании. Не говоря уже о том чтобы побриться, почистить перья и найти чистую одежду.

МакКой чертыхнулся. Насколько проще было бы залезть в реактор, как Джим. Пять минут – и всё закончилось. Он хотел бы, чтобы для него всё закончилось.

Хан смотрел на него нечитаемо.

– Я ведь верно понял, что если погибну, ты всё бросишь и сбежишь с птенцами? – сказал Боунс, держа подушечку пальца на уголке его губ. – А мне надо, чтобы ты спас корабль. Выжить, без вариантов?

– Ты верно понимаешь ситуацию.

Хан взял его лицо в ладони и всмотрелся – внимательно, пристально. Завеса самоконтроля на миг приподнялась, и за ней был гнев.

– Ты, – заговорил он зло, – душа моя, драгоценность моя, ты окажешься в лапах грязных шакалов. А я буду вынужден ждать и бездействовать, пока они будут глумиться над тобой. Я поставил всё на карту – тебя, себя, Лату и Йоахима, и я ненавижу тех, кто вынудил меня на это.

Чуть склонившись к МакКою, Хан коснулся губами его лба. И сказал негромко:

– Пойдём на мостик. Время на исходе.

Пока Хан и Боунс отсутствовали, Скотти ещё раз перепроверил всё: торпедные установки, готовность наскоро подлатанных оружейных систем, транспортаторный блок, щиты – стояли на минимуме.

Они сняли силовые поля по всему кораблю. Чехов протараторил что-то там про частицы, сказал, что теперь заражены все отсеки, и в щитах просто смысла не осталось. Оставили только поля на лабораториях пятой палубы, в оранжерее и медотсеке – Скотти почти слышал вздох облегчения красавицы Энтерпрайз, с которой сняли необходимость тратить столько энергии.

Теперь корабль висел на границе надвигающегося шторма – обездвиженный, совершенно беззащитный с виду.

Всё было в порядке. Нийота, подрагивая перьями, сканировала окружающее их пространство на предмет приближения кораблей.

По возвращении Хан занял капитанское кресло. От самоуверенности, с которой он это сделал, Скотти потянуло поморщиться. Его всё ещё коробило от мысли, что они вынуждены доверить безопасность экипажа и Энтерпрайз ему – холодному, агрессивному, не умеющему беречь… Да одна его идея с использованием останков Джонсона чего стоит!

– Приближаются, – нетвёрдым голосом объявила Ухура.

– Прекрасно, – Хан пошевелил крыльями, устраиваясь удобнее. Его перьевому величеству размеры кресла явно не соответствовали. – Когда ждать?

– Минуту, сэр. Возможно, полторы.

– Скотт, состояние щитов.

– На десяти процентах, – с готовностью откликнулся инженер. – Я свёл энергопотребление на палубах до минимума, зато усилил на защищаемых зонах. Плюс небольшой камуфляж на нашу готовность стрелять.

Хан одобрительно кивнул.

– Похвальная инициатива.

Не без удивления Скотти осознал, что похвала ему приятна. Но обдумать это не успел – Нийота объявила входящий вызов. Хан покинул кресло, отошёл к тем, кто собрался за его спинкой, и встал среди них. Приказал принять вызов.

На экране появилось изображение того самого адмирала, из видеопослания. И помех было намного меньше, чем при связи с Саратогой и Орфеем.

– Где капитан Кирк? – спросил Райс, на вкус Скотти резковато для траура.

– Погиб, – ответил Боунс, выходя вперёд. – От растительной заразы.

– Офицер МакКой. – Адмирал теперь смотрел только на него. – Кто остался за старшего на корабле?

– Из дееспособных старших офицеров, – Лен взялся за спинку капитанского кресла, но садиться в него не стал, – выше всего звание у меня. Я временно принял командование. И мне есть что сказать вам, прежде чем вы расщепите нас на атомы.

Адмирал помолчал, сложив перед собой пальцы. Опух он, что ли? Начинал бы уже! Скотти устал держать пальцы на спусковых кнопках мини-блока для транспортации.

– Вы не заморозили преступника Джона Харрисона, как вам было приказано.

– В рамках своего кураторства у меня было достаточно поводов убедиться, что это не является необходимой мерой.

– Любопытно… учитывая присланный вами запрос об отмене кураторства.

Райс склонился вперёд в своём кресле и дёрнул крылом. Скотти чуть не дёрнулся вместе с ним, но Кинсер – вот спасибо! – удержал его руку.

– Это был депрессивный эпизод, – сказал Лен. – Мне казалось, я не справляюсь с обязанностями.

– Оставим это пока что, – продолжил адмирал. – За время пути мы пересмотрели позицию в отношении вашего уничтожения.

По мостику зашелестели удивлённые голоса. Сейчас здесь было больше народу, чем два часа назад – некоторые во время выполнения хановых поручений поднялись с нижних палуб, и удивление вышло более чем натуральное. Не предупреди их Хан, что так будет…

– Однако я хотел бы уточнить детали, для чего собираюсь переговорить с вами лично. А для этого вам будет лучше подняться на борт нашего корабля.

– Я могу быть опасен даже в поясе жизнеобеспечения, – напомнил МакКой.

– Мы подготовим изолированный бокс и транспортируем вас сразу внутрь него. Но мы вынуждены будем поднять и изолировать также вашего курируемого. Напоминаю, Федерация признала его преступником, подлежащим заморозке. – Райс прищурился, ещё сильнее наклонившись в кресле. Скотти мысленно пожелал ему оттуда вывалиться.

Боунс кивнул.

– Обещайте, что не станете предпринимать в его отношении никаких действий без суда.

Райс приподнял брови в намёке на удивление.

– Я пока что не могу обещать, что мы оставим в живых ваш экипаж, а вы говорите о суде над Харрисоном?

– Я всего лишь исхожу из конституционных прав, естественно присущих каждому разумному существу на территории Федерации, адмирал. Будь оно в прошлом преступником, изгнанником или даже командующим Звёздного флота. Кажется, отдавая приказ о срочной заморозке сверхлюдей, вы об этом забыли.

Райс еле заметно улыбнулся. Нехорошая это была улыбка, но из-за прислонённых к губам пальцев её мало кто разглядел.

– Рано беспокоиться об этом, доктор. Обсудим ситуацию, взвесим риски. Возможно, никто больше не пострадает.

МакКой снова кивнул. Позвал Хана, чтобы встал рядом. Так они оба оказались перед экраном, высоченный чернокрылый аугмент и уставший, измученный, больной человек, которому предстояло чёрт пойми что. Скотти ещё ни разу не видел, чтобы у кого-то так обвисали крылья. Ему очень хотелось пожелать доктору удачи, да и остальным, думается, тоже – вон как смотрят на эту парочку.

И тишина. Только перья шуршат.

– Удачи, доктор, – сказала Ухура, поднявшись со своего места. – Мы на вас рассчитываем. Вернитесь с хорошими новостями.

МакКой обернулся неё. Бледный, жуть.

Следом за Нийотой, сейчас казавшейся Скотти самым прекрасным созданием в галактике, выступили Сулу и Чехов, потом, чуть с запозданием, остальные. Нестройное «удачи» слилось в один хор.

Лен кивнул им. Даже попытался улыбнулся.

Скотти не мог пожелать ему удачи – он вообще не должен был отсвечивать.

– Спасибо вам всем, – негромко сказал МакКой, после чего выпрямился перед экраном. – Мы готовы к транспортации, адмирал.

– Какая преданность экипажа, доктор, – Райс пошевелил серыми крыльями. И выпрямился в кресле. – Учитывая недавнюю гибель их капитана. Я хотел оставить это между нами, надеясь на ваше благоразумие, но… как вижу, вы возвели себя в культ героя. А это неверно, доктор, это искажение фактов. Время развенчать ваш прекрасный ореол. Что бы эти люди сказали, узнав, как легко вы отдали их жизни в мои руки? Если бы они знали, что вы могли спасти всех тех, кто погиб от растительной заразы? Мисс Ухура, – Нийота вздрогнула, – я знаю, кто вы. И знаю, что именно вы помогли коммандеру Споку раздобыть кровь Хана для спасения капитана Кирка. Капитан остался жив благодаря вам в том числе – и это после смертельной дозы радиации.

Теперь почему-то дёрнулся Чехов. Заозирался, что-то шепча себе под нос, но Скотти было не до него. Если бы не проклятая необходимость молчать и сидеть на месте!

– Переносите нас, – повторил доктор.

– Вы видите в моём лице карателя, – Райс, не обращая на него внимание, чуть повысил голос, обращаясь ко всем собравшимся, – но я лишь выполняю свой долг, защищаю жителей Федерации. Сейчас у меня нет другого выхода, кроме как уничтожить ваши заражённые корабли. Но в руках у доктора…

Люди смотрели на него как завороженные. А крылья Хана дрожали, силясь развернуться. Этого он не предполагал, и экипаж не знал, как реагировать. Даже Скотти начал сомневаться в том, что это блеф. Кирк ведь выжил, а он сам видел, как тот умирает в «тамбуре» реактора, как с него пластами слезает кожа и по ней расползаются язвы. А потом Спок отправился ловить Хана. Приволок обратно на борт.

И Кирка вылечили.

– …кровь этого аугмента, – продолжал Райс, указав на Хана, – которой доктор когда-то спас Кирка. Применённая вовремя, она могла бы вылечить тех, кто погиб, и нивелировать необходимость уничтожения вашего корабля. В его руках – кровь признанного преступника, лекарство, которое могло спасти вас всех! Но доктор предпочёл об этом умолчать и нарушил приказ о заморозке. Любопытно, офицер МакКой, как быстро и легко вы поставили жизнь Хана Нуньена Сингха выше жизней четырёхсот человек вашего экипажа.

Тишина стала как на кладбище. Даже перья не шуршат.

Хан медленно взял доктора за руку. А на Лена смотреть было страшно – сгорбился, голову опустил…

Скотти почти разжал пальцы на кнопках, но Кинсер шлёпнул его по руке. Больно, чёртова ракушка, и Скотти чуть не выругался вслух, зато опомнился.

– Экипаж «Энтерпрайз», я сделаю всё возможное, чтобы убедить доктора воспользоваться кровью Хана, а от этого преступника – получить достаточно крови для вашего спасения. В этом случае уничтожать ваш корабль не придётся.

На экране Райс опустил взгляд, что-то нажимая на подлокотнике. Хан рассказывал, на его кораблях система управления спроектирована таким образом, чтобы капитан, сидя в своём кресле, мог делать буквально всё: ставить щиты, задавать курс, транспортировать...

Датчики показали, что «Корунд» опустил щиты.

МакКоя с Ханом окутало золотое сияние. Перед тем, как исчезнуть в облаке искр, Хан задержал взгляд на Скотти.

Скотти заколебался, но кивнул ему. Он успел – нажал кнопку, едва завидел первые искры, и теперь мог наконец-то отпустить мини-транспортер.

Это был вопрос чёртовой веры, но теперь он не знал, что думать. Если Лен правда знал, как их спасти, и молчал всё это время? Во имя чего, чёрт возьми – вот этой чернокрылой дряни?

К нему подошла Ухура, сама не своя, молча протянула руку.

– Получилось? – спросила тихо.

– Да, конечно, посылочка наша где надо.

Скотти замешкался, прежде чем взять её протянутую руку, и сурово посмотрел на Кинсера. Он ответил укоряющим взглядом, но со своего места соскользнул.

– Сядешь? – Скотти кивнул на освободившееся кресло.

Ухура отрицательно качнула головой.

– Я боюсь, – сказала ещё тише. – Что этот Райс прав. У нас, в конце концов, только слово Хана против его слова.

– Да уж, не густо, – согласился Скотти, беря её руку в обе своих, – но знаешь, что? Капитан поверил Хану. А Лен сказал бы в этой своей манере: «чё-орт вас побери-и-и, все жизни важны, это не обсуждается!», – он так похоже изобразил южный докторский акцент, что Нийота против воли улыбнулась, – и вот, получается, действительно важны, даже этого чернокрылого гада, даже если его кровь реально могла нас спасти. Такой уж Лен есть, жертвовать чьей-то жизнью ради других не станет. И я лучше буду верить нашему доктору, чем какой-то заднице, которая сначала грозится нас на атомную пыль разнести, а потом, видите ли, толкает речи о спасении.

Ухура кивнула, затем обернулась.

– Но им этого не объяснишь.

Скотти тоже огляделся. На мостике всё ещё толпились люди, многие из них переговаривались явно взволнованно, то и дело оглядываясь на погасший экран.

Среди них была и Адлер, которой доктор запретил тут появляться.

Пашка метался по обзорке, чувствуя, как стремительно «перегревается». Сулу давно уже оставил попытки понять, что там в его голове происходит, сидел на диване, разложив по спинке крылья, и пил чай. Эта умиротворяющая картинка иногда цепляла зрение – и тогда Пашке становилось будто легче дышать.

То, что сказал этот Айвил – про планету с «тёплыми» условиями, и то, что частички нуждаются в тепле… Они могли быть с демонической планеты класса Z или Y, они нуждались в тепле как в основном условии жизни. Возможно, использовали тепловую энергию как свою «базу данных», память своей расы. Накапливали знания о мире. Малейшие нарушения теплового баланса могли быть их способом «кодирования» информации. Ведь как-то же они знали, как перестраивать ткани человеческого организма в эти странные растения! Этим же можно было объяснить отсутствие энерговыброса при молекулярной перестройке. Частичкам самим было мало тепла. Без него они впадали в подобие «спячки».

Вот и планетоид дрейфовал сколько десятилетий при минусовой температуре – и хоть бы что, заразе ничего не сделалось.

Но это значило, Энтерпрайз заморозкой не спасёшь, ничего это не даст.

– Сулу, я тупой, – в отчаянии выдохнул Паша.

– Смелое заявление, – Хикару многозначительно на него посмотрел поверх чайной чашки. Чехов был благодарен ему за спокойствие в этот миг – сам он, того и гляди, взорвётся. – А кто тогда умный?

– Не знаю, Хан, наверное… А-а-а-а, дрянь!

Чехов метнулся на другой край обзорки и опять заходил туда-сюда среди нагромождения голографической мебели, задевая её крыльями. Вот когда пожалеешь, что фиксаторы не надел!

Холод как средство борьбы с живыми частичками не годится. Так.

Зато когда этот Райс упомянул про погибшего от радиации капитана – ну да, что-то зацепило сознание, будто иголкой холодной по спине кто царапнул, но…

– Радиация, – выговорил он наконец, останавливаясь посреди палубы и поражаясь, как можно было быть такими тупыми. – Радиация, Сулу!

– Да, ты говорил. Мелкие заряженные частички ионизируют молекулы дорсалия.

– Да не в том дело! Шаттлы! С Саратоги! Они же чисты – потому что… там всё в радиации, на Саратоге радиационный фон шкалит! А Скотти тогда ещё, в самом начале сказал – шаттлы чисты…

– Потому что им провели очистку?

– Ну конечно, Сулу, ну конечно! – Чехов подскочил к нему и попытался встряхнуть за плечи. – Обычная радиационная очистка в ангарах! Живые частички или нет – это просто радиация – не вирус, не неизвестная бактерия или что там ещё бывает… Мы можем вычистить весь корабль от этой дряни обычным нейтрализатором! Правда, у нас вся эта… заражённая часть на корабле, она будет в дорсалиевой пыли, она осядет повсюду, ох… И с планетоидом всё равно что-то надо делать. Он слишком здоровый.

Сулу взял его за руки, поймал взгляд.

– Подожди с планетоидом, давай по порядку. Сначала по нашему кораблю. Проверить гипотезу можно?

– Наглядно – только в заражённых лабораториях. Включить нейтрализаторы на полную и через пятнадцать минут измерить уровень радиации. Но там же эти, – Пашка понизил голос до шёпота, потому что на обзорку кто-то зашёл, – клубки чёртовы! На Саратоге наши с ними не справились.

– Но выхода-то у нас особо нет, да? – Сулу отставил чашку. – Пойдём к Скотти.

– Это ещё зачем?

Сулу терпеливо вздохнул.

– А как ты собрался сам снимать силовые блоки с пятой палубы? Там все лаборатории до сих пор наглухо запечатаны.

Комментарий к Как синхронизировать часы в условиях ионного шторма Все три финальных главы есть в черновиках. Выкидывать буду в течение ближайших дней по мере обработки. Ваш триббл:3

З.Ы.: триббла немного лихорадит, триббл перестраховщик в общем, я не решаюсь кидать следующую главу, хотя она уже в черновиках отредактированная. Если до завтра здесь наберётся 25 ждунов, я её опубликую.

====== Как не надо разговаривать с докторами в состоянии стресса ======

Комментарий к Как не надо разговаривать с докторами в состоянии стресса привет всем ждунам:3

получайте главу))

МакКоя пошатнуло при материализации, но его поймали. Не Хан. Руки тут же заломили назад, за крылья, заставляя перья неудобно сжаться, выворачивая крыльные кости из суставов в лопаточной области.

Рядом что-то тяжело рухнуло на пол.

– Выражаю благодарность за ваши подробнейшие отчёты по проекту реабилитации, доктор МакКой. Благодаря им нам известны частотные коды активации парализатора, вживлённого вами в тело Джона Харрисона.

Под шум систем очистки Боунс открыл глаза. Перед ним стоял Райс в защитном костюме и поясе. На плечи был небрежно накинут адмиральский китель, в котором он был во время видеосвязи, и стало понятно, что чёрная куртка просто прикрывала заранее надетую защиту.

В руке адмирал держал небольшой пульт. Команда безопасников из пяти человек с фазерами окружила Хана, растянувшегося на полу. Глаза его были полуоткрыты, губы плотно сжаты, а крылья неудобно подмялись под спину во время падения. Одно беспомощно полуразвернулось, и веер чернющих перьев теперь упирался в стену.

Это было противоестественное зрелище, до тошноты, и МакКой отвернулся.

Ещё двое безопасников держали его самого и в ответ на движение головой резко дёрнули за заломленные крылья. Чтоб не дрыгался.

– Я вижу, адмирал, вы основательно подготовились к встрече, такая прочувствованная речь, – Боунс оглядел комнату. Её ограждала стеклянная стена. С этой стороны ничего не было видно, но с другой стекло точно прозрачное. Сама комната была до предела забита пультами и экранами. По конфигурации некоторых МакКой понял, что техника была для медицинских целей: анализ диагностических данных и настройки диагностических приборов. Не было только самих датчиков.

– Мы действительно подготовились, – Райс махнул рукой безопасникам, и те молча потащили МакКоя прочь из стеклянной комнаты, дверь из которой только что разблокировалась. Он для приличия сопротивлялся, получил пару болезненных тычков кулаками, после чего и вовсе повис на мощных руках. Пускай тащат, он тут старый больной доктор и не нанимался ходить по чужим кораблям на своих двух.

– Однако именно вы вынудили нас пойти на крайние меры, – продолжил Райс мягко. – Видите ли, доктор, я совершенно точно уверен, что формулу вы помните.

– Всегда поражался причудливым вывертам сознания пассивных агрессоров. Вы – просто более изощрённый случай, – покивал МакКой. Но ему было страшно. Райс не только обвинил его перед всем экипажем; он повернул ситуацию так, что МакКой стал предателем, преследующим свои цели, а сам Райс – этаким спасителем-паладином. А теперь «агрессора» тащат пытать – «во имя спасения жизней».

А Хан недооценил противника – Райс заронил в экипаж Энтерпрайза сомнение, а значит, лишил возможности спонтанных действий в ответ на угрозу уничтожения. И если Скотти не выдвинет вовремя ультиматум, им крышка.

В соседней комнате освещение было приглушённое и создавалось несколькими лампами голубоватого света. Ещё тут было окно; из него можно было полюбоваться на космос.

МакКоя почти что бросили спиной на обычную с виду биокровать, только не застеленную. Несколько пар рук – ох не две – занялись его крыльями, рывком вытащив их из-под его спины, насильно развернув и теперь поместив в контурные фиксаторы, ещё три пары защёлкивали поперёк тела широкие ремни. Один ремень надавил на горло, из-за чего стало больно глотать.

Всё это было знакомо по прошлому разу. Пытки тогда окрестили «новый тип стимуляции памяти, доктор; подвергая определённые зоны мозга дозированным стрессовым воздействиям, мы надеемся пробудить вашу память».

На практике это означало, что его будут раз за разом погружать в виртуальную симуляцию настоящих пыток, а волновые излучатели, прикреплённые к черепушке в виде обычных датчиков, будут воздействовать на зоны мозга, отвечающие за контроль болевых рецепторов. И каждый раз задействованы будут разные группы нервных кластеров, чтобы реакция на болевой раздражитель оставалась максимально высокой. Всё тело как один воспалённый, оголённый нерв. Никаких внешних следов.

В прошлый раз Спок наскоро учил его мудрёным техникам контроля боли, пусть и действовали они минимально.

МакКой закусил губу, чтобы как-то унять начинающуюся дрожь.

Оба пояса защиты на нём разблокировали звуковыми отмычками; таких он ещё не видел и мог только догадываться о принципе действия. Целых десять секунд МакКой надеялся, что без поясов у него начнётся заражение. Не началось. Он был чист.

Его закрепили, кажется, достаточно, и безопасники улетучились из поля зрения. Вместо них нарисовалась женщина в белом халате с бесстрастным лицом, отрегулировала его кровать так, что она оказалась практически в вертикальном положении, и занялась теми самыми датчиками. На удивление, два из них действительно оказались биометрическими. Ещё она взяла у него образец крови на моментальный анализ и через подключённый к датчикам падд начала просматривать данные.

– Он экспериментировал с кровью аугмента. Вводил себе, – сообщила негромко, игнорируя существование МакКоя, как будто он тут был распятой вертикально куклой. – Но никаких последствий для эксперимента это не вызовет. Следов анальгетиков нет. Ах, да… в него вшито какое-то устройство. Техническое назначение установить не могу, оно выключено.

– Откуда тебе знать? Ты, вертихвостка сизокрылая, ещё молода, – мрачно ответил Боунс. – Это стимулятор. Когда засыпаешь над отчётом, а доделать надо кровь из носу, сжимаешь ладонь – и щёлк! – слабый импульс возвращает тебя в мерзотную реальность. Кстати, ты была у меня на парах в академии. Полгода назад... Я тебя помню. Лучшая теоретическая подготовка по курсу и неправильно сформированный прикус. Ты из-за этого слегка шепелявишь.

Она вздрогнула и поспешно уткнулась взглядом в падд.

– Спасибо, Марта, – мягонько сказал Райс.

Женщина ушла. Почти сбежала. МакКою не хотелось знать, куда, но спустя десять секунд он её увидел – она вернулась в застеклённую комнату к пультам, где остался Хан. А хорошенькое дело! Она ведь из-за волшебного стекла не будет видеть, что происходит в комнате. Просто жать на кнопочки и следить за показателями, чтобы он тут не вырубился от боли.

– Итак, вернёмся к нашей беседе. В прошлый раз вы были предельно неразговорчивы, доктор. Печально, учитывая, как много ваши знания значат для Федерации.

Райс прошёлся перед ним и устроился в одном из двух кресел. Кресла эти стояли за столом чуть на возвышении. Во втором тоже кто-то сидел, но его скрывал полумрак комнаты.

– Значит, мне нечего сказать, – ответил МакКой, стараясь не коситься на стеклянную стену. Два с половиной часа. Всего два с половиной.

– Думаю, мы всего лишь недостаточно старались спрашивать.

– Вы себя недооцениваете. Осторожно, адмирал, ведёт к гиперкомпенсации.

– Да что вы.

Райс облокотился на стол и подался вперёд. Второй, невидимый, нажал что-то на столешнице. Боунсу показалось, что он видит чёртову улыбку.

И тут же его скрутило первой вспышкой боли. Она пробежалась по кончикам пальцев, как огонёк по веточке, и вспыхнула – сразу и везде. Кажется, он заорал. Кажется, попытался дёрнуть крыльями – но фиксаторы держали крепко, а ремни ещё крепче…

Потом это прекратилось. Вспышка угасла, как и появилась.

– Я, кажется, ясно обрисовал вам перспективы, – мягонько сказал Райс. – Вы вступили в сговор с преступником. Защищаете его. Подвергли риску уничтожения экипаж корабля, за который несёте ответственность. Самое меньшее, что вы сейчас можете сделать для смягчения своей вины – открыть формулу изобретённой панацеи. Хан у нас, его кровь нам доступна. Было много смертей, но для выживших есть возможность спастись.

– Может, хватит уже прикрываться «благом Федерации»? – МакКой поморщился. – Слушать тошно.

Второй, до этого неподвижный, остановил открывшего рот Райса.

– Доктор, мне действительно не хотелось бы причинять вам вред, – заговорил негромко, без скользких интонаций. Голос был простой, располагающий и знакомый. – Вы прекрасный специалист в своей области, преданный офицер, хороший учёный. Даже если Нуньен Сингх сбил вас с пути, это ещё не преступление. Многие пали жертвами его изощрённого ума. А такими людьми, как вы, не разбрасываются. Поэтому я хочу предложить сотрудничество.

На этот раз МакКой ухмыльнулся.

– Давайте сотрудничество. Вы так и так будете меня пытать, потому что формулу я не помню. Зато между сеансами будете за терпение рассказывать мне сказочки. Кто и за сколько заставил вас предать Федерацию. На кого вы работаете. Какие такие цели… – голос сорвался, и дальше МакКой почти хрипел, когда хотелось орать, – какие цели оправдывают в ваших глазах смерти почти тысячи живых разумных существ!

Невидимка только вздохнул. Как мог бы усталый человек после честного трудового дня.

– Вы называете меня предателем, доктор. Но почему, позвольте спросить? Какие мои действия или поступки дали вам основание считать, что я предаю Федерацию?

Он умолк, предоставив пленнику пространство для интерпретаций. В конечном счёте – для сомнений в своей правоте.

Вместо этого МакКой судорожно старался вспомнить чёртовы вулканские техники. Вот где пригодилось бы стрессовое стимулирование памяти, да только не работало оно, и всё тут.

– Отдавая Хана под вашу непосредственную ответственность, мы надеялись, что уж вы-то сможете противостоять его гипнотический харизме. Очевидно, мы ошиблись. Печально это видеть, доктор МакКой. Что он вам рассказывал? Как мы над ним издевались? Попирали его непомерную гордыню? Выдёргивали перья, строя коварные замыслы по свержению Федеративного совета с его помощью?

Как вы одним приказом убили семьдесят человек из его экипажа

Но этого говорить было нельзя. Нельзя, чтобы они догадались, что хановы птенцы рядом.

– Вы зря тратите время, адмирал хрен-вас-знает-кто, сэр. Давите на чувство вины кому-то другому.

Молчание.

– Действительно, – заметил Райс.

МакКой смотрел в сторону, но всё равно заметил, как он ткнул что-то на столе.

А дальше было плохо.

Десять минут боль и её затишье чередовались непредсказуемыми интервалами. Сердце в груди билось как обезумевшее, в ушах шумело. От боли подскочило давление, и теперь его ещё и тошнило. Намокшие от пота волосы противно липли ко лбу и лезли в глаза, и МакКой, чуть отдышавшись, поклялся себе подстричься коротко. Так коротко, что даже налысо. Короче не бывает.

Он дышал и старался не смотреть вниз. Пол внизу был прозрачным, с видом на космос прямо под ногами, и смотреть на него аэрофобу со стажем означало впасть в панику.

Десять выигранных минут – не так плохо.

Ещё десять раз по столько же, это в худшем случае. Не страшно.

Не страшно же?

– Вы готовы продолжить наш диалог?

– Ваш монолог вы можете продолжать, сколько… – МакКой выплюнул кусочек кожи от губы, который случайно отгрыз во время болевой стимуляции. – Угодно.

– Появилось желание что-то рассказать?

– О да. Да. В школе я один раз подложил опоссума в стол своей училке по астрономии, забавная такая зверюга, знаете ли…

На сей раз ему показалось, что ломают пальцы. Иллюзия была настолько реальной, что сквозь свои вопли чудился жуткий хруст костей.

– Формула, которую Флот так настойчиво пытается у вас получить, доктор, – неспешно вернулся к разговору невидимка, когда чёрная пелена у МакКоя перед глазами рассеялась, – способна излечить массу болезней…

– А ещё… варить кофе… и делать за вас отчёты, – проговорил МакКой, прикрывая глаза. В ушах всё ещё шумело.

Через секунду, впрочем, это стало неважным.

Его допрашивал Райс. Долго, может, минут сорок. Давил на его совесть как главного медика. Расписывал, что будет с «Энтерпрайз», если МакКой промолчит. Его вопросы почему-то становились всё отрывистей, а продолжительность болевых стимуляций – всё дольше.

Потом он исчез. МакКой не мог даже обвиснуть в своих ремнях, чтобы дать отдых напряжённым мышцам, не мог пошевелить крыльями, не мог вдохнуть глубже – грудь опоясывало сразу два ремня, и вплотную. Он ничего не мог. Его тошнило, ему было страшно, и хотелось сдохнуть. И где-то в сознании настойчиво зрела мысль просто открыть рот…

И назвать комбинацию-ключ, «открывающую» все перспективы использования крови Хана. Стоит только открыть его. Чёртов. Рот.

– Формула, которую Флот пытается у вас получить, способна лечить болезни, сейчас считающиеся смертельным приговором, – снова послышался в темноте негромкий голос. – Сколько раз вам приходилось объявлять пациентам смертельные диагнозы, проклиная собственное бессилие? А сколько выдающихся людей в расцвете научной, гуманитарной, дипломатической карьеры умирали, не доведя уникальные начинания до конца? Увы, мы знаем, что последователи зачастую не способны продолжить их дело. Но это, конечно, далёкие примеры, а, как я знаю, ваша дочь…

МакКой, почти впавший в прострацию, дёрнулся в креплениях. Он не хотел это слушать. Не хотел. Только не от этого лживого ублюдка. Но слова против воли просачивались в уши – негромкие, неспешные. Размеренные.

–… насколько я помню из материалов по вашему досье, ей переломало крылья при падении с большой высоты. Я прав? И не только крылья. Множественные переломы, массовое внутреннее кровотечение... обломки костей разрывали внутренности, и лёгкая фаза шока за несколько минут перешла в тяжёлую, но умерла она только через полчаса… её успели найти ещё живой.

Он старался не слушать. Не слышать. Не думать. Бесполезно.

– А теперь представьте, что было бы, если бы у семьи каждого флотского служащего по специальному приказу командования в доме хранился образец изобретённой вами сыворотки. Судьба вашей дочери сложилась бы иначе. Одна инъекция… Ах, ну конечно. Простите, доктор. Я забыл, что бедная девочка погибла ещё до изобретения вами сыворотки. Но другие дети, офицер МакКой. По статистике, из-за тяжёлых переломов крыльев каждый день в мире погибает около десятка детей. Таких же, как ваша дочь. Эти случайно сломанные пуховые крылья, оборвавшиеся из-за несчастных случаев жизни... горе родителей. Вы уверены, что ваше молчание стоит дороже?