Текст книги "Горькая сладость"
Автор книги: Лавейл Спенсер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)
Глава 8
В понедельник Нэнси опять уехала на работу. Их прощальный поцелуй был наполнен неопределенностью, и Эрик с каким-то чувством отчаяния смотрел, как Нэнси садится в машину. После ее отъезда он занимался подсчетами, сколько лески использовали за сезон, сколько приманки израсходовали, рылся в каталогах, подыскивая новые приспособления. Он оплатил установку демонстрационных киосков на спортивных выставках в Миннеаполисе, Чикаго и Милуоки и направил туда свои рекламные проспекты. Эрик подсчитал количество проданных в офисе пенополистироловых охладителей и составил контракт на покупку полного грузовика таких охладителей для следующего сезона.
В свободное время он размышлял над тем, как будет складываться его семейная жизнь дальше. Он ел в одиночестве, спал в одиночестве, работал в одиночестве и спрашивал себя, долго ли все это будет продолжаться. Сколько еще продлится его одиночество?
Эрик нуждался в общении и потому отправился в парикмахерскую. Ему надо было постричься, к тому же там всегда собиралась приятная компания.
Хотя Эрик звонил Ма каждый день, он решил заехать и проверить, не опустела ли бочка с горючим, поскольку знал, что Ма оставит его ужинать. Он заменил масло в пикапе и попытался починить дверцу, но не смог. Эрик вспомнил, как наклонился над коленями Мэгги в тот вечер, когда отвозил ее к родителям. Он часто думал о ней. Чем она занимается, удалось ли ей подобрать антикварную мебель, как она хотела? Говорили, что дом уже покрасили снаружи и что это чудо.
Однажды Эрик решился съездить туда и просто посмотреть.
Просто посмотреть.
Вдоль Коттедж-Роу лежали кучи листьев. Пикап поднимался в гору. Показались густые темные заросли вечнозеленых деревьев. Солнце стало холодным, небо затянулось дымкой, словно предупреждая, что завтра будет еще холоднее. Большинство домов на Коттедж-Роу опустели, их богатые владельцы отправились на юг. Когда Эрик подъехал к владениям Мэгги, его внимание привлек «линкольн» с вашингтонскими номерами, стоявший возле гаража, – без сомнения, это была ее машина. Эрик поехал медленнее, стараясь разглядеть за разросшимися кипарисами яркое здание. Да, это чудо.
Вечером Эрик включил телевизор и целый час сидел, уставившись в экран, прежде чем понял, что не слышал ни слова. Он думал о Мэгги.
Второй раз он проезжал мимо ее дома, когда получил регистрационную форму из торговой палаты и буклет по летнему туризму. Машина Мэгги стояла на прежнем месте. Эрик остановился, выключил мотор и с минуту смотрел на буклет, валявшийся на сиденье, затем включил зажигание и, не глядя на дом, рванул в гору.
Когда он приехал сюда в следующий раз, в начале дорожки стоял зеленый грузовик с открытыми бортами. Сбоку на землю свешивалась алюминиевая лестница. Если бы не грузовик, Эрик опять проехал бы мимо, но подумал, что, кажется, хозяйке дома потребуется рабочая сила.
Стоял холодный день. Эрик вылез из пикапа, захлопнул дверцу, и пронизывающий ветер начал вырывать документы у него из рук. Свернув бумаги в трубочку, Эрик прошел мимо грузовика и заглянул внутрь – какие-то трубы, моток проволоки, разные инструменты; он оказался прав. Эрик вприпрыжку спустился по широким ступеням к дому и постучал в дверь. Он ждал, тихонько насвистывая и рассматривая заднюю веранду. На стене – связка маиса, перевитая оранжевой ленточкой, и овальная латунная табличка «ДОМ ХАРДИНГА»; белые тюлевые занавески на окошке старинной двери; новые перила выкрашены в желтый и голубой цвета; на сером полу – плетеный коврик, а в углу – глиняный горшок с рогозом и индейским табаком. Говорили, что Мэгги не жалеет денег, и если уж такое впечатление возникает при входе в дом, значит, она действительно занимается делами. Ей удалось придать очарование даже крошечной веранде.
Эрик постучал еще раз, погромче, и ему ответил мужской голос:
– Да, входите!
Эрик вошел на кухню и увидел, как она преобразилась. Белые шкафы с застекленными дверцами, столы с розовыми крышками, блестящие деревянные полы, длинный узкий откидной столик с изрезанным верхом, кружевная скатерть и корзинка с большим розовым бантом на ручке, полная сосновых шишек.
– Эй, вы ищете хозяйку? – раздался голос из соседней комнаты.
Отправившись на звук этого голоса, Эрик зашел в столовую и увидел похожего на Чарльза Бронсона мужчину, который подвешивал к потолку люстру.
– Привет! – стоя в дверях, поздоровался Эрик.
– Привет! – Электрик обернулся. – Если вы ищете хозяйку, то она работает наверху.
– Спасибо.
Эрик прошел через столовую и попал в коридор. Зрелище было впечатляющим: блестящие полы (запах лака еще не выветрился) и белые оштукатуренные стены создавали ощущение широкого пространства. Массивная лестница вела на второй этаж, и там, наверху, играло радио.
Эрик поднялся, задержался на ступенях, взглянув вниз и еще раз, с высоты, осмотрел коридор. Потом пошел на звук радио и наконец остановился в дверях одной из комнат.
Мэгги, опустившись на четвереньки, красила широкие плинтусы. В комнате, кроме радиоприемника и банки с краской, ничего не было. Ну и конечно, сама Мэгги, которая, стоя на четырех конечностях, выглядела забавно. Эрик улыбнулся, глядя на ее босые ступни и на просторные, заляпанные голубые джинсы. Край ее перепачканной рубашки мок в банке с краской.
– Привет, Мэгги, – сказал Эрик.
Вздрогнув, она вскрикнула, словно он прогудел со своей лодки прямо у нее над ухом.
– О Господи! – выдохнула Мэгги и, схватившись за сердце, выпрямилась. – Ты меня до смерти напугал.
– Я не хотел. Парень внизу сказал, что я могу подняться. – Свернутыми в трубочку документами Эрик показал в сторону коридора.
Зачем он пришел? Мэгги стояла теперь на коленях, сердце у нее колотилось, а Эрик возвышался в дверном проеме, одетый в мягкие кожаные мокасины, джинсы и огромную черную кожаную куртку, воротник которой был поднят вверх – так же, как раньше.
.Слишком привлекательный и слишком желанный.
– Я могу зайти в другое время, если...
– Все нормально, просто радио играло очень громко. – Мэгги, не вставая, протянула руку и уменьшила звук. – Я как раз о тебе думала, и вдруг ты меня позвал и...
Ты проговорилась, Мэгги. Будь осторожней.
– И вот я здесь, – закончил за нее Эрик.
Мэгги взяла себя в руки и улыбнулась.
– Добро пожаловать в дом Хардинга. – Она широко развела руки и оглядела себя. – Как видишь, я одета для приема гостей.
Но Эрику казалось, что она чрезвычайно привлекательна в таком виде – в заляпанной белой краской одежде, с перепачканными волосами, которые сосульками падали ей на лицо. Он смотрел на нее и не мог не улыбаться.
– Как видишь, – он тоже развел руками, – я не гость. Просто принес тебе кое-какие бумаги из торговой палаты.
– Прекрасно! – Мэгги положила кисть на банку с краской, встала и вытерла руки о рубашку. – Хочешь пройтись по дому? Теперь здесь есть свет.
– С удовольствием. – Эрик вошел в комнату и осмотрелся.
– Подожди. – Мэгги выбежала в коридор и крикнула: – Можно включить свет, мистер Дейч?
– Минутку, сейчас все будет готово! – ответили снизу.
Мэгги повернулась к Эрику.
– Сейчас будет свет. Так, вот это комната для гостей. Одна из комнат, – поправилась она. – Видишь, я решила оставить старые светильники, латунные. Это настоящие газовые светильники. Ты знаешь, что в этом городе до тридцатого года не было электричества?
– В самом деле?
– Поэтому здесь все переоборудовано. Мне понравились старые светильники, потому что они подлинные. Когда мистер Дейч подключит электричество, ты увидишь, как красиво они смотрятся даже при дневном свете.
Они посмотрели вверх, на газовый светильник. Они стояли очень близко друг к другу. От Эрика пахло свежим воздухом и кожей. От Мэгги – скипидаром.
– А полы? Правда, здорово? Подожди немного, я покажу, какой паркет в гостиной на первом этаже.
Мэгги еще раз оглядела себя. Из-под подвернутых до середины икры джинсов торчали ее голые ноги – такие знакомые Эрику ноги; он видел их десятки раз, когда Мэгги летом в купальнике загорала на борту «Мэри Диар».
– Полы выглядят как новые, – сказал Эрик и опять осмотрелся. – Но обстановка довольно скромная.
Мэгги хмыкнула и сунула руки в карманы.
– Всему свое время.
– Я слышал, ты уезжала. Продала дом в Сиэтле?
– Да.
– А где твои вещи?
– В гараже. Пока я перенесла сюда только кухонную посуду и кровать – надо же спать на чем-то.
– Кстати, кухня получилась восхитительной. Чувствуется твоя рука.
– Спасибо. Я хочу побыстрее закончить все работы с деревом, чтобы поставить мебель. – Мэгги задрала голову и посмотрела на широкую лепнину на потолке. Эрик поймал себя на том, что любуется изгибом ее шеи. – Я решила покрасить лепные украшения на втором этаже в белый цвет, а на первом не красить. Как только я с этим закончу, можно будет клеить обои. Хотя я, наверное, сделаю перерыв и съезжу в Чикаго за обоями.
– Ты собираешься клеить сама?
– Да.
– А как ты научилась это делать? – спросил Эрик.
– Как? – Мэгги обернулась и пожала плечами. – Методом проб и ошибок. Я ведь преподаватель домоводства. Неужели непонятно, насколько невыгодно нанимать для этого рабочих? Кроме того, у меня впереди целая зима, и я сама с удовольствием поклею.
Эрик подумал, что как-нибудь в один из мрачных зимних дней заглянет сюда, чтобы помочь ей. Глупости.
– Знаешь, что я придумала? – спросила Мэгги.
– Что?
– Я хочу назвать гостевые комнаты в честь детей Таддеуса Хардинга. Эта будет называться «Франклин», та – «Сара», а вот эта – «Виктория». Я повешу на дверях небольшие латунные таблички. К счастью, у Таддеуса было только трое детей, поэтому четвертую комнату я назову просто «Бельведер». – И Мэгги повела Эрика в «Бельведер».
Эрик стоял рядом с Мэгги и осматривал комнату. Светлая, белая. В центре – кровать. Мэгги спала, отметил он, лицом к окну. В углу на полу аккуратно стояла пара старомодных туфель. Он усмехнулся и перевел взгляд с босых ног Мэгги на эти туфли.
– А, так вот где ты их потеряла!
Мэгги засмеялась и посмотрела вниз, шаркая пятками по полу.
– Гладкий, как атлас. Я все никак не могу насладиться.
Их глаза встретились, и воспоминания вновь начали терзать обоих – о летних днях, проведенных на борту «Мэри Диар», босиком и в любви.
Мэгги первая отвернулась и вздохнула.
– Смотри – снег!
За окном падали большие пушистые снежинки, они опускались на ветви кленов, исчезали в воде. Небо было бесцветным.
– Я скучала по нему, – сказала Мэгги, подходя к окну. – В Сиэтле, конечно, в горах выпадал снег, но мне хотелось видеть, как меняется двор, или, например, проснуться утром и обнаружить, что в спальне так светло, будто потолок опустился ниже, и тогда ты понимаешь, что всю ночь шел снег.
Эрик подошел к ней и встал рядом, глядя в окно и думая о том, что они с Нэнси могли бы стоять так же. Для Нэнси снег всегда означал наступление трудного для поездок периода, поэтому ничего хорошего она в этом не находила. А дома у них просто не было времени любоваться снегом.
Ты что, Сиверсон, сравниваешь Мэгги со своей женой? Отдай эти проклятые бумаги и yxoдul
Но он стоял рядом с Мэгги и видел, как грубый твидовый костюм зимы скрывается под мягким белоснежным покрывалом.
– Знаешь, что мне это напоминает? – спросила Мэгги.
– Что?
– Льняную скатерть, которую стелют на стол в День благодарения. В этот день должен идти снег, тебе не кажется?
Она взглянула на Эрика: он находился совсем близко и смотрел не в окно, а на нее.
– Кажется, – ответил он тихо.
И на мгновение они позабыли и о картине за окном, и о присутствии электрика на первом этаже, и даже о том, что им не следует стоять так близко друг к другу.
Мэгги опомнилась первой и благоразумно отодвинулась.
– Может, спустимся вниз?
По дороге она объяснила:
– Я нашла эти туфли в антикварном магазине в Чикаго и не смогла устоять. Этакий причудливый штрих, правда?
Своей болтовней Мэгги сгладила ситуацию, в которой они оказались там, наверху, когда оба на мгновение подверглись искушению и осознали, что влечение их взаимно. Они продолжали ходить по дому так, будто ничего не произошло. Непринужденно рассказывая, Мэгги водила Эрика из комнаты в комнату и показывала стены, окна, полы. Наконец они зашли в большую гостиную.
– Я нашла эту красоту под старым ковриком. – Мэгги опустилась на колени и погладила паркет. – Это клен поперечной распилки. Смотри, какой узор! Настоящее произведение искусства, правда?
Эрик тоже опустился на корточки, хрустнув суставами, и потрогал полы.
– Прекрасно! Это та комната, где ты собираешься поставить блюдо с конфетами и сердечные лекарства?
– Да. И мы могли бы сейчас взять по конфетке или по таблетке, – заметила Мэгги весело, – если бы они здесь были. К сожалению, я пока не запаслась ни тем ни другим. Как насчет чашки кофе?
– С удовольствием.
Они прошли через столовую, где электрик возился с настенным выключателем. В наступающих сумерках комната выглядела мрачной.
– Вы знакомы с Патриком Дейчем?
– По-моему, нет.
– Патрик Дейч, а это – Эрик Сиверсон. Он плавает на лодке из Гиллз-Рок. Мы хотим выпить кофе. А вы?
– Если не возражаете. – Патрик сунул отвертку в карман и потряс руку Эрика. – Только подождите немного, я включу свет.
Он вышел, а Мэгги и Эрик остались стоять в наступающих сумерках. Но теперь где-то поблизости находился Дейч, и они вели себя благоразумно, стойко пережив ситуацию, похожую на ту, что была наверху. Они смотрели, как идет снег, как меняется природа и сумерки сгущаются за окном.
– Я думаю, мне здесь будет хорошо, – сказала Мэгги.
– Догадываюсь почему.
Дейч вернулся, пощелкал выключателем на стене и спросил:
– Как вам, миссис Стерн?
Мэгги одобрительно кивнула.
– Отлично, мистер Дейч. Вы были совершенно правы, когда выбирали светильники. Вот этот, в форме канделябра, сюда очень подходит. Великолепная люстра. Правда, Эрик, великолепная люстра?
Вообще-то, канделябр напоминал обыкновенный кусок железа, но чем дольше Эрик рассматривал его, тем больше прелести в нем находил. Сначала снег, потом паркет, теперь – люстра. Хотя Эрик и зарекся сравнивать, удержаться было невозможно. Он ходил по дому и все время думал о том, насколько Нэнси не умеет ценить самые простые вещи, мелочи. А вот Мэгги ухитрилась даже подключение света превратить в целое событие.
– Так как насчет кофе? – спросила Мэгги.
Эрик и Патрик сели за стол, и она налила им кофе в большие кружки, себе сделала чай и поставила тарелку с коричневыми пирожными, которую ей пришлось наполнять еще дважды.
Они разговаривали о заготовительном сезоне в Грин-Бее; о том, что негде купить персики с пушистой кожицей, потому что теперь продаются только гладкие гибридные сорта; о том, как лучше всего приготовить лосося; о том, как Мэгги обнаружила в гараже у отца под завалами инструментов свой кухонный стол. Они оживленно обсуждали, какие антикварные магазины Дор-Каунти лучше, и Мэгги рассказала множество историй об их хозяевах.
Спустя полчаса Патрик Дейч посмотрел на часы и сообщил, что ему пора собираться. Эрик поднялся.
– Мне тоже пора, – сказал он Мэгги, когда Дейч ушел в столовую.
– Ты не собираешься показать мне то, что принес? – спросила Мэгги, кивнув на бумаги, которые Эрик бросил на стул.
– Чуть не забыл! – Эрик через стол передал Мэгги документы. – Это просто правила регистрации в торговой палате. Я член палаты, и мы по возможности стараемся охватить всю коммерческую деятельность. Считай, что это формальное приглашение вступить, так что подумай.
– Ну, спасибо. – Она взглянула на журнал «Ключ к полуострову Дор» с фотографией озера на обложке. Внутри располагалась информация для туристов: реклама продуктов, жилья, сдаваемого в аренду, и магазинов Дор-Каунти.
– Это последний летний выпуск «Ключа», а также информация о том, что требуется для регистрации. Если ты не вступишь, тебе будет сложно управлять гостиницей. Большинство твоих клиентов тебе направит палата, так что членство в палате – лучшая реклама.
– Спасибо. Я все просмотрю, когда ты уйдешь.
– Думаю, в феврале или в марте будет готовиться выпуск для следующего летнего сезона, так что у тебя достаточно времени, чтобы подумать, где разместить рекламу. Я размещаю в Старджион-Бее, в «Баркере». У них довольно хорошие художники.
– Я это учту, спасибо.
Они подошли к двери и остановились.
– Раз в месяц члены палаты собираются на завтрак в каком-нибудь ресторане. Ничего торжественного, просто способ установить контакты с другими бизнесменами. В следующем месяце – я думаю, четвертого числа – мы встречаемся в «Лакомке». Я тебя приглашаю.
– Может, я и приду.
Появился Дейч с ящиком инструментов.
– Всего хорошего, миссис Стерн. Спасибо за кофе и пирожные. Они очень вкусные.
– На здоровье.
– Приятно было с вами познакомиться, Эрик, – кивнул Дейч.
– Мне тоже.
Дейч протиснулся между ними, и Мэгги открыла ему дверь. Он вышел, но Мэгги продолжала стоять на ветру возле распахнутой двери.
– Так ты подумай насчет завтрака, – напомнил Эрик.
– Ладно.
– И спасибо за экскурсию по дому.
– Пожалуйста.
– Мне он очень нравится.
– Мне тоже.
Ветер задувал в кухню, и Мэгги обхватила себя руками.
– Ну... – Эрик медленно достал из кармана перчатки. – Тогда до свидания.
Они оба не двинулись с места, продолжая смотреть друг на друга. Неожиданно для самой себя Мэгги произнесла:
– Подожди, я возьму куртку и пройдусь с тобой до горы.
Он закрыл дверь и стал ждать. Мэгги ушла и вернулась в кроссовках «Рибок» на босу ногу и в толстой розовой куртке. Она опустилась на одно колено, раскатала штанины, поднялась и застегнула «молнию» на куртке.
– Готова?
Взглянув на него, Мэгги улыбнулась.
– Ага.
Эрик открыл дверь и пропустил ее вперед, в темноту. На веранде вокруг тусклой лампы образовался мягкий снежный ореол. В воздухе пахло свежестью. Они пошли бок о бок по следам Дейча.
– Осторожней, – предупредил Эрик, – скользко.
Он не поддерживал Мэгги под локоть, а просто шел рядом, слегка дотрагиваясь до ее руки – ничего не значащее прикосновение сквозь слой двух рукавов, которое все равно создавало ощущение близости. Они услышали, как где-то впереди Дейч хлопнул дверцей своего грузовика, завел мотор и уехал. Они пошли медленнее и поднялись вверх по широким ступеням лестницы, ведущей к дороге.
Снег падал большими невесомыми хлопьями, соединяя небо и землю, и казалось, что в воздухе слышится тихое жужжание тысяч жуков – словно в теплую июньскую ночь. На второй ступеньке Мэгги остановилась.
– Тсс! – Она обернулась.
Эрик поднял голову к небу и прислушался.
– Слышишь? – прошептала Мэгги. – Удивительно, но можно расслышать, как падает снег.
Эрик закрыл глаза, прислушался и почувствовал, как снежные хлопья падают на его веки и щеки и тают.
Эрик Сиверсон, иди домой и забудь о том, как ты стоял с Мэгги Стерн под снегом.Он никогда не думал о ней как о Мэгги Стерн.
Эрик открыл глаза, и у него закружилась голова, когда он увидел перед собой это беспрестанное движение. Огромная снежинка опустилась на его верхнюю губу, Эрик облизнулся и пошел дальше.
Мэгги отправилась за ним.
– Что ты собираешься делать на День благодарения? – спросил Эрик, почему-то решив, что ей тоже интересны его планы на этот день.
– Должна приехать Кейти. Мы пойдем к родителям. А ты?
– Мы собираемся у Майка и Барб. Хотя фарш для начинки готовит Ма. Она до смерти боится, что Барб может положить в него немного купленного в магазине хлеба и убьет этим всю семью.
Смеясь, он дошли до пикапа, остановились и посмотрели друг на друга.
– Кейти впервые увидит дом.
– Это доставит ей большое удовольствие.
– Не уверена. Мы поссорились из-за того, что я продала дом в Сиэтле. – Виновато пожав плечами, Мэгги продолжила сердито: – Черт, я старалась быть честной. Мы повздорили, и с тех пор Кейти на меня дуется. Так что я немного волнуюсь. Она считает, что святая обязанность матери сохранять семейный очаг именно в том доме, где выросли дети. Пару недель назад я ездила в Чикаго, мы вместе обедали, но встреча была, мягко выражаясь, несколько прохладной. – Мэгги вздохнула. – Ох уж эти дети!
– Ма всегда говорила, что дети обязательно проходят стадию эгоизма, когда они считают, что их родители – полные придурки, которые неправильно одеваются, не то говорят и не так думают. Я сам через это прошел.
Мэгги невинно раскрыла глаза:
– А я?
– Не знаю, – рассмеялся он. – А ты?
– Наверное. Я не могла дождаться, когда уеду от матери.
– Ну, ты и уехала.
– Эрик Сиверсон, ты мне совсем не сочувствуешь! – проворчала Мэгги с притворным раздражением.
Он опять рассмеялся, задумался и переменил тему.
– Цени свое счастье, – сказал он неожиданно серьезно. – День благодарения ты проведешь с дочерью. Я бы тоже так хотел.
Это признание поразило Мэгги, и она почувствовала неловкость из-за того, что невольно узнала секрет, который не должна была бы знать. С тех пор как она поняла, что его брак дал трещину, кое-что изменилось.
– Эрик, я хотела бы задать тебе один вопрос, но ты волен не отвечать, потому что это не имеет отношения к моему бизнесу.
– Может, мне все-таки ответить?
Мэгги промолчала. Эрик подождал немного и сказал:
– Нэнси не хочет иметь детей.
– Прости, – тихо произнесла Мэгги.
Он беспокойно задвигался, подбрасывая ногой снег.
– Наверное, я не должен был тебе говорить. Это моя проблема. Извини, что поставил тебя в неловкое положение.
– Нет-нет.
– Да. Извини.
Мэгги подняла глаза и с трудом подавила желание сказать, прикоснувшись к его рукаву: «Это я должна извиниться. Я помню, как ты хотел иметь детей». Это было бы непростительно и прозвучало бы так, будто она злорадствует, что у Эрика плохие отношения с Нэнси и что он вообще на ней женился.
Некоторое время они молчали, и только снег с тихим шорохом падал на землю. Мэгги вспомнила, как они целовались давным-давно, в такой же вечер, как этот, на его снегоходе, в ущелье под скалой, и как она ощущала вкус его губ и снега. Эрик тогда заглушил мотор, и они молча сидели, глядя на темное вечернее небо. Потом он повернулся, перекинул ногу через сиденье и нежно позвал: «Мэгги...».
– Пожалуй, я поеду, – открывая дверцу пикапа, сказал Эрик.
– Я была рада тебя видеть.
Он посмотрел на дом.
– Мне бы хотелось зайти как-нибудь, когда ты поставишь мебель.
– Непременно.
Они оба понимали, что правила приличия не позволят ему прийти сюда еще раз.
– Желаю тебе хорошо провести День благодарения, – сказал Эрик, забираясь в пикап.
– И тебе того же. Передай привет своим.
– Передам.
Но он понимал, что не сможет передать привет. Как он объяснит, зачем приезжал сюда?
Дверца захлопнулась, и Мэгги повернулась, чтобы уйти. Послышалось рычание стартера, затем из кабины раздался какой-то глухой звук – очевидно, Эрик пытался подбодрить пикап ударом кулака. Потом открылось окно.
– Проклятая Старая Сука, – с чувством выругался Эрик.
Пока Мэгги смеялась, мотор все-таки заработал. Эрик нажал на газ, включил «дворники» и крикнул, пытаясь перекрыть грохот:
– Пока, Мэгги!
– Пока. Будь осторожен!
Через минуту пикап растворился в темноте, но Мэгги долго еще стояла, задумавшись и ощущая какую-то тревогу.
В День благодарения за столом Сиверсонов собралось двадцать человек, в том числе одиннадцать внуков Анны. Майк и Барб пришли со своими пятью детьми. Из Дулута приехала Рут с мужем Дэном и тремя детьми, а из Милоуоки – Ларри, младший брат Эрика, его жена Фрэн, их трое детей, один из которых был настолько мал, что его посадили на специальный высокий стул.
Нож для мяса был заточен, а жареную индейку поставили перед Майком, сидящим во главе стола. Майк попросил всех успокоиться и предложил:
– А теперь давайте возьмемся за руки. – Он подождал и начал: – Господи, благодарим тебя за то, что ты подарил нам еще один год процветания. Благодарим тебя за эту еду и за то, что ты позволил всем нам вновь собраться за этим столом. Мы особенно признательны тебе за то, что с нами Ма, которая лишний раз может убедиться, что никто из нас не отравился покупным хлебом. И за то, что с нами Рут и Ларри со своими семьями. Правда, мы просим тебя напомнить маленькой Триш, когда ей дадут тыквенный пирог со взбитыми сливками, что случилось в прошлом году после третьего куска. И, конечно же, мы благодарим тебя за эту ораву здоровых ребятишек, которые после обеда энергично возьмутся за дело и вымоют посуду. И еще спасибо от нас с Барб. Прости, что мы поняли это не сразу и не поблагодарили тебя, но в конце концов мы прозрели и решили, что ты правильно поступаешь, даруя нам еще одного ребенка. Мы надеемся, что в следующем году, когда за этим столом будет на одного человека больше, мы будем здоровы и счастливы, как и сегодня. Аминь.
Нэнси стрельнула глазами в Эрика. Остальные уставились на Майка и Барбару.
Николас первым обрел дар речи:
– Еще один?
– Да, – ответил Майк, берясь за нож для мяса. – Это случится в мае, как раз когда ты окончишь школу.
Майк начал резать индейку, и все посмотрели на Анну. Она помогала внуку разминать картошку и спокойно заметила:
– Есть что-то приятное в том, чтобы иметь ровно дюжину внуков. Барбара, ты собираешься полить соусом картошку, или мы все так и будем сидеть, вытаращив глаза, пока еда не остынет?
Все сразу с облегчением вздохнули. Эрик сидел подавленный. Встреча с братьями и сестрой вызвала хмельные, яркие воспоминания о тех днях, когда они вшестером жили одной семьей, – шум, волнения, споры. Он пытался представить себе картины из прошлого, будто там были он сам и его собственные дети. Эрик до сих пор не мог привыкнуть к мысли о том, что так не будет никогда. Несмотря на праздник, он чувствовал, как рушится его счастье.
Эрик подолгу молчал. Иногда он тупо смотрел на экран телевизора, не понимая, что там происходит. Его пытались развеселить, тормошили, спрашивали, не уснул ли он. Но он не спал, он думал. Глядя на снег за окном, он вспоминал слова Мэгги: «В День благодарения должен идти снег, тебе не кажется?» Эрик представлял, как она сидит в доме своих родителей за праздничным столом, и поражался тому, что она нашла в себе силы не согласиться со своей дочерью. Он вспомнил день, проведенный в ее доме, и вдруг понял, что там он чувствовал себя счастливее, чем здесь, сегодня, в окружении близких людей.
Эрик заметил, что Нэнси наблюдает за ним, и вернулся на землю. Следуя примеру Майка, он мысленно поблагодарил Бога: его родные здоровы, у него есть работа, деньги, лодка, дом. У него красивая жена.
Они вернулись домой в восемь. Эрик дал себе слово перестать думать о Мэгги Стерн и держаться подальше от ее дома.
Нэнси открыла дверцу шкафа. Эрик подошел сзади и обнял жену обеими руками, уткнувшись лицом ей в шею. Воротник ее шерстяного жакета благоухал, словно сад. Шея была теплой и гибкой. Нэнси опустила голову и взяла его руки в свои.
– Я люблю тебя, – пробормотал Эрик.
– Я тоже люблю тебя.
– Прости.
– За что?
– За то, что отказал тебе в прошлый раз, когда ты хотела заниматься любовью. За то, что отказывал тебе последние две недели. Я был неправ.
– О, Эрик! – Она повернулась и тесно прижалась к нему, обвив его шею руками. – Пожалуйста, не позволяй этому ребенку встать между нами.
Но это уже произошло.
Он поцеловал ее и попытался выбросить из головы все воспоминания. Но «это» осталось, и поцелуй получился холодным. Он прижался лицом к ее лицу, растерянный и испуганный.
– Я дьявольски завидую Майку и Барб.
– Я знаю, – сказала Нэнси. – Это было написано у тебя на лице. – Она погладила Эрика по голове. – Пожалуйста, не надо. Я пробуду дома всего четыре дня. Давай сделаем их счастливыми.
Он мог бы поклясться, что постарается. Он постарается. Однако Эрик уже понял что где-то глубоко внутри него поселилось какое-то новое ощущение, тревожное, нарушающее привычное течение жизни. Это были первые семена горечи.
Кейти Стерн выехала из Чикаго после занятий накануне Дня благодарения. Она ехала одна, и потому у нее было достаточно времени, чтобы настроить себя против матери.
«Я должна была бы вместе со Смитти лететь в Сиэтл. Я должна была бы встретиться со своими друзьями в «Маяке», потрепаться и узнать, кто растолстел от столовской еды, а кто влюбился. Я должна была бы покрасоваться в своем свитере с эмблемой Северо-Западного университета, похвастаться новой прической и проведать старину Ленни – выяснить, нашел он себе кого-нибудь или я навсегда разбила его сердце. Я должна была бы ехать по знакомым улицам, перезваниваться со своими друзьями и спать в своей старой комнате».
Ей недавно исполнилось восемнадцать, и она вовсе не считала себя эгоисткой. Просто Кейти не одобряла неожиданное решение матери уехать в Дор-Каунти.
Она нарочно не спросила, где находится новый дом Мэгги, и поехала сразу к бабке и деду.
Дверь открыла Вера.
– Кейти, привет!
– Привет, бабушка.
Вера позволила себя обнять и тут увидела пустой «порше».
– А где мама?
– Я у нее еще не была. Я решила сначала заехать к вам.
Отстранившись, Вера проворчала:
– Боже праведный, детка, что это за ботинки? Где твои сапоги? Ты хочешь сказать, что всю дорогу от Чикаго ехала без сапог? А если бы машина сломалась, и тебе пришлось бы идти пешком? Ты подхватила бы воспаление легких!
– Бабушка, у меня отличная новая машина.
– Неважно. Новые машины тоже ломаются. Рой, посмотри, кто здесь стоит – без сапог!
– А, малышка Кейти! – Рой вышел из кухни и неуклюже обнял внучку. – Значит, ты уже и вправду достаточно взрослая, раз приехала сюда прямо из Чикаго. Как учеба?
Они непринужденно болтали, медленно направляясь к кухне. Вера поинтересовалась, ужинала ли Кейти, и, услышав отрицательный ответ, открыла холодильник.
– У меня есть остатки супа, я разогрею. Рой, убери свой хлам. Ты завалил им весь стол.
Вера разогревала суп, а Рой и Кейти сидели за столом, и Рой расспрашивал ее о Чикаго и об учебе.
Когда Кейти, собираясь учиться в колледже, представляла себе, как будет приезжать домой, она всегда думала, что там ее будет ждать мама. Но этот странныйдом в этом странномгородке! Как мать могла так поступить с ней? Как? Мать упрекала ее, Кейти, в эгоизме, а вот Кейти считала безрассудным проявлением эгоизма поступок Мэгги.
Вера поставила на стол суп, крекеры, сыр, мясной рулет и тоже села. Кейти поела, Вера принялась убираться, и Рой передвинул свою работу в центр стола.
– Что это, дедушка?
– Макет города викторианской эпохи. Каждый год я делаю по два строения. Сначала я сделал церковь, а всего у меня девять строений.
– А что ты делаешь сейчас?
– Дом. Макет дома, где живет твоя мама.
Наблюдая, как он соединяет одну деревянную деталь с двумя другими, Кейти испытала противоречивые желания. Ей хотелось увидеть мать и в то же время освободиться от ее присутствия. Ей хотелось посмотреть дом и в то же время никогда не видеть его. Полюбить его и остаться равнодушной.
