Текст книги "Одиннадцатые звездные войны (сборник)"

Автор книги: Ларри Нивен

Соавторы: Джерри Пурнелл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)

– Совершенно верно,– сказал Моти Бари.– Я понял так, что вас интересует оригиналы?

– Если возможно.

– Ну, конечно. Для нас копии так же хороши, как и оригиналы. У нас много музеев, и я организую несколько экскурсий.

Как выяснилось, все хотели принять в них участие.

Когда они вернулись с обеда, Уайтбрид едва не рассмеялся, увидев дверь в ванную. Заметив это, его Моти сказала:

– Мистер Реннер объяснил нам об уединении.– И она резко толкнула дверь, которая теперь закрывала ее нишу.

– А вот это нельзя назвать необходимым,– сказал Уайтбрид, который не любил спать один. Если он проснется среди ночи, с кем можно будет поговорить, прежде чем снова захочется спать?

– Кто-то постучал в дверь. Это был космонавт Вейсс с Тэйблтопа.

– Сэр, могу я поговорить с вами наедине?

– Хорошо,– сказал Моти Уайтбрида и удалилась в альков. Моти быстро поняла сущность уединения. Уайтбрид провел Вейсса в комнату.

– Сэр, у нас есть одна проблема,– сказала Вейсс.– То есть, у меня и Джексона. Мы отправились вниз помогать... ну там, отнести багаж, почистить что-то и тому подобное.

– Понял. Вам не нужно делать ничего подобного. Каждому из вас • назначено по Инженеру.

– Да, сэр, но есть еще кое-что. Нам с Джекконом тоже назначили по Коричневому. И.... и...

– Но Финч (клик).

– Да.

– Что ж, есть некоторое вещи, о которых вы не должны говорить,– Оба рядовых работали на ангарной палубе и в любом случае не могли знать о технологии Поля слишком много.

– Да, сэр, мы знаем это. Никаких военных историй, ничего о корабельном оружии или двигателе.

– Отлично. За исключением этого, вы находитесь в отпуске. Вы путешествуете первым классом, со слугой и местным гидом. Наслаждайтесь этим. Не говорите ничего, за что Царь мог бы повесить вас, и не беспокойтесь о расходах. Будьте хозяевами положения и надейтесь, что вас не отправят назад следующей шлюпкой.

– Слушаюсь, сэр,– Вейсс вдруг усмехнулся.– Вы знаете, именно поэтому я и попал в Военный Флот. Странные миры – вот что обещают нам вербовщики.

– "Далекие закрытые города..." Мне тоже.

Позже Уайтбрид стоял у панорамного окна. Город сверкал миллионами огней. Большинство крошечных машинок исчезло, но по улицам двигались огромные грузовики. Пешеходы умерили свое рвение. Уайтбрид заметил кого-то высокого и веретенообразного, который бежал среди Белых, как будто они стояли на месте. Увернувшись от огромного Носильщика, он исчез вдали.

ЭКСКУРСИЯ

Реннер проснулся до рассвета. Пока он принимал замечательную ванну, моти выбрали и предложили ему одежду. Реннер решил принять их выбор. Он был снисходителен к ним – они могли быть последними невоенными слугами, которых он когда-либо имел. Его оружие было осторожно выложено вместе с его одеждой и, ненадолго задумавшись, Реннер пристегнул его под гражданскую куртку, сшитую из какой-то изумительно сияющей ткани. Ему не требовалось оружие, но устав был уставом...

Все остальные завтракали, разглядывая рассвет через большое панорамное окно. Он выглядел похоже на закат – тоже во всех оттенках красного. День на Мошка-1 был на несколько часов длиннее земного, соответственно ночь была дольше, и люди могли дольше спать утром и все равно вставать до рассвета.

На завтрак подали большие, очень похожие на яйца, вареные предметы. Внутри они выглядели так, словно яичные белок и желток смешали, но все это имело вишневый цвет. Реннер сказал, что эти вишневые штуки не стоят того, чтобы их есть, и не притронулся к ним.

– Музей всего в нескольких кварталах отсюда,– Моти доктора Хорвата быстро потерла свои правые руки.– Предлагаю идти пешком. Думаю, вам не понадобится теплая одежда.

У всех моти была эта проблема какую пару рук использовать для имитации человеческих жестов? Реннер подумал, что Моти Джексона должна свихнуться. Джексон был левшой.

Они пошли пешком. Холодный ветер набрасывался на них из-за каждого угла. Солнце было большим и тусклым: в это ранее время дня можно было смотреть прямо на него. Крошечные машинки сновали в шести футах под ними. Запах воздуха Мошки-1 постепенно просачивался сквозь фильтры шлемов, так же как тихое гудение машин и быстрое бормотание моти.

Группа людей двигались среди толп моти всех цветов – и на них не обращали внимания. Потом из-за угла вывернула группа чужаков с белым мехом и задержалась, изучая их. Они щебетали своими музыкальными голосами и с любопытством разглядывали людей.

Казалось, Бари чувствует себя очень неудобно – он изо всех сил старался оставаться внутри группы. Он не хочет, чтобы его разглядывали со всех сторон, подумал Реннер. Тут парусный мастер заметил, что его самого разглядывает беременная Белая, с выпуклостью выше главного сустава ее спины. Реннер улыбнулся ей, присел на корточки и повернулся к ней спиной. Его Финч (клик) что-то пропела в низких тонах, и Белая подошла ближе, а затем дюжина белых моти вытянула дюжину белых рук к его позвоночнику.

– Хорошо!– сказал Реннер.– Немного ниже. Да, можно чесать именно здесь.– Когда Белые ушли, Реннер поднялся на свои длинные ноги, пригодившиеся в этой прогулке. Его Моти рысью бежала рядом.

– Надеюсь, что не научусь вашей непочтительности,– сказала она.

– А почему нет?– серьезно спросил Реннер.

– Когда вы уйдете, нас здесь будет ждать другая работа. Нет, тревожиться нечему. Если вы можете довольствоваться Военным Флотом, то и мне не очень трудно делать отдающих приказы счастливыми.

Она говорит почти грустно, подумал Реннер. Впрочем, он не был уверен. Если у моти и были выражения лица, Реннер не различал их.

Музей находился довольно далеко от них. Как и другие здания, он был прямоугольной формы, но со стеклянным фасадом или чем-то вроде этого.

– У нас много мест, подходящих под ваше слово "музей",– сказала Моти Хорвата,– в этом и других городах. Этот ближайший и специализируется он на живописи и скульптуре.

Мимо них прошел Носильщик ростом в три метра, неся своей метровый груз на голове. Это была ОНА, отметил Реннер, увидев длинную выпуклость беременности в верхней части ее живота. Глаза ее были кроткими глазами животного, без признаков разума. Она прошла мимо не останавливаясь.

– Похоже, ношение детей не замедляет моти,– заметил Реннер.

Коричнево-белые плечи и головы повернулись к нему. Моти Реннера сказала:

– Ну, разумеется, нет. А почему должно быть так?

Сэлли Фаулер взяла на себя труд объяснений. Осторожно подбирая слова, она попыталась объяснить, как мало используют беременных женщин у людей.

– Это единственная причина, по которой мы стремимся к обществу ориентированному на мужчин. И...– Она еще продолжала говорить о проблеме деторождения, когда они достигли Музей.

По высоте дверь доходила Реннеру до переносицы, правда потолки были выше – он касался их волосами, Доктору Хорвату приходилось наклонять голову.

А освещение было слишком желтым. И картины были повешены слишком низко.

Условия для осмотра были далеко не идеальными, а кроме того, цветов на самих картинах не было. Доктору Хорвату и его Моти с живостью принялись обсуждать его сенсационное заявление, что для человеческого глаза голубой плюс желтый равняется зеленому. Глаз Моти был устроен подобно глазу человека или осьминога, по той же схеме: глазное яблоко, приспосабливающийся хрусталик и нервные рецепторы. Однако, рецепторы были разными.

И все-таки картины потрясали. В главном холле, который имел потолок на высоте три метра и был заполнен крупными полотнами, экскурсия остановилась перед уличной сценой. Коричнево-белый садился в машину, по-видимому, беседуя с кишевшими вокруг Коричневыми и Коричнево-белыми, тогда как за его спиной небо пылало красным. Эмоции выражались все той же плоской улыбкой, но Реннер почувствовал насилие и пошел ближе. Многие в толпе держали приборы, всегда в левых руках, и некоторые были сломаны. Кроме того, сам город был в огне.

– Это называется "Вернитесь к вашим задачам". Вы скоро заметите, что тема Безумного Эдди повторяется довольно часто,– сказала Моти Сэлли и двинулась дальше, прежде чем кто-нибудь успел попросить более подробных объяснений.

Следующая картина в ряду изображала квази-Моти, высокого и худого, с маленькой головой и длинными ногами. Он бежал из леса на зрителя, и его дыхание тянулось за ним белым дымком.

– "Несущий послание",– назвала картину Моти Хорвата.

Соседняя картина была еще одной сценой на свежем воздухе: два десятка Коричневых и Белых ели, сидя вокруг пылающего костра. Вокруг них светились красные звериные глаза. Весь пейзаж был темно-красным, а вверху на фоне Угольного Мешка горел Глаз Мурчисона.

– Глядя на это, вы не можете сказать, что они думают и чувствуют, верно?– сказала Моти Хорвата.– Этого мы и боялись. Бессловесное общение. Эти знаки и жесты у нас различны.

– Я полагаю,– сказал Бари,– что все эти картины можно продать, но не особенно хорошо.– Они всего лишь любопытны... хотя вполне ценны сами по себе, из-за огромного потенциального рынка и ограниченных источников. Но они ничего не сообщают, ничего не передают. Кто нарисовал их?

– Эта довольно старая. Как видите, она была нарисована прямо на стене здания, и...

– Но каким Моти? Коричнево-белым?

Все моти невежливо рассмеялись, а Моти Бари сказала:

– Вы никогда не увидите произведения искусства, созданное не Коричнево-белым. Общение – это наша специальность, а искусство – это общение.

– Значит, Белым нечего сказать?

– Конечно. У них есть Посредники, говорящие за них. Мы переводим, мы общаемся. Многие из этих картин являются доказательством, наглядно выражающим это.

Вейсс, ничего не говоря, шел за всеми следом. Заметив это, Реннер понизил голос и спросил:

– Какие-то замечания?

Вейсс почесал челюсть.

– Сэр, я не был в музее со школы... но неужели здесь нет картин, сделанных достаточно хорошо?

Во всем холле нашлось только два портрета. Оба изображения Коричнево-белых, и оба были нарисованы от пояса и выше. Чувства этих моти должен был выражать язык тела, а не лица. Портреты были странно освещены, а руки их были странно искривлены. Реннер решил, что они отражают зло.

– Зло? Нет!– сказала Моти Реннера.– Этот, например, заставил построить зонд Безумного Эдди. А этот был создателем универсального языка и жил очень давно.

– Им еще пользуются?

– Вообще-то, да. Но, разумеется, он разбит на куски. Скажем, Синклер, Поттер и Бари говорят не на том же языке, на котором говорите вы. Иногда звуки похожи, но бессловесные сигналы весьма различны.

Реннер подошел к Вейссу, когда они были у входа в зал скульптур.

– Вы были правы. В Империи есть картины, которые можно назвать хорошими. Здесь – нет. Вы заметили различие? Ни одного пейзажа без Моти, что-то делающего на нем. Почти нет портретов, а эти два слишком тенденциозны. Практически ВСЕ они тенденциозны.– Он повернулся и обратился к своей Моти.– Верно? Эти картины сделаны до того, как ваша цивилизация изобрела камеру. Они не могут быть правильными представителями.

– Реннер, вы знаете, скольких трудов требует живопись?

– Я никогда не пробовал. Но могу представить.

– Тогда представьте трудности занимающегося этим, если ему нечего сказать.

– А как насчет темы "Горы прекрасны"?– спросил Вейсс.

Моти Реннера пожала плечами.

Статуи оказались лучше, чем картины. Различия в пигментации и освещении не навязывались. Большинство изображали моти, но это были более, чем портреты. Скажем, цепочка из моти уменьшающихся размеров: Носильщик, трое Белых, девять Коричневых и двадцать семь малышей. Все они были сделаны из белого мрамора и заключили в себе часть решимости своих создателей. Бари безо всякого выражения потрогал их и сказал:

– Мне пришло в голову, что я должен буду объяснить любую из них, прежде чем смогу продать кому-либо. Или хотя бы отдать в подарок.

– Неизбежно,– сказал Моти Бари.– Например, эта иллюстрирует религию прошлого века. Отделившаяся душа родителя превращается в ребенка, снова обзаводится детьми и так далее до бесконечности.

Другая, сделанная из красного песчаника, изображала множество Моти. У них были длинные тонкие пальцы, которых было слишком много на левой руке, и эта левая рука была сравнительно мало. Может, физики? Всех их убивала нить зеленого стекла, гулявшая среди них, как коса: это явно было лазерное оружие, которое держал кто-то невидимый. Моти не захотели говорить об этом.

– Неприятное историческое событие,– сказал Моти Бари, и это было все.

Следующая изображала сражение между несколькими мраморными моти и двумя десятками существ незнакомого типа, сделанными из красного песчаника. Красные существа были тощими и угрожающими, вооруженными множеством зубов и когтей. Центральное место среди этой свалки занимала какая-то странная машина.

– А это одна из самых интересных,– сказала Моти Реннера.– По традиции Посредник – один из нашего собственного вида – может официально потребовать у любого создателя любой вид транспорта, который ему нужен. Очень давно, пользуясь этим правом, Посредник приказала построить машину времени. Я могу показать вам эту машину, если вы захотите съездить к ней: она находится по другую сторону этого континента.

– Работающая машина времени?

– Не работающая, Джонатан. Она никогда не была закончена. Ее Мастер надорвался, пытаясь закончить ее.

– Ну-у-у...– разочарованно протянул Уайтбрид.

– Она никогда не опробовалась,– сказала Моти.– Базовая теория могла оказаться с изъяном.

Машина выглядела как маленький циклотрон с кабиной внутри... Она почти имела смысл, подобно генератору Поля Лэнгстона.

– Значит, вы можете в любое время официально потребовать любое транспортное средство?– спросил Реннер у своей Моти.

– Именно так. Наш талант – это общение, но наша главная задача – предотвращение стычек. Сэлли познакомила нас с вашими, если так можно выразиться, расовыми проблемами, включая оружие и рефлекс капитуляции. Мы – Посредники – развиваем это. Мы можем объяснить одному существу точку зрения другого. Некоммуникабельность может порой принимать опасные пропорции – обычно так бывает перед войной, когда статистические случайности заставляют вас поверить в совпадение. Если каждый из нас всегда может взять любое транспортное средство – или, скажем, телефон или радио – войны становятся маловероятными.

Это произвело на людей пугающее впечатление.

– Очень хорошо,– сказал Реннер, затем продолжал:– Интересно, а можете ли вы потребовать "Макартур”?

– Согласно закону и традиции – да. На практике – мы не настолько глупы.

– О’кей. А эти существа, сражающиеся вокруг машины времени...

– Легендарные демоны,– объяснил Моти Бари.– Они защищают структуру реальности.

Реннер вспомнил древние испанские картины, датированные временами Черной Чумы в Европе, картины, на которых живых мужчин и женщин атаковали ожившие и злобные мертвецы. Рядом с белыми моти эти красные существа казались невероятно тощими и костлявыми, и злоба их была почти осязаема.

– А зачем была нужна эта машина времени?

– Посредник чувствовал, что некое событие истории произошло из-за недостатка общения. Он решил исправить это.– Моти Реннера пожала плечами – точнее, сделал похожий жест руками, поскольку моти не могли поднимать плеч.– Безумный Эдди. Зонд Безумного Эдди был чем-то подобным. Возможно, он требовал намного меньше работы. Наблюдатель неба – метеоролог – обнаружил существования жизни на мире, вращающемся вокруг ближайшей звезды. Сейчас же этот посредник Безумного Эдди захотел связаться с ними. Он собрал огромный капитал и промышленную мощь, достаточную, чтобы воздействовать на большую часть цивилизации. Этот его зонд был построен, усилен солнечным парусом и батареей лазерных пушек для...

– Это звучит весьма знакомо.

– Верно. Зонд Безумного Эдди действительно был запущен к Новой Каледонии, но много позднее и с другим пилотом. Мы полагали, что вы явитесь к месту его запуска.

– Что мы и сделали. К несчастью, экипаж погиб, но зонд достиг нас. Но почему вы по-прежнему называете это зондом Безумного Эдди? Впрочем, это пустяки,– сказал Реннер. Его Моти хихикнула.

Два лимузина ожидали их перед Музеем и вниз, до уровня улицы были опущены ступеньки. Крошечные двухместные машины объезжали препятствие не замедляясь, но и не сталкиваясь с ним.

Стели спустился вниз.

– Мистер Реннер! Смотрите!

Реннер взглянул туда. Одна из машин остановилась рядом с большим зданием, перед которым не было обочины. Коричневый шофер и его белый пассажир вылезли, и Белый быстро повернул за угол. Коричневый освободил два укрытия внутри рычага, а затем сделал резкое движение. Машина сложилась как гармошка во что-то шириной в полметра. Коричневый повернулся и последовал за Белым.

– Они складываются!– воскликнул Стели.

– Конечно,– сказала Моти Реннера.– Представьте себе давку на улицах, если бы этого не было! Но давайте садиться в машины.

Когда они расселись, Реннер сказал:

– Я бы не поехал в этой маленькой смертельной ловушке даже за все деньги мистера Бари.

– О, они вполне безопасны,– сказала Моти Реннера.– То есть не МАШИНА безопасна, а ШОФЕР. Коричневые постоянно возятся со своими машинами, так что поломок быть не может.

Лимузины тронулись. Как только они отъехали, появились Коричневые и принялись демонтировать ступени.

Здания вокруг них всегда стояли прямоугольными блоками, а улицы образовывали решетку. Для Хорвата этот город был явно сделанным, а не чем-то, выросшим естественным образом. Кто-то спланировал его и приказал построить. Все ли города были похожи на этот?

Да, решил он, все. Но не по сути своей, а в такой вещи, как освещение улиц. Местами это были широкие элеткролюминисцентные полосы вдоль зданий, местами – предметы, похожие на плавающие в воздухе пузыри, которые ветер не уносил прочь. Еще где-то вдоль улиц, по их центру, тянулись трубы, а местами не было вообще ничего, заметного в это время дня.

И эти похожие на ящики машины – каждая была немного другой в размещении фар или способе парковки машины складыванием вовнутрь самой себя.

Лимузины остановились.

– Мы на месте,– объявила Моти Хорвата.– Это зоопарк. Заповедник Жизненных Форм, если быть более точным. Вы увидели, что это сделано больше для удобства жителей, чем для посетителей.

Хорват и остальные удивленно оглядывались по сторонам. Повсюду их окружали высокие прямоугольные здания. Нигде не было открытого пространства.

– Он слева от вас. Это здание, джентльмены, здание! Разве есть закон, запрещающий размещать зоопарк в здании?

Зоопарк, как выяснилось, имел шесть этажей с потолками, несомненно, слишком высокими для моти. Трудно было даже сказать, насколько высоки эти потолки. Выглядели они как небо. На первом этаже это было открытое голубое небо, с плывущими облаками и солнцем, перевалившим за полдень.

Группа шла через влажные джунгли, характер которых изменялся по мере того, как они двигались. Животные не могли достать их, но почему – это было трудно понять. Казалось, они не сознают, что оказались в загоне.

Здесь росло дерево, похожее на огромный хлыст, ручка которого глубоко ушла в земле, а собственно плеть выпустила пучки круглых листьев, которые обвивались вокруг ствола. Животное, похожее на гигантского Моти, стояло под ним, таращась на Уайтбрида. У него были острые когти на двух правых руках и клыки, торчавшие между губами.

– Это был вариант типа Носильщика,– сказала Моти Хорвата,– но его никак не удавалось приручить. Вы видите, почему.

– Эта искусственная окружавшая среда великолепна!– воскликнул Хорват.– Я никогда не видел лучше. Но почему бы не построить часть зоопарка на открытом воздухе? Затем создавать окружающую среду, если натуральная уже имеется?

– Я не уверена, почему это было сделано. Но это выглядит детально разработанным.

Второй этаж был пустыней сухого песка. Воздух был сух и ароматен, небо голубое, темнеющее до желто-коричневого на горизонте. Мясистые растения без колючек росли из песка. Некоторые имели форму толстых подушечек лилий. На многих виднелось следы зубов. Затем люди заметили существа, оставившие эти следы. Существа походили на голых белых бобров с торчащими прямоугольными зубами. Они скучающе смотрели на них, когда они проходили мимо.

На третьем этаже шел дождь, и сверкала молнии, казалось бы за много миль отсюда. Люди жались у входа, поскольку не имели защиты от дождя. Моти и сердились и извиняли их. Им не пришло в голову, что дождь может беспокоить людей – сами они любили его.

– Мы изучили вас,– сказала Моти Уайтбрида,– но мы не знаем вас. Возможно, в другой раз, когда дождь кончится...

Четвертый этаж оказался вообще не диким. Там были даже маленькие круглые дома на далеких иллюзорных холмах. На маленьких, похожих на зонтики деревьях, росли красные и лавандовые плоды, висевшие среди плоских зеленых дисков листвы. Пара прото-моти стояла под одним из них. Они были низенькие и толстые, а их правые руки, казалось, были заведены назад. Печально посмотрев на группу, одно из них тянуло руку вверх за лавандовым фруктом. Его левая рука была как раз нужной длины.

– Еще один негодный для работы представитель нашего вида,– сказала Моти Хорвата.– Ныне вымерший за исключением Заповедников Жизненных Форм.– Похоже было, что она хочет увести их отсюда.

Еще одну пару они обнаружили на клочке земли, где росли дыни – те самые дыни, которые люди ели за обедом.

На широком травяном поле безмятежно паслось семейство существ с копытами и косматой шерстью, за исключением одного, которое стояло на страже и немедленно повернулось к посетителям.

Голос за спиной Уайтбрида произнес:

– Вы разочарованы. Почему?

Уайтбрид удивленно оглянулся.

– Разочарован? Нет! Это так увлекательно.

– Это моя ошибка,– сказала Моти Уайтбрида.– Я думала, что говорю с мистером Реннером.

Эта часть заповедника была довольно протяженной. Здесь не было опасности заблудиться, и все они наслаждались ощущением травы под ногами: длинные, свернутые кольцом зеленые листья, более упругие, чем обычный газон, очень походили на живые ковры в домах аристократии и самых богатых торговцев.

Реннер повернулся, почувствовав, что кто-то смотрит на него.

– Да?

– Мистер Реннер, меня вдруг осенило, что вы немного разочарованы нашим зоопарком.

Уайтбрид вздрогнул, а Реннер нахмурился.

– Да? Я и сам пытаюсь понять свои чувства. Вообще-то, я не чувствую ничего подобного. Это совершенно чужой мир, и все собрано для нашего удобства. Уайтбрид, вы тоже чувствуете это?

Гардемарин неохотно кивнул.

– Вот так-то. Это чужой мир, и все собрано для нашего удобства, правильно? Много ли зоопарков вы видели прежде и на скольких мирах?

Уайтбрид мысленно сосчитал.

– Шесть, включая Землю.

– И все они были похожи на этот, за исключением того, что иллюзия здесь лучше. Мы ожидали увидеть нечто, разделенное в зависимости от важности животных, но здесь этого нет. Все-таки это чужой мир.

– В этом есть смысл,– сказала Моти Уайтбрида. Голос ее был слегка грустен, и люди вспомнили, что моти никогда не видели чужих миров.

Следующий этаж поразил их.

Доктор Хорват вышел из лифта первым и тут же остановился: он находился на городской улице.

– Я думаю, мы выбрали не ту дверь...– и он попятился. На мгновение ему показалось, что его покидает рассудок.

Город был пустынен. На улицах стояли несколько машин, но они были разбиты, а на некоторых виднелись следы огня. Некоторые здания разрушились, засыпав улицу грудами обломков. Какая-то черная движущаяся масса выпустила по направлению к нему что-то вроде щупалец и тут же метнулась обратно, в темную дыру в груде битого кирпича. У Хорвата по спине побежали мурашки. Когда чужая рука коснулась его локтя, он подпрыгнул, широко раскрыв рот.

– Что случилось, доктор? Наверняка, у вас есть животные, приспособленные к городам.

– Нет,– сказал Хорват.

– Крысы,– подсказала Сэлли Фаулер.– И еще вши, которые живут только на людях. Но я думаю, это и все.

– У нас их гораздо больше,– сказала Моти Хорвата.– Возможно, мы сможем показать вам нескольких, хотя они очень робкие.

Вдалеке виднелись маленькие черные существа, неотличимые от крыс. Харди сделал снимок стаи, которая дралась за укрытие. Позднее он надеялся увеличить его. Были еще крупные плоскостопные существа, почти невидимые, пока не окажешься прямо перед ними. Они имели тот же цвет и рисунок, что и кирпичи, к которым прижимались.

– Как хамелеон,– сказала Сэлли и тут же объяснила, кто это такой.

– Здесь все иначе,– сказала Моти Сэлли и указала на животное цвета бетона, которое прижималось к серой стене.– Не пробуйте беспокоить его. У него есть зубы.

– А где они находят пищу?

– В садах на крышах. Впрочем, они могут есть мясо. А эти насекомоядные...– Она подвела их к "крыше", находившейся в двух метрах над уровнем улицы. Там были зерновые и плодовые деревья, росшие в полном беспорядке, и маленькие безрукие двуногие животные, выбрасывавшие свернутый в кольцо язык на метр в длину. Они выглядели так, словно имели полный рот орехов.

На шестом этаже их встретил лютый холод. Небо было свинцовосерое, а над бесконечной ледяной тундрой ветер гнал тучи снега. Харди захотел остаться здесь, чтобы изучить жизнь этого холодного ада: кусты и крошечные деревья, росшие сквозь лед, крупных, спокойных существ, которые игнорировали их, пушистых скачущих кроликов с похожими на тарелки ушами и без передних лап. Пришлось уводить его почти силой, иначе он просто замерз бы здесь.

В Замке их уже ждал обед: корабельные запасы и тонкие ломтики плоского зеленого кактуса семидесяти пяти сантиметров в ширину и трех в толщину. Красное желе внутри него имело почти мясной вкус. Реннеру это понравилось; но остальные вообще не смогли есть его. Зато все прочее они съели, оживленно переговариваясь между глотками.

– Мы представляем,– сказала Моти Реннера,– что хотят увидеть в незнакомом городе туристы. По крайней мере мы знаем, что вы показывали в своих фильмах о путешествиях. Музеи, Правительственные здания, Памятники. Архитектурные уникумы. Возможно, магазины и ночные клубы. Кроме того, образ жизни местных жителей.– Она возбужденно жестикулировала.– Мы вынуждены опустить кое-что из этого. У нас нет никаких ночных клубов. У вас будет возможность услышать нашу музыку, но честно говоря, она вам не понравится.

– Правительством являются Посредники, собирающиеся для разговора. Это может быть где угодно. Принимающие решения живут там, где им нравится, и обычно считают себя связанными соглашениями со своими Посредниками. Вы увидите некоторые из наших памятников. Что же касается нашего образа жизни, то через некоторое время вы сможете изучить его.

– А как насчет образа жизни Белых?– спросил Харди и зевнул так, что хрустнули кости.

– Он прав,– вмешалась Моти Харди.– Мы сможем увидеть семейные резиденции отдающих приказы. То есть, мы можем получить разрешение...– Чужак сбился на невнятное бормотание.

Моти посовещались, и Моти Сэлли сказала:

– Это возможно. Мы увидим их.

Изменение продолжительности дня сильно действовало на людей. Доктора Харди и Хорват, зевая, извинились перед всеми и ушли. Однако Бари был еще вполне бодр. Интересно, каков период обращения его планеты, подумал Реннер. Самого его космические путешествия научили приспосабливаться к любым распорядкам дня.

Обед закончился. Сэлли пожелала всем доброй ночи и ушла вверх по лестнице заметно покачиваясь. Реннер предложил попеть народные песни, но, не получив поддержки, ушел.

Спиральная лестница наверх, в башню. Реннер вышел в коридор и, ведомый любопытством, пошел по нему. Добравшись до воздушного шлюза, он понял, что он должен выходить на балкон, окружавший башню. Реннер не стал выходить на воздух Мошки-1. Он бы не удивился, окажись, что балкон вовсе не предназначался для использования. Потом он представил себе кольцо, окружавшее тонкую башню, и подумал, не играют ли моти во фрейдийский символизм.

Вероятно, так оно и было. Реннер развернулся и направился к своей комнате.

В первое мгновение ему показалось, что он вошел не туда. Цветовая гамма ошеломляла: черная с оранжевым, она совершенно отличалась от скромной бледно-коричневой, которая была утром. Однако, вакуумный костюм на стене принадлежал ему – на груди у него виднелись его знаки различия. Реннер осмотрел комнату, пытаясь решить, нравится ли ему эта перемена.

Это была единственная перемена... впрочем, в комнате стало теплее. Прошлой ночью здесь было слишком холодно. Движимый интуицией, он пересек комнату и заглянул в спальную нишу моти. Да, там было прохладно.

Моти Реннера выглянула из-за дверного косяка, наблюдая за ним со своей обычной слабой улыбкой. Реннер сконфуженно усмехнулся и продолжал осмотр.

Сначала ванная... потом туалет... Он изменился так, как он описывал его. Впрочем, в худшую сторону – воды в нем не было совершенно. И слива тоже не было.

Черт побери, был только один способ проверить туалет.

Когда он заглянул в углубление, его чаша сверкала чистотой. Вылив в него стакан воды, Реннер увидел, что она скатилась вниз, не оставив ни капли. Поверхность углубления не имела трения.

Нужно будет сказать об этом Бари, подумал Реннер. Существовали базы на лишенных атмосферы лунах и миры, где вода и энергия для ее регенерации имелись в малых количествах. Но это завтра. Сейчас он слишком хочет спать.

Период обращения Леванта составлял 28 часов 40,2 минуты. Бари достаточно хорошо приспособился к стандартному дню «Макартура», но всегда проще приспособиться к более длинному дню, чем к более короткому.

Он ждал, пока его Финч (клик) послал Коричневого за кофе. Его делал ему отсутствующий сейчас Набил, и будет удивительно, если моти обладают большинством способностей Набила. Впрочем, он уже один раз серьезно недооценил возможности Коричнево-белых. По-видимому, его Моти мог распоряжаться любым экипажем Мошки-1:, независимо от того есть он или еще не построен. Все-таки он был агентом кого-то, кого Бари никогда не видел. Ситуация была сложной.

Коричневый вернулся с кофе и еще одним сосудом, в котором была налита светло-коричневая жидкость.

– Ядовито? Вполне возможно,– сказал его Финч (клик). -Вещество, дающее цвет, или же бактерии могут повредить вам. Это вода снаружи.

Не в обычаях Бари было переходить к делам слишком быстро. Он чувствовал, что слишком торопливого бизнесмена легко дурачить. Бари не осознавал тысячелетних традиций, стоявших за его мнением. Сначала ему и его Моти нужно поговорить о многих вещах... "О ботинках, кораблях и сургуче, о капусте, королях и...”– процитировал он и, заметив интерес Моти, описал ему все упомянутое. Особенно заинтересовали Моти различные формы управления у людей.

– Но не думаю, что смогу читать Льюиса Кэррола,– сказал он,– пока не узнаю человеческую культуру значительно лучше.

Наконец, Бари вернулся к вопросу о предметах роскоши.