Текст книги "Одиннадцатые звездные войны (сборник)"

Автор книги: Ларри Нивен

Соавторы: Джерри Пурнелл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)

Поначалу планировалось привести моти на борт "Макартура", но пока малыши не найдены, это было невозможно. Род был рад, что его корабль неподвластен чужакам. Я учусь думать, как параноик, сказал он сам себе. Подобно адмиралу.

А тем временем не было никаких следов малышей. Сэлли не разговаривала с ним, и все были раздражены.

– Корабль готов к маневру, капитан,– сказал Реннер.– Я сменю вас, сэр.

– Хорошо. Продолжайте, парусный мастер.

Прозвучало предостережение об ускорении, и "Макартур" мягко двинулся в сторону от чужого корабля. В сторону от катера и Сэлли.

СЛОВЕСНЫЕ ИГРЫ

Душ: пластиковый мешок с мыльной водой и молодым человеком внутри, причем горло мешка было плотно завязано вокруг шеи мужчины. Уайтбрид пользовался щеткой с длинной ручкой, чтобы почистить себя там, где чесалось – то есть везде. Какое все-таки удовольствие напрягать и расслаблять мышцы! Как мало было этого в корабле моти, таком клаустрофобически стиснутом.

Вымывшись, он присоединился к остальным, сидевшим в гостиной.

Священник, Хорват и Сэлли Фаулер – все в комнатных туфлях с клейкими подошвами – выстроились в линию. Никогда прежде Уайтбрид такого не видел.

– Министр по науке Хорват,– сказал он.– Я прибыл под ваше командование на время пребывания здесь.

– Очень хорошо, мистер Уайтбрид.– Хорват казался встревоженным и озабоченным. Впрочем, как все они.

Священник с усилием проговорил:

– Как видите, никто из нас не знает, что делать дальше. Никогда прежде мы не контактировали с чужаками.

– Они вполне дружелюбны и хотят говорить,– сказал Уайтбрид.

– Хорошо, но это оставляет меня на крючке.– Священник нервно рассмеялся.– На что это было похоже, Уайтбрид?

Он попытался рассказать им. Стиснутый, пока добираешься до пластиковых тороидов... хрупкий... никаких результатов в попытке поговорить с моти, за исключением того, что Коричневые чем-то отличаются от Коричнево-белых.

– Они не вооружены,– сказал он им.– Я провел три часа, изучая этот корабль, и на нем не осталось места, где они могли бы спрятать большое оружие.

– У вас не было чувства, что они провели вас мимо чего-то?

– Я... нет.

– Вы не очень-то уверены,– резко сказал Хорват.

– Это не так, сэр. Я только что вспомнил об инструментальной комнате. Мы закончили обход в комнате, где были всевозможные инструменты – на стенах, на полу и потолке. На двух стенах были простые вещи – ручные сверла, продольные пилы со странными рукоятками, винты и отвертки. Это были предметы, которые я мог узнать. Я видел когти и что-то, что, по-моему, было молотком с большой плоской головкой. Все вместе это выглядело как мастерская в каком-нибудь подвале. Но там были и действительно сложные предметы, которых я вообще не смог определить.

Чужой корабль плыл совсем рядом, видимый в передний иллюминатор. Нечеловеческие тени двигались внутри него. Сэлли тоже разглядывала их, но тут Хорват сухо сказал:

– Вы сказали, что чужаки не присматривали за вами.

– Не думаю, чтобы они провели меня мимо чего-либо. Я уверен, что меня намеренно привели в эту мастерскую. Не знаю почему, но мне кажется, что это был тест на разумность. Если это так, то я провалился.

– Единственный Моти, с которым мы разговаривали,– сказал священник Харди,– пока что не может понять даже простейших жестов. Теперь же вы говорите мне, что эти моти устраивали вам тест на разумность...

– И понимали жесты. Удивительно быстро поняли их. Да, сэр. Они различны. Вы видели снимки.

Харди закрутил прядь своих седеющих волос вокруг шишковатого пальца и легонько дернул.

– Сделанные камерой вашего шлема? Да, Джонатан. Я думаю, что мы имеем дело с двумя видами моти. Один из них – это ученый-идиот, который не может говорить. Второй... говорит,– закончил он неубедительно. Заметив, что играет волосами, он пригладил их обратно на место.

– Надеюсь, что смогу научиться говорить спиной.

Все ни испуганы этим, понял вдруг Уайтбрид. Особенно Сэлли. И даже священник Харди, который никогда в жизни не давал повода думать, что... Всех испугало это первое движение.

– Еще какие-то впечатления?– спросил Хорват.

– Я по-прежнему думаю, что корабль спроектирован для невесомости. Эти липкие полосы повсюду, надувная мебель... Кроме того, есть короткие проходы, соединяющие тороиды, и имеющие ширины тех же тороидов. При ускорении они становятся открытыми дверями ловушки, а избежать их невозможно.

– Это странно,– буркнул Хорват.– Корабль двигался с ускорением всего четыре часа назад.

– Именно, сэр. Эти соединения должны быть новыми.– Эта мысль осенила Уайтбрида внезапно. Соединения должны быть новыми...

– Это говорит нам даже больше,– тихо сказал священник Харди.– Вы сказали, что мебель находится во всех углах. Мы все видели, что моти не заботятся о том, как они ориентированы, когда говорят друг с другом. Как будто они идеально приспособлены к невесомости. Как будто они развивались здесь...

– Но это невозможно,– запротестовала Сэлли.– Невозможно, но... вы правы, доктор Харди! Люди всегда ориентируют себя. Даже старые морские пехотинцы, проводящие в космосе всю свою жизнь! Но никто не может развиваться в невесомости.

– Достаточно старые расы могут,– сказал Харди.– И потом, эти несимметричные руки. Успех эволюции? Нужно будет упомянуть эту теорию, когда мы будем говорить о моти.– Если мы сможем говорить с ними, добавил он.

– Они обезумели, увидев мою спину,– сказал Уайтбрид.– Как будто никогда не видели подобного.– Он помолчал.– Я раздевался для них, и теперь они знают, с кем имеют дело. Это хорошо.– Говоря, он старался не смотреть на Сэлли.

– Я не собираюсь смеяться,– сказала она.– Я и сама хочу сделать то же самое.

Уайтбрид резко поднял голову.

– ЧТО?

Сэлли заговорила, осторожно подбирая слова. Помни о провинциальных нравах, медленно сказала она себе, и продолжала, не глядя поверх стола:

– Что бы ни собирались скрыть от чужаков капитан Блейн и адмирал Кутузов, существование у человека двух полов, не входит в это число. Они имеют право знать, как мы устроены, а я единственная женщина на борту "Макартура".

– Но вы племянница сенатора Фаулера!

Она улыбнулась.

– Не будем говорить об этом.– Сэлли встала.– Лафферти, мы отправляемся немедленно.– Она повернулась как Имперская Леди, стараясь не подавать и вида, что находится в невесомости.– Джонатан, спасибо за вашу заботу обо мне. Священник, вы сможете присоединиться ко мне, когда я вас позову.– И она вышла.

Спустя некоторое время Уайтбрид сказал:

– Хотел бы я знать, что делает вас такими нервными?

Хорват, глядя прямо перед собой, ответил:

– Она настоятельно требовала этого.

Сэлли связалась с катером, когда добралась до места. Тот же самый Моти, что приветствовал Уайтбрида, или идентичный ему, вежливо пригласил ее на борт. Камера ракеты зафиксировала это, заставив священника резко наклониться вперед.

– Этот полупоклон очень похож на ваш, Уайтбрид. Он великолепный мим.

Сэлли вновь вызвала их через несколько минут. Она была в одном из тороидов.

– Все моти вокруг меня. Большинство из них принесли какие-то приборы. Джонатан, вы...

– У большинства из них не было в руках ничего. На что похожи эти приборы?

– Один похож на наполовину разобранную камеру, у другого есть экран, как у осциллографа.– Пауза.– Ну что ж, пора.– Щелчок.

Следующие двадцать минут они ничего не знали о Сэлли Фаулер. Трое мужчин нервничали, их глаза были прикованы к пустому экрану интеркома.

Когда она наконец заговорила, голос ее звучал живее:

– Все в порядке, джентльмены, вы можете входить.

– Я иду.– Харди освободился от ремней и медленно поплыл к воздушному шлюзу катера. В голосе его звучало явное облегчение: ожидание кончилось.

На мостике вокруг Рода царила обычная суматошная деятельность: ученые смотрели на главные наблюдательные экраны, квартемейстеры следили за соблюдением безопасного расстояния в пятьдесят километров между кораблями. Род с гардемарином Стели разрабатывал нападение морских пехотинцев на корабль моти. Все это было, конечно, чисто теоретически, но спасало Рода от мыслей отом, что происходило на борту чужого корабля. Вызов Хорвата был долгожданным разнообразием, и Род ответил с искренней сердечностью.

– Хелло, доктор! Как у вас дела?

Хорват почти улыбался.

– Спасибо, капитан, очень хорошо. Доктор Харди отправился присоединиться к Сэлли Фаулер. Я послал вашего парня Уайтбрада следом.

– Хорошо.– Род почувствовал пульсирующую боль между и чуть выше лопаток. Итак, Сэлли прошла через это...

– Капитан, мистер Уайтбрид упомянул о комнате с инструментами на борту чужого корабля. Он верит, что его протестировали на способность обращаться с ними. Это заставляет думать, что моти будут проверять на эту способность всех нас.

– Возможно. Изготовление и использование инструментов, это основная...

– Да, да, капитан, но никто из нас не является специалистом в этой области! Мы просто лингвист, антрополог и администратор. Мы... и несколько солдат Военного Флота. Вся соль в том, капитан, что мы провели много времени, обсуждая поведение Моти, и никто из нас не счел их достигшими НАШЕГО уровня интеллигентности.

Блейн обдумал это.

– Есть же сами эти корабли... Но вы правы, доктор. Я пошлю кого-нибудь. Мы найдем у себя кого-нибудь, кто хорошо справится с подобным тестом.

Когда Хорват исчез с экрана, Род снова коснулся контрольной панели.

– Келли, можете освободить с постов половину своих людей.

– Слушаюсь, капитан.– Лицо Келли не выражало никаких эмоций, но Род знал, насколько неудобно носить сейчас боевые доспехи. Все морские пехотинцы "Макартура" в полной боевой готовности находились сейчас на ангарной палубе.

Затем Род вызвал Синклера.

– Есть небольшая проблема, Сэнди. Нужен человек, хорошо разбирающийся в инструментах и желающий отправиться на корабль моти. Если вы укажете мне таких людей, я вызову добровольцев.

– НЕ беспокойтесь, капитан, я пойду сам.

Блейн был шокирован.

– Вы, Сэнди?

– А почему бы и нет, капитан? Разве я не разбираюсь в инструментах? Или, может, я с чем-то не справился? Мои парни вполне разберутся, что работает не так на "Макартуре” – я хорошо натренировал их. Вы не ошибаетесь во мне...

– Подождите минуту, Сэнди.

– Да, капитан?

– Любой, кто хорошо справится с тестом, будет знать Поле и Драйв. Возможно, адмирал не разрешит вам идти.

– На борту нет другого человека, который смог бы узнать все об этом корабле, капитан.

– Ну, ладно, отправляйтесь на осмотр к хирургам. И дайте мне имя. Кого я могу послать, если вас не отпустят?

– Пошлите Джекса, или Лейха Бетсона. Вообще любого из моих людей, кроме Меньшикова.

– Меньшиков... Это не тот техник, который спас шестерых человек, закрытых в торпедной во время сражения с "Вызывающим"?

– Да, капитан. Кроме того, он тот, кто установил нам душ за две недели до сражения.

– О-о... Хорошо, спасибо, Сэнди.– Он повернулся и осмотрел мостик. Дел для него было здесь совсем мало. Экраны показывали корабль моти в центре прицела главной батареи "Макартура", его корабль был в достаточной безопасности от всего, что мог сделать чужак, но сейчас Сэлли должна была соединиться с Харди и Уайтбридом... Род повернулся к Стели.

– Это последнее было очень хорошим. А теперь разработайте план спасения, предполагая, что только половина морских пехотинцев находится в боевой готовности.

Сэлли услышала суматоху, когда моти вели по кораблю Уайтбрида и Харди, но едва взглянула вокруг, когда они прибыли. Она потратила время, чтобы одеться, но это было необходимо, и сейчас в тусклом и профильтрованном свете Мошки ее руки изучали тело Коричнево-белого, сгибая его /ее/ локтевые и плечевые суставы и прослеживая мускулы. При этом она диктовала свои соображения в диктофон на горле.

– Я делаю вывод, что это другой подвид, но имеющий близкое отношение к Коричневым, возможно, даже выведенный из них. Это должно быть определено генетическим кодированием, когда мы доставим образцы на Новую Шотландию, где есть нужное оборудование. Возможно, моти знают это, но мы должны быть осторожны в разговорах с ними, пока не установим какие табу существуют среди моти.

– У них явно нет половой дискриминации, такой, как существует в Империи; фактически имеется значительное превосходство женщин. Один Коричневый – мужчина и заботится об обоих детенышах. Они отлучены от груди или по крайней мере нет признаков кормления их женщинами – или самцом – на борту.

– Моя гипотеза заключается в том, что в отличие от человечества после Гражданских Войн, здесь не было недостатка в материях или родах, и таким образом не было культурного механизма сверхзащиты, такого, какой сохранился в Империи. У меня нет никаких соображений, почему нет детенышей среди Коричнево-белых, хотя возможно, что незрелые моти, которых я наблюдала, принадлежит Коричнево-белым, а Коричневые используются для учителя детей. Имеется явная тенденция использовать Коричневых для всякой технической работы.

– Отличия этих двух типов ясны, если не драматичны. Руки крупнее и лучше развиты у Коричневых, а их лоб уходит назад более покато. Кроме того, Коричневые ниже ростом. Вопрос: кто из них лучше приспособлен для использования инструменты? У Коричнево-белых большие способности мозга, Коричневые лучше действуют руками. Пока что все Коричнево-белые, которых я видела, являются женщинами, а среди Коричневых есть по одному представителю каждого пола. Что это: случайность, ключ к разгадке их культуры или что-то биологическое? Конец сообщения. Приветствую вас на борту, джентльмены.

– Какие-то затруднения?– спросил Уайтбрид.

Ее голова была в пластиковом колпаке, закрывавшем ее шею, подобно душевому мешку: она явно не пользовалась носовым респиратором. Мешок слегка приглушал ее голос.

– Никаких. Что сейчас?

– Уроки языка.

Для начала имелось одно слово: Финч (клик). Когда священник указал на себя и сказал: "Дэвид", Моти, на которую он смотрел, изогнула нижнюю правую руку в то же положение и сказал: "Финч", прищелкнув при этом языком.

Вроде бы хорошо, но Сэлли сказала:

– У моей Моти было то же самое имя.

– Вы имеете ввиду, что я выбрал того же чужака?

– Нет, не думаю. Мне кажется, что Финч,– она сказала это осторожно, щелкнув напоследок языком, а потом испортив весь эффект хихиканьем,– не является словом для обозначения моти. Я пробовала его.

Священник нахмурился.

– Возможно, все собственные имена звучат для нас похоже. Или это может быть словом для РУКИ,– серьезно сказал он. На эту тему имелась даже классическая история, настолько старая, что возможно она пришла из доатомного периода. Он повернулся к другой Моти, указал на себя и сказал: – Финч?– Его акцент был почти идеален, и он не хихикал.

Моти сказала:

– Нет.

– Это они уловили быстро,– сказала Сэлли.

Уайтбрид попробовал тоже. Он плавал среди Моти, указывая на себя, и говорил: "Финч”?– Он получил четыре артикулированных "нет", прежде чем одна моти постучала по его колену и сказала:

– Финч? Да.

Итак, имелись трое моти, которые могли говорить людям "Финч". Каждый к другому и только к нему.

– Это может означать нечто вроде: "Я назначен к вам",– предположил Уайтбрид.

– Еще одна гипотеза,– согласился Харди. Вообще-то неплохая, но данных было недостаточно. А может, парень все-таки прав?

Моти толпились вокруг них. Некоторые из приборов, которые они принесли, могли быть камерами или записывающими устройствами. Некоторые приборы издавали шум, когда люди говорили, другие извергали ленту или чертили извивающиеся оранжевые линии на маленьких экранах. Моти обратили внимание и на собственное оборудование Харди, особенно маленький коричневый немой, который разобрал осциллограф Харди и на глазах у него собрал его снова. После этого изображение на экране стало ярче и вообще он заработал гораздо лучше. Интересно. И ведь только Коричневые делали подобные вещи.

Вскоре уроки языка стали групповыми. Теперь это было игрой, это обучение моти английскому. Нужно было указать на что-либо и произносить слова, а моти обычно запоминали их.

Моти продолжали попусту терять время с внутренностями своих приборов, настраивая их, а порой передавая Коричневым с каким-то птичьим свистом. Диапазон их собственных голосов был удивителен и мог изменяться от баса до сопрано. Харди предположил, что высота была частью кода.

Он осознавал, сколько времени прошло. Его живот был пустой, чьи жалобы он игнорировал с рассеянным презрением. Вокруг его носа появились пятна, натертые прилаженным респиратором. Глаза его болели от атмосферы моти, попавшей под защитные очки, и он жалел, что отказался от шлема или пластикового мешка, как у Сэлли. Сами моти были размазанными яркими пятнами, которые медленно двигались вдоль изогнутых полупрозрачных стен. Сухой воздух, которым он дышал, постепенно обезвожил его.

Все это он чувствовал по мере прошествия времени, но не обращал внимания. Им овладело какое-то веселье. Харди выполнял свое призвание в жизни.

Несмотря на уникальность ситуации, Харди решил воспользоваться традиционной лингвистикой, и сразу же возникли беспрецедентные проблемы со словами РУКА, ЛИЦО, УШИ, ПАЛЬЦЫ. Это проявлялось в том, что дюжина пальцев на правых руках имела одно общее название, а три толстых пальца на левой – другое. Плоское ухо называлось так, стоячее – иначе. Слова для ЛИЦА вообще не было, поскольку они немедленно ухватились за английское слово и, похоже, подумывали об этом стоящем нововведении.

Он думал, что его мышцы приспособились к невесомости, но сейчас они давали о себе знать. Харди не знал, куда исчезла Сэлли, но это не беспокоило его. В этом проявилось и его восприятие Сэлли и моти, как коллег, а также и то, насколько он устал. Он считал себя просвещенным человеком, но то, что Сэлли назвала "сверхзащитой женщин", глубоко укоренилось в имперской культуре – особенно в монашеском Военном Флоте.

Только когда у него кончился воздух, остальным удалось убедить Харди вернуться обратно на катер.

Ужин был простым, и они торопились закончить его, чтобы обменяться впечатлениями. Все остальные милосердно оставили Харди одного, пока он ел, и Хорват шикал на каждого мешающего, хотя сам испытывал сильнейшее любопытство. Хотя посуда была создана для условий невесомости, никто не пользовался ею и периоды нулевой гравитации, и люди приобретали новые привычки, которые срабатывали только при большой сосредоточенности. Наконец Харди позволил одному из членов его команды забрать поднос с его колен, и взглянул вверх. Три нетерпеливых лица телепатически посылали ему миллионы вопросов

– Они изучили английский достаточно хорошо,– сказал Дэвид.– Надеюсь, что могу сказать – с моей помощью.

– Это их работа,– заметил Уайтбрид.– Когда вы даете им слово, они пользуются им снова и снова, применяют его в разных формах, пытаются приложить его ко всему окружающему то, что вы показывали им... Я никогда не видел прежде ничего подобного.

– Это потому, что не наблюдали за доктором Харди достаточно долго,– сказала Сэлли.– Мы изучали эту методу в школе, но я не сильна в ней.

– Молодежь редко знает ее хорошо,– Харди расслабленно вытянулся. Пустота, которой он был, заполнилась. Но что удивительно, моти были в его работе лучше, чем он сам.– У молодежи обычно нет терпения для лингвистики. Впрочем, в этом случае помогает ваше нетерпение, поскольку моти направляют ваши усилия вполне профессионально. Джонатан, а куда ходили вы?

– Я вывел свою Финч наружу и показал ей ракету. Мы истощили запас вещей, показанных моти на своем корабле, и я не хотел приводить их сюда. Можно ли делать это?

– Конечно,– улыбнулся Хорват.– Я говорил с капитаном Блейном, и он оставил это на наше усмотрение. Он сказал, что на катере нет ничего секретного. Однако, мне хотелось бы оставить это как-то по особому,– скажем, устроить какую-нибудь церемонию. В конце концов за исключением шахтера с астероида моти никогда не посещали человеческий корабль.

Харди пожал плечами.

– Наших визитов к ним было тоже немного. Впрочем, вы должны помнить – конечно, если не вся раса моти является фантастически способной к языкам – гипотезу, которую я отверг: они провели свои особые церемонии перед тем, как покинуть планету. Они собрали на борту специалистов по языкам. Я не удивлюсь, если окажется, что Финч окажется эквивалентом нашего профессора.

Уайтбрид покачал головой. Остальные посмотрели на него и, наконец, он заговорил. Он был весьма горд, что разработал метод, позволяющий младшему офицеру прерывать других.

– Сэр, этот корабль покинул планету Моти спустя часы – может даже меньше, чем через час – после появления "Макартура” в этой системе. Откуда у них могло быть время для сбора специалистов?

– Этого я еще не знаю,– медленно сказал Харди.– Но это ДОЛЖНЫ БЫТЬ специалисты определенного рода. Откуда у всего населения могут быть такие фантастические способности к лингвистике? Причем "фантастические" это не самое подходящее слово. Теперь вопрос ко всем: мы смогли хоть немного удивить их?

– Инструментальная комната?– уточнила Сэлли.– Полагаю, это именно то, как вы назвали ее, хотя я не поняла бы этого, не подскажи мне Джонатан. Они отвели меня туда сразу после того, как я покинула вас, доктор Харди, и они вовсе не казались удивленными. Я заметила, что вы оставались там гораздо дольше меня.

– Что вы там делали?– спросил Дэвид.

– Ничего. Я просто разглядывала эти приспособления. Все это место было завалено каким-то хламом – по-моему эти зажимы на стенах не были достаточно прочными для использования в условиях гравитации. Я уверена в этом. Они должны были построить эту комнату после того, как прибыли сюда. Но поскольку там не было ничего, что я смогла бы понять, то я не уделила этому месту большого внимания.

Харди сложил свои руки в позе молящегося, потом смущенно поднял взгляд. Он приобрел эту привычку задолго до того, как получил приход, и никак не мог отучить себя от нее. Впрочем, она означала сосредоточенность, а не почтение.

– Вы ничего не делали, а они не интересовались этим.– Какое-то время он напряженно думал.– Я спрашивал названия приборов и провел там довольно много времени, и моя Финч казалась весьма удивленной. Может, я неверно толкую это чувство, но мне действительно кажется, что мой интерес к инструментам не устраивал их.

– Вы пытались воспользоваться каким-то приспособлением?– спросил Уайтбрид.

– Нет. А вы?

– Да, я поиграл с некоторыми из вещей...

– Они были удивлены или заинтересовались этим?

Джонатан пожал плечами.

– Все они все время наблюдали за мной. Я не заметил никакого различия.

Джонатан пожал плечами.

– Все они все время наблюдали за мной. Я не заметил никакого различия.

– Да.– Харди снова сложил свои руки, но на этот раз не заметил, что сделал это.– Думаю, есть что-то странное с этой комнатой, и их интересует наш интерес ко всему этому. Не сомневаюсь, что мы узнаем причину, пока капитан Блейн не пошлет туда своего эксперта. Вы знаете, кто это?

Хорват кивнул.

– Он послал главного инженера Синклера.

– Гм...– Этот звук вырвался непроизвольно, и все посмотрели на Джонатана Уайтбрида, который медленно усмехнулся.– Если моти были удивлены ВАМИ, сэр, только представьте, что будет твориться в их головах, когда они услышат командора Синклера.

На военных кораблях Флота люди обычно не поддерживают среднего веса. За время долгих периодов безделья те, кто любит поесть, развлекаются едой и быстро полнеют. Люди же, посвятившиеся себя жизни делу – включая немалый процент тех, кто останется на Флоте – часто забывают о еде. Пища не может привлечь их внимания.

Сэнди Синклер смотрел прямо перед собой, напряженно сидя на краю исследовательского стола. Это было обычно для Синклера, который не мог смотреть человеку в глаза, пока был обнажен. Он был большим и тощим, а его волокнистые мышцы были гораздо сильнее, чем выглядели Его можно было принять за человека, получившего скелет на три номера больше, чем требовалось.

Третью часть площади его тела покрывала розовая ткань рубцов. Острый металл, разлетевшийся после взрыва, оставил эти розовые шрамы на его ребрах, а большая часть остальной площади была обожжена языками племени или каплями металла. Космические сражения оставляют ожоги, если человек вообще выживает.

Доктору было двадцать три и он был весел.

– Двадцать четыре года на службе, да? И даже бывали в сражении?

– Вы тоже получите свою порцию шрамов, если пробудете на Флоте достаточно долго,– огрызнулся Синклер.

– Охотно верю. Что ж, командор, вы в великолепной форме для ваших сорока лет. Думаю, вы можете провести в невесомости месяц, но мы поиграем в безопасность и будем возвращать вас на "Макартур" дважды в неделю. Полагаю, не нужно говорить, чтобы вы занимались укрепляющими упражнениями? '

В течение следующего дня Род Блейн вызывал катер несколько раз, но наступил вечер, прежде чем он смог застать кого-то, кроме пилота. Даже Хорват отправился на корабль моти.

Священник Харди был утомлен, но обрадован, с улыбкой во все лицо и огромными черными кругами под глазами.

– Я воспринимаю это как урок смирения, капитан. Они гораздо лучше разбираются в моей профессии, чем я сам. Я решил, что скорейший путь выучить их язык – это учить их английскому. Ни одно человеческое горло не может говорить на их языке – языках?– без помощи компьютера.

– Согласен. Для этого нужен целый оркестр. Я слышал некоторые из ваших лент. Фактически сделано совсем мало.

Харди улыбнулся.

– Сожалею. Мы пытались делать более частые доклады. Кстати, доктор Хорват сейчас показывает части моти катер. Особенно их заинтересовал двигатель. Коричневый хотел разобрать его на части, но пилот не позволил. А ведь вы говорили, что на катере нет секретов.

– Действительно, я говорил так, но, думаю, преждевременно позволять им валять дурака вашим источником энергии. Что сказал об этом Синклер?

– Не знаю, капитан.– Харди выглядел удивленным.– Они держали его в инструментальной камере весь день. Он и сейчас там.

Блейн коснулся своего носа. Он получил информацию, которую хотел получить, но священник Харди явно не был тем, с кем он желал бы говорить.

– Сколько моти сейчас на борту катера?

– Четверо. По одному для каждого из нас: меня, доктора Хорвата, леди Сэлли и мистера Уайтбрида. Похоже, они назначены нам в провожатые.

– Четверо...– Род попытался осмыслить эти данные. Катер не был полномочным судном, но он был одним из военных кораблей Его Величества и иметь группу чужаков на его борту... Что ж, великолепно. Хорват понимал риск, на который пошел.– Только четыре? А у Синклера гида нет?

– Это довольно странно, но нет. Большинство из них следит за его работой в инструментальной комнате, но никто конкретно к нему не приставлен.

– И нет никого для пилота или космонавтов на катере?

– Нет.– Харди на мгновение задумался.– Это странно, не так ли? Как если бы они объединяли командора Синклера с незаметными членами экипажа.

– Может, они просто не любят Военного Флота?

Дэвид Харди пожал плечами, потом сказал, подбирая слова:

– Капитан, рано или поздно нам придется пригласить их на борт "Макартура”.

– Я боюсь даже думать об этом вопросе.

Харди вздохнул.

– Потому я и поднял его сейчас, чтобы мы могли сбросить с плеч тяжесть ноши. Они показали, что верят нам, капитан. В их посольском корабле нет ни одного кубического сантиметра, которого бы мы не видели или по крайней мере не изучили приборами. Уайтбрид готов засвидетельствовать, что на борту нет ни следа оружия. Вполне возможно, что они недоумевают, какие секреты прячем мы на борту своего корабля.

– Скажите, поблизости от вас есть моти?

– Нет. К тому же они еще плохо знают английский.

– Не забывайте, что они УЧАТСЯ, и не забывайте о записывающих приборах. А сейчас, священник, я подкину вам проблему – относительно моти и Сотворения. Долгое время мы говорили о Великих Галактических Колдунах, наблюдающих за нами и решающих: позволить ли людям объединиться? Верно? Здесь же все как раз наоборот, не так ли? Теперь мы решаем, позволить ли моти выйти из их системы, и пока это не решено, не хотим показывать им ни генераторов Поля Лэнгстона, ни Олдерсон Драйва, ни нашего оружия... Да что там говорить, даже того, сколько на "Макартуре" жизненного пространства! Это может слишком много сказать о наших способностях. Мы многое прячем и будем продолжать прятать.

– Вы относитесь к ним, как в врагам,– мягко сказал Дэвид Харди.

– И это не зависит ни от моего, ни от вашего решения, доктор. Кроме того, я задаю вопросы и хочу получить ответы до того, как решу, что Моти всего лишь верные друзья – Род смотрел мимо священника, и его взгляд был устремлен куда-то далеко. Я не жалею, что это не мое решение, подумал он. Но в конечном счете они придут спросить меня. Как будущего маркиза Круцис Корта, если ничего не случится.

Он знал, что этот вопрос будет возникать снова и снова, и был готов к этому.

– Во-первых, почему они послали к вам корабль с Мошки-1 ? Почему не из троянской точки? Ведь это гораздо ближе.

– Я спрошу об этом у них, когда смогу.

– Во-вторых, почему четыре моти? Может, это и неважно, но я хочу знать, почему они назначили по гиду к каждому нашему ученому и одного к Уайтбриду, но не прикрепили никого к членам команды.

– И они были правы, разве не так? Они дали гидов четырем людям, наиболее интересным для их обучения...

– Именно. Но как они узнали? Например, откуда они могли знать, что на борту будет доктор Хорват? И в-третьих, меня интересует, что они строят сейчас?

– Хорошо, капитан.– Харди смотрел несчастно, но не гневно. Ему было и будет труднее отказать, чем Хорвату... отчасти потому, что он был духовником Рода. И вопрос этот будет поднят снова, Род не сомневался в этом.

ЭЛИЗА, ПЕРЕСЕКАЮЩАЯ ЛЬДЫ

В течение следующих недель на ’’Макартуре" велась суматошная деятельность. После каждой передачи данных с катера, все ученые работали сверхурочно, и каждый из них ждал помощи Военного Флота НЕМЕДЛЕННО. Оставался открытым вопрос о сбежавших малышах, но теперь это превратилось в игру, в которой проигрышем был «Макартур». В кают-компании даже заключались пари, что оба они мертвы, но тел их найти не удавалось. Это тревожило Рода Блейна, но сделать с этим он ничего не мог.

Он также разрешил морским пехотинцам нести караульную службу в обычных мундирах. Катеру никто не угрожал и было нелепо постоянно держать дюжину мужчин в полном боевом облачении. Вместо этого он удвоил караулы, продолжая наблюдение за пространством вокруг "Макартура", но никто – или ничто – не пыталось приблизиться, удрать или отправить сообщение. Тем временем биологи неистово искали ключ к психологии и физиологии моти, астрономическая секция продолжала картирование Мошки-1, Бакмен дрожал от страха, когда кто-нибудь другой пользовался астрономическим оборудованием, а Блейн пытался сохранить свой переполненный корабль в состоянии покоя. Его уважение к Хорвату росло каждый раз, как он размышлял о дискуссиях между учеными...