Текст книги "Дьявол"

Автор книги: Ланс Хорнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

– Обед вот‑вот принесут, господин.

– Я поем позже. Сядь ко мне, моя малышка, которой доставляет удовольствие собирать финики. Я изголодался по тебе больше, чем по еде.

– Рада слышать это, господин. Альмера счастлива.

– Долгими ночами, любимая, в своих снах я обладал тобою. Ты являлась ко мне нежной, ласковой, источая приятный аромат. Но всегда в самый кульминационный момент любовного акта я просыпался.

– А дальше, мой господин?

– Был только один способ завершить то, что начинала ты в моих снах.

Он поднял руку вверх, она взглянула на нее и улыбнулась.

– Жалкая замена, – она нагнулась и поцеловала его.

– Чертовски жалкая замена. Но скажи, ты думала обо мне?

– Постоянно. Я скучала по моему господину, но мое ожидание скрашивала госпожа Ясмин.

– Госпожа Ясмин? Ну и как ее королевское высочество, как поживает эта белокожая, востроносая сука?

– Хорошо. Иногда она очень добра ко мне, а потом бывает жестока. Она кажется счастливейшим человеком, когда говорит о тебе. Она очень много о тебе говорит.

– В основном плохого, я думаю.

– Ты думаешь правильно, мой господин, и все же она постоянно интересуется тобой. Она хочет, чтобы я рассказывала о тебе. Она хочет, чтобы я снова и снова рассказывала, как ты занимаешься со мной любовью и что именно я делаю, чтобы доставить тебе наивысшее удовольствие. А потом, когда я скажу ей, она начинает ругаться на тебя и клясться, что сама никогда не сделает ничего подобного с мужчиной. Она говорит – мужчины вульгарны и грубы, а я говорю ей, что, если женщина любит тело мужчины по‑настоящему, нет ничего, чего бы она не стремилась сделать, чтобы доставить ему удовольствие. Но госпожа Ясмин говорит, что губы ее слишком чисты, пальцы слишком деликатны и что она слишком мала, чтобы вместить такого мужчину, как ты. Но, несмотря на все разговоры, она все время задает новые вопросы, и, думаю, ей доставляет особое удовольствие то, что я ей рассказываю. Мы можем поговорить о моей госпоже Ясмин как‑нибудь в другой раз, мой повелитель. Ты же голоден.

Альмера выскользнула из его рук и вышла, потом вернулась с тяжелым серебряным подносом и белой салфеткой. Она кормила его, опуская пальцы в горячую манку и выбирая самые нежные кусочки баранины и самые аппетитные овощи. Закатывая еду в шарики, она отправляла их ему в рот.

Когда он больше не мог есть, он откинулся назад и сбросил с себя простыню.

– А теперь, – прошептал он. – Посмотри, как пряма и высока, финиковая пальма. Ее плоды готовы к сбору.

Она задула свечу, но он услышал ее удаляющиеся шаги в темноте.

– Куда ты уходишь?

– Только принести банку с мазью. Прошло много времени, мой повелитель, с тех пор, как я принимала твои ласки, мазь облегчит задачу тебе и сделает процедуру менее болезненной для меня.

– Торопись же! Считаю до ста, женщина, и если ты не вернешься, клянусь, я женюсь на своей собственной правой руке, и ты останешься не у дел. Думаешь, всю вечность могу ждать?

– После столького терпения несколько секунд тебе не повредят.

В голосе ее звучало напряжение, и он услышал сдавленные всхлипывания. Дверь закрылась, но тут же вновь открылась, и он услышал ее приближающиеся шаги по плитам пола.

– Ну же! – голос его был грубым, и он открыл свои объятия для нее. Он был удивлен тем, что она несколько сопротивлялась его нетерпению, но он силой повалил ее на кровать, прижавшись своими губами к ее. Слабый протестующий стон был подавлен его яростным поцелуем. Баночка душистого бальзама, которую она вложила ему в руку, была пущена им на пол с пренебрежением.

Рори больше не владел собой. Многомесячное воздержание сделало его безжалостным. Мощные движения его бедер были жестокими и звериными, лишенными нежности и жалости. Скоро все было кончено, и он рухнул, истощенный, поперек ее трепещущего тела, делая долгие глубокие вздохи и будучи абсолютно глухим к ее всхлипываниям. Когда на него нашло просветление, он нашел ее всхлипывания парадоксальными. Ему вспомнилась ее настойчивость в отношении целебной мази. Почему? Она ведь привыкла к его огромному телу. Раньше ей никогда не требовались мази. Теперь же, когда он услышал в промежутках между вздохами ее всхлипывания, казалось, они были вызваны болью. Наверное, он причинил ей страдания. Если так, то он сожалел. Он не хотел этого, его потребность в ней была слишком сильна. Чтобы ей было удобно, он лег рядом с ней, приподнял ей голову и положил себе на плечо. Ее длинные волосы попали ему на лицо, и он убрал их в сторону. Отдохнув, он прижал ее к себе, ища ее губы своими, но почувствовал, как ее тело напряглось у него в руках и она отвернулась от него. Это не было похоже на Альмеру, которую он знал; у нее всегда было только одно желание – доставить ему удовольствие.

Он почувствовал себя оскорбленным, обманутым в собственной мужественности, и страсть, которая совсем недавно была утолена, снова дала о себе знать. Он почувствовал, как силы в нем нарастают, плоть каменеет, упираясь ей в бок, и руки его стали шарить в поисках ее грудей, чтобы довести до той точки страсти, на которой находился он сам. Ее рука оттолкнула его, она отодвинулась от Рори и села.

– В чем дело, Альмера? Я обидел тебя? – Он говорил с ней ровным, просящим голосом, хотя знал, что необходимо было подчинить ее своей воле.

– Я не Альмера. Господи, благослови за это, – сказано это было по‑английски. – Мне нет нужды угождать твоим похотям, Рори Махаунд.

Он вскочил и сел на постели, как ужаленный.

– Боже мой! Мэри? Что ты здесь делаешь? – Он потянулся и стал шарить по столу в поисках трутницы, зажег ее и поднес слабый огонек к свече. Обернулся и увидел золото ее волос.

– Я задаю себе тот же вопрос, – ее голос сделался высоким и дрожащим от злости. – Что я здесь делаю? Трудно будет объяснить. Даже мне самой трудно оправдать свои действия. Я – глупая дура идиотка, и мозгов у меня не больше, чем у жеманной школьницы которая по‑детски и пылко влюбилась в сына мясника. Что я здесь делаю? Я всегда тебя ненавидела. Ты животное, Рори Махаунд.

– Тем не менее, насколько я помню, ты пришла сюда по собственному желанию. Уж конечно, не по моей просьбе. Черт! Я и не хотел тебя. После того как человек провел столько времени без женщины, ему и не надо никакой гладкокожей, но холодной как лед суки.

– Тебе хотелось Альмеру, полагаю.

– Хотелось.

– Я заставила ее поменяться со мной местами. Я пригрозила ей, что прикажу ее высечь за кражу бирюзового ожерелья, если она не согласится. Мне казалось – и только я могу понять, какой глупой я была, – что я люблю тебя. Смейся, Рори Махаунд, смейся! Ты! Представляешь? Я даже забыла про то, что ты изнасиловал меня безжалостно. Я надеялась, что на этот раз все будет по‑другому Я надеялась, что между нами может быть что‑то наподобие любви потому что, по правде говоря, несмотря на то, как мне было ненавистно твое тело раньше, я не могла выбросить его из головы, и я страстно желала его, хотя оно и отталкивало меня. Но мне нужно было не только твое тело. Мне нужно было еще нечто. Но я это нечто не нашла. Теперь я знаю, в тебе этого нет. Ты просто не способен на это.

– На что? Слушай, только что я дал тебе то, о чем мечтают многие женщины. Ты хочешь пожаловаться на мое исполнение? Хочешь сказать, я не способен удовлетворить женщину? – он показал себе вниз.

– Да, в этом ты весь, Рори Махаунд. Это твое начало и твой конец. Кроме этого, у тебя ничего нет, за исключением чуточку приятной наружности, которая привлекает некоторых женщин. Ты ни когда не узнаешь значения слова «любовь».

Она встала с постели в поисках кучи шелка на полу, которая была ее одеждой. Он молча наблюдал за ней, пока она набрасывала ее на плечи. Он начинал ненавидеть себя за то, что сделал. Не то чтобы он жалел о чем‑то. Вовсе нет. Но, глядя на нее, он понял, что она действует на него отталкивающе. Почему, он не мог понять. Он не мог отрицать ее красоту, но она ничего для него не значила. Он не хотел ее, и даже сейчас, когда в нем вновь рождалось желание, он знал, что, если ему никогда больше не придется познать ни одной женщины, он не позарится на эту. Никогда! Глядя ей в глаза, он почувствовал, что она испытывала к нему те же чувства. Она стремилась к нему, и под покровом ночи он нашел в ней минутное удовлетворение. И ничего больше. Он откатился к краю кровати, опустил ноги и встал.

– Похоже, мы наконец‑то узнали друг друга. Ты знаешь, что я за человек. Я не ухаживаю за женщиной, не ношу ей букетики цветов, не замираю от любви, не читаю стишков и не пою серенады при луне. Вот! Это для слабаков, вся эта любовная чушь, которая заканчивается койкой. У меня нет времени на всякие фантазии. Называй меня животным, если хочешь. Но сердце мое не лишено нежности. Но нежность эта, называй ее любовью, если хочешь, рождается моей искренностью. Не знаю, чего тебе надо было от меня сегодня ночью. Если искренне, я никогда бы не избрал тебя. Мысль о том, чтобы переспать с тобой, кажется мне грязной и порочной. Знай я, что это ты, а не Альмера, я бы вышвырнул тебя вон. Что ж, удовлетворение ты получила, но тем не менее я не считаю себя даже наполовину тем подонком, каким ты меня рисуешь. Во мне есть чувства. Мне кажется, я люблю Альмеру, а люблю я ее потому, что она была добра со мной и любит меня в ответ. Вот почему я страстно желал ее сегодня ночью, а не тебя, кто никогда и ничего мне не сделал, кто скупился даже на доброе слово в мой адрес. А теперь иди, и, после того как Альмера, которая наверняка ждет сейчас под дверью, проводит тебя в твои апартаменты, пусть она вернется ко мне.

У двери она повернулась и посмотрела ему в лицо.

– Странно, Рори Махаунд; я ненавижу тебя, и все же, скажи ты подходящие слова сегодня ночью и сделай ты то, что надо, мне кажется, я бы полюбила тебя. Было бы глупо с моей стороны выйти за тебя замуж со священником, или имамом, или вообще без всяких клятв. Наверно, я тебя никогда не забуду, но я отомщу тебе. В один прекрасный день, поверь мне, я буду такой же жестокой, безжалостной и злой, как ты. Берегись! Победа будет за мной.

Он слышал ее слова, глядя сквозь нее на Альмеру, которая стояла на пороге у открытой двери.

– Когда проводишь миледи в ее комнату, возвращайся сюда, Альмера. Я пока не решил, высечь тебя или нет за то, что ты пыталась обмануть меня.

Альмера склонила голову, но Мэри выпрямилась, глаза ее сверкали.

– Если ты это сделаешь, я бы хотела быть свидетельницей.

– Твоя ревность выйдет тебе боком, Мэри, – рассмеялся Рори. Он резко нагнулся, взял в руку баночку с мазью и подошел к Мэри, чтобы вложить баночку ей в руку. – Возможно, если бы я воспользовался этим, леди Мэри, вам бы не пришлось так много жаловаться. Держите ее всегда под рукой. Она понадобится вам для вашего сентиментального английского мужа, на которого вы так навострились.

Он улыбнулся ей, но в улыбке его не было ни тепла, ни привязанности.

– А вообще‑то, – продолжал он, – с этим тщедушным англичанином, которого вы, уверен, отыщете, вряд ли она вам когда‑нибудь понадобится, и еще… – он помедлил мгновение, – после того, как вы отведали настоящего мужчины, вряд ли вас удовлетворит хоть один англичанин.

Он повернулся на пятках, но, прежде чем закрылась дверь, успел прокричать:

– Возвращайся быстрее, Альмера, у меня к тебе срочное дело.

Глава XXIV

Несмотря на то, что Мансур и Тим выполнили значительную предварительную работу, в Танжере Рори предстояло еще бесчисленное множество дел. В конечном счете его слово было решающим. Прежде всего следовало поставить точку в вопросе о деньгах, встретившись с менялой и ювелиром. После того как золото было взвешено, а драгоценности оценены и проданы, после того как были подсчитаны различные монеты и обменены на испанские золотые, Рори в уме перевел их в фунты. Цифра поразила его – не менее сорока тысяч фунтов стерлингов! Уже эта сумма, поделенная между ним и Бабой, означала значительное состояние, даже если они никогда и ничем не будут больше заниматься в своей жизни. А ведь это были всего лишь цветочки, которые позже должны были превратиться в еще большее количество «черной слоновой кости», которая, в свою очередь, должна была превратиться в новые золотые фунты.

Мансур привез с собой караван невольников из Саакса в количестве ста пятидесяти рабов. Их он поселил на старом складе рядом с портом. Все они были превосходными экземплярами: фаны, мандинго, хауса, волофы, фулани, лоби и аджукру – самые высоко‑котируемые племена. Приобрел их Баба у странствующих торговцев‑арабов в придачу к пятидесяти прекрасным базампам, которых привез с собой Тим. К счастью, людских потерь во время долгого перехода из Саакса в Танжер не было. Мансур был кратко проинструктирован Бабой о ценности своего товара и следил, чтобы с людьми обращались по‑человечески во время перехода. Мансур, сам по себе человек проницательный, использовал психологические приемы в общении с рабами. Он разжег их воображение приключениями в заморских странах, рассказал им, что они едут в страну постоянных удовольствий: всенощных процессий, красивых женщин, обильных трапез, непрерывной охоты и легкого труда. Ничего удивительного, что такие перспективы казались им заманчивыми по сравнению с кандальным рабством, которое они влачили. Фактически, в отличие от большинства несчастных, составляющих невольничьи караваны, эти рабы не были закованы в кандалы и маршировали без принуждения, опьяненные первым глотком свободы и глядя в будущее без страха и опасения. Ни один из них не скрылся. После приезда они несколько недель отдыхали, питались хорошей пищей, им было разрешено помыться и заниматься физической зарядкой, и они ежедневно натирали свои тела пальмовым маслом. Рори навестил их во временных бараках и нашел их в хорошем настроении, с нетерпением ожидавших путешествия через океан, чтобы насладиться всеми благами, которые были им так живо расписаны.

Рори знал, что ему понадобится больше рабов, хотя точное их количество зависело от того, какой грузоподъемности судно он мог найти для транспортировки их в Карибское море. После разговора с Мансуром это оказалось не такой уж и проблемой, как представлял себе Рори. Все дело, объяснил Мансур, будет сделано после визита к Сиди Мохаммеду эль Хабиту, губернатору Танжера и представителю великого и верховного султана Марокко в Танжере. Аудиенция состоится бокра – завтра.

Сиди Мохаммед эль Хабит оказался человеком лет пятидесяти с огромной кустистой черной бородой и бронзовым лицом. Рори показалось, что губернатор был самым толстым человеком, которого он когда‑либо видел, и мгновенно промелькнувшая у него в голове картинка того, как это огромное пузо пыталось заняться любовью с леди Мэри, заставила Рори отбросить все сомнения, почему она в кровь расцарапала ему лицо. Но, как мужчина к мужчине, Рори просто не мог не испытывать симпатии к этому человеку. Как все толстяки, губернатор излучал веселье и доброту; его маленькие черные глазки утопали в складках жира, как изюминки в остром коричном соусе, весело поблескивая, а в густой черной бороде появлялась улыбка, четко очерченная влажными алыми губами.

– Сразу два эмира Сааксских! – Он распростер коротенькие и толстые руки им навстречу. – Какая честь! Новый султан Саакса, да наградит его Аллах долгим и процветающим царствованием, тот самый вассал султана магребского, которым его величество поистине гордится, оказал мне огромную честь, послав сюда обоих своих братьев. Прошу садиться.

Он подождал, когда Рори и Мансур утонут в двух мягких пуфах, принесенных рабами. Для Тима пуфа не было, и ему пришлось стоять. Было очевидным, что, как полукороль Базампо, он не мог котироваться наравне с эмирами Саакса.

– Мы, как видите, – Сиди Мохаммед был чрезмерно любезен, – рады служить вашему брату, султану. Его величество султан магребский – да благословит Аллах каждый волосок в его бороде – питает особую любовь к Сааксу. Это одна из тех провинций его владений, куда ему никогда не приходилось посылать сборщиков налогов. Саакс не только всегда был самым исполнительным, но и самым щедрым. Поэтому мне даны указания отдать все ресурсы города в ваше распоряжение, что в настоящий момент означает прекрасный корабль, – он сделал паузу на мгновение, чтобы одарить присутствующих еще одной улыбкой алых губ, – а также капитан и команда.

– Вы крайне любезны, – Рори поклонился в знак благодарности.

Палец губернатора был поднесен к губам, предупреждая тем самым Рори, что это предложение не следует рассматривать как подарок.

– Но не бесплатно, конечно. А как же, да, конечно, за некоторую цену, – он понизил голос и зашептал. – Его величество очень любит получать подарки, но ему не нравится их дарить.

– И какова же цена? – спросил Рори.

Сиди Мохаммед отмахнулся от вопроса, как от чего‑то несущественного.

– Пристало ли нам, мои достославный эмир, обсуждать такие мелочи, как деньги? Это удел счетоводов с пыльными пальцами и подслеповатых писарей. Счет будет представлен в назначенное время, и благодаря уважению, которое его величество испытывает к Сааксу, он не будет чрезмерным ни за корабль, ни за команду рабов‑нзрани, которых я намереваюсь продать вам. Все они опытные моряки, начиная с мрачнолицего капитана и кончая хорошеньким юнгой. Вы увидите, что и судно им знакомо. А как же. Их на нем и схватили. Я оказал им более чем скромное мавританское гостеприимство, так что, когда вы появитесь, чтобы забрать их, им покажется, что сам архангел Михаил явился, чтобы вызволить их из огненных глубин ада. – Губернатор медленно и многозначительно закрыл один глаз. – Обращение с ними было таково, что они рады будут избавиться от нашего гостеприимства. Я обрабатывал их специально для вас, хотя, должен признаться, капитана трудно обработать.

– Должно быть, он человек сильный духом. Тем лучше, – ответил Рори. – Но надеюсь, что остальные были не настолько обработаны, что не смогут работать.

– Вовсе нет. У них по‑прежнему нужное количество ног и рук плюс несколько полос на спине. Но мы не стремились настолько очаровать их нашим прекрасным городом, чтобы они предпочли служить нам, а не вам. Кроме того, – губернатор отхлебнул чаю с мятой, – у нас сейчас излишки рабов‑нзрани. Недавно нашим корсарам улыбнулась удача, благодарение Аллаху, и они пригнали много кораблей. Вот почему я могу отдать вам корабль со всей командой дешево, крайне дешево.

– У меня нет слов, чтобы выразить свою признательность.

– Слова не нужны. Торжество Ислама – в обращении нзрани в истинного верующего. Мы ведь не дикари, как о нас думают, мой повелитель эмир. А теперь позвольте мне представить синьора Танкредо Вольяно, он недавно из Турина, что в стране Италия. Синьор Вольяно – деловой человек, который высоко ценится нами, потому что, как и вы, он провозгласил Магомета единственным истинным Пророком единого Бога. Мы дали ему указания, и он многое для вас сделает, и если вы почувствуете намерение вознаградить его за услуги, я уверен, он с удовольствием примет небольшое материальное вознаграждение. – Губернатор сделал знак человеку в европейской одежде выйти вперед. – Позвольте мне представить синьора Вольяно, мои повелители из Саакса, который является нашим представителем в странах нзрани.

В лице этого человека было слишком много елейности, что Рори не понравилось. В нем было слишком много раболепства и подхалимства, а седые пряди в его черных волосах свидетельствовали о том, что он обладал многолетним опытом выживания и приспособления к любым обстоятельствам. Рори предпочел бы иметь дело с самим Сиди Мохаммедом, но так как Сиди встал с дивана, это было знаком, что аудиенция закончена. Он попрощался с ними, томно взмахнув рукой. Итальянец подошел к Рори и Мансуру. Поклон его был слишком низким, улыбка – слишком деланная, а глаза слишком хитрыми. Тим выпустил вздох облегчения по поводу окончания встречи, а бедный Млика поднялся с колен и встал рядом со Слайманом. Выражениями признательности, благословениями Аллаха, глубокими селямами и пожеланиями долгой и мирной жизни сааксская делегация отсалютовала оставшимся членам совета Сиди и отбыла в сопровождении синьора Вольяно, который продолжал источать любезность.

Оказавшись за пределами зала для аудиенций, Вольяно провел их по извилистым коридорам дворца в маленькую комнатку, которую он назвал своим кабинетом. Это была первая комната в Марокко, в которой Рори увидел стулья и стол. Когда он сел по приглашению Вольяно на стул, то обнаружил, что сиденье стула слишком жестко для него после мягких диванов, к которым Рори так привык.

Манеры Вольяно изменились, когда он уселся за стол. Все его подобострастие исчезло, и он стал твердоголовым бизнесменом. Слуга принес графин вина, на который в недоумении уставился Рори. Вольяно разлил вино по стаканам и, говоря по‑английски, вручил один Рори:

– Ваше здоровье, сэр Родерик.

В глазах у Рори появилось удивление.

– О да, сэр Родерик, я говорю по‑английски. А также по‑французски, по‑испански и по‑португальски, если хотите, и хотя немецкий мне кажется трудным, я могу изъясняться и на нем. Однако ради эмира Мансура нам лучше продолжить разговор по‑арабски.

– Откуда вам известно мое имя? – Обращение по имени было для Рори просто ударом.

– А как же. Это наша работа – все знать. Мы знаем о вашей дружбе с султаном Саакса и одобряем. Сначала, должен признаться, мы некоторым образом подозревали, что ваши отношения с ним были чем‑то большим, чем дружба. Увы, такое сплошь и рядом встретишь здесь в Магребе. Но наши осведомители в Сааксе сообщили – а им вполне можно доверять, – что это действительно дружба, которая существует между вами двоими, и ничего больше. Деловое предприятие, которое вы начали, нам нравится. Вы получили хорошие цены за рабынь и юношей, которых вы продали в Тимбукту, и у вас достаточно капитала для нового предприятия. Магребу нужна внешняя торговля, и у вашего бизнеса большое будущее. Новый Свет ждет рабов, а у нас в Африке их избыток. Единственная трудность – это переправить их через океан. Ради этого нам пришлось установить низкие цены на рабов и позволить, чтобы огромные доходы попадали в руки англичан и португальцев. Мы хотим сотрудничать с вами при условии… – он поднял указательный палец, сверкавший всеми гранями инкрустаций из рубинов, сапфиров и бриллиантов.

– При условии? – Рори уже видел, как добрая часть денег, привезенных им из Тимбукту, исчезает.

– При условии, что его превосходительство губернатор и я будем иметь долю в операциях. Ну, конечно же, она будет очень маленькой. Скажем, два процента губернатору и столько же мне. Это значит, что мы не будем слишком круто брать с вас за судно и команду. Десять тысяч долларов Марии‑Терезии за судно и сто долларов за каждого из тридцати членов команды. Где еще вы смогли бы получить крепкий трехмачтовик и команду за такую ничтожную сумму?

Рори это показалось огромной суммой, но почти незаметный кивок головы Тима означал, что Тим одобряет цену, так что Рори понял, что это будет хорошая сделка.

Голос Вольяно продолжал монотонно звучать. Корабль был захвачен около двух месяцев назад примерно в пятидесяти милях от Гибралтара. Это было американское судно с грузом рома, китового жира и леса, направлявшееся из Салема в Массачусетсе в Ливорно. Мавританские пираты захватили его и привели в Танжер. Предупрежденные Мансуром, что им нужен корабль, они не стали раскомплектовывать команду. Вместо того чтобы снять с судна всю медь и железо, а затем спалить его, они слегка переделали его, чтобы его нельзя было узнать.

Из трехмачтового судна корабль превратился в барк с прямой парусной оснасткой на фок‑мачте и грот‑мачте и с косой парусной оснасткой на бизань‑мачте. Черная краска корабля была покрыта слоем ярко‑белой краски, и судно было вооружено четырьмя латунными пушками. Были – проинформировал делегацию Вольяно – и кое‑какие трудности с носовым украшением. Корабль назывался «Джуно», и носовое украшение представляло собой сладострастную богиню с огромными грудями, с пурпурными сосками и в развевающихся одеждах. Так как изображение человеческих фигур было запрещено Исламом, среди рабов‑нзрани пришлось искать человека, умеющего вырезать по дереву. Он сделал – Вольяно просиял – работу, достойную похвалы.

Выпирающие груди богини были превращены в массивные нагрудные доспехи воина; жеманным чертам лица придана мужественность и свирепость; развевающиеся волосы стали двумя небольшими рожками и позолоченным трезубцем, вложенным в руку статуи. Слой красной краски превратил богиню в самого дьявола, а название корабля было изменено с «Джуно» на «Шайтан», что – Вольяно ухмыльнулся Рори – наилучшим образом соответствовало владельцу по имени Махаунд. Пусть дьявол послужит дьяволу, и, кроме того, огненная фигура на носу белого судна смотрелась очень живописно.

Потом встал вопрос о корабельных бумагах. Они были тщательно подделаны – мавры были способными в каллиграфии, – и теперь вместо корабля «Джуно», идущего из Салема в Ливорно, он стал барком «Шайтан», идущим из своего порта приписки Гори в Сенегале под флагом Оттоманской империи в порт… Вольяно пожал плечами. Куда именно собирается отправиться Рори?

Теперь была очередь Рори пожать плечами. Честно говоря, он не знал. Они с Бабой этого не обсуждали, а в последнее время события развивались так стремительно, что он не успевал за ними уследить. Вдруг он обнаружил себя потенциальным судовладельцем с полной командой на борту. У него была половина или треть партии рабов и разрази его гром, если он знал, где взять остальных.

Его нерешительность нисколько не расстроила доблестного Вольяно. Он всего‑навсего крутнул глобус, стоящий на столе, и стал ждать, когда он остановится, после чего ткнул пальцем в крошечную точку, казавшуюся шишечкой на краю Южной Америки.

– Тринидад, – сказал он.

Рори внимательно посмотрел на карту. Это был остров, насколько он мог видеть, у берегов Южной Америки, самый южный в гряде островов, составляющих Вест‑Индию.

– Но почему испанский остров? – спросил Рори.

Вольяно покачал головой:

– Название испанское, верно, но теперь это – английский остров. Много лет он был испанской колонией, но недавно Испания уступила его Англии. Теперь Англия вовсю старается превратить этот сонный испанский форпост в обширную сахарную плантацию.

Туда вкладывается английский капитал, и там страшная нехватка рабов для работы на плантациях. В Тринидаде англичане платят самые высокие цены в сравнении со всеми остальными американскими рынками.

Так был выбран пункт назначения. Тринидад! Но откуда он будет отплывать? Где его порт приписки, Танжер?

Вольяно покачал головой. Нет, у этого города была довольно дурная слава в корабельном мире из‑за его пиратов. Нет, что‑нибудь более респектабельное и удобное. Вроде бы шерифское правительство когда‑то владело на паях невольничьей факторией на острове Гори, расположенном рядом с городом Дакар в Сенегале. В течение нескольких лет оно зарабатывало деньги, пока англичане не взяли работорговлю в свои руки и не основали собственные фактории, предпочитая обделывать дела между собой, а не с маврами. Фактория была заброшена, но нынче ее заново восстановили и ввели туда войска. Не мог бы эмир Мансур устроить там свою резиденцию и подготовиться к возвращению «Шайтана» за еще одним грузом чернокожих? С самодовольной ухмылкой Вольяно признался, что разработал все подробности, даже изобрел флаг, который будет развеваться над факторией в Гори. Это будет красное полотнище с двумя золотыми буквами «С», сплетенными вместе, одна обозначающая Саакс, другая – Сакс.

Потом надо было обсудить кое‑какие другие детали. «Шайтан» мог вместить около четырехсот рабов. Нужно было приобрести дополнительных рабов, чтобы заполнить комплект, и Вольяно пообещал самый прекрасный товар. Он будет стоить дороже матросов‑нзрани, но он хотел продать их по сто пятьдесят долларов за голову, куда, конечно, не входил ничтожный один процент, причитающийся Вольяно в качестве комиссионных. Затем в дополнение к этому будет еще двенадцать мавританских солдат, которые будут их сопровождать на всем пути.

– Двенадцать солдат? – не понял Рори.

Конечно. Судно с невольничьей командой могло стать очагом мятежа. Рори потребуется защита. Согласны?

Вольяно все продумал. Рори вынужден был согласиться. Потом был еще вопрос одежды для команды, которая вряд ли сможет плыть на корабле в грязных лохмотьях, в которых они сейчас пребывали. Капитану потребуется достойная одежда, равно как и Рори с Тимом, которые не могут прибыть в Тринидад, одетые в мавританские робы. И еще оставалось снабжение корабля продовольствием и водой во время путешествия. И одежду и провизию Вольяно мог поставить со своих собственных складов. Рори не о чем было беспокоиться; Вольяно обо всем позаботится. Небесплатно, конечно, небесплатно!

Вернувшись домой, Рори сел с Мансуром, Тимом и Слайманом, чтобы подсчитать, как глубоко признательны они должны были быть коварному итальянцу, но в середине подсчетов Тим, извинившись, вышел.

Он отсутствовал несколько минут, и, когда вернулся, за ним следовали два раба, неся небольшой деревянный сундучок.

– Если мне предстоит стать членом этой компании, то самое время сделать капиталовложение помимо моей распрекрасной рожи и нескольких черномазых задниц. – Тим открыл сундучок. – Никогда не говорите, что таланты Тимми вам не пригодились. Во всяком случае, маленький король так не думал. Смотрите!

Он указал на сундук, наполненный браслетами, цепочками и висюльками для ушей, – все сделанные из тяжелого варварского золота.

Мансур встал с дивана и обвил Тима руками за шею.

– Мы никогда не будем недооценивать твои таланты, Тим, ваше полувеличество. Любой мужчина может оплодотворить женщину, но только настоящий мужчина может принести королю ребенка.

Тим порылся в сундучке, вынул золотую цепочку и повесил ее на шею Мансуру.

– Это была приятная работа, дружище, и, должен сказать, выгодная. Я всю жизнь платил всяким вонючим шлюхам, чтоб они мне дали, а тут мне за это платят. Эх, это самые легкие деньги, которые я когда‑либо зарабатывал, и достались они мне так легко, что мне никогда не будет их жалко. Ну что, достоин я стать полноправным членом корпорации?

– Достоин, Тимми, достоин, – заверил его Рори.

Глава XXV

Рори и Альмера все еще сидели за завтраком. В это время дня Рори наслаждался особенным удовольствием. Ночью страсти были полностью растрачены, и он чувствовал приятную слабость и в душе и в теле. Жалюзи были открыты, и прохладный бриз врывался, лаская его кожу наравне с мягкими пальцами Альмеры.