Текст книги "Дьявол"

Автор книги: Ланс Хорнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

– Я не виноват в смерти Мэри, миледи. Она была самой прекрасной женщиной, которую я когда‑либо знал, пусть содержательницей притона, но она была настоящей леди, даже великой леди. Вот кем она была. Поверь мне, не виноват я в ее смерти. И я благодарен тебе за то, что ты вытащила меня из той клетки. Здесь гораздо удобнее.

– И безопаснее тоже. – Злоба улетучилась из ее слов. – Ты наделал столько шуму и гаму. Половина мужчин города готовы тебе отомстить и требуют, чтобы тебя повесили, так что в клетке ты и лишнего дня не протянул бы. Тебя бы убили. – Руки ее просунулись сквозь прутья и обвили его шею. – Ох, Рори, презренный скандалист, как я тебя люблю. Как только я не пыталась убить эту любовь. Я проклинала тебя на чем свет стоит, а потом молила Бога, чтобы он вновь вернул мне тебя. Я так хотела тебя, что опустилась до общения с этим черномазым жеребцом миссис Фортескью, представив, что это был ты. Рори, Рори, Рори, что ж ты со мной сделал?

– Ничего, разок изнасиловал и все, о чем всегда сожалел. Если честно, ты трахалась из рук вон плохо, миледи. Пожалуй, хуже и не припомню. Вот почему я сожалею об этом.

– А я не сожалею. Никогда не сожалела. Ох, Рори, мой самый дорогой, будь у меня ключ, я б вошла к тебе в камеру прямо сейчас, и если б ты не изнасиловал меня, я б изнасиловала тебя. Но смогу ли я? Я‑то помню, как ты опозорился со мной недавно.

– Не по моей вине. – Ему снова было чем хвастать. – Ведьма из Мелроуза решила, что я должен принадлежать только ей, и навела на меня порчу, какую‑то африканскую мумбу‑юмбу, и я стал беспомощным со всеми женщинами, кроме нее.

– Так я и поверила!

– Придется поверить, потому что это правда, хотя я и сам бы не поверил, если б не испытал это на себе. Что ж, в таких делах клин клином вышибают, а обэ – самим обэ. Мне пришлось кишки себе поджарить, чтоб старик Гарри снова встал на ноги. Поэтому‑то и убили бедняжку Мэри Фортескью. Ведьма, которая навела на меня порчу, разделалась с ней. Это Мэри договорилась, чтобы меня исцелили, и ведьма узнала об этом. Вот и зарезала ее кухонным ножом, прибежала в город и распространила слух, что я убил бедняжку Мери. Она мне отомстила так.

Он просунул руки сквозь решетку и притянул Мэри к себе. Губы их встретились. Язык его протиснулся у нее между зубов, и так они стояли безмолвно, прильнув друг к другу, тихо постанывая и бормоча еле слышно нежности.

– У тебя есть ключ, Ясмин? – Голос его был искаженным, так как он всего лишь на дюйм оторвал свои губы от ее.

– В такой момент ты думаешь о ключах? – В ней быстро поднималась злость.

– Тише! Почему ты всегда понимаешь меня неверно? Я думал только, как избавиться от этих железных прутьев между нами.

– Ах, дорогой, – сокрушалась она, – почему я всегда на тебя набрасываюсь? Наверно, натура такая. Я просто мегера, злюка…

– Дорогая. – Его руки проникли под корсаж. Она отдалась ему на какое‑то время целиком, потеряв голову от его ласк.

– Ключ, дорогой? Увы, у меня нет его. Спигготт, сержант, начальник караула, у него есть ключ. Сегодня утром я приказала Альмере приготовить завтрак и отнести его тебе. Ее сопровождал Спигготт и открывал для нее дверь.

– Я знаю, что она была здесь.

– Откуда? Она сказала, что ты крепко спал, когда она оставила поднос.

Рори отпустил ее, чтобы пошарить в кармане, и достал серьгу. Она понимающе кивнула.

– Она просто боготворит тебя, Рори.

– Да, я знаю. Она всегда любила меня, и, должен признаться, я тоже любил ее, но не… Ох, Мэри, Мэри, Мэри. Ох, Ясмин, что ты сделала со мной, чтобы так резко изменить мои чувства?

– Я сказала – она боготворит тебя, Рори, я не сказала, что любит. Ты же чувствуешь разницу.

– Нет. Эта девушка жизнь за меня отдаст.

– Совершенно верно. Она обладает той особой преданностью, которая присуща только мавританским женщинам. Ты ее господин. Она сделает все, о чем ты ее попросишь, даже притворится, что любит тебя, и ты никогда не заметишь разницы, но я‑то вижу в этом различие. Она любит другого.

– Не верю этому.

– Ты, возможно, никогда не поверишь тому, что женщина может желать другого больше, чем тебя. Ты тщеславный, напыщенный и чванливый, Рори. Видишь, я знаю все твои недостатки и все равно люблю тебя. И я могу сказать тебе о них, потому что не боюсь тебя. Но, чтобы еще позлить твое тщеславие, я тебе скажу вот еще что: Альмера безумно влюблена в Фаяла.

– В Фаяла? В этого хрена ходячего?

– Но запомни, что он мужчина, а она женщина. Ты не берешь в расчет любовь, Рори. Оглядись. Задумывался ли ты когда‑нибудь о том, что одна женщина может видеть в мужчине, а он в ней? Нет, нет, никаких вопросов относительно Альмеры и Фаяла. Она никогда тебе об этом не скажет, потому что боготворит тебя, это – покорная любовь собаки к своему хозяину или преданной рабыни к господину. И должна признаться, что почти такую же любовь я испытываю к тебе. Я с удовольствием стала бы твоей рабыней и преклонялась бы перед тобой, как перед господином, но, запомни, я непокорна.

– Никто тебя за это не корит, – улыбнулся Рори.

– И не собираюсь покоряться. Тебе кажется, что именно этого тебе и надо, но покорность и безропотное послушание – не то, что ты ищешь в женщине. Тебя испортили твои гаремные создания, которые так жаждали настоящего мужика после проказ с глупыми евнухами, что заморочили тебе голову, и ты стал думать, что они все без ума от тебя. Мы как раз подходим друг для друга, Рори. Я не половик, о который можно вытирать ноги. Я не буду ходить перед тобой на цырлах или следовать за тобой, потупив очи долу, терпеливо ожидая, когда ты одаришь меня крохами своей любви. Никогда! И все же я скажу вот что, а ты поверь мне. Ни одна женщина не сможет любить тебя так, как я. Я докажу тебе это прямо сейчас.

– Тише, Ясмин, сейчас не время разговаривать.

Рука Рори положила серьгу в карман и просунулась сквозь решетку, чтобы схватить Мери. Медленно он втянул ее руку через прутья, рука не сопротивлялась, а скользнула по плоскому животу, замерев, пока он расстегивал пуговицу, на которой держался пояс, потом спустилась ниже, в заросли жестких, курчавых волос, чтобы нащупать, обхватить и изумиться.

– Лечение оказалось чрезвычайно эффективным, – улыбнулась она ему, прежде чем их губы встретились.

– Как видишь. – Руки его притянули ее и прижали к железным прутьям. – Черт побери эти железяки! – Его тело изнемогало. – Будь они дважды прокляты!

Казалось, она не в силах была больше стоять и, выскользнув из его рук, опустилась на колени, и Рори сдался ей на милость. Он посмотрел на нее вниз и не поверил глазам своим. Неужели это Мэри? Неужели это та надменная девица, которая отбивалась от султанов и беев, а теперь стояла на коленях и унижалась перед ним в самой недостойной и презренной позе любви? Неужели это действительно она, эта рабыня, с удовольствием пресмыкающаяся перед ним, не обращая никакого внимания на железную решетку, разделявшую их? Неужели это была та прелестная золотисто‑розовая английская злюка, которая проклинала и обзывала его, а теперь попирала собственное достоинство из любви к нему? Она сказала, что докажет свою любовь к нему, и все же он отказывался верить своим глазам! Неужели это была леди Мэри, Ясмин? Рори уставился на нее, раскрыв рот, пока не почувствовал во второй раз за то утро, как в нем поднимается буря, и колени у него подкосились. Он схватился руками за прутья, чтобы удержаться, и стал жадно ловить воздух до тех пор, пока не последовал долгий выдох, и он без сил прислонился всем телом к решетке и тяжело задышал. Даже после этого она не собиралась отпускать его, и он вынужден был вырваться от нее.

Она встала, улыбающаяся.

– Есть старинная поговорка, Рори, для любви нет преград. Я согласна с нею. Видишь, дорогой, у меня изобретательный ум, как ты можешь…

– Как я только что выяснил, – сказал он. Он обрел дар речи, хотя все еще не верил тому, что только что произошло.

– И еще что‑нибудь придумаю. Будь уверен.

Она отряхнула пыль с тафты и отступила на несколько шагов, предостерегающе подняв вверх палец. Они оба прислушались. Где‑то наверху открылась дверь, и на лестнице послышались тяжелые шаги. Через мгновение они увидели толстые подметки сапог человека, спускающегося по ступеням. За сапогами появилась пара грязных белых бриджей и синий китель, над которым возникло багровое лицо и кожаный кивер с кокардой.

– Миледи. – Солдат щелкнул каблуками от неожиданности и отдал честь. Сообразив, что это вряд ли было подходящей формой приветствия, он отставил ногу назад и поклонился. – Миледи Клеверден. – Он был просто шокирован ее присутствием.

– Дорогой сержант Спигготт. – Она рассыпалась в извинениях и зарделась от смущения. – Вы обнаружили мою маленькую эскападу. Любопытство, сержант, чисто женское любопытство, ничего больше. Мне захотелось взглянуть на этого кровожадного головореза, который разъезжает по плантациям и убивает женщин, во всяком случае, так говорят. Гораздо интереснее увидеть его живым, чем мотающимся на конце веревки.

– Именно там он закончит свои дни, миледи. Поверьте мне. Весь город взялся за оружие. Похоже, миссис Фортескью была здесь любимицей, прошу прощения, нет ни одного мужчины в городе, который не хотел бы разорвать этого негодяя на куски, прошу прощения. Хорошо еще, если он доживет до суда. Но сэр Бэзил говорит, что правосудие должно восторжествовать и человек должен предстать перед судом, чтобы можно было определить, виноват он или нет, хотя мы‑то все знаем, что он виноват, мерзавец.

Она захлопала ресницами, глядя на краснорожего сержанта, и подскочила к нему боком почти вплотную.

– Значит, скоро вам придется защищать его, сержант, кроме того, он должен что‑то есть. Я прикажу своей служанке приготовить ему что‑нибудь на обед. Нельзя же уморить его голодом, если ему следует болтаться на веревке.

– Это уж точно, нельзя, но будь моя воля, не давал бы этому негодяю ничего, кроме хлеба и воды.

– Согласна, сержант, но мы не должны забывать, что он английский пэр, не так ли? И даже в лондонском Тауэре английский пэр обладает определенными преимуществами в отношении еды и жилья. Это его привилегия.

– Его превосходительство так и приказали, миледи. Пища для него поставляется с кухни его превосходительства, есть простыня для кровати, стул, чтобы сидеть, и вот, – он протянул маленькую коробочку, которую нес за спиной. Когда он опустил ее, чтобы леди Мэри могла рассмотреть ее содержимое, Рори заметил, что там была бумага, пара гусиных перьев, чернильница и песочница. – Так что он может написать в собственную защиту, если хочет, или связаться с адвокатом, хоть я и сомневаюсь, есть ли хоть один во всем Тринидаде, кто рискнул бы защищать этого убивца.

Леди Мэри сначала посмотрела на сержанта, потом осмотрела Рори с головы до ног.

– Но ведь он совсем не похож на убийцу, правда, сержант?

– Вот такие щеголи на поверку и оказываются мазуриками – душегубами. На вид невинны, но, того и гляди, всадят вам нож в бок. Вы подвергались большой опасности, оставаясь с ним здесь наедине.

Она сделала просящий жест рукой.

– Он не мог мне навредить, он же заперт. Мне просто хотелось взглянуть на него, вот и все. Теперь‑то я вижу, что это было опрометчиво с моей стороны. Мы ведь никому об этом ничего не скажем, правда, сержант? Это будет нашим маленьким секретом.

– Конечно, миледи. Его превосходительство просто с ума сойдут, если узнают об этом.

– Больше этого не повторится, обещаю вам. Мое любопытство удовлетворено. А теперь я пойду наверх и прикажу служанке принести ему еду. Вы будете здесь, чтобы открыть ей дверь?

– Конечно, миледи. Я подожду.

Он открыл решетчатую дверь другой камеры и выволок стул, который поставил у стены напротив камеры Рори. Порхнув своими тафтяными юбками, прищурив глаз и одарив сержанта обаятельной заговорщической улыбкой, она вышла и стала подниматься по лестнице.

Сержант сел, отставив стул от стены, чтобы на нем было удобно раскачиваться. Разглядывая Рори, он лениво покручивал концы своих большущих усов.

– Можешь благодарить звезды за то, что вымахал таким верзилой, – хихикнул он и сплюнул на пол. – Таких здоровяков, как ты, легко вешать. Это коротышки, которые ничего не весят, вот они мучаются долго. Иной раз за ноги приходится дергать, чтоб шею им сломать. А с тобой легко справимся. Разок дернешься на удавочке – и уже будешь стоять перед жемчужными вратами или перед огненным котлом.

Рори нечего было ответить. Железная решетка, казавшаяся поначалу чем‑то временным, теперь стала для него рубежом между жизнью и смертью. Уверенный в собственной невиновности, он не чувствовал страха. Теперь же страх черным змеем вполз в его душу и завладел его мыслями. Неужели они повесят его? Осмелятся ли? Они могут. Повернувшись спиной к ухмыляющемуся сержанту, который, казалось, мысленно уже снимал с заключенного мерку для гроба, Рори сел к столу и дрожащими пальцами разложил перед собой письменные принадлежности.

Записка Тиму! Нет, Джихью! Нет, ни тому и ни другому. Им придется писать по‑английски, и записка могла попасть в чужие руки. Альмера может говорить, но не читает по‑арабски. Фаял умеет и то и другое. Рори начал писать. Арабская вязь полилась из‑под его пера.

«Фаял, друг мой.

Альмера объяснит, что со мной произошло, если ты еще не знаешь. Достань лошадь, скачи в Мелроуз и скажи рыжеволосому человеку Тиму, чтобы он ехал в город и захватил с собой моего слугу Кту. Скажи им, чтобы заехали на корабль и увиделись с капитаном Джихъю. Скажи капитану Джихью, чтобы готовил корабль к отплытию, запасся водой и провизией. Пусть не думает о грузе на обратный путь. Не знаю, что может случиться, но надо ко всему быть готовыми. Оставайся на корабле и скажи Тиму, чтобы он приехал сюда и увиделся со мной. Пусть он назовется моим адвокатом. Я понимаю, что Альмера любит тебя и ты отвечаешь ей взаимностью. Благословляю вас обоих. Еl mektub – mektub, мой друг».

Листок бумаги он посыпал песком, сдул его, сложил листок вчетверо. Рори повернул стул лицом к двери в камеру и заметил, что Спиггот задремал, уронив голову на грудь. Опять он услышал, как открылась дверь наверху, и на этот раз по мягким кожаным сандалиям и парандже он узнал Альмеру, которая несла ему пищу. Она проскользила по коридору, паранджа закрывала ее лицо, поднос лежал на вытянутых руках; она прошла мимо Спигготта, который открыл один глаз, потом подошел и отпер дверь; когда Альмера передавала Рори поднос, он сунул ей в руку сложенную записку.

– Быстро передай это Фаялу, – прошептал он по‑арабски.

– Фаялу? – взглянула она на него в удивлении.

– Да, Фаялу.

Ее глаза смотрели на него со странным выражением поверх паранджи.

– Ты вправе любить его, Альмера.

– Мой господин и повелитель, – ответила она и поцеловала бы ему руку, если бы он быстро не отдернул ее, чтобы не заметил Спигготт.

– Эй, о чем это вы там шепчетесь? – Спигготт вытолкнул Альмеру из камеры и с шумом захлопнул дверь. – Если хотите разговаривать, так говорите на королевском английском, чтобы и я понимал.

– Просто благодарю ее, вот и все. – Рори услышал, как щелкнул запираемый замок, но знал, что он уже не один. И Альмера, и леди Мэри были на его стороне. Теперь решетка казалась ему не такой прочной, как раньше.

Глава ХL

Возможно, потому, что он хорошо выспался прошлой ночью; возможно, потому, что не переутомился физически, так как ничем не занимался в тот день; возможно, потому, что он не привык спать в одиночестве, не чувствуя мягкого прикосновения упругого женского тела; возможно, потому, что нервы у него были натянуты до предела, – он никак не мог забыть про свое затруднительное положение. Что бы там ни было, он не мог заснуть, постоянно ворочаясь на узкой тюремной койке. За временем он мог следить по ударам колокола где‑то в городе, отбивавшего непрерывное течение часов глухими, металлическими ударами, которые считал Рори. Он насчитал девять ударов, потом десять, и вот теперь начали отбивать одиннадцать.

Ужин ему приносил Спигготт, Альмера не появилась в тот вечер, и Рори задавался вопросом, смогла ли она отыскать Фаяла. Несмотря на обильный ужин, Рори снова почувствовал голод и поднялся с кровати, вспомнив про корку хлеба, которую оставил недоеденной. Ощупью он стал искать ее в темноте и нашел. Он тут же обрадовался, что корка оказалась больше, чем он думал, вернулся с ней к кровати, сел на край доски и стал жевать.

Значит, Альмера действительно любила Фаяла. По крайней мере, так сказала леди Мэри, а взгляд Альмеры подтвердил это. Любит Фаяла, а не его? Невероятно! Как вообще женщины могут предпочесть Фаяла ему? Он мрачно улыбнулся в темноте. Да, ему надо быть честным с самим собой: многие женщины могли влюбиться в Фаяла. Определенно. Но не Альмера же! Никогда! Она его собственность и всегда была ею, и всегда будет. А как же? Она же была матерью его сына, как же она может любить Фаяла? Он никогда не сомневался в ее преданности, а что такое преданность, если не любовь?

Да, он желал ее. Но по мере того как его яркие фантазии стали вертеться вокруг нее, он понял, что золотисто‑белая красота леди Мэри постепенно вытесняет более темную красу Альмеры. Мэри перед ним на коленях, отделенная от него железной решеткой двери, унижающаяся перед ним в своей абсолютной и всепоглощающей любви. Углубившись в воспоминания, он почти забыл, где находится. Тьма скрывала стены его камеры, и лишь слабый свет проявлял на темном фоне черные прутья решетки. Сколько же он так просидел, забывшись? Он не знал, но постепенно вернулся в мир реальности.

Шум и крики заставили вернуться в настоящее. Они начались где‑то вдали, едва слышимые, но постепенно приближались, пока не стали раздаваться у стен самой резиденции. Требующие чего‑то крики возмущенной толпы проникали сквозь сплетение дикого винограда за окном его камеры. Он слышал, как его имя выкрикивали грубыми и визгливыми от гнева голосами. Он слышал требования предать его смерти, которые заставили его задрожать мелким бесом и уползти с края койки в угол камеры в эмбриональном страхе самосохранения перед ревущим внешним миром. Его камера? Какой защитой она может служить от разбушевавшейся толпы? Он благодарил какого‑то далекого Бога, то ли Аллаха, то ли Христа, он сам не знал, за то, что не встретил этот гнев в открытой клетке. Здесь, по крайней мере, были прочные стены, и в первый раз он был благодарен железным прутьям камеры.

Шум и гам были прерваны залпами из мушкетов, но затем крики возобновились с новой силой. Рори затаил дыхание после выстрелов, ожидая услышать стоны раненых, но когда таковых не последовало, он понял, что солдаты стреляли поверх голов. Среди рева и шума он вновь и вновь слышал свое имя в сочетании с такими отвратительными эпитетами, что инстинктивно согнулся в три погибели, сжавшись от страха и закрыв лицо руками. Сомнений никаких не осталось: толпа жаждала его крови. Каждый мужчина в этой толпе страстно обвинял его в убийстве Мэри Фортескью, и ни один из них не отказал бы себе в удовольствии разорвать его на кусочки, чтобы отомстить за ее смерть.

В длинном коридоре появился свет, и Рори услышал гулкое топанье пары тяжелых сапог. Подняв голову, он увидел бегущего Спигготта и услышал, как с грохотом закрылась еще одна решетчатая дверь в конце коридора. Рори почувствовал короткое облегчение. Еще один барьер появился между ним и толпой. По всей видимости, Спигготт едва‑едва успел, потому что крики звучали уже совсем близко, прямо за железной решеткой.

– Пропустите нас к этому убийце!

– Он не отделается простым повешением!

– Мы натолкаем ему в задницу пороху и запустим этого ублюдка в ад.

– Яйца ему оторвать и в рот засунуть!

– И хрен отрезать, да, и пусть похотливый мерзавец его проглотит.

– Что он сделал с миссис Фортескью! Ни одна женщина не будет в безопасности, пока он жив.

– Давай, Спигготт, пропусти нас к нему, а не то мы тебя тоже в ад отправим.

Раздался выстрел, пущенный чьей‑то беспечной рукой снаружи, и за выстрелом послышался свист пули, пока она рикошетом летела от одной стены коридора к другой.

Спигготт бросил на пол свечу и наступил на пламя, утопив всех в темноте. Рори слышал его бегущие шаги, как он отступал по коридору. На мгновение он почувствовал себя в безопасности рядом с сержантом. Потом ничего не осталось, ничего между ним и выкрикивающей угрозы толпой снаружи, за исключением двух дверей из железных прутьев, и Рори знал, что они не защитят от нарастающего безумия толпы.

– Найдите бревно, да попрочнее. – Какой‑то самозваный командир продемонстрировал свое умственное превосходство.

– Мы сломаем дверь.

– Ну‑ка, навались! Эти чертовы прутья нас не остановят.

– Нет, остановят. – Откуда донесся этот голос, Рори сказать не мог, но он прозвучал где‑то рядом, прямо около его камеры.

Голос звучал авторитетно, с культурной дикцией завсегдатая мейфэрского салона. Перепуганная память Рори подсказывала ему, что он слышал его раньше. Голос продолжал:

– Разойдитесь! Мы не позволим, чтобы правосудие верши лось чернью вроде вас. Это часть Англии, парни, и мы поступим так, как положено. Преступника будут судить перед судом присяжных пэров. Если он виновен, он будет наказан. Вот вам мое слово. Теперь расходитесь, возвращайтесь по домам. Оставьте это дело мне. Правосудие восторжествует.

Рори узнал голос. Это был сэр Бэзил, стоящий в темноте рядом с его камерой. Рори пополз через камеру и просунул руки через решетку. Ощупью он наткнулся на туфлю с пряжкой и, поднявшись вверх по туфле, нащупал щиколотку в шелковом носке. Он ухватился за нее; само прикосновение вселяло в него уверенность, хотя выкрики в конце коридора не прекратились.

Еще один выстрел.

Этот не срикошетил от стены к стене. Рори почувствовал, как нога, которую он сжимал, дернулась и вырвалась из его хватки, и тут он услышал глухой стук тела, упавшего на пол, и хрип легких, силящихся вдохнуть.

Во второй раз появился свет, и на лестнице послышался тяжелый топот множества ног. На этот раз Спигготт держал перед собой фонарь, а позади него были солдаты, штыки на их ружьях поблескивали в темноте. Спигготт прошел вперед по коридору, держа мушкет наготове. Он сразу же остановился перед лежащим ничком телом сэра Бэзила. В неясном свете Рори видел яркое пятнышко крови на кружевной ткани рубашки старика, пятно быстро впитывалось в блестящий черный атлас его пиджака.

– Вы застрелили губернатора, пусть покается негодяй, который это сделал! – Спигготт нацелил ружье и уже был готов выстрелить прямо в толпу, но заколебался, потом опустил мушкет. – Могу попасть в невинного человека, убирайтесь, олухи, охламоны чертовы. Проваливайте по домам. Английский губернатор убит. Да это ж все равно, что самого короля убить. Тот, кто сделал этот выстрел, будет найден и вздернут на виселице, как вы хотели расправиться с сидящим здесь. А ну, убирайтесь!

– Старый плут издох, – выкрикнул кто‑то, – но нам нужен чертов ублюдок, который убил миссис Фортескью.

– А вам его не видать, – проревел Спигготт, перекрикивая шум и гам. – Вы его и пальцем не тронете. Сейчас всех перестреляю, если не уберетесь отсюда!

Вновь он поднял свой мушкет, и солдаты за его спиной без всякой команды направили свои мушкеты на дверь. Рори, выгнув шею, смог увидеть выкрикивающие физиономии и жестикулирующие руки, мелькающие между прутьями в конце коридора.

Видно было, что Спигготт не шутил, а говорил вполне серьезно. Постепенно сжатые кулаки перестали размахивать в воздухе, руки отлипли от решетки и орущие рты ретировались в темноту, но еще не замолкли, и угрозы продолжали сыпаться.

– Мы до него доберемся, Спигготт, и ты его уже не спасешь.

– Он убил ее. Кровь за кровь.

– Кровь уже пролилась. Более чем достаточно сегодня ночью. – Спигготт сделал знак солдатам держать дверь на прицеле, а сам положил свой мушкет и склонился над сэром Бэзилом.

– По‑своему неплохой был человек. – Он повернулся и взглянул на Рори. – Может, ты и кровожадный убийца, парень. Одному Богу известно, виноват ты или нет, но он говорил, что у тебя должен быть шанс доказать свою невиновность. Здесь тебя оставлять небезопасно, еще опасней посадить тебя в клетку на улице. Что ж мне с тобой делать?

– С кем? – Леди Мэри, сменив свой наряд на строгую, без излишеств черную одежду, вошла в круг света. – С ним? – она указала вниз на тело сэра Бэзила.

– Мертв, миледи. – Спигготт снял свой потрепанный кивер и поднялся на ноги. – Застрелен бунтовщиками. Они теперь ушли, бросились удирать отсюда, как псы с поджатыми между ног хвостами, но мне сдается, они опять придут сегодня ночью. Мы ему уже не поможем, – он указал вниз на сэра Бэзила. Прикажите отнести его наверх и положить на нашу кровать. – Она задумалась на мгновение.

– Должен же быть кто‑то в этом богом забытом городе, кто может обрядить покойника.

– Гремми Уидерс.

– Так сходите за ней. И закажите для него гроб.

– Да, миледи. – Спигготт был так науськан исполнять приказы начальства, что не стал задавать ей вопросов, хотя на мгновение и у него возникло сомнение. – А как же с ним? – он кивнул головой в направлении Рори.

– Нам придется его спрятать. Беру его под полную собственную ответственность, пока вас нет. У вас есть наручники?

– Конечно, мэм. Ножные кандалы тоже.

Она задумалась на мгновение, избегая смотреть Рори в глаза.

– Отведите его наверх. Он не сможет сбежать, кругом полно ваших солдат. Затем принесите наручники и кандалы. Наденьте их на него и отдайте мне ключ. Наверху у меня есть пистолет, и я буду его охранять. С этой минуты, сержант, вы будете выполнять мои приказания.

– Да, миледи.

– Торопитесь же. Откройте дверь его камеры и отведите его наверх. Я спрячу его в кладовой, окна там высоко, с решетками, ему там будет безопаснее, если они вернутся.

– Вернутся, миледи, обязательно вернутся.

Спигготт обошел тело сэра Бэзила на полу и подошел к двери камеры Рори. Ключ звякнул в замочной скважине, и его пальцы железной хваткой сомкнулись на запястье узника.

– Только пошевелись, парень, и получишь кусок свинца в сердце.

Рори почувствовал холодное дуло ружья через тонкую рубашку. Спигготт вытолкнул его из камеры и поставил лицом к стене, пока отдавал приказ солдатам поднять труп сэра Бэзила и отнести его наверх. Они шли впереди процессии по узкой лестнице, за ними шла леди Мэри, которая наконец решила, что неплохо было бы изобразить скорбь, и поднесла к лицу кружевной платочек. Рори со Спигготтом, мушкет которого по‑прежнему упирался ему в спину, замыкали процессию.

Во внутреннем дворе наверху процессия разделилась, те, кто нес труп, стали подниматься еще выше, а Рори и Спигготта леди Мэри провела на кухню. Они на мгновение остановились у большой ниши в дальнем конце патио. Спигготт открыл одну из высоких дверей и, лязгнув чем‑то металлическим, вынул пару наручников и пару кандалов для ног, которые наложил Рори на запястья и на щиколотки. Он уже был готов опустить ключи в карман, когда леди Мэри, забыв про скорбь, протянула руку.

– Ключи возьму я, Спигготт. – Она спрятала их в белых рюшках по краям корсажа, слегка поежившись от холодного металла. – Теперь пистолет. Он на столе в кабинете сэра Бэзила. Я умею с ним обращаться, и, если он пошевелится, я угощу его куском свинца, который вы обещали ему несколько минут назад.

Спигготт вышел на несколько мгновений, но, пока его не было, Мэри наклонилась и прошептала Рори в ухо:

– Доверься мне, дорогой.

Вернулся Спигготт и вручил ей пистолет. Одного взгляда в ее сверкающие огнем глаза было достаточно для него, чтобы понять, что Рори в надежных руках. Он открыл дверь в конце холла, ведущего на кухню. На длинном вычищенном кухонном столе бледно горела свеча.

Мери показала, чтобы Рори сел на стул.

– Нет нужды запирать его в кладовой, – сказала она. – Ему лучше оставаться здесь, чтобы я могла следить за ним, пока вы вернетесь. Если я услышу какие‑нибудь беспорядки на улице, я спрячу его в кладовую.

– Миледи, может, лучше приковать его цепью к столу?

– Нет, он и так никуда не денется. – Она села напротив Рори, направив на него пистолет. – Итак, Спигготт, мне надо поручить вам множество дел, а рядом никого нет, кому бы я могла доверять так, как вам.

– Благодарствую, миледи, – он дернул себя за чуб и наклонил голову в знак признательности.

– Во‑первых, вы знаете, где спит моя служанка, Альмера?

Он кивнул.

– Идите и разбудите ее. Я хочу отдать ей распоряжения, какие вещи приготовить для бедного сэра Бэзила.

Он снова кивнул.

– Потом идите и приведите эту, как ее там, Гремми. Скажите, чтоб она сразу же шла сюда и занялась моим мужем.

Еще один кивок головы.

– Проводите ее сами, чтобы убедиться, что она благополучно добралась. Возможно, старая карга побоится идти в одиночку ночью.

– Это уж точно, я провожу ее.

– Когда вернетесь с ней… – Леди Мэри вдруг замолчала и пытливо посмотрела на Спигготта. – Как далеко она живет?

– Около получаса верхом, миледи, но раз мне надо возвращаться с ней, то будет дольше, потому что она пойдет пешком.

– Очень хорошо. Сколько бы времени ни ушло, обязательно приведите ее сюда. Его надо похоронить сегодня же, а то он начнет пахнуть. Когда вернетесь с ней, вам надо будет сходить к агуацилу. Сообщите ему про смерть сэра Бэзила и скажите, что почтенному кабильдо придется взять на себя управление городом. Пока этого не произойдет, можете считать меня главной. Правильно?

– Правильно, миледи.

– И расставьте всех своих солдат у ворот, ведущих к камерам. Снаружи. Чтобы их было видно, и смутьяны, если вернутся, подумают, что этот человек все еще в камере.

Он кивнул.

– Ступайте же!

Она подождала, пока его шаги удалялись по плитам патио. Положив пистолет на стол, Мэри подошла к Рори. Она взяла его лицо в ладони и откинула ему голову, жадно ища его губы своими. Эти же руки полезли под рубашку и стали ласкать мышцы на его груди, пальцы играли с его напрягшимися сосками. Дверь открылась, и она быстро отпрянула от него, испугавшись, что Спигготт мог вернуться, но это была всего лишь Альмера, которая вошла и закрыла за собой дверь.

– Вы посылали за мной, миледи?

Мери приложила палец к губам, чтобы та говорила тише, и сделала ей знак подойти к ним.

– Фаял? Где он?

– Такое творится, миледи, он все время был со мной в моей комнате.

Мери улыбнулась.

– Любая причина подойдет, но, по крайней мере, он здесь. Теперь слушай внимательно. У нас мало времени. Иди в свою комнату и приведи Фаяла. Принеси мне также черное платье, которое есть у меня, и черную паранджу, которой ты закрываешь лицо. И младенца. Возвращайся с Фаялом как можно скорее.

Альмера выскользнула за дверь, но успела перед этим бросить испуганный взгляд на Рори, сидящего в кандалах под дулом ужасного пистолета на столе. Мэри запустила руку в корсаж с белыми рюшками и достала два ключа. Через мгновение и наручники, и кандалы были сняты. Рори встал и обнял ее.