Текст книги "Я — хищная. Ваниль и карамель (СИ)"

Автор книги: Ксюша Ангел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Крег уложил меня спиной на камень. Руки, которые уже почти не слушались, упали плетьми по обе стороны многовековой глыбы.

Все повторяется. Я и камень. Камень и я. Ему нужна моя кровь – кажется, он распробовал ее в прошлый раз.

– Вот так, девочка, – ласково сказал Крег и покачал головой. Убрал с моего лба прилипшую кровь. – Тебе все равно нужно было попробовать спастись, да?

Я и сейчас пробую, только ты об этом не знаешь.

На потолке тени от свечей путались в паутине.

Крег отошел на несколько мгновений, а когда вернулся, в его руках уже был нож.

Страшно. Черт, как же страшно! Всегда ли так страшно умирать? Я всю жизнь спрашивала себя, зачем выживать, если можно просто сдохнуть, а сейчас… боюсь. Боюсь не боли, а того мгновения, когда она перестанет иметь значение. Когда покой и сон станут важнее дыхания.

И чтобы отстрочить этот миг, я шевелю пересохшими губами. Тем более, что ответ действительно интересен.

– Альрик… Как?

Крег улыбается. Эта улыбка скорее мечтательная, чем сумасшедшая. Ему и самому хочется похвастать – глаза горят в предвкушении. И нож опускается вниз. Время не пришло, мои минуты тикают, стекая воском по рыхлой поверхности свечи.

– У каждого из нас есть корни. И, оставляя после себя потомков, великим нужно быть осторожными.

– Потомки у Альрика? – искренне удивляюсь. – Разве у него были дети?

– Дети – нет. Племянник. И тот спасся чудом, потому что великий подчищал за собой тщательно.

– Альрик убил… всех?

Впрочем, тогда ему это было в радость – благодать для того и дана охотникам, чтобы убивать зверушек.

– Не всех, – отвечает Крег, расстегивая мою куртку и задирая свитер. Его пальцы скользят по животу, и от этих прикосновений хочется увернуться. Но я лежу спокойно. Жила болит все сильнее, но я стараюсь не выдать ни страха, ни нетерпения. – Кровных только. Мальчишка отрекся от племени. Вовремя, к слову. А после создал свое. Вожди андвари всегда были очень предусмотрительны. Такими и остались.

– Рик, – прошептала я, но Крег помотал головой.

– Рик Картер трус. А вот Саймон перспективный мальчик. И помогает мне во всем.

Крег тряхнул головой и снова поднял нож. Пристальный взгляд заставил сжаться. И очередная секунда капнула в никуда…

– Пора, Полина.

Я зажмурилась. Наверное, сильные духом смотрят в глаза смерти, не моргая. И до последнего вдоха мужественно стоят на своем.

Что ж, тогда я не сильна. За мгновение до смерти жизни всегда мало. Мало воздуха, взглядов, улыбок, тепла. Воспоминаний. Они стучатся в сознание хаотично, требуя впустить, приласкать каждое. Но их так много, а времени не хватает.

Потому в сознании только шепот Крега. Слова на древнем языке, которые я не понимаю. А тени особенно дико танцуют на потолке ритуальные танцы за мгновение до конца.

Конца не случилось.

Щеку опалило ударом, а в следующую секунду меня сдернуло с холодного камня на не менее холодный пол. Ребра отозвались резкой болью, дыхание перехватило, жилу свело спазмом.

– Паршивка! – яростно прошипел Крег. – Яд.

Я облажалась. План не сработал, Крег почувствовал яд, и я тут умру. Медленно, мучительно, от рук заколотого мной же колдуна. Ирония судьбы? Карма? Хотелось истерически засмеяться, но получился хрипящий кашель. Пальцы скребли по грязному полу, и я судорожно пыталась сесть.

– Что ж, умно, – снова спокойно сказал Крег и присел рядом со мной на корточки. – Не хотела умирать одна? Похвально. Но придется все же одной.

Он легким движением толкнул меня в плечо, и я упала на спину, хватая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на землю.

– Ты никогда не получишь… сольвейга…

Слова нужны были, чтобы чувствовать, что я все еще жива.

– Я терпелив, Полина. И мы оба знаем, что в атли есть человек, который много знает о светлых. – Он усмехнулся. – Все же правильно, что тогда я выбрал кудряшку.

Резко вспыхнувшая ярость смывается болью, и я уже ни о чем не могу думать, кроме пожара внутри. Лежу, царапая ногтями холодный бок ритуального камня атли, будто ища в нем поддержки.

– Мне очень жаль, – тихо и скорбно произнес охотник. – Жаль, что ничего у нас сегодня не вышло.

Страх возвращается, и слезы катятся – горячие, крупные – падают на пол, оставляя на коже мокрые полоски. Боль настолько сильна, что уже почти невозможно определить источник, мысли испарились, и осталась только одна: я хочу жить. Безумная прихоть…

Жертвовать собой было плохой идеей.

– Со мной выйдет.

От звука этого голоса слезы льются сильнее. И горло сжимается, душа рыдания. Зачем же ты… зачем пришел? Разве я зря все это затеяла? Разве те смерти были напрасны? Я же… мы же… защищали тебя… вас…

– Уходи, – выдыхаю зло. Хочется кричать, но стон – единственное, на что я способна. Голова кружится, мир выключается хаотично, затем включается снова, и я цепляюсь за его рваные края.

– Позволь мне спасти девочку, и я дам тебе то, что ты хочешь.

Голос Барта уверен и тверд. Я его не вижу, его скрывает камень, и голова никак не хочет поворачиваться. Мне остаются потолок и тени.

– Эта комната – ловушка, – расслабленно говорит Крег. – Ты и так не выйдешь. Зачем мне отпускать Полину?

– Потому что иначе ты не получишь кен. Защита на моей жиле намного мощнее печати Арендрейта, а ты даже ту снять не смог.

Крег думает, а время течет. Мое – утекает, и я теряю связь с реальностью. Проваливаюсь в хельзу, где облака и теплый песок. Где умиротворяюще шумят ивы и плещется прозрачная вода.

А потом голос охотника возвращает меня в кевейн.

– Хорошо, – говорит он. – Спасай свою протеже.

Картинку удержать сложно, перед глазами все плывет. Даже лицо Барта – встревоженное, родное – растекается кляксой.

– Все хорошо, – шепчет он и теплая рука ложится мне на лоб. – Все закончилось, Полина.

Я плачу сильнее, и шершавые пальцы стирают мои слезы.

– Уходи, – шепчу, и собственное дыхание кажется мне ледяным.

– У каждого из нас свой долг, – отвечает он спокойно. – Мой долг – беречь свое племя.

Жила успокаивается, как только Барт касается живота ладонью. Боль уходит, напряжение сменяется усталостью, ладони саднят, но кен больше не кипит в венах. Я дышу. Могу, наконец, дышать и жадно хватаю губами воздух, пропахший ладаном и гарью.

Воздух кончается резко.

Вспышка. Тело выгибает дугой. Глаза раскрыты, но вижу я лишь ослепляющий свет. Свет исходит не снаружи – изнутри. Белый, холодный, наполняет внутренности, впивается в жилу, врастает в нее, распирает.

И когда я, наконец, снова могу разглядеть Барта, он серьезен. Губы вождя сольвейгов сомкнуты, но в голове я четко слышу слова: «Молчи. Не выдавай».

Молчу. Да и что я могу выдать – непонятно же ничего?!

А свет продолжает литься. Мне кажется, во мне не хватит для него места. Я мала, сосуд переполнен, и меня вот-вот разорвет на части.

Не разорвало. Я дышала, и звуки постепенно возвращались. Трещали свечи на стенах, громко, нетерпеливо дышал Крег. Охотник ждал, пока Барт закончит. Сам Барт сидел рядом со мной, на пыльном полу, с закрытыми глазами и шептал. Слов я, как ни пыталась, разобрать не смогла.

– Ну что там? – не выдержал Крег. – Долго еще?

– Готово, – ответил вождь сольвейгов и открыл глаза. По его лицу мало что можно было понять, а вот мысли… Голос в моей голове не умолк.

«Вставай и иди, Полина».

Вслух он сказал:

– Отпусти девушку.

– Снимай защиту, – скомандовал Крег, – потом отпущу.

К черту! Никуда я не пойду. Не брошу Барта, буду драться, тем более, что теперь я снова могу. Кен бурлит, голова кружится, ладони горят.

– Это так не работает. Защита врожденная, но она не повредит тебе, если я не захочу. Но могу дать клятву глубинным кеном, если хочешь.

– Давай, – без промедления ответил Крег.

Он близок к победе и боится все потерять. Нетерпение так сильно, что выдает его слабости.

Охотник протянул Барту нож, и тот, не раздумывая, полоснул по ладони.

– Клянусь никак не препятствовать твоим ритуалам, – произнес глухо, сжимая ладонь в кулак. – И отдать свой кен и кровь.

Уже отдал – она капала на пол, скрепляя клятву.

Кровь сольвейга прольется…

Крег торжествующе улыбнулся и кивнул, давая добро. Барт встал и подал мне руку.

Как только я поднялась, меня качнуло в сторону. Но не от яда и не ушибов. Кен Барта распирал изнутри, не помещался в жиле, и вены вздулись от бурлящей смеси.

– Уходи, – прорычал Крег. На меня не смотрел. Был лишь он, жертва и нож, остальное для охотника стало несущественным. Я растерянно взглянула на Барта. Тень улыбки тронула уголки его губ.

– Иди, Полина. Иди с миром. – И добавил уже шепотом: – Свершилось.

Что свершилось, я, естественно, не поняла. Но послушно поплелась к выходу – растерянная и слабая. Зачем я пришла, если в итоге все закончится вот так? Я, как могла, старалась уберечь сольвейгов и не получилось. Только и вышло, что бежать с поля битвы.

А у самой двери я услышала тот звук – мягкий, булькающий – и кровью запахло почти сразу. В груди стало горячо, жар поднялся из легких к горлу, вырвался из глотки рыком.

В глазах потемнело от ярости, а потом снова вспыхнуло. И волной поднялся, захлестнул, опрокинул ослепительный кен.

Я на коленях, голова опущена, и я с шумом выдыхаю, стараясь прийти в себя.

Встать. Мне нужно встать, пока еще не поздно. Пока Барт еще…

Больно, но я рывком встаю. За стену цепляюсь, чтобы снова не упасть. Оборачиваюсь.

Барт на камне, голова запрокинута назад, и кровь течет по черным, холодным бокам бесчувственной глыбы.

Кровь сольвейга прольется…

Злость белая и застилает глаза. Выжигает мысли, страхи, сомнения. Все.

Я – спрут, и мои руки – щупальца.

Подаренная сила пьянит, дурманит разум. Кен и злость – все, что от меня осталось.

Делаю один неосмысленный шаг в сторону охотника.

Крег замер, глаза его закрыты. На губах – улыбка торжества. Изуродованный собственными амбициями… нет, не человек. Иное. Существо без души, без совести, без чувств и сожалений. И я буквально чувствую электричество искрами на собственных пальцах.

Пламя свечей танцует, и тень охотника корчится на стене.

А потом он открывает глаза.

– Ваш кен… – восторженно шепчет он, захлебываясь словами. – Великолепен!

– Нравится? – спрашиваю, чувствуя, как злая улыбка кривит губы. – Хочешь еще?

И, не дожидаясь ответа, бью на поражение. Раскрываюсь. Хохочу. Слезы по щекам – теплая вода.

Ничего уже не имеет значения. Ни я, ни Барт, истекающий кровью на ритуальном камне, ни сам охотник, который падает на пол там же, у этого камня.

Раскрываю рот, и крик, царапаясь, вырывается на волю. Лишь теперь я понимаю, что значит безумие…

Волна, сбивающая с ног. Раскаленная лава, выжигающая все на своем пути. Смерч, разрушающий мир. Это все я. Во мне. Из меня.

Злость уходит быстро – так же, как и пришла. Руки повисают плетьми.

Почему? Почему он не сделал это сам? Почему позволил уложить себя на жертвенный алтарь? Зачем нужно было…

Умирать?

Барт не мертв. Сползает с камня, держась за темную рукоять ножа, который все еще торчит из жилы. Кашляет, задыхаясь. Воздуха действительно мало в этой комнате для нас троих. Двоих?

Крег лежит на спине неподвижно, руки раскинуты в стороны, а стеклянные глаза смотрят в потолок, на пляску теней.

– Барт! – Я опомнилась, подбежала к вождю сольвейгов. Присела, прикоснулась ладонью к побледневшей щеке. – Зачем?

– Нам нужно уйти, – прохрипел он. – Зови Дэна.

Стараясь не смотреть на мертвого охотника, я встала. В голове снова шумело, каждый шаг гулким эхом отдавал в ушах. Накатила дикая слабость, и я с трудом добралась до двери, распахнула. Холодный, сладкий воздух немного отрезвил.

Дэн появился сразу же, будто ждал сигнала.

– Прости… я… я не уберегла… прости…

Меня трясло, но Дэн обнял за плечи и сказал:

– Соберись. Недолго осталось. Терпи, Полина.

– Барт… там. – Я указала рукой на черный камень.

– Хорошо, жди.

Я осталась у двери, а Дэн пошел за Бартом. Через полминуты он вернулся, таща на себе вождя сольвейгов.

– Уходим, – велел резко.

– Подожди, а как же…

Я перевела взгляд на Крега. Он лежал все так же, раскинувшись на полу, только вот жила его светилась. Буквально – бело-голубым ослепляющим светом, который с каждой секундой разгорался все сильнее, увеличиваясь в размерах.

– Нужно уходить! – дернул меня Дэн. – Сейчас откроется портал, а отсюда я не могу вас телепортировать – священная земля.

– Портал?

– Беги! – крикнул он и побежал так быстро, как мог, таща на себе Барта.

Я медлить не стала. Выяснить, что произошло можно потом. Высохшая трава стегала по коленям, ветер бил в лицо, каждый последующий шаг давался с боем, но мы все-таки успели выбежать за ограду, когда из домика, скрывающим очаг атли, пробивая черепичную крышу, вырвался столп света.

– Что это? – ошеломленно спросила я.

– Портал для Первых, – мрачно ответил Дэн. – Давай руку, нужно убраться отсюда подальше. Скоро от этого места ничего не останется.

– Портал? То есть… как?

– Результат ритуала, – слабым голосом произнес Барт. – Безумец не знал, кого призван выпустить в мир. Но идем, девочка, у меня не так много времени осталось…

Я бросила последний взгляд на источник силы атли, разрушающийся под воздействием стихии древних богов. И только теперь поняла…

Последнее слово, сказанное Таном на ухо.

Первые…

Ты был прав, Крег. Боги приняли твою жертву. Они вернули миру тех, кого забрали когда-то. Тех, кого создали много тысячелетий назад на горе молитв.

Я вздохнула и коснулась протянутой руки Дэна…

…Было тепло. С влажных листьев на голову стекали капли недавно прошедшего дождя. От земли поднимался пар, путаясь в мокрой траве.

Светало, и первые солнечные лучи обнимали рассыпанные по цветущей поляне палатки. Новое пристанище вечных кочевников.

Дэн аккуратно усадил Барта на траву. Крови почти не было, но нож до сих пор торчал из жилы, а это значит…

– Барт… – всхлипнула я и присела рядом с ним.

– Тише, – остановил он. – Мало времени. Нужно много сказать.

– О Первых?

Он кивнул.

– Ты знал, да? Что ритуал заканчивается… так?

Дэн потупился, а Барт отвел взгляд.

Понятно. Отвечать уже не стоило.

– Давно?

– Достаточно давно, чтобы подготовиться.

– К чему?

Наверное, я бы разозлилась, если бы настолько не устала. Спорить и кричать больше не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Застыть бы кадром на фотопленке.

– Мир изменился. Мы изменили его. Охотники, торгующие кеном ясновидцев. Ясновидцы, убивающие хищных. Хищные, убивающие охотников. И главная аномалия мира…

– Сольвейги, – мрачно дополнил Дэн.

– Гуди пророчил мне, – продолжил Барт. – Хаос грядет, и только Лив может остановить его. Найди Лив, Полина.

– Если нам нужна Лив, зачем мы ушли от портала?

– Из-за Хаука, – ответил Дэн. – Первые не придут одновременно, и мы не знаем, кто явится сначала.

– Там, у очага атли ты дал мне кен. Почему сам не убил Крега? Зачем лег под нож?

– Крега нельзя было убить иначе. Рано или поздно он нашел бы то, что искал. С того самого момента, как охотник взял кен Первозданного, назад дороги не было – боги разгневались и ждали жертву. А фанатики всегда идут до конца.

– Нужна была кровь сольвейга, – продолжил Дэн. – Ведь именно она скрепляет смесь и открывает портал.

– Погибли люди! Мои соплеменники. Тома. Я хотела спасти их. Вас. А ты…

– Знаю. Все знаю, – тихо произнес Барт. – Все мы проходим испытания, твое было сложным. Теперь ты понимаешь, на что готова ради близких, правда? Будут еще смерти – много смертей. Ты должна быть сильной и в решающий момент сделать то, что суждено. А теперь дай руку, буду учить тебя.

– Учить? Чему?

– Ставить печать.

Красный клубок солнца на горизонте поднимался медленно. Барт держал меня за руку и показывал на Дэне, как правильно складывать пасс, запечатывающий жилу, какие слова говорить, как использовать при этом минимум кена. Сольвейги высыпали и палаток и окружили нас тесным кольцом. Женщины плакали, пряча слабость за сомкнутыми ладонями. Мужчины скорбно опустили головы вниз.

Барт терял последние крупицы силы. Это было заметно по бледному лицу, по темным кругам под глазами и заострившимся скулам. Крег умер, взяв не весь кен, и сейчас он вытекал, струясь над поляной нежным, цветочным ароматом.

Когда Барт закончил со мной, он повернулся к Дэну.

– Теперь ты, мальчик мой. Ты тоже немало пережил и, наконец, готов.

– К чему готов, старина? – Дэн крепился, но, казалось, вот-вот расплачется. Его нос покраснел и глаза блестели. Но Барту он улыбался, словно эта улыбка – единственное, что все еще держало вождя сольвейгов в мире живых.

– Присмотри за ними. – Барт обвел взглядом сольвейгов. – Береги племя. Управляй ими мудро, как старался управлять я. Ты же так мечтал об этом – править.

Дэн помотал головой.

– Я был неправ тогда, на поединке. И достойным не был.

– Тогда не был, – согласился Барт и потрогал полированную рукоять оружия Крега с таким удивлением на лице, будто до этого момента не догадывался, что у него нож из живота торчит. – Но сейчас ты готов.

– Но я не сольвейг, как я могу…

– Кто тебе сказал? – лукаво усмехнулся он. Настолько, насколько в своем состоянии вообще мог лукавить.

– Но я же… ты… – растерялся Дэн.

– Думаешь, я позволил бы тебе находиться так близко к сольвейгам, не будь ты одним из нас? Когда мы повстречались впервые, ты был не готов, но теперь из тебя выйдет отличный правитель. Ну же, встань! – велел Барт. – И вы, сольвейги, приклоните колени перед новым вождем.

Ошеломленный Дэн послушно поднялся, и каждый из племени Барта присягнул ему на верность. Плачущие женщины, хмурые мужчины. Люсия, кутающаяся в шаль рыжих волос.

А я окончательно перестала что-либо понимать.

– Держитесь друг друга… – Барт закашлялся, Дэн подхватил его и уложил на траву. Я сняла куртку и сунула Барту под голову. Цепкая прохладная рука ухватила мою. – Вы мне как дети. Ты и Даниил. Позаботьтесь друг о друге, когда я…

– Обещаю, – заверил его Дэн.

– Хорошо, – кивнула я, хотя мало себе представляла, как могу позаботиться о Дэне. И в то, что он – сольвейг, не верилось совсем. Ни дара предвидения, ни убийственного кена из ладоней среди его способностей не числилось.

Барт шумно вздохнул и улыбнулся, переводя взгляд вверх.

– Небо такое чистое. И легко. Наконец…

Он не договорил. Ладонь, держащая мою, разжалась, обмякла. И взгляд остекленел. Только что Барт дышал, говорил, и вот… Секунды не прошло. Дэн тихо заплакал, уткнувшись лицом мне в спину. А я боялась дышать.

Может, это сон, и я сейчас проснусь? Барт не может умереть, он же… он…

– Не бессмертен, – сказал Дэн, ровняя ногой землю на свежей могиле. Барта мы похоронили там же, на лужайке, ведь у сольвейгов нет источника, и им все равно, куда уйдут остатки их кена.

– Я до сих пор не понимаю, зачем он это сделал, – тихо пробормотала я и положила голову ему на плечо.

Устала. Болело все – ребра, спина, голова. Левый глаз заплыл, кажется. Какая разница? Барт умер, и у меня внутри будто что-то умерло вместе с ним.

– Барт знал, что так будет. Первые придут, и Хаук найдет и убьет Херсира, а затем уничтожит всех неугодных богам. Барт рассказал вчера, а я верить не хотел, но он знал. Готовился. И тебя готовил. – Вздохнул. – Нас.

– А если бы я не пошла сегодня?

– Но ты пошла. Барт изучил тебя хорошо.

– Одобряешь? – хмыкнула. Отлипла от него, хоть и было тяжело стоять без поддержки. Я не ждала от Барта интриг и недомолвок. И меньше всего – цели, которую он мне пророчил. Теперь у меня был его кен и умение ставить печать.

– Нет. Но я не знаю, насколько тяжелой была его ноша.

– Скоро узнаешь.

Дэн поморщился и покачал головой.

– Не хочу. Да и не умею я – одни проблемы от моих решений.

– От моих тоже. Наверное, это общая беда сольвейгов.

Мы еще некоторое время постояли там, у могилы Барта, пока остальные сольвейги паковали вещи. Скоро они найдут себе новое пристанище, а мне предстоит вернуться домой.

Дома ждет осуждение. Совет. Наказание – Эрик не простит того, что я ослушалась. Мой уход пустит липкие ростки недоверия и обид. Впереди трудные разговоры. Советы племен. Стратегии и тактики.

Война?

– Как думаешь, мы выдержим? – спросила я, потому что не хотелось молчать. – Если они действительно пришли…

Дэн пожал плечами и ничего не ответил. Ему, как вождю, теперь нужно учиться недоговаривать.

Эпилог

После возвращения Эрик, казалось, свихнулся. Впрочем, и там, у очага атли, он выглядел слегка безумным.

Хотя очагом теперь это сложно назвать – пепелище. От стен мало что осталось, крыша рухнула внутрь, а вокруг в радиусе километра чернела выжженная земля. Она хрустела под ногами, когда мы подошли к месту, которое раньше было источником. Моим источником.

Теперь тут было пусто. Ни намека на кен предков, ни капли силы, ритуальный камень – и тот расколот надвое.

Не знаю почему, но именно камень мне было жаль больше всего.

О ней я старался не думать. Ни о ней, ни об охотнике, ни о том жутком ритуале, который однажды описал Эрик.

А вот он думал и представлял в подробностях – по лицу было видно. Неумение контролировать себя – плохое качество для вождя.

Мы стояли там около получаса, я продрог насквозь и был безумно рад вернуться к скади. Эрик же, не сказав никому ни слова, заперся в кабинете и колдовал несколько часов. Уж не знаю, кого он там призывал, но вышел хмурый и усталый. Малявка-целительница напоила его успокоительным отваром и отвела наверх.

А я остался в гостиной. С Дашкой. Мы смотрели в окно, как Глеб курит и пинает фонарные столбы. У каждого свои способы релакса.

– Не верю, что источника атли больше нет, – скорбно произнесла Даша и опустила ладони на подоконник.

– Но его нет, – ответил я и снова посмотрел в окно.

Верить в это решительно не хотелось. Как и в то, что Эрик нигде не чувствовал Полины. Она – скади, и вождь обязательно должен ее чувствовать, если только…

– Эрик ее найдет, – словно прочтя мои мысли, сказала Даша и обняла меня. – Вот увидишь.

И она, и я понимали: мог бы, уже нашел. Время тикало, и каждая проходящая минута приближала меня к осознанию: ее больше нет. Совсем.

– Схожу проветрюсь. Подумать надо.

На выходе столкнулся с Глебом – наверное, ему надоело просто маяться и курить. Или замерз – зима уже почти пришла, разве что снегом не сыпала.

– Мы будем что-то делать? – резко спросил Глеб, и в голосе прорезались истеричные нотки. Тут скоро все будут падать на пол и в припадках биться! Паника заразна. – Хоть что-то? Сидим тут, как…

Я не ответил. Протиснулся мимо и вышел, наконец, наружу.

В темноте стало немного легче. Хотя, наверное, это оттого, что вдали от суеты можно было спокойно вздохнуть. Подумать. В доме думать совершенно не получалось – я очень хорошо отношусь к Даше, но ее забота иногда душит. Особенно когда я почти отчаялся.

Темная аллея спрятала меня надежно. Сомкнулась голыми ветвями над головой и окутала тьмой. Свет от фонарей сюда не проникал, и ощущение, что на меня смотрят тысячи глаз, исчезло.

Итак, что у меня есть? Вариантов немного: если то, что случилось у источника атли, закончилось для Полины фатально, размышлять больше не о чем, поэтому этот вариант я отмел сразу. К тому же, тела мы не нашли – ни ее, ни Крега, так что имело смысл предположить, что она выжила. Сольвейги сильные, а Полина – особенно, Барт всегда подчеркивал ее выносливость.

Тогда возникает логичный вопрос: если она жива, где может быть? Возможно, Крегу настолько понравился ее кен, что он забрал ее с собой, тогда есть смысл потрусить андвари. Уж с Риком мы справимся, уверен, он быстро расколется.

Я задумался, было темно, и я не сразу заметил сгорбленную фигурку на дальней скамейке. А когда заметил, она уже подняла на меня глаза.

Захотелось сразу и всего: сгрести ее в охапку и ударить, утешить и отругать, смеяться и плакать. Впрочем, нет, плакать не хотелось, да и не умею я. Полина зато умеет – за нас двоих.

Смотреть на нее было больно: синяки изуродовали лицо, левый глаз заплыл. Руки она прижимала к животу и глядела на меня жалобно, а в глазах – слезы.

– Так типично для тебя, пророчица! – зло выдохнул я. Приближаться не стал – сорвусь еще, а ей и так досталось.

– Давай ты не будешь меня сейчас ругать, – тихо ответила она. вытерла рукавом слезы и тут же поморщившись – синяки наверняка болели.

– Тебя вообще нет смысла ругать – проще привязать и отлупить. Наверное, так до тебя быстрее дойдет.

– Отлупили уже, радуйся, – язвительно ответила она и тут же вздохнула: – Крег мертв.

Вот уж чего не ожидал. Полина, конечно, сольвейг и сильна, но не настолько. Я хорошо помнил последний его приход, и цепкие щупальца на жиле. Эрика, который не мог пошевелиться. Тамару, которая и ойкнуть не успела. А ведь перспективная была девчонка, даже жаль, что погибла.

– Что ты сделала? – спросил я тихо и все же присел. Потом позлюсь, сейчас нужно выяснить, что произошло.

– Я – ничего. Налажала, как всегда.

Голос тихий в нем – обреченность. Или показалось, и она просто устала? Избита… Невольно хочется пожалеть, обнять, утешить. Полметра в прыжке, там раз ударишь – переломится. И злость снова поднялась – теперь уже на охотника. На мертвого охотника, так что злость бессмысленна.

– Барт мертв, – добавила она мрачно, и у меня похолодело внутри.

Как мертв? Почему? И что мне теперь делать?

Наверное, я слишком многозначительно молчал, и она продолжила:

– Я была у Тана – перед уходом из дома. Он помог снять печать Арендрейта и отравил жилу ядом. Думала, Крег возьмет мой кен и сдохнет, но охотник просек. Я бы умерла там, если бы не Барт, если бы… – Она всхлипнула и замолчала.

– Барт предложил себя, да? – глухо спросил я, глядя в одну точку перед собой.

Полина кивнула.

Да что же все сольвейги такие жертвенные?! Одна несется подставляться, травится, второй – ложится под нож. Мозгов ни грамма, зато пафоса – завались! И что теперь делать со всем этим? Он должен был сказать, как действовать дальше. Чертов сольвейг выдавал информацию в месяц по чайной ложке, а сейчас знания ушли вместе с ним – в землю. А ведь он не врал тогда, что она в опасности. И я должен что-то сделать, но что? Когда?

Как же бесят!

– В твоем духе, пророчица, – резко сказал я и встал. Отступил на пару шагов, чтобы не сорваться, не задеть ее ненароком. В глазах потемнело от неконтролируемой ярости. Хорош вождь. Гордился контролем и вот. Хотя с ней всегда так. Хочется придушить и обнять одновременно. – То, что ты сделала. У меня нет слов.

– Не нужно слов, – устало вздохнула она и сложила руки на коленях. Вздрогнула. Замерзла, наверное. Согреть бы, только вот гордость сейчас сильнее заботы. – Не нужно ничего говорить.

– Нужно, – кивнул я. – Кто-то должен тебе это сказать, иначе не дойдет. Впрочем, и так не дойдет, раз за столько лет не поняла. Пока ты там геройствовала, мы тут сходили с ума. Глеб, Эрик, Марго, твои ненаглядные скади. Хотя что тебе до этого – ты всегда была эгоисткой!

– Эгоисткой? – возмущенно переспросила Полина. – Я лишь хотела, чтобы люди, которые мне дороги, перестали умирать!

– Люди умирают каждый день. Но ты, видимо, решила почувствовать себя вершительницей судеб.

– Своей. Своей судьбы. Тебе всегда было неприятно, что я хочу решать за себя сама! – Она вскочила на ноги, обняв себя одной рукой. Ребра, возможно, сломаны, нужно проверить. Потом. Пусть помучается – заслужила.

– Ой ли? – едко парировал я. – За себя? А как же Барт? Ты ведь понимаешь, что умер он из-за тебя? Ты убила его, Полина!

Мои слова достигли цели – она растерялась. Глаза распахнула, вернее один, правый, левый спрятался за отеком. Рот открыла, только звуков не было – наверное, слов нужных не нашлось. Жестоко, знаю. Но иначе она не научится. Спасая одних людей, она делает так, что гибнут другие. Так есть ли разница?

Черт, как он мог так подставиться?!

Наконец, Полина выдохнула. Отвела глаза и четко сказала:

– Я не убивала.

– Да ну? Разве он не был бы сейчас жив, не пойди ты к охотнику? Я уже молчу об очаге атли – о нас ты давно перестала думать.

– Неправда! – обиженно всхлипнула она. – Я не знала тогда, к чему приведет ритуал. И что Крег откроет портал, тоже. Если бы знала… У нас все равно не было выбора, Влад. В тот момент, как Крег убил Альрика, выбор закончился. Уничтожить охотника мог лишь портал.

– Какой портал? То есть не ты убила охотника и не Барт?

Она помотала головой. И губу закусила.

– Крег ничего не знал о величии. Как и ты перед ритуалом изгнания Девяти. Источник атли разрушил портал, впускающий в мир Первых.

– Кого, прости?

– Знаю, ты не веришь. Я тоже не верила до сегодняшнего дня. Но Барт погиб, а из жилы Крега вырос столп света – я сама это видела!

– Хочешь сказать, легендарные Первые бродят среди нас?

Скептицизм скрыть не удалось. Я не верил в легенды – фанатизм нужно оставлять таким, как Эрик. Прогрессивные хищные не молятся, а действуют, полагаясь на себя.

– Я не видела их, но Барт не шутил, когда говорил, что мир содрогнется. Перед смертью шутить не имеет смысла. Да и выброс после ритуала получился вполне красноречивым.

Полина замолчала и тяжело вздохнула. А потом перевела взгляд с моего лица куда-то мне за спину, и я инстинктивно обернулся.

Даже мне стало его жаль. Сильный вождь с большой слабостью – все мы их имеем. Даже я. Эрик смотрел на нее, не отрываясь, и я несколько секунд поколебался, стоит ли оставлять Полину с ним наедине. Сорвется, добьет еще…

Впрочем, это уже не мои проблемы. Он ее вождь и муж, а я так, прошлое, которое никак не отвяжется. Пожалуй, не стану больше за нее бояться – есть кому. У меня племя, сын, и проблема с источником. Нужно думать, как восстановить или создать новый. Да и люди мои измотались в этом противостоянии.

Домой пора. Делами займусь и подумаю, что делать с предсказанием сольвейга. В Первых верится мало, но чем черт не шутит?

А Полина… Пусть разбирается с мужем. Лезть в это – себе дороже.

Опомнился я в машине на трассе. Хотелось скорости, ветра и быть подальше от дурдома. Злость постепенно сошла на нет, обнажая одну-единственную мысль: я все равно вернусь. Врать себе – плохая привычка, никогда ею не злоупотреблял. Эта женщина отравила меня, и это, похоже, неизлечимо.

Мне до конца жизни ее опекать. А значит, работать придется с тем, что есть. Барт сказал не так много, но несложно увязать его предупреждение с сегодняшними событиями. Опасность, грозящая Полине, связана с Первыми – и не просто так Барт сегодня подставился. Уверен, спасал он ее не от большой любви. Ей придется сыграть роль в истории, только вот какую?

Надеюсь, у меня есть время свести все ниточки в одну. И делать это лучше там, где никто не будет отвлекать. Новая квартира – замечательное место. К тому же, я всегда любил высоту.