Текст книги "Я — хищная. Ваниль и карамель (СИ)"

Автор книги: Ксюша Ангел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Но Эрик резко перестал злиться. Опустил глаза и глубоко вздохнул.

– Ты права. Не делает. Но ты поступила ужасно глупо и безрассудно – мы же говорили днем.

– Я дома, и со мной все хорошо. – Я решила не сдавать позиции. Небрежно бросила сумку на трюмо и не без наслаждения разулась. Наверное, все же стоит выкинуть эти туфли, все равно носить их не буду. Волдыри на ногах проглядывали даже через чулки. – У меня есть твой номер. Если попаду в неприятности, позвоню.

– Дело в том, что ты можешь не успеть, Полина. – Он осуждающе покачал головой. – Я не ссориться пришел.

– А зачем ты пришел? – Я облокотилась о стенку, понимая, насколько устала. От страха, разъедающего кровь, предложений, от которых почти невозможно отказаться, но приходится, потому что так правильно. А кто я такая, чтобы решать, что правильно, а что нет?

– Если ты собираешься жить здесь, нужно поставить защиту. Но лучше тебе все же остаться со всеми, у скади.

– Не уверена, что сейчас это хорошая идея.

Он кивнул. Окинул меня оценивающим взглядом и как бы между прочим заметил:

– Хорошо выглядишь. Гуляла?

– Немного, – смутилась я. Вид мой вдруг показался очень вызывающим. Красное платье, вырез которого слишком многое позволяет рассмотреть. Да и юбка не особо длинная… Макияж. Туфли на каблуке. И губы горят от чужих поцелуев.

Где я была, Эрик интересоваться не стал. Развернулся и исчез в гостиной, а я поплелась на кухню варить кофе.

Руки тряслись, отчего чашки громко стучали о блюдца. Несколько раз я чуть не выронила сахарницу и дважды вымыла ложку, так как она упала на пол. Энергии становилось все меньше, истощение давало о себе знать – глаза слипались, кухня плыла, очертания мебели двоились. Кофеварка убаюкивающее бормотала и плевалась темной жидкостью в кофейник. Из гостиной доносилась пугающая тишина – если Эрик и ставил защиту, то делал это на удивление бесшумно.

Я открыла окно, и свежий воздух немного прояснил мысли.

Неправильно все это. И свидание сегодняшнее, и его последствия. Мы вдвоем в одной квартире. Ночь. И мне совсем не хочется, чтобы он уходил. Я поняла, что больше не злюсь. Не вижу смысла ссориться, ведь все живы и все хорошо. Лидия здорова, и Эрик не может больше к ней приближаться. От этой мысли – по-детски эгоистичной и злорадной – в груди разлилось приятное тепло.

– Да что со мной такое? – прошептала я, положила голову на стол и закрыла глаза.

Я снова в хельзе. Теплый песок, облака – низкие, тяжелые, белым пухом скользящие над озером. И их близнецы смотрят на небо со дна. Я стою, а ветер ласкает кожу, бесстыдно обнимает меня всю, одежда липнет к телу. Дышу и смотрю, как он идет ко мне – высокий, в широких шароварах, тех самых, в которых меня посвящал. Улыбается, и я улыбаюсь в ответ. Хочется смеяться и танцевать.

Он подходит медленно, и я вздрагиваю от легкого, как перышко, прикосновения к щеке.

Вздрогнула я и в реальности. Открыла глаза. Темно. Потолок в разводах света. Слева – окно, и занавеска шевелится от прохладного ветра. Зябко. Пахнет кофе. А под спиной что-то мягкое.

И лишь через мгновение доходит, что я в спальне, лежу на кровати, а Эрик сидит, склонившись надо мной, и улыбается. Той самой улыбкой, от которой я раньше млела. На которую даже сейчас хочется ответить, но я сдерживаюсь.

– Ты уснула на кухне, – как ни в чем не бывало, говорит он и поправляет мои волосы. Задыхаюсь. Горло жжет злость вперемешку с радостью.

– В спальне ты еще не поставил защиту? – выдыхаю едко. Встать сил нет, отодвинуться тоже. Так и смотрю в его глаза и буквально вижу, как они темнеют – то ли от злости, то ли от разочарования. Шторм в лагуне.

И я тут же жалею: и о брошенной, как снаряд, фразе, и о цели, в которую она попала.

– Нет, я закончил, – ответил Эрик глухо.

Мне хотелось извиниться, но я лишь шепнула горячее «спасибо» и отвела взгляд.

– Мне это ничего не стоило.

Почему-то казалось, что он тоже не хочет уходить. Почти так же не хочет, как я желаю, чтобы он остался. Но причин для этого нет – ни у меня, ни у него. Только обида, а она заставляет играть по своим правилам.

И я понимаю, что он сейчас встанет, выйдет в коридор, а оттуда – в подъезд. И я останусь одна. На ночь. Навсегда…

– Который час? – единственное, что приходит в голову. Но и это заставит его задержаться – пусть ненадолго.

– Полтретьего. – И он снова смотрит в глаза. Потерянная связь налажена, и может быть… – Тебе нужно поспать. Выглядишь усталой.

– Я устала, – соглашаюсь и смотрю в потолок. Ситуация тупиковая, и выхода нет. Или есть?

Внезапная мысль ослепила вспышкой, добавила энтузиазма. Я села на кровати и поправила волосы, стараясь не думать о том, что он так близко. Не думать было сложно – вот же он, рядом, совсем как раньше. И непривычно чужой.

– Маршал может выследить человека из другого племени? Ну… хотя бы примерно? Мне нужно найти человека, он, скорее всего, уехал, и ему нужна помощь. А я могу помочь.

Эрик посмотрел на меня с любопытством и снова улыбнулся. С его улыбкой вернулось тепло, легло на плечи пушистым пледом. Согрело.

– Кого ты потеряла, Полина?

– Мирослав. Ну, Теплов из альва. Он тоже выпил Гектора и теперь боится, что тот может убить его. Поехал искать хищных, которые умеют, ну… очищать жилу от кена. Он поехал искать сольвейгов, понимаешь?! А я ведь здесь, рядом, и…

– Я подумаю, что можно сделать, – перебил он. Помолчал немного, пристально меня изучая. Я поежилась. В силе ли еще наша договоренность? Сдержит ли Эрик обещание, которое давал в прошлом году? И внезапно поняла – мне все равно. Пусть лезет в голову и читает. Мне больше не хочется ничего скрывать.

– Где ты была сегодня вечером? – Вопрос заставляет вздрогнуть. Прямой взгляд не дает шанса укрыться, спрятаться за паутиной несущественных слов.

Опускаю глаза и наверняка краснею.

– Бога ради, Эрик, что за допрос?

Отчаянная попытка отвертеться. Неудачная.

– Просто ответь, Полина.

Он хочет правду. Я всегда была за честность. Вариантов немного…

– Ужинала, – отвечаю уклончиво. В глаза посмотреть все еще не хватает воли.

– Это не ответ.

– Какой вопрос, такой и ответ, – огрызаюсь на автомате, понимая, что все разрушилось. Неожиданное волшебство от его присутствия, нежность, забота. Все. Ничего этого больше не будет, если я скажу то, чего Эрик от меня ждет.

– Я просто хочу знать. – Тихий голос срывает последнюю защиту. Щит разлетается мелкими щепками. Я открыта и… свободна. От свободы этой, некогда желанной, хочется удавиться.

– Я была на свидании, – шепчу и закрываю глаза. И выдыхаю убийственное: – С Владом.

Немая сцена. Недоумение. Недоверчивость во взгляде. А потом понимание…

– Ты… с ним… – Замолчал. И глаза отвел, словно это он, а не я, гулял с другой весь вечер. Тогда, в доме Гектора Эрик наоборот смотрел прямо и не смущался.

– Нет.

– Тогда что? Попытка меня позлить?

– Не все в этом мире крутится вокруг тебя, Эрик! – выпалила я с обидой. – Он помог мне. К тому же, вы не очень-то и отличаетесь друг от друга.

Эрик молчал. Сидел, смотрел в одну точку и не шевелился. Я не без труда встала. Безумно мешало платье, а еще чулки сползли, и кружево вызывающе выглядывало из-под юбки. Нет, не быть мне элегантной леди.

Обида вернулась и стучала в висках барабанной дробью пульса. Словно он может обвинить меня в неверности? Делать оскорбленный вид после того, как сам… с ней… К обиде присоединилась ревность, выедая душу, словно кислота.

– Не для того я ужинала с ним, чтобы позлить тебя. Но сказала тебе именно для этого!

Я развернулась и направилась в душ. Дверью хлопнула даже. По-детски, полуистерично. А под струями горячей воды плакала, сдерживая рыдания, прислонившись спиной к еще не успевшей прогреться плитке.

Когда вышла из ванной, Эрика уже не было. Ушел, даже не попрощавшись. Что ж, этого стоило ожидать. Теперь это точно конец. Окончательно и бесповоротно.

И вроде не изменилось ничего, а на душе как-то пусто. Темно. Усталость давит. Я выпила остывший кофе – осушила чашку одним глотком. Он оказался горьким, как и наш с Эриком разговор. Дальше помню смутно. Как-то дошла до кровати, расстелилась даже. И отключилась, как только голова коснулась подушки.

Следующий день выдался хмурым. Сизые тучи, мелкая морось, оставляющая точки на стекле. Серый мир в разводах, прохожие под тусклыми зонтами, заляпанные грязью туловища машин.

Тоска смертная!

Хотелось увидеть сына, но я понимала, что Эрик может быть у скади, и чем обернется для нас новая встреча, неизвестно. Он определенно злился, потому и ушел. Или вконец разочаровался во мне, кто знает.

Не нужно было быть такой резкой, но ведь он сам спросил. А Влад… Черт, я вчера почти согласилась! Совсем мозги выключила, наверное. Это же Влад, такие не меняются. А вчера так хотелось поверить…

Глупо все вышло ночью. И я вела себя глупо. Обидой плевалась, словно ядом. Эрик не любил Лидию, когда был с ней. А я целовалась с человеком, по которому сходила с ума много лет. И Эрик знает это.

Нечестно. Но, скорее всего, месть удалась.

Почему же тогда так горько? И внутри все сжимается, словно я ошибку совершила?

Нет, нельзя чувствовать вину! Это он тебя прогнал, Полина. Брутально бросил в доме Гектора. Ничего не объяснив. Оставил одну бояться смерти, без каких-либо зацепок.

Я умылась холодной водой и выпила кофе. Полегчало. Мир окрасился цветами, еще блеклыми, но все же лучше, чем черно-белый. На балконе дышалось свободно, ладони собирали морось, вены напряглись, наполняясь кеном. Все же странно, что он еще питает меня – защитник атли. Наверное, нельзя до конца избавиться от привязанности крови, если ты не отреченный.

Вспомнились слова Влада о проклятии. Возможно ли это? Или все же то, что между нами – настоящее? Неконтролируемые, неправильные, порочные чувства, которые не затереть. Любовь? Вряд ли. Любви без доверия не бывает. Но с ним хорошо. Иногда. Когда он перестает быть козлом.

В дверь позвонили – пронзительно и громко. На пороге стоял курьер – мальчик лет семнадцати. Он поздоровался и важно протянул мне коробку двадцать на сорок сантиметров. Я расписалась в какой-то его ведомости и закрыла дверь. Открывать было страшновато, но я подумала, что защита Эрика пропустила неизвестную посылку, да и амулет оставался холодным.

Интересно, кто прислал мне это? И зачем?

Осторожно и немного боязно я разорвала упаковочную бумагу. Прям там, у порога, она с шелестом приземлилась на пол. Я открыла коробку и… обомлела. На стружке из белой бумаги лежала роза. Синяя. Никогда не видела таких цветов – нежный бутон в средоточии имел насыщенный, темно-синий оттенок, в лепестках раскрывался ярким, венчая тонкие, полупрозрачные кончики голубым. Стебель с острыми шипами украшали темно-зеленые, словно из воска, листья с крупными прожилками. В углу коробки, зарытая в бумажную стружку, чернела небольшая коробочка обтянутая бархатом, а рядом торчала карточка. Я взяла ее и развернула. На тисненной золотом бумаге корявым почерком было нацарапано одно слово: «Эрик». И все. Ни намека, ни объяснения. Только имя.

Я стояла все там же, у двери, и не знала, что делать. Как реагировать. И что все это значит?!

В гостиной я аккуратно опустила коробку на журнальный столик, словно она могла растаять, раствориться несбывшимся чудом, иллюзией. Миражом.

Мне не померещилось. Вот она лежит, оттеняя синим бумагу. Записка тут же. И коробочка. Все по-настоящему.

Набрала воды в вазу и осторожно, боясь поломать, поставила туда цветок. Коробочка на ощупь была мягкой и прохладной. Щелкнул замочек, крышка приподнялась, и на черном бархате подкладки мне явился еще один цветок.

Белый с голубым. Камни переливаются на тонких и нежных лепестках, сверкают, искрятся. Небольшая изящная брошка, настолько хрупкая, что страшно в руки взять.

Голубой лотос.

И я, несмотря на страх, все же беру ее в руки. Они трясутся, и застежка не сразу поддается. Я в старой футболке и спортивных шортах «Адидас», к ним не идут такие изысканные украшения. Но я все равно прикалываю – в районе сердца. Сажусь в кресло. Дыхание сбивается, становится прерывистым, сердце колотится, как сумасшедшее, а в голове всего один вопрос.

Что все это значит для меня? Для нас?

Трясущейся рукой беру телефон, пальцы сами набирают смс.

Всего два слова.

Она прекрасна.

Ответ приходит тут же, с разрывом в пару секунд.

Как и ты.

Сердце стучит еще сильнее, голова кружится от радости. И уже даже не хочется ее скрывать. Перед кем хорохориться? Я одна в квартире. Улыбаюсь глупо и, едва прикасаясь, глажу нежные лепестки.

Поехать к скади. Мне нужно поехать! И повод есть – не нужно ничего выдумывать. Да и не повод это вовсе, я действительно соскучилась по Алану. И не только по нему…

Меня обдало горячей волной предвкушения.

Собиралась я долго, намного дольше, чем на свидание. Почему-то казалось, буду выглядеть нелепо, если прическа растрепается или одежду подберу неправильно. Джинсы и спортивные штаны сразу показались неуместными. Хотелось надеть брошку, но из девочкового у меня и не было почти ничего. Только красное платье и пара летних сарафанов не по погоде.

Пришлось-таки нацепить джинсы. К ним я подобрала серую шифоновую блузу с воланами, на которой брошь смотрелась очень даже ничего. Туфли выбрасывать я повременила, заклеила мозоли пластырем и, поморщившись, все же всунула туда измученные ступни.

Накрасилась, распустила волосы.

Хотелось быть красивой, хоть немного походить на женщину, а не на подростка.

Пока ехала в такси, считала минуты и смотрела в забрызганное дождем окно. В груди ширилось, росло, распирало изнутри чувство предвкушения. Я не совсем понимала, чего именно ждала, но безумно хотелось побыстрее приехать.

Добрались мы уже в сумерках. Воздух пах свежестью и прелой листвой, зонт совершенно не спасал от влаги, забиваемой под него порывистым ветром. Осень расползлась по земле, распласталась, подминая под себя все, на что хватило ее плоского, широкого тела – листья на деревьях, пропитавшийся влагой асфальт, пожухлую траву, потускневшие от грусти дома. Осень дышала, и дыхание ее оседало на небе темно-серым мороком. Осень плакала, плевалась мелкими брызгами. Осень грустила, провожая лето…

В гостиной было шумно. Скади общались в ожидании ужина. Смеялись дети, визгливо бегая вокруг дивана, приглушенно ворковали женщины. Тома что-то с чувством выговаривала Антону, а тот виновато улыбался и кивал. Воительница увидела меня и тут же потеряла к нему всякий интерес. Подошла и крепко обняла, словно меня сто лет не было, и она соскучилась.

– Алан спит, – отрапортовала. – Намокла?

Я покачала головой.

– На такси приехала…

Слова застряли в глотке, амулет на груди тут же вспыхнул жаром, отмечая присутствие хозяина. Эрик стоял неподалеку и не сводил с меня глаз. От взгляда этого – горячего, требовательного – мозг расплавился, и последующие слова Томы воспринимались плохо. Она что-то щебетала и дергала меня за руку, пытаясь привлечь внимание. Тщетно. Ее не было. Не было их всех – родных и близких людей, которые стали мне семьей. Не было высоких потолков со старинными люстрами, свисающими с них паутиной. Исчезли звуки и запахи, изображение померкло, вздрогнуло и сфокусировалось на одном-единственном человеке.

– Эй, слышишь меня? – Тома обиженно поджала губы. – Ужинать, спрашиваю, будешь?

Наваждение пошло трещинами, лопнуло и осыпалось под ноги мелким крошевом. Сначала вернулись звуки – гомон и смех, низкий голос Антона, который теперь приставал к Эрику.

– Нет, я… не голодна, – выдавила из себя почти насильно.

Роберт возник откуда-то справа. Нерешительно улыбнулся, взял за плечо.

– Спасибо! – сказал совершенно искренне.

А я совершенно искренне удивилась:

– За что?

– Лариса теперь свободна. Скоро она станет одной из нас, и мы, наконец, сможем венчаться.

– Оу…

Вот уж не думала, что Влад так быстро изгонит Лару. Действительно сюрприз, причем не знаешь, какие последствия тебе от него прилетят. Ведь, по сути, именно я упросила его отпустить Лару. А после вчерашнего вечера…

Щеки опалило румянцем, а по рукам, начиная от запястий к плечам побежали мурашки. Губы все еще горели – целоваться на ветру не лучшая идея.

– Я тут ни причем, – пробормотала я смущенно и отвела глаза.

– Конечно, ни причем, – лукаво согласился Роберт и настаивать на продолжении диалога не стал.

– Тамара, убери мой прибор, я тоже не буду ужинать. – Вкрадчивый голос у самого уха заставил вздрогнуть. Меня осторожно взяли под локоть. – Идем, со мной.

Иду. Внутри все замирает, я стараюсь не дышать, поспевая за размашистым шагом своего спутника. Нас впускает таинственная глубина кабинета. Запахи – лака, кожи, кофе и свежей сдобы – окружают со всех сторон. Задернутая штора. Полумрак. Документы, беспорядочно рассыпанные по лакированной спине стола. Диван и кресла на изогнутых ножках притаились и ждут.

И я жду.

Эрик останавливается у стола, его глаза смотрят жадно, испытывающе. И я совершенно не знаю, чем закончится этот вечер для меня.

– Присядь, пожалуйста, – просит он, хотя сам даже не думает садиться. Но я рада присесть – ноги практически не держат, туфли безбожно жмут, а я мысленно удивляюсь, какой сильной может быть иногда власть одного человека над другим. И дело ведь вовсе не в том, что он мой вождь. Когда-то он им не был, и все равно…

Сажусь на диван и ноги поджимаю. Хочется укрыться, но укрыться не могу – я вся на виду, от макушки до пят. И даже внутри, если заглянуть глубоко, тайн почти не осталось.

Эрик раздумывал еще около минуты, а потом тоже шагнул к дивану. Решил не использовать преимущество? Впрочем, у него их масса, не мне тягаться. Хотя и у меня есть одно. Значительное.

Он меня предал.

Поэтому я откинулась на спинку дивана и приготовилась слушать. В конце концов, я имею право на первый шаг с его стороны.

– Это сложнее, чем я думал, – сказал он некоторое время спустя и опустил глаза.

Да уж, нелегко. Причем, ждать не проще, чем говорить.

– Ты теперь скади и важна для племени. Надеюсь, понимаешь, насколько?

– Для племени?

Кажется, он зашел издалека. Сначала для племени, потом для Алана, а затем…

Или нет?

– Подставляться, как ты подставляешься сейчас, опасно. Тот человек, о котором я говорил, использует любую возможность, чтобы взять твой кен.

И снова прямой взгляд. Губы тонкой линией. Осуждающая поза. И я больше ничего не понимаю – зачем он говорит это?

– Ты же поставил защиту, – лепечу бессмысленно.

– На квартиру – да, – кивает. – Но ты же не сидишь в ней безвылазно. Выходишь в магазин. – Он сделал паузу и покачал головой. – Гуляешь по ночам. К тому же, ты можешь увидеть будущее и не сказать. Из вредности.

– То есть это все… чтобы меня вразумить?! – выдыхаю и вскакиваю. Туфли тут же напоминают о недавних похождениях.

Дурацкие туфли! Вся ситуация дурацкая!

И я – дура, если повелась… если подумала…

Эрик в первую очередь – вождь, и заботится о племени. Не обо мне. Не для меня была та роза. И брошь.

Глупо все…

– Ты обижена, и нормально при этом делать все назло.

– Я не обижена, я разочарована. А для того, чтобы попросить человека не делать глупостей, необязательно дарить цветы!

– Я думал, тебе понравилась роза. – На лице его недоумение – похоже, он действительно не понимает… При всей своей проницательности абсолютно не видит, что происходит. Что он делает. Он же рушит все еще больше!

Хотя, возможно, он хочет именно разрушить…

– Мне понравилась роза, – сказала я устало. – Но тогда я еще не знала, с какой целью ты ее прислал.

– Я прислал ее, чтобы ты не злилась.

– Я и не злилась. До этого момента. – В глотке царапалась обида, глаза защипало от непрошеных слез. Хотелось одновременно ударить Эрика и убежать. Лишь бы не разреветься перед ним, как ребенок… Я глубоко вдохнула и постаралась сохранить спокойствие. – Хорошо, Эрик, я поняла. Я буду паинькой и если увижу что-то, сразу приду к тебе. Я не подставлю скади. А теперь извини, но я к сыну приехала.

Гордо выйти из кабинета оказалось трудно, мозоли болели ужасно. Я сняла туфли уже в детской и прикусила губу. Болели ноги, болело в груди, в районе сердца. И мизинец на левой руке онемел.

Алан спал, засунув в рот большой палец, и выглядел при этом безумно мило. Обиду смыло нежностью, я присела у кроватки и, едва касаясь, погладила сына по светлым волосам.

– Твой отец – непроходимый тупица… И как только меня угораздило его полюбить.

Я глупая, если поверила, что все можно исправить. У Эрика была масса возможностей поговорить и объясниться, но он не воспользовался ни одной. Даже вида не подал, что между нами что-то еще может быть. И, наверное, я вижу лишь то, что хочу видеть, искажаю реальность в угоду собственным фантазиям.

Теперь я для него просто скади. Одна из. Он будет заботиться, защищать, обеспечивать комфорт, но никогда больше не посмотрит на меня так, как раньше. Нужно это принять и смириться. В груди жгутся, кусаются несбыточные ожидания, но я переживу. Не в первый раз. И брошь эту снять надо. Глупо носить. Только рука не поднимается…

Может, потом.

Нужно на что-то переключиться, иначе так с ума можно сойти. Потому что перед глазами встают разные картинки, от которых еще больнее.

Лидия в белом, ее рука судорожно хватается за руку Эрика. Гектор злорадствует. Логово врага, который врагом никогда не был… Не он виноват, что Эрик так поступил, бессмысленно перекладывать вину не на те плечи. Ясновидцы в большинстве своем невинные жертвы, даже такие, как Гектор и Ника.

Нике так вообще не повезло – влюбилась в хищного. Полюбить – полюбила, но против семьи и совести пойти не смогла. За что и огребла. И Глеб тоже тупица! Неужели не понимает, что нет в мире абсолютной правды?!

И тут же захотелось настучать ему по голове. И за Нику, и за себя. Вот прям за всех женщин настучать одному мужчине. А потом, когда злость прошла, подумалось, что он там и сам страдает. Не покажет никому, будет замыкаться, но в глубине души ему не менее хреново, чем Нике.

Он там один, а я тут, никак со своими тараканами не разберусь. Друг называется! Забыла о нем совсем, а ведь друзья должны быть рядом.

Глеб ответил не сразу – с третьего звонка. Голос сонный и недовольный.

– Ты спишь, что ли?

– Лег в обед, – буркнул он. – Случилось чего?

– Случилось. Соскучилась.

– Так приезжай. Я дома.

Приехать было заманчиво. Валяться всю ночь на кровати и смотреть фильмы, болтать ни о чем и обо всем. О главном. Ведь мне тоже нужен совет. И поддержка. Как и Глебу. И если мои отношения с Эриком навсегда загублены, то Глеб и Ника еще имеют шанс…

Только вот в свете последнего разговора с Эриком мой отъезд снова покажется безрассудным поступком безрассудной девчонки, которая делает все назло. Хотя… я могу ведь сказать, куда еду. Что ему за дело? Пусть проверит таксиста, а дом атли защищен достаточно, чтобы убийца в него не проник. Да и не проявил он себя по отношению ко мне никак – сколько раз я была одна и ничего. Может, таинственный маньяк, стремящийся к суперсиле, вовсе и не знает о моем существовании. Не сидеть же мне дома, как в тюрьме.

Вниз я спустилась полная решимости. Такси вызвала еще в детской и собиралась дождаться на улице. Скади снова собрались в гостиной. Пили кофе. Смеялись. Улыбались тепло. Только Юлиана зыркнула на меня как-то осуждающе и тут же отвела взгляд.

Зато Даша была на удивление радушна. Встретила у основания лестницы, лукаво подмигнула.

– Вижу, тебе понравился подарок. – И на брошь кивнула. Я опешила. Она откуда знает вообще? Если только… Впрочем, теперь я знаю, что подарок имел совершенно другой смысл, так что помощь Даши в усмирении меня вполне оправдана.

– Понравился, – кивнула я. – Благодаря ему, я многое поняла.

– Я рада, – совершенно искренне сказала она.

Еще бы ей не радоваться! Даша столько пыталась развести меня с Эриком, и тут он сам меня бросил. Если бы я хоть немного могла разделить ее ликование…

Самое сложное – сделать первый шаг. Особенно трудно, когда при этом еще и туфли жмут, и тебе кажется, что выглядишь ты нелепо в одежде, не соответствующей твоему стилю. После разговора в кабинете на душе остался осадок из разочарования и горечи.

Эрик с Робертом стояли неподалеку и о чем-то тихо общались. Эрик скользнул по мне ничего не выражающим взглядом и отвернулся. Я решила следовать его же сценарию и не портить игру. Подошла. Попыталась сохранить непроницаемое выражение, словно мне и дела нет – ни до подарка, ни до разговора в кабинете. Забыли. Проехали. Хватит страдать.

– Уже уезжаешь? – Роб уловил мое настроение стразу. Нахмурился, и на лице отразилось беспокойство. Не за меня – за нас с Эриком. Наверное, он еще не понимает, что никаких нас больше нет…

– Прослежу, чтобы твоя невеста вещи собрала, – пошутила я и нервно улыбнулась. На Эрика взглянуть было страшно, хотя разум понимал: ему все равно, куда я еду и зачем. Лишь бы цела осталась.

Роб кивнул и опустил глаза, а я все же нашла в себе силы повернуться к Эрику.

– Я вызвала такси. В целях безопасности можешь проверить водителя. Думаю, у атли достаточно безопасно ночью.

– Хорошо, – бесстрастно ответил Эрик и взял меня под локоть. – Я провожу.

На улице разошелся ветер. Буянил, срывал оставшиеся листья с деревьев, холодил пылающие щеки. Зато дышать стало легче, хотя я жутко замерзла и безбожно дрожала, кутаясь в тоненькую курточку.

Такси уже подъехало и ждало меня у входа, отсвечивая желтыми боками. Эрик остановился почему-то на крыльце, облокотился о перила и загадочно посмотрел вдаль. Проверять таксиста не спешил, и я чувствовала себя глупо, дрожа от холода и не зная, что дальше делать. Поэтому напомнила о себе легким покашливанием.

– Он просил тебя приехать? – не поворачивая головы, спросил Эрик будничным голосом, словно уточнял мелкие и несущественные детали. Просто чтобы быть в курсе. Для полной картины.

– Он? – переспросила я, хотя прекрасно поняла, о ком речь.

– Влад.

– Я еду к Глебу, если тебе так интересно. Друзья иногда нуждаются в поддержке, особенно когда расстроены.

– И что же его так расстроило? – все так же безразлично спросил он, что вызвало во мне дикое желание устроить истерику.

Я на грани. Вокруг бушует природа, и внутри у меня все бушует – от несправедливости, собственной глупости, нежелания принимать реальность…

– Ложь, – выдыхаю шипящее. – Мы оба ненавидим ложь.

Эрик развернулся, посмотрел на меня холодно.

Чужой. А был ли когда-нибудь моим? Хоть на миг? И оттого, что я не знаю ответа на этот вопрос, обида становится еще сильнее. Царапается и жалит, словно злое насекомое.

– Ты сказала это специально?

– Да, – бросаю ему в лицо, почти уже не прячась, не скрывая эмоций. Их не удержать – они рвутся изнутри, ломая ребра, прорывая ткани. – Я все говорю специально. И делаю все, чтобы тебя позлить. Чтобы…

Я замолчала, потому что он вдруг оказался рядом. Близко. Невероятно высокий – даже в туфлях нужно голову запрокидывать, чтобы в глаза смотреть. Впрочем, мне не надо – Эрик справляется с этим сам. На щеке его ладонь, горячая, большая, от нее ползет тепло, обволакивает, дурманит. Он весь теплый, большой. И больше не холодно… Даже ветер, кажется, стих.

– Помолчи, – шепчет Эрик ласково, и дыхание его скользит по щеке, путается в волосах. Он шумно дышит. Или это я? – Просто… помолчи немного.

Молчу. Сложно говорить, когда тебя целуют. Становлюсь на цыпочки, насколько это вообще возможно на каблуках, обнимаю за шею. Крепко. Запускаю руки в волосы, стягиваю резинку, и они каскадом рассыпаются по плечам.

Радуюсь. Злюсь. Захлебываюсь восторгом.

Мира нет. Нет холодного сентябрьского ветра, каменных стен за спиной, массивных деревянных перил. Даже пол под нами будто исчез, а мы парим где-то в невесомости.

Мира нет. Неба нет. Нет таксиста в желтой с шашечками машине. Полуголых деревьев, склонившихся в поклоне старинному особняку. Низких туч, брызгающих дождем.

Только мы.

Горячие губы. Руки Эрика-одна у меня на затылке, вторая на талии. Его велюровый свитер приятно щекочет ладони. За спиной – внезапно – твердая поверхность колонны. Она ледяная, но Эрик горячий, и мне не холодно.

– Подожди минуту, – шепчет он на ухо, и я автоматически киваю. Дыхание сбивается. Кажется, я совсем разучилась дышать…

А через минуту Эрик вернулся, как ни в чем не бывало, с лукавой улыбкой на лице. Таксист медленно вырулил и скрылся за воротами.

А ко мне возвращалось сознание – медленно, вместе с ознобом, который теперь ощущался явно, и я посильнее запахнула полы короткой куртки. И обида вернулась, несмотря на то, что он вот стоит, улыбается, и вроде бы все, как я хотела и ждала…

Нет, не все! Так не поступают. Нельзя сначала оттолкнуть, затем позвать снова и ждать, что все будет, как раньше. Что забудется безразличие и цинизм, с которыми он прогнал меня.

Я нахмурилась и сложила руки на груди.

– Зачем ты это сделал?

– Поцеловал тебя или отправил таксиста? – иронично поинтересовался Эрик, а затем он примирительно улыбнулся. Той самой светлой улыбкой. От которой возвращается тепло. И пошутил: – Он мне не понравился.

– Так себе отговорка, – съязвила я.

– Такси будет ехать не меньше получаса, я могу доставить тебя в секунду. Подари мне полчаса.

Он снова шагнул ко мне. Изменившийся Эрик. Ласковый Эрик с виноватой улыбкой.

– Замерзла? – спросил, обнимая. Я невольно закрыла глаза, вдохнула его запах – карамель, кедр и пачули. Сладкий и терпкий, сильный. Так бы и обнимала всю ночь, и плевать, что ноги болят.

Но обнимать нельзя – обида все еще душит, и я уперлась ему в грудь руками, чисто из упрямства. Эрик, похоже, даже не заметил. Шепнул лишь:

– Вдохни поглубже. – А через миг мы уже были у него в квартире.

Синее на синем. И из окна темно-синим смотрит осенняя ночь. Ветер стучит в окно голыми ветвями. Комната и Эрик в ней подавляют. Полумрак или скорее полусвет, льющийся из светильников над кроватью. И сама кровать – именно здесь Гектор заставил меня выпить его. Именно здесь Эрик впервые стал другим. Здесь у меня меньше шансов сохранить остатки самообладания, внутри собираются в стаю последние крупицы злости.

– Разве ты не все сказал? – Я отступила на шаг и сложила руки на груди. Под подарком Эрика, приколотым к тонкой ткани блузы, где-то внутри, за пластом из мышц и ребер, отчаянно билось сердце. Дыхание сбилось, на выдохе обжигало обветренные губы.

– Ты ответила на поцелуй, – задумчиво произнес Эрик.

– Ты застал врасплох, – попыталась оправдаться я. Вышло фальшиво.

– Мне не хотелось, чтобы ты ехала к атли. И сейчас не хочется.

– Думаю, их дом защищен достаточно хорошо, и тебе не стоит волноваться.

– Не поэтому.

– А почему?

– Разве непонятно? – Он посмотрел на меня так, будто я не замечала очевидного, и его это раздражало. Напряженный, отчего карамельная дымка окружает его ореолом, идет рябью по воздуху, рискуя заполнить пространство просторной спальни. – Хочу, чтобы ты снова моей была. Понимаю, что глупо этого хотеть после всего, но… Есть в русском языке слово из пяти букв.