Текст книги "Я — хищная. Ваниль и карамель (СИ)"

Автор книги: Ксюша Ангел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Наконец, входная дверь щелкнула замком, и я вынырнула в реальность. Отлипла от перил, шагнула назад, к повороту…

– …и то, что ты будешь скади, ничего не меняет, – донесся до меня отрывок насмешливой фразы. – Все меняется, но не главное.

– Главное тоже, – раздраженно ответила Лара и, спустя секунду, добавила: – Я его люблю.

– Вот как? Тогда что мы делали наверху?

В тот момент я буквально увидела, как иронично изогнулась бровь Влада, как саркастично скривился рот. И я застыла все там же, невидимая для них, но будто пойманная с поличным. Не знаю, почему. Наверное, нужно было выйти, но то ли любопытство, то ли неловкость, то ли все это вместе не дали ступить и шагу.

– Это было… прощание, – сдавленно ответила Лара. Я не могла ее видеть, но показалось, в тот момент она опустила глаза.

– Ты уже говорила мне это однажды. Помнишь?

– Не нужно… Сам же сказал: все кончено. – В ее голосе нет обычной уверенности. С Владом она другая. Всегда была. Не надменная, ослепительная красавица, у которой всегда есть что ответить. Не холодная принцесса из сказки. Просто Лара. Женщина, которая зависит от мужчины.

– Я передумал, – безразличный ответ, и после него у меня кровь буквально закипает в венах. Сжимаю кулаки, с силой, чтобы не сорваться. Держусь на грани.

– Поздно… – звучит фальшиво.

Меня передергивает от абсурда и нелепости ситуации, меня там и нет вовсе, но я будто часть этого. Словно судьба насмехается надо мной, заставляя это слушать и наблюдать. Не хочу. Это не мое дело вообще, но обида все равно не отпускает. И да, ни капельки Влад не изменился! Впрочем, он-то ладно, но Лара… Сознание рисует лицо Роба – участливое, доброе. В ушах звучат его слова о Ларисе. И хочется ударить уже ее – пару раз, хлестко, по лицу, чтобы очнулась, чтобы поняла, что она может потерять в результате таких вот… прощаний.

– Да ну, никогда не бывает поздно. – Голос Влада вкрадчивый, гипнотизирующий, пьянящий. И я буквально слышу, как рушатся стены ее сопротивления.

Шагаю вперед, сворачиваю за угол, подгоняемая растущей яростью, и теперь они уже могут меня видеть. Прокашливаюсь громко. Лара вздрагивает и смотрит на меня затравленно. Бледнеет и сливается с белесым, пропитанным туманом воздухом. Выражение же лица Влада не меняется ни капли – такое же самодовольное и дерзкое.

– Некоторые просто не понимают слова «нет», – сказала я и сложила руки на груди.

– Тебе не говорили, что подслушивать нехорошо? – Влад недобро улыбнулся и придвинулся к Ларисе, но она попятилась, не сводя с меня испуганного взгляда.

– Когда не хочешь быть услышанным, говоришь за закрытой дверью.

– Не будь ханжой, Полина.

– Прекращу сразу же, как только ты перестанешь быть придурком!

Если его и задели мои слова, то вида он не подал. Повернулся к Ларе и покачал головой.

– Смотри, напугала Лару. Она небось думает, что ты побежишь к жрецу скади. Но ведь ты не можешь жаловаться, верно? Сама не без греха.

– Что?.. – наконец, выдавила Лара и перевела на него взгляд.

– Интересно, что скажет Эрик, когда узнает о нашем… хм… ужине? Или о том, что случилось на Тибете? – Он ядовито усмехнулся и добавил: – Уверен, Полина не станет ябедничать.

Я с шумом выдохнула и досчитала до пяти. Надо было до ста, но тогда пауза получилась бы слишком затянутой. Затем улыбнулась и с огромным удовольствием, граничащим со злорадством, ответила:

– Дай подумать… Возможно, он придет сюда, в этот дом, и вызовет тебя на поединок? Или, если тебе повезет, предупредит, что вторая попытка соблазнить его женщину станет для тебя фатальной? Ах да, забыла… Он уже это сказал. Вчера вечером.

Немыслимое наслаждение – наблюдать, как с его лица сползает эта самодовольная ухмылка. Как он щурится, пытаясь понять, блефуешь ты или нет. Особенно, когда ты не блефуешь.

– Эрик в курсе, – добила я и повернулась к Ларе. – Интересно, что скажет Роб, когда узнает.

– Прошу, не говори… – Лара замолчала. Понимала, что мольбы не помогут или не хотела просить именно меня. Гордая. Снова. Не то, что с Владом.

– Поехали домой, – резко сказала я и пошла к машине. У самых ступеней правый кроссовок смачно хлюпнул, погружаясь в лужу. Нога тут же промокла. Ну и черт с ней! Я смертельно устала сегодня…

Чемоданы послушно легли в багажник, мы уселись в такси, и водитель тронулся. Влад провожал нас безучастным взглядом, и по лицу его – спокойному и снова уверенному, нельзя было понять, о чем он думает.

В тот момент мне не было дела. Изнутри съедали сомнения, рыли червоточинами душу. Рассказать Робу? Смолчать? А Эрик? Вдруг узнает, он ведь мысли умеет читать. Попробуй тут не думать, когда встречаешь Лару каждый день в доме, здороваешься и стараешься делать вид, что ничего не произошло. Фу, противно!

Сказать… И тогда Роб изменится – если не навсегда, так надолго. Разочарование всегда уродливо, даже если видишь его на чужом лице. И Лару не примут в скади. Если я скажу, посвящения не будет. Что тогда случится с ней? Уверена, Влад будет только рад. Так и представляю его снисходительное лицо, когда она вернется проситься обратно. Лара не из тех, кто выживает вне племени.

Защитница молчала. Поджала губы и отвернулась к окну. Всю дорогу мы так и ехали молча, не замечая друг друга, желая поскорее добраться, выйти из замкнутого, ограниченного пространства салона и не видеться некоторое время. Уверена, Лара тоже не горела желанием со мной общаться.

Уже когда впереди мелькнули очертания вековых дубов и влажные каменные стены трехэтажного дома, она повернулась ко мне.

– Мне нужно знать… если ты скажешь.

– Не скажу, – не раздумывая, ответила я, но на нее смотреть не стала. Боялась, что не сдержусь, выскажу все, о чем думала. – Но не ради тебя. Роб не заслуживает разочарования. А ты… если еще хоть раз… если это повторится…

– Не повторится, – мрачно заверила она.

Я кивнула.

– Но если повторится, я лично тебя прибью, и это не преувеличение.

Лара не ответила и до самого дома делала вид, что меня нет.

На крыльце нас ждал Роб. Заспанный, кутал плечи в светлый клетчатый плед и счастливо улыбался. Я отвернулась. Не хотелось видеть его. Их. Объятия, насквозь пропитанные фальшью. Ложь, звенящую в воздухе, словно надоедливый комар. И как только он не слышит?

Он не слышал. Помог Ларе выбраться из машины, обнял, заворачивая ее в тот самый плед, и поцеловал в висок. Выглядел при этом по-детски счастливым, и мне все больше захотелось ее придушить.

Я сухо поздоровалась и поинтересовалась, дома ли Эрик. Дома. У этого факта две стороны, как у медали. С одной – мне станет легче, если переключусь на что-то хорошее, а с другой… с другой я могу выдать себя. Ее. Их. Или правильнее сказать «нас»? Нас было трое в этой лжи, и от осознания стало еще хуже.

Я миновала гостиную, бросив испуганный взгляд в сторону коридора, ведущего в кабинет. Решила дать себе несколько минут, и это правильно. В комнате наверху меня ждало бледное отражение в старинном, почти на весь рост зеркале. Впалые щеки. Лихорадочно блестящие глаза. Сутулые плечи. Эрик и без чтения мыслей поймет, что что-то не так.

Бесшумно я скользнула в детскую. Алан спал, подложив кулачок под пухлую щеку, отчего губы выпятились и открылись уточкой. Милота просто! Я поправила одеялко, подвинула ближе плюшевого тигренка, с которым сын не расставался на минуту. Вдох-выдох. Умиротворение накатывало волнами, смывая с души, как с песка, рыхлые следы смятения.

В конце концов, кто я такая, чтобы вершить судьбы? Меня на том крыльце не должно было быть. Так почему бы не сделать вид, что не было? Что я не слышала того ужасного разговора, не влезла в ту грязь, которая мне не предназначена?

Усталость медленно стекала по плечам на пол. Туман за окном рассеивался, являя чистое лазурное небо без единого облачка. Осень отступила, словно давая нам шанс попрощаться с летом.

Я задремала. Съежившись на стуле, у кроватки, закрыла глаза и…

У очага атли темно. Одинокая свеча стоит у алтаря, пляшет пламя на конце фитиля, словно хочет оторваться и улететь, как юркий мотылек. Я стою у самого камня, стараясь превозмочь страх, отрезать его, как ненужную часть, вбросить. Не выходит. Страх, словно раковая опухоль, цепляется за меня длинными щупальцами, пускает в душу новые побеги. Мне не скрыться. Не убежать. Не будет никакого выбора в конце – первый сольвейг ошибся. Только смерть. Я и она, в конце пути.

Впрочем, есть еще кое-кто.

Его лица не видно, но голос мне знаком. У него в руке нож – древний, с изрезанной вязью рун рукоятью. Лезвие блестит, и на нем танцует отражение огня. Он шепчет заклинание, а я стою. Жду. Чего? Бежать бы, но ноги стали ватными. Болит под ребром и в виске пульсирует. На запястьях порезы – неглубокие, потому что глубоких не нужно, кровь несущественна, не в этот раз. Это лишь часть ритуала, дань давно погибшим богам. Погибли ли они?

Страх ползет по комнате, нависает с потолка липкими каплями. Он воняет, и я вдыхаю этот запах вместе с серым дымком благовоний.

Жертвенный камень зловеще отблескивает, словно говорит: никуда тебе от меня не деться. Здесь ты и умрешь. Но я не хочу умирать! Не хочу думать, что это конец, что завтра для меня не наступит, я не увижу тех, кого люблю, а они не увидят меня.

Страху плевать на мои мысли, как и тому, кто бубнит себе под нос заклинание на древнем, давно забытом языке. Он поднимает голову, но тьма все еще держит в заложниках его лицо. Шаг ко мне, и я замираю. Внутри холодеет от его выверенных, бесстрастных движений. Он сильный, и мне его не одолеть. Я пыталась… Не помню, кажется, кто-то пострадал… Или нет? Неважно. Он идет ко мне плавно, я пячусь к камню, и ощущаю его холод. Ладони – липкие от крови – скользят по его гладкому боку.

Скоро он получит еще крови – много, наверное, всю. И кен, выплеснутый наружу, впитается в многовековой монолит…

Еще один шаг – и я уже вижу, что конец у ножа изогнут вверх. Перевожу взгляд на убийцу и, несмотря на то, что все так же не вижу лица, понимаю: он улыбается.

Дергаюсь, хватаю губами воздух, но он держит крепко, за плечо. Не вырваться. Не убежать. Не…

– Полина! – Кто-то тряс меня, но почему-то шептал. – Очнись.

Я открыла глаза. Светло. Солнце заглядывает в окно сквозь полузадернутые шторы, и стелет свет по мягкому ковру. Я выдыхаю шумно, со свистом, рука инстинктивно прикрывает живот.

Эрик напротив – хмурится, тревожится, не понимает. И я не понимаю. Что это? Пророчество? Будущее, которым меня пугал Барт? Могу ли я его предотвратить?

Алан беспокойно заворочался в кроватке и хныкнул, но Эрик даже внимания не обратил. Повернул мое лицо к своему и настойчиво спросил:

– Что?

Я замотала головой, подавляя непрошеные слезы. Тщетно. Они брызнули из глаз, потекли по щекам горячими потоками. Эрик крепко сжал мои плечи и, не обращая внимания на начинающуюся истерику, повторил вопрос:

– Что, Полина?

Я глубоко вздохнула. Раз. Еще раз. Постаралась взять себя в руки, ведь все хорошо пока. Я дома. Эрик рядом. Он не даст меня в обиду.

– Я видела… видела его, – шепнула и покосилась на кроватку, но Алан снова сладко спал, перевернувшись на живот.

– Кого? – спросил Эрик, все еще не понимая.

– Того, кто убил ясновидца из клана Гектора. Он придет… придет за мной…

Эрик отпрянул, губы сжались в тонкую линию, а в глазах мелькнуло то, что я впервые увидела в его квартире, когда мы ссорились. Ярость – темную, тягучую, неконтролируемую. Она мелькнула там и потухла, а он крепко прижал меня к себе и шепнул:

– Пусть попробует. – Поцеловал мои волосы, висок, положил голову себе на грудь. – Пусть только попробует…

Я знала – убийца попробует. Возможно, скоро. Перед этим он убьет охотника, затем Альрика, если хватит сил и хитрости, а потом придет за мной. Но пока у нас есть время его найти. Пока еще есть время…

В комнате потемнело – невесть откуда взявшаяся туча закрыла солнце, и холод из моего сна, из святилища атли, проник в комнату. Но лишь на миг – затем свет прогнал его, снова путаясь в высоком ворсе ковра.

Еще не время. Пока еще нет.

Глава 12. Игорь

Снова был вечер, снова свечи и снова бесформенный балахон – только уже не на мне. Приторная, пряная корица в венах отторгалась жилой, но я даже не поморщилась. Терпела. Делала невозмутимое лицо. Старалась не смотреть на шелк темных волос, рассыпанных по спине, на сжатые губы и бледность щек. Не слушала слова присяги. Отрешилась.

Тот вечер тянулся мучительно долго. Небо, низкое, вспухшее тяжелыми перинами туч, молчало. Земля пахла сыростью, на клумбах умирали последние цветы – белые хризантемы и сиреневые сентябрины клонились к земле, будто пытались вымолить для себя еще несколько дней жизни.

Скади радовались, обнимали Лару и желали им с Робом долгой и счастливой семейной жизни. Они не знали то, что знала я.

За домом, где таился очаг племени скади, ветвился сад. Старые яблони, клонились к земле, отягощенные крупными краснобокими плодами. Мокрая ржавая трава мочила полы джинсов. С веток на плечи падали крупные холодные капли.

В глубине сада, под широкими сводами яблонь и лип, прятались округлые бугорки могил. Кладбище скади… На деревянных табличках никаких дат, лишь имена с посмертным напутствием, некоторые из них затерлись почти окончательно, некоторые – были четко видны.

Адам, великий целитель Борислава, покоится здесь. Переродись и прославься!

Дана, воительница Альберта, убившая древнего, покоится здесь. Переродись и прославься!

Алексей, жрец в восьмом поколении…

Давид, воин Альберта…

Виктория, защитница Эдмунда…

Много имен. Историй. Смертей. Однажды и меня похоронят здесь, на мою могилу по осени будут падать листья, укрывая ее плотным желтым покрывалом. Запахнет яблоками и сыростью, а весной – свежей травой и ландышами. Летом здесь будут роиться пчелы, собирая нектар сладких лип…

Под одной из таких я нашла еще две могилы.

Эдмунд, – было высечено на табличке, – великий воин покоится здесь. Переродись и прославься!

И рядом, украшенный цветами холмик поменьше:

Божена, целительница Эдмунда, потомок великого Херсира, отправившаяся искать и нашедшая. Переродись и прославься!

Родители Эрика. История, покрытая тайной. Та, о которой не говорят, лишь шепчутся на кухне, испуганно оглядываясь, не подслушивают ли… Хотелось бы мне знать, что там на самом деле произошло. Что за таинственный ритуал очистки жилы и правда ли он исполняет последнее желание хищного.

Жаль, мертвые не скажут…

Тот вечер вымотал меня окончательно, и я уснула, как только голова коснулась подушки. Снилась мне серая, туманная дымка, липкая, как паутина. Я пыталась выбраться на свет, но света не было, и я все больше путалась и терялась, пока окончательно не выбилась из сил.

Проснулась рано от телефонного звонка. Голова наполнилась чем-то тяжелым и клейким, в висках и затылке пульсировало, а тело было вялым и непослушным, словно за ночь душу вынули и запихнули в соломенное пугало. Пальцы не слушались и напрочь отказывались держать телефон. С третьего раза получилось его поднять и поднести к лицу.

Нет, ну невиданная наглость! После того, что случилось, после нелепой, аморальной мести звонить – верх бесстыдства. Хотя, возможно, это только снится мне?

Не снилось. Буквы на дисплее четко говорили: звонит Влад. Несколько секунд я пребывала в шоке, а затем отклонила звонок, давая понять: я не хочу с ним говорить. Слышать его. Видеть. И вообще хочется забыть о том, что мы знакомы.

Влад, видимо, не понял, потому как позвонил снова. А потом, когда я не взяла трубку, еще раз.

– Не хочу с тобой разговаривать! – резко выпалила я и поморщилась от яркой вспышки боли в виске. – Знать тебя не хочу и вообще…

– Мне нужна помощь.

Вечно он так. Слова, сбивающие с толку. Короткие фразы. Не терпящая возражений интонация. И послать бы сейчас куда подальше, да совесть не позволяет. Голова болела все больше, и я прикрыла левый глаз.

Утро удалось!

– Что случилось?

– Ты знала, что в Липецке есть еще один ясновидец типа Гектора? У него свой клан в Москве, но он приехал сюда создавать новый. Засранец портит моих людей!

– Я тут причем? Пусть не питаются в городе.

– Немного поздно. Один из лучших воинов атли умирает, Поля, и у меня нет времени на разглагольствования о морали. Ты поможешь?

Бешеный напор, ни секунды на подумать. Белесые взрывы боли в голове. Спутанные мысли. Хочется послать его к черту и снова уснуть, но совесть не дает так поступить с атли. Другие не должны страдать по вине Влада.

Впрочем, я ведь не обязана отвечать быстро, верно?

– Я поговорю с Эриком. Если он не будет против, перезвоню.

– С каких пор ты советуешься с вождем? – иронично поинтересовался Влад.

– С тех самых, как у меня появился адекватный, – съязвила я и положила трубку.

А через минуту пришла смс: «Скажи Эрику, у меня есть кое-что на вашего маньяка. Так он быстрее согласится».

Не знаю, как Эрика, но меня заинтересовало. После того видения я никак не могла прийти в себя – чудилось, что маньяк сейчас выпрыгнет из-за угла и потащит меня к жертвенному камню.

Голова болела все больше, боль захватывала себе новые территории и постепенно подбиралась к затылку. Левый глаз практически невозможно было открыть, я выпила шипучую таблетку, приняла душ и переоделась.

Эрика нашла внизу. Вообще его сложно было не найти, потому что говорил он на повышенных тонах откуда-то из кухни. Как оказалось, он отчитывал Дашу, хотя за что, я так и не поняла. Обрывки фраз типа «сам решу» или «у тебя есть чем заняться» ситуацию не прояснили, поэтому я осторожно прокашлялась, объявляя о своем присутствии.

– Тебя можно? – спросила смущенно. Почему-то было неловко вмешиваться в их семейные разборки.

– Займись делом, – сердито бросил Эрик Даше и направился ко мне.

– Тебе плохо? – В коридоре его тон изменился, стал мягче, пропитался нежностью с налетом тревоги.

– Просто голова болит, – попыталась улыбнуться я. Не вышло. Пульсирующая агония полностью захватила глаз и заставила дергаться веко.

– Сейчас.

Его ладонь – теплая, большая – легла на лоб, и боль отступила. Медленно капитулировала куда-то вглубь черепа и там затаилась.

– Спасибо, – блаженно выдохнула я. Все же хорошо, что у Эрика такой дар. – Ты поссорился с Дашей?

– Не волнуйся, мы брат и сестра, и у нас с детства разногласия. Вечно что-то делим.

– До сих пор играете в игрушки?

– Во взрослые игрушки, – пошутил он. – Получше?

Я кивнула.

– Влад звонил.

Эрик напрягся. Тут же превратился из в меру беззаботного Эрика в другого, который стоит близко от края. А там, за чертой, плещется и манит широкое, темное море бесконтрольности. Нельзя его туда отпускать. Взять за руку и держать, чтобы не шагнул.

Рука теплая, и пальцы сжимают мои, когда переплетаю.

– Чего хотел? – обычный вопрос, и голос тихий, только в словах – скрытая угроза. Мне ли не знать?

– Просил меня приехать. Его человек выпил ясновидца. В Липецке есть еще один – такой, как Гектор. Ты знал?

Эрик кивнул.

– Виктор. Он приехал на прошлой неделе. Гектор считает, что в Липецке слишком много хищных, и я не могу с ним не согласиться.

– Не знала, что вы с Гектором все еще так близки, – проворчала я и отняла руку.

– Полина…

– Влад сказал, его воин умирает, – решила я сменить тему. – Я могу помочь. А еще он намекнул, что у него есть информация о человеке, который убил ясновидца.

– Откуда? – Взгляд серьезен, а в голосе – заинтересованность. Эрик искал любую возможность, лазейку, чтобы найти маньяка. Уверена, Маршал не спал ночами и занимался поисками. Безрезультатно. Либо убийца слишком умен, либо слишком осторожен.

Я пожала плечами.

– Почем мне знать?

– Ты хочешь пойти? Потому как я могу сам. Уверен, Влад и так поделится.

– Хочу, – кивнула я. – Барт открыл во мне этот дар, и я не могу просто отсиживаться в стороне.

Эрик иронично приподнял бровь.

– Барт? Или человек с ванильным кеном?

– Зачем ты так?

– Извини, но мне все еще непросто воспринимать как должное.

– Эрик, это была просьба помочь, а не попытка соблазнить меня по телефону. К тому же, мы скоро поженимся, разве нет?

– Как на счет субботы? – мрачно предложил он и обнял меня. – Мы могли бы сделать это сразу после Роберта и Ларисы.

– Вот уже чего не хочу, так это венчаться в один день с Ларой, – проворчала я.

– Хорошо, Полина, мы поедем, – снова становясь серьезным, согласился Эрик.

– Поедем? Разве не быстрее будет использовать твой дар?

– Немного вымотался ночью, не стоит тратить пока.

Эрик перестраховывался. Боялся, что если мы встретим убийцу, он не сможет меня защитить. Но ведь он сможет! Всегда мог. И тогда, с Гердой, и после… Я влипала, он спасал. Я привыкла, наверное, поэтому легкая его растерянность смотрелась неестественно и притворно.

Но я решила не спорить.

– Хорошо, поедем.

День выдался теплым, щедро обливал плечи солнечным светом, пах кострами и жареным мясом и высушил лужи на асфальте. Мы ехали с открытыми окнами, ветер хулиганил в салоне, трепал мои волосы и забирался под воротник. Эрик молчал и сосредоточенно смотрел на дорогу. Я включила музыку, откинулась на сиденье.

Владу звонить не стала – если он считает переписку приемлемой, то чего мне жаловаться? Больше нервных клеток сохраню. Поэтому я просто набрала смс: «Скоро будем» и закрыла глаза в надежде вздремнуть.

Проснулась уже перед домом атли от легкого прикосновения к плечу.

– Приехали.

Влад встретил нас в гостиной, и не похоже было, что он просто нашел повод мне позвонить. Скользнув по мне напряженным взглядом, он поздоровался с Эриком, ничем не выказывая, что его задел мой недавний выбор. Когда на кону что-то важное, Влад всегда умел собраться. Странно, но мое раздражение тоже рассеялось, и даже воспоминания о нашей последней встрече не вызывали злости.

У окна, наполовину спрятавшись за шторой стояла Рита. Нос ее покраснел, а под глазами явно различались следы размазанной туши. Плакала. Это Рита умеет.

Больше никого в гостиной не было.

– Где он? – спросила я коротко.

– В бывшей спальне Макарова, – напряженно ответил Влад.

Каждая ступенька отдавала в голове пульсирующим грохотом. Словно Эрик вместе с болью очистил мою голову от мыслей, и теперь в опустевшем мозгу гуляли сквозняки. Эрик шел за мной – я не оглядывалась и не слышала шагов, но чувствовала его. Напряженный и молчаливый. Сосредоточенный на ожидании.

Распахнув дверь бывшей комнаты Филиппа, я на секунду замерла.

Он сидел на кровати – мужчина лет тридцати пяти с застывшим выражением ужаса на лице. Бледный, покрытый испариной лоб, красные пятна по щекам, как яркие цветы на снегу. Лихорадочный блеск в глазах. Губы кривятся в оскале.

Держали его двое – Глеб и еще один незнакомый мне воин.

Меня схватили за руку, чуть выше локтя – цепко, сильно сжали. Обернулась – Рита. Снова на грани слез.

– Помоги…

Я кивнула и ступила внутрь. От ее прикосновения на коже остался липкий след. Пострадавший дернулся, выгнулся дугой и застонал. Было видно, что мужчинам тяжело его держать – их пальцы побелели от напряжения, а губы сжались в тонкие линии. Я едва заметно кивнула Глебу, здороваясь.

– Давно он… такой? – спросила, запнувшись.

– С пяти утра, – ответил Влад, скользнув мимо нас и проходя к окну. Взглянул почти умоляюще. – Поможешь?

– Не уверена, что получится. Никогда этого не делала раньше, – предупредила я.

– Получится, – сказал Влад, и я поняла: действительно верит.

Я вздохнула и присела на свободный кусок кровати. И только тогда заметила язвы, покрывающие все тело мужчины – начинаясь мелкими точками на тыльных сторонах ладоней, они поднимались вверх, к плечам, постепенно становясь больше, и заползали на шею почти сплошным полотном. Язвы кровили и сочились сукровицей. Ноги хищного подрагивали в коротких судорогах.

Я подумала, что, захоти Гектор, я могла бы вот так же умирать, медленно сходя с ума и корчась в агонии.

– Как его зовут? – спросила глухо.

– Игорь.

– Игорь. – Я взяла его за руку, подавляя брезгливость и жалость. Он не виноват, что родился таким. Не виноват в том, что система не совершенна. Каждый имеет право на жизнь. – Ты слышишь меня?

Игорь никак не отреагировал, наоборот, закатил глаза и притих, откинув голову на плечо Глебу. Светло-русые волосы беспорядочно рассыпались по футболке друга.

Я бесцеремонно задрала рубашку Игоря, предварительно вытянув ее из-за пояса летних брюк. Нашла жилу – пульсирующий от мучений сгусток, где уже нельзя было отличить, где кен Виктора, а где – его собственный. Я постаралась. Однороден. Кен ясновидца всегда однороден. И ничем не пахнет. Он липкий и вязкий, как кисель. А на этот раз еще и горячий. Настолько, что я инстинктивно отняла руку и потрясла ею в воздухе.

– Она горит! – воскликнула. – Его жила. Плавится.

– Помоги! – почти взвизгнула Рита и зажала рот ладонью, приседая и сползая по стенке в углу.

Я глубоко вдохнула и снова коснулась жилы воина.

Мои ладони – магнит. Подцепить и вытянуть, по чуть-чуть, по капле, избавляя жилу от убийственного кена. Кожу обжигало, в ушах шумело. Игорь дернулся и закричал, но крик его слышался мне словно через толстый слой ваты. Не отступать. Не медлить. Еще немного, и жила повредится изнутри. Тогда уже не спасти…

Кен Виктора ядовито шипел на ладонях. Норовил впитаться внутрь, проникнуть в кровь, но мой собственный кен не позволял, сжигая его на входе.

Игорь дернулся, и моя ладонь соскользнула с его живота. Кажется, он даже руку высвободил, чтобы меня ударить, но Глеб вовремя перехватил. Влад влез на кровать, как был, в туфлях, мажа пылью по подушкам, и удержал его за плечи. Но Игорь будто не замечал – рвался, кричал, буйствовал. Лечить было все труднее. Рита рыдала в углу. Зачем только пришла? Лучше бы ждала в гостиной…

– Эрик, – выкрикнула я. – Помоги!

Эрик, казалось, не проникся страданиями несчастного. На лице интерес, не более. Он плавно опустился на корточки перед кроватью.

– Смотри на меня, – скомандовал спокойно. Игорь замер в напряжении. – Не дергайся, понял? Веди себя тихо.

Воин кивнул и расслабился, кен потек почти самостоятельно. Еще чуть-чуть. Еще немного, и закончу.

– Очень мило, – проворчал Влад. – А нельзя было сразу?

Эрик пожал плечами и встал.

Я почти не чувствовала собственных ладоней, казалось, они отделились от остального тела и жили своей жизнью. Тянули и жгли, снова тянули. Игорь потерял сознание и лежал на руках мужчин безвольной куклой.

А потом липкая, агрессивная субстанция перестала течь. В воздухе разлился едва различимый мятный запах – жила отдавала чистый кен хищного, без примесей. Отдавала, правда, неохотно. Внутри почти ничего не осталось – все сгорело в попытках побороть болезнь.

– Кто-нибудь, попросите сварить карое, – устало сказала я, опуская полу рубашки вниз. – Жила почти пуста.

Рита всхлипнула, вскочила и пулей вылетела из комнаты. Меня бережно подняли, поставили на ноги и зачем-то отряхнули, как запачкавшегося ребенка.

– Ты как? – спросил Эрик.

– Нормально. Голова кружится немного.

Он взял меня за руку. Я ойкнула и непроизвольно дернулась, перед глазами поплыли багровые круги. Посмотрела вниз, на свои ладони – кожа сморщилась по краям, а в середине была покрыта огромными, бургистыми волдырями. Они лопались, истекая прозрачной жидкостью, и пульсировали болью. Почти как тогда, с нали. Каждый из них тогда тоже сопротивлялся. Противился воле сольвейга. Надо же, я даже не заметила, как это произошло…

– Что за черт?! – выругался Эрик.

– Фига се! – сказал Глеб. Уложил Игоря на спину, поднялся с кровати и подошел к нам.

– Его жила горела. Буквально. Вот я и…

Я не договорила. Смотрела на собственные руки и не знала, что дальше делать.

– Попрошу Кирилла глянуть, – предложил Влад и шагнул ко мне, но Эрик резко вскинулся, обнял за плечи и почти зарычал:

– Я сам!

Мимо нас еле слышно шмыгнул второй, незнакомый мне воин атли и прикрыл за собой дверь. Мы остались впятером – я, Эрик, Глеб, Влад и спящий на кровати Игорь.

– Твое дело, – пожал плечами Влад.

– Как это случилось? – спросила я, косясь на мирно спящего Игоря. – Разве атли не в курсе, что питаться в Липецке опасно?

– В курсе, – мрачно ответил Влад. – Но некоторые слишком самонадеянны и сумасбродны, чтобы доверять вождям.

Это был камень и в мой огород, но я мудро промолчала. Нечего раздувать скандалы из ничего – это обычно добром не заканчивается.

– Ясновидцы подстраховываются, – пожал плечами Эрик. – Нас тут слишком много на квадратный метр.

– Ах да, я и забыл, ты же у нас теперь дружишь с едой, – съязвил Влад и отвернулся.

– Для некоторых они уже давно не еда, – спокойно ответил Эрик и посмотрел на Глеба. – Для некоторых атли, в частности.

– Морить себя голодом так благородно!

– Хватит вам уже, – вмешался Глеб. – Не надоело еще собачиться? Достали! К твоему сведению, есть другие способы пополнить жилу.

– Там, откуда можно не вернуться? Ты знаешь мое мнение, Глеб.

– А ты – мое. И что?

– То, что атли многое потеряют, если ты там подохнешь! – взорвался Влад. – Спроси своего приятеля, как ему жилось среди аун. – Влад повернулся к Эрику. – Сколько ты там пробыл? Года два? Повезло – выбрался. А вот он, – Влад ткнул пальцем Глебу в грудь, – не сможет. Не тот потенциал. Кормишь его сказочками о дружбе с ясновидцами. Зачем? С едой дружить не выйдет.

– Они не еда! – прошипел Глеб и оттолкнул его руку.

– Андрей тоже был ясновидцем, – сказала я и подула на израненную ладонь. – А потом стал убийцей. Не помню, чтобы это мешало тебе с ним общаться. Как и с Альриком.

– С Альриком полезно дружить. Иногда он делится бесценной информацией. Например, сегодня мы говорили о том, кто убил ясновидца из клана Гектора. Как его там звали? Артем?

– Антон, – мрачно поправил Эрик.

– Не суть.

– Что сказал Альрик?

Эрик напрягся. Губы сжаты, глаза прищурены. И рука сильнее впивается в мое плечо. Его тревога передается мне, перетекает из его ладоней в меня – прямо сквозь свитер, впитывается в кожу, течет по венам, холодит внутренности. Эрик боится. А если он боится, что делать мне?

– Ночью наш маньяк убил охотника.

Тишина, воцарившаяся в комнате после этих слов, оглушает. Погружает нас в звуконепроницаемый кокон, обволакивает, дурманит. Задыхаюсь. Пытаюсь сосредоточиться на боли, почувствовать ее острее, для этого соединяю ладони. Боль тупая, не спасает от навязчивых мыслей, от страха, обступившего со всех сторон. В коридоре глухо хлопает дверь.

– Где? – почти шепотом спрашивает Эрик.

– В Москве.

И снова молчание. Глеб отвернулся и царапает ногтем стекло. Противный звук, но сейчас радует и он. Тишина убивает.

– Больно, – вырывается у меня. Не могу больше молчать. Думается, если буду говорить о чем-то будничном, осязаемом, нависшая угроза рассеется хоть на время.

Эрик, похоже, и сам рад отвлечься. Бережно касается моей руки, аккуратно кладет свою ладони поверх моих. Боль отступает, сменяется приятным зудом затягивающихся ран. Те, что внутри, не затягиваются. Страх рождает язвы на душе.